Текст книги "Последний легион"

Глава 8

– Не скажете, как мне найти дека Бена Дилла? – спросил Гарвин у ног, свисающих из машинного отделения «грирсона».

– Он внутри этой жестянки, – ответил приглушенный голос. – Передай ему от меня, что он грязный ублюдок.

– Угу, – сказал Гарвин и подошел к боевой машине с тыла. Антенна на корпусе повернулась ему вслед, а потом стала раскачиваться туда-сюда, напоминая гончую, потерявшую след.

Трап войскового отсека был спущен, и внутри энергично работал шваброй какой-то человек. Это был самый крупный примат, какого Гарвин когда-либо видел за пределами цирка.

– Дек Дилл?

– Да, это я, – ответил человек. – Вооружен и очень опасен. Прекрасно владею базовым щетинным мусорометом марки 1. – Он отложил швабру и вышел из БМП.

Диллу еще не было тридцати, но он уже начинал лысеть. Его лицо украшала дружелюбная улыбка. Гарвин подумал, что он не хотел бы оказаться рядом, когда Дилл убирает улыбку с лица. Вряд ли кто-то ждал от него подобных формальностей, но он отдал честь.

– Рекрут Гарвин Янсма. Докладываю о прибытии.

– А, да-да, – сказал Дилл. – Ты, похоже, мой новый стрелок. Расслабься. Я не офицер, потому что я помню своих родителей. Добро пожаловать в третий взвод первой роты второго пехотного полка. И да простят тебе боги все, что ты им обещал, но не смог исполнить. – Его голос с легкостью преобразился в рев животного. – Эй, вы все! Вытаскивайте свои задницы из консервной банки! Ноги выпрыгнули из машинного отделения и превратились в перепачканного машинным маслом приземистого парня одних лет с Гарвином.

– Станислас Горецки, – представил его Дилл. – Он механик-водитель, в основном – механик.

– То есть это я виноват в том, что этот металлолом заводится только один раз из десяти?

– Кто-то должен быть виноват, – резонно заметил Дилл. – Но не я, поскольку я старше по званию. И уж конечно, не те засранцы в правительстве Конфедерации, которые снабдили нас «грирсонами» второй модификации вместо мало-мальски пригодных к употреблению. Эти засранцы не могут быть виноваты ни в чем.

– Это не самое плохое, что могло с нами случиться, – сказал Горецки. – Будь на то их воля, мы бы уже давно стали крекерами.

– На это трудно возразить, – поддержал Дилл и, заметив, что Гарвин ничего не понимает, принялся объяснять.

– Урок первый, – объявил он. – «Грирсоны», конечно, металлолом, но в каждой роте их восемь штук. В каждый влезают две штурмовые команды по десять крекеров – вонючих пехотинцев. Один «грирсон» на взвод. Оставшиеся четыре машины – это штабная, орудийная, ремонтная, связная. Мы служим в первой роте, а этот «грирсон» приписан к третьему взводу. Ты можешь спросить: а где же, собственно, тусуется весь этот третий взвод? Может быть, в том ангаре? Но если ты туда заглянешь, то найдешь там не больше пяти человек – кретина старшего механика со своими отморозками-помощниками. Они с деловым видом расхаживают взад-вперед по ангару, имитируя трудовую деятельность. Так где же взвод? Сегодня взвод красит бордюрчики на клумбах перед штабом подразделения в розовый цвет. Один из самых важных этапов боевой подготовки.

– Понял, – сказал Гарвин.

– Так что не валяй дурака, осваивай машину, – вступил Горецки, – а не то получишь воинскую специальность ассенизатора первого разряда. – Он присмотрелся к Гарвину внимательнее. – А не в твою ли честь был позавчерашний парад?

– В мою, – ответил Гарвин.

– Тогда я твой должник. Если б не ты, пришлось бы мне дежурить на обеде у милля Фитцджеральд. А так она отобедала с коудом в штабе. И все из-за тебя.

– Рад, что смог быть полезным.

Тут внутри «грирсона» что-то звякнуло, и оттуда вылезла женщина небольшого роста в старомодных очках с прямыми волосами до плеч. Было такое впечатление, что ее парикмахер вместо ножниц использовал топор мясника. На рукаве ее гимнастерки красовались три полоски – знаки отличия финфа.

