Текст книги "Эрагон"

Эрагон выпрямился во весь рост – он был уже довольно высоким, почти взрослым мужчиной, – чувствуя, что страх у него прошел. Ургалы гнусно заржали, но на всякий случай прикрылись своими щитами. Эрагон привычным движением натянул тетиву и аккуратно наложил на лук стрелу. Невероятная сила так и бурлила в нем, рвалась наружу, и, когда он выстрелил, какое-то слово невольно сорвалось с его губ. Ему показалось, что он крикнул: «Брисингр!»

Стрела его со свистом, рассыпая в воздухе странные трескучие синие искры, вонзилась точно в лоб первому ургалу, и сразу же раздался сильный взрыв, из пробитой башки чудовища вырвалось синеватое облачко неведомой Эрагону энергии, окутало второго ургала, и тот замертво рухнул на землю. Затем синяя волна добралась и до Эрагона, который не успел даже в сторону отскочить, но, не причинив ему ни малейшего вреда, прошла сквозь него и исчезла в отдалении среди домов.

Эрагона шатало, но он вполне стоял на ногах, стараясь дышать как можно глубже и спокойнее. Переведя дух, он только глянул на свою странно заледеневшую ладонь и увидел, что таинственный знак на ней сверкает, как раскаленный добела металл. Впрочем, серебристое пятно у него на глазах стало меркнуть, и вскоре ладонь приобрела свой обычный вид. Эрагон стиснул пальцы в кулак и почувствовал, что его с головой накрывает волна дикой усталости. Он так вдруг ослабел, словно не ел много дней подряд. Потом ноги у него подкосились, и он мешком сполз по стене на землю.

Предостережение

Когда силы начали к нему возвращаться, Эрагон с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, выбрался из проулка, старательно обходя тела убитых чудовищ. К нему почти сразу же подбежал верный Кадок. «Хорошо, хоть ты не пострадал», – шепнул ему Эрагон. И равнодушно отметил, что руки его дрожат, как у пьяницы, да и ноги ступают как-то неуверенно. Но все это он воспринимал, словно глядя на себя со стороны и не чувствуя себя участником только что свершившихся событий.

Вскоре он увидел Сноуфайра – ноздри раздуты, уши прижаты, и нервно приплясывает, готовый в любую минуту сорваться с места и полететь стрелой. Бром, по-прежнему без сознания, скорчился в седле. Эрагон, установив со Сноуфайром мысленную связь, велел ему успокоиться, погладил жеребца и только потом осмотрел Брома.

На правом плече у старика была длинная рубленая рана, которая сильно кровоточила. Рана, к счастью, оказалась неглубокой, но перевязать ее было все же необходимо, иначе Бром мог потерять слишком много крови. Эрагон еще раз погладил Сноуфайра, говоря ему всякие ласковые слова, и с величайшими предосторожностями вытащил Брома из седла. Но не удержал – старик оказался слишком тяжел для него – и рухнул на землю. Собственная слабость настолько потрясла Эрагона, что безмолвный вопль ярости сотряс его душу. Злился он, разумеется, на самого себя. Тут же откуда-то с небес камнем упала Сапфира и, шумно хлопая крыльями, приземлилась прямо перед Эрагоном. Дракониха сердито шипела, глаза ее гневно горели, хвост метался из стороны в сторону. Эрагону пришлось даже присесть, когда шипастый хвост просвистел прямо у него над головой.

«Ты ранен?» – встревоженно спросила Сапфира. Чувствовалось, что гнев прямо-таки клокочет в ее душе.

«Нет, нет!» – поспешил заверить ее Эрагон, с трудом взваливая Брома на плечо.

Сапфира зарычала:

«Где они? Где те мерзавцы, которые это сделали? Да я их в клочки разорву!»

Эрагон устало махнул рукой в сторону проулка, где валялись мертвые ургалы.

«Это уже ни к чему».

«Это ты их убил?» – Сапфира явно была удивлена.

«Да, сам не знаю как». И он в нескольких словах поведал драконихе о случившемся, не переставая при этом рыться в седельных сумках в поисках чистых тряпок, которыми можно было бы перевязать Брома.

