Текст книги "Недовольная"

11 августа 2019

Дорогой мой Артур!

Ночью я никак не могла уснуть. Мучилась, ворочалась на диване. А ты – я уверена! – мирно спал на кровати, в спальне. Эта кровать – никакое не брачное ложе, а место расставания, место, полное печали и невероятной тишины.

Мне было плохо, Артур. Едва держалась на ногах, с трудом дышала, не знаю, как вообще выдержала. Хотелось умереть, Артур. Так жить дальше невыносимо. Тело болит, душа страдает.

Михаэла почти целый день провела на кухне, готовила мне чай, потом что-то убирала. Я не могла сделать и глотка. Я захлебываюсь горем, оно захлестывает меня каждый день.

– Вот, госпожа Марго. – Она принесла очередной чай.

Я не сказала ничего, только повернулась на другой бок.

– Чай тут, на тумбочке. Выпейте, станет легче, – добавила она.

Я продолжала молчать. Михаэла не сдавалась:

– Госпожа Марго, спускайтесь вниз, включим телевизор, я что-нибудь приготовлю. Поговорим.

Михаэла никогда не говорила мне ничего подобного, всегда держалась от меня на расстоянии. Вероятно, она хочет помочь, потому что меня жалеет.

– Госпожа Марго…

– Хорошо, Михаэла, хорошо. Оденусь и приду, – сдалась я. Надеялась, когда спущусь, она замолчит и оставит меня в покое.

Через полчаса я спустилась. Из кухни пахло чем-то вкусным: Михаэла очень хорошо готовит. И я когда-то готовила, но с тех пор, как поженились, мы так мало видимся, что вообще нет резона готовить. Я села на диван и включила телевизор. Шел какой-то фильм.

– Госпожа Марго, а когда вы нам что-нибудь сготовите? Господин Артур постоянно твердит, что вы замечательно готовите.

– Неужели? Я ничего подобного от него не слышала, – удивилась я.

– Да, он рассказывает, что, когда вы познакомились, вы приготовили ему самые вкусные спагетти на свете. После тех спагетти никакие другие ему больше не нравятся, – засмеялась Михаэла.

Я совсем забыла об этом. Да, было такое. Когда-то я делала чудесные спагетти, которые так нравились тебе. Однажды в шутку сказал, что женился на мне только из-за спагетти. Как мы были счастливы, Артур, радовались, не переставая.

– Да, – вздохнула я.

Михаэла подошла и села рядом.

– Госпожа Марго, завтра годовщина вашего брака, так ведь? А почему бы вам не сделать Артуру сюрприз – не приготовить спагетти? Он наверняка удивится и обрадуется, – бодро предложила Михаэла, не зная, что бьет этими словами туда, где болит сильнее.

– Почему же он удивится?! – вышла я из себя. – На что ты намекаешь? Хочешь сказать, я целыми днями ничего не делаю и мой муж не ожидает, что я способна приготовить ему обычные спагетти?! – дрожа, я встала с дивана.

– Госпожа Марго, прошу вас, простите, – в голос начала причитать Михаэла.

Я не могла видеть ее такой и закрылась в спальне. Начала орать, бить все, что попадалось под руку, рвать на себе волосы, царапать и колотить саму себя. Я обезумела. В тот момент я потеряла рассудок. Михаэла стучала в дверь, но я не открывала.

– Будь ты проклят, Артур! Зачем ты меня так мучаешь?! – громко кричала я, не заботясь, слышит Михаэла или нет, что она подумает.

Через какое-то время мне удалось немного успокоиться. Казалось, Михаэлы уже нет у входной двери. Я вышла из спальни и спустилась в гостиную. Но Михаэла была там.

– Ты еще здесь? – растерялась я.

– Нужно было еще кое-что сделать, – Михаэла словно оправдывалась.

– Не ври. Ты боялась, как бы я чего не сделала.

– Ну и это тоже…

Она опустила голову. Стало ясно, что нужно извиниться.

– Михаэла, прости, ты не виновата. Сейчас у нас такой период, мне трудно. Я не хотела тебя обидеть, извини. – Я подошла к ней поближе.

– Я не сержусь, госпожа Марго. Я беспокоюсь.

