Текст книги "История Второй мировой войны. Крушение"

Тегеранская конференция и военная обстановка в конце 1943 г.

Переговоры в Каире в ноябре 1943 г. между Рузвельтом и Черчиллем одновременно явились подготовкой к Тегеранской конференции с участием Сталина, проходившей с 28 ноября по 3 декабря. Благоприятный ход событий на всех театрах военных действий, которым был ознаменован 1943 г., предвещал скорое победоносное окончание войны и побуждал заняться наряду с обсуждением вопросов совместного ведения войны также изучением проблем послевоенного устройства Европы. Хотя уже в то время некоторые высказывали серьезное сомнение в целесообразности формулы безоговорочной капитуляции, а переговоры с Италией впервые вскрыли на практике спорный характер этой политики, Рузвельт продолжал непоколебимо ее придерживаться. Со стороны Черчилля такой курс, возможно, из каких-то более веских соображений не встречал противодействия, Сталин же его одобрял. Эта политика была подтверждена и развита еще раньше, на конференции министров иностранных дел, созванной также в порядке подготовки к встрече глав трех государств и состоявшейся в Москве 19–30 октября. Уже здесь были провозглашены требования выдачи военных преступников, совершивших преступления во всех оккупированных противником странах, а также принципы оккупации и полного разоружения Германии. Поэтому главы трех государств должны были лишь вновь подтвердить, что «никакая сила в мире не помешает им уничтожить немецкие армии на суше, немецкие подводные лодки на море и немецкие военные заводы с воздуха». Когда эта цель будет достигнута, они, по их заявлению, смогут уверенно смотреть в будущее, так как весь мир будет в состоянии строить свободную жизнь без тирании и в соответствии со своими желаниями и своей совестью. Они заявили, что покидают Тегеран «действительными друзьями по духу и цели».

И все-таки у западных государственных деятелей было достаточно оснований не столь доверчиво полагаться на общность духа и, в широком смысле, цели со своим великим союзником из Кремля. Ибо уже тогда русские не оставляли никакого сомнения в том, что они намереваются преобразовать по своему усмотрению, по крайней мере, Восточную Европу. В центре Восточного фронта они приближались к прежней русско-польской границе 1939 г. Поэтому впервые остро встал вопрос о проведении в жизнь принципов Атлантической хартии, одобренной 1 февраля 1943 г. в заявлении об учреждении ООН и Советским Союзом[9]9
  Дата указана неверно. Советский Союз присоединился к принципам Атлантической хартии 24 сентября 1941 г., указав, что их «практическое применение… неизбежно должно будет сообразоваться с обстоятельствами, нуждами и историческими особенностями той или иной страны». После вступления США в войну 26 государств, разделявших принципы Атлантической хартии и получивших в дальнейшем название «Объединенные нации», подписали 1 января 1942 г. в Вашингтоне так называемую Декларацию двадцати шести государств. О необходимости учреждения международной организации для поддержания международного мира и безопасности было также заявлено в Московской декларации четырех государств по вопросу о всеобщей безопасности от 30 октября 1943 г и в ряде других документов. – Примеч. ред.


[Закрыть]. В ней было определено, что никакие территориальные изменения не могут предприниматься без свободно выраженного желания заинтересованных народов. Однако Советский Союз бесцеремонно отверг этот принцип хартии, ответив на запрос польского эмигрантского правительства в Лондоне, за которым он к тому же и не признавал никаких прав на полномочное представление интересов польского народа, что настаивает на признании линии Керзона в качестве новой русско-польской границы, то есть, другими словами, не намерен возвратить Польше отторгнутые осенью 1939 г. белорусские и украинские области. В качестве компенсации за это к Польше должны были перейти области, «отнятые у нее Германией и являющиеся исконно польскими землями». Западные державы тщетно пытались сгладить польско-русский конфликт, хотя и не возражали против попыток русских односторонне решить спорный территориальный вопрос, в результате чего судьба восточногерманских земель была предопределена еще в январе 1944 г.

