Текст книги "Леди ведьма"

Глава третья

– Как он мог! Как может он шляться с тем, кто только что оскорбил его сестру!

Взбешенная Корделия расхаживала по террасе, стуча каблуками крошечных туфелек. Сидящие рядом Род и Гвен молча наблюдали за дочерью. Во всяком случае, Род явно прикусил язык.

– Возможно, – предположила Гвен, – твой брат уже успел и осудить, и покарать Алена.

Корделия в ужасе посмотрела на мать.

– Ой, только не это! Я знаю, как может осудить Джеффри. – Она нахмурила брови. – Нет, быть того не может, иначе Алену и на коня бы не взобраться!

– Разве что Ален извинился, – подал голос Род.

Корделия вытаращила глаза.

– Ален извинился? Этот надутый, самовлюбленный хлыщ опустится до извинений?

– Мне кажется, дочь моя, ты в нем ошибаешься, – мягко возразила Гвен. – Он достаточно благороден, чтобы признать свою вину, если, конечно, ему объяснят, в чем она заключается.

– Хоть бы и так, все равно, это передо мной он должен был извиниться – при чем тут Джеффри!

– Пожалуй, – озадаченно проговорила Гвен. – Отчего бы ему не объясниться с тобой?

– Боится, – высказал свое мнение Род. – И я бы не решился, отвергни меня красивая девушка, да еще столь категорично.

Корделия удивленно посмотрела на отца:

– Да почему же?

– Так уж устроены мужчины. Очень-то мы чувствительны к тому, что ровно ничего для кого-то не значим.

Корделия нахмурилась.

– Но я ничего такого не говорила.

– Разумеется. Ты просто сказала ему «нет». Правильно?

Никаких объяснений, никаких оправданий – только короткое «нет».

– Там было и многое другое, – пробормотала Корделия, и в голосе ее впервые проступили виноватые нотки.

Род молчал, ожидая продолжения, но Корделия погрузилась в воспоминания и казалась совсем подавленной.

В конце концов молчание нарушила Гвен:

– Ты, дочь моя, никогда в карман за острым соловом не лезла.

– Ох, но я же почти никогда не имею в виду то, что вырывается в горячке!

– Ну, разумеется. Не более чем эффектная фраза, язвительная реплика, подумаешь, правда? Ты никогда не задумывалась над тем, как могут ранить слова?

– Да он сам понимает, что опрометчивое слово ничего не значит!

– Ален? Нет, – вмешался Род. – Сомневаюсь, что он хоть немного разбирается в столь тонких материях. Он очень серьезный молодой человек. На самом деле, я не удивлюсь, если он воспринимает злые слова как отражение истинных чувств.

– Ах, нет, только не это! – в отчаянии заломила руки Корделия. – Не мог он решить, будто я действительно думала все, что сказала!

– А сама-то ты в этом уверена?

Корделия задумалась, потом нерешительно сказала:

– Он слегка напыщенный…

– ., и бесчувственный, – продолжил Род. – Ты уверена, что он вообще тебе подходит? Не поискать ли тебе человека с чуточку более развитым чувством юмора?

Гвен метнула в сторону мужа возмущенный взгляд.

– Но ведь он может измениться! – воскликнула Корделия. – Я способна раскрыть его истинную натуру, обуздать его тщеславие, научить думать не только о себе.

Род покачал головой.

– Не обольщайся насчет своей способности изменить мужчину, дочь моя. Да, он изменится со временем, но совсем не обязательно в угодную тебе сторону.

– Женитьба сама по себе изменит его!

– Да, так и будет, – согласилась Гвен, – но, во-первых, не сразу, а во-вторых, не всегда так, как ты того желаешь.

К счастью, она не заметила брошенного Родом весьма виноватого взгляда.

– Но я всегда была уверена, что выйду замуж за Алена!

– Слова ты ему не давала, – сурово отрезала Гвен. – Посмотри, каков он есть, дочь моя, и скажи, действительно ли его ты желаешь.

– Да! Ах, мне ли не знать! Разве не о нем я мечтала бессонными ночами? Разве не его ждала год за годом, не на него рассчитывала?

– А спрашивала ты себя, есть ли любовь в твоем сердце?

– Со временем мы полюбим друг друга!

Род снова покачал головой:

– Никогда нельзя поручиться.

– Разве не так заключаются все королевские браки?

– Только не у Екатерины, – тут же заметил Род.