Я улыбнулась и больше ничего не сказала. Села на диван и стала смотреть какое-то глупое кино, пытаясь отвлечься от того, что случилось.

Вскоре пришел ты. Михаэла сразу засобиралась домой. Было ясно, она не хотела оставлять меня одну. Но удивило, что с пониманием отнеслась к моему горю. Когда ты спросил, как прошел день, она ответила: «Отлично». Может, она разбирается в жизни лучше, чем я предполагала.

– Привет, Марго, – сказал ты, видя, как я уперла взгляд в телевизор.

– Привет, Артур!

– Как ты? – ты приблизился ко мне.

Я пожала плечами вместо ответа.

– Ну ладно. Устал, пойду наверх.

Ты направился к лестнице. Я молчала.

– Марго, завтра… – ты обернулся и посмотрел на меня.

– Что? Что завтра? – сказала я в раздумье. Похоже, догадываюсь, о чем ты хочешь сказать. Хотя и сомневаюсь, помнишь ли вообще про нашу годовщину.

– Завтра ведь понедельник? Правильно?

– Да, – как робот, подтвердила я, кивнув.

– Я запутался в днях недели. Так бывает, когда каждый день ходишь на работу, – добавил ты. Улыбнулся и стал подниматься по лестнице, не сказав больше ни слова.

Ты – дурак, Артур! Большой дурак! Не знаю, как я могла подумать, что ты вспомнил про годовщину. Завтра я приготовлю сюрприз: удивлю пустой кухней и полной сумкой, которую унесу подальше из этого дома.

Мой день закончился этим письмом. В невероятной тишине и при закрытой двери. За дверью спит чужой человек, и этот чужой человек – мне муж.

Твоя Марго

P. S. Когда Михаэла предложила сделать твои любимые спагетти, в какой-то момент я подумала: это хорошая идея. Представилось, что мы оба дома, сидим за обеденным столом, за которым мы никогда и не сидели, едим спагетти, разговариваем, смеемся, и ничто не кажется таким страшным, каким выглядит сейчас.

12 августа 2019

Дорогой мой Артур!

Впервые интуиция меня подвела. Открыв глаза, увидела на столе в гостиной чудесную красную розу. Рядом открытка, а внутри – несколько тобой написанных слов: «Если бы время повернулось вспять, я бы сделал то же самое. С нашим днем, моя Марго! Люблю тебя. Артур».

Зачем ты так? Зачем обижаешь? Ты помнил о нашей годовщине, но вел себя так, будто не помнишь. Знаешь, такие вещи меня нервируют, знаешь, что я злюсь, когда ожидаю одного, а получаю другое. Почему ты так жесток со мной? Хочешь, чтобы я сошла с ума?

Я поднялась с дивана и увидела, как в дом входит Михаэла.

– Михаэла, налей, пожалуйста, в вазу воды, добавь чайную ложку сахарного песка, – прокричала я. – Я скоро спущусь, приму душ и приведу себя в порядок. А потом буду делать спагетти.

Михаэла поспешила на мой голос. На ее лице сияла улыбка. В ответ улыбнулась и я.

В ванной внимательно посмотрелась в зеркало. Я была в согласии сама с собой. Я чувствую себя прекрасно – потому, что ты наконец-то хоть что-то сделал так, как требовалось. Но это не означает, что я счастлива. Не означает, что мой план теперь отменяется. Нет! Никогда не забуду боль, которую ты мне причинил.

Я открыла в умывальнике воду. Попробовала думать о чем-нибудь другом. Начала приводить в порядок лицо, нанесла крем, стала массировать участки под глазами. Давно не обращала внимания на свое лицо, подумала я. Несчастной женщине не хочется ничего, Артур. Ты виноват в моем несчастье.

Выйдя из ванной, накинула пеньюар, а на вечер оставила мое любимое платье. Красное, как роза, которую ты подарил мне. Хотела сказать: платье красное, прекрасное, как наша любовь, – но это было бы ложью. Наша любовь – черная, темная и мрачная.

– Михаэла, я иду! – крикнула я, спускаясь с розой в руке. Пеньюар развевался позади меня, казалось, будто по лестнице идет решительная женщина, полная уверенности в себе.