– М-мм… привет, – выдавила она, небрежно кивнув.

– Это Хо Канг, наша компьютерная пифия, – сказал Дилл. – Электронный перехват. Это Гарвин Янсма. Она финф, поэтому называть ее пифией позволительно только мне как старшему по званию.

– М-мм… привет, – повторила Хо и тут же обратилась к Диллу, совершенно забыв о существовании Гарвина. – Бен, помехи на приборе ближнего наблюдения никуда не делись. Я пыталась за ним следить, когда он ходил вокруг машины, и увидела шесть человек вместо одного. При этом они танцевали.

– Хо. – сказал Дилл. – Если я запишу это в бортжурнал, нас отправят на ремонтную стоянку. И как ты думаешь, мы хоть когда-нибудь дождемся запчастей? – Он кивнул в сторону Гарвина. – Наш новенький, между прочим, был на звездолете, в котором лежало все, о чем мы так долго просили. Но этот левиафан, как ты знаешь, до нас не долетел.

– О! – Она снизошла до Гарвина и спросила: – Они забрали все?

– Весь корабль.

– И кто они? – поинтересовалась Хо.

– Ну… на этот вопрос я должен ответить, что это были пираты.

– А на самом деле?

– Хватит с меня неприятностей, – сказал Янсма. – Будем называть их пиратами.

– Хорошо бы пираты, – мечтательно сказала она. – Это гораздо лучше, чем эти тупые придурки из «Движения» или мусфии, которые ничего не делают, только глаза мозолят. Черт возьми! Я хочу… я задыхаюсь без битвы!

– Ничего, мы как-нибудь вольем в него пару бутылок пива, и он расскажет нам всю правду, – заявил Горецки. – А теперь вернемся к проблеме ближнего наблюдения. Я хотел бы знать, когда ко мне подкрадывается кто-то с гранатой.

Канг огляделась и убедилась в отсутствии лишних ушей.

– Неполадки я могла бы исправить сама, – сказала она. – Это, правда, запрещено, но я могла бы сделать нужную деталь из того, что можно купить в Леггете. Но на какие шиши?

Дилл полез в карман комбинезона, достал деньги.

– Возьми. Если не хватит, добавлю.

Канг спрятала деньги.

– Чего только некоторые не сделают, чтобы дослужиться до твега, – сказал Горецки. – Последнюю копейку отдадут, лишь бы держать фасон.

– Какой тут, к черту, фасон, – огрызнулся Дилл. – Еще одна поломка в этом ржавом корыте, и оно будет годиться только для памятника. Так что я всего лишь стараюсь стоять на страже ваших жизненных интересов.

Гарвин опять понял не все.

– Видишь ли, – объяснил Дилл, – это главная проблема Корпуса. Снаружи мы выглядим просто блестяще… Боже мой, этот кусок дерьма блестит так, – он похлопал по «грирсону», – что перед ним можно бриться. Но если ты захочешь полететь на нем чуть дальше сортира, то это совсем другое дело.

– На складе Корпуса вместо запчастей – дерьмо, – вставил Горецки. – Но боже тебя упаси починить что-нибудь самому. Если что-то сломалось, то так и останется сломанным, а говнюк первый твег найдет тебе другую работу. В основном – дерьмо перекачивать.

– Это напоминает мне о другой проблеме, – сказал Дилл. – Ты прошел хоть какую-то подготовку?

– Никакой. – честно признался Гарвин. – Мне сказали, что обучение я буду проходить непосредственно в части.

– Это уж слишком, – рыкнул Дилл. – Список нужных вещей, которых у нас нет, и так не помещается в гроссбух, а тут еще проси все необходимое для обучения. Патроны, ракеты… Про топливо вообще можно забыть.

– Вообще-то есть симуляторы, – сказала Канг.

– Она думает, что можно стать героем, сидя в теплом уютном местечке и понарошку стреляя по мишеням, которые понарошку отстреливаются. Иногда у нее в голове проводок не касается батарейки.

– Симуляторы – лучше, чем ничего, – совсем не обиделась Канг.