«Ты здорово вырос!» – заметила Сапфира.

Эрагон буркнул в ответ нечто невразумительное и вытащил из сумки завернутый в длинный кусок материи меч Заррок. Развернув меч и положив его на землю, он аккуратно закатал Брому рукав, несколькими умелыми движениями очистил рану и плотно ее перевязал.

«Жаль, мы сейчас не в долине Паланкар, – сказал он Сапфире. – Там я довольно много всяких полезных растений знаю, а здесь… Чем бы ему помочь, Сапфира?» Он поднял с земли меч Брома, тщательно его вытер и всунул в ножны, висевшие у Брома на поясе.

«Надо уходить отсюда, – сказала ему Сапфира. – Тут, похоже, и другие ургалы в поисках добычи шныряют».

«Ты сможешь понести Брома? Я подсажу его к тебе на спину, и ему будет удобно в седле. А в случае опасности ты сумеешь его защитить».

«Хорошо, но тебя я здесь одного не оставлю!»

«Тогда лети рядом. Только давай поскорее отсюда выберемся. – Эрагон надел на Сапфиру седло и, крепко обхватив Брома обеими руками, попытался его поднять, но у него опять не хватило сил. – Сапфира… помоги!»

Узкая драконья морда высунулась у него из-под локтя, острые зубы осторожно сжали рубаху у Брома на спине, и Сапфира, напряженно изогнув шею, приподняла его, точно кошка котенка, и опустила в седло. Эрагон, просунув ступни Брома в стремена, крепко привязал его к седлу и вдруг услышал стон. Старик шевельнулся и открыл глаза, моргая, точно слепой, и прижимая руку ко лбу. Потом он озабоченно глянул на Эрагона и спросил:

– Ну что, Сапфира вовремя подоспела?

Эрагон покачал головой и пообещал:

– Я тебе позже все расскажу. Ты ранен в плечо. Рану я перевязал, как сумел, но тебе надо поскорее в безопасное место попасть и отдохнуть как следует.

– Да уж. – Бром осторожно коснулся раненого плеча. – А ты не знаешь, где мой меч?.. Ах, вот он! Ты, я вижу, его подобрал…

Эрагон, затянув последний ремень, сказал ему:

– Сапфира тебя понесет, она будет лететь рядом со мной.

– А ты уверен, что хочешь посадить меня на нее верхом? – каким-то странным тоном спросил Бром. – Я ведь могу и на Сноуфайре поехать.

– Только не сейчас. По крайней мере, в этом седле ты точно усидишь, даже если вдруг снова сознание потеряешь: ты ведь привязан.

Бром кивнул и как-то очень серьезно сказал:

– Это большая честь для меня! – Потом здоровой рукой обнял Сапфиру за шею, и дракониха тут же с шумом взлетела, а Эрагон вернулся к лошадям, привязал Сноуфайра к седлу Кадока и поехал прочь от Язуака к той тропе, что вела на юг.

Миновав группу скал, они выехали на берег реки Найнор. Меж камнями по обе стороны от тропы все еще зеленели папоротники, мхи да низкорослый кустарник, но деревья были уже совершенно голыми. Не чувствуя себя в безопасности, Эрагон остановился у реки лишь на несколько минут, чтобы наполнить бурдюки и дать лошадям напиться. На влажной земле он заметил знакомые следы: раззаки! «Ну что ж, – сказал он себе, – по крайней мере, мы идем в нужном направлении». Сапфира кружила у него над головой, не спуская с него глаз.

Эрагона тревожило одно: ведь они видели всего двоих ургалов, но в Язуаке «похозяйничал» явно целый отряд. Так где же остальные? «Или, может быть, – думал он, – тех, кого мы встретили, специально оставили в засаде, приказав уничтожить любого, кто погонится за основным войском?»