– Госпожа Марго, какая вы сегодня красивая! – попробовала польстить мне Михаэла. – Дайте розу, я поставлю ее в вазу. И роза очень красивая! – добавила она.

– Михаэла, не говори глупости, – сказала я и, подав розу, села на стул за стойкой, пытаясь скрыть улыбку.

– Вы на самом деле посвежевшая, сияете вся, – радостно проговорила Михаэла. – Да это и понятно: годовщина, так ведь?

– Да уж, известно, что мы отмечаем сегодня, – я будто укорила ее. – Вместо напрасной болтовни помоги приготовить спагетти. Скорее всего, я уже разучилась их делать, – добавила я немного стыдливо.

Михаэла рассмеялась:

– Ничего не разучились, просто надо немножко вспомнить.

Пока готовила, отметила: сколько времени я ничего не делала в этой кухне! И подумала: до чего же это печально…

– Михаэла, нам вообще ни к чему такая большая кухня. Мы никогда не готовим, никогда не сидим тут, совсем ее не используем. Пользовались какое-то время поначалу, а потом все, – сказала я с тоской.

– Да, знаю. Но это зависит от вас, – заметила Михаэла, нарезая овощи.

– Что ты имеешь в виду?

– Никто не мешает вам ею пользоваться, я это хотела сказать. Было бы желание. Тут идеальные условия для готовки. Если, например, захотите вечером поесть вместе, дома, можете приготовить ужин.

Михаэла начала меня раздражать.

– Не вижу в этом смысла, Михаэла. Артур постоянно на работе, а когда приходит домой, сразу ложится, он очень устает. Он не ест дома, а я… перекушу что-нибудь…

– Все может измениться. Возможно, господин Артур ест где-то, потому что так повелось, – продолжала Михаэла.

Я едва удержалась, чтобы не съязвить. Ее аргументы заставили меня призадуматься. Но я быстро убедила себя: что бы я ни сделала, ты все равно не будешь доволен. Любые мои усилия будут недостаточными. В этом все дело.

– Выглядит аппетитно, – весело сказала Михаэла.

– Да, – засмеялась и я и вдруг попросила: – Михаэла, наведи порядок в спальне.

– Мы что, закончили? – она взглянула на меня вопросительно.

– Ты закончила, а я приготовлю еще десерт.

– Хорошо, – удивленно произнесла она и стала подниматься по лестнице.

Знаю, она решила, будто подтолкнула меня к действию и что благодаря ее словам я веду себя по-другому. Даже если и так, все равно все напрасно. Михаэла не знает тебя. Она думает, что ты несчастный трудолюбивый бизнесмен, вынужден есть, где попало, ему, бедному, некому приготовить домашнюю еду. Она не знает, каким жестоким ты можешь быть, как умеешь уничтожить всякое желание сделать хорошее. У любого кончились бы силы, и у меня они кончились. Я выдохлась, перестала стараться. Мне будто связали руки, закрыли глаза, заткнули рот и приказали: живи так, без перемен!

Я почти закончила готовить ужин – для нас двоих. На какое-то время я забыла обиду, гнев и злобу – и почувствовала себя настоящей женой, у которой есть настоящий муж и настоящая, полноценная жизнь.

Михаэла ушла.

Я начала одеваться. Не хотела спешить и оставила побольше времени. Умылась, привела в порядок волосы, надела любимое красное платье, нанесла макияж. Посмотрев в зеркало, уверилась, что стала такой красивой, какой не была уже давно. Это сделало меня счастливой – но в тот же миг, как я ощутила счастье, я ощутила и горечь, напомнившую, что счастье не для меня. Артур, я будто еду на какой-то внеземной машине, пока неведомой людям. Я предоставлена сама себе, у меня нет инструкций, и я понимаю, что приближаюсь к пропасти. Временами езда захватывает, но это не меняет дела: я окажусь в пропасти.

Я капнула немного духов на сгибы локтей, выбрала Guerlain в розовом флаконе, который ты подарил на мой день рождения, и тогда была полностью готова к торжеству. Спустилась на кухню и стала сервировать стол, ожидая, что ты можешь прийти с работы в любой момент. Сегодня мы вообще не общались по телефону. Я специально не стала звонить, желая, чтобы все стало сюрпризом.

Зажигая последнюю свечу, услышала, как ты отпираешь дверь.

