Текст книги "Пылай для меня"

Пылай для меня
Ксения Петухова

© Ксения Петухова, 2023

ISBN 978-5-0056-7441-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая
Слышно как мир рушится

Провалившись в кресло, я сидела за рабочим столом, раздираемая конфликтом в своей душе. На улице уже стемнело. Тяжелые серые облака медленно стягивались над городом, словно отражая мое настроение. Безмолвное согласие капель на стекле вызвало во мне грусть, подобную дождю, который скоро прольется из моих глаз. Я не хотела идти домой. За порогом меня ждала ссора, гнев и безразличие мужа, с которым уже давно разделилась наши семейные ценности.

Работа стала моим основным приютом, единственным местом, где я могла укрыться от пустоты и уныния. Задержаться на несколько часов после работы, погрузиться в работу, словно в воду, лишиться мыслей о сложной ситуации дома – это стало моим выходом.

Стук о дверной косяк вывел меня из мыслей. Нежно улыбаясь на пороге стоял Кирилл. Невесомость его присутствия наделяла теплотой. Он был воплощением элегантности и самообладания. Его идеально уложенные в хвост волосы казались еще более светлыми из-за мощных офисных ламп. Перекинув бежевую жилетку в правую руку, он осторожно сделал пару шагов в темный кабинет.

– Планируешь тут ночевать?

– Нет. Я уже вправду собиралась уходить.

– Я вижу. – С сарказмом заметил парень и, найдя стул, развернул его спиной ко мне, оседлав.

Холодный свет монитора отражался на мутной пенке остывшего дешевого кофе. В глазах моего друга читалась забота, он прекрасно понимал что тонна отчетов не вызывает во мне достаточно страсти, чтобы ее хватило оставаться на рабочем месте с ночевкой.

– Как там Саша?

Я откинулась на спинку кресла, ожидая ответа. Тело расслабилось, напомнив о скопившейся за день усталости. Мой друг поморщил нос при воспоминании и кивнул в сторону монитора:

– Не хочешь возвращаться?

Работая с людьми напрямую, Кирилл завел привычку проверять опрятность своей прически, как только остается один или с доверенными людьми: все должно быть идеально. Он достал маленькую расческу из внутреннего кармана пиджака. Педантичность, позволяющая довести каждое волосинку до безупречного состояния, стала главным оркестром движений Кирилла. Я невольно засмотрелась, но груз на сердце вернул к размышлениям над его вопросом.

– Нет желания опять видеть его взгляд.

– У вас прогресс? Теперь вы хотя бы смотрите друг на друга.

– В том-то и дело. – Я замолчала. Горло сжали противные воспоминания. – Знаешь, мне ведь всего лишь хочется, чтобы кто-то встречал меня, когда прихожу домой. Понимать, что мне рады, видеть, что я нужна. Да вообще хоть что-нибудь! А не только лишь холод.

– Приюти кота.

Я усмехнулась. Возможно, если бы не аллергия, я бы действительно никогда не вышла замуж. Завела бы котенка, как советовали в старом мультике и была бы счастлива.

– Оль, если ты не хочешь домой, а мой вечер все равно неизбежно испорчен, может быть сходим куда-нибудь?

– В наш бар?

– Почему бы и нет?

Сохранив незаконченный отчет, я выключила монитор и поднялась. Мой друг поставил на место стул. В его движениях прослеживалось желание не беспокоить уставший после тяжелого рабочего дня офис.

Я взяла со стола стикер, приклеив на край клавиатуры. Три цифры показателей на цветной бумаге смазались. Может быть, этот план и не выполним, но я сделаю все, чтобы его достичь. Главное не задумываться зачем мне это на самом деле, иначе можно поцарапаться о собственное сердце.

Просторная, светло-зеленая комната была украшена мотивирующими постерами и парой горшков с раскидистыми растениями, название которых я все время забываю загуглить.

Это холодное помещение с тусклым запахом пыльных бумаг поздним вечером раскрывалось особым образом. Время здесь тянулось медленно, словно создавая иллюзию, что я оказалась в другой реальности. Вместе с тишиной окружающего пространства исчезали тяжелые мысли и проблемы. Только здесь, в этом холодном офисе в поздний вечер, я чувствовала настоящую свободу.