Он вдруг вспомнил, как убил двоих ургалов. Какая-то мысль медленно формировалась в его мозгу. Он, Эрагон, обыкновенный мальчишка из долины Паланкар, только что воспользовался… магией! Да-да, магией! Ибо только так можно было объяснить случившееся. Это казалось совершенно невероятным, но ведь он собственными глазами все видел! «Наверное, – удивлялся он, – я каким-то образом превратился в волшебника!» Однако он понятия не имел, сможет ли снова, если понадобится, воспользоваться этим средством, не знал, ни каковы пределы его нового могущества, ни каковы его возможные опасные последствия. «Откуда у меня эта сила? – спрашивал себя Эрагон. – Может быть, она свойственна всем Всадникам? И почему Бром, если он о ней знал, не предупредил меня?» Эрагон только головой качал от удивления и растерянности.

Выяснив у Сапфиры, не стало ли Брому хуже, он рассказал ей о своих сомнениях. Она была не менее удивлена столь внезапно проявившейся у него способностью к магии.

«Сапфира, – попросил ее Эрагон, – не могла бы ты подыскать нам подходящее место для ночлега? С земли все же видно не так хорошо, как с воздуха».

Зов Сапфиры он услышал как раз перед тем, как дневной свет стал потихоньку меркнуть.

«Сюда!» И Сапфира послала ему мысленное изображение уютной полянки, спрятавшейся от нескромных взоров в роще на берегу реки.

Эрагон развернул лошадей и погнал их рысью. С помощью Сапфиры он очень легко отыскал это место, но сомневался, что кому-то еще удастся столь же просто найти отлично замаскированную полянку.

На полянке уже горел небольшой и почти не дававший дыма костерок. Возле него сидел Бром, поглаживая больную руку, которую держал под каким-то странным углом. Рядом с ним клубком свернулась Сапфира. Она вроде бы дремала, но Эрагон видел, как напряжено ее тело. Дракониха внимательно посмотрела на него и спросила:

«Ты уверен, что не ранен?»

«Внешних ран у меня точно нет… А вот насчет всего остального не уверен».

«Надо было мне раньше к вам прилететь!»

«Не думай об этом. Мы все сегодня ошибок наделали. Мне, например, тоже надо было поближе к тебе держаться». Эрагон чувствовал, как Сапфира благодарна ему за эти слова.

– Ты как? – спросил он у Брома.

Старик мотнул головой в сторону плеча и сказал:

– Разрез довольно длинный и болезненный, но заживет, я думаю, очень быстро. Надо бы только перевязать рану чистой тряпкой, эта, к сожалению, уже вся промокла. – Они согрели воды и промыли рану, затем Бром сам перевязал ее чистой тряпицей и сказал: – Теперь нам просто необходимо поесть. Давай сперва перекусим, а уж потом поговорим.

Насытившись и чувствуя в желудках приятное тепло, они улеглись у костра, и Бром раскурил свою трубку. А потом повернулся к Эрагону.

– Теперь, пожалуй, самое время рассказывать. Мне страшно интересно, что произошло, пока я был без сознания! – Глаза его так и сверкали в пламени костра, а кустистые брови как-то особенно свирепо топорщились.

Эрагон весь подобрался и стал рассказывать, стараясь ничего не упустить. Все это время Бром с непроницаемым видом хранил молчание. Когда же Эрагон свой рассказ закончил, он опустил глаза и уставился в землю. В тишине слышался лишь треск костра, и прошло немало времени, прежде чем Бром встрепенулся и спросил:

– А раньше ты этой своей силой когда-нибудь пользовался?

– Нет. Ты что-нибудь о ней знаешь?

– Не так уж много. – Он задумчиво посмотрел на юношу. – Я в большом долгу перед тобой, ведь ты мне жизнь спас, но я очень надеюсь когда-нибудь вернуть этот долг. Тебе есть чем гордиться: мало кто ушел живым из лап ургалов! Но тот способ, которым ты воспользовался, крайне опасен для тебя: ты запросто мог себя убить, а заодно и весь Язуак уничтожить.

– Так ведь выбора-то у меня не было! – тут же ощетинился Эрагон. – Ургалы за мной по пятам гнались. Еще чуть-чуть, и они бы меня на кусочки разорвали!

– Но ведь ты даже понятия не имел, что делаешь! – заметил Бром, не выпуская изо рта трубку.