– Марго, ты здесь?

Ты растерялся, думая, что никого нет дома. Свет был выключен, горели только свечи.

– Да, – отозвалась я.

Я слышала твои шаги – ты пошел в направлении кухни. Я сумела почувствовать твою неуверенность и даже страх.

– Марго? – смущенно заглянул в кухню, и взгляд сразу упал на меня. – Марго, как тебе это удалось? Ты прекрасно выглядишь! У тебя красивое платье. Мне кажется, я тебя видел в нем всего один раз, – ты заулыбался, и я поняла, что волнуешься. – А это что?

– Это ужин для нас, сегодня у нас годовщина. Я хотела удивить тебя.

– Ты меня удивила, на самом деле – ты меня удивила. Я не ожидал такого, – добавил ты, включая свет. Беспокойным взглядом стал блуждать по кухне, увидел розу, она стояла в вазе.

– Тебе понравилась роза?

– Спасибо, – улыбнулась я. – Давай сядем за стол?

– Дай несколько минут, я переоденусь и немного приведу себя в порядок.

Пока ты поднимался по лестнице, я сумела взглянуть на тебя влюбленными глазами. Годы, которые мы прожили вместе, пролетели передо мной, мы будто снова оказались в самом начале пути – когда познакомились, все было иначе. Захотелось вернуться во время, когда любили друг друга, и нам этого было достаточно.

– Вот и я.

– Не торопись, все нормально, – повторила я несколько раз.

На тебе были белая майка и серые тренировочные штаны.

– Давно я тебя таким не видела, – проговорила я, не сумев удержаться от комментариев.

– Каким? – ты взглянул на меня вопросительно, сев за обеденный стол.

– Да в спортивных штанах, – сказала я. – Обычно или в костюме, или в пижаме, – рассмеялась я.

– Целый день на работе я одет официально, а приду домой – такой уставший, что надеваю пижаму. Сейчас не хотелось быть в пижаме, но хотелось, чтобы удобно, – объяснил ты. – А ты такая красивая – и одетая, и причесанная! Уж извини, – ты улыбнулся мне.

– Ничего. Это вообще не важно, – улыбнулась и я. – Начнем?

– Давай начнем. Я ужасно голодный.

Я подала спагетти и салат.

– А на десерт – сюрприз! – сказала я, садясь за стол.

– Марго, мои любимые спагетти! – обрадовался ты. – Я уж было решил, что никогда больше не доведется их поесть, – добавил ты, испортив все.

– Почему?

– Да так, неважно, – ты захотел сменить тему. – Вина?

– Да, вина. Я про него забыла, – проговорила я растерянно.

– Для этого есть я, Марго, – ты встал, чтобы достать вино.

Я всячески старалась скрыть волнение.

– Марго, ты действительно меня удивила. Твое здоровье!

– И твое здоровье, Артур. И ты удивил меня.

– Да?! – ты посмотрел на меня смущенно, накладывая одновременно и спагетти, и салат, хотя я ожидала, что сначала мы будем есть салат, а потом спагетти. Не имея сил оторвать взгляд от твоей тарелки, я едва проговорила:

– Да, сегодня утром ты удивил меня розой.

– Эта роза для тебя, – сказал ты и начал есть. – Надо немного посолить, чуть-чуть не хватает соли.

– Но ты же не ешь соленого, – растерялась я.

– Марго, я не ел соленого. Теперь ем, – ты посмотрел на меня словно с укором.

– Что ты хочешь этим сказать, Артур?! – нервно спросила я.

– Я не хочу сказать ничего другого, кроме того, что когда-то я не ел соленого, а теперь ем, – желая меня успокоить, сказал ты.

– Нет, черт тебя возьми, не это! – взорвалась я, встав из-за стола. – Ты что, считаешь меня совсем дурой?! Думаешь, я глупая и ничего не понимаю? Получается, теперь я тебя не знаю? Теперь ты не тот, каким был прежде? Я живу прошлым, так ведь?!

– Марго, не надо! Прошу тебя, – ты пытался меня остановить.

– Нет, Артур! Не я начала, ты начал. Я знала, что так будет. Знала! У меня опускаются руки, пропадает всякое желание что-либо делать! Именно поэтому! Ты невероятно жестокий, Артур! Ты просто злой! – плача, говорила я.