– Воистину так, – подтвердила Гвен. – Она вышла замуж по любви, и я не сомневаюсь, что сыновьям своим желает того же.

– Я точно знаю, что хочу именно его! – возмутилась Корделия. – Разве этого недостаточно!

– Нет, – в один голос откликнулись родители.

– Ах, замолчите! – вконец разбушевалась Корделия. – Вы ничего не понимаете, вы слишком стары! Вы давно забыли, что значит быть молодым!

Родители, скрипя зубами, припомнили недавнее признание дочери о том, что сказанное ею в запале истинным мыслям не соответствует.

– Хуже всего, что теперь мне придется следовать за ними. – Корделия принялась мерить шагами террасу.

– Следовать за ними? – удивился Род. – Святые небеса, это еще зачем?

– Это может оказаться не самым мудрым решением, дочь моя, – заметила Гвен.

– Мудрость для старикашек и для Грегори! А я должна проследить, чтобы ни один волосок не упал с головы моего принца!

– С твоим братом он в полной безопасности, – возразила Гвен. – Ничего с ним не случится.

– Ничего, если бы не солдафонское сумасбродство Джеффри! Этот бахвал напичкает Алена своими героическими россказнями! Не сомневаюсь, он уже вещает, что тот не настоящий мужчина, кто не выпьет галлон вина и не затащит девку в постель!

– Корделия! – изумленно выдохнула Гвен.

– Именно так, матушка, ты сама знаешь!

– Наверное, все же, не в таких выражениях, – предположил Род.

– Выражения! Какая разница! – топнула ногой Корделия. – Меня беспокоят дела, а не слова! Нет уж, с вашего позволения, дорогие родители, я должна лететь!

Она повернулась и, не дожидаясь ответа, удалилась прочь.

На несколько минут на террасе воцарилось безмолвие.

Затем Род глубоко вздохнул и сказал:

– Итак, что ты думаешь об этом, дорогая? От кого она действительно собирается его защищать?

– От смазливых и услужливых девок, – хмыкнула Гвен. – От кого же еще?

– Мне кажется, скоро она поймет, что от обычного набора колдовских заклинаний в этом деле большого толку не будет.

Думаешь, сможет она научиться чему-то новенькому?

– Как охмурить парня? Не сомневаюсь, что сможет, если захочет.

– Да, но ты ведь знаешь нашу дочь. Она слишком честна, чтобы захотеть, если сама не влюбится по уши.

– Ты же не порицаешь ее за это?

– Нисколько, – вздохнул Род. – Но интересно мне знать: что будет, если она пожелает очаровать Алена? Думаешь, у нее получится?

– Я думаю, что она может совершить величайшую ошибку в своей жизни, – ответила Гвен, – или сделать самый мудрый выбор.

– Будем надеяться на мудрость, что бы она сама об этом ни думала. – Род покачал головой. – Я рад хотя бы тому, что в моем случае мудрость и любовь шли бок о бок. – Он сжал ее руку и, глядя жене в глаза, улыбнулся.

Гвен улыбнулась в ответ, вспоминая, каких усилий стоило заставить его понять столь очевидную вещь.

– Он сбежал! Ужас! Прямо в лес! Один?

Туан подавил приступ раздражения. Ясно, что для его августейшей супруги – «один» значит менее, чем с двумя десятками сопровождающих.

– Не падай духом, моя милая. Охраняй его даже целая армия, наш сын не был бы в большей безопасности.

– Ах, ты слишком уж доверяешь этому бесшабашному мальчишке Гвендилон! Как они вдвоем устоят против целой шайки разбойников, я тебя спрашиваю? А как же им не встретить что-нибудь подобное, это в дремучем-то лесу?!

В таком духе она продолжала с того момента, как сэр Девон доложил о случившемся.

– Осмелиться поднять руку на наследника! – надрывалась Екатерина. – Это государственная измена, это страшное злодейство, это…

– ., стычка между двумя мальчишками, – перебил ее Туан, – и, если судить по совести, наш парень тоже далеко не безупречен.

– Что ж… согласна, он может что-нибудь ляпнуть опрометчиво, не подумав! Однако наследный принц неприкасаем!

Про себя Туан решил, что вся эта история вполне может принести их сыну огромную пользу, а еще он испытывал гордость за сына, сумевшего столько времени продержаться против Джеффри Гэллоугласа – ибо король Туан был рыцарем от рождения, опытнейшим воином и хорошо знал ратную мощь среднего парня Гэллоугласов.

