Текст книги "Закрой глаза – я тут"

– Вы мой отец.

10
Лето. Москва. Ада

«Готовился, старался. Очень красивый мальчик. Интеллигентный, умный, слишком чувствительный, очень самолюбивый и самовлюбленный к тому же. То, что надо». А то ее энергетический центр барахлит в последнее время. В Италии, конечно, полно молоденьких красавчиков, но разве их сравнить с этим. Там полное подчинение, скучно и неинтересно. А здесь, если она не ошибается, этого не будет. Можно даже заключить с журналистом договор, если сам не влюбится. Не девочка уже, скоро пятьдесят. И хоть она следит за своей фигурой, выглядит прекрасно и знает всякие приемчики (впрочем, к нему она постарается их не применять, здесь нужно все по-честному, иначе не сработает), вдруг он все-таки не любит старушек. «Надо предложить ему что-нибудь симпатичное, амбициозное, и немного побаловать, – удовлетворенно размышляла Ада, наблюдая из окна машины, стоящей у входа, как он заходит в кафе. – Пусть подождет». Еще минут двадцать она слушала музыку и думала: если у нее все получится, как изменится его жизнь, и не в лучшую сторону, но зато у нее все будет хорошо. Ей нужен кто-то сильный, молодой, умный, кто умеет сопротивляться и не идти на поводу. С кем можно поскандалить и заняться хорошим сексом. Без этого она теряет свою силу. Последний ее бойфренд сильно запил, а потом повесился, бедняга. Что с него взять, слабая душонка. Не зря, не зря она приехала сюда к друзьям развеяться. Кажется, вернется домой не с пустыми руками. А когда он ей надоест, она просто отправит его обратно.

Она подкрасила губы ярко-красной помадой и вышла из машины.

Ада застала его как раз в тот момент, когда он смотрел на телефон, сверяясь со временем. Нервничает. Это хорошо. Диму уже одолевали сомнения, что она придет. Юле пришлось наврать с три короба, куда это он отправляется в субботу вечером и так старательно собирается. На работу, конечно, куда ж еще. Просила взять ее с собой. Поссорились.

– Чао. Прости, немного опоздала, – услышал он одновременно с легким прикосновением губ к его щеке, потом пальцев, и короткий хриплый смешок. Ну, конечно, помада… Сердце зависло, но, когда она села напротив, вернулось в свой обычный ритм.

«И чего я мучился столько времени. Сколько ей, сорок? Или больше? Не люблю старушек. Глубоко посаженные темно-карие глаза. Смотрят, правда, так, что невозможно глядеть прямо в ответ. Загорелая кожа, ну да, итальянка. Красная помада, губы симпатичные. Но слишком выдающийся нос. Очень худая, невысокая, груди практически нет. Серая водолазка, почти в обтяжку, джинсы, кольца красивые. И руки. Волосы черные, длинные, заплетены в косу. Тоже ничего». – Он разглядывал ее, пока она изучала меню. А Ада специально сразу за меню взялась, пусть расслабится. И он действительно немного расслабился. Мало ли взрослых женщин вешалось на него. Эта хоть иностранка, довольно интересная, впрочем. Спать с ней (а в том, что до этого дойдет, он даже не сомневался), по крайней мере, будет не очень противно. Только что она может ему предложить взамен? И стоило ли нервничать, как подросток перед первым свиданием.

– Ты выбрал уже что-нибудь?

– Нет, тебя ждал. – Его английский был получше, чем у нее. И улыбнулся коротко, глядя в глаза, как девочкам нравилось. И прическа, какую он сделал сегодня, с ободком, им нравилась тоже. Только мог бы и не париться. Хорошо, что догадался в джинсах прийти.

– Ну, я готова заказать. А ты что будешь?

– То, что порекомендуешь ты. Я здесь в первый раз.

– Дыню с ветчиной и спагетти с белыми грибами.

– Не люблю спагетти.

– Тогда просто мясо. С кровью. Оно здесь прекрасное. И вино. Вот это. – Она назвала, но он в винах не особенно разбирался и, кроме кьянти, почти ничего не знал. Надо восполнить пробел, журналист все-таки. С выбором он согласился. Правда, подумал, что слишком оно дорогое, а за чей счет банкет, спрашивать неудобно.

