Текст книги "Крылья Урагана"

Афельни сказал Хэлу, что предпочитает покупать только что вылупившихся дракончиков.

– Чтобы вырастить хорошего дракона, нужно знать всего один секрет, – сказал он. – Нужно быть ласковыми с этими маленькими засранцами, даже если они ободрали тебе руку до самой кости. Возненавидь их – и они уловят твои чувства, и в один прекрасный день... В общем, или они улетят, или дело для тебя окровавленной рукой отнюдь не ограничится.

Теперь Хэл мог похвастаться и собственными шрамами, большинство из которых оставил Красный, но некоторые – и сравнительно смирная Красотка. И он обращался с этими зверьми именно так, как учил Афельни, поскольку поднять руку на животное, даже на столь грозное, как дракон, казалось ему немыслимым.

У него хватало и своих хлопот, думал Хэл, без того, чтобы еще беспокоиться о королях, королевах, армиях и прочей ахинее.

«Да ну их всех к дьяволам!» – сказал он себе, решив прислушаться к совету Черсо и не задумываться о том, что находится за его горизонтом.

Рочийские летуны обосновались прямо у городских ворот и явно не беспокоились ни о каких «ребятах, которые рыщут у самых городских стен, никому не подчиняются и не признают никаких законов». Хэл насчитал вокруг распряженных фургонов не меньше двадцати тяжеловооруженных солдат в незнакомой форме. Рочийцы вывели своих драконов из клеток и репетировали.

Хэл, которому еще ни разу не доводилось видеть их представление, присоединился к полусотне бедаризийс-ких зевак, наблюдавших за этим зрелищем.

Он никогда еще не видел ничего подобного, и Афельни уж точно ни за что не смог бы показать представление, хотя бы отдаленно напоминающее это.

Пять драконов были обыкновенными: темными, зелеными, синими и коричневыми. Они были огромными, ничуть не меньше остальных драконов, виденных Хэлом, за исключением нескольких диких великанов, и рочийские всадники превосходно управлялись со своими зверями.

Они летели тесным строем, совершая различные маневры – делая виражи, пикируя, взмывая в воздух, кувыркаясь через спины друг друга. Потом настал черед игр: полет цепочкой за маневрирующим лидером – «делай-как-я», потешные сражения, а в довершение всего всадник из труппы даже принялся перепрыгивать с одного дракона на другого прямо в воздухе.

В труппе было и двое колдунов, расхаживавших в толпе и наводивших на драконов разнообразные иллюзии.

Все это время зазывалы с лужеными глотками без устали напоминали собравшимся, что это лишь малая толика тех чудес, которые привезли им рочийцы, что завтра и еще три полных дня труппа ки Ясина покажет им такое, чего они даже представить себе не могут.

Хэл, слышавший, как один из солдат обратился к Ясину, назвав его «ки», сделал вывод, что это, должно быть, титул, а не имя.

Кэйлис был потрясен – и это всего лишь репетиция! Да труппе Афельни еще повезет, если им удастся завлечь на свои представления достаточно сэйджинцев, чтобы окупить хотя бы свои расходы здесь, в Бедаризи.

Примерно половина солдат отделилась от строя, и маги, вытащив из сундука пару крошечных ивовых корзиночек, пробормотали над ними какие-то заклинания, после чего корзины принялись расти. Они росли до тех пор, пока не стали величиной примерно пять на десять футов.

По команде в каждую корзину запрыгнула четверка солдат. Рядом с корзинами приземлилось по дракону. Корзины крепкими ремнями привязали к кольцам, продетым сквозь драконью чешую. Чудища, подгоняемые криками своих всадников, заколотили крыльями, взметая пыль, и медленно-медленно взмыли в небо.

Там драконы развернулись и сделали вид, будто собираются напасть на толпу. Сидевшие в корзинах солдаты выпустили в землю тучу стрел, пролетая почти над самыми головами собравшихся.

Из толпы послышались жидкие аплодисменты, но большинство собравшихся безмолвствовало. Возможность использовать драконов в военных целях, в особенности учитывая поведение рочийцев в последнее время, была совершенно очевидной.