– Симуляторы – это почти ничего, – заключил Дилл. – Так-то, Янсма. Все это совсем не похоже на рекламные ролики про армию. Добро пожаловать в Ударный корпус висячего члена!

Альт Джон Хедли лежал на столе в своем рабочем кабинете. Кабинет был бы довольно просторным, если бы не стойки топографических карт и огромное количество компьютеров и приборов разного назначения. А главное – посреди кабинета стоял огромный штабной стол, буквально пожиравший пространство.

– Добро пожаловать в «Разведку и рекогносцировку», – приветствовал Хедли, протягивая руку.

Ньянгу удивился неформальности обращения и поднял бровь, но на рукопожатие ответил.

– Поскольку мы абсолютно все делаем по-своему, то и методы долбаного обучения у нас свои собственные, – продолжал Хедли. – Две недели назад четверо горящих энтузиазмом туземцев как раз приступили к занятиям. Думаю, ты сможешь к ним присоединиться. – Он обратился к солидному, с проседью, старшему твегу, стоявшему позади Ньянгу: – Реб, не мог бы ты связаться с Моникой и попросить ее пожаловать к нам сюда, если она окажется в досягаемости.

– Хорошо, босс.

Ньянгу снова приподнял бровь. Хедли это заметил.

– Пожалуй, несколько советов тебе не повредят, – сказал он. – У нас есть несколько простых правил. Первое, все мы тут долбаные добровольцы. Будешь бить баклуши – тут же вернешься в стадо баранов. Второе: не задирай свой долбаный нос. Мы такие же крекеры, только работаем маленькими группами. Просто то, что мы делаем, мы делаем быстрее, лучше и круче, чем кто бы то ни было. Так что не надо объяснять всем встречным и поперечным, какой ты суперагент. И не стоит, покидая расположение роты, наезжать на гражданских лиц или на стадо баранов. За драку тоже можно вылететь из части. Особенно, если побьют тебя. Мы делаем грязную работу, но в свободное от нее время мы самые большие чистюли – мы бреемся, мы моемся, мы чистим ботинки и гладим форму. Свиньей может быть каждый кретин. Мы не кретины. Третье: мы все делаем по-своему, но это никого не касается. Я заметил, ты немного удивился, когда я назвал старшего твега Гонсалеса по имени, а он меня – боссом. Но в присутствии посторонних я бы употребил его фамилию и звание, а он бы сказал мне «Сэр». Ты можешь обращаться к каждому, как тебе угодно… Лучше сказать, как им угодно. Так уж сложилось, что у старшего твега Гонсалеса, например, за плечами семь локальных конфликтов и две полноценные войны. Поэтому если ты скажешь ему «Реб», когда он вернется, то он, видимо, сделает из тебя клейстер для обоев. Обращаться к нему по имени ты будешь, когда пройдешь обучение и будешь зачислен. А еще лучше – после того, как получишь пару ранений. Повторяю еще раз: наши внутренние дела – это наши внутренние дела. Помни об этом и будешь достойным членом РР.

Тебя рекомендовал Петр Кипчак. Кстати, я только что повысил его в звании. У нас в РР хороший солдат остается рядовым, только если сам этого захочет, а Реб говорит, что Петр хороший солдат. Поэтому, собственно, тебя и спросили, не хочешь ли ты служить в разведке. Так что держись молодцом, не заставляй Петра краснеть. Да и меня тоже.

– Да, сэр, – ответил Иоситаро. Наградой ему была теплая улыбка Хедли.

Скрипнула дверь, и вошел старший твег Гонсалес. Его сопровождала очень красивая женщина, каких Ньянгу еще не доводилось встречать. Это была прекрасно сложенная блондинка с коротко стриженными светлыми волосами. Ее лицо… Ньянгу вспомнилась песенка, от которой его всегда тошнило. Там была глупейшая строчка: «… пчела поцеловала ее в губы». Ньянгу до сих пор не знал, что такое пчела, но песенные губы представлял себе именно такими.

– Звали, босс? – спросила женщина.