Перед лицом таких целей своих противников немецкой пропаганде действительно нетрудно было представить немецкому народу в самых мрачных красках последствия неблагоприятного исхода войны и призвать его сопротивляться до последнего. Даже страшные разрушения, производившиеся вражескими бомбами в крупных немецких городах, становились стимулом еще более упорного сопротивления, ибо, спрашивала немецкая пропаганда, кто же другой должен будет восстанавливать эти превращенные в развалины города, как не сама победившая Германия?

Каким путем можно было добиться победы – это, по крайней мере для трезво мыслящих людей, оставалось неясным. Во всех оккупированных странах сопротивление возрастало по мере того, как все явственней ощущалось ослабление немецкой мощи. И для подавления его требовались все более крупные военные силы, хотя людских ресурсов не хватало даже для восполнения потерь на фронте. Только в юго-восточной части Европы, где в Греции численность националистических и коммунистических войск возросла до 25 тысяч человек, и в Югославии, где Тито, используя поддержку английской и русской военных миссий, возглавлял настоящую, почти четвертьмиллионную армию, приходилось держать, включая 55-тысячный гарнизон Крита и Родоса, войска общей численностью 612 тыс. человек. Кроме того, необходимо было прикрывать Норвегию от возможных высадок английских десантов, а на Крайнем Севере оборонять область Петсамо от ударов русских. Для этих целей, а также для поддержания внутреннего порядка в Норвегии находилось 380 тыс. человек. Усиливалась внутренняя оппозиция в Дании, Голландии и Бельгии; во Франции окрепло движение маки, хорошо организованное с помощью англичан. Во всех этих странах союзники без разбора поддерживали любое сопротивление, носило ли оно националистический или коммунистический характер. Такая политика подпольной борьбы, получившая широкое распространение и в Италии, в немалой степени содействовала усилению внутреннего беспокойства, которое после войны не без участия со стороны Советского Союза охватило западноевропейские государства, особенно Францию и Италию. Эта политика придала войне новые формы, все более отдалявшиеся от норм существующего международного права и именно поэтому вынуждавшие немцев принять жестокие контрмеры. На Западе для борьбы с маки, главным же образом для отражения ожидавшегося вторжения, приходилось держать полтора миллиона солдат. Контролирование слишком огромной оккупированной территории от Нордкапа до островов Додеканеса поглощало, если считать и использовавшиеся в Италии дивизии, свыше трех миллионов солдат; силы, остававшиеся для борьбы против Советского Союза, были гораздо меньше.

В Финляндии, Венгрии и Румынии, которым из-за их участия в войне на Востоке приходилось опасаться самых худших для себя последствий в случае дальнейших успехов русских, тем не менее все явственней чувствовалось нежелание служить ставшему непрочным делу. Там все больше склонялись к мысли путем своевременного установления, по примеру Италии, контакта с противником спасти хоть то, что еще можно было спасти.

Немецкое командование наряду с усилением подводной войны с помощью новых средств борьбы и применением «чудодейственного оружия» – самолетов-снарядов – рассчитывало, что в случае высадки союзников во Франции немецким войскам удастся нанести им решающее поражение, обеспечить этой победой свой тыл и в результате высвободить достаточное количество сил, чтобы приостановить продвижение русских на Востоке. У немцев была еще смутная надежда и на то, что внутренне непрочный союз Запада с Востоком развалится, если немецкое сопротивление будет достаточно продолжительным. Такие расчеты, однако, не имели под собой почти никакой почвы, тем более что германское правительство давно перестало быть для Запада сговорчивым партнером. Над всеми еще неизвестными американской стороне источниками грядущих опасностей, вытекавшими из коалиции с Советским Союзом, доминировало одно неуклонное стремление: разгромить Германию и окончательно устранить ее с мировой арены как великую державу.