– Как бы там ни было, теперь они снова друзья…

– После того, как наш сын извинился! Принц – извинился! Это неслыханно, это унизительно, это…

– ., более чем благородно, – завершил тираду король, – Как бы ни было это положено или не положено принцу, но это в высшей степени достойно рыцаря, и я горжусь своим сыном.

– Ну, ты-то конечно! Эти мужчины! Вам на все наплевать, кроме игры в благородство!

Лицо Туана окаменело:

– Благородство состоит в том, чтобы защищать женщину и относиться к ней с надлежащим почтением. Если наш сын преступил закон чести, у него, по крайней мере, хватило ума признать это.

– Может, и хватило, если он жив еще! Муж мой, да не болван же ты, в самом деле! Разве ты не видишь, в какой он опасности?!

– Превосходный фехтовальщик вместе с лучшим воином державы в опасности? – усмехнулся Туан. – Угомонись, радость моя. Из этого леса он выйдет живым и здоровым, да еще куда более уверенным в себе, чем прежде.

– О, можно не сомневаться! Еще более самоуверенным – Вот этого нашему сыну Алену больше всего не хватало!

– По правде говоря, так оно и есть, – спокойно ответил Туан. – Ведь он может сколько угодно мнить себя человеком достойным, но откуда же ему знать наверняка? Он не встречался с настоящими испытаниями, а потому не уверен в собственном достоинстве.

– Мужчины! – Екатерина раздраженно вскинула руки. – Как будто нет у человека других достоинств, кроме умения жонглировать мечом!

Туан припомнил, что жена была вполне довольна его умением владеть оружием, когда против нее ополчилась вся знать.

– Дело еще в необходимости стать желанным в глазах любимой, а ведь наш сын только что убедился, что пока для нее ровным счетом ничего не значит.

Екатерина застыла, стиснув руки и нахмурив брови. Помолчав, она задумчиво произнесла:

– Так он любит ее…

– Без всяких сомнений, – негромко подтвердил Туан. – Ты не замечала, как он смотрит на нее на балах и пирах, когда уверен, что девушка этого не видит?

– Замечала, – понизила голос Екатерина, – а еще видела лицо Корделии, когда она смотрит на него, отвлеченного разговором или танцующего с какой-нибудь другой вертихвосткой.

– Так и она влюблена?

– Трудно сказать, – задумчиво проговорила Екатерина. – Да, она ревнует, но любовь это или чувство обиды за то, что считает своей собственностью, сказать не могу.

– Она бы не отвергла того, кого считает своей собственностью.

Екатерина пожала плечами.

– А если он явился неожиданно и застал ее врасплох?

Любая прогнала бы его.

– Я мало знаю о женщинах, – вздохнул Туан, – но мне кажется, что в ней говорит любовь, а не алчность.

Екатерина вновь раздраженно пожала плечами:

– Боюсь, муж мой, что Алену недостает обходительности.

– Да, – согласился Туан, – так же, как знаний о своем народе.

Этим он задел одно из самых уязвимых мест Екатерины, ибо, несмотря на упрямство свое и вспыльчивость, она была заботливым правителем, и все силы тратила на то, чтобы действовать во благо своих подданных.

– Ты прав, к сожалению. Ни разу он не был в гуще народа. – Тут она вновь впала в истерику:

– Но как я могу рисковать собственным сыном?!

– Ты должна. – Туан говорил ласково, но непреклонно. – Как он станет настоящим мужчиной, не испытав свой характер, и как станет добрым королем, ничего не зная о тех, кем ему предстоит управлять?

– Но какой ценой! – с болью воскликнула Екатерина.

– Той, что назначена свыше, – так же мягко проговорил Туан. – Он должен хоть немного познакомиться со своими подданными и понять, какую жизнь они влачат на самом деле. Ему придется управлять народом, а не только привычной ему знатью, и править он должен во благо всех жителей королевства.

– Я помню, что сам ты несколько месяцев прожил среди бедняков, – прошептала Екатерина – она все еще чувствовала свою вину за то, что прогнала возлюбленного, хотя сам он никогда не держал на нее обиды. Он тайно вернулся из изгнания и жил в столице, прячась среди простонародья, а затем отличился на войне во имя своей королевы.