Звонки клиентов, обсуждение разных ситуаций с коллегами, совместные перекусы – все это создавало атмосферу семьи, которую я так давно не ощущала дома. Этот холодный офис, в котором днем кипела работа, ночью превращался в уютное убежище, приют для моего сердца и души.

Тяжелые, но иллюзорно прозрачные шторы защищали всех присутствующих от любопытных взглядов с окон соседнего здания. Столы выстроены небольшим полукругом вдоль витражных окон.

Я прошлась по помещению. Задержалась взглядом на широкой белой доске. Таблица с десятью именами останавливала свой цифровой подсчет на двадцать пятом поле.

В коридоре меня встретил Кирилл. Его лицо казалось грозным под тусклым светом дисплея.

Сняв с вешалки у регистрации пальто, я улыбнулась своему другу:

– Охранник наверняка уже спит.

– Я не был бы так уверен. – Возразил парень, отрываясь от телефона.

Брелок на связке лязгнул по пластику двери и Кирилл повернулся ко мне, по привычке пряча ключи в карман. Кнопка лифта засветилась лиловым. Ожидание кабинки всегда немного раздражало. Словно ожидание, которое от тебя не зависит, но ты уверен, что полностью контролируешь свое время. Однако вечером это медленное движение старого лифта вызывало во мне ощущение ненужности. Зачем спешить куда-то, тем более туда, где тебя не ждут?

– Круги под глазами как смысл жизни. – Пожаловалась я другу, рассматривая уставшее лицо в зеркале лифта.

– Похоже, я в твоей секте. – Улыбнулся он, указывая на себя.

– Мы братья еноты.

Черная обтягивающая блузка выгодно подчеркивала узкую талию. Я поправила ткань, поглубже заправив в приталенные брюки клёш. Если не учитывать довольно жесткие туфли на низком каблуке, этот костюм придавал уверенности, показывая мою фигуру в выгодном свете. Мне нравилось ловить на себе восхищенные взгляды раньше. Сейчас же на меня все больше смотрят с неким сожалением, жалостью. Видимо действительно нет ничего более жалкого, чем зрелище человека, решившего похоронить себя в своей скорби.

Заправив вьющиеся волосы в заколку, я вышла вслед за Кириллом. Наверное, давно пора зайти к парикмахеру. Но, пожалуй, я исчерпала еще не все оправдания, чтобы заставить себя это сделать. Стойка пустовала без охранника. Кирилл хмыкнул, заметив мой победоносный взгляд и я потянулась за журналом посещений, спрятанным в глубине стойки. Свет от старого монитора с записями видеокамер освещал недоеденный батончик.

Парень достал связку ключей, неуверенно помявшись:

– Может, подождем его?

– До утра? Он же наверняка у себя в каморке спит.

Пара росписей и оставленные на журнале ключи с серебряной монеткой на кольце – последний этап в завершении рабочего дня.

Ночной город влажным запахом доносил обрывки ароматов шашлыка, сменяющихся на сладкий запах булочных и цветущей липы. Среди обилия ароматов ярко выделялся немного острый запах Кирилла.

– Даже сигареты не перебьют твой одеколон.

– Я и не пытаюсь скрыть. – Гордо заметил парень. – Лишь подчеркнуть этот божественный аромат. Разве я не сексуально выгляжу?

Он нахмурил брови, задумчиво затянувшись сигаретой как в старых фильмах про прожжённых жизнью ковбоев.

– Сомневаюсь что я тот человек, у которого это нужно спрашивать.

Мой друг фыркнул и накинул на плечи жилетку.

– Нам обоим нужно немного отдохнуть, согласна?

Я кивнула.

Зеленый свет разливался по пешеходному переходу, собираясь в маленькие озера, оставшиеся от дождя. Огни витрин переливались на тротуарах, отражаясь в лужах всеми возможными цветами. Пара кварталов медленно проплыла мимо, все еще оставляя нас в тишине. Косая вывеска бара встретила нас одной потухшей буквой в названии. Теперь «Lend time» заменяло менее оптимистичное «end time». Может быть, первый хозяин паба хотел сказать что-то другое, но вывеску так много раз переделывали, что окончательно смогли запутаться в том какие буквы оставить, а какие убрать. Даже самые верные посетители не помнят, как же назывался бар изначально.

