Текст книги "Испорченные сказания. Том 1. Бремя крови"

Но прекрасные взаимоотношения с Амфи ничуть не мешали бастарду изучать родню водного. Герт, хоть и совершенно не собирался подавать идей своему милорду, как требуется мучить рабов, неосторожно громко высказался, что наличие определённого количества таких существ могло бы дать преимущество любому при водных сражениях или в процессе шпионажа, правда, их неспособность долго находиться на земле удручала. Улучшить свою репутацию, дав возможность поразвлечься некоторой части самых молодых солдат, что не успели обзавестись семьями и теперь с завистью и желанием смотрели на начавших прибывать жён и дочерей более опытных братьев по оружию, Рирз решил весьма жестоким образом.

Одну из девушек он отселил в новый лагерь, который сооружали хоть и быстро, но добротно. Среди молодёжи бастард нашёл добровольцев, которым предложил отдать пленницу на потеху, при условии, что её не станут бить и будут аккуратны. Также они должны были следить за сменой воды, присматривать за её состоянием, и на случай, если она могла заразить их какой-то болезнью, воины обязались не покидать стен лагеря. Разумеется, им будет доставляться еда, на данный момент в новом лагере был свой источник воды – от речки прокопали небольшой отвод. Ещё один, от озера, что, когда замок уже возведут, будет располагаться за внешней стеной, вёл в лагерь Рирза, в двух других укреплениях получилось выкопать колодцы.

Согласных на выдвинутые условия юнцов насчиталось более десятка. Добровольцы могли целый день ничем не заниматься; еда будет сама идти к ним в руки, а их милорд самостоятельно нашёл им женщину, пусть и страшноватую, но требующую только корыто с водой и сырую рыбу.

Рирз хотел проверить, сумеет ли водная понести, а если всё пройдёт удачно, то будет ли жизнеспособным и сможет ли перенять лучшие качества обоих родителей существо, что родится. Да, он понимал, что время, которое потребуется на рождение, может не стоить затраченных усилий, но почему бы не попробовать?

Двоих других родственников Амфи подвергали уже совершенно иным истязаниям – их кололи, резали, зашивали раны, отрезали пальцы, чтобы проверить, отрастут ли конечности, на них проверяли действие трав и снадобий. Парочку, которой выпало подвергаться мукам, сын Холдбиста содержал в дальнем от своего лагере, а для экспериментов приказал уводить подальше, к самой границе строящейся каменной стены, чтобы не пугать местных жителей, особенно бородатого переводчика и наивного Амфи.

То ли женщины среди водных были физически сильнее и выносливее, то ли Айдин и бастард подсознательно самые страшные испытания выбирали именно для мужчины, но спустя четыре цикла в живых сначала остались две пленницы и Амфи, живший хорошей и сытой жизнью, а ещё полтора цикла спустя водная девушка, которую резали и прижигали, не выдержала выпавших на её долю страданий.

Из водоёма этого семейства больше так никого и не выловили, и Айдин предложил исследовать другие, те, что были расположены ближе к их лагерю.

– Мы успели убедиться, милорд, что эти существа не несут в себе угрозы для нашего дела. – Герту не нравилась затея с самого начала, но он долго терпел. – Они и ходят-то с трудом, а частокол и вовсе непосильная для них преграда.

– Но они помогают больше узнать о мире.

Айдин жаждал продолжать своё изучение. Рирз понимал его, однако в данном случае считал, что Герт прав.

– Они помогают тебе, – нахмурился советник. – Ты удовлетворяешь свою жажду. Ты издеваешься над глупыми детьми в своё удовольствие и отвлекаешь милорда от его обязанностей.

– Милорд, разве вам не было любопытно? Я уверен, что если мне отдать этого юношу, Амфи, то…

– Этому не бывать. Амфи никто не тронет, Айдин. – Рирз покачал головой. – Довольно экспериментов. Эти водные не хуже нас, а в чём-то и лучше. Думаю, Герт прав, на этом можно заканчивать – никакой угрозы и болезней они не несут.