Дальновидные люди в лагере союзников уже в то время отчетливо сознавали вытекавшую из этих целей войны опасность для послевоенной обстановки во всем мире. Английский историк Лиддел Гарт в написанной им в октябре 1943 г. секретной докладной записке указывал, что в Европе имеется лишь одна страна, способная вместе с западноевропейскими государствами оказать сопротивление послевоенным устремлениям русских, – это страна, «которую мы собираемся разгромить». Всякая дружба с Советским Союзом, как бы желательна она в принципе ни была, должна, по мнению Лиддел Гарта, кончаться для англичан там, где дело идет о сохранении единственного барьера, достаточно мощного, чтобы сдержать поток. Наступательная мощь Германии сломлена и сможет возродиться лишь в случае, если со стороны союзников будут допущены грубые ошибки. Однако Германия вполне еще способна к длительной обороне, стимулируемой требованием безоговорочной капитуляции. В сущности, продолжал Лиддел Гарт, это лишь ирония судьбы, что оборонительная мощь, которую англичане стремятся сломить, так как она громадной преградой стоит на их «пути к победе», одновременно является самой мощной опорой западноевропейского здания. Такого рода факт, естественно, возмущает всех тех, кому милитаризм неприятен, и вызывает подозрение у тех, кто связывает понятие милитаризма в первую очередь с германской армией. Однако все другие государства Западной Европы в военном отношении настолько обессилены, что уничтожение германской армии неизбежно должно будет привести к подавляющему превосходству Красной Армии. Английская политика, писал далее Лиддел Гарт, уже в течение ряда десятилетий плетется в хвосте событий и вынуждена дорогой ценой оплачивать свое отставание. Поэтому было бы разумно выйти за рамки ближайшей военной цели, в сущности уже достигнутой, и позаботиться о том, чтобы длительный путь к последующей цели был расчищен от опасностей, уже довольно отчетливо вырисовывающихся на горизонте. Однако к словам Лиддел Гарта никто не прислушался.

Кассино и Неттуния

Когда 5-я американская армия 4 января 1944 г. перешла в новое наступление, дивизии 10-й немецкой армии все еще оборонялись на промежуточном рубеже севернее реки Гарильяно перед основной позицией на реке Рапидо и лишь с упорными боями, а временами и с тяжелыми потерями отходили на этот новый рубеж.

Здесь 14-й танковый корпус располагал четырьмя дивизиями, частично понесшими ощутимые потери в боях за предполье. Им противостояла сосредоточенная в руках командующего 5-й американской армией группировка, состоявшая из трех английских, двух американских и двух французских дивизий, поддерживаемых многократно превосходящими силами артиллерии, крупными бронетанковыми соединениями и полностью господствовавшей в воздухе авиацией.

Схема 40. Кассино и Неттуния

Вопреки предположениям командования 10-й армии, ожидавшего, что главный удар будет наноситься в долине реки Лири и в районе высот вокруг Кассино, наступление противника, начавшееся в ночь с 17 на 18 января и сочетавшееся с высадками небольших десантов в тылу немецких войск, было предпринято вдоль реки Гарильяно. Значительно превосходивший в силах противник, наступая против оборонявшейся здесь на очень широком фронте немецкой дивизии, быстро добился таких успехов, что возникла угроза прорыва его в долине реки Лири, который мог повлечь за собой самые серьезные последствия для всей обороны. По настоятельной просьбе 14-й армии командующий группой армий передал в ее распоряжение весь свой резерв – две гренадерские моторизованные дивизии – для организации контрудара. Обе дивизии 20 января добились незначительных, а на следующий день более крупных успехов, благодаря чему появились шансы вновь отбросить английские дивизии за реку Гарильяно. Однако в ночь с 21 на 22 января союзники совершенно неожиданно для немецкого командования высадились у Неттунии, что, по мнению Черчилля, должно было создать перелом во всей итальянской кампании. Следовательно, наступление в долине реки Гарильяно преследовало лишь цель сковать немецкие резервы, и замысел этот полностью удался. Немецкий контрудар в полосе 10-й армии был немедленно приостановлен. Армия получила приказ, не считаясь ни с каким оголением своей обороны, передать поголовно все имеющиеся силы для использования их в районе новой высадки. Да и сама 10-я армия была кровно заинтересована в оказании такой помощи всеми имеющимися средствами, ибо положение ее, в случае если бы высадившемуся теперь в ее тылу противнику удалось добиться решающего успеха, стало бы катастрофическим. Поэтому она выделила один только что прибывший в ее распоряжение корпусной штаб в качестве штаба по руководству операцией, сняла на адриатическом участке фронта одну танковую дивизию, части одной пехотной дивизии и два усиленных артиллерией пехотных полка и спешно передала их 14-й армии, державшей оборону в районе Неттунии. Когда же в ее распоряжение прибыл еще один корпусной штаб, штаб испытанного 76-го танкового корпуса был также передан 14-й армии.