Это одноэтажное здание с треугольной крышей. Несмотря на близость к центру города паб и ближайшие к нему здания, безмолвно боролись с небоскребами за исторический внешний вид. По бокам от нашего любимого места ютились двухэтажные домики с резными окнами и маленькими фигурными балкончиками. Утопленные и задавленные многоэтажками они сохранили опрятный, элегантный вкус старины.

Имея частную парковку с узким проездом, этот паб стал любимчиком среди байкеров. Тематика соответствовала: эмблемы названий и строчки из песен рок-групп на дверях и стенах, постеры с легендами русского и зарубежного рока внутри помещения и загадочный полумрак, пропитанный алкоголем, табаком и запахом жареных сосисок.

– Помню, как мы нашли это местечко. – С ностальгией вздохнул парень.

– Да, кажется, это еще была моя стажировочная.

– А теперь ты руководитель отдела. – Заметил с гордостью мой друг, толкая дубовые, потертые в винтажный стиль, двери.

В баре нас с обходительностью встретила молодая официантка, юрко выбравшаяся из-за круглой стойки посреди помещения.

Сели за любимый и всегда пустующий столик. Это место у самой двери, немного утопленное в зале. Все посетители избегали именно этот столик, думая, что он самый освещенный, но внимание каждого вошедшего приковывал не первый ряд, а дальние широкие столики, поднятые на платформе и уютно украшенные зелеными ширмами из растений. Там, вдали, они казались более интимными и расслабляющими.

Прямо у входа пустовал высокий стул, придвинутый к микрофонной стойке.

– Никогда не попадала на живое выступление.

– По правде сказать, я тоже. – На светлом деревянном столе лежали пару книжек меню. Свою я даже не стала открывать. – Хочешь есть?

– Думаю, нет. Но три литра кофе стоит чем-то разбавить. – Отказалась я.

Официантка незаметно подошла, поправляя черное короткое платье с огромной эмблемой паба на груди. Робко заглянув в наши лица она сделала паузу.

– Виски. – Поджала губы я, морщась ценам. Даже если стоимость поднимется еще, я все равно не откажусь от уже проверенного места, пусть и буду ворчать на изменения. – Пожалуй, пятьдесят грамм.

– Мне вот это мясо и то же что ей.

Кирилл проводил взглядом официантку, задумчиво посмотрев на меня.

– Может быть, переедешь ко мне? Нам ездить в одну сторону, да и плату за жилье я не возьму.

– У каждого должно быть право на личную жизнь.

– Поверь, ты никак меня не побеспокоишь.

Все внутри протестовало брать помощь. Даже счет раздельный, хотя друг почти каждый раз предлагал оплатить, пока наконец не сдался под гнетом моей упертости.

– Не надеялся, что ты согласишься.

Девушка принесла выпивку, быстро удаляясь. Скрывшись за высокой стойкой, она захихикала о чем-то с напарницей. Перед глазами лениво прополз пережитый сегодня день. Я провела пальцем по ободку стакана и подняла напиток, качнув кубики льда.

– Знаешь, даже Анатолий Павлович сегодня подозвал меня к себе, спрашивая все ли хорошо.

– И что ты сказала ему?

– А что я скажу? Я сама не могу разложить на составляющие тот фарш, что сейчас внутри. Нас обоих пока устраивают симптомы: я работаю на износ, а он не беспокоится о выполнении поручений в срок.

– В работу нельзя убежать от себя. Проблемы это не решает, лишь скрывает симптомы на время. Я знаю, о чем говорю. Поверь, мне тоже сегодня не хочется идти домой.

– В таком случае, после закрытия предлагаю продолжить гулять.

Виски оставило обжигающую сладость на языке после себя.

Миниатюрно сложенная фигурой молодая девушка тихо поднесла тарелки с едой и хлебом, пожелала приятного аппетита и скрылась на кухне.