Герт победно улыбался.

– И при строительстве они не помощники. Что толку, если один камень они будут нести полдня?

– Но, может, вы выделите мне людей, и я сам исследую водоёмы в окрестностях?

– Нет. У нас есть и другие дела.

– Но я бы мог…

– Я увлёкся, – признался хозяин лагеря, – как и ты, Айдин. Нам пора вспомнить о том, для чего мы здесь. Эти леса – неизведанные и опасные, из них на нас совершают набеги дикари, и рисковать тобой и своими людьми ради любопытства я не стану.

Айдин вынужден был согласиться и взял себя в руки.

Рирз наконец-то собрал достойное войско, вооружился дротиками и снадобьем будущего Гроссмейстера, оторвавшегося от изучения озёрных жителей.

Сын Рогора ругал себя, он был недоволен – нельзя отвлекаться от своей цели, недопустимо останавливаться на пути, тем более в самом начале, и даже то, что появление водных – единственное увлекательное, что случилось за более чем год жизни здесь, – вовсе не оправдание.

Вихт

Стояла хорошая погода. Небольшой ветерок покачивал за окном листья деревьев и цветы. Известий о штормах и других стихийных бедствиях не приходило.

Корабль должен был причалить ещё утром, если по дороге не случилось беды.

Дела не отпустили Вихта встретить своих родственников, они прибывали в день собрания Совета. К сожалению лорда Вайткроу, ещё его дед установил требование, что неявка на Совет в определённый день каждого цикла может быть оправдана лишь в случае нахождения лорда или членов совета более чем в трёх днях езды от замка либо в случае болезни или смерти.

Лорд Вихт Вайткроу, как законный представитель своей Династии, в знак почтения и любви к своему праотцу был вынужден соблюдать этот закон в первую очередь.

Совещание проходило довольно бесполезно – лорды вещали, сколько и чего было получено, потрачено, сколько продовольствия осталось, сколько рыцарей и воинов в данный момент у Династии, какие лорды и когда планируют свадьбы, помолвки и брачные договорённости на будущее, а также как конфликт Флеймов и Глейгримов может отразиться на Вайткроу.

Все расходы и доходы, все наименования и количества продуктов еженедельно зачитывал Вихту кастелян замка. Все свадебные союзы не проходили мимо него, и он должен был дать одобрение от своего имени и имени Его Величества, интересы которого представлял в своих владениях. Все новости о ссоре Династий ему докладывали каждый день, ничего нового он не узнал, но традиции требовали, чтобы лорды скучали на Совете.

К счастью, их скука продлилась недолго. Слуга оповестил главу Династии и его людей, заседавших в просторном Малом зале, о прибытии дражайших кузенов и кузины лорда Вайткроу.

Молодой правитель не знал, как они выглядят, не представлял, как с ними строить диалог, ведь они никогда не покидали Новых Земель. Однако его переполняла радость от предстоящей встречи. Вихт знал, что эти люди – его семья, а значит, они должны поладить.

– Пригласите их! Пригласите же их скорее! – Он встал и вышел из-за стола, чтобы поприветствовать родню. Все советники тут же поднялись со своих мест и, как их правитель, стали смотреть на двери.

Как только те отворились, в зал вошли трое молодых людей в практически одинаковой одежде – тёмные штаны, яркие красные рубахи, перевязанные красной лентой золотистые волосы, ножны на поясе и детское искреннее удивление во взгляде, которым они окидывали убранство помещения.

Признаться, лорд Вайткроу не сразу понял, есть ли среди этих троих его кузина или в письме было напутано.

– Братец Вихт! – Юноша, что стоял слева и обладал женским голосом и походкой заядлого моряка, направился к главе Династии. Когда первое впечатление чуть померкло, оказалось, что разглядеть в приближающейся фигуре женские черты лица, выпуклость под рубахой на груди и изящные изгибы тела очень легко. Вихт двинулся навстречу, чтобы поцеловать руку своей кузине, но та крепко обняла родственника и расцеловала в щёки.