– Давай мясо. И вино. Что ты, кстати, делаешь здесь, в Москве?

– Ищу таланты, – ответила она.

Ночь настала незаметно. Они много смеялись, вспоминая и подбирая слова, чтобы объясниться друг с другом. Он даже успел выучить несколько фраз по-итальянски. И не заметил, как его рука оказалась накрыта ее ладонью. Потом они поехали в какой-то бар, потом долго целовались в машине, после у нее в красивом номере, а когда утром он проснулся, увидел рядом с собой тонкие коричневые плечи с яркими красными бретельками шелковой майки. Да, не красавица, старушка, но в сексе оказалась необычайно хороша и вообще интересная женщина. С другой стороны, он и сам не мальчик. Для разнообразия вполне можно проводить с ней время, пока она здесь. Что-то шептала ему страстно по-итальянски. Или он слишком много выпил и все это ему только показалось. Включил телефон. Двенадцать пропущенных вызовов от Юли и еще пара от двух симпатичных девчонок.

– Tesoro![3]3
  Сокровище (итал.).


[Закрыть] Ты проснулся? – Ада потянулась в широкой кровати. – Я в душ.

Он бегло чмокнул ее в щеку. Мда. Ей срочно требуется макияж, вечернее освещение и по паре килограммов на некоторые части тела. Но ничего, неплохой секс и открывающаяся талантам дорога компенсируют эти несовершенства.

Не только это обстоятельство стало причиной того, что он не оделся по-тихому и не сбежал из этого шелково-коврово-мраморного рая. Странная притягательность, которую источала его новая знакомая и в которой он сам еще не разобрался, не давала ему никаких шансов на стандартное «перепихнуться и забыть». Может, это сила денег, или сила личности, или статус европейской подданной. Все вместе, безусловно, создавало вокруг Ады ореол загадочности и самодостаточности. Но было что-то еще… Кстати, он ничего не помнит о том, какую дорогу предлагают талантам. Слишком много выпил вчера. А спрашивать как-то неудобно.

11
По ту сторону

«Раз-два, сорная трава… – услышал он издалека мотив уже знакомой ему детской песенки. Сначала она доносилась из глубины сада, но потом стала слышна все явственнее, все ближе, и вот уже скрипнула дверь, по полу прошлепали легкие шаги, и песенка зазвучала возле самого уха, и в паузы между словами прорывалось частое и громкое дыхание. Он сразу понял, чье… Лучше и не открывать глаза. Лучше и не жить вовсе. Надо было остаться на дне той ямы и сдохнуть. Жаба допела песенку и засмеялась:

– Ты меня убил, но не избавился. Я с тобой навсегда. Закроешь глазки, а я тут как тут. Так что, если ты не хочешь меня видеть, лучше вовсе тебе никогда не спать. Слышишь меня?! – крикнула она резким голосом и с силой дернула его за руку так, что он вскочил от собственного крика.

12
Лето. Москва. Ада

Ада накинула любимый халат. Длинный китайский черный халат, расшитый красными цветами. Она всегда возила его с собой. Подошла к зеркалу – под глазами темные круги от усталости и от размазанной туши, много мелких морщин на обезвоженной вчерашними возлияниями коже. Она провела рукой по тому месту, где остался унизительный след от его быстрого и, как ей показалось, немного брезгливого прикосновения. «Да, сокровище, похоже, я не очень тебя привлекаю как женщина. Стареть определенно плохо. Но что поделать? Такова жизнь. У меня есть много других достоинств, и ты скоро о них узнаешь. Ну, и благодаря тебе я все же планирую немного расцвести».

Когда Дима более-менее пришел в себя и вышел из душа, она была уже накрашена, с косой через плечо, на шпильках и в красном атласном платье. С удачными драпировками, как раз в тех местах, куда Дима предполагал накинуть парочку килограммов. «Так-то лучше», – мысленно заключил он.

– Позавтракаем, дорогой? И обсудим наши дальнейшие отношения. – Увидев, как забегали его глаза, добавила: – Профессиональные, дорогой, не бойся. – В дверь постучали. – Я заказала в номер.