Кирилл – высокий худой парень, старше меня всего на пару лет. В свои двадцать девять он уже купил на кровно заработанные квартиру в центре города и зарабатывает достаточно, чтобы не успевать потратить зарплату перед новой получкой. Идеально теплые и доверительные отношения с родителями, детально продуманные планы на будущее и его ледяное спокойствие в конфликтных ситуациях – отражение Кирилла, в которое я смотрелась чуть больше чем в кривое зеркало, ведь моя реальность не только совершенно отличалась от его, но кажется даже уходила куда-то совсем в другую дорогу. Если не сказать «прыгала с обрыва».

Я даже не знаю по какой причине, но мы стали лучшими друзьями. Два трудоголика, всегда уходящие после закрытия. Кажется, до безумия разные, но слишком открытые друг другу чтобы не стать друзьями.

– Тебе стоит научиться гедонизму. – Тщательно прожевав кусочек, поделился мыслями мой друг.

– И в чем же твой гедонизм? Разве есть удовольствие в том, чтобы быть хобби для другого человека?

– Я не имею ложных ожиданий, Оль. Пожалуй, я могу это сравнить со сладким букетом роз. Поливаю их своей нежностью и окутываю вниманием, но я знаю, что цветы уже сорваны и они завянут. У меня остается лишь миг для того, чтобы насладиться ими в последний раз. И я беру от жизни все – наслаждаюсь ими так, будто они увянут уже в следующее мгновение.

– Красивое оправдание.

Мой друг по-доброму засмеялся.

Я качнула лед в стакане, отпив, и с горечью поделилась:

– Мой цветок поливать уже нечем.

– Ты уверена, что он еще не завял? Может пора выбросить букет и отправиться на поиски нового?

Кирилл доел, отставив тарелку и кивнув официантке, разрешая прибраться.

От скрипнувшего под другом дивана резануло в ушах, но в то же мгновение он нежно положил свою руку поверх моей.

– Я проходил это много раз и поверь мне, пройдя через все это дерьмо, спустя годы, ты будешь смеяться. И даже плакать от счастья, а не от обиды. Просто нужно найти в себе силы не пережить это все, а выкарабкаться. Цепляться за свободу так, будто от этого зависит твоя жизнь.

Мы чокнулись стаканами.

Мой друг всегда умел найти слова, которыми сможет обнять мое сердце, своей поддержкой даря тепло.

– Я предложила развод.

Кирилл с удивлением замолчал. С тяжестью внутри я продолжила:

– Он отказался. Точнее, попросил еще хотя бы неделю.

– За неделю многое может произойти.

– За последние 9 лет ничего не изменилось, а тут чудесное перевоплощение?

– Я говорю не о нем.

Мой друг выразительно приподнял брови и направился к барной стойке.

Иногда мне кажется, что я просто крохотная медуза в море, которую волны затаскивают в пучину, так никогда и не дав добраться до берега. Вот и придется, наверное, вечно дрейфовать, не в силах что-либо изменить. Не имея возможности даже пошевелиться. А может мне кажется и меня уже выбросило, а все это – лишь предсмертная агония?

Я расплатилась вслед за Кириллом, и мы вышли из заведения.

– Завтра приедет один руководитель на стажировку.

– В твой отдел?

– Да. У нас бардак с бумагами, как сказал Анатолий Павлович. И с дисциплиной.

Я рассмеялась:

– А чужак, которого никто не уважает, конечно, наладит дисциплину.

– У меня есть подозрение, что этот подкидыш нужен для слива информации из отдела, а не реальной помощи.

– Что планируешь делать?

– Разве у меня есть выбор? – Кирилл хитро улыбнулся, и достал сигарету. – Я подружусь с ним. Если уж этот крысеныш и будет что-то сливать в моем отделе, то только то, что я позволю слить.

Я обратила внимание на блестящий черный мотоцикл, припаркованный у паба. Хотелось бы уехать подальше от проблем, просто сбежать.

Парень усмехнулся своим мыслям, выдыхая дым:

– Бесит. Когда все идет хорошо, то руководство всегда начинает с жиру беситься. Денег им мало, что ли? Мало того, что я с исполняющего обязанности не могу вылезти: все время что-то не устраивает, так теперь еще и этот «стажер». А знаешь откуда он? Из Питера.

Наш отдел всегда соперничал с филиалом из старой столицы. По показателям мы шли впритык друг к другу.