– Марго, ну зачем ты все портишь? – ты взял меня за руку. Я отдернула руку и сквозь слезы сказала:

– Ты уничтожил меня. Неужели не замечаешь? Неужели не видишь этого?! – я не могла совладать с собой. – Прошу тебя, оставь меня в покое. Сиди здесь, смотри телевизор, делай вид, что ничего не случилось. Только не трогай меня! – я вся тряслась.

Сейчас почти полночь. Закрывшись в спальне, я пишу эти строки. Не могу перестать плакать, не могу успокоиться. Руки дрожат, все тело болит. Болит и душа. Ты взял мою душу, Артур, и бросил ее в бездну.

Твоя Марго

P. S. Может, не поверишь, но сегодня могло случиться нечто совсем иное, что не случалось уже давно. Пусть на короткое время, но я и ты могли снова стать самими собою – я и ты.

13 августа 2019

Дорогой мой Артур!

Не знаю, что происходит со мной, у меня нет сил ни на что. После неудавшегося вчерашнего вечера я поняла, что все мои самые темные мысли были верными. Ты ненавидишь меня, и я больше не могу этого терпеть. Не хочу больше такой жизни, ни одного дня. Не хочу жить в тревоге, в печали, которая не выпускает меня из оков.

Проснувшись, поняла: я проспала почти двенадцать часов. Михаэла что-то делает внизу, надо пойти и хотя бы выпить кофе. Нет сил приводить себя в порядок. Накинула халат и спустилась.

– Госпожа Марго, вот и вы, – улыбнулась Михаэла.

– Да, – усмехнулась я. – Михаэла, сегодня я не в лучшем настроении, предупреждаю тебя.

– Так и предполагала, – она опустила голову.

– Предполагала?

– Еда почти вся нетронутая. Все осталось на столе. Я и подумала, что-то пошло не так, – чувствуя неловкость, объяснила Михаэла.

– Ты права, – сказала я. – Твоя идея со спагетти оказалась ужасной.

– Почему? Спагетти не получились?

– Спагетти-то сготовились нормально, вся затея была напрасной. Никому это уже не нужно, понимаешь? Все осталось в прошлом, – слова сами вылетали из моих уст. Похоже, нужно было выложить всю правду, облегчить душу хотя бы перед Михаэлой.

– Госпожа Марго, мне очень жаль. Не знаю, что случилось, но мне правда очень жаль, – она подошла ко мне, обняла, а я, не сумев сдержать слезы, заплакала.

– Знаешь, я оставлю его, Михаэла. Уйду, – рыдала я в голос.

– Успокойтесь, госпожа Марго. Прошу вас, успокойтесь, – уговаривала Михаэла.

– Не могу, Михаэла, я не могу так жить дальше!

– Пройдет, все пройдет, госпожа Марго!

– Жизнь моя пройдет, Михаэла, моя жизнь!

– Госпожа Марго, постарайтесь успокоиться, а я расскажу вам одну историю. Возможно, она будет полезна, – сказала Михаэла, вытирая мне слезы полой своей кофточки. – Давайте я сварю кофе. Будем пить, я буду рассказывать. Хотите? – она взглянула с улыбкой, а я кивнула в ответ, сама не понимая, что происходит.

Пока Михаэла готовила кофе, я пыталась успокоиться. Смотрела, не отрывая глаз, в одну точку. Было чувство, будто меня нет. Тело и душа отделились друг от друга, я не могла прикоснуться к себе, не могла узнать себя. Никак не могла найти точку опоры.

– Вот, пожалуйста, – Михаэла подала кофе.

Кухню наполнил чудесный кофейный аромат. Но мне было все равно. Я потеряла способность радоваться малому. Когда-то незначительные с виду вещи делали меня такой счастливой! Я умела подмечать мелочи, ценить каждое мгновение, радоваться красивому.

– Михаэла, можно тебя кое о чем спросить? – похоже, я удивила ее своим вопросом. – Ты веришь, что можно себя полностью потерять, а потом заново обрести?

– Если уж потерял, то потерял. Прежнего не найти. Но найти можно. Себя лучшего, – улыбнулась Михаэла.

– Ты веришь в это? – повеселела и я.