И снова Хэл подумал о том, что не слышал ни о чем подобном ни от одного всадника из Дирейна или Сэйджина.

Драконы приземлились, и солдаты высыпали на землю. Теперь зазывалы принялись соблазнять собравшихся полетами за полцены, поскольку шоу официально еще не открылось.

Мгновенно выстроилась очередь из нескольких человек.

Хэл с любопытством подметил, что пара драконов, катавших публику, носила пассажиров не на спинах, а в плетеных корзинах, по трое или четверо за один рейс, в зависимости от веса пассажиров.

Хэлу показалось, что эти драконы были старше, а следовательно, и менее норовистыми, чем остальные.

То, как они взлетели, и сам полет подтвердили его правоту. Эта парочка очень неторопливо поднималась футов примерно на пятьсот в высоту, делала круг над Бедаризи, после чего по длинной дуге возвращалась обратно, плавно приземляясь. Разумеется, никакой акробатики и никаких трюков.

Репетиция подошла к концу, и наземные служители принялись кормить великанов и чистить снаряжение.

Похоже, толкущиеся в лагере зеваки ничуть не мешали им, поэтому Хэл оставил коня на привязи и отправился бродить по заведению ки Ясина.

Кэйлису все казалось роскошью – у каждого всадника был небольшой фургончик и прислуга. Грузовые фургоны – по два на каждого дракона – были новенькими и нарядными, как игрушечные. Кроме того, там еще были фургоны для солдат и служителей, походная кухня и экипажи, а уж лошадей и волов с избытком хватило бы на целый полк.

Хэл не мог похвастаться опытом Гаэты, но достаточно долго помогал ей вести учет, чтобы иметь кое-какое представление о том, во сколько обходится подобное представление. Он никак не мог взять в толк, как труппа может окупить свои расходы, если только рочийцы не требовали минимум по десять золотых монет за один полет, а ведь он видел афиши с ценами – они были даже ниже, чем у Афельни.

Возможно, этот Ясин был богачом и доплачивал труппе из собственного кармана.

Возможно.

«Или, – подумал Хэл, поразившись изворотливости собственного ума, – возможно, Ясин со своими всадниками действительно были шпионами, как шептались в толпе».

Возможно.

Размышляя об этом, он проходил мимо небольшого фургона, дверца которого стояла нараспашку. До него донеслась грубая брань, потом послышался смех.

Он узнал этот пронзительный смешок, и сердце у него окончательно упало, когда он услышал чей-то голос, произнесший на ломаном сэйджинском:

– Видите, ки Афельни, как я и обещал, удача начала поворачиваться к вам лицом.

Хэл поднялся по ступенькам, на ходу пытаясь выдумать какую-нибудь историю поправдоподобней.

Внутри за столом, на котором валялись игральные карты и кости и было столбиками сложено серебро и золото, сидели четверо мужчин. На одном из них, невысоком и очень худом, был роскошный шелковый костюм сэйджинского вельможи; второй, пухлый и весь какой-то уютный, был облачен в серую замшевую куртку и молескиновые бриджи.

Третьим был совсем молодой – года на три старше семнадцатилетнего Кэйлиса – парень с аккуратно и коротко подстриженными бородкой и волосами. На нем были черные кожаные бриджи и такая же куртка, небрежно расстегнутая до пояса и демонстрирующая белую рубаху без воротника. На шее у него красовался алый шарф, а на ногах – высокие сапоги. Он явно был всадником. Несмотря на свою бросающуюся в глаза молодость, парень держался с властностью, граничившей с высокомерием. Хэл задумался, уж не сам ли перед ним ки Ясин.

Четвертым был Афельни. Лежавшая перед ним кучка денег была самой скромной и в основном состояла из серебра. Он явно добрался до кассы первым, и, памятуя, сколько денег там было, когда Хэл выезжал во Фречин со своими афишами, ему не слишком везло.

Афельни был несколько навеселе, но что это меняло? Вино никогда не влияло ни на его карточное чутье, ни на его удачу – ни в ту, ни в другую сторону.