– Моя милая кузина, я бесконечно рад нашей встрече, – начал свою речь Вихт, но леди Вайткроу перебила его:

– Какое длинное обращение, Вихт. Зови меня Виллой! – Она подхватила лорда под руку и повела за собой. – Мои братья застыли, как эти фигурки… они ещё расставлены у тебя по всем лестницам!

– Статуи, вы имеете в виду? – проявил сообразительность лорд. Правитель очень старался улыбаться так, будто он не напуган, а рад. Он чувствовал себя неуютно и не понимал, какое поведение может быть приемлемым для всей ситуации, как говорить, и можно ли обнимать своих кузин и тем более позволять им целовать своё лицо на виду у всех. Прикладываться к руке можно, даже нужно, ведь этикет позволяет такое проявление любви, но лицо… И можно ли тащить лорда за собой?

– Да, их! Красивые они! У нас дома такого мало, каменщики, говорят, скульптуроделы поумирали рано, а больше нет. И чего вы молчите, братья? – возмутилась девица. Она засмеялась. – Должно быть, их укачало в дороге, Вихт.

– Это нас-то? Да мы готовы жить на корабле хоть год! – Юноша, что до этого стоял посередине, говорил громко и не так чётко, как учили всех лордов. – Да ведь? – Он зачем-то толкнул в плечо второго юношу, выглядящего совершенно так же, вплоть до родинки на щеке.

Тот, которого толкнули, потёр плечо и закатил глаза.

– Говори за себя. Меня утомило это путешествие, я бы предпочёл проводить на корабле времени поменьше.

– Слабак! Тебе не понравилось, потому что твои глупые книжки успели закончиться, а часть промокла во время шторма!

– Вы с Виллой выкинули мои книги за борт, Велес!

– Это случайность. И, пока ты читал, ты выглядел несчастным, мне захотелось тебя спасти.

– Несчастным?

– Ты хмурился и шевелил губами, словно с духами болтал. Я переживал.

– Тебе это не понять, но я думал! И запоминал.

– Ох, вы попали в шторм? – ужаснулся лорд Вайткроу, плохо вслушивавшийся в перепалку. – Вы не пострадали, миледи? Милорды?

– Ты смешно разговариваешь. Нет, всё было отлично, даже весело! Только братец чуть штаны не намочил.

– Ах ты!

– Прекратите! Вы ещё подеритесь мне тут. – Милая леди, подобно мужчине, погрозила кулаком распоясавшимся кузенам Вайткроу, отпустила руку Вихта и юркнула между братьев.

– Этот самоуверенный шутник, выступающий против книг, – Велес. – Она указала на одного из братьев. – А этот любитель почитать и прославленный слабак – Венс.

– Сейчас и ты у меня получишь! – угрожающе произнёс только что представленный Венс.

– Вы, прошу прощения, милорд, – Вихт не поверил, что услышал именно эти слова, – ударите женщину?!

– Разумеется, нет, – заявил Венс, и Вихт облегчённо выдохнул. Он был рад, что ошибся. – Она же даст мне сдачи. А она сильная, от Велеса и то получать не так больно!

В голове Вихта не укладывалось всё, что он успел услышать и увидеть за несколько минут. Тут ещё и его кузина, заявив, что она устала и пусть продолжают дальнейшее знакомство сами, уселась прямо на пол. К такому жизнь не готовила правителя Династии, и он, заставив себя собраться, поспешил к советникам, пока его родственники не дали больших поводов для слухов и шуток.

– Милорды и сиры, я безмерно благодарен вам за оказанную мне помощь. К сожалению, в данный момент мне необходимо уделить время моей семье, они очень устали и валятся с ног после долгой дороги. Я был рад видеть вас в добром здравии. Прошу прощения, однако, вы не могли бы оставить меня с моими кузенами и кузиной наедине? Нам так много хотелось бы друг другу рассказать!

– Милорд Вайткроу! – Рыцари, лекари и писари встали на колено, а советники, Гроссмейстер и лорды склонились в поклоне. Совет поспешил оставить своего милорда одного с тремя необразованными дикарями. Один из рыцарей даже успел шепнуть, что будет за дверью и готов спасать своего правителя, как только тот позовёт.

