Текст книги "На привязи"

Глава 21

– О чем ты задумалась? – интересуется Борька, чем возвращает меня из воспоминаний.

Трясу головой, озираюсь.

Мы все еще в душе. Я все еще стою под лейкой, из которой течет тёплая вода, обнимая себя за плечи. Боря же уже вытирается полотенцем.

Смотрю на своего дракона на его теле. Долго, пристально. А еще думаю, что Боря оказался прав в тот день. Со мной он сделал все, что хотел. Так чего же он хочет еще?

– А тебе было больно? – зачем-то спрашиваю я. Боря хмурится, не понимая о чем я. – Татуировка…

– А, – он тоже смотрит на своего чернильного дракона, потом косится на моего, медленно подходит. – Не буду врать, местами даже очень. Видимо, ты мне соврала или же у тебя действительно повышен болевой порог.

Надо же, он запомнил. Запомнил тот наш разговор в бассейне.

Поднимаю взгляд, веду его по Борькиной груди. Смотрю в лицо. Тёмные глаза – выразительные, немного бесстыжие. Но безумия в них почти нет.

Не ширялся сегодня? Решил прочувствовать все так, как оно есть?

Он протягивает мне полотенце, я покидаю металлический поддон, обматываюсь махровой тканью. Борька выключает воду.

– Крис, – шепчет он, нежно касаясь сзади моих плеч, – а я смотрю, тебе больше нравится доминировать… Плеткой ты меня била очень душевно, понравилось же?

Да, есть правда в его словах. Люблю доминировать, но иногда и не во всем. Мужчина должен быть мужчиной, он должен хотя бы думать, что он главный. А женщина, если выбрала себе такого, должна ему в этом помогать.

А по поводу понравилось – тоже верно. Именно бить, как заказывая, да. Но не как вид сексуальных игр.

Вместо ответа спрашиваю холодно, без интереса:

– А тебе что больше нравится?

– А мне нравится по-разному. Подчинять и подчиняться. Главное – эмоции от ощущений, – он резко прижимает меня к себе. – Мне нравится, когда ты эмоциональная. Я тащусь.

Борька звонка целует меня в плечо, ведет языком вверх, по шее, к щеке. Резко разворачивает и снова целует. Настойчиво, проникая меж губ, касаясь языком зубов, глубже.

А мне как-то странно, не могу понять. Такая апатия, безразличие. Кажется, что и Борю я не ненавижу. И поцелуй не такой омерзительный. Мне все равно. Опять.

Но нельзя, он ждет эмоций.

Может, через них я смогу себе помочь. Буду выдавать ему эмоции, сублимировать свои чувства. Симулировать тоже… он расслабится, подумает, что теперь я его. И тогда можно и нужно сделать рывок. Рискнуть. Но на этот раз быть уверенней в этой попытке, действовать расчетливо. Я обещала себе, Алешке, что мы выберемся.

У меня есть цель. Возможно, будет шанс.

Делаю попытку принять участие в поцелуе, вторгаюсь в его рот языком, посасывая нижнюю губу. А еще прижимаюсь телом к телу, слегка обнимая Борьку за плечи.

Целую его, блядь, целую! С жаром, изображая страсть. Но такую…

Тут еще главное – не переиграть. А то, мало ли, не поверит. Я б не поверила.

Резко останавливаюсь, вытираю неловко губы, старательно делая смущенно-удивленный вид. Пусть думает, что это был порыв. Пусть думает, что я начинаю к нему привыкать и проникаться.

Отворачиваюсь. Потому что смотреть на него и изображать то, чего нет, трудно. Очень.

Чувствую, как Борька дышит мне в затылок. Он близко. Дыхание сбивчивое и шумное. И жаркое.

Он ничего не говорит. Я тоже молчу. А сама уже хочу поскорей оказаться в подвале, чтобы мне привели Алешку и мы с ним остались вдвоём.

Борька выводит меня из душевой. Дежуривший в коридоре Юрасик тут же открывает дверь подвала. Я захожу первой, подхожу к матрасу и сажусь. Боря тоже заходит, озирается по сторонам. Долго, очень долго смотрит на окову, что лежит на полу ближе к входу. Мне чудится или он сомневается?