Туан кивнул:

– Отсюда и сочувствие, которое я всегда питал к беднякам, да и твое нежное женское сердце отдано несчастным. А вот сыну нашему этого не понять, пока сам он не проникнется чаяниями отверженных.

– Это правда, – согласилась Екатерина, – и я была рада осмотрительности и уважению к простому люду, привнесенным тобой к моему страстному желанию облегчить его участь. – Она посмотрела на мужа. – Ты действительно уверен, что без этих приключений не стать ему хорошим монархом?

– И хорошим возлюбленным, – прибавил Туан. – Воистину, это совершенно необходимо.

– Что ж, значит, так тому и быть! – сдаваясь, воздела руки Екатерина. – Но раз уж без этого не обойтись, тебе, муж мой, необходимо увериться в том, что он не останется беззащитным – по крайней мере, не более, чем необходимо.

– На всякий случай у меня под рукой всегда будет отряд рыцарей, – пообещал Туан.

– Но как ты узнаешь, что он попал в беду?!

– А это мы предоставим Брому О'Берину.

Лорд Бром О'Берин занимал пост тайного советника, а еще он был королем эльфов, только об этом почти никто не знал.

Среди своих друзей человеческой породы он считался карликом, но для подданных-эльфов был настоящим великаном. Он умудрялся существовать в обоих мирах, не разрываясь при этом на части – но кончина миниатюрной смертной женщины, которую он любил, чуть не разбила его сердце. Тяжесть потери сгладила оставшаяся после смерти любимой дочь, которая росла, не зная, кто ее отец, ибо тот боялся, что девочка будет стыдиться родства с карликом. Теперь он переполнялся гордостью, видя ее с мужем и детьми, ибо то была Гвендилон, ныне Гэллоуглас, и струившаяся в ее жилах кровь эльфов сотворила самую могущественную ведьму этого поколения.

Несколько лет спустя к заботе о родной дочери прибавилась любовь к воспитаннице, ведь будучи придворным шутом, он взял под крыло и маленькую принцессу. Принцесса выросла и стала королевой Екатериной.

Таким образом. Бром был вдвойне заинтересован в успехе – ведь ему предстояло отыскать своего внука и сына той, которую он любил почти так же сильно, как собственную дочь.

Он должен быть уверен в полной безопасности молодых людей.

– Все же, мой повелитель, – сказал Крошка Пак, – принц должен беспокоить тебя не меньше, чем колдун.

– Неужели, Робин? – тяжелым взглядом Бром смерил ближайшего помощника. – В конце концов Джеффри мой внук, а главное, Корделия – моя внучка.

Крошка Пак недоуменно поднял бровь.

– Воистину, мой повелитель, но отчего же это главное?

Она-то в этом предприятии ничем не рискует.

– Она-то нет, да счастье ее в опасности. К Алену я отношусь настороженно, и особенно к его пригодности в качестве воздыхателя.

– Он всегда был на редкость невоспитанным ребенком, – согласился Крошка Пак.

Бром кивнул:

– Он говорил с ней совершенно недопустимым образом.

Как бы ни был разгневан молодой человек, в разговоре с дамой надлежит сдерживать чувства.

– Это правда, но ведь она отвергла юношу, причем сразу и наотрез, не пожелав даже самую малость смягчить удар. Хотя, признаю, что даже помещику следовало проявить побольше выдержки, не говоря уж о принце крови.

– Итак, следует считать, что Ален недостоин ее? – потребовал ответа Бром.

Кому же еще решать, ведь крошка Пак не связан родственными чувствами, а кроме того, что еще важнее, нянчился с детьми Гэллоугласов с самого их рождения. И в душах чад Гвендилон разбирался лучше их самих.

– Я горячо люблю эту девочку, как и все, кто знает ее, и все же должен признать, что и она не без изъяна.

– О да, нрав у нее горячий! Тем более, не следует ли ей обручиться с мужчиной, обладающим изрядной долей природного терпения? – Бром покачал головой. – Желал бы я увидеть таким Алена.

– Таким уж он уродился, да и отец его, по большей части, поступал так же, – отозвался Крошка Пак. – И все же, мой повелитель, сейчас мы толкуем о сердечной ране, и хотя ее нелегко разглядеть в лабиринтах его тщеславия, но факт остается фактом: принц любит девочку.

Это заставило Брома вмешаться:

– Да-да, еще ребенком он влюбился в нее. Хорошо, что напомнил, Крошка Пак, а то я уж подзабыл, так хорошо ж научился скрывать свои чувства.