– Абсолютно. Госпожа Марго, послушайте меня немного, хорошо?

Я только вздохнула.

– Госпожа Марго, мне тридцать пять лет. Я не могу иметь детей. Уже восемь лет живу с этим. Было воспаление органов малого таза, осложнения. Когда удалили матку, у меня словно вырвали сердце. Я была мертва, а при этом жива. В том же году умер мой отец. Мама была в ужасном душевном состоянии, и я старалась быть сильной, сильной вдвойне, хотя сил едва хватало на меня одну. После дней, проведенных в горести, слезах и боли, в какой-то момент поняла, что больше не могу жить в такой обстановке. Просто не могу. Меня тошнило от себя самой. Решила переселиться в Париж и начать все сначала. Моя мама говорила, что я сошла с ума, что я – эгоистка. «Как ты поедешь в Париж в таком состоянии, как оставишь меня здесь одну?» – никогда не забуду ее слова. «Я уезжаю, чтобы выздороветь, мама, – сказала я. – В конце концов, каждый сам по себе на этом свете, рано или поздно мы должны столкнуться с одиночеством. Я всегда готова тебе помочь, но не могу свою жизнь целиком посвятить тебе». Мама сердилась какое-то время, но потом поняла, что я хотела ей сказать. Я и сама не была убеждена в правоте своих слов, когда их говорила, но твердо определилась с тем, что должна взять жизнь в свои руки. Приехав в Париж, я не знала, как мне быть, с чего начать. Но не сдалась. Я старалась полюбить Париж, полюбить каждый божий день, полюбить свою жизнь – такой, какая она есть. Перестала фокусироваться на вещах, которых у меня нет, и бояться того, что может случиться. Начала верить в себя, радоваться каждому мгновению, учиться быть счастливой. Это было нелегко, каждый день требовал усилий. Первое время не было работы, но я не позволила себе опустить руки. Я отчаянно верила, что должно произойти нечто очень хорошее, что я сумею найти свой путь. Когда хотелось плакать, я бродила по городу, а красота вокруг давала мне повод улыбаться. И в какой-то день я прочитала ваше объявление о работе, жизнь дала мне новый шанс. У меня есть высшее образование – я филолог по профессии – но я понимала, что в Париже буду новым человеком, со стороны, и не могу рассчитывать быть тем, кем была в Румынии. Я зарегистрировалась на бирже труда, считая, что работа откроет передо мной новые горизонты, окрасит жизнь в новые краски и даст мне новую энергию. Никогда не знаешь заранее, с какими людьми может свести тебя жизнь, чему ты можешь научиться у них. Я была счастлива, когда нашла работу. На отличных условиях, поскольку вы можете позволить себе не экономить чрезмерно. Для меня это означало – хорошая, стабильная зарплата, возможность снять жилье и жить нормально. Я всей душой отдалась работе и научилась ее любить. Тогда я поняла, что люди, которые отказываются от работы, которая им якобы не по душе, никакие не герои, а бездельники, трусы. Герой тот, кто умеет найти хорошее в любом деле, кто любит работать. Я старалась сама для себя быть героем. Старалась с каждым днем становиться лучше, превосходить себя, гордиться собой, находить новое и учиться. И благодаря этому мне открылась перспектива. Я начала давать частные уроки английского языка – но этого никогда бы не случилось, не зарегистрируйся я на бирже, потому что этих людей я узнала благодаря вам. Одна возможность предоставила мне другую, так начала раскручиваться моя история. А останься я в четырех стенах – я бы закрутилась дома, замоталась бы со своими проблемами, со своими бедами. Ничто не случается у тех, кто не хочет, чтобы у них что-то случалось. Тут все зависит от личного выбора, абсолютно все, госпожа Марго, а особенно – горевать или радоваться. Я выбрала быть счастливым человеком, веселым. Хотя у меня миллион причин плакать, я решила смеяться.

Я просто не знала, что сказать Михаэле. Похоже, так увлеклась своей особой, что не заметила в моем доме человека, у которого могу многому научиться. В какой-то момент вспомнила и свою маму, хотя не могу покривить душой: между нею и матерью Михаэлы большая разница. Моя мама никогда не требовала от меня быть рядом, она хотела только одного: чтобы у меня была своя жизнь. Она обрадовалась, узнав, что я переселяюсь в Париж, была счастлива, хотя оставалась совсем одна. Мама сказала: «Поезжай, доченька, поезжай и живи своей жизнью!»