На белой салфетке маленького столика стояли белые тарелки с горячими нежными круассанами, мягкими сырами и фруктами. Из серебристого запотевшего ведерка со льдом соблазнительно выглядывала золотистая фольга бутылки шампанского. Рядом стояло оплетенное корзиночкой кьянти. Дима достал телефон и снова выключил его. Розовые пятачки колбасы нагло подмигнули: мол, молодец! Официант разлил по чашкам кофе из высокого белого же фарфорового чайника и удалился, снабженный щедрыми чаевыми.

– Я что-то должен? – Дима сделал вид, будто ему неловко, что за него везде платит женщина. На самом деле ему было все равно, он даже был рад, просто не хотелось упасть в ее глазах.

– Успокойся, tesoro, вот скоро у тебя будет много, много денег, тогда и сводишь меня в кафе. В Италии такие талантливые журналисты, как ты, очень ценятся. Особенно в зарубежных изданиях. Будешь работать на «Vogue», «Elle», не меньше. У меня такие связи, ты даже не представляешь. Открой. – Она кивнула в сторону бутылок.

Шампанского очень хотелось. Пока Дима открывал, обдумывал вопрос, который ей следует задать после всего, что он услышал. Мягко хлопнула пробка. Как же хочется быстрее выпить холодного, с пузырьками. Снять напряжение и вчерашнее похмелье.

– За твой успех. У тебя будет успех, много, много денег, квартира в центре Рима и все, что ты пожелаешь, дорогой, – промурлыкала Ада.

Выпили.

– По-русски! – на русском с легким акцентом сказала Ада и подошла к нему, прикрыв глаза и подставив губы для поцелуя. Дима провел рукой по ее волосам и притянул к себе:

– Но я же не знаю языка, – ответил он.

– Будешь писать на английском. И учить итальянский. В университете, например.

– И что я для этого должен сделать?

– Просто быть со мной.

– Можно я выпью еще шампанского?

Она отошла в сторону. Он наполнил бокалы.

– Не можешь заниматься со мной сексом на трезвую голову? – Она иронично усмехнулась. – Кстати, у тебя есть кто-нибудь?

– Нет. Я совершенно свободен. Просто голова болит. А ты прекрасна. – Он снова осушил бокал до дна, взял ее на руки и отнес на кровать. – «По крайней мере, она легкая», – подумал он, а вслух еще раз сказал: – Ты прекрасна.

Круассаны остыли, а наглые колбаски скоро заветрились.

Домой он возвращался уже поздно вечером. Открывающиеся перспективы ошеломляли. Это же будет совершенно другая жизнь, достойная его. А не жалкое серое существование с унылой обожающей Юлей под боком. И главное, никаких тебе пеленок и семейных посиделок под Новый год у ее престарелых провинциальных родственников. Его родители жили в другом городе, и он общался с ними довольно редко. Определенно Ада в него влюбилась. Причем не по-детски. Иначе зачем ей все это? Она богата, умна и знает толк в сексе. Мало ли парней живет с женщинами старше их по разным соображениям. И ничего. Никто еще не умер. А с учетом того, какое будущее его ожидает, общение с ней совсем небольшая плата. Аккуратно изменять он всегда умел. Будет компенсировать. Рим, самые лучшие журналы, уму непостижимо. Только бы рыбка не сорвалась. Обещала позвонить. Свой телефон не оставила. Умно. Можно сказать, что она ему даже нравится.

О том, что почувствует Юля, он не думал вообще. Но дома все же пришлось выслушать небольшой монолог фальцетом, со слезами и красным распухшим носом.

– Пили с ребятами на презентации до утра, ночевал у Женьки, прости.

– Я звонила Женьке, тебя там не было.

– Юля, какая же ты дура. – Дима выпил виски и лег в кровать, отвернувшись к стене, и с этой минуты стал ждать звонка. Девушка тихонько плакала рядом.