– Вот ты мне и объясни! – не сдавался Эрагон. – Я пытался найти ключ к этой тайне, но не знаю даже, с какого бока к ней подступиться. Что это было? Как получилось, что я смог воспользоваться колдовством? Меня ведь никто и никогда этому не учил. Я даже ни одного заклинания не знаю!

Глаза Брома сверкнули.

– Колдовству тебя учить вообще не следует! И уж тем более тебе не стоит им пользоваться!

– Так ведь я им уже воспользовался! А что, если магия снова понадобится мне в сражении? А я не смогу правильно ею воспользоваться, если ты меня этому не научишь. И что в этом такого особенного? Или, может, эти тайны мне следует знать, только когда я стану таким же старым и мудрым, как ты? А может, ты и сам ничего в магии не смыслишь?

– Замолчи, мальчишка! – взревел Бром. – Ты не просто требуешь ответов на неуместные вопросы, но и ведешь себя с недопустимой наглостью! Если бы ты хоть что-нибудь понимал, то не донимал бы меня понапрасну. – Бром помолчал, немного успокоился и заговорил более дружелюбно. – Пойми, Эрагон: эти знания пока что слишком сложны для тебя.

От возмущения Эрагон даже вскочил.

– Странно! Меня будто бросили в мир, живущий по неведомым мне правилам, и велели в нем жить, вот только правила эти мне никто объяснять не желает!

– Я тебя понимаю, – промолвил Бром, рассеянно крутя в пальцах травинку. – И хотя сейчас уже поздно и пора спать, я все же расскажу тебе кое-что, чтобы ты перестал так тревожиться. Та магия, которой ты воспользовался – ибо это и была, конечно же, магия, – обладает своими законами и правилами, как и все на свете. И если ты эти законы нарушишь, то наказанием тебе будет неминуемая смерть. Твои деяния, таким образом, оказываются ограниченными твоей собственной магической силой, теми словами, которые ты успел выучить, и твоим воображением.

– Что значит «словами, которые я успел выучить»? – прервал его Эрагон.

– Снова вопросы! – воскликнул Бром. – Только я решил, что они у тебя наконец иссякли, а ты снова за свое! Когда ты стрелял в ургалов, ты что-нибудь говорил?

– Да, я сказал что-то вроде «брисингр». – Стоило Эрагону произнести это слово, и костер ярко вспыхнул, а по спине у него самого пробежал холодок. Видимо, в этом слове и таилась магическая сила.

– Я так и думал. Слово «брисингр» принадлежит древнему языку, на котором некогда говорили все живые существа. Однако же впоследствии язык этот был забыт и не употреблялся в Алагейзии долгие тысячелетия, пока эльфы не вернули его сюда, привезя с собой из-за моря. Они научили этому языку и другие народы, и те стали пользоваться им, чтобы творить великие заклятия и совершать великие деяния. В этом языке есть имена для всего сущего, нужно только суметь их найти.

– Но какое это имеет отношение к магии? – снова не выдержал Эрагон.

– Да самое непосредственное! Это же основа всякого волшебства. Имена вещей, будучи словами древнего языка, открывают истинную природу этих вещей, а не описывают их внешние проявления, заметные каждому. Например, огонь носит имя «брисингр». Это не просто одно из названий огня, это его единственное истинное имя. Если ты достаточно силен, то можешь использовать слово «брисингр», чтобы заставить огонь подчиняться тебе. Именно это сегодня и произошло.

Эрагон некоторое время обдумывал его слова, потом спросил:

– А почему тот огонь был голубым? И каким образом огонь сотворил именно то, чего я хотел, если я произнес всего-навсего одно слово – «огонь»?

– Цвет у разных людей получается разный. Это, в сущности, не так уж важно. Что же касается того, каким образом огонь сделал именно то, чего ты хотел, то в данном случае это получилось случайно, а вообще тут главное практика. Новичкам обычно приходится очень точно указывать в заклинании, чего именно они хотят. Но, по мере того как они приобретают определенный опыт, необходимость в столь точных указаниях отпадает. Истинный мастер может, скажем, просто произнести слово «вода» и создать нечто такое, что к воде не имеет ни малейшего отношения. Например, драгоценный камень. И тебе ни за что не понять, как именно мастер этого добился. Тогда как сам мастер, конечно же, видит ту связь, что существует между водой и драгоценным самоцветом, и использует ее как основную силу в момент применения магии. Практика в этом изощреннейшем из искусств важнее, чем что бы то ни было другое. То, что удалось сегодня сделать тебе – задача чрезвычайно трудная.