Вихту подумалось, что лучше бы он позвал Гроссмейстера с его успокаивающими отварами и маслами. Или вернул бы сюда своего павшего дядю – лорда Тхага Вайткроу, чтобы иметь возможность проорать ему в лицо всё, что он думает о подобном воспитании лордов и леди и о глупости скрывать родственников в чужих землях дикарей столько лет.

– Миледи Вилла, прошу вас. – Вихт аккуратно поднял на ноги свою кузину. – Леди не должны сидеть на полу!

– Почему? – Вихт на секунду прикрыл глаза. Это будет сложно. Слишком сложно. По силам ли ему справиться с совсем юной невестой Фейг Форест, младшей капризной сестрёнкой Леоной, которую пора бы уже выдавать замуж, и тремя невоспитанными чужестранцами, что назвались его родственниками? Вихт впервые пожалел, что родился наследником рода.

Последующие семь циклов оказались совсем нелёгкими – лорд очень хотел наладить отношения с Виллой, Велесом и Венсом, старался проводить время с Фейг и помирить свою будущую супругу с сестрёнкой.

Леона привыкла, что она – единственная леди, которую любит Вихт, привыкла к его полному и безграничному вниманию. Поскольку её любили и баловали все, кто мог, – от лорда-отца до её служанок, души не чаявших в красивой и талантливой девочке, – она выросла капризной, не терпела конкуренции и считала, что её дорогая семья должна принадлежать только ей.

С первого дня, как Фейг начала жить в замке Вайткроу, Леона не уставала устраивать мелкие пакости и всячески мешать будущей паре строить отношения.

Когда же в замке появилась новая леди, которой также стал уделять внимание лорд-наследник земель, а кроме неё и ещё и два кузена-близнеца, Вихт увидел в доброй и приветливой сестрёнке совсем другие качества.

Она боролась за внимание совсем нехорошими способами, вредничала и сердилась. Фейг, которая никогда и никого не осуждала и, наверное, вовсе не умела обижаться, тоже сердилась и день за днём демонстрировала лорду то испорченные наряды, то испачканные волосы, то поломанные шкатулки.

Тройняшек, что были старше его на два года, приходилось обучать манерам и ораторскому искусству. Вихт давал советы и уроки по поведению, достойному его Династии, а они рассказывали о своей жизни в Новых Землях. Истории очень понравились молодому лорду – отношение тех народов к замужеству, их удивительные россказни про Говорящих-с-духами, о странных, совсем нечеловеческих существах, об обнаруженных месторождениях золота и серебра…

Всем сердцем лорд Вайткроу желал отправиться туда и посмотреть. К тому же в доме его родственников жила ненаглядная тётушка Либби. Она заболела и не смогла бы перенести морское путешествие, и племянник очень хотел увидеть её. Он оправдывал себя именно этим.

Вихт знал – он единственный правитель и не должен думать сердцем, он должен думать лишь головой. Его дядя уже погиб там, в Новых Землях погибло много лордов. Но ведь это было так давно! Замок, что принадлежит Вайткроу, три года как полностью отстроен и населён, воинов и лекарей, в том числе и рождённых в завоёванных землях, предостаточно. Леоне пошло бы на пользу остаться ненадолго одной. Но что ему делать с Фейг?

Его милая леди-невеста слишком юна, чтобы брать её с собой, туда, где может быть опасно. Её нельзя и оставить здесь, ведь леди Вайткроу, уже почти достигшая своего расцвета, не потерпит конкуренции, и его мягкая и нежная избранница будет страдать.

Пусть он и уверял себя, что размышляет, но на самом деле не прошло и двух циклов после появления тройняшек, как стало ясно – Вихт отправится с ними.

Корабль, новый замок, осмотр территорий и общение с народами земель, Говорящие-с-духами – всё это манило. Последней песчинкой на чаше весов стало пожелание Фейг навестить своих родителей. Вихту показалось, что его невеста сказала это специально, чтобы не заставлять страдать жениха. Он прогнал прочь эти мысли. Если и так, то милая леди Форест сделала его необычайно счастливым.

