Текст книги "Повести временных мест"

Мед поэзии

 
Нет ничего важней и проще слов,
которых не найти в тотальной спешке…
Как много листьев ветром намело,
как много света в солнечной усмешке!
Ну почему не запасают свет
по осени, как яблоки и соты?
Под небом ничего вкуснее нет,
чем эти сласти ангельской работы!
Зимой, когда поставят холода
унылую пластинку сожалений,
как было бы приятно без труда
достать себе засахаренной лени,
под старым пледом возле камелька
отогреваясь, длить теченье слога
и понимать, что каждая строка
не доросла до музыки немного…
Ведь на пайке из памяти и снов
все легче дотянуть до первых почек,
цедя по капле летнее вино
и пестуя сухой неровный почерк…
Потом, застыв на кромке новых дней,
когда лучи коснутся самой сути,
сухой остаток будущей весне
отдать, как долг в рифмованной валюте.
 

2017

Дыхание

 
Из высокого горла пустого колодца
вырастало прохлады миндальное древо,
было слышно, как маленький будда смеется,
отпуская с руки нежный трепет напева.
Мотыльком ускользая из детского плена,
оставляя на пальцах пыльцу золотую,
поднималась мелодия к сердцу вселенной —
улыбался расставивший сети впустую.
Лепестками миндальными в небо летели
те минуты, что минули музыки ради,
бесконечность, живущая в крошечном теле,
рисовала ключи на песчаной тетради.
Все, что станет историей завтрашней жизни,
было только невинным хрустальным истоком,
улыбалась любовь, что чужда укоризне,
и мелодия таяла в небе высоком.
Лепестки опадали, смеялся ребенок,
пустоту на ладони считая наградой,
луч скользил по лицу его, светел и тонок,
и дышала весна медоносной прохладой…
 

2017

Человек

 
Да, ты со всем взаимосвязан
и бесконечно одинок —
представь себе, несчастный, разом
такое сочетанье черт…
Се человек! Рожден, помазан
и обречен нести оброк,
вменяя смысл общим фразам
про одиночество и смерть.
 
 
Но жизнь – не сон и не кибитка,
что мимо катится, скрипя,
пока ты вечных истин ищешь
среди своих седых томов…
Она – ценней любого слитка,
и дальновиднее тебя,
и верит только тем ответам,
в которых теплится любовь.
 
 
Однажды, сколько ни противься,
весна протиснется в пробел,
и треснет лед твоей дремоты
над пробудившейся строкой,
все почки превратятся в листья,
и небо вызреет в тебе…
И ты узнаешь, для чего ты,
и вспомнишь, кто же ты такой.
 

2017

Эверест

 
Если не носишь неба внутри,
ты ничего не увидишь вверху,
как ни подпрыгивай, ни смотри…
Эй, разгреби-ка сперва шелуху,
выкинь весь хлам и раздвинь ряды
ветхих понятий о том о сем!
Выпей сперва неживой воды
и помолись обо всем живом.
Ты испокон – и король, и раб,
ты отродясь – и палач, и шут,
ты изначально позорно слаб,
потенциально – безмерно крут.
Крылья отложены на потом,
сердце – на вырост, как богу – крест…
Сам-то ты выдержишь под крестом
три восхождения на Эверест?
 

2017

Коньяк

 
У осени не осталось для нас тепла —
мы порознь вяло тянем ее коньяк.
Не жалуйся на усталость, и я была
у двери, глазок которой глядит во мрак.
Я вовсе не утверждаю, что я права:
глаза не расскажут много, язык – солжет…
Но, знаешь, ведь и под снегом растет трава,
не ведая, кто в апреле ее сожжет.
 
 
Не жду, что пасьянс сойдется на этот раз,
но все же упрямо карты кладу на стол:
я знала другие звезды до этих глаз
и каждой понаписала баллад по сто…
Зато у меня в запасе один патрон —
навылет, навзрыд и навзничь… На белый шелк…
Я знаю так много басен иных времен,
я помню так много песен, чей дым ушел!
 