Может, не наденет? Получила я лимит доверия или еще нет?

Видимо, нет. Путу Боря все же закрепляет на моей ноге, присев рядом со мной на колени.

– До завтра, – бросает Борька, выпрямляется и тянется лицом к моему. Целует. Но не в губы. В щеку, нежно и даже наивно, как школьник. После чего Борька уходит.

А я сижу, уставившись в стену напротив, почти неподвижно где-то час. А Алешку все не ведут. Я опустошенная. Опять кажусь себе грязной. Себя предавшей. Губы горят, они ругают меня так за поцелуй. Но я должна была. Я смогу…

Смогу же?

Глава 22

Еще полчаса. А я так и сижу. Одна. Стену напротив изучила до мельчайших деталей.

Поднимаюсь слишком резко – меня качнуло. Дохожу до туалета, сажусь. После вешаю полотенце на выступ и ищу в коробке, что так и стоит в подвале, длинную футболку. Надеваю. И опять сажусь на матрас на то же место.

Преданно, как собака, смотрю на дверь. Жду, чтобы вошёл тот, кто предан мне. Единственный. Постоянный. Верный.

Как вдруг вспоминаю еще кое-что. А что еще мне делать, оставаясь наедине с собой?

– Ты попросила отца поговорить со мной, чтобы я пореже к вам шлялся? – передразнивая мою интонацию, которой я буквально вчера общалась с мужем, спросил Боря. Секунду назад Игорь вышел из гостиной ответить на деловой звонок, оставив нас вдвоем с его сыном.

– Нет, – качнула головой, – я попросила, чтобы ты не шлялся сюда, когда я дома одна.

– Что, мамуля, боишься не устоять перед моим обаянием? – играя бровями, поинтересовался он.

– Да нет, сынок, скорее наоборот, – фыркнула я и, слегка наклонившись, добавила: – Бориска, по-хорошему прошу, прекрати лезть ко мне.

– Ни за что и никогда. Вижу цель – не вижу препятствий, – шёпотом ответил он, а потом нормальным голосом произнес: – Я ж мириться пришел, с подарком.

Он достал из нагрудного внутреннего кармана бархатистую бирюзовую коробочку. Протянул ее мне на раскрытой ладони. Я покачала головой, отказываясь брать, но в этот момент в гостиную вернулся Игорь.

– О, что это? – с любопытством в голосе спросил мой муж.

– Это подарок моей новой маме, – притворно ласково сказал Борька и демонстративно открыл коробочку.

В ней серьги. Золотые, с английским замком и с красным камнем в центре. Красивые. Стильные. У Бори есть вкус.

– Камень этот… как фрукт еще называется, – вспоминая, произнес Борька.

– Гранат, – подсказала я, пасынок кивнул:

– Он самый. Продавщица в ювелирном сказала, что этот камень является символом постоянства, преданности и верности. Как нельзя тебе подходит, да, Кристина?

Он издевался. Я понимала это в тот момент.

– Примеряешь? – спросил Игорь.

Он никогда не замечал иронии сына или не хотел замечать. Но одно другого не лучше.

– Спасибо, но это слишком дорогой подарок. Тем более без повода.

– Ты что, не такой уж и дорогой, камни-то полудрагоценные. Ты бесспорно достойна большего, но я пока не знаю, что тебе нравится, – сказал Борька, едва сдерживая усмешку.

– Кристина любит сапфиры, – сообщил сыну Игорь.

Ну вот зачем? Для чего?

– Это синенькие такие? – уточнил Борька. – Ясно, буду иметь в виду.

И ведь имел. На все праздники он дарил мне что-то с сапфиром. Браслеты, серьги, кольца, подвески, ожерелье и даже чехол для мобильника. Стоит ли говорить, что после этого сапфир перестал быть моим любимым камнем?

Принимать подарки от пасынка я не хотела и не скрывала этого, отнекиваясь каждый раз, но Игорь так укоризненно на меня смотрел, при этом шепча на ушко:

– Любимая, он же старается. Хочет подружиться.

При муже его сын действительно делал вид, что это так, что он искренне хочет со мной просто дружить. Но стоило нам остаться с Борькой наедине… Не каждый раз, но он намекал. А я продолжала смеяться ему в лицо.