– Звал, – ответил Хедли. – Видишь этот кусок мяса? Он твой. Ньянгу Иоситаро, это дек Моника Лир. Она совмещает командование группой «Гамма» с ответственностью за обучение рекрутов. У тебя будет возможность заметить, что многие из нас сидят как минимум в двух креслах. Я, например, командир всей роты, а заодно – командир второго отряда. Реб тоже не только начальник штаба. По штатному расписанию у нас должно быть четыре старших офицера, а у нас два – я и аспирант Боксхолл. Если попадешь к нам, тоже будешь носить две кепки. Ладно, довольно. Моника, убери с глаз моих долой этого паршивого штатского хлюпика. Сделай из него что-нибудь приличное, – распорядился Хедли.

– О'кей, босс, – ответила Моника. – Ты, – она ткнула пальцем в Ньянгу, – пошли!

Ньянгу отдал честь. Хедли сполз со стола, откозырял и дружелюбно улыбнулся:

– Надеюсь, ты получишь от обучения большое удовольствие.

Гарвин очнулся с головной болью.

– Такие дела, – сказал Дилл.

– Какие дела?

– Ты видел по холо, как новобранцы только и делают, что маршируют туда-сюда по плацу, а твеги на них орут?

– Конечно, – ответил Янсма. – Можно встать?

– Валяй.

Гарвин высвободился из облегающего кресла и потер локоть в том месте, куда Дилл три часа назад сделал ему укол.

– Так вот, что касается всего этого топтания по плацу, – сказал Дилл. – Отряд… равняйсь!

Гарвин непроизвольно вытянулся в струнку и застыл как каменный, руки по швам слегка изогнуты в кистях, пятки вместе – носки врозь. Его голова вывернулась так, что ее верхней частью стал подбородок.

– Кру-у-гом!

Гарвин чеканно переставил ноги и резко развернулся на сто восемьдесят градусов.

– Я могу заставить тебя маршировать вперед, назад, налево, направо, вверх и вниз, – сказал дек. – Выполнять перепостроение на марше, равнение на фланги и всю остальную срань. И все это ты будешь проделывать так, как будто ты десять лет только этим и занимался – без шума, без пыли. Одно гипнокондиционирование, три часа в кресле, и все как надо. Никаких мозолей, ни одной капли пота.

От ужаса у Гарвина зашевелилась кожа на голове.

– Так что?.. Это кондиционирование может заставить меня делать все что угодно?

– Ага, – подтвердил Дилл. – А потому инъекцию может сделать только офицер, причем в присутствии группы квалифицированных медиков. – Он засмеялся. – Видишь, как армия заботится о твоих гражданских правах? – Увидев лицо Гарвина, он оборвал смех. – Извини. Наверно, после первого раза это не очень смешно. Это простейший тип кондиционирования, на один укол. Он эффективен только потому, что не вызывает у тебя внутреннего конфликта. Если б я захотел заставить тебя, скажем, пойти и убить твою собственную мать, на это потребовалось бы гораздо больше времени. Может быть, год. Поэтому кондиционирование эффективно далеко не всегда.

– А что это такое – кондиционирование?

– Похоже, ты вырос на вполне пристойной планете, – ответил Дилл. – По всей Конфедерации его используют как крайнюю меру наказания. Три сеанса, и у тебя в голове начинает звучать тихий голосок, который постоянно талдычит, что ты должен и чего не должен делать. Мерзопакость.

– Там, откуда я ушел в армию, – сказал Гарвин, – ничего подобного не было. Там за любое серьезное преступление полагался расстрел на месте.

– Да, гуманизма везде хватает, – согласился Дилл. – Хватит болтать. Пора заняться делом. Как истинным защитникам Конфедерации нам предписано подстричь лужайку перед резиденцией коуда.

– Рекрут Иоситаро, – прокричала Моника Лир в дюйме от уха Ньянгу. – Это не очень тяжелое бревно. Или тяжелое?

– Нет, дек.

– Может, тебе не нравится эта игрушка, рекрут Иоситаро?

– Нравится, дек!

– Я так и думала. Отряд… на счет три перекинуть бревно на другое плечо! Раз… два… три!

Пятеро новобранцев одновременно перебросили восьмифутовое бревно с левого плеча на правое.

– Не стройно, не слаженно, – крикнула Лир. – На счет три бросаем бревно. Раз… два… три!