 
Над пропастями стояла, прошла по дну,
ветра в рукава вдевала, ныряла вверх,
под шелковым одеялом ждала весну,
под лютым февральским ветром сбривала мех…
Живая вода бывает, любовь горчит,
свобода приходит вместе с уменьем ждать…
 
 
…но месяц все убывает, наш бог молчит,
и в небе осеннем стынет одна звезда.
 

2017

Между нами

 
В небе твоем происходят такие вещи,
что у меня перехватывает дух…
Осень, как проигравшийся в пух помещик,
ставит свой старый блюз против новых двух.
Кем ты любим, для кого твоя плоть ночами
тлеет, как мокрый порох на мостовой,
мне все равно, ведь по-честному, между нами…
Я только сон – и к тому же уже не твой.
 
 
Можешь прильнуть к моему витражу губами:
пьяным дыханием не растопить стекла.
Но отступиться – по-честному, между нами! —
значит забыть, кем я раньше тебе была.
Только тебя эта память ждала у входа,
даже когда ты с другими делил постель,
даже когда нам в нелетную ночь погода
не предвещала радостных новостей.
 
 
Встань у окна и смотри: на пустом экране
тлеет ноябрьских звезд ледяной неон.
Этот ли свет сквозь портьеры из тонкой ткани
нынче проник в твой тайник, в твой непрочный сон?
Небо зовет, посылая свой стон протяжный,
к самому сердцу тянет лучи луна…
Если по-честному, так не бывает дважды,
и – между нами – я тоже тебе нужна.
 

2017

Балласт

 
Еще мой голос не украден,
мой дух сбежал от повитух,
он до презренной жизни жаден —
не хочет славить пустоту.
Ему давно бы примириться
со скучной мудростью основ,
но он заглядывает в лица
грядущих лет и вещих снов.
Он рыщет зверем по болотам,
летит луной по небесам,
привыкший к резким поворотам
и незнакомым голосам,
ведь голоса, что сквозь пространство,
сквозь время тянутся ко мне,
мне рассказали сказку странствий
и быль о мире и войне.
И как мне дальше множить массу
не покусившихся посметь,
то к Вознесенью, то ко Спасу
готовя праздничную снедь?
Ведь все, что мне нашепчут музы,
во время гибельной петли
я сброшу вниз балластным грузом
на радость жителям Земли…
 

2017

Теорема Белла

 
Из какого бы нынче сора
я судьбы себе ни напела —
вечный спор Эйнштейна и Бора
не решить теореме Белла…
И в какую нору кротовью
ни нырну я теперь за счастьем —
между вечностью и любовью
не хочу себя рвать на части.
Пусть и то, чего нет на карте,
как и то, что поставлю на кон,
греет солнцем в холодном марте,
будет символом, а не знаком.
Пусть забудут меня, но позже,
чем закатится сердце в Лету,
ведь поэзия так похожа
на распятие по секрету.
 

2017

Мессия поневоле

Ты всегда волен передумать и выбрать себе какое-нибудь другое будущее или какое-нибудь другое прошлое.

Р. Бах

 
Выйти из всех, чересчур социальных, сетей,
стать тростником, растерявшим последние мысли,
и полететь сквозь тоннели небесных степей —
сердце пока, а за ним и душа, не прокисли…
Все остальное – попытки себя оправдать,
стать чем-то вроде рекламной заставки себе же.
Падать – не больно, больнее совсем не летать,
так и кривляясь шутом на убогом манеже.
 
 
Кто здесь научит любить, если каждый второй
прячет на дне свое солнце, покрытое тиной?
Только умеющий сверху следить за игрой
может с улыбкой Христа любоваться картиной.
Только лишившийся веса на откуп ветрам
может взвалить на себя непосильное бремя,
чтобы однажды сложить свой заоблачный храм
из кирпичей, на которых распишется время.
 
 
Но оставаться собой на любой высоте —
разве не этому учат мессий поневоле?
Даже когда в твои двери стучались не те,
кто-то тебе обещал: обойдется без боли…
Ты не поверил, но вышел зачем-то в эфир,
новые души ловя в эти старые сети,
чтобы потом наварился разросшийся клир
на неспособных принять неминуемость смерти.
 