Визиты Бори да, стали реже. Но не настолько, насколько мне этого хотелось.

И, кстати, сбегая, я оставила все Борькины украшения в шкатулке. Еще и с запиской: сынок, ничего от тебя мне не нужно. Преданная твоему отцу мамочка.

Часто я потом думала, живя в Прибалтике, как бы мне хотелось видеть его лицо, когда он нашёл записку…

В висках начинает сильно стучать, в груди тоже ощутимые перебойные удары, по инерции меряю себе пульс на запястье. Учащён. Давление, видимо, повысилось.

Глубоко и спокойно дышу.

Пульс понемногу успокаивается, зато теперь лицо горит огнем, ступни ледяные, но мне при этом не холодно.

Общее состояние ужасное. Сколько я уже здесь? Сколько еще пробуду? Выдержу ли долго? Здоровье у меня, скажем так, нормальное. Врождённых заболеваний нет. Есть хронические, но это есть у каждого второго, считающего себя при этом здоровым. Но в таком месте, в таких условиях любой организм может дать сбой. Всему же есть предел.

Наконец дверь открывается. Медленно, не широко. И в подвал невесомо вбегает мой белый комок счастья. Он запрыгивает на матрас, подлезает под руку, прося ласки.

Отдаю, с нежностью и трепетом. Получаю заряд позитива. Собаки способны на это. Они отдают больше, чем берут и чем нам кажется.

Глава 23

Я прижимаю Алешку все крепче и крепче, при этом чувствуя болезненную усталость. Хочется спать. И я, накрывшись одеялом с головой, быстро перемещаюсь в сладкий мир подсознания.

Но сладкий он лишь сперва.

Я снюсь себе беременной. Гуляю в цветущей саду, жмурясь от яркого солнца. Моя рука греет заботливым теплом уже большой живот. Боже… какое трогательное у меня ощущение счастья. Ожидание его. Да, мне знакомо, так со мной было.

«Я тебя жду, слышишь? Все равно жду…»

Но вдруг становится темно. И холодно. А еще очень очень больно. И физически, и эмоционально. Как тогда, когда я очнулась в реанимации.

Я просыпаюсь от толчка в живот. И тут же понимаю, что там, внизу, болит. Ноющая боль, схваткообразная.

Тише, тише, сильней, тише, тише…

А еще между ног сыро. И горячо.

Свет в подвале уже горит. Значит, утро следующего дня настало. Лежу, прислушиваясь к себе. Понимание, что со мной, приходит не сразу. Я потеряла счёт дням, ведь под рукой нет даже обычного календаря.

Пытаюсь перевернуться на другой бок аккуратно, чтобы не испачкать и не испачкаться. Но, пытаясь встать, чувствую еще более жуткую боль. Такую, что на ноги подняться почти нереально. Боль тянет от живота вниз, по бёдрам. А еще стреляет в спину.

Сползаю на пол. Стою на четвереньках, собираю силы для рывка, чтобы подняться. Как же больно. Гораздо, в разы сильнее, чем обычно.

Алешка крутится рядом, скулит, чувствуя, что мне плохо.

Превозмогая боль, я все же встаю. И меня шатает. Голова кружится, ее я опускаю, прижимая подбородок к шее, и в скрючённой позе пробую сделать несколько шагов. Черт, дверь же так близко, а кажется, что я иду до нее вечность.

Стучу кулаками в дверь. Кричу, зову то Юру, то Борю.

Дверь наконец открывается. И за ней стоит Юрасик.

– Мне нужно в душ, – тяжело дыша, произношу я. – Еще нужно обезболивающее и прокладки.

Юра смотрит на меня с непониманием. Свистом подзывает поскуливающего Алешку, а едва он переступает порог, молчун захлопывает дверь перед моим носом.

По моим ногам бегут тёплые струйки. Как сильно началось. Ковыляю до выступа в стене, там висит полотенце, рядом в коробке трусы. Складываю махровую ткань втрое, вытираю ноги и зажимаю полотенце между ног, трусы сжимаю в руке. Все это делаю, стеная и охая. Потому что, твою мать, очень больно.

Дверь вновь открывается.