– А что ему оставалось делать? – вздохнул Крошка Пак. – Госпожа всегда была с ним весела и приветлива, но ни разу не выказала ни малейшего признака влюбленности. Считала его своей собственностью, допустим, но любовь?

– Возможно, мне не следует особенно огорчаться их разрыву, – задумчиво проговорил Бром. – Действительно, у смертных даже принц может оказаться недостоин принцессы фей, пусть даже не знающей об этом.

И уж конечно, обоим было известно, что народ фей куда богаче простых смертных.

– Достоин или нет, но если он умрет, сердце принцессы будет разбито, – заметил Крошка Пак.

– Да разве оно не будет точно так же разбито, если умрет ее любимая собачка? Ведь у нее такое большое сердце, – С мрачным видом изрек Бром.

Крошке Паку было хорошо известно, какую бурю может предвещать эта мрачность, и он затрепетал, однако храбро продолжил:

– Что ж, сомнений нет, мой повелитель, – их следует оберегать и защищать.

– Да будет так, – с горечью признал Бром. – Это мой долг перед королевой…

– Если можно говорить о долге короля эльфов перед какими-то другими монархами, – пробормотал Крошка Пак.

– Я присягнул ей на верность. Крошка Пак, и я люблю ее, пусть и не так сильно, как собственную дочь. Нет, мы должны защитить ее сына, да и внука моего тоже. Отправляйся наблюдать за ними и, если будет нужда, призови хоть легион эльфов.

– Иду, – подскочил Крошка Пак, но вдруг остановился. – А если нужды не будет?

– Буду только рад это услышать. Ежедневно сообщай мне об их передвижениях, Робин, и особенно подробно обо всем, что касается принца.

Во взгляде Крошки Пака будто промелькнуло дурное предчувствие.

– А если он не оправдает твоих надежд?

– Тогда, – мрачно провозгласил Бром, – я найду способ расстроить его сватовство.

Дьявольская ухмылка заиграла на лице Крошки Пака.

– Ясно, тебе на ум тут же пришла дюжина вредоносных способов, верно? – холодно усмехнулся Бром.

– Вовсе нет, мой повелитель, – совершенно искренне ответил Крошка Пак. Ведь в его голове мгновенно вспыхнули всего-навсего шесть вариантов, как сорвать ухаживания Алена.

– Придержи их, пока тебя не попросят, – распорядился Бром, – и обдумай, как посодействовать в его ухаживаниях, если я решу, что принц достоин.

Крошка Пак скорчил рожу: помогать возлюбленным ему улыбалось куда меньше, чем вредить и проказничать.

– А теперь – марш на службу! – скомандовал Бром.

Крошка Пак стрелой метнулся в тоннель и был таков.

А Бром вернулся к каменной лестнице, ведущей к потайной дверце в королевский замок. Нужно было еще приказать сенешалю снарядить отряд рыцарей, чтобы они постоянно держались в часовом переходе от принца. Поднимаясь, он размышлял, достаточно ли надежен Крошка Пак, который просто не мог упустить возможность сыграть злую шутку при первом удобном случае. И в конце концов Бром пришел к выводу, что время от времени придется идти и самому смотреть, как обстоят дела у Алена.

Подобные тревоги одолевали и короля, но он не собирался делиться ими с Бромом, а тем более, с Екатериной: она, без сомнения, с жаром отвергла бы все его объяснения, сочтя их направленными во вред сыну и, что ближе к истине, против методов ее воспитания. Однако Туан был отпрыском владетельного князя, закалившимся на полях сражений. Его давно уже беспокоило, что сын превращается в придворного хлыща, все дальше отходит от реальной жизни и куда больше озабочен покроем своих панталон, нежели бедами и чаяниями народа или политическими интригам знати. Принимая все во внимание, шансы Алена серьезно пострадать казались весьма незначительными в сравнении с теми выгодами, которые он мог извлечь во время путешествия, и, не в последнюю очередь, от общества Джеффри Гэллоугласа – ведь именно таким король Туан мечтал видеть своего сына. Конечно, у Джеффри были и такие качества, которых Туан никак не желал сыну – он наслушался россказней о разгулах и волокитстве этого парня, но здесь король полагался на хорошее воспитание и прирожденную честность Алена, что помогут устоять перед соблазнами.