– А любовь, Михаэла?

– Любовь исходит из нас самих, а та, настоящая, случается, когда мы достигли счастья внутри себя. Я уже близка к этому, госпожа Марго, – засмеялась Михаэла.

– А я так далека…

– Все меняется, – она поглядела на меня, ожидая ответа. Я молчала.

– Госпожа Марго, я пойду немного приберу во дворе, хорошо? Извините, что так разговорилась…

Мое молчание означало, что мне нечего больше сказать.

– Нет, все в порядке. Спасибо тебе. Это ты извини меня, дорогая Михаэла.

– За что? – растерялась она.

– За все, – ответила я.

И направилась в спальню. Поднимаясь по лестнице, я несколько раз вздохнула и почувствовала странное облегчение. Вошла в комнату, остановилась у шкафа. Встала на колени и достала сумку, спрятанную за длинными платьями. Я смотрела на нее и не ощущала абсолютно ничего. Какими-то другими глазами оглядела все вокруг. Шкаф до отказа был забит одеждой. Твоя сторона – бесчисленные костюмы и рубашки, моя – платья, многие из которых я не надевала ни разу.

Я резко выдохнула: пора!

Я сама не знала, что делаю. Но знала: должна начать что-то делать. Стала снимать каждую вещь с вешалки, доставать все из ящиков. Скоро в середине комнаты образовалась гора из одежды. Посмотрев на нее, засмеялась и сказала вслух: «Штука за штукой – собралась гора. Раз за разом – море печали!» Я принялась разбирать гору. Каждую вещь брала в руки, рассматривала и определяла, что с ней делать. Я была решительна и невероятно усердна, так увлеклась, что забыла о времени, забыла про тебя, Артур, забыла обо всем. Я попала в какой-то другой мир, и впервые за долгое время у меня получалось контролировать ситуацию, в которой находилась. Вдруг почувствовала неожиданное счастье и, не дав печали завладеть этим, пусть и небольшим, счастьем, начала верить: во мне еще существует некая скрытая сила.

Через какое-то время – увлекшись работой, понятия не имела, который час – услышала твои шаги на лестнице.

– Марго, ты здесь? – спросил ты несколько раз. Я не ответила, продолжая сосредоточенно заниматься тем, чем занималась.

– Марго, почему ты не отвечаешь? – испуганный и нервный, ты вошел в спальню. Удивленно посмотрел на меня. – Марго, ты что делаешь? Что делаешь с одеждой?

– Навожу порядок, Артур, – ответила я коротко.

– Вижу, но зачем? – ты был в недоумении и будто опасался чего-то.

– Затем, что это беспорядок. А я хочу навести порядок, – я даже не взглянула на тебя.

– Беспорядок!? И ты считаешь, что этот беспорядок можно превратить в порядок? – спросил ты меня и улыбнулся.

Я посмотрела на тебя глазами, полными слез: «Решение своей самой большой проблемы ты найдешь именно в сердцевине своей самой большой боли».

Ты не сказал больше ни слова, просто ушел. Я продолжила делать то, что делала. Услышала, как ты спускаешься по лестнице. Я не позволила себе думать ни о чем, просто продолжила уборку.

Пока писала эти строки ночью в спальне, я не переставала размышлять, а сердце не переставало биться – сильно биться. Я не чувствовала себя плохо, я чувствовала себя возбужденно. Медленно, но до меня начинают доходить некоторые новые для меня вещи. Чтобы продолжить делать, за что взялся, – хотя есть миллион причин не делать – нужна невероятная мощь. Я всегда недооценивала эту мощь, переоценивая собственную смелость. Может, моя большая смелость – хорошо маскируемая большая слабость.

Твоя Марго

P.S. В ушах все еще звучат слова Михаэлы. Я не могу их забыть, они заставляют меня еще больше думать. «Абсолютно все зависит от личного выбора, госпожа Марго, а особенно – горевать или радоваться». Мне снова хотелось испытать чувство, которое проснулось во мне, когда она сказала эти слова.