Но Ада не позвонила ни в тот день, ни на следующий. И это была самая настоящая пытка. Он без повода кидался на Юлю, много пил, совершенно забил на работу и тупо сидел в Интернете. Он даже не знает ее фамилии и не спросил, в каком все-таки журнале она редактор. Он только смог забить в поисковике: «Ада редактор Италия» и в череде первых ссылок получил такие ответы: «Роберто Бениньи определил место в аду для Сильвио Берлускони – Моя Италия», «В помощь редактору. Италия по-русски»… «Мы не будем подобно этому исчадию ада…», «Трехмерное изображение ада», и тому подобные. Дима знал только, что Ада имеет на него какое-то потустороннее «адское» влияние, от которого он не может освободиться, по крайней мере сейчас. Возможно, этот аркан сплетен из обещаний блестящего журналистского будущего, от которого он ни за что не хотел отказываться. Через неделю он поехал к ней в гостиницу.

13
Сентябрь. Рим. Кира

По лицу Дементия Лаврова быстро пробежала рябь чувств, от удивления до полнейшего негодования, после чего он возмутился:

– Девушка, вы что себе позволяете? Это уже слишком! – Повернулся спиной и на итальянском бросил жене: – Пойдем, дорогая.

– Что, что она тебе сказала?

– Ничего особенного, какая-то сумасшедшая русская, утверждает, что она моя дочь.

Кира только поняла, что ей едва хватило сил сказать это. И больше она не сможет повторить свои слова. Она пошла к выходу. Села на лавочку поодаль и смотрела на светящиеся в темноте окна, чувствуя себя сироткой, девочкой со спичками из сказки Андерсена. Слезы лились сами собой, без усилий с ее стороны. Действительно, что она себе возомнила? Как могла подумать, что отец признает ее? Мечтала, что он увидит ее рисунки и они ему понравятся. Да все это жалкие потуги! Вынув из папки несколько листов, она принялась их комкать. Комкала и ревела, и ненавидела себя. Вся эта жизнь, вместе с талантливым папой, и его девочками, и волшебной Италией, не для нее. Ее поманило их красивое сияние, как та Таня с машиной, и обмануло. На что она замахнулась? Еще вырядилась в этот дурацкий сарафан, который в сравнении с платьями гостей на выставке казался просто тряпкой для мытья пола. Через неделю она сядет в самолет и вернется на родину. Место ей в Толстовке, с тихим (еще повезло) и бесцветным Васькой, за прилавком местного сельпо. А про живопись и про отца надо забыть. Так она думала и плакала, растирая ладошками непрекращающиеся слезы.

Между тем в успешной и яркой жизни, происходящей по ту сторону желтых окон, происходил такой разговор:

– Дорогой, а может, это правда? Ты видел, как она на тебя похожа? Почти как наши девочки. Может, ты вспомнишь? Что у тебя было в прошлой жизни?

– Любимая, ну как ты не понимаешь. Внешнее сходство еще ничего не значит. Мало ли вокруг вертится аферисток?

– Но она еще и рисует. Очень неплохо, между прочим.

– Слушай, девчонка увидела мои фотографии, прочитала про меня в Интернете, глянула на себя и составила хитрый план. Смотри, вычислила выставку, пришла, принесла рисунки. Может, они даже не ее. Не стала ничего выдумывать про учебное заведение, я ведь мог и в подробности влезть, приписала все своему таланту. Давай забудем о ней, прошу тебя.

– А что за деревня, из которой она?..

– Толстовка? Мне кажется, в молодости я ездил туда на пейзажи. Красивые места.

– Может, у тебя там кто-нибудь был?

– Дорогая, я прошу, забудем. Давай наслаждаться праздником. – Но наслаждаться он уже не мог. Ведь он встречался там, в Толстовке, с девушкой. И когда он уезжал, она была беременная. Он обещал вернуться, но жизнь изменила его планы и увезла его далеко из той страны. Однако это еще не повод верить наглой девчонке. Двадцать лет никто не объявлялся, и тут на тебе – сюрприз из прошлого. Именно сейчас, когда к нему пришел настоящий успех, и семейное счастье, и положение, и деньги. Первый день столь прекрасно начинающейся выставки оказался безнадежно испорченным. Попрощавшись с гостями, они собрались и поехали домой. В машине царило тягостное молчание, даже ничего не ведавшие, но уставшие дочки его не нарушали.