На этот раз это Борька. Он заходит в помещение и спрашивает сухо:

– Что случилось?

– Красные дни случились, – отвечаю я. Боря хмурится: – Дела пришли, – он все равно не понимает. – Месячные у меня! – рявкаю я. Меня резко ведет, и я чуть не падаю.

Перенапряжение, стресс, может, я еще и продрогла в этом помещении. Но мне плохо. В целом. Все болит.

– Мне надо в душ, – шепчу я, цепляясь руками за каменные выступы ближайшей стены.

Борька подходит ближе, наклоняется, чтобы отстегнуть окову. И, отстегивая, замечает полотенце, зажатое в промежности и размазанные кровавые следы на моих ногах. Полагаю, эту сторону женского организма так близко и явно он видит впервые.

Он ведет меня в душ. Почти в прямом смысле этого слова, придерживая, потому что каждый следующий шаг мне больнее предыдущего. Оказавшись в душевой, я бросаю испачканное полотенце и трусы на пол и встаю под душ. Делаю воду максимально теплой. Лью на себя, в основном на живот.

Боль вроде от теплой воды немного отступает. Моюсь, подмечая, как прозрачная вода под моими ногами окрашивается красным.

Боря тоже смотрит. Внимательно, хмурясь. А мне так параллельно на это сейчас. Начинает подташнивать, живот болит весь: и по-женски, и желудок сжимается.

В дверь ванной стучат, Борька выглядывает и вскоре подходит ко мне, протягивает таблетку и упаковку дешёвых прокладок.

– Ты бледная, – замечает он и неожиданно сочувственно спрашивает: – Тебе очень плохо?

Я лишь киваю, забираю у него таблетку и глотаю, запивая водой из душа, после чего ее выключаю. Надеваю поднятые Борей трусы с прокладкой, руки трясутся. Борька внимательно наблюдает, а мне настолько похер. Одна мысль, одно желание – пусть перестанет болеть… пусть, твою мать!

Делаю неловкий шаг. Ноги подкашиваются, от падения меня спасают крепкие Борькины руки. Смотрю на него, а перед глазами все расплывается.

Еще секунда – и я просто проваливаюсь в темноту…

Глава 24

Мне мерещится прошлое. Такое уже забытое. Коварное. Но местами сладкое, приятное.

Я танцую. Всегда старалась игнорировать слово «стриптиз». И это не он. Точнее не совсем он.

Мы не раздеваемся, танцуя. Но периодично оголяем то плечо, то бедро. Я молчу про вырез декольте в наших нарядах. А еще управляющий просит почаще задирать юбки.

Мне не нравится это. Мне нравится танцевать, отдаваясь ритму целиком и полностью. Моя страсть. То, от чего я получаю удовольствие.

Мне не нравится оголяться. Не нравится то, как на меня в этот момент смотрят. Восхищаются, да. Но не танцем.

Сегодня на мне костюм стюардессы. Номер не индивидуальный, нас пятеро. Но я стою в центре. Больше внимания на меня. Как же бесят похотливые взгляды. А после шоу они продолжатся, но уже вместе с не менее похотливыми предложениями.

Замечаю знакомую морду – на прошлой неделе я ему лицо расцарапала, сломав три своих наманикюренных ногтя. Мужик с потной мордой и толстенным обручальным кольцом предложил такое, от чего у меня даже уши загорели, а после еще и мацнул мою грудь. Меня еле оттащили.

Эдик, управляющий, все уладил. Он меня терпит, потому что я ему нужна. Ведь я единственная, кто не только танцует, но и ставит номера.

Я бы давно ушла. Нужны деньги. А таких, как здесь, сейчас я больше нигде не заработаю.

– Че кислая такая, подруга? – интересуется уже в гримерке Снежана. На самом деле ее зовут Анькой, но она решила, что Снежаной быть круче. А еще твердит, что мне с моим именем повезло.

– Да этот опять пришел, – вздыхаю я, промокнув лицо салфеткой. – Чую, и сегодня лишусь пары ногтей. А только вчера коррекцию сделала.

Снежанка садится рядом и смотрит в наше отражение в зеркале:

– Слушай, но он же хорошие деньги предлагает. Одна ночь – месячная наша зарплата.

