Текст книги "Академия Весны"

Глава седьмая
Провокация

ПРОВОКАЦИЯ

Побуждение к действию, способному повлечь за собой непоправимый, тяжкий вред.

Рейв гипнотизирует взглядом пылинки на подоконнике. Они настолько же земля, насколько почва под ногами, а значит, не могут не подчиняться истинному. Рейву они подчиняются. Тянутся вверх, складываясь в невесомые полупрозрачные картинки. Горный пейзаж. Облака. Прекрасный цветок. Женское лицо.

Рейв хмурится, между бровей залегает складка, и лицо становится строже, напряженнее. Взгляд, на секунду посветлевший, темнеет. Пылинки оседают.

Брайт Масон. Пленная его отца. Конечно, Рейв знал, что рано или поздно они встретятся, но оказалось, что даже жить им суждено на одной улице. Он ее, конечно, узнал. С того дня как она появилась в Траминере, ближе всего они оказались позавчера. Еще долго после он стоял там на берегу, прижавшись лбом к холодной стене, а ледяной ветер клинками полосовал кожу под плащом.

Вчера он торчал на берегу и был уверен, что слышит песни сирен, но совершенно точно просто это себе придумал. Она убегает от него каждую ночь во сне, или сыплет проклятиями в его гостиной, или пишет на стене помадой «козел». Она с ним что‐то сделала, не иначе. Нужно выяснить что, и как можно быстрее. Это не должно оказаться от него так близко. Это опасно.

– Я на ней женюсь! Нет, правда! – хохочет Энграм Хардин, и Рейв видит, как напрягаются руки Фандера Хардина, сидящего верхом на первой парте. – Она просто что‐то! Я как услышал этот ее голос, аж мурашки…

– На ком это? – Фандер не сдерживается.

Рейв знал, что так будет, но, пока не прозвенел звонок и не начался старостат, не имело смысла призывать молодняк к тишине. На первой парте первого ряда сидят его друзья, главные старосты Академии. Справа от них – девчонки-пятикурсницы, строгие, собранные, уже приготовились записывать за Рейвом. Шеннен Блан (ее отец – один из лидеров Ордена) сидит ближе всех к Рейву с идеально ровной спиной и очень быстро заполняет бланки посещений за первый день. Крошечный камушек на кончике ее карандаша качается из стороны в сторону. Она не грызет карандаш, не стучит им по кончику носа, не бьет по парте, задумавшись над чем‐то. Шеннен похожа на картинку, как и весь Траминер, и это даже умиляет. Бледная, с длинными блестящими волосами, широкими темными бровями и пушистыми ресницами. Она идеально подходит этому месту, и, быть может, однажды отец скажет, что именно эта девчонка станет его женой. И она будет бродить по дому Хейзов в шелковом домашнем платье и пить с матерью Рейва мятный чай. Рейв может себе это представить. Даже слишком хорошо. Он был готов к тому, что не в этом месяце, так в следующем о чем‐то подобном ему сообщат, но, глядя сейчас на Шеннен, думает, что все‐таки она слишком хороша, и от этого на языке появляется приторный вкус, а скулы сводит от внезапного приступа тошноты.

На последней парте – Энграм Хардин и его дурная компашка. Пора готовить речь о смене старост четвертого курса, потому что от них больше проблем, чем пользы. Третий курс во главе с Бэли Теран. Три ее девочки отчаянно строят глазки компашке Энга. От второго курса кучка испуганных новичков-парней, они впервые на старостате, жмутся друг к другу в уголке. Первокурсников на такие мероприятия обычно не зовут.

Старосты по традиции траминерцы, по одному от каждого факультета и один главный, как правило, курсу к третьему эти четверо начинают дружить, а к пятому заселяются в общий дом. Старая добрая традиция, и Рейву она нравилась. Быть старостой – привилегия. Старосты – это иллюзия порядка.