 
Что ты хотел изменить, если знал наперед,
кем и зачем будешь съеден сегодня на ужин?
Кто-то из старых друзей твой пароль наберет,
только друзьям даже номер секретный не нужен.
Кто-то сумеет пройти в облаках по следам —
значит, не зря ты тропил, погрязая в сугробах!
Просто пиши иногда, как устроишься там,
и наблюдай с облаков за любимыми в оба…
 

2017

Альбедо

 
Медитация первого снега…
Колокольчика долгий звон…
Это белые крылья неба
осеняют твой темный сон.
Темный дом без окон и ставен
сладко морщится под крылом:
столько месяцев был оставлен
небом твой похоронный дом.
Ядовитым осенним соком
сплошь исписаны стены там…
Но довольно! Конец урокам —
время сбыться твоим цветам.
Собирай на полянах белых,
как подснежники в Новый год,
жемчуг песен молочно-зрелых,
срок которым, поверь, придет.
Не грусти об ушедшем лете —
белым небом укрыт твой сад…
За окошком играют дети,
как весной, голоса звенят.
 

2017

Carpe diem[1]1
  Carpe diem – «цени момент» (лат.).


[Закрыть]

 
Целовал тебя ангел в затылок,
навещая твой маленький дом…
Carpe diem, ведь кровь не остыла
в этом теле, еще молодом.
Что-то выйдет из этой затеи —
время любит живущих легко…
Что с того, что меха опустели?
В небе кто-то пролил молоко,
для тебя там затеплили где-то
новогодней звезды маячок…
Будет следом за зимами лето,
оживет твой замерзший сверчок.
Иногда остается в ладони
только тающий утренний сон…
Кто здесь свой, кто тебе посторонний —
не равно ли, раз каждый спасен.
Что-то выйдет из кома сырого,
если руки теплы и мудры…
Carpe diem! Ты знаешь, что Слово
испокон зачинало миры.
 

2017

Адвент

Восходит солнце и заходит солнце,

и на место свое поспешает,

чтобы там опять взойти;

бежит на юг и кружит на север,

кружит, кружит на бегу своем ветер,

и на круги свои возвращается ветер;

бегут все реки в море, –

а море не переполнится…

Экклезиаст

 
Седой декабрь отворил пути ночные,
пути земные белой крупкой замело,
течет безвременье сквозь сны твои цветные,
как свет закатный сквозь витражное стекло.
Твоя опальная провинция вселенной
благословенна свежим хлебом и теплом,
твой старый дом в снегу по самые колена,
как ты сама в своем не-бывшем и былом.
И ты сыта сухим вином и пресным хлебом,
твой вечер пахнет теплой пылью старых книг…
…а крыша дома прогибается под небом,
и сквозь окно глядит зимы растущей лик.
Всему свой срок – да не тебе ли знать об этом! —
и ничего нельзя у сердца удержать,
не примирившись с нестареющим заветом,
велящим все же больше сеять, чем стяжать.
Зима тревог не миновала, но от мира
на целый месяц можно спрятаться в тепле,
чтоб в час, когда померкнут золото и смирна,
зажечь свечу свою на праздничном столе
и пировать в кругу надежно позабытых,
но воскрешенных доброй памятью теней…
Пусть нет друзей с тобой – любовь твоя простит их,
ни в чем они не виноваты перед ней.
Еще до Святок грянут крепкие морозы,
сгустится время непроглядной темнотой,
ночей декабрьских унылые обозы
еще потянутся к земле твоей святой.
Поленьев треск, шуршанье тихое тетради,
стон половиц и мерный стук стенных часов…
Не уступай зиме души своей ни пяди,
держи от ветра крепко запертым засов.
Под шерстяным покровом бабушкиной шали
перебирай цветные стекла детских снов:
волы и ангелы над яслями дышали,
но ты тогда еще таких не знала слов…
 