Здесь очень быстро сложилась чрезвычайно напряженная обстановка. С начала января целый ряд признаков вызывал у командования немецкими войсками на Юго-Западе подозрение, что противник готовит новую высадку в тылу немецких войск на побережье Тирренского моря. В районе Неаполя было отмечено сосредоточение судов противника общим тоннажем примерно 400 тыс. брт. Напрашивалось предположение, что командование противника намеревается с помощью глубокого обходного маневра избежать необходимости прорывать позиции немецких войск фронтальным ударом. О месте ожидаемой высадки командование армии могло лишь догадываться. Противник с одинаковым успехом мог высадиться либо непосредственно за линией фронта, либо вблизи Рима, к юго-западу от него, либо еще дальше к северу. Сильные удары с воздуха, нанесенные 21 и 22 января по немецким коммуникациям между Римом и оборонительным рубежом на реке Гарильяно, могли бы служить подтверждением этих замыслов противника, если бы не предпринятое им одновременно против южного фланга 10-й армии крупное наступление, с которым немецкое командование связывало интенсивные действия авиации противника. В то же время господство противника в воздухе исключало всякую возможность проведения воздушной разведки в направлении Неаполя.

В результате 6-му американскому армейскому корпусу удалось в 2 часа утра 22 января совершенно неожиданно высадиться в районе Анцио, Неттуния. С трудом сохранявшиеся в течение предыдущих недель в резерве две дивизии, которые предназначались для отражения внезапных высадок противника, были по настоянию 10-й армии незадолго перед этим брошены на южный фланг ее обороны, и теперь, кроме двух батальонов и нескольких стационарных береговых батарей, немецкое командование не имело никаких сил, которые можно было бы использовать против высадившегося противника. Последнему в таких условиях, чтобы добиться решающего успеха, способного поставить под угрозу всю оборону 10-й армии, нужно было лишь действовать смело и решительно. Вместо этого противник начал планомерно укреплять захваченный плацдарм, на котором в последующие дни осуществлялась высадка 55-тысячного корпуса. Полученная благодаря этому передышка была использована немецким командованием для того, чтобы сначала наспех созданными маршевыми частями, быстрое сосредоточение которых в наиболее угрожаемых пунктах было продумано во всех подробностях и осуществлялось по условному сигналу, а затем срочно переброшенными из состава 10-й армии частями кое-как создать оборону вокруг плацдарма противника. Кроме того, в течение 10 дней были переброшены две дивизии из Северной Италии и по одной из Франции и с Балкан; несмотря на полное господство противника в воздухе, эти соединения прибыли одно за другим точно в намеченные сроки. Не использовав первых дней высадки, противник тем самым упустил серьезный шанс на развертывание операции. 25 января 14-я армия под командованием генерал-полковника фон Макензена приняла на себя задачу борьбы с высадившимся здесь противником. Уже в эти дни последовал ряд частных немецких контратак в районе плацдарма, представлявшего полукруг радиусом 20 км с центром в Неттунии.

Лишь 30 января противник, накопив на плацдарме до четырех дивизий, решил предпринять крупное наступление. В районе Чистерна-ди-Рома он продвинулся мало, зато ему удалось пробиться через Априллу до Камполеоне, проделав опасную брешь в немецкой обороне. К 10 февраля она была, однако, ликвидирована немецкими войсками, ибо именно здесь, у этой бреши, намечался и с начала февраля готовился крупный немецкий контрудар.