В этом году правила решили изменить, и впервые появились староста-экимка Лю Пьюран, девчонкаоборотень с лечфака и илунженка-ветеринар. Безумие! Так они показывают, что никакой войны нет, что рады всем классам, что траминерцы не расисты. Ложь, причем наглая и обнаженная, как девицы в порту Небиолло. Мало того, этот широкий жест неуместен на пороге революции, быть может, войны, но тем не менее иные – в старостате и будут раз в неделю таскаться туда со своими отчетами.

– Ты видел новенькую? – Энг встает со своего места на последней парте, а его друзья свистят, подначивая.

Братья сверлят друг друга взглядом. Они очень похожи, оба бледные, черноволосые, кудрявые. С тонкими аристократическими лицами и длинными пальцами.

– Которую из? – ухмыляется Фандер.

Он обожает «смотреть» первокурсниц-траминерок. Но Рейв уверен, что речь о ком‐то другом. Энг – отбитый тип, у него играет в заднице детство. Мистер Хардин никогда не ставил на младшего сына и, кажется, даже не посвящал его в дела Ордена.

– Брайт Масон, – со вкусом произносит Энграм и падает на парту, так что та ходит под ним ходуном.

Пальцы Рейва замирают над пустыми бланками успеваемости. Пылинки в воздухе снова собираются в женское лицо. Твою мать.

– Малон? – Фандер еще не понимает, о ком речь. – Масон?.. Она из Бовале? Или это та семейка с юга? У которой тачка…

– Она иная, – мрачно произносит Рейв. – Всё? Я решил проблему? Фан, расслабься, ты не пропустил очередную чистокровную юбку. Энг, расслабься, тебе не дадут жениться на ком‐либо помимо чистой истинной. Мы можем начать?

Энграм закатывает глаза, будто законы траминерской аристократии для него не писаны и его не ждет рано или поздно женитьба. Звенит звонок. Рейв не намерен слушать перебранку, которая вот-вот начнется. Фандер – будущий орденовец, он не стал бы даже смотреть в сторону такой девчонки. Энграм – из другого теста, и им никогда друг друга не понять. А Рейву не нужны скандалы. Все может дойти до драки, драка дойдет до деканата, выговор – до Рейва, и, ради святых сил, это может привести к ОПР, а он очень многое бы отдал, чтобы ни во что не встревать. Это его последний год, и он должен пройти так же безупречно, как и все остальные.

Мысли снова возвращаются к Шеннен Блан. Ничего не решено, а Рейв уже этого боится. Под ложечкой сосет чувство тревоги, сердце будто не стучит, а раз за разом проваливается в какую‐то яму. Рейв, сын мэра Бовале, один из траминерских охотников, потомок Ордена Пяти, больше всего на свете в конце этого года хочет получить свой идеальный аттестат и тихо подать документы в Аркаим, чтобы уехать из проклятого Траминера. Он прекрасно знает, что это невыполнимо, но искренне надеется, что имеет право по крайней мере постараться.

Траминерцы никогда еще не поступали в заграничные академии, Рейв даже не уверен, что его документы рассмотрят, но, быть может, если доказать, что он лучший? Он представляет, как однажды придет к отцу и скажет, что отказывается от всего. Тот возразит, что Рейву не на что будет жить, а Рейв скажет, что у него стипендия в аркаимском университете, научная работа и подработка в алхимической аптеке. Он мысленно все распланировал, мысленно он уже там. Главное – дожить до конца года.

Учеба – то единственное, что он сделал в своей жизни сам и для себя. Он учился не потому, что его заставили, а потому, что он это любит. Ему искренне нравится видеть внизу листа с заданием отличную оценку, нравится думать о том, чтобы однажды стоять в белом халате с лунным ножом в руке и изучать ровные края живого надреза. И чем ближе к выпуску, тем желаннее и в то же время невыполнимее кажется мечта. Он ждет, когда к нему придут и скажут: женись на дочери Бланов и после окончания учебы вступай в Орден, сынок. Ты служил ему в качестве охотника три года и заслужил место рядом со мной, как и полагается любому уважающему себя траминерцу.