2015–2017

Сказка на ночь

1. Она

 
Она приносила домой каштаны и желтые листья,
она рисовала цветы на стекле, запотевшем от холода…
Замерзшие пальцы с лихвой заменяли ей краски и кисти,
а датский вишневый табак спасал от духовного голода.
Она не умела летать, но любила покатые крыши,
ведь риск украшает таких, как она, – одиноких за тридцать.
Она, как могла, рисковала: она бы залезла и выше,
поскольку всегда обладала задатками самоубийцы.
Но с возрастом, как и бывает, она становилась мудрее…
Глаза уже не впивались во всех мимолетных Онегиных:
ведь если любить, то всерьез. Любовь – не та лотерея,
где принцы стоят на кону, а с ними – машины и деньги их…
Зачем ей? Ведь у нее есть листья, каштаны, и крыши,
и право себя называть королевой всех кошек бездомных…
Вот жаль только, не довелось пожить на Монмартре в Париже —
в чердачном раю, чтоб забыть о питерских болях фантомных.
А так… Все текло в никуда, куда и положено жизни течь,
струилась дождем по стеклу безвременья вечного маета.
Она не ждала уже случайных, но судьбоносных встреч
и не навещала давно святые когда-то свои места…
Корица и мята в чай, кусок шоколадки, просроченной год назад,
табак, снотворное, Бродский, пока эликсир не подействовал…
Но вот, наконец, она опять закрывает глаза, считает до десяти…
«Ну, здравствуй, знакомый с детства!»
 

2. Он

 
Он ходил на работу к девяти тридцати,
не опаздывал даже по понедельникам,
поливал старый фикус на рабочем столе,
был всегда на хорошем счету у начальства…
Сам он, впрочем, жалел, что уже перестал расти,
стал обласканным всеми сытым бездельником,
слишком прочно стоящим на твердой земле,
неспособным пропить весь аванс и полцарства.
Царство было двухкомнатным с видом на мост,
гаражи и ларьки с дешевыми винами,
и седой спаниель, охранявший вход,
все ворчал, когда приходила та кукла…
Впрочем, как-то у них без колец обошлось:
не притерлись неродственными половинами,
разошлись без скандала под Новый год…
Не обмытой осталась разлука.
Скука, скука, тоска по кому-то, кого здесь нет,
в этом мире с его четырьмя измерениями…
Неустроенность быта: лапша в обед,
а на завтрак – один бутерброд с оскоминой.
Если б он выбирал одну среди всех планет,
он бы выбрал планету с семью воскресеньями,
чтоб лежать в шезлонге до старости лет,
а в руке чтоб – холодный мохито с соломинкой…
Он заводит будильник на восемь часов,
проверяет пульс – вдруг уже умирать пора? —
погружается в сон, постепенно теряя вес,
под скрипичный квартет и Маккартни вполголоса.
Этот голос – один из тех голосов,
для которых и созданы вечера…
«Я уже вылетаю в твое “не здесь”!
Ты проверь, зажжена ли посадочная полоса…»
 

3. Они

 
Им показалось, что они знакомы,
когда их взгляды встретились случайно…
Как будто ангел, вышедший из комы,
она пила свой чай в убогой чайной,
а он зашел погреться на дорожку:
до поезда еще не меньше часа…
Она, конечно, уронила ложку,
он поднял, разговор их завязался…
Продолжился, сказать вернее будет,
не со «спасибо», «здравствуйте», а сразу…
О Бродском и Маккартни. В книге судеб
они нашли условленную фразу.
Вот так они болтали и болтали:
о кошках, крышах, прочей дребедени…
На общий поезд – вместе опоздали,
билеты сдали, ели пельмени,
потом гуляли, собирали листья…
А вечером она ему сказала:
«Ты можешь у меня остановиться.
Я здесь живу – в квартале от вокзала…»
Так начиналась сказка… Начиналась!
А присказка на тридцать с лишним лет —
все то, что им от прошлого осталось
в наследство, как просроченный билет, —
уже не значит больше ничего…
Ни для нее, ни для него.
 