Кира медленно шла по темному тротуару, и ей было невыносимо тоскливо. Вдруг сзади раздался звук тормозов. Знакомый голос окликнул ее:

– Эй, постой, как там тебя?! – Из машины вышел отец.

Весь вечер он терзался сомнениями, к тому же подогреваемыми женой, – а вдруг правда? Но даже если это так, что потребует девчонка? Чего в молодости не случается, она, по сути, чужой ему человек, не дававший о себе знать столько лет. Вдруг она захочет поселиться с ними, будет претендовать на его внимание и деньги, да мало ли вообще чего она захочет? Отделаться деньгами еще не самый плохой вариант. Пойдет в какой-нибудь журнал, и тогда его идеальному жизнеустройству и спокойствию придет конец. Она действительно похожа на него, и все увидят это явное сходство. Он даже не узнал, где она остановилась. Надо было с ней поговорить. Лучше бы она оказалась простой аферисткой, обман быстро раскрылся бы после простой экспертизы. И тут среди этих размышлений он увидел ее, грустно бредущую по тротуару, уже без своей папки, и, не дав себе времени подумать, резко затормозил и выскочил из машины. Она остановилась, вся зареванная, нос красный.

– Как тебя хоть зовут-то?

– Кира.

– Садись в машину.

Она неуверенно забралась на заднее сиденье пахнувшего дорогой кожей салона, села рядом с девочками, которые с интересом на нее смотрели и задавали матери какие-то вопросы на своем чудесном языке.

– Где остановилась? – Кира назвала гостиницу, и машина тронулась. – Утверждая, что ты моя дочь, ты должна иметь серьезные доказательства. То, что ты на меня похожа, ничего не значит. Я же могу все проверить, сделать нужные в этом случае анализы, и если раскроется обман, ты можешь даже получить срок. В Италию тебя точно уже никогда не пустят. Ты это понимаешь?

– Я не обманываю. Помните Аню Фролову? Вы познакомились с ней давно, когда ездили на пейзажи в Толстовку. Мама сказала, что вы даже знали о ее беременности и обещали вернуться, но так и не приехали. – Они уже подъехали к гостинице.

Художник немного помолчал.

– Знаешь, если бы не моя жена, то я забыл бы о тебе после первого нашего диалога. Но раз уж так получилось, давай завтра встретимся в рыбном ресторане, тут за углом, спросишь у портье, он один здесь рыбный, не перепутаешь. В обед. Около часа. Тогда поговорим. – Затем жестом дал понять, что ей пора выходить.

Конечно, ей было досадно, что отец разговаривал с ней недоверчиво и пренебрежительно. Забыл бы после первого диалога, если бы не жена! Не зря Кире она показалась доброй, видимо, так и есть на самом деле. Уговорила его пообщаться с навязчивой девчонкой. Это везение, добрый знак. И нельзя им пренебрегать. Хоть и хотелось обидеться и не идти ни в какой ресторан. Однако Кире очень понравился Дементий Лавров, она гордилась, что он такой талантливый, и решила, что ее обиды за брошенную маму и его поведение, которое она оправдывала осторожностью, ни к чему не приведут. А так все же есть призрачный шанс, что они появятся друг у друга.