И тут Эрагон мысленно услышал голос Сапфиры:

«Да этот Бром – настоящий волшебник! Маг! Вот почему ему удалось тогда, на равнине, разжечь костер! Он не просто «кое-что» знает о магии, он сам умеет ею пользоваться!»

«Ты права, Сапфира!» – воскликнул изумленный Эрагон.

«А ты спроси его об этом. Но отнесись к его словам с большой осторожностью и вниманием. Не годится пренебрегать словами тех, кто обладает такими огромными возможностями. Если он волшебник или колдун, то, кто знает, почему он некогда поселился в Карвахолле?»

Эрагону и самому тут же пришло это в голову, а потому он осторожно сказал, в упор глядя на Брома:

– Мы с Сапфирой кое-что поняли: ты ведь и сам умеешь пользоваться магией, верно? Ведь именно благодаря ей ты сумел разжечь костер в наш самый первый день на равнинах, да?..

Бром едва заметно кивнул и признался:

– Да, порой мне удается довольно умело ее использовать.

– Но тогда почему же ты сам не сразился с ургалами? И вообще – нам не раз могло быть очень полезно это твое умение. Ты, например, мог тогда защитить нас от бури, чтобы нам хоть глаза не так сильно пылью запорошило!

Бром снова неторопливо набил трубку и раскурил ее, потом немного помолчал и только тогда ответил:

– На самом деле причина этого весьма проста. Я ведь не Всадник, а значит, ты, будучи Всадником, даже в минуты наибольшей своей слабости гораздо сильнее меня. И кроме того, моя молодость осталась далеко позади, я уже не так силен, как когда-то. И каждый раз, когда мне приходится прибегать к магии, это становится для меня все труднее и труднее.

Эрагон, растерянный и пристыженный, потупился:

– Извини, я не хотел…

– Не извиняйся. – Бром поднял руку. – Ты же не мог этого знать. Но старости никому не избежать.

– А где ты научился магическому искусству?

– Об этом я расскажу тебе когда-нибудь потом… А пока скажу только, что было это очень давно и очень далеко от этих мест. И у меня был очень хороший учитель. Так что в случае крайней необходимости я всегда могу воспользоваться его уроками. – Бром снова помолчал, прочистил свою трубку острым осколком камня и прибавил: – Я знаю, у тебя еще много вопросов, и я обещаю, что непременно на них отвечу, но хотя бы с некоторыми из них придется подождать до утра. – Он наклонился к Эрагону, глаза его сияли. – А пока запомни одно: не вздумай впредь сам испытывать свои магические силы, ибо магия отнимает не меньше энергии, чем сражение одновременно с несколькими противниками. Именно поэтому ты чувствовал такую усталость, когда сразился с ургалами. Именно поэтому я так на тебя сердился. Это действительно было очень рискованно, Эрагон. Ведь если для сотворения заклятия требуется больше магических сил, чем есть у человека, который это заклинание произнес, человек этот неизбежно гибнет. Так что прибегай к магии крайне осторожно и только в таких случаях, когда ничего другого уже не остается.

– А как узнать, сколько сил требуется для воплощения в жизнь того или иного заклятия? Как сберечь свои жизненные силы? – спросил перепуганный Эрагон.

Бром поднял обе руки, точно сдаваясь.

– Насколько мне известно, этого узнать заранее никак нельзя. Вот почему волшебник должен очень хорошо представлять себе пределы своих возможностей. Но даже опытные колдуны и маги всегда ведут себя очень осторожно. Ведь если ты призвал на помощь магию, то уже не сможешь загнать ее обратно, даже если она вознамерится убить тебя. Я всего лишь предостерегаю тебя. Пока ты еще знаешь очень мало и не пытайся без должных знаний и опыта ставить опыты с помощью магии. Всему свое время. А на сегодня, я думаю, хватит.