С глухим стуком бревно свалилось на землю.

– Отряд, равняйсь! Три глубоких вдоха, синхронно…

Иоситаро втянул в себя воздух и часто заморгал глазами, пытаясь выгнать из них пот. За всю свою жизнь он никогда не подвергался таким истязаниям ни от отца, ни от полиции. Он и сам не мог понять, почему он до сих пор не сказал Монике Лир, чтобы это бревно она засунула себе… Сдалась ему эта разведка – можно и в простой пехоте послужить. «Может быть, – думал он, – потому, что просто боюсь. Кто знает, что она со мной сделает, если я хоть заикнусь об уходе».

В кабинете Дилла Лир казалась ему красивой, а теперь он воспринимал ее не иначе как кровососущего монстра, восставшего из того самого ада, в существование которого он лишь совсем недавно поверил. Что до пчелы, которая ее вроде бы поцеловала, то он надеялся, что это мифическое животное размером как минимум с «грирсон» вскоре вернется, чтобы поцеловать ее еще раз.

– Отряд, мы довольны? – рявкнула Лир.

– Да, дек.

Ньянгу удивлялся тому, что четверым его товарищам удалось выжить. Ведь они уже две недели подвергались этим истязаниям. Наверное, местные жители выносливее, чем кажутся. За три дня участия в этом идиотизме ему не удалось узнать о них хоть что-нибудь, кроме имен и кратких сведений о том, что они делали до армии. Палатки, в которых они ночевали, стояли напротив бараков, казавшихся теперь Ньянгу более роскошными, чем любой отель люкс, когда-либо им ограбленный. К тому времени, когда Лир наконец разрешала им расползтись по палаткам, особого желания чесать языком ни у кого уже не было.

О Хэнке Фауле было известно, что он бывший 'раум, один из тех шахтеров-сектантов, о которых две тысячи лет назад на «Мальверне», когда у Ньянгу еще не болело все тело, рассказывал им Петр. Но до сих пор от Фаула никто не слышал никаких проповедей. Он вообще все время молчал. Только один-единственный раз, показав Иоситаро, как разбивать палатку, он под конец прибавил, что беспокоиться не о чем, поскольку не пройдет и недели, как Лир всех их загонит в гроб. И когда над ними произнесут прощальную речь, они смогут наконец отдохнуть. Казалось, что Фаула совсем не утомляет любая зубодробительная физкультура, которой их мучила Лир: ни предрассветный бодибилдинг, ни полуночный кросс по пересеченной местности.

Заметив, что кожа на животе Эрика Пенвита немного провисает, Ньянгу понял, что до знакомства с Моникой Лир этот парень обладал более плотной комплекцией. Он говорил, подчеркнуто растягивая слова, из чего можно было заключить, что семья Пенвитов – не самая бедная на D-Камбре. Эрик, похоже, был паршивой овцой в своем семействе. Во всяком случае, Ньянгу казалось, что богатому парню незачем месить грязь в Кэмп-Мэхене вместо того, чтобы сидеть в мягком кресле и курить сигары в компании себе подобных.

Глядя на девушку по имени Энджи Рада, миниатюрную, с небольшой грудью, Ньянгу почему-то сразу начинал думать о повязках из черного шелка, ароматических свечах и о сексе более разнузданном, чем его самые смелые фантазии. Он даже всерьез прикидывал, что бы сделала с ним Лир, застигнув в чужой палатке. Однако он быстро понял, что это дурацкие мечты, поскольку из-за постоянной усталости встать у него могли разве что волосы дыбом.

Последнего из истязуемых звали Тон Майлот. Он тоже не отличался ростом, но был весьма крепкого сложения. Все казалось ему смешным. Как и Фаул, он никогда не выглядел усталым или раздраженным. Однажды он сказал Ньянгу, что Лир – это просто мыльный пузырь. По его словам, ее садизм был ничем по сравнению с рыбалкой в его родной деревне.

– К тому же, – добавил он, – она не умеет топить людей.

– Ничего, научится, – пообещал Пенвит.

Все пятеро стояли рядом со своим бревном в пятидесяти метрах от ротной столовой. Солнце достигло зенита, и к зданию ручейками стекались солдаты.