Приготовления отняли почти три цикла – тридцать семь дней. Свою жену, как того требовал этикет, наследник Вайткроу, вместе с некоторой частью её вещей, её придворными, служанками и личной охраной, с её художником и певцами, швеями и ювелиром, с теми, кто обязан был насыщать её жизнь, проводил в родительский дом. Форесты были счастливы снова увидеть дочь, дивились, как она выросла, а лорд Райан Форест по-отечески обнял Вихта и потребовал, чтобы тот остался погостить. Его Фейг счастливо улыбалась семейству, большей награды за принятое решение Вайткроу и не желал, но лишь до тех пор, пока не пришёл срок расставания.

– Я вернусь, моя милая леди Фейг. Однако моё путешествие займёт не менее полугода. Вы будете ждать меня?

– Вернитесь так скоро, как только сможете, милорд! – Её нос покраснел, она всё терла его платочком и промокала глаза. Как же сложно с ней расставаться! – Я буду ждать вас, сколько потребуется.

– О, миледи, не надо плакать. – Вихт взял руку невесты, поднёс её к губам и поцеловал. – Вы не будете грустить, пока меня нет рядом? – Она всхлипнула и помотала головой. – И верно, не стоит грустить! У вас не будет для этого времени. Столько дел, столько дел, миледи, – вам бы успеть пошить свадебное платье. Закажите лучшие украшения, пригласите лучших поваров и подумайте, каких музыкантов вы бы хотели видеть – как только я вернусь, мы поженимся!

Леди всё же расплакалась и поспешно обняла своего жениха, чтобы спрятать лицо. Вихт не возражал, он гладил её по голове и шептал ободряющие слова. Он приносил глупые, как многие называли их, обеты, но верил в каждое произнесённое слово.

Наконец Фейг успокоилась и срывающимся голосом попросила слугу зайти. Гладко выбритый мужчина с удивительно кудрявыми волосами вошёл в залу и занёс небольшую деревянную коробку, на которой были вырезаны две буквы «В».

– Я хотела бы подарить вам… Вам, милорд, небольшой подарок. Чтобы вы не забывали обо мне, пока мы будем далеко друг от друга…

Вихт открыл шкатулку и достал платочек. Его будущая жена вышила на нём инициалы возлюбленного.

Лорд поднёс платок к лицу, вдохнул его запах и незамедлительно убрал в рукав. Леди ждала от него слов, ждала одобрения или осуждения, но разве можно было высказать ими свои чувства?

Он знал много выражений, он умел обращаться с ними, но вместо них он предпочёл подхватить на руки свою невесту, закружиться с ней и поцеловать. Это был их первый поцелуй, аккуратный, нежный и мокрый, потому как она вновь плакала.

Эту близость Вихт вспоминал всё время, пока корабль качало по волнам. Кузина и кузены развлекали его, как могли, лорд Вайткроу пытался рисовать в каюте, но там было слишком темно и мало места. Тогда он попробовал выходить с красками и холстом на палубу.

Во время одного из порывов картина с недорисованным личиком леди Фейг Форест улетела за борт, и на этом его творческие приключения были завершены до прибытия в Новые Земли.

Раял

– Милорд, прибыл ваш брат.

Раял устало кивнул.

Хагсон натворил дел. Младший брат слишком импульсивный, он всегда сначала делал и только после этого начинал думать о последствиях. Да, он всегда был таким, и Раял вынужден раз за разом находить выход из ситуаций. В этот раз всё оказалось ещё сложнее.

Теперь из-за брата может начаться война! Кровопролития, которые сейчас, как и всегда, не вовремя – они потеряют людей, потеряют провизию, потеряют очень многое. Да, они могут выйти победителями. Могут. Но только кто знает, в чью сторону склонятся чаши весов?