Когда они уже улеглись, Сапфира удовлетворенно заметила:

«День ото дня мы с тобой становимся все сильнее, Эрагон! Вскоре никто не осмелится встать у нас на пути!»

«Это верно, – откликнулся он, – вот только знать бы, что за путь лежит у нас впереди».

«Выберем любой, какой захотим!» – высокомерно заявила дракониха, устраиваясь поудобнее.

Нет ничего проще магии!

– А зачем, как ты думаешь, те двое ургалов задержались в Язуаке? – спросил Эрагон утром, когда они с Бромом уже снова ехали по тропе. – Интересно, почему они отстали от остальных?

– Я подозреваю, что они это сделали специально, – сказал Бром. – Просто как следует помародерствовать захотели. Странно как раз совсем другое: насколько я знаю, ургалы за все время своего существования всего раза два или три оказывались способны объединить свои силы. Они всегда действуют поодиночке или маленькими группами, и меня очень тревожит их нынешнее поведение.

– Ты думаешь, это раззаки их натравили?

– Не знаю. Но самое лучшее для нас в данный момент – это как можно скорее убраться от Язуака подальше. Да, кроме того, и сами раззаки движутся именно в южном направлении.

Эрагон кивнул, но все же сказал:

– А есть мы что будем? Нам все-таки нужно было бы еды раздобыть. Может, тут рядом другое селение найдется?

Бром покачал головой:

– Нет. Но в крайнем случае Сапфира и для нас что-нибудь поймает. Ничего, некоторое время можно и только мясом питаться. Вон, например, та рощица. Она может показаться тебе слишком маленькой, но там полно всякого зверья. Найнор – единственная река в этих краях, и на много миль вокруг здесь больше нет ни одного водного источника. Вот звери сюда на водопой и приходят. Так что голодать мы точно не будем.

Эрагон промолчал, вполне удовлетворенный ответом Брома, и они поехали дальше. Вокруг то и дело взлетали вспугнутые птицы, неподалеку мирно текла река, повсюду чувствовалась жизнь. Вдруг Эрагон снова спросил:

– А как этому ургалу удалось тебя ранить? Все произошло так быстро, что я и разглядеть не успел.

– Честно говоря, мне просто не повезло, – проворчал Бром. – Я ему показался, видно, трудным противником, вот он и пнул моего коня, а тот по дурости заржал и от страха взвился на дыбы, я и потерял равновесие. А ургалу только того и надо было: он меня мечом и рубанул. – Пригладив бороду, Бром спросил: – А ты, полагаю, все пытаешься понять, как тебе магией удалось воспользоваться? Всем известно, что Всадники владели магией, хотя каждый и использовал ее по-своему и в разном объеме. Всадники, правда, старались никому не рассказывать о своих магических возможностях, даже когда были на вершине власти, потому что способность эта давала им огромные преимущества перед противником. Зато с простым народом Всадникам иметь дело было не всегда просто. Многие, например, думают, что магическая сила нашего короля связана с тем, что он волшебник или колдун. Однако же его возможности связаны исключительно с тем, что он – Всадник!

– А в чем разница? Или то, что я магией воспользовался, уже превращает меня в колдуна?

– Совсем нет! Колдуны вроде шейдов используют магию и вызывают разных духов в корыстных целях. А это в корне отлично от того, как можешь применять свою магическую силу ты. Впрочем, магом или волшебником твоя магическая сила тебя ни в коем случае не делает, могущество магов не зависит от помощи духов или драконов. А у тебя зависит. И колдуном или заклинателем ты тоже не являешься – они черпают свою силу в различных снадобьях и заклятьях.

Итак, начнем с самого начала. Молодые Всадники вроде тебя должны строго соблюдать определенные правила, ибо они придуманы для того, чтобы укрепить их тело и душу и выработать у них умение всегда и полностью владеть собой. Строгий режим молодые Всадники соблюдают несколько месяцев, а иногда даже лет. До тех пор, пока Всадник, по общему признанию его наставников, не обретает способность полностью управлять своей магической силой. До этого никому из учеников даже не сообщается о его потенциальных возможностях. Если же кто-то случайно обнаруживает в себе магические задатки, такого ученика сразу же отделяют от остальных и занятия с ним продолжают индивидуально. Хотя вообще-то крайне редко кто-то сам обнаруживает у себя магические способности, – Бром мотнул головой в сторону Эрагона, – такие, как у тебя. Хотя, пожалуй, редко кому доводилось и попадать в такое трудное положение, в какое попал ты.