Он поднял глаза, увидел Хэла, и лицо его вытянулось от удивления. На секунду на лице его мелькнуло виноватое выражение, а затем оно побагровело от гнева. Он попытался сохранить достоинство.

Вот уж не ожидал тебя здесь увидеть. – Афельни нарочито растягивал слова, пытаясь казаться аристократом.

– Э-э-э... да, сэр, – отозвался Хэл. – Я только что вернулся из Фречина и подумал, что вы захотите выслушать мой доклад.

– Не сейчас, парень, – отмахнулся Афельни. – Сомневаюсь, чтобы этим джентльменам: благородному Бэйли Ясину, его управляющему или лорду Скэйру – были интересны наши дела.

– Но, сэр...

– Можешь подождать меня снаружи. Я недолго. Скэйр, щуплый коротышка, бросил взгляд на ставку

Афельни, ухмыльнулся, но ничего не сказал.

– Я... есть, сэр! – выдавил Хэл и вышел наружу. Он прислонился к стенке фургона, сам не понимая, почему ему так тошно. Ну да, Афельни играл на деньги. Так этот грех водился за ним и раньше. Ну, он проигрывал. Так это случалось почти всегда, причем иногда положение их становилось настолько бедственным, что им приходилось воровать зерно для Красотки, которую еще нужно было заставить питаться чем-либо отличным от мяса, а чтобы добыть еду для себя – побираться.

Он пытался не прислушиваться к выкрикам игроков, но не мог. Афельни по мелочи выиграл еще несколько кругов, потом начал проигрывать, раз за разом.

В душе Хэла вспыхнула искра надежды, когда он услышал, как Ясин спокойно спросил:

– Ки Афельни, вы точно хотите сделать такую высокую ставку? А не тешите ли вы себя ложными иллюзиями?

– Большое спасибо за благоразумное предостережение, – чуть резковато ответил Афельни, – но я еще могу взять две карты. Лорд Скэйр, ставлю все, что у меня есть в наличности, если вы возьмете столько взяток, сколько заявили.

Послышался смех.

– Значит, открываем карты, – сказал Скэйр.

До Хэла донесся стук карт о деревянную столешницу. Кто-то ахнул.

– Говорят, удача любит тех, кто рискует, – сказал Скэйр. – Кто мог ожидать, что ваша последняя ставка окажется поистине золотой.

– Я – пас, – сказал Ясин.

– Я тоже, – подхватил другой голос, по всей видимости, – рочийского управляющего.

На миг стало тихо.

– У меня нет ничего, кроме моего честного имени, – сказал Афельни. – Полагаю, вы примете мою расписку?

– Боюсь, что нет, – отозвался Скэйр. – Не принимайте этого на свой счет, но тем, кто не из Бедаризи... В общем...

– Ладно, – сказал Афельни. – Вот. Дайте мне бумагу и ручку.

Послышалось царапанье пера по бумаге.

– Полагаю, эта купчая на мое представление позволит мне продолжить игру?

– Ки Афельни, – сказал Ясин. – Вы уверены, что действительно хотите это сделать?

– Он не ребенок, – сказал Скэйр. – Хотя обычно так не делается, я приму эту ставку. Карты, пожалуйста.

Хэл вскочил на ноги. Во рту у него пересохло от панического страха. Афельни – по крайней мере, насколько ему было известно – никогда не заходил в своем безумии так далеко.

Он взбежал по ступенькам, но стук карт по дереву прозвучал как приговор.

– Пожалуйста вам, – сказал Скэйр. Послышался стон, который мог издать лишь Афельни.

– Значит, теперь я владелец летающей ящерицы и нескольких фургонов, – заключил Скэйр с торжеством в голосе.

– И что же вы станете с ними делать? – осведомился Ясин.

– Разрази меня гром, если я это знаю. А вы хотели бы приобрести этого зверя?

– Боюсь, что нет, – покачал головой управляющий Ясина.