Смотрю с удивлением на нее через зеркало. Красивая она, зеленоглазая, губы в меру пухлые и натуральные рыжие волосы, подстриженные сейчас очень коротко, под мальчика. Но ей очень идет.

– Ты с ним уже… того?

– А че, нормальный мужик. Чуть толстоват и вонюч, но зато не извращенец. Традиционный секс его вполне устроил, – совершенно спокойно отвечает Снежана.

– И часто ты так с клиентами?

– Периодически, – зевнув, кивает она и берет пилочку с моего столика. – В нерабочее время не возбраняется. Встречаюсь и сплю, с кем хочу, – она звучно пилит ноготь мизинца. А я думаю, что вслух упрекать ее не могу, ее право, где, с кем и как. Жанкина жизненная ситуация еще хуже моей. Она даже жила здесь, в гримерке, почти месяц. Эдик разрешил. А еще она как-то откровенничала со мной, когда я задержалась после выступления. С тех пор Снежана и зовёт меня «подругой». Хотя это не так. Мы просто хорошие знакомые.

И сейчас мне думается, что плохо то, что про всех нас, танцующих здесь, могут подумать то же самое: что мы готовы спать с посетителями за деньги.

– О, Тина, Снежа, хорошо, что вы здесь, – влетая в помещение, щебечет Эдик, – не хотите подзаработать?

Снежа, не думая, кивает, а вот я спрашиваю:

– Как?

– За пятым столиком мальчишник отмечают. Они увидели ваш номер и попросили, чтобы их обслуживали две стюардессы, – я хмурюсь, услышав два его последних слова, и он тут же добавляет: – Только как официантки. Там парни приличные. Деньги дадут хорошие и за пролитые напитки возмущаться не будут, понимают же, что вы танцовщицы.

Хочу напомнить Эдику, что я начинала именно официанткой, но при Снежке не решаюсь. Не знаю почему.

– Давай взглянем на этих приличных? – предлагает мне Снежана, допилив ноготь, и, не дождавшись моего ответа, идет к выходу. Встаю, иду за ней.

Мы одновременно выглядываем в зал. Находим взглядами интересующий нас пятый столик. Компания из шести мужчин. Молодых, хорошо одетых и совсем не пьяных.

– Ничего такие, – подмечает Снежа, – особенно вон тот, блондинчик в розовой рубашке, и вон тот, темненький в серой футболке, ты глянь, Кристинка.

Смотрю на парней по очереди. И правда, ничего такие, симпатичные, особенно темненький… И в этот момент он вдруг смотрит нашу в сторону. Секунда, две – кажется, наши с ним взгляды встречаются.

И мне не показалось. Мы действительно смотрели в тот момент друг на друга. Это потом он мне об этом рассказал. Так же, как и о том, что обслуживать именно нам их столик было его идеей.

Глава 25

Прошлое все еще не отпускает меня.

И вот все в тех же костюмах стюардесс мы со Снежаной подходим к пятому столику.

– Мальчики, привет, – зазывно улыбается Снежа, облокачиваясь на диванчик, на котором сидят трое мужчин, я же замираю рядом, присматриваюсь к участникам этой компании, пока не зная чего от них ожидать. – Кто тут у нас виновник торжества?

– Андрюха, – кивая на блондина, хором отвечают несколько парней.

– Андрюшка, Андрюшка, – кивая головой, произносит Снежана и подходит к жениху ближе, – полки лучших мужчин редеют. За что ты так с нами?

Снежана наклоняется и стряхивает невидимую пыль с плеча парня. Виновник же торжества нагло пялится в декольте моей напарницы и довольно улыбается.

– Меня зовут Снежана, и я готова скрасить ваш сегодняшний праздник, – говорит она и переводит взгляд на темненького парня. И только сейчас я обращаю внимание, что он смотрит на меня. И судя по всему, уже долго. Я тоже смотрю, пристально. И чем дольше, тем больше понимаю – он мне нравится. Вот так сразу, чисто внешне. Есть в нем что-то притягательное, от чего я не в силах отвести взгляд. Брюнет, небольшая щетина, тёмные глаза… нет. Это сначала они показались мне тёмными, но когда на лицо молодого человека попадает свет, его глаза золотятся. Как у вампиров из известной саги. Но я в них, разумеется, не верю. Разве что в энергетических.