Из цикла «Сказки (30+)», 2017

Осколок

 
Растаял осколок в груди у Кая, и больше не нужно слез…
Он понял, что Герда – одна такая, он знает, что все всерьез.
Тот северный ветер, терзавший сердце, не погасил огня!
Кай дома, но все не может согреться, ведь грудь сдавила броня…
Он медленно ослабляет пряжку, и панцирь сухого льда —
вдребезги… Герда вздыхает: «Бедняжка, как ты дошел сюда?
За столько зим не забыл дороги, не сбился с пути в снегах?..» —
а он все молчит и стоит на пороге, а за порогом – пурга.
Кай не просит прощения даже, поскольку прощен давно,
шрам на груди годами не сглажен, но самому смешно:
как можно было вот эту нежность и хрупкость ее цветка
выменять на ледяную вечность, подержанную слегка?
Герда шепчет с улыбкой грустной: «Входи, я поставлю чай.
У меня пироги с капустой…» – а шаль на ее плечах
та же самая, что когда-то он так любил поправлять,
играя в заботливейшего брата из тех, кого знала земля…
Кай остается. Медленно тает лед, что с собой принес,
и у камина о чем-то мечтает седобородый пес…
 
 
…роза с окна глядит на стихию, что крутит белую мглу,
но в комнате тихо – смешные стихи и платье лежат на полу,
ходики тикают над постелью, где, видя свой общий сон,
спят, убаюканные метелью, Герда его и он.
 

Из цикла «Сказки (30+)», 2018

Ночь нежна

 
Фицджеральд, но не тот, что Фрэнсис, а та,
чье охрипшее меццо плавит колонки,
нам поет: ночь нежна… А вокруг темнота,
и щекочет эфир трепет крылышек тонких
то ли ангелов, то ли – седых мотыльков…
Наши руки крадутся к назначенной встрече,
потому что вся пьеса была – про любовь…
Ты не знал? Да и мне, будь уверен, не легче!
Я дрожу, как и ты, словно только вчера
появилась на свет и осталась невинной,
дорожу, как и ты, верой, будто игра
не на то, чтоб расстаться с одной половиной.
Как и ты, я окольные смыслы ищу,
подбираю слова с осторожностью взрослой,
но сама понимаю, что я не прощу
ни себе, ни тебе ночи пресной и постной…
Эта ночь своему назначенью верна —
ночь венчает огнем и сплетает запястья,
ночь темна, и тиха, и настолько нежна,
что ее не могла у других не украсть я…
 

2018

Небу видней

 
Синяя жилка на смуглом виске,
нервная сетка вчерашних потерь…
Кто обжигался на молоке,
тот не рискует обжечься теперь.
Все образуется – из берегов
выйдет река, победившая льды…
Мы же не дети, чтоб верить в любовь
с первого взгляда до первой звезды?
Белые пальцы у смуглых ключиц —
можно я вторгнусь в твою тишину?..
Старый приемник негромко включи,
сердце настроив на нашу волну.
Я утону в тебе – тронулся лед,
дно уже рядом и небо – на дне.
Мы же не дети: и это пройдет…
Или останется… Небу видней.
 

2018

Радость моя

 
Радость моя, опускайся со мной на дно —
мой океан отпустит грехи и страхи.
Просто дыши глубоко в унисон со мной,
просто позволь себе утонуть во мраке.
Здесь, в темноте, в тишине, в глубине – светло,
словно на крыше мира в апрельский полдень…
Знаешь ли ты, как тебе со мной повезло?
В тесном кольце моих рук ты опять свободен.
 
 
Радость моя, отдохни на моих ветвях —
дремлющих птиц разбужу, чтобы пели слаще…
Выросло новое дерево там, где прах
не помышлял о величии настоящем.
Сад возвращен и возделан моей рукой,
в лес превратилась прежней судьбы пустыня…
Эти плоды укрепят, принесут покой,
голод и морок – тебе не враги отныне.
 
 
Радость моя, поднимайся со мной наверх —
здесь перезвоны звездные чище меди.
Эта религия – проще всех прочих вер,
этот подарок – дороже иных наследий.
Ветер целует в темя и студит лоб,
время стоит на месте, пока мы вместе…
Радость моя, это золото выше проб,
это – уснувших созвездий благие вести.
 

Из цикла «Canticum canticorum», 2018

Послушай

 
Послушай, если я стану одной из твоих ошибок,
то я, так и быть, пристану к причалу чужих улыбок,
то я, так и быть, сумею пройти с равнодушным видом
и, плод возвращая змею, ни взглядом себя не выдам.
 