– Что же мне теперь сделать? Пожалуй, посажу его в своем парке в клетку, пусть ребятишки подивятся. Или привяжу на длинную веревку, чтобы стража попрактиковалась в стрельбе из лука.

– Вы не можете... – ахнул Афельни.

– О, еще как могу, – возразил Скэйр. – Я пришлю своих солдат за зверем и остальным вашим скарбом завтра с утра. Я не такой уж бессердечный, поэтому даю вам и вашим людям времени до завтра, чтобы собрать свои личные вещи. А вы в качестве ответной любезности дадите моему главному конюху несколько советов, как содержать и кормить драконов. А?

Кресло проскрежетало по деревянному полу, и из фургона показался Афельни. Как слепой, он сошел по ступеням вниз. Увидев Хэла, Афельни отвел взгляд.

Хэл, разрывающийся между побуждением от души врезать ему и желанием выпустить кишки этому проклятому Скэйру, в растерянности пошел за ним.

Они добрались до пятачка расчищенной земли, совсем крошечного, прямо за городской стеной, где расположились их оборудование и скарб, прежде чем Афельни смог взглянуть в лицо Хэлу, плетущемуся за ним по городу с лошадью в поводу.

– Мне... мне очень жаль. Просто когда я вижу карты... и серебро... я совершенно не могу сдерживаться, и... Прости.

В голове у Хэла вихрем пронеслись все слова, которые он собирался высказать и которые, пожалуй, и вправду стоило высказать, но его охватила жалость. Хэл покачал головой.

– Что сделано – то сделано.

Он позвал Гаэту, двух других возчиков и их единственного зазывалу и рассказал им, что произошло.

– И что нам теперь делать? – уныло спросил один из возчиков.

Хэл взглянул на Афельни, но тот ничего не сказал.

На Кэйлиса что-то нашло. Если никто не может взять на себя ответственность, значит, придется ему. Он порылся в кармане штанов, вытащил оттуда кошель. Ему удалось накопить двенадцать золотых и еще немного серебра. Он дал двум возчикам и зазывале по золотой монете.

– Соберите свои пожитки и уходите. Можете увести лошадей, если хотите, но тогда делайте это до ночи.

– И куда нам идти? – жалобно спросил возчик. Хэл покачал головой.

– Будь я проклят, если знаю. Мы с Гаэтой отправимся в Паэстум, попытаемся наняться куда-нибудь на работу и переправиться через пролив обратно домой. Наверное.

– А с ним что будет? – другой возчик ткнул локтем в направлении Афельни, который стоял, понурившись, с таким видом, как будто его жизнь закончилась.

Прежде чем Хэл смог что-либо ответить, их пятачок окружил десяток солдат.

Увидев их, Афельни прокричал что-то такое, чего Хэл так и не разобрал, и помчался к фургону, к которому была привязана Красотка.

– Эй ты! – заорал один из солдат.

– Это его дракон! – крикнул в ответ Хэл.

– Да ничего подобного! Теперь он принадлежит лорду Скэйру, а мы здесь затем, чтобы убедиться, что все будет честь по чести.

– Так оно и будет, – сказал Хэл, бросившись к солдатам, потому что внезапно сообразил, что затеял Афельни.

– Это уж как пить дать, – проворчал солдат. – Эй! Старик! Ну-ка прочь от этого чудища!

– Он сейчас натравит своего зверя на нас, – предостерег другой солдат.

– А вот уж черта с два! – отрезал первый. – Луки на изготовку! Стрелять по моей команде!

Афельни уже отвязал Красотку, и она расправила крылья, трепещущие в предвкушении полета.

– Эй ты, стой! – крикнул солдат. Его пальцы привычно выдернули из поясного колчана стрелу, натянули тетиву и подняли лук.

Хэл кинулся на него, сбил с ног, свалился сам и уже собрался было вскочить, как вдруг обнаружил, что второй солдат упирается острием меча ему в горло.

– Не двигайся! – приказал он, и Хэл счел за лучшее подчиниться.

– Давай, Красотка, – крикнул Афельни, забравшись на спину зверя.