– Вы, наверное, проголодались?

– Да, дек.

– Нет, вы не проголодались. Или проголодались?

– Нет, дек.

– Мы не хотим есть, мы хотим бегать, правда?

– Да, дек. – Ньянгу почувствовал, что в поисках пищи его желудок сейчас вывернется наизнанку и начнет обгладывать легкие.

– Почему так тихо? Напра-аво! Шаг вперед! Два шага вперед! Так, родные. Отсюда и до пляжа бегом марш! Попробуем никого не потерять по дороге. Если никто не свалится замертво, то для великолепно освежающего отдыха мы проплывем пару сотен метров вольным стилем.

Еще раз проверив, в порядке ли резьба, Гарвин сильнее налег на гаечный ключ. Гайка раскололась на две равные части.

– Мать твою, – пробормотал он, вспомнив рассказ Дилла о судьбе экипажей, чьи корабли оказались в ремонте. «Интересно, – думал он, – будет ли „грирсон“ считаться боеспособным с этой поломкой?»

Гарвин подергал решетку воздухозаборника, и она легко сдвинулась с места. Да, дела… Кто-нибудь обязательно заметит, что из крыши машины торчит здоровенный винт без гайки, и вся команда отправится распылять растворитель. Эта работа состояла в том, что ты вешал на спину огромный резервуар с едкой дрянью и распылял ее на загрязненные детали и механизмы.

Янсма слез с крыши БМП и, выйдя из ангара, направился на склад. Через полчаса он, не солоно хлебавши, поплелся обратно.

– Нет у нас такой хреновины, – сказал сержант на складе, едва взглянув на останки болта. – Заказ не пришел. – И злорадно добавил: – Похоже, у вас серьезная поломка. Нам бы тут не помешал аккуратный парень вроде тебя. Надо вынести со склада и закопать тридцать тонн гнилых овощей. Твой экипаж, наверное, тебе поможет.

В общем, сержант оказался порядочной сволочью.

Когда Гарвин подошел к ангару, внезапная мысль заставила его остановиться. Металлические двери ангара были собраны из железных полос, скрученных вместе болтами. «Зачем дверям ангара столько болтов? По размеру вроде подходят». Взяв разводной ключ, он скрутил одну гайку. «Отлично», – поздравил он себя и несколько раз подбросил гайку в воздух.

– Какого черта тебе тут надо?

Гарвин отпрыгнул на метр и, обернувшись, увидел искаженную злобой красную морду первого твега Малагаша.

– Э-э… да ничего, командир. Просто решил передохнуть, а теперь иду…

– А что у тебя в руке?

– Э-э… да ничего. Гайка вот.

– И для чего она тебе?

Гарвин изобразил невинность.

– Ты когда-нибудь слышал слова «строгое соответствие», солдат? – проскрежетал Малагаш. – В армии каждая вещь имеет свое предназначение. И эту гайку, которую ты только что открутил с двери, запрещается использовать в «грирсонах».

– Да, сэр, но…

– С кем ты собираешься спорить?

– Ни с кем, сэр. Не собираюсь, сэр, Первый твег, сэр.

– Ты что, хочешь закончить курс обучения в дисциплинарном взводе?

Гарвин содрогнулся. В дисциплинарном взводе занимались только одним делом: один день рыли яму, на второй день – засыпали ее, на третий день рыли следующую яму, и так далее. А вместо перекуров – тяжелая атлетика.

– Нет, сэр. Никак нет, сэр.

Малагаш полминуты сверлил его взглядом и наконец смягчился:

– Приведи-ка ко мне своего командира, солдат. Мы с ним обсудим твое поведение и его методы руководства новобранцами. Потом отправишься в столовую и доложишь там сержанту, что хочешь почистить жироуловитель.

– Ради этой штуки, в конце концов, все вы тут и нужны, – сказала Лир.

Ньянгу внимательно посмотрел на закругленную, покрытую черной оксидной пленкой коробку в своей руке. Восемнадцати сантиметров в длину, восемь на тринадцать в разрезе; два зажима наверху, спусковой крючок с предохранителем, главный предохранитель снизу и прорезь для подачи боеприпасов перед спусковым механизмом. Коробка была на удивление тяжелой – около полутора килограммов.