14
Лето. Москва. Ада

Ада сфотографировала Диму вечером, когда они добрались до номера. Для важных фотографий она всегда пользовалась пленочным фотоаппаратом. В электронных портретах не хватало души, а ей нужна была именно она. Сегодня Ада забрала фотокарточки из печати. Выбрала одну, на которой он получился особенно хорошо. Лицо в фас, то, что требуется. Волосы убрал в хвост. Большие глаза цвета панциря черепахи, коричневые с болотным, густые ресницы, губы, которые хочется целовать, хотя из них вечно торчит сигарета… Нужно будет отучить мальчика от этой вредной привычки. А сейчас он должен думать, что ради него она готова на все. Она и вправду ради него на что-то готова, например, отвезти его в Италию, где он будет какое-то время тешить ее самолюбие и плоть. Такой молодой интеллектуальный красавчик. Он ей очень нравится. Но Ада умеет держать себя в руках. В ее игре на выживание мужчина обязательно должен ей нравиться, его можно даже немножечко любить, но ни в коем случае нельзя окунаться в эту любовь с головой. Иначе крышка способностям, крышка тебе самой, а там недолго и до крышки гроба. Мужчина в ее игре инструмент, который должен подпитывать молодость, эмоции, энергию, красоту и силу, но не забирать их. Поэтому нельзя в него погружаться и отдавать свое сердце. Надо держать его на длинном поводке и в тонусе – действовать методом кнута и пряника. Это у нее отлично получалось, голову Ада никогда не теряла до конца, всегда балансировала на грани, зато в прямом и переносном смысле ее потерял последний ее мужчина. И вот пришлось искать нового. Она нашла его здесь. В Россию Аду давно тянуло прошлое – ее бабушка однажды совершила непоправимую ошибку. В возрасте лет шестидесяти влюбилась до безумия в сорокалетнего русского парня, забыла обо всем на свете, забрала его с собой в Италию и отреклась от Силы. Они погибли, небо наказало ее за слабость, подстроив страшную автомобильную катастрофу. Дар перешел к Аде именно в тот день. Ей уже было двадцать, и она рассталась с тайной мечтой стать потомственной ведьмой. По семейным легендам, Господь если наделял избранных из их рода тайной силой, чувствовали они это уже в младшем возрасте. Ее мать осталась простой женщиной, и Ада, видимо, тоже. Несмотря на то что бабушка, кстати, в отличие от нее невероятная красавица, многое ей рассказывала и показывала, у Ады ничего не получалось, хоть она и тренировалась на ребятах из школы. Замечая ее странные манипуляции и взгляды исподлобья, эти придурки только смеялись над тем, как невзрачная носатая девочка корчит из себя медиума. И это ее злило невероятно. Она просила бабушку наказать их, но та утверждала, что это большой грех. И раз не дано, то и не нужно идти наперекор судьбе. По окончании школы Ада стала готовиться к поступлению в медицинский, чтобы хотя бы таким образом властвовать над людьми. Об этом она мечтала. Ада представляла, как придет к ней один из бывших одноклассников с какой-нибудь страшной болезнью, и она, конечно, вылечит его, но до этого всласть поиздевается над ним, заставит его бояться и переживать, как переживала она, будучи маленькой школьницей, в способности которой никто не верил. Училась она хорошо, не тратя времени на вечеринки и посиделки с подружками, не замечая парней, ведь даже редкий поход в кино выбивал ее из заданного ритма. Она потом еще долго злилась на себя, что дала слабину, потратила время впустую, и от этого погружалась в учебу еще усиленнее. Медицина интересовала ее гораздо больше, чем дискотеки, сплетни и наряды.

В тот день она готовилась к экзамену. Внезапно заныло сердце, после ставшее ее верным, хотя и злым помощником, лоб покрылся испариной, ее потянуло к семейному альбому. Раскрыв страницу на бабушкиной фотографии, она долго гладила ее, и ей очень хотелось плакать. Причину сильнейшей тоски удалось понять лишь вечером, когда пришла с работы мама и сообщила, что бабушка погибла в автокатастрофе. Ночью она Аде снилась. Они долго говорили, Ада к утру не могла вспомнить о чем, запоминать и толковать сны она научилась гораздо позже, но в голове после сна засела одна мысль: нужно взять себе бабушкин саквояж. И еще она помнила общий смысл их долгой беседы: дар перешел к ней, и надо принять его и не упустить. Любимая бабушка, ее идеал, погибла, передав Аде свою силу, исполнив внучкину сокровенную мечту.

Поэтому, когда в очередную годовщину бабушкиной смерти один из многочисленных друзей, разбросанных по всему миру, пригласил Аду в Москву, она решила, что это знак. Помимо того, что она найдет себе здесь, в Москве, отличного любовника и раба в одном лице, Ада хотела отомстить за любимую нонну[4]4
  Бабушка (итал.).


[Закрыть] этим самонадеянным русским мужланам и восстановить справедливость.