Крылья Красотки снова заходили ходуном, и она оторвалась от земли, набирая высоту.

Солдат выхватил из колчана другую стрелу и прицелился. Запела тетива.

Афельни вскрикнул от боли, и Хэл увидел, что у него из бока торчит стрела.

Но ему как-то удалось спрятаться за костяной панцирь, а Красотка только сильнее забила крыльями.

Туча стрел полетела вверх, но дракон уже был высоко в воздухе, четко вырисовываясь на фоне неба. Он летел на север, к Паэстуму, к Дирейну. К дому.

Гаэта и Хэл шагали вдвоем по той самой дороге на Паэстум, над которой Афельни совсем недавно промчался по воздуху. Они останавливались в каждой деревушке, расспрашивали каждого встречного.

Лишь один человек – а вид у него был не слишком заслуживающий доверия – сказал, что несколько дней назад видел в воздухе зеленого дракона. Но всадника на нем не было.

Никто не упомянул и о том, что видел где-нибудь на дороге мертвое тело с раной от стрелы.

Через две недели, дойдя уже почти до того, чтобы начать побираться, они вошли в Паэстум.

Там были и другие всадники. Но никто из них ничего не слыхал ни об Афельни, ни о Красотке.

На закате Хэл отправился на утесы на краю города и долго стоял там, глядя на пролив.

Хэл очень переживал за Афельни, желая от всей души, чтобы ему с Красоткой удалось преодолеть пролив и добраться до родины Афельни – если она вообще у него была.

Внезапно Хэл осознал, что за два года, что он был знаком с покорителем драконов, тот ни разу не упоминал ни о доме, ни о семье.

Все, что у него было, все, чем он жил, были драконы. «Возможно, – подумал он с грустью, – Красотка унесла его в страну, о которой Афельни мечтал, в страну невиданных, сильных и свирепых драконов, в ту страну, что лежала далеко за Черным островом и за границами людских знаний».

Хэл Кэйлис отправился обратно в Паэстум. Теперь у него начиналась новая жизнь – жизнь, о которой он не имел никакого представления и даже не мечтал.

5

– Эй ты! – позвал его стражник с копьем и полущитом. – Ты, ты!

Хэл сделал вид, будто не понимает, что обращаются к нему. Солдат крикнул снова, на этот раз указав прямо на Кэйлиса.

Хэл состроил простодушную мину – ему, голодному и оборванному, сделать это было нелегко – и вразвалочку зашагал по дорожке.

– Специальный отряд городской стражи, – важно объявил солдат. – Ты кто такой?

– Хэл Кэйлис.

– Подданный какого государства?

– Дирейна.

– Это правда? Там, в Паэстуме, полно рочийцев, и все божатся, что они из Дирейна, потому и проверка.

– Я из Дирейна, – стоял на своем Хэл.

– Откуда конкретно?

– С севера. Родился в Каэрли.

– Никогда о таком месте не слышал.

Хэл пожал плечами, чувствуя, что начинает закипать.

– А там никогда не слышали о вас.

– Не умничай, – рявкнул стражник, – а не то вызову сержанта, он живо тебя угомонит. Что за дела у тебя в Паэстуме?

– Я вел бродячую жизнь и решил, что пора возвращаться домой.

– Все вы говорите одно и то же. Провалиться мне на этом месте, если я знал, что в Сэйджине столько дирейнцев, – отозвался солдат, чуть смягчившись.

Хэл не ответил.

– Ладно, – махнул рукой стражник. – Такой провинциальный говор, как у тебя, ни одному рочийцу изобразить не под силу. Можешь идти.

Хэл ничего не ответил и поспешил смешаться с толпой.

На берегу было людно, но вид у толпы был совсем не праздничный. Мужчины, женщины, ребятишки, кто богато одетый, кто в лохмотьях, кто с изящными дорожными саквояжами, кто с импровизированными заплечными мешками, сделанными из штанов или простыней, толклись на дороге, останавливаясь у сходней пришвартованных кораблей. Большинство из них жаждали одного – как можно быстрее уехать домой, пока не разразилась война.