– Операционное устройство бластера, марка 21, – продолжала Лир. – Кишки почти любого оружия, с которым вам придется иметь дело. Смотрите. – Она взяла такую же коробку, какая была выдана каждому из рекрутов.

Позади нее в оружейной были выставлены разнообразные бластеры. Короткий бластер длиной с руку Иоситаро. Другой, побольше, с тяжелым прикладом, длинным стволом, внушающим уважение оптическим прицелом. Третий, еше больше, опирался на разлапистую сошку. Четвертый был смонтирован на увесистой треноге.

Лир выбрала самый маленький, перевернула, сунула в него коробку, защелкнула зажимы.

– Ваш базовый карабин готов к действию. Вытаскиваем кишки, – она отстегнула коробку, – и засовываем вот сюда. Пожалуйста – снайперская винтовка. На двух ногах – базовый пулемет поддержки, на треноге – зенитная установка малого калибра. И во все это втыкается коробка, которая в ваших руках. Патроны подаются снизу, иногда – из магазина, иногда – с ленты, иногда даже с барабана. Мы берем на задание именно барабаны, поскольку тактика РР – нанести мощный удар, раствориться и исчезнуть. С магазином у вас тридцать шансов кого-то убить, с барабаном – сто. В ленте – двести пятьдесят или пятьсот зарядов. Вот так выглядят патроны. – Она продемонстрировала маленький цилиндр размером с мизинец. – Работает без шума и пыли. Вся энергия заряда уходит через ствол, гильза сгорает. Так что не стоит беспокоиться о том, что гоблины могут подобрать кучку небесполезных железяк.

«Ага, гоблины, – про себя отметил Иоситаро. – Так говорил и Петр. Видно, так в разведке называют плохих ребят».

– Это утро мы посвятим сборке-разборке этих примочек. После этого – обычная программа: бег, поднятие тяжестей и так далее, – сказала Лир. – С завтрашнего утра начнем учебные стрельбы. Ничего страшного, просто будто вы завинчиваете шуруп себе в ладонь. Мы будем заниматься этим пять дней. Потом отправимся на полигон, где познакомимся с боевыми патронами.

– Стрелок! – скомандовал Дилл. – Приготовиться! Цель!

На приборной панели Янсмы загорелся сигнал тревоги.

– Сканирую расположение противника, – прозвучал в наушниках голос Канг. – Есть!.. Я обезвредила их радар. Теперь они слепые.

– Вперед на небольшой высоте! – распорядился Дилл. – Высота полметра.

– Идем, капитан, – ответил Горецки.

– Стрелок! Противник прямо по курсу!

Экран находился внутри шлема. Как Гарвин ни пытался неуклюже двигать шеей, расстояние до глаз сохранялось. Наконец он что-то увидел. Сначала всего лишь цепь скал с деревушкой перед ними.

– Стрелок!

Гарвин напряг зрение и увидел, как один из домов в деревне сдвинулся с места.

– Вижу цель, дек… то есть капитан, – поспешно поправился он. – Танк противника… Нет, два.

– Огонь!

– Первая ракета, – ответил Янсма, сжимая в правой руке податливую рукоятку. «Грирсон» накренился, и перед взором Гарвина возникло облачко дыма от ушедшей вперед ракеты. Подвигав левой рукояткой, Гарвин превратился в эту ракету. Он бешено работал левой рукояткой. Огромный танк стремительно надвигался на него, поворачивая башню с пушкой. Вдруг наступила темнота.

– Попадание, – сказал Дилл. – Огня не вижу, но цель уничтожена.

– Вторая ракета, – доложил Гарвин, с трудом сдерживая восторг, и снова превратился в ракету.

Танк, ставший его целью, выплюнул сноп огня, и Гарвин завертелся, подался в сторону, перевернулся. Ракета ударила в хижину рядом с танком.

– Промах… Третья ракета, – крикнул он, и снова из «грирсона» вышла ракета, прорвалась сквозь взрывную волну от пушечного выстрела и взорвалась, ударившись о танк.

Гарвин тут же переключился на главный контроль и увидел, как с корнем вывернуло башню танка, как она упала на корпус, сминая броню, как бумагу, и как вспыхнуло пламя.