Самое же главное, что Ален путешествует с ловко обыгравшим его фехтовальщиком, который, к тому же, испытывает к высокому титулу не больше почтения, чем к положению самого жалкого уличного попрошайки. И правда, если сей попрошайка умело машет своей дубиной, то Джеффри, скорей всего, зауважал бы его не меньше принца. Джеффри ценит в человеке его внутренние достоинства, а не сословную мишуру. Туан вовсе не был уверен в правильности такой позиции, но в данных обстоятельствах она была вполне оправдана.

Нет, в целом король возлагал большие надежды на эту поездку – она вполне могла сделать из Алена и настоящего мужчину, и просто нормального человека.

И все же, путь их будет полон опасностей.

Разумеется, он не мог просто поехать и обсудить все это с Родом Гэллоугласом, но почему бы им вместе не поохотиться?

– Оставим женщин их хлопотам и забавам, – сказал король, прогуливаясь с Верховным магом во дворе замка Гэллоугласов. – Мы так давно не скакали вдвоем по зеленому лесу, вспомнив об истинных ценностях бытия.

Род что-то не мог припомнить, чтобы они вообще когда-нибудь вместе охотились, зато намеки он понимал.

– В конце концов, что может быть естественней совместной охоты короля и его поданного Верховного мага?

– И я того же мнения! – ухмыльнулся Туан. – А по дороге, Род Гэллоуглас, мы сможем обсудить наши общие заботы, а возможно, и общие чаяния.

– И совершенно случайно свернуть на ту же дорожку, по которой уехали наши сыновья, – кивнул Род. – Разумеется, путешествовать менее чем с дюжиной рыцарей за спиной будет ниже нашего достоинства.

– Воистину так, – согласился Туан. – Правда и то, что обоим нам нередко случалось шататься в одиночестве среди простого народа, скрывая при этом свое имя, но на этот раз нам предстоит нечто вроде государственного совета.

– Разумеется. Теперь всякая наша официальная встреча становится государственным советом, и судьба наших детей как раз попадает под это определение.

– Безусловно. Итак, ты не против этого брака?

– Корделии и Алена? Нисколько. Хотя я бы оценил по достоинству, последуй Ален светской манере испрашивать согласия отца, прежде чем делать предложение. Это могло предотвратить нынешние осложнения.

– Да уж, – кивнул Туан. – Сколько раз я объяснял ему, что попирать обычаи не позволено и членам королевской семьи…

– А мать говорила, что принцы выше традиций, не так ли?

Что ж, мне кажется, теперь он начнет понимать, что обычаи возникают не на пустом месте. – Род нахмурился. – Но есть и другая сторона у этого дела, мой повелитель.

– Да. – Лицо Туана омрачилось. – Любят ли они друг друга?

– Такое короткое слово, – вздохнул Род, – однако оно способно вызвать определенные сложности, не так ли? Особенно, если любовь отсутствует.

Туан озадаченно покачал головой:

– Разве мог он отправиться просить ее руки, не убедившись в чувствах девушки?

– Эх, да ведь они росли в полной уверенности, что в один прекрасный день станут мужем и женой, – вздохнул Род. – В конце концов много ли ровесников найдется у них среди знати Грамария?

– Возможно, около сотни, – медленно проговорил Туан.

– Да, и большинство состоит друг с другом в кровном родстве! К тому же половина из них считает Алена наследственным врагом просто потому, что отцы их в то или иное время восставали против тебя и Екатерины.

– Точно, – согласился Туан, – а другая половина живет так далеко от Раннимеда, что мы видим их не чаще раза в год. И все же мой мальчик встречался и с другими девушками его возраста.

И меня не раз поражала его непоколебимая верность Корделии.

– В чем не было бы ничего удивительного, – продолжил Род, – но Ален необыкновенно последовательный юноша, и очень преданный. – На языке у него вертелось: а еще унылый и скучный, но он промолчал. – Возможно, он считает, что коли однажды в мыслях своих вручил сердце Корделии, то более не вправе и взглянуть на другую женщину.

Туан покачал головой:

– Если это не любовь, значит, рано или поздно его подстрелит какая-нибудь красавица.

– Чем раньше, тем лучше, – согласился Род. – Скажу прямо, я вовсе не уверен, что наши дети станут идеальной парой; они могут и ошибаться друг в друге.