Хэл находился в Паэстуме уже почти три месяца. Они с Гаэтой давно расстались, придя к выводу, что ловить удачу легче поодиночке, чем в компании.

Он попытался устроиться на работу к одному из двух всадников, которых нашел в Паэстуме. Но оба, как выяснилось, возвращались домой в Дирейн. Первый отказал Хэлу под тем предлогом, что не желает нанимать человека, который наберется у него ума и в конце концов станет ему конкурентом.

Второй, по имени Гэредис, более доброжелательный, сказал, что в обычное время был бы не прочь взять ученика, в особенности такого, который работал у Афельни: «А это значит, что у тебя есть голова на плечах, что ты не бездельник и умеешь ладить с тяжелыми людьми». Но он направлялся домой и собирался «укрыться с головой и быть тише воды и ниже травы».

Хэл удивился, и всадник объяснил почему: он только что вернулся из Роче.

– Там просто жуть какая-то! Все разговоры вертятся вокруг того, что «их лишили законного места в мире, а Дирейн и Сэйджин только и делают, что строят против них козни – да и всегда строили, – а королева Норция, наконец-то, первая разоблачила все это, и теперь они возьмут свое, и скоро всем нам крупно не поздоровится». Короче, мне этот психоз очень не понравился. В особенности когда я увидел, как их армейские вербовщики прочесывают деревни, набирая пушечное мясо. Вся Роче превратилась в один проклятый военный лагерь. С наковален сходят одни мечи да копья, кузнецы не успевают подковывать лошадей, а эти их проклятые старушенции, все как одна, не покладая рук шьют военную форму для «своих мальчиков».

Потом, несколько нервно, добавил:

– Как я и сказал – местечко где-нибудь в глуши, куда никто не доберется, хороший запас еды и вина, и в ближайшие год-два мир меня, надеюсь, не увидит.

И, сделав паузу:

– А может, и нет.

Хэл перебивался случайными заработками, то разгружая вагоны, то подрабатывая писцом и вообще хватаясь за любую работу. Но таких, как он, были сотни, если не тысячи, они стекались в Паэстум, готовые работать за одну кормежку, тогда как Хэлу необходимо было серебро, чтобы заплатить за переправу.

И каждый раз, когда у него появлялись хоть какие-то деньги, выяснялось, что цена билета за переправу на другой берег пролива, находившийся не более чем в двух днях плавания, опять подскочила.

Ему хотя бы удалось найти себе теплый и сухой ночлег – закуток в коровнике, чей хозяин делал вид, что не замечает его, позволяя ему время от времени мыться в корыте, из которого он поил скот, и даже поживиться ковшиком молока по утрам, прежде чем снова отправиться искать работу.

Слишком уж приходилось надрываться, чтобы постоянно работать на какого-то одного хозяина – исключая Афельни. Он почти дошел до такой степени голода и отчаяния, что начал было подумывать о вербовке в паэстумскую армию. Но только почти. Армейская муштра, казенщина и бесконечные «есть-сэр – никак-нет-сэр! » были ему совсем не по вкусу.

Как угодно, любой ценой он должен найти способ пробраться на один из этих проклятых кораблей с их бессердечными капитанами, переправиться в Дирейн, а собираться с мыслями лучше уж на родине.

Дни текли один за другим, и он начал обращать более пристальное внимание на слухи, сплетни и объявления.

Сначала ходили слухи о бандах налетчиков, нападающих на уединенные фермы и небольшие деревушки вдоль рочийско-сэйджинской границы. Эти слухи в конце концов подтвердились, а налетчики на самом деле оказались переодетыми в штатское рочийскими солдатами.

Королева Норция опровергла эти слухи, заявив, что диреинцы и сэиджинцы их сами и распустили, потому что не могут обеспечить безопасность своих граждан, и вообще без помощи рочийцев им не под силу навести порядок на своих территориях.

Потом пошли другие слухи – относительно рочий-ских лазутчиков в Паэстуме, ждущих удобного момента, чтобы поднять бунт и помочь наступающей армии. Пугающим было то, что ни глашатаи, ни листовки этих слухов не подтвердили, но и не опровергли.