 
Послушай, если я буду в душе твоей только раной,
то я воспротивлюсь чуду, оставшись чужой и странной.
Сославшись на тупость быта, верну мой билет до лета…
Не проклята, но – забыта, хотя и не верю в это.
 
 
Тебе начертило небо бессонницу на ладони,
и кутаться в сон нелепо, считая тень – посторонней,
ведь я – твое отражение, я – твой потерянный голос,
я – песни твоей кружение от бури мечей на волос…
 
 
Я – колдовство ночное, я – дочка морского бога,
и он пренебрегших мною наказывал прежде строго,
чтоб тех, кто ласкал мне плечи, осыпать градом жемчужным…
Так стань его подопечным и будь мне – последним мужем.
 

2018

Штиль

…Вечное море,

Детское горе мое усыпи,

залечи, раствори…

М. Цветаева

 
Здесь полный штиль, и только звезды
над морем водят хоровод…
Пускай до неба не дорос ты —
здесь ближе к сердцу темный свод.
Покинуть стены ойкумены
сетям и сбоям вопреки —
все лучше, чем порезать вены
или повеситься с тоски.
Подумай сам: какие сети,
какие, к черту, зоны их?
Мы летом все немного дети,
пока мы числимся в живых.
Здесь столько неба, столько моря
и звезд – в горсти не унести…
Давно ли ты с собою в ссоре?
А ты прости себя, прости…
Смотри на кряжистые сосны,
что сотни лет дробят гранит —
они спокойны и серьезны,
хотя смола тела саднит;
попробуй просто чутко слушать
сухих ветвей артритный стон…
Молчанье вдоволь лечит душу,
она – лишь крохотный фотон
в потоке света, что неспешно
течет на землю с высоты,
а свет не может быть ни грешным,
ни покаянным, ни святым…
Свет просто падает и снова
восходит к небу, сделав круг,
и в этом – вечности основа,
ее секрет и прост, и крут.
Ее секрет – твой вдох и выдох…
Дыши, пока еще дано!
Не торопи свой звездный выход
в окно…
 

Утриш. Сентябрь 2018 г.

Глоток

 
Что, если у тебя есть только этот
единственный глоток?
Нехитрый способ жить, но верный метод —
ловить крылом поток.
Позволь себе скользить и улыбайся,
теряя лишний вес,
не сожалей, не мудрствуй, не кайся —
один, но твой и весь!
Всего один глоток… Как лягут кости —
не все ль тебе равно?
Какая будет надпись на погосте,
чем кончится кино?..
Пока проектор крутит кинопленку,
а ты играешь роль,
позволь в тебе живущему ребенку…
Хоть что-нибудь позволь!
А вдруг и для тебя найдутся в мире
простые чудеса?
Все лучше, чем сидеть в своей квартире
и слушать голоса,
что сквозь картон бетонных перекрытий
зовут тебя туда,
где столько приключений и открытий —
вне страха и стыда…
Останется ли после только пепел —
плети свой вольный стих!
Твой бог уже пришел, уже ответил,
он здесь – среди своих.
 

2018

Секта

 
У каждого человека должен быть друг – хоть один…
В разгар цифрового века так холодно сердцу в груди.
Днями – еще привычно бегаешь в колее,
думаешь не о личном, больше все – о семье,
важные чеки копишь – ведь писем бумажных нет…
 
 
…а во сне – автостопишь с песнями по стране.
Где ни выйдешь из тени – всюду встретишь своих
в этом хитросплетении лет и сказок живых.
Всюду чай и печенье или – хлеб и вино,
каждый день – приключенье, жизнь – цветное кино…
 
 
…но особенно явно сердце знает двух-трех:
с ними музыка плавно с неба капает в мох,
у костра с ними можно помолчать об одном
или песней дорожной разбудить старый дом.
При свечах с ними – утро, при луне – тишина…
Это дерзко и мудро – помнить все имена!..
 
 
…сколько нас ни мотало по чужим временам,
все мы – грани кристалла, что привиделся нам.
Собираемся редко, остаемся – всегда
чем-то большим, чем секта – ведь над нами звезда…
 

2018