– Кто это?

– Пока не знаю. Завтра познакомимся.

– Надеюсь это не Лариса Геннадьевна.

– Только не она. – Наигранно страдальчески поддержал меня друг, вспоминая о стервозном характере руководителя соперников.

Выбросив окурок, Кирилл отвлекся на телефон и виновато посмотрел на меня.

– Увидимся завтра? – Вежливо предложила я, не желая ставить друга в неудобное положение.

– Только ты меня понимаешь.

Вместе с парнем меня обнял его сладкий запах одеколона, которого было ядовито много, чтобы успеть им насладиться.

– Завтра, как всегда, с рассветом?

– Именно.

– Я рад, что ты наконец-то начала выращивать в себе гордость. Не позволяй мужчинам больше обращаться с тобой так, как делает это он. – Посоветовал Кирилл. От мыслей о разводе внутри все съёжилось. – Все будет хорошо. – Улыбнулся мой друг.

Мы попрощались. На встрече с другом я чувствовала себя понятой, ощущала поддержку. Шумная обстановка бара и алкоголь немного смутили и замедлили мои мысли, но я не могла задержаться слишком надолго. Не могла позволить себе полностью отключиться от боли и страха, которые меня ожидали дома.

Холодный воздух забрался под брюки.

С декоративной пальмы соседей спрыгнул кот, остановившись у забора.

– Привет, милашка. – Тихо поприветствовала я, на секунду остановившись.

Конечно, смерть от аллергии – не самая приятная, но все же…

Из-за забора послышался шум и кот быстро забежал назад на пальму.

Что же, в другой раз.

В доме горел свет. Я толкнула скрипучую калитку.

Одноэтажная вытянутая бетонная коробка больше напоминала вход в какие-то катакомбы, нежели уютное жилище. Хозяева предполагали, что это сооружение будет отличным вариантом для хранения винограда, но экономическое положение заставило переоборудовать коробку под жилое помещение, выставив на сдачу.

Промерзлая изнутри, с постоянно высокой влажностью, но самая дешевая будка в черте города. Пожалуй, на этом плюсы моего убежища заканчивались.

Естественно, никто встречать и не собирался. Я открыла дверь своим ключом. Воздух словно наполнился электричеством. Мои нервы напряглись, готовые к новой битве, с которой я не могла выйти победительницей.

Я сняла туфли, морщась от того, что кожа на ногах заныла, рассказывая мне о богатой коллекции мозолей. С утра куплю пластырь.

На кухне горел свет, разливаясь также на основную комнату. Я не помню, когда в последний раз чувствовала запах еды по возвращению.

В комнате Виталий сидел перед телевизором, смотря какой-то боевик.

Где-то внутри остро кольнуло разочарование: зачем напрягаться, встречать, делать вид, что я значу для него хотя бы чуть-чуть больше той тумбочки, на которую он сейчас положил ноги?

Он натянул давно потерявшую форму майку на живот. Привычка заносить вещи до состояния, при котором даже половая тряпка может гордиться собой, скорее шла от невозможности позволить что-то лучше, но прикрывалась раздутой бережливостью.

– Почему так поздно?

– Много работы.

Я бросила пальто на диван, сев рядом.

– Ясно.

От дистанцирования меня словно окатило ледяной водой.

– От тебя виски несет.

Я молча достала телефон, проверив сообщения. Дисплей осветился «02:12». Довольно поздно. В группе с маркетологами висело 45 уведомлений. И чего им только не спится, все равно ведь не работают толком.

– Ты могла бы предупредить, что задержишься. – Сдержанным голосом упрекнул Виталий.

Я с раздражением выключила дисплей, положив телефон на стол.

– Могла.

Его узкие глаза пусто смотрели в телевизор, даже не повернувшись ко мне с момента как я вернулась домой.

– У тебя кто-то появился?

Да уж лучше бы так! Этот холод душит, раздавливая сердце. Совершенно риторические вопросы, вообще не имеющие никакой нагрузки, будто ему интересно!

– Нет.

– Я беспокоюсь за тебя. Ему можно доверять?

Ком подкатил к горлу. Горький ком обиды.