– Тогда как же их учили магическим наукам? – спросил Эрагон. – Разве можно просто научить магии? Если бы еще два дня назад ты сказал мне, что я сам смогу воспользоваться магией, я бы ни за что не поверил!

– Ученикам задавалось множество совершенно бесцельных с первого взгляда упражнений, которые должны были вызвать у них гнев, или раздражение, или дикую скуку. Ну, например, их заставляли переносить мелкие камни из одной кучи в другую, но брать их разрешалось только пальцами ног. Или же они, как данаиды, наполняли водой дырявые бочки… А когда подобные дурацкие задания окончательно выводили ученика из себя, он был вполне готов, чтобы воспользоваться магией. И, должен сказать, в подавляющем большинстве случаев это срабатывало.

Так что учти, – продолжал Бром, – в поединке перевес всегда будет на стороне того, кто прошел подобную тренировку. Некоторые из тех учеников живы и сегодня… Наш король, например. Не говоря уж об эльфах. В гневе такой противник легко может разорвать человека на куски – хотя бы с помощью магии.

– А как же мне быть в таком случае? – спросил Эрагон.

– Будешь учиться на ходу – для настоящего обучения у нас с тобой времени нет. Я знаю кое-какие упражнения, которые научат тебя владеть собой и придадут тебе сил. Конечно, всеми знаниями и умениями, которыми когда-то владели Всадники, ты овладеть не успеешь, но надо постараться узнать как можно больше – пусть даже и на бегу. – Бром весело посмотрел на Эрагона. – Сперва трудновато придется, зато награда за усилия будет немалой. Может быть, тебе приятно услышать, что ни один Всадник твоего возраста никогда магией не пользовался – во всяком случае, так уничтожить ургалов, как ты это сделал вчера, ни один молодой Всадник не смог бы!

Эрагон весь расцвел и с улыбкой поблагодарил Брома.

– Скажи, а как называется этот древний язык? – спросил он.

– Имя у него конечно же есть, – рассмеялся Бром, – да только никто его не знает. Ибо оно обладает таким невероятным могуществом, что способно управлять всеми словами древнего языка, а также и теми, кто эти слова использует. Люди давно уже пытаются узнать это имя, но тщетно.

– И все-таки я не понимаю, как действует магия! – признался Эрагон. – Вот скажи, как я, к примеру, вчера ею воспользовался?

Бром удивленно посмотрел на него:

– Разве я недостаточно ясно объяснил?

– Не знаю… Я не понял.

Бром тяжело вздохнул и принялся объяснять снова:

– Чтобы совершать магические действия, нужно обладать определенной внутренней силой, а это в наши дни встречается не так часто. Кроме того, нужно уметь произвольно вызывать эту силу к жизни. А если уж призвал ее, то должен ее использовать или же позволить ей тут же угаснуть самой, но в таком случае произносить заклятия нельзя. Понял? Итак, если хочешь воспользоваться магической силой, нужно произнести те слова древнего языка, которые наиболее точно описывают твои намерения. Например, если бы ты вчера произнес не слово «брисингр», а какое-то другое, ничего бы и не случилось.

– Значит, я должен знать как можно больше слов древнего языка?

– Вот именно! Но учти: пользуясь этим языком, лгать невозможно и недопустимо.

Эрагон покачал головой:

– Не может быть! Люди всегда лгали и лгут. Как древний язык может помешать им?

Бром насмешливо поднял бровь и скороговоркой произнес:

– Фетрблака, эка уохната нейат хайна оно. Блака эом йет лам.

Певчая птичка вдруг спорхнула с ветки прямо ему на руку, что-то сказала своим нежным голоском и посмотрела на них своими глазами-бусинками. Бром немного полюбовался певуньей и тихо приказал:

– Эйтха!