Рейв смотрит по сторонам, пытается выбросить лишнее из головы и цепляется к спорящим Харди-нам.

– Поорете друг на друга позже по этому поводу, – спокойно произносит Рейв и откашливается. Быть старостой ему тоже нравится. Он любит порядок и ответственность, ему нравится думать, что хоть что‐то им контролируется. Нравится видеть результаты. Этот год в качестве главного старосты кажется концом идеального пути. – Сейчас… – начинает он, но его перебивают, глаза Фандера уже полыхают недобрым изумрудным огнем.

– Иная? ОПЯТЬ?

Он ревет, а Энграм идет пятнами.

– Брат, да ладно тебе…

– Фан, слушай, а я согласен с малышом Энгом, – тянет Якобин Блауэр с плутоватой улыбкой.

Рейв устало трет глаза и издает неопределенный раздраженный рык. Да они издеваются. Почему Брайт Масон портит даже старостат, на котором и в помине нет не то что ее – ни одного иного в принципе?

– Вы видели эту девочку? М-м?

Это просто попытка усмирить братьев, Рейв знает. Якоб редко присоединяется к сплетникам, он самый надежный из всех. Блауэр встает со своего места и тянет Фандера, чтобы тот сел, но безуспешно.

– Закрой рот, Якоб! – Фандер не умеет держать себя в руках.

Он много раз ловил брата на горячем в компании «не таких девчонок». И неоднократно в Академию заявлялся мистер Хардин с разговором к младшему сыну. Чего только стоила дружба Энга с Нимеей Нокой. Эти двое были неразлучны с самого детства и пропадали в саду Хардинов с утра до ночи, пока не вышли из возраста лазанья по деревьям.

– Ну-ну, не заводись. – Якобин кладет широкие ладони на плечи Фандера. – Малыш поиграет и остынет, ты же знаешь. Ну поимеет ее разок-другой. Ты видел? Она тут всех завела этим своим голосом. – Он смеется и подначивает остальных парней перевести все в шутку.

Те начинают гоготать. Бэли Теран не выступает, но по ее лицу видно, что ей есть что сказать. Яд кипит у нее в горле и уже подступает к зубам, растворяя эмаль, вот-вот красотка не выдержит и начнет шипеть.

– Да уж, я не романтик, но у нее розовые глаза! – Листан, четвертый староста-выпускник, откидывает с глаз длинную пепельную челку и вытягивает ноги. – Согласен. Она действительно ничего.

И этот туда же. Рейв уже зол. Они собрались работать, а не обсуждать Брайт Масон. Это отвлекает. Он не собирался вспоминать это недоразумение, обещал себе, что до конца дня не допустит никаких мыслей, выводящих из себя. А Масон выводит. Он думал, что эти полгода она будет вести себя смирно, но увы. И пальто у нее не как у всех, и на голове «котелок», и юбка короче некуда. Она провоцирует окружающих, и это может дорого обойтись.

– Если начистоту… – Якобин снова усаживает Фандера. – Я уверен, что она чистокровная сирена. А вы слышали, что они…

– Хватит! – рявкает Рейв. – Мы тут устроили старостат на тему Масон?

– Вот именно! – Ну приехали, Бэли Теран в деле. – Эта мерзкая девка не повод, чтобы ругаться, верно?

– Молчала бы, Теран! – стонет Энг, закатывая глаза.

– Ты будешь ее защищать? – кричат все.

Фандер срывается с места, Бэли визжит в притворном страхе, а братья сталкиваются носами.

– Заруби себе на носу! – шипит Фандер Энграму.

– Не указывай мне, что делать!

– Я сказал, заруби себе…

– Не указывай! Мне! Что! Делать!

– Еще одна связь с иной, и я…

– Что? Пожалуешься папочке?

Рейв мог бы позвать охрану и все прекратить. Мог разнять парней и развести в разные углы. Спокойно, без нервов. Но он все еще надеется, что все закончится хорошо. Что это недоразумение и нужно просто прикрикнуть. Это только первый день, почему все рушится так быстро?