Хэл мрачно сказал себе, что хуже быть уже вряд ли может.

Как выяснилось, он ошибался.

Ситуация ухудшалась с каждым днем.

Эскадрон правительственной кавалерии обнаружил и уничтожил группу конных налетчиков. Как ни странно, эскадрон состоял из дирейнских и сэйджинских солдат примерно в равных долях. Странным это было потому, что две всегда и во всем соперничавшие страны никогда и ни в чем не сотрудничали – до сих пор.

Банда предположительно была уничтожена всего в нескольких лигах к югу от Паэстума.

Затем выяснилось, что бандиты были вовсе не бандитами, а рочийскими военными, устраивавшими провокационные набеги на Сэйджин.

Рочийское правительство, вместо того чтобы отречься от мертвых бандитов, признало, что «это действительно были рочийские драгуны», что «они выполняли официальное поручение» и что «им устроили засаду на рочий-ской территории, причем довольно далеко от границы».

Все до единого чиновники в Сэйджине, Паэстуме и Дирейне отрицали это с пеной у рта.

А затем последовало официальное заявление Роче, подписанное собственной рукой королевы Норции, и оно гласило, что «подобная ситуация не может больше продолжаться! » Сэйджин же и Дирейн должны выплатить Роче солидную репарацию.

Совет баронов и король Дирейна Азир холодно отказались.

Королева Норция увеличила требования: не только репарации, но еще и конференция в Роче, которая и определит надлежащий порядок управления Паэстумом. Самое меньшее, на что должен согласиться Дирейн, это – совместное с Роче управление свободным городом.

Отказ удовлетворить эти «разумные» требования мог привести лишь к одной реакции.

Норция объявила мобилизацию, а слухи утверждали, будто рочийская армия уже сконцентрирована в приграничных районах, готовая выступить на Паэстум.

Дирейн «предложение» отклонил, король Азир назвал его шантажом, на который «ни один приличный человек ни за что не поддастся», заявив также, что «в случае необходимости ответит насилием на насилие, хотя и надеется, что мир все же удастся сохранить».

Хэл поднял голову, гадая, принадлежит ли дракон, круживший в вышине, рочийцам. Другие драконы, летавшие с востока и на восток, обычно над Паэстумом не задерживались.

Никто не знал, что они затевают, но молва говорила о том, что рочийские войска затаились где-то недалеко, у самой границы.

Хэл вспомнил ки Ясина с его летным аттракционом и задумался: где теперь этот всадник. Возможно, что он сейчас носит форму или командует теми драконами, которые проплывали в небе над Паэстумом.

Но это была не его забота, поскольку он только что сообразил, как почти наверняка можно пробраться на рыбачью шхуну, отправляющуюся в Дирейн.

Конечно, существовала опасность задохнуться под грузом рыбы, быть пойманным и вышвырнутым за борт или просто утонуть, но что с того? Дальнейшее пребывание здесь, в Паэстуме, само по себе было опасным, и неизвестно, чего стоило опасаться больше – голодной смерти или готовой вот-вот разгореться войны.

Его планам положил конец коренастый стражник с дюжиной ухмыляющихся товарищей. Каждый был вооружен мечом и увесистой дубинкой, а вид у всех до единого был донельзя довольный.

– Эй, парень. Кто твой хозяин?

– Э-э... Вообще-то, у меня нет хозяина.

– Место работы?

– В данный момент нигде.

– Теперь у тебя есть и то и другое. Можешь считать это официальным объявлением о том, что ты принят в армию его величества. Будешь оборонять стены Паэстума.

– Но я ведь гражданский... и не собираюсь носить это проклятое копье! – запротестовал Хэл.

– Ну зачем же так грубо? Просто в это тревожное время его величество король Азир объявил мобилизацию всех дирейнцев, и ты один из первых, кому выпала честь стать одним из героев Паэстума. Ребята, позаботьтесь о новом рекруте и отведите его в казармы. Там ему выдадут все положенное снаряжение.