Младший из лордов Глейгрим широким шагом вошёл в богато украшенный зал, где Раял решал со своими советниками, Гроссмейстером и командующими, что теперь делать. Он был истинным Глейгримом, не менее, чем сам Раял – у обоих братьев были чёрные волосы, водянисто-серые глаза, они оба были невысокими, худоватыми и из-за характерных для их Династии черт лица всегда выглядели грустными и уставшими, словно держали на себе тяжёлый груз.

Но Раял всегда был идеально выбрит, его волосы были собраны, он предпочитал неброскую одежду и носил герб своего дома лишь там, где он должен был быть по всем обычаям. Хагсон же отрастил себе бородку, на его худом и остром лице она смотрелась нелепо – Раял даже пару лет назад смеялся над братом, сравнивал его с козлом и грозился, при первой же победе в игре на костях, изъявить желание сбрить её. Он подозревал, что именно поэтому Хагс более ни разу не играл с ним – опасался за бороду, ведь в их владениях одолеть нынешнего правителя в кости, шахматы и другие подобные игры мог лишь его отец.

Кроме того, младший слишком любил герб своего дома – стоящие на дыбах, повернутые спина к спине два скелета коней. Иначе объяснить, почему этот символ был вышит на всех его вещах, невозможно. Все одеяния Хагса состояли исключительно из родовых цветов – фиолетового, белого и чёрного.

Хагсон не только гордился тем, что он Глейгрим, он выставлял это напоказ, он воспевал свой дом и говорил, что его старший брат, нынешний правитель, недостаточно проявляет свою любовь к Династии. Однако сам Раял считал, что брат говорил так лишь из зависти – Хагсону девятнадцать, он был младше всего на два года и мог бы сейчас быть на месте Раяла. Он мог бы стать лордом-правителем Династии, но не смел поднять руку на своего старшего брата. Да, сейчас они были не так дружны, как в детстве, их пути разошлись, их интересы стали слишком разными, но узы крови всё ещё сильны. Глейгримы редко проживали долго, с рождением и вовсе зачастую не обходилось без проблем, разочарований и слёз. В отличие от Форестов, где трое живых и здоровых лордов и леди негласно считались необходимым минимумом, роду Раяла очень везло, если до зрелости доживало более одного.

А может быть, Хагсон не боялся потерять брата, но опасался причинить боль матери, ей и так было тяжело. Леди Дейяра Глейгрим за более чем двадцать лет замужества успела полюбить своего супруга. Отец был спокойным и уравновешенным человеком, всегда печальным, он больше предпочитал тихие званые ужины с приятными ему людьми, до последнего не отвечал на попытки ввязать его в любую войну или конфликт и, хоть и не хотелось думать про него плохо, был человеком скорее ленивым. Раял предпочитал называть его степенным.

Дейяра смогла научить Джура Глейгрима улыбаться и радоваться жизни, она могла оторвать его от ленного сидения, от важных дел и вывести на прогулку. Она была юной, когда приехала в мрачноватый Этернитифелл – замок-столицу Великой Династии Глейгрим, но не хотела из-за этого предаваться унынию. Её жизнерадостность и подвижность медленно, но верно передавалась и лорду Джуру.

Лорд-правитель умер полгода назад, Гроссмейстер Валг тогда сказал, что эта же болезнь погубила Её Величество Королеву Аалию Старскай уже семь лет как. Всё начиналось как обычный кашель, но со временем он не проходил, и состояние Джура лишь усугублялось. В какой-то момент показалось, что он начал идти на поправку – жар почти не проявлялся, травы от кашля ненадолго помогали, однако, неожиданно для всех, лорд задохнулся во сне.

Хагсон не признавался теперь, но Раял слышал тогда, как брат рыдал у постели отца, как он просил прощения и устроил настоящую истерику, когда, по традиции их рода, тело понесли к Ущелью Первых.

Младший сын Джура не желал, чтобы отца, как и всех других из их рода, в дань традициям, сбросили в ущелье, откуда, как считалось, он больше не восстанет и не сможет разбередить затянувшиеся раны душ членов семьи.