– Закрыли рты оба! – велит он, вставая со своего места. – Мне неинтересно слушать о Брайт Масон!

Парни было приходят в себя. Растерянно моргают, даже отступают друг от друга.

– Что? Мне показалось? – Тихий голос, почти вежливый, – и в приоткрытой двери появляется безумие с розовыми глазами.

Ей в спину светит солнце из огромного окна-аквариума. Она не улыбается, стоит, вздернув бровь и нахмурившись.

– Я слышала свое имя, меня звали?

Ее юбка короче, чем положено, на ногах шипастые массивные «Фоксы». Волосы спускаются чуть не до колен, кое‐как перевязанные черной лентой на уровне лопаток, и из‐под этой копны выглядывают, кажется, только огромные лилово-розовые глаза. На плече у нее несуразный рюкзак, слишком большой и неженский. Она стоит и ковыряет на нем нашивку ногтями с облупившимся лаком.

– Да кому ты нужна? – Пока Рейв соображает, что сказать, Бэли Теран срывается с места. – Никто тебя не звал, пшла вон отсюда.

Брайт переводит на нее взгляд, а у Рейва все внутри напрягается от необъяснимого чувства тревоги.

Снова. В который раз за день это предчувствие. Брайт не отвечает, но ее пухлые губы нехорошо изгибаются в улыбке. Рейв замечает каждую деталь в ее позе, выражении, угловатой тощей фигуре. Ему бы просто подойти и выставить девчонку за дверь. Три… два… один…

– Что уставилась? Не понимаешь человеческий язык? Иди. – Бэли машет рукой, будто говорит с ребенком или умственно отсталой.

Никто даже не успевает ничего сообразить. Энграм и Фандер еще готовы вцепиться друг в друга, а Рейв – выставить Масон. И только Бэли Теран для себя уже все решила.

– Иди отсюда! – произносит она и легонько, совсем легонько толкает Брайт Масон в грудь.

Глава восьмая
Начало

НАЧАЛО

Исходная точка. Противоположное концу.

– В первый учебный день, мистер Хейз? Вы не справляетесь со своими обязанностями или мне кажется?

– Вам кажется, сэр.

– Почему вы не предотвратили перебранку?

Потому что стоял и рассматривал лицо проклятой иной, пока она злилась.

– Неверно оценил… риски. Думал, что все закончится простым спором.

– Что делала первокурсница, не староста, Брайт Масон на старостате?

– Не могу знать.

– Я отправил ее в кабинет медсестры. Уже должна была вернуться. – Куда? Снова придется лицезреть это лицо? – А с сегодняшнего вечера она будет выполнять ОПР. Три отработки.

– Мне нужно за этим проследить? – Яд никуда не пропадает из голоса, хоть декан уже смотрит недобро.

– Вы не сможете. Потому что тоже будете выполнять ОПР три последующих вечера. Библиотеке жизненно необходима уборка.

Мир стремительно рушится, чтоб его! Первая отработка за шесть лет! Первое позорное наказание!

– Я… что?

– ОПР, мистер Хейз. Общественно. Полезные. Работы. Вы знаете правила, вы главный староста. Кто, если не вы, подаст положительный пример распоясавшимся студентам?

Рейв кивает, его лицо каменеет, чтобы ненароком не выдать эмоции, разрывающие нутро.

– Должен ли я донести до еще каких‐то студентов о наказании…

– Вы о Бэли Теран?

Дрянь! Какая же эта Теран мерзкая дрянь.

– Полагаю, что, если мы сейчас отправим мисс Теран на ОПР или снимем ее с должности старосты… – Голос декана меняется, и Рейв расслабленно выдыхает.