Оба противника были заинтересованы в том, чтобы как можно скорее покончить с состоянием неопределенности: соображения как военного, так и политического порядка вынуждали к решительным действиям. Союзники, предпринявшие высадку в надежде вновь продолжить широкое наступление в Италии, не могли теперь останавливаться на полпути. Для Черчилля, стремившегося добиться исхода всей войны операциями в Южной Европе, первостепенное значение имело то, чтобы его политические цели подкреплялись военными успехами в Италии. Гитлеру не терпелось нанести, наконец, союзникам при высадке их в Европе решающее поражение, которое могло бы привести к большим политическим последствиям и заставило бы противника отказаться от последующих высадок, особенно во Франции. Та сторона, которой удалось бы раньше сосредоточить крупные силы, по всей вероятности, добилась бы успеха. Немцы вполне могли это сделать. Затруднение могло вызвать лишь то обстоятельство, что при проведении даже такой территориально ограниченной операции господство союзников в воздухе не могло быть сломлено немецкой авиацией. Зато численность 14-й армии была значительно увеличена. К середине февраля армия располагала тремя пехотными, одной парашютной, двумя танковыми и двумя гренадерскими моторизованными дивизиями, а также четырьмя дивизионами самоходных установок, несколькими батальонами танков «Тигр» и «Пантера» и артиллерией, количественно не уступавшей противнику, если, разумеется, не считать его корабельной артиллерии. Как и всегда в аналогичных случаях, Гитлер и ОКВ не ограничились передачей в распоряжение местного командования необходимых сил и средств с предоставлением последнему права самостоятельно использовать эти силы и средства на основе знания обстановки и местных условий, а, напротив, снова занялись мелочной опекой и стали вмешиваться во все решения командования немецкими войсками в Италии. Следует отметить, что выбор направления главного удара был весьма ограничен территориально: удар во фланг вдоль побережья исключался из-за сильного воздействия корабельной артиллерии противника. Поэтому Гитлер принял решение нанести удар там, где дорога к морю была самой короткой – из района Априллы на Анцио. Командование армии предпочитало предпринять наступление несколько левее, что, вероятно, было бы для противника более неожиданным, а именно, из района Чистерна-ди-Рома, однако оно не смогло настоять на своем замысле. Ему пришлось, правда лишь после самых энергичных и неоднократных возражений, примириться с требованием Гитлера бросить в наступление всего на трехкилометровом фронте три дивизии, за которыми в случае удачного прорыва должен был последовать ввод трех других, находившихся в полной боевой готовности, соединений. Массирование столь крупных сил на таком ограниченном пространстве без достаточного прикрытия с воздуха внушало командованию армии самые серьезные опасения. Кроме того, командование все время торопили с началом наступления, у Гитлера не хватало терпения дать возможность спокойно и тщательно осуществить необходимую подготовку. Из-за такого постоянного нажима сверху целый ряд важных деталей остался непродуманным.

В 6 час 30 мин утра 16 февраля три дивизии после предварительной артиллерийской подготовки перешли в наступление, нанося главный удар вдоль дороги Априлла – Анцио. Из района Чистерна-ди-Рома было предпринято сковывающее наступление, замысел которого вскоре был распознан противником. На направлении главного удара наступающие встретили упорное сопротивление, так как подготовка операции, несмотря на все предпринимавшиеся попытки маскировки и ввода противника в заблуждение, не ускользнула от его внимания. Расчет на то, что подмерзшая земля позволит танкам и самоходным установкам передвигаться вне дорог, не оправдался; они остались привязанными к дорогам и могли быть легко остановлены. Пехоте приходилось нести на себе всю тяжесть борьбы и, помимо ударов противника с воздуха, испытывать на себе мощь его наземного огня, превосходившего по интенсивности огонь немецких войск по меньшей мере в десять раз. Слабая немецкая авиация делала все, что могла. Ее удары по порту, а также по кораблям и артиллерии противника не приносили, однако, заметного облегчения. Столь же непосильной была для нее задача одолеть воздушного противника над полем боя. Первый день наступления не принес ожидаемых успехов. Были захвачены лишь самые передовые позиции обороны противника; заставить же последнего ввести в бой свои резервы пока еще не удалось. Неожиданно успешное сковывающее наступление не было оценено должным образом. На следующий день, правда, удалось вбить глубокий клин в оборону американцев, но это было сопряжено с тяжелыми потерями для обеих сторон. На третий день немецкое командование предприняло последнюю попытку осуществить прорыв двумя еще оставшимися в резерве дивизиями. В первой половине дня продвижение немецких войск развивалось успешно, благодаря чему вбитый накануне клин удалось значительно углубить, но затем сопротивление противника резко возросло, и местами он даже стал переходить в контратаки. Под впечатлением исключительно тяжелых потерь, понесенных в ходе трехдневных боев и ставивших под угрозу даже удержание захваченных позиций, командование армии приостановило наступление, ограничившись расширением и укреплением флангов вбитого клина. Оно не подозревало, что командование противника, бросившее в бой свои последние резервы и считавшее, что его оборона вот-вот рухнет, подумывало уже об эвакуации плацдарма, когда прекращение немецкого наступления сразу избавило его от всех забот.