Я встала, чувствуя тошноту: не хочу находиться здесь.

– Ты будешь отвечать на мои вопросы? Где ты шлялась? – Голос погрубел, но остался таким же монотонно-тихим.

– С другом! – Чуть прикрикнула я, не в силах сдержать дикое раздражение.

– Постарайся хотя бы не пить. Женский алкоголизм не лечится.

– А я тебя слушать собираюсь?

Парень замолчал и повернулся ко мне. Его холодный взгляд пронзил меня, вызвав дрожь в руках. Фразы, полные упреков и слов, не исходивших из любви, забивали мой слух.

Я не хотела ссориться, но и сил больше идти на встречу не осталось. С горечью истосковавшись по объятиям, я не нашла в себе желания перевести ругань в шутку. И взяв телефон вышла из дома.

Села на крыльцо, облокотившись на дверь. Одиноко и холодно.

Кажется, еще пару лет назад, я окончательно выплакала все слезы. Теперь оставалось лишь, придавленная грустью, смотреть в одну точку, не способная разрыдаться или прокричать, – сделать хоть что-то чтобы стало легче. Не в силах даже пошевелиться от сдавливающих чувств. Хотя, чувств ли? Это больше похоже на бездонную дыру, которую нечем заполнить, а она продолжает затягивать внутрь.

В детстве каждая представляет какой будет ее идеальная любовь. Видимо, я осознанно бегу в совершенно другую сторону.

Время, когда хотелось тепла и нежности ушло, осталось лишь жажда покоя. И эта жажда сжирает сильнее, чем ожидание любви.

Вместе с холодным свежим воздухом напряжение начало медленно уходить от меня. Я глубоко вдохнула, позволяя воздуху заменить горечь, которую испытывала внутри. Звук ночи и спокойствие на улице помогли немного успокоиться и прояснить мысли.

Я посмотрела на профиль подруги, мысленно отметив, что она в сети, и позвонила.

– Че не спишь? – Спросил голос в трубке.

– Да так. Добровольно-принудительная ссора. А ты?

– Норм. А у меня Игорь только свалил.

От того, как Алина бегает за этим эгоистом, стало печально. Все же, какие бы советы я не давала, она сделает по-своему. Это словно зависимость. Но кто я такая, чтобы упрекать? В личной бы жизни разобраться для начала.

Я как можно незаметнее вздохнула, предложив это обсудить:

– Он опять приезжал?

Голос с легкой улыбкой продолжил:

– Ага. Притащил два бочонка вина со своей винодельни.

– Значит, пора тебя навестить. Кто же еще поможет тебе избавиться от такого подарка?

– Буду рада. Попробуешь поговорить со своим?

Невыносимая тоска вернулась. Захотелось сжаться в клубок, спрятавшись куда-нибудь маленьким котенком, у которого из обороны только милое шипение и жалобное мяуканье.

– Не хочется уже. Мы опять с полуслова завелись. Я даже переодеться не успела.

Моя подруга замолчала. Судя по шуму, приступила к мытью посуды. Я прижала колени к груди. Шум воды стих.

– Не хочу ныть. – Начала подруга, но замолкла.

– Попробуй, я же ною тебе.

– Короче, я так завидую Ленке!

– Это та сокурсница, которой предки квартиру купили? – С трудом в памяти вытаскивая из горы описаний друзей Алины нужное, уточнила я.

– Ага. Знаешь, что ей подарили за окончания курсов визажиста? Машину. Прикинь? Машину!

– И что?

Подруга шумно вздохнула, немного тише продолжив:

– Я понимаю, что родителям тяжело. Блин, они и так оплачивают мне учебу, отец вон на вторую работу устроился. А все потому, что мозгов не хватило поступить самой! Это не благодарно – просить их о чем-то подобном с моей стороны. И я ведь лучше ее во многом, но даже наши общие друзья выбирают ее. Мне кажется, если я на операционном столе лежать буду, а эта сучка вечеринку устроит, то все друзья у нее тусить будут. Мне неприятно это. Может людям это во мне и не нравится, то, что я постоянно ною?

– Ты завидуешь девочке из богатой семьи, которой все достается легко? Алин, а что будет, когда она останется одна?