В целом они с деканом Гаджи в прекрасных отношениях. Истинный, не связан с Орденом. Условно чистый, хоть и не наделенный ни силами, ни болезнью. Ни одного пятна на репутации, отличный специалист и практикующий целитель-нейромодификатор. Эмен Гаджи был совсем молод, и никто не понимал, зачем такому блестящему специалисту преподавание, а Рейву нравилось именно это. Не такой, как все, выше всех. Он любил, когда человека есть за что уважать, и терпеть не мог тех, кто просто треплет языком. А еще видел в декане для себя пример и рассчитывал на то, что по окончании учебы этот человек поможет с поступлением в аркаимский университет на магистратуру. Если, конечно, не придется слишком часто отрабатывать ОПР.

– …Она просто не даст иным жизни, – заканчивает Гаджи после недолгой паузы и смотрит в окно, закусив нижнюю губу и морща нос.

– Я согласен с вами. – Сказать это очень сложно.

Рейв буквально чувствует, как предает своих, потому что защищает чертову сирену, не позволяя отдать ее на растерзание Бэли Теран.

– Брайт Масон не просто студентка. Она сирена, если вы поняли.

Рейв коротко кивает. Только идиот не понял, кто эта девчонка. И половина студентов в ужасе, а вторая в ярости, потому что существо учится наравне с ними. Она не просто иная, она абсолютно иная.

– У нее невероятный потенциал. И невероятная сила. Провоцировать Бэли Теран – это провоцировать Брайт Масон. Накажем старосту Теран, и она отыграется на студентке Масон, та взорвется и уничтожит полшколы.

Час назад стычка Теран и Масон закончилась тем, что розовоглазая паразитка запела. Почти запела. Ее голос стал высоким, мелодичным, и все девятнадцать старост, не считая Рейва, захлебнулись восторгом. Их магия стала выходить из‐под контроля, парты взрывались щепками, пол ходил ходуном, сыпалась штукатурка. Ногти Масон заострились, в волосах появились мерцающие черные и розовые перья, глаза дико засветились. Она стала пугающе прекрасна, как будто сошла со страниц книжки. Ну же, Рейв, останови ее. Примени силу. Она погубит всех присутствующих одним взмахом ресниц, если захочет. Но он был не в силах даже руку к ней протянуть, потому что ему очень хотелось увидеть, что будет дальше. Сирена в деле – это увлекательно, как минимум. Уже после дошло, что так работает гипноз этой дикой девицы. За это наказан. Справедливо.

Он малодушно побоялся приближаться к Масон. Ему показалось, что, если коснется ее плеч и встряхнет или если зажмет ей рот рукой – случится что‐то кошмарное сродни тому, что произошло на берегу Таннатского океана. Нельзя приближаться к Масон, нельзя ее трогать, смотреть на нее. Говорить с ней тоже не стоит, и тогда все будет хорошо. Она стала запретным плодом с самой первой минуты, как появилась в его доме, – и это катастрофа.

– Что вы предлагаете? Вам не кажется, что Брайт Масон не вписывается… в концепцию Академии?

– Нет, не кажется. – Декан переплетает пальцы и упирается в них лбом. – Совсем не кажется. Кажется мне другое. Что все тут вообще забыли концепцию Академии. Как там говорят? Академия Войны?

Рейв молчит.

– В войну заигрались, ребята. Вы все тут будущие целители…

– А как же ситуация в стране?

– А это меня уже не волнует. Если я узнаю, что в Академии – хоть один охотник, – тихо говорит декан и смотрит Рейву прямо в глаза, – я разберусь с ним радикально. Есть что сказать на этот счет?

– Нет. – Рейв не боится.

Все слишком далеко зашло. Когда три года назад отец сказал, что Траминеру нужна сила молодых истинных, это казалось логичным. Никто из магов земли не сравнится по силе со ста тридцатью четырьмя чистыми истинными, из которых были отобраны две дюжины, чтобы иногда патрулировать улицы. Когда это в шутку стали называть охотой, а слава об этом стала распространяться по Траминеру, Рейв смирился с неизбежным. Он все понял. Когда его попросили скрывать участие в охоте, чтобы никто не решил, будто траминерцы опасны, он согласился. А когда соглашаться и понимать перестал, было уже слишком поздно. Быть охотником Ордена – обязанность. Работа. Сыновний долг.