– Район очищен, – заключил Дилл. – Набрать высоту.

– Ошибка! – крикнул Янсма, заметив какое-то движение. – Они еще…

– Заткнись, стрелок, – приказал Дилл. – Вижу. Пехота противника. Наступают цепью. Расстояние триста метров.

– Быстро сделай их, – встряла Канг. – У них ракетные установки. Целятся в нас. По моим данным, наше дело дрянь.

В системе выбора оружия Янсма нажал кнопку многоствольного пулемета, и перед ним возникло перекрестье прицела. Он поймал на мушку цепь пехотинцев, нащупал на правой рукоятке гашетку и указательным пальцем придавил ее. Донесся рев пулемета, и изогнутая полоса красной плазмы стерла с лица земли пехотинцев в центре цепи. Янсма направил гигантский хобот сначала направо, потом – налево.

– Цели уничтожены, – доложил он, и экран перед ним погас. Он снял шлем.

– Неплохо, – скупо похвалил Дилл по интеркому. – Теперь – другой сценарий. Война в воздухе.

Гарвин стер пот с лица, надел шлем обратно. Перед ним возник какой-то астероид. Рядом с ним на низкой орбите висел их «грирсон». Было видно, как с поверхности астероида ракетные установки бьют по другим «грирсонам», пытающимся приземлиться, и как тяжелые корабли, «Жуковы», обрушивают на астероид шквал управляемых снарядов.

– Цель – взлетающий звездолет противника, – приказал Дилл.

В поисках цели Янсма шарил глазами по картинке и не мог найти. Потом он увидел корабль неизвестной ему конструкции, взлетающий из-за скалы.

– Вижу цель, капитан.

Гарвин услышал под собой глухой стук, глянул вниз мимо шлема и увидел, что на пол рядом с креслом симулятора, в котором он сидел, упала граната цилиндрической формы. В то же мгновение она взорвалась. Повалил белый удушливый дым, окутавший Янсму. Слезы брызнули у него из глаз, перехватило дыхание. Он задыхался, кашлял.

– Давай, стрелок, – послышался довольный голос Дилла. – Где этот гребаный звездолет? Давай, мальчик. Я же говорил, нам нужен стрелок, а в компьютерные игры может играть любой кретин.

Посреди лужи грязи, вглядываясь в заросшее низкой колючкой поле, Ньянгу Иоситаро лежал в образцовой позиции для стрельбы. Расставив ноги, он упирался в землю носками ботинок и локтями. Приклад бластера плотно упирался в правое плечо. Лир присела на корточки рядом с ним, справа, очень близко. В левой руке она держала небольшой пульт дистанционного управления.

– Готов?

– Готов, дек.

– Заряди один патрон. – Она протянула ему заряд.

Вставив патрон в затвор, Ньянгу захлопнул крышку.

– По-настоящему стреляешь в первый раз?

– Да, – соврал Ньянгу.

– Снять с предохранителя.

Он шелкнул рычажком.

– Внимательно смотри вперед. Приготовиться.

Он подчинился и стал напряженно всматриваться в поле через кружок оптического прицела. Большим пальцем Лир стукнула по коробке дистанционного управления. В поле что-то шевельнулось. Из ниоткуда вынырнул человеческий торс. Ньянгу поймал его в центр прицела и нажал на спуск. Раздался сухой щелчок, приклад бластера легонько ударил в плечо, в центре мишени вспыхнуло пламя.

– Попадание. В центр, – сказала Лир, вручая ему следующий заряд.

Он зарядил бластер.

– Внимание, приготовиться…

Из десяти зарядов все десять попали в цель.

– Ты уверен, что раньше никогда не стрелял?

– Зачем мне врать?

Лир неожиданно улыбнулась, похлопала его по плечу:

– Неплохо, солдат. Может быть, у тебя и получится. – Она резким движением поднялась и направилась в сторону грязной лужи, в которой лежала Рада.

Иоситаро втянул ноздрями воздух, наэлектризованный выстрелами, и услышал еше один запах, едва уловимый. Фиалки и миндаль.

«Она, конечно, монстр, – подумал Ньянгу, – но в духах разбирается».