Черты лица славянские: овал лица, чуть курносый нос, плавные линии губ. Он широк в плечах, это видно, и, наверное, роста высокого…

– А подругу как твою зовут? – громко спрашивает у Снежаны темненький, кивая на меня.

– Кристина, – фыркая, отвечает Снежа.

– У нас пиво кончается, – кричит кто-то из этой компании с диванчика.

– Не вопрос, все будет, – кивает Снежана. – А может, лучше что покрепче?

– Попозже, – отвечает темненький.

Мы отходим от стола, и по пути к бару Снежка спрашивает:

– Ты чего, подруга, тихая такая?

– Мне не очень нравится перспектива их ублажать. Пусть даже в качестве официантки.

– Да ну тебя, тебе что, деньги не нужны? – интересуется Снежана. – Да и парни ничего такие, не наглые, не приставучие.

– Пока трезвые, – бубню себе под нос, потому что Снежка в этот момент уже что-то шепчет бармену.

К их столику мы возвращаемся с бокалами пива. Снежана несёт два, я ловко доставляю аж четыре. Мы расставляем бокалы и уже собираемся уходить, как меня ловит горячая рука:

– Посидите с нами.

Это произносит и, соответственно, держит меня за руку темненький. Не скажу, что нехотя, но я сажусь рядом, Снежанка плюхается рядом с женихом и начинает что-то нашептывать ему на ухо, хотя косится на нас.

– Красиво, – подмечает темненький, касаясь пальцами моей татуировки на руке. – Балерина, что это значит?

– Несбывшаяся мечта.

Он улыбается, задирает рукав своей футболки. Вижу вбитые под кожу боксерские перчатки.

– То же самое, – кивает он, а потом тихо спрашивает на ухо, чуть ли не касаясь губами моей мочки: – Как тебя вообще сюда занесло? – я смотрю на него с непониманием. – На сцене ты одна, яркая, живая, страстная. А сейчас зажатая и даже испуганная…

– В том-то и дело, я всего лишь танцовщица, – отвечаю я ему тоже на ухо.

– Но почему танцуешь здесь?

– Хорошо платят.

Он хочет что-то спросить, уже наклоняется ко мне, но вдруг останавливается. Передумал, наверное.

– Девчонки, а выпейте с нами! – предлагает парень, что сидит рядом со мной по другую руку. – Шампанского хотите? Или вам на работе нельзя?

– Почему на работе? Мы, можно сказать, отдыхаем уже, – отвечает Снежана и сама идет к бару, вскоре возвращается с бутылкой шампанского и ножом. – Кристинка, подруга, покажи класс!

Я встаю с места, принимаю из ее рук бутылку и нож. Этому фокусу меня научила Алинка. Не одну я бутылку тогда испортила, зато сейчас все действия доведены до автоматизма. Ловкость рук, как говорится, секунда, резкое движение руки с ножом – и пробка отлетает от бутылки, шампанское брызгает в стороны, но львиная доля напитка остаётся в ёмкости. Аплодисменты участников мальчишника не заставляют себя ждать. Снежка подставляет два бокала, я наливаю в них шампанское, один бокал Снежана забирает и опять устраивается у жениха. И я, пригубив всего глоток, сажусь на прежнее место.

Снежана быстро выпивает свой бокал, наливает еще один и вскоре перемещается на колени к виновнику торжества. Он обнимает ее за талию, довольный такой, счастливый, но действительно парни оказываются приличными: не пошлят, не хамят, не лапают нагло. Даже когда, закончив с пивом, они начинают пить напитки покрепче. Я же выпиваю за весь вечер лишь бокал шампанского, мне этого более чем достаточно.

В какой-то момент Снежка приглашает жениха танцевать, меня тут же приглашает темненький, опережая на секунду своих более пьяных друзей. Мы выходим в центр уже вовсю танцующей толпы других гостей.

– Ты очень красивая, – шепчет мне мой партнёр по танцу. Его имя за столом я так ни разу не услышала.

И очень боялась в тот момент, что больше его не увижу.