Все прочие Династии придерживались другой, единой традиции – мёртвое тело, пока в нём ещё, как говорили, была душа, относили в Храм Тринадцати и оставляли до первого рассвета, чтобы тот или та успели попросить Богов. Затем, тело хоронили в усыпальнице и туда же отправлялись различные предметы, что могли бы потребоваться в другой жизни.

Глейгримы лишь в последнюю сотню лет, исключительно для своего народа, построили Храмы и впустили веру в Богов в свои владения – до этого лишь редкие, вырезанные из дерева или высеченные в камне лики Богов служили алтарями для небольших горсток верующих.

Но Джура, как и полагалось, под плач Хагса и обвинение традиций в жестокости от леди Дейяры одели в его лучшие наряды, завернули в покрывало с гербом Глейгримов, спустили на верёвке вниз на два человеческих роста, которую наследник затем обрезал. И теперь, спустя полгода, младший брат, ещё более вспыльчивый, чем в детстве, не осознающий, что он натворил, с улыбкой обнимал Раяла.

– Я рад видеть тебя, брат!

Ругать младшего лорда при всех не стоило. Он в ответ быстро обнял брата и отстранился от него столь же скоро.

– Прошу вас, оставьте нас.

Все его советники и доверенные люди поприветствовали Хагсона не более искренне, чем того требует вежливость, раскланялись и поспешно покинули лордов. Лишь когда дверь за ними закрылась, Раял подал голос.

– Ты понимаешь, что ты натворил, Хагс?! – Наследник не любил повышать тон. В этот раз он отступил от своих привычек.

– Я не понимаю, чем ты недоволен. Эта испорченная девка вернулась туда, где ей место, – в грязный хлев своего семейства, к таким же, как она.

– Ты не понимаешь.

Дуболобый. Как всегда уверенный в своём верном решении. Даже если он понимает, к чему это могло привести, он будет стоять до последнего на своём. Как всегда.

– Девка Флеймов дома, чего тебе ещё надо?

– Хагс, – лорд взял брата за руку, – представь себя на месте лорда Флейма. Если бы твою племянницу отдали на потеху нескольким десяткам солдат, а потом вернули домой, ты бы не захотел отомстить?

Хагсон молча пожал плечами и нахмурился. Он начинал думать, уже хорошо.

– Подумай, ты бы захотел отомстить?

– Я – да. Но этот трус Флейм…

– Этот трус любит свою племянницу. И у этого труса есть брат – лорд Зейир Флейм, отец твоей леди. Пусть лорд Дарон и…

– Она не моя леди!

– …Пусть за то, что ты с ней сотворил, лорд Дарон и не начал бы войну, но позволять так позорить свой род он не станет!

– Да она не очень и сопротивлялась.

– Хагсон! Ты привел свою молодую жену, ещё весьма юную, к своим солдатам и дал им всем её опорочить! Ты отправил её после этого ужаса домой. К её отцу и дяде. К и без того взвинченным Флеймам! И, как всегда, ты сделал это с размахом, во всеуслышание, позоря весь их род. Такого поступка не стерпит никто. Твою голову уже требуют. Лорд Дарон Флейм прислал мне прекрасное послание – он требует сдать тебя ему для свершения суда и казни. И уж поверь, они вынесут тебе самый ужасный смертный приговор. И я вынужден был просить прощения, и не один раз. Лишь только потому, что я принёс свои извинения, он до сих пор не начал войну.

– Он давно её хотел начать. И ты сдашь ему меня? Своего брата?

– Разумеется, нет. Но тебе придётся попросить прощения и отправить подарки лордам Флеймам, чтобы всё урегулировать.

– Я не собираюсь унижаться и молить о прощении!

Раял никогда не чувствовал желания причинять физический вред человеку. У младшего брата имелся удивительный талант – провоцировать и пробуждать в правителе то, чего отродясь не было.

– Хагсон, ты понимаешь, что ты натворил?

– Он сам виноват в этом. Он первым всё начал.