Гитлер не успокоился на этом и потребовал повторения наступления, которое теперь можно было вести лишь в районе Чистерна-ди-Рома. 14-я армия стремилась ускорить перегруппировку, не привлекая при этом внимания противника. Однако накопление боеприпасов при сложившемся тяжелом положении с подвозом потребовало продолжительного времени, что позволило начать наступление лишь 29 февраля. В наступление были брошены четыре дивизии, на этот раз на значительно более широком фронте. Приготовления с немецкой стороны вновь не остались незамеченными противником. К тому же наступила оттепель, превратившая район боевых действий в море грязи. В этих условиях нельзя было применить не только танки – с трудом могли передвигаться даже люди. Невозможность использования авиации из-за неблагоприятной погоды противник восполнил наземным огнем, интенсивность которого трудно себе представить. Незначительные первоначальные успехи, достигнутые в первый день немецкого наступления, были на следующий день сведены на нет контратаками противника.

Теперь попытку ликвидировать плацдарм противника приходилось признать окончательно провалившейся. Армия перешла к обороне, стремясь оборудовать глубоко эшелонированную систему позиций и подготовиться к наступлению противника, которое рано или поздно неизбежно должно было последовать в направлении Рима или долины между Альбанскими горами и горами Лепини.

После того как 10-я армия направила все, что могла, для борьбы с десантом противника в районе Неттунии, у нее осталось ровно столько сил, чтобы иметь возможность без потери значительных участков территории вести оборонительные бои против 5-й американской армии, наступавшей теперь в нескольких пунктах. Решающее значение имело при этом то обстоятельство, что на северном участке фронта англичане с декабря приостановили свои атаки. Контратаки, которые 14-й армии удалось предпринять выделенными в ее распоряжение силами еще до высадки в Неттунии, по крайней мере ослабили напряженную обстановку на южном участке. Попытки американцев пробиться одной дивизией по долине реки Лири, где позиции, особенно хорошо оборудованные в инженерном отношении, обороняла надежная немецкая дивизия, провалились; при этом американцы понесли тяжелые потери, потери же немецких войск были незначительными. Более существенными для противника и опасными для обороны рубежа по реке Рапидо оказались успехи, которых добился французский корпус, действовавший в районе высот Каиро, так как последние прикрывали район Кассино с фланга. Без подтягивания подкреплений оборона здесь грозила рухнуть. В то же время необходимые подкрепления можно было получить лишь за счет дальнейшего ослабления обороны у Адриатического побережья. Пока это представлялось возможным, так как английская армия также передала несколько дивизий американцам, где командование противника теперь всеми средствами пыталось добиться перелома, предпринимая наступление в оперативном взаимодействии с войсками, высаженными на плацдарме у Неттунии. Полной безопасности для адриатического участка фронта это временное перенесение противником направления своего главного удара, естественно, не давало, ибо оно в любой момент могло быть также внезапно изменено. Полностью моторизованные дивизии противника были более подвижны, чем немецкие; обладая превосходством в воздухе, он мог без помех и зачастую даже незаметно предпринимать переброски крупных сил, в то время как любой маневр с немецкой стороны был возможен лишь ночью, следовательно, был связан со значительными затратами времени; передвигавшиеся в дневное время войска даже на привалах в узких горных долинах авиация противника обнаруживала и бомбила. Наконец, воздушные налеты на искусственные сооружения и теснины вообще сильно затрудняли немецкому командованию маневр живой силой. Поэтому немцы не могли своевременно реагировать на внезапные переносы ударов противника. Командование противника, однако, не воспользовалось этим своим преимуществом, упорствуя в попытках добиться прорыва именно на южном участке фронта.