– Иди. И попроси Масон зайти ко мне через пять минут, она ждет в коридоре. – Декан смотрит будто сквозь стену, и Рейв не сомневается, что, когда выйдет, увидит там Масон, сидящую с самоуверенным, наглым выражением лица.

Он срывается с места, ему жизненно необходимы эти пять минут, чтобы вправить идиотке мозги. Она мешает, лезет куда не просят, ведет себя как не должна. Одевается неправильно. Она иная, в конце концов.

Масон сидит на пухлом диванчике в темном коридоре и изучает свои худые коленки, торчащие из‐под бордовой юбки нейромодификатора. Они на одном факультете, как иронично… его новая головная боль еще и под его «защитой» и «опекой». Масон выглядит так, будто перепугана насмерть. Шмыгает носом, комкает подол. А Рейв думал, ее ничем не пронять.

– Ну привет. – Его голос звенит сталью, словно заговорили схлестнувшиеся клинки.

Сейчас они впервые заговорят. А хочется подойти, схватить за плечи и трясти, пока глаза Масон не позеленеют, а волосы не станут белыми. Так было бы проще жить. Девчонка дергается и поднимает свои розовые глаза, в них блестят слезинки, делая радужку прозрачной, еще более мистической. У Рейва опять есть пара секунд, чтобы ее изучить, в этот раз она совершенно другая.

В их первую встречу щеки Масон лихорадочно горели, а адреналин делал взгляд диким. Во вторую встречу она была убийственно спокойна. Стояла на крыльце с чашкой кофе и смотрела на проходящих мимо как на животных в зоопарке. С интересом. Третья встреча – взрыв. Дикий взгляд и чуть дрожащая верхняя губа. Сейчас она будто обнажена. Неуверенно встает с диванчика и отпускает край юбки, прихватив бутылку воды, стоящую на чайном столике.

– Какого черта ты ворвалась в аудиторию? – Вопрос слетает с губ быстрее, чем ему придумывается объяснение.

– Я думала, меня зв-звали… – Она не заикается, но ей будто не хватает воздуха.

Она не выглядит жалкой, а Рейву так хочется увидеть, что она просто обычная трусливая иная, которая не стоит его внимания. Просто. Самая. Обычная. Иная. С розовыми. Глазами. Он силится в это поверить, пока Брайт Масон мнет бутылку, щелкая пластиком снова и снова.

– Какого черта напала на старост?

– Это был вз-взрыв магии, я этим не управляю…

Она закашливается, отвинчивает крышку и делает пару глотков. Рейв только что решил, что будет представлять Масон обычной иной, – но нет. Вот, пожалуйста, новая странность. Каждый глоток простой воды делает кожу девчонки более розовой, свежей, гладкой. Становится заметно, как она осунулась и посерела после всплеска магии и как вода возвращает ее к жизни.

– Какого черта ты, нестабильная иная, забыла в Академии целителей?

Она молчит. Он делает к ней шаг. Она задирает подбородок, глядя ему прямо в глаза, и тут же со стоном отворачивается.

– Что?

Она будто не может выдержать взгляд, ей будто физически больно это делать.

– Я спросил…

– Ничего. Просто мерзко смотреть на вас, чертовых расистов. – Из ее горла вырывается смешок, ледяной и ядовитый. Она слишком спокойна. – Знаешь, я никогда не была нестабильной. – Она медленно поднимает голову и делает вид, что смотрит ему в глаза, но это на самом деле не так. Смотрит сквозь него, на губах играет улыбка. – Но в вашем волчьем логове и не так запоешь.

– Так убирайся…

– Увы, убраться мне некуда, так что придется вам меня потерпеть.

Она это выплевывает с такой яростью, что Рейв дергает подбородком вверх. Скажи ей все! Ну! Отчитай, вправь мозги, назови грязью, чокнутой иной. Угрожай. Пригрози, что, если она будет соваться куда не просят, ее отец… пострадает. Ну?

– Декан тебя ждет, – сухо говорит он, разворачивается на каблуках и уходит.