– Не останется! – Голос задрожал. – Они с Игорем вместе из бара уехали.

От всхлипываний близкого человека стало тяжело на душе.

– Она покупает любовь. Может быть, даже, она интересная девушка, может быть красивая, я ее не видела. Но если вдруг у нее закончатся деньги – она станет самой несчастной в мире. Потому что увидит, насколько лицемерные люди ее окружают.

– Да лучше бы она сдохла! – Вскрикнула Алина, зарыдав сильнее. Я молчала, не находя слова. Девушка немного успокоилась, жалобно продолжив: – Я гадкий человек. Жалуюсь, желаю другому гадости. Поэтому меня Игорь не любит.

– Ты очень добрая и ранимая. Просто мало кто знает тебя настоящую. В том числе и Игорь. Даже когда тебе плохо, ты смеешься. Это очень сильная черта в тебе. Я горжусь тем, что у меня такая подруга.

– Прости. – Алина шмыгнула носом, тише повторив: – Прости. Тебе сейчас тоже плохо, а я вываливаю на тебя свое дерьмо.

– Зато мы можем друг друга поддержать. И это самое ценное. – Я услышала, как девушка улыбнулась и вздохнула с облегчением. В доме послышался шум шагов по комнате. – На самом деле я не знаю, что делать. Знаешь, я не тот человек, который может давать советы. У меня у самой сейчас жуткое месиво в жизни. Сама себя в эту ловушку загнала. Хотя говорили к чему приведет все вокруг, даже ободранная собака под забором кажется об этом что-то лаяла.

– У меня так же. Игорь три дня морил в игноре. А сегодня приперся такой красавчик. И делает вид словно ничего и не было. Это после того, как уехал с этой тварью у меня на глазах.

– Он просто кайфует от того что по нему сходят с ума, что ты его всегда ждешь. Это и убьет в тебе любовь к нему.

Голос нерешительно замер, а затем продолжил с усмешкой:

– Прикинь, я даже не брилась. Все сделала, чтобы отказать ему. И не смогла. Блин, хотела даже выкинуть его за дверь! Чтобы не трогал меня. Чтоб валил к своей «этой».

– Взять бы билеты куда-нибудь подальше и свалить с тобой вместе от них.

– Нас Анатолий Павлович из-под земли достанет.

Мы рассмеялись.

Луна выкатилась полумесяцем за середину небосклона, освещая каменную дорожку и мелких ящериц, копошащихся в траве.

От неожиданно приоткрывшейся двери я упала с крыльца.

– Перезвоню. – Коротко предупредила я Алину, встав.

Завершив вызов повернулась к мужу.

– Долго тут морозить придатки собираешься?

– А что?

– Лечиться потом замучаешься. Идем спать.

Я поплелась следом, закрыв дверь.

Домик делился на два отсека – кухня с уборной в конце помещения и зал, совмещенный со спальной комнатой посередине, немного вытянутый. Единственное окно, пробитое для придания жилого вида, занавешено темным тюлем.

Если идти вдоль помещения, то сначала проходишь зал с телевизором и скрипучем диваном, затем огибаешь кровать, прижатую к стене, и попадаешь на кухню, закрытую раздвижной дверью. Узкое помещение коридором уводит в уборную.

Из-за своей конструкции этот дом плохо держал в себе тепло, имея толщину стен чуть больше ширины входной двери.

Я переоделась, готовясь ко сну.

– Почему ты хочешь развестись? – Тихо спросил парень, укладываясь рядом в промерзшую кровать.

Я молча повернулась к нему на бок и осмотрела его лицо в тусклом свете, проникающем в комнату сквозь тюль. Мои мысли были смутны и тяжелы, словно туман, который никак не могу разогнать. С каждым вечером наш разговор возвращался к этому вопросу, и все мои попытки объясниться оказывались пустыми и безнадежными. В конце концом у меня кончились силы на поддержку постоянно жалующегося на жизнь человека, при том, что самой тоже очень тяжело. Осталось лишь полное разочарование в выборе. Оно сжирает беспощадно сильно, а я чувствую лишь нарастающее безразличие.

– Я просто чувствую, что нам нечего больше делить, – прошептала я, пытаясь найти правильные слова, которые смогут передать всю мою боль и расстройство.