Но до сих пор ее чувствительное сердце молчало, не посылая никаких сигналов, и вот наконец-то случилось. Когда Ада его увидела на выставке, у нее даже дыхание перехватило. Сердце простучало знакомые сигналы – один короткий, другой совсем короткий: это он. И, как обычно, оно не ошиблось. В постели Дима тоже оказался прекрасен, что было чрезвычайно важно, потому что секс значился основной частью игры после психологической. Ада, улыбаясь, поцеловала фотографический снимок и положила его на зеленое сукно письменного стола.

– Надо будет посильнее привязать его к себе.

– Мне нужна Ада, итальянка. Она остановилась в вашей гостинице, – нервно бросил Дима портье, который высокомерно оглядел бледного молодого человека с дрожащими руками, лихорадочным блеском в глазах, заросшего щетиной и в рубашке не первой свежести.

– Уточните фамилию.

– Чью? Свою?

– Нет, дамы, которую вы ищете.

– Я не знаю фамилии, она живет у вас, кажется, на последнем этаже. – Он вспомнил сад на крыше, где они пили шампанское той ночью. – Там еще был небольшой сад.

– Молодой человек, во-первых, у нас на всех этажах есть номера с садами, во-вторых, не зная фамилии, я вам помочь ничем не смогу. – На самом деле портье прекрасно понял, о ком шла речь. Эта странная женщина, несмотря на невзрачную, даже немного страшноватую внешность (сам портье предпочитал высоких порноблондинок с силиконовыми бюстами), обладала необъяснимой притягательностью и всегда давала хорошие чаевые. Просто ему доставляло удовольствие пренебрежительно общаться с теми, кто ему этих чаевых не давал, и показывать им свою власть.

– Слушайте, я вас очень прошу, найдите ее. Много ли Ад останавливается в отеле? Посмотрите по книге гостей.

– Мы не сообщаем сведения о своих посетителях неизвестно кому. – Лицо портье походило на пуленепробиваемый сейф, который стоял позади него.

– Я ее друг. Она будет вам признательна, если вы ее позовете ко мне.

– Если вы друг, то почему не знаете ни номера, ни фамилии?

Дима очень устал за эти дни и от ожидания, и от алкоголя. Нервы его были на пределе. Его настолько взбесил пренебрежительный тон жалкого прислужника, позволяющего разговаривать с ним снисходительно, что он не выдержал и схватил его за рукав, ткань на фирменном пиджаке лопнула.

– Слушай, ну давай я тебе денег дам, а? Сколько тебе нужно? – И Дима стал выворачивать пустые карманы.

– Вы пьяны, молодой человек! Я вызываю охрану. – С ничего не выражающим лицом портье брезгливо стряхнул с чуть порванного рукава лапы, другой рукой нажал на кнопку. Два дюжих молодца скрутили Диму сзади, он упирался и грозил им своим забытым дома журналистским удостоверением и последующим судом.

– Закусывать надо, парень! – гоготали здоровенные охранники, подтаскивая его к выходу. В это время из лифта вышла Ада. Она ждала с утра. Знала, что он придет. Не завтракала, только пила воду – еда расхолаживает, забирает энергию, подавляет концентрацию. (Иногда помощь клиентам давалась ей особенно тяжело, и тогда она почти не ела по несколько дней.) И когда сердце екнуло и лоб покрылся испариной, она промокнула его салфеткой, подправила макияж и направилась в холл, где увидела происходящую сцену. «Похоже, я немного перестаралась», – довольно улыбнулась она.

– Любезный! – На этот раз лицо портье превратилось в шоколадную конфету. – Куда они тащат моего друга? – спросила она по-английски.

– Госпожа… это ваш друг?! Я сейчас же распоряжусь, чтобы его отпустили!

– Побыстрее, пожалуйста.

Через пару минут здоровые лбы извинились. В основном перед ней. Портье увивался лисой.

– Мы предоставим вашему другу номер, чтобы он мог привести себя в порядок.

– Спасибо, не надо. Мы пройдем в мой. И я обязательно сообщу администрации о вашем неприемлемом поведении.

Дима откинулся на кресло и закрыл глаза. Он открыл их, когда почувствовал, что Ада села к нему на колени, в руках она держала два бокала вина. Залпом выпил.