Птичка тут же улетела прочь.

– Как это ты сделал? – изумился Эрагон.

– Я пообещал не причинять ей вреда. Она, возможно, не совсем меня поняла, но о намерениях моих догадалась, ибо смысл слов древнего языка был ей очевиден. Она полностью доверяла мне, потому что все, кто говорит на этом языке, связаны произнесенным словом.

– А эльфы разговаривают именно на этом языке?

– Да.

– Значит, они никогда не лгут?

– Ну, они-то утверждают, что это так и есть, и до некоторой степени это правда, однако же они весьма преуспели в тонком искусстве говорить одно, а подразумевать совсем другое. Никогда нельзя быть уверенным в том, каковы в действительности намерения эльфов и правильно ли ты истолковал их слова. Очень часто они приоткрывают лишь часть правды, остальное утаивая. Нужен весьма изощренный и гибкий ум, чтобы иметь дело с такой древней культурой, как эльфийская. Да и с привычками эльфов тоже!

Эрагон задумался. Потом спросил:

– А какое значение имеют в древнем языке имена людей? Способны ли они дать одному человеку власть над другим?

Глаза Брома одобрительно блеснули.

– Да, конечно. И те, что знают древний язык, всегда имеют два имени: одно, так сказать, для повседневного использования, оно ничего особенного не значит, а второе – истинное имя – знают, кроме его обладателя, в лучшем случае несколько человек, которым он особенно доверяет. Когда-то давно, правда, никто своих истинных имен не скрывал, но наша эпоха на ту совсем не похожа, нам добра не хватает. Тот, кто сумеет узнать истинное имя человека, обретет над ним огромную власть. Сказать свое истинное имя кому-то – это все равно что доверить ему свою собственную жизнь. У каждого, разумеется, есть тайное имя, да мало кто его знает.

– А как ты узнал свое? – спросил Эрагон.

– Эльфы, например, инстинктивно чувствуют истинные имена. Ни у кого, кроме них, нет такого дара. А люди, например Всадники, обычно отправляются в странствия, желая узнать свое истинное имя. Или же стараются познакомиться с эльфом, который сможет его назвать. Но такое редко случается – эльфы очень не любят расставаться с подобными знаниями.

– Здорово! Хотелось бы мне свое истинное имя узнать! – мечтательно промолвил Эрагон.

Бром сдвинул брови:

– Осторожней! Знание этого может оказаться и весьма опасным. Тот миг, когда сразу, без обмана и сострадания, узнаешь, кто ты на самом деле, никогда не проходит бесследно, порой принося пытливому уму непоправимый ущерб. Немало людей свела с ума открывшаяся им жестокая реальность. Большинство же пыталось попросту забыть о ней. С другой стороны, если подобная истина тебя не сломает, такое имя дает тебе огромную власть над самим собой – как и тем, кто его узнает, дает власть над тобой. К сожалению. Или, может быть, к счастью…

«Я уверена, что эта истина тебя не сломает!» – услышал Эрагон мысли Сапфиры.

– И все-таки я хотел бы его узнать! – решительно заявил Эрагон.

– Тебя нелегко разубедить. Это хорошо, ибо для становления личности решительность очень важна. Но в поисках имени я тебе помочь не смогу. Тут тебе придется действовать самому. – Бром шевельнул раненой рукой и болезненно поморщился.

– А почему мы – ты или я – не можем вылечить твою рану с помощью магии? – спросил Эрагон.

– Вряд ли это имеет смысл… Я даже об этом и не думал, и, кроме того, мне это теперь не под силу. Вот ты, наверное, сумел бы это сделать, воспользовавшись нужным словом, но я не хочу, чтобы ты зря силы тратил.

– Но я мог бы избавить тебя от лишних страданий! – запротестовал Эрагон.

– Ничего, я переживу, – спокойно заявил Бром. – Мне не так уж и больно. А чтобы исцелить рану с помощью магии, требуется немало энергии – пусть лучше заживет сама по себе, иначе ты несколько дней будешь чувствовать себя усталым и ослабевшим. Нет, тебе пока рановато такими вещами заниматься.