– В смысле нечего?

С трудом я заставила себя говорить:

– Мне нужна свобода. Я не хочу ругаться, лишь дистанцироваться немного, чтобы понять все.

– А что тебе нужно понимать?

Я замолчала, смотря в окно. Может быть, другой возможности обсудить спокойно и не будет, но как подобрать слова?

– Скажи, ты нашел работу?

– Лучше. У меня есть знакомый, который поможет устроиться, я получу права и через два месяца вместе с ним будем ездить по краю.

Я вздохнула: еще одна безупречная идея, обреченная на провал.

– Дальнобойщики?

– Они хорошо получают.

Спустя 12 попыток, которые заканчивались увольнением либо самостоятельным уходом, работа, требующая полной отдачи – не совсем то, в успех чего я бы смогла поверить. Хотя может в этот раз удача будет на его стороне. Если будет под присмотром знакомого, то все получится?

Виталий решил прервать мое молчание:

– Оль, всего два месяца. Это ведь немного.

– Да.

– Дай мне еще один шанс. Мы можем все исправить.

Его слова проникли в самое глубокое место моего сердца, вызвав немую боль. Весь мой разум был заполонен смешанными эмоциями и сомнениями. Это «мы» означало не вместе, а я одна. И теперь уже я это прекрасно понимала. Но что если все же все изменится?

– Нам требовалось все забыть и начать с чистого листа. Поэтому мы оказались здесь.

– Так и будет. – Твердо заверил меня голос рядом. – Мы можем перенести наш разговор о разводе хотя бы на три месяца? Через пару лет у нас будет достаточно денег, чтобы построить дом.

– Мы ведь не сможем попробовать еще раз даже потом?

– Оль, мы уже обсуждали. Ребенок – это очень затратно в нашем случае.

Я сжала простынь в кулаках. Да, «затратно». И всегда так будет. Я никогда не смогу положиться на своего мужа. Зачем вообще я поддержала этот разговор? На что я надеюсь, дурочка!

Разочарование и злоба разошлись во мне ярким пламенем.

– Затратно! Но что ты делаешь для того, чтобы это не было таким? Прошло уже больше двух лет и я слышу только обещания. Знаешь что я думаю на самом деле? Мы никогда не сможем ни забыть того что случилось ни как-либо пережить, это всегда будет между нами. И все, о чем я мечтаю последнее время – это попытаться еще раз, пока еще есть хоть малейший шанс. Но ты не идешь на встречу.

– Я не иду?!

– Я слышу много оправданий. Тебе не понравилось что-то там, не понравилось что-то тут. Может быть ты до сих пор не можешь отойти от того что произошло, но прошло уже два, мать его, года! Неужели ты думаешь что я страдаю слабее?

Стало тяжело дышать. Страх сковал мое горло и тело.

– Ты разочарована? – Тихо спросил голос рядом.

– Я сомневаюсь, что все еще люблю тебя. – В комнате повисло напряженное молчание. – Это уничтожает.

Я услышала, как Вит отворачивается к стенке лицом.

Вздохнув и ощутив тяжесть в теле, я погрузилась в сон.

***

Поднимающий первобытный ужас крик. Я заметалась по подушке. Нет, это всего-лишь будильник разрывал динамик. Впрочем, мне не впервой последние годы просыпаться на чей-то крик, похожий на детский, и только потом осознавать что это был сон. Я поднялась, выключая звук. Вторая половина кровати пустовала. Видимо он на учебе.

Направилась в ванную, запнувшись об гору вещей у кровати. Я могу помочь навести порядок уборщице на работе, хотя ей за это платят, но заставить себя находиться здесь дольше положенного и тем более разобрать все по местам – выше меня. Бардак и запустение в доме полностью отражало то, что у меня на душе.

Ледяная вода хлынула, ошпаривая нежную кожу. Я выкрутила вентиль горячей на полную, понимая, что утро испорчено отсутствием тепла во всех смыслах.

Ополоснулась. Вышла. «Если бы мы могли себе это позволить, то у меня был бы фен» – я усмехнулась с укором мысли, натягивая черные джинсы и пытаясь высушить волосы полотенцем.