– Не переживай, дорогой. Что взять с этих мужланов, они различают людей только по размеру их кошелька и бренду чемодана.

Свой бокал она поставила на ковер, и он мягко опрокинулся, оставив на ворсе красное пятно. Его пустой бокал она положила рядом.

– Ты ужасно выглядишь, тебе надо взбодриться. – И стала Диму целовать. Ситуация его униженности возбуждала ее особенно сильно.

Через час, когда он принял душ, Ада заказала машину.

– Надо поехать приодеть тебя. Такой красивый мальчик не должен ходить в этих обносках. – Майка, брезгливо поднятая с пола двумя наманикюренными пальцами, упала обратно.

Водитель привез их в центр. До самого вечера они ходили по разным модным магазинам и выбирали одежду. Сначала Дима отказывался, слишком дорогими ему казались эти тряпки, особенно скупаемые в таких количествах.

– Мне за один костюм нужно работать месяц, – вразумлял он Аду.

– Дорогой, мы купим все, что тебе подойдет.

Подошло несколько джинсов, рубашки, пара костюмов, туфли классические, ботинки casual, майки, водолазки, и даже белье и часы! «Неприлично молодому талантливому журналисту ходить в такой дешевке». Часы, которые на прошлый Новый год ему подарила Юля, полетели в мусорное ведро. Это его немного задело, но он промолчал. Замена оказалась весьма достойной. «Телефон, кстати, тоже неплохо было бы сменить».

Потом, загрузив вещи в машину, они долго гуляли, пили кофе и вино в разных кафе, поужинали и за полночь вернулись в гостиницу. Когда утром Дима засобирался, она взяла его за руку:

– Не надо уезжать, у тебя же все здесь есть.

И он остался в ее номере. Юля позвонила сама и услышала короткое без объяснений:

– Я к тебе больше не вернусь. Не звони мне, – и потом гудки. Конечно, она звонила, но Дима больше не разговаривал с ней.

Они ходили по выставками и музеям, ужинали с Адиными друзьями в дорогих ресторанах, учили итальянский. Работа перла, как никогда. Отличные тексты складывались сами собой. Конечно! Он знал, он чувствовал, что все дело в занудной Юле.

– Дайте моему другу дополнительный ключ от номера. Он тоже может пользоваться машинами из вашего автопарка.

– Я не умею водить.

Очень удивленный взгляд, почти такой же удивленный, как у портье.

– Тогда услугами вашего водителя.

Это был взрыв мозга! Дима даже не мечтал о таком. Девушки, которые раньше и так не оставляли его без внимания, теперь не давали прохода. И среди них появились очень достойные экземпляры. Но Дима понимал: без всего, что есть у него сейчас, он им, в принципе, не нужен, поэтому был крайне осторожен (позволял себе только мысленно облизнуться и бросить комплимент особенно понравившейся барышне). Телефоны, правда, записывал. На всякий случай. Он боялся обидеть, как-то задеть Аду, не хотел вызывать у нее подозрений. Мало ли что ждет его впереди, если уже сейчас такой шоколад. И он действительно не мог даже предположить, что его ждет!

Новость о том, что Ада уезжает, стала для него таким же откровением, как если бы по телевизору официально объявили, что инопланетяне существуют.

– Да ладно! – только и смог выдавить он расстроенно.

– Si, tesoro[5]5
  Да, сокровище (итал.).


[Закрыть], пора возвращаться домой. А тебе надо решить, едешь ты со мной или остаешься.

Ну конечно едет! Что за глупые вопросы.

– Ада, дорогая, если ты позволишь, конечно, я поеду с тобой. – Он обнял ее и поцеловал проверенным способом, так ее возбуждавшим. – Разве я смогу теперь жить без тебя. (И, развивая мысль дальше, подумал: «Без твоих денег, шмоток, ресторанов, связей и перспектив».)

– О’кей! – Она отстранилась. – Тогда вот тебе список телефонов, – достала из ежедневника бумажку. – Позвони, скажи, что ты от меня, и собирай документы на визу. Все пройдет быстро. Ах да! Вот еще приглашение. О! И карточка, а тут ПИН-код. Пользуйся, любимый. И живи пока здесь.