– О, брат, это слова глупого мальчишки. Не важно, кто начал. Ты совершил ужасное – после ни один дом не захочет отдавать нам своих дочерей, и, если война начнётся, Флеймы, хоть их и подозревают во многих неблагородных поступках, будут правы. И их поддержат. Их, а не нас.

– Может, я и погорячился немного, но поступил правильно. К этому давно шло. Я лишь ответил им за то, что они начали нападать на наши земли и пытались изнасиловать твою жену!

– Они бы это сделали, если бы пожелали. Но это было лишь попыткой запугать, и, к твоему сведению, я собирался отправиться к Его Величеству Старскаю и потребовать справедливости. Я уже готовился выезжать, когда ты прислал мне послание. Всё улажено – так ты написал, – мы отомщены. Ох, Хагс, всё очень плохо…

Всё началось более сезона назад, когда начались мелкие пакости со стороны Флеймов – они и правда, как и говорил брат, стали причиной череды событий.

Тогда, во время сбора урожая, к лорду Глейгриму начали заявляться старейшины и мужи, что представляли простонародье. Из четырёх деревень к нему приходили жаловаться крестьяне. Лорд принимал их, слушал, помогал тем, чем мог. Он мог понять свой народ – их женщин насиловали, у них отбирали припасы, избивали мужчин и пугали детей.

Флеймы устроили набеги на их земли.

Более того, свора воинов совершала эти набеги с какой-то целью, сверкая своим гербом на всех элементах одежды и доспехов, точно намеренно выставляя напоказ Династию, которой они служат. Если бы они хотели оставаться неузнанными, то вели бы себя по-другому. Они вырезали на дощечке слово «Ответ» и прибили её к дому старейшины во второй деревне.

Раял не понимал, почему они вытворяют такое. Тогда ходили слухи, что лорд Флейм отправил своих людей похитить юного лорда Рорри Дримленса, но Серые рыцари обследовали их замки и не нашли никого похожего. Впрочем, данный факт вовсе не означал, что они не совершили похищение, спрятать человека можно было где угодно, хоть у своих вассалов, хоть в домах простолюдинов. Если лорд Дримленс и вовсе жив.

И вместо того, чтобы вести себя достойно и убеждать в своей невиновности, они устраивали настоящие погромы.

Правитель Династии Глейгрим потребовал у Дарона Флейма объяснений, но так и не получил их. Тем временем его люди страдали.

Раял совершенно не хотел ссориться ни с кем, он только попрощался с отцом, леди Дейяра ещё не перестала плакать и молиться за своего мужа, а сам Раял лишь начал привыкать к тому, что теперь Династией правит он. В столь трагичное время лорд не хотел усугублять ситуацию конфликтом с Флеймами и запретил это делать брату.

Расстроенный из-за гибели отца и наконец выбравшийся из-под его контроля младший Глейгрим, не спрашивая совета, захотел поквитаться с обидчиками ровно таким же способом – отправил людей, всех украшенных символами их рода, совершать такие же набеги. Ту самую табличку «Ответ» он приказал также прибить, но в этот раз к старейшине деревни на землях лорда Дарона.

Раял жалел, что не заточил брата в темницу или хотя бы не закрыл в своём замке без возможности командовать людьми. Надо было сделать это после первых же нападок.

Разумеется, на этом не прекратились детские выяснения отношений. Флеймы ещё раз прислали людей, а Хагсон, вновь проигнорировав запрет, отправил в ответ своих. Вероятно, лорд Дарон Флейм, хоть и был старше в два раза, не понимал – от таких глупых проделок страдают крестьяне. Если их убивают и пугают, если их еду отбирают, а дома сжигают, то они могут и не пережить зимы. Они не прокормят своих детей, им нечем будет платить лордам, и они могут умереть без пропитания и без дома. Мёртвые крестьяне уже не сумеют обеспечивать все замки провизией, и тогда начнут страдать лорды. Да и простолюдины совершенно не виноваты в ссорах своих хозяев, они лишь выполняют положенную работу.

Но донести простые и даже интуитивно понятные истины до двух невероятно упрямых лордов оказалось невозможно.