– Корделия, безусловно, достаточно знатна, чтобы стать королевой, – поспешно вставил Туан, – да и сама по себе достойна престола. В самом деле, я почел бы за честь назвать ее снохой.

– И я, в свою очередь, не могу пожелать ей более достойной и надежной пары. – Род тактично не стал упоминать, что на самом деле он вовсе не желает в мужья своей дочери такого эгоиста, как Ален. Конечно, если она любит по-настоящему, он спорить не будет. – Однако, подходя друг другу по положению, они вполне могут не сойтись характерами. В конце концов, насколько я знаю, никто из них пока не влюблен.

– О, я замечал, какими многозначительными взглядами обмениваются эти дети, – возразил Туан, – а еще, как она говорит и как вскидывает голову.

– Кокетство, разумеется, – сказал Род, – но его можно объяснить скорее нехваткой ровесников, нежели подлинной увлеченностью.

– В общем, нам следует присмотреть за ними, учитывая все варианты. Что ж, пойду сообщу Екатерине об отъезде. Не сомневаюсь, что она не откажется посвятить немного времени самой себе.

Екатерина, может, и не имела бы ничего против, не разгадай она тут же уловку мужа. К счастью, к ней зашла леди Гвендилон, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Они сидели на террасе у Екатерины, когда туда ворвался Туан и ошарашил жену неожиданным известием.

– Ты, несомненно, не очень расстроишься, любовь моя?

Ведь правда? Вручаю тебя заботам леди Гвендилон. Ну, поцелуй же меня!

Все возражения Екатерины были подавлены этим напором, и когда она перевела дыхание, Туан уже был таков.

– Ох! Вот глупость мужская! – взорвалась королева. – Он что, думает, я ничего не понимаю? На охоту, так мы и поверили!

– В какой-то мере, так оно и есть, – вздохнула Гвендилон, – хотя охотиться они собираются не на оленей, а на наших сыновей.

– И кто знает, когда мы увидим их снова! Молись, чтобы они не попались мальчикам на глаза.

– Помолюсь и о них, и о моей Корделии.

Екатерина вытаращила глаза:

– Ведь она-то не кинулась за ними!

– Увы, стрелой помчалась. Не слишком-то она доверяет своему братцу.

– Что ж, здесь я с ней согласна, – рассудительно сказала Екатерина. – Джеффри побольше других набит всяким мужским вздором, прости уж мне это замечание, Гвендилон.

– Когда это правда нуждалась в прощении? – отозвалась Гвен, хотя сама могла ответить: да почти всегда.

– Они так нелепы! – фыркнула Екатерина. – Скорей всего, будут держаться в дневном переходе – слишком далеко, чтобы защитить от убийц, и слишком близко, чтобы мальчики могли рассчитывать только на себя!

– Да уж, совершенно нелепо, – согласилась Гвен, – но разве не так же ведут себя и Джеффри с Аленом. Однако я не сомневаюсь, что поблизости будут молодцы Брома. Так что можно не беспокоиться, " молодые люди под надежной защитой. – Ей ли не знать, и куда лучше Екатерины, насколько вездесущи и действенны отряды Брома, по крайней мере, его личная гвардия.

Ведь эльфы воспитали ее, и тайн от Гвендилон у них не было, если не считать имени ее отца.

– Что ж, вреда от мужчин уж точно не будет, – с неохотой признала Екатерина.

– Нам остается только смириться. Ах, как часто от нас ничего не зависит!

– И все же… – блеснули глаза Екатерины.

– Да, ваше величество? – напряглась Гвен.

– Почему бы тебе не последовать за преследователями? – с озорной улыбкой спросила Екатерина.

На лице Гвендилон постепенно расцвела такая же улыбка.

– Да будет так, ваше величество, я присмотрю за собственным мужем – и за твоим тоже.

Итак, два бесшабашных рыцаря Ален и Джеффри вырвались. на свободу и отправились странствовать по белу свету в поисках приключений, коим суждено было подвергнуться столь пристальному наблюдению, какого отродясь не случалось.

В самом деле, выстроилась целая очередь: Крошка Пак, тенью следующий по пятам внука своего повелителя (не говоря уж о поклоннике внучки), дюжина королевских рыцарей, отстающих на несколько часов, два благородных отца, идущих по следу в сопровождении двух десятков всадников и, наконец, леди Гвендилон, глаз не спускающая с обоих благородных отцов.

Но всех, разумеется, обогнала Корделия.