В начале февраля американская армия попыталась овладеть ключевыми позициями на высотах Монте-Каиро севернее города Кассино. Однако перешедший здесь в наступление американский корпус понес настолько тяжелые потери, что вынужден был 12 февраля приостановить свои атаки, и его пришлось сменить переброшенным с Адриатического побережья канадским корпусом. Свои неудачи американцы пытались объяснить тем, что немцы превратили Кассинский монастырь в свой наблюдательный пункт, что, однако, не соответствовало действительности. Фельдмаршал Кессельринг еще в ходе первоначального оборудования позиций запретил всякое использование монастыря для целей обороны и вход туда немецких солдат. Приказание Кессельринга строго соблюдалось, у монастыря даже был выставлен специальный пост. Уникальные культурные ценности монастыря были с помощью немцев вывезены и переданы в надежные руки представителей Ватикана. В горах, возвышавшихся над долинами рек Рапидо и Лири, не было недостатка в удобных наблюдательных пунктах, так что использовать для этой цели монастырь не было никакой необходимости. Противник, очевидно, не понимая такой простой истины, приступил к разрушению этого сооружения. 15 февраля 299 самолетов сбросили 453 т бомб. Обороняющимся этот акт насилия пошел лишь на пользу: они могли теперь, отбросив всякое сомнение, включить разрушенный монастырь в свою систему обороны и превратить его в неприступную крепость, мощь которой возрастала еще и благодаря тому, что прочные своды подвальных помещений выдерживали любую бомбардировку и являлись идеальным укрытием от артиллерийского огня и воздушных налетов.

После того как мнимый наблюдательный пункт был ликвидирован и в ночь с 17 на 18 февраля, предваряя новое наступление, была предпринята пятичасовая артподготовка, во время которой выпускалось по 10 тыс. снарядов в час, новозеландская пехота начала штурм расположенного впереди монастыря города Кассино. Однако, несмотря на огромное количество боеприпасов, израсходованных на подготовку наступления, последнее успеха не имело. Новозеландцам удалось добиться лишь небольшого вклинения, а через день они вынуждены были свое наступление прекратить.

После этих атак, предпринимавшихся, очевидно, все еще недостаточными силами, на фронте 10-й армии наступила длительная пауза, использованная немцами для совершенствования позиций. Кроме того, армия смогла произвести замену потрепанных в сражении под Неттунией дивизий более свежими. В середине марта американское командование решило предпринять новое наступление с целью овладеть, наконец, злополучным городом Кассино и лежавшими за ним высотами. 15 марта американцы, используя огромное количество авиации и артиллерии, попытались подавить немецкую оборону. Однако результаты применения этой тактики их в высшей степени разочаровали. Моральный дух немецких войск оказался на высоте этого самого тяжелого по сравнению со всеми предыдущими испытания; потери благодаря укрытию в горных пещерах и массивных строениях были невелики, а хаотическое нагромождение развалин и огромные воронки от бомб привели к тому, что мощная артиллерийская и авиационная подготовка скорее замедлила наступление противника, чем содействовала его успеху. Когда новозеландская пехота при поддержке танков перешла в атаку, ее встретил интенсивный огонь из развалин города и с близлежащих высот. Одновременно она оказалась под воздействием огня немецкой артиллерии, который прекрасно корректировался с многочисленных наблюдательных пунктов, оборудованных на окрестных высотах. Танки едва могли передвигаться по ставшей труднопроходимой местности. Так сама себе создала преграды техника.

В проходивших с переменным успехом восьмидневных боях новозеландцы безуспешно пытались захватить этот главный опорный пункт немецкой обороны. Лишь кое-где они смогли добиться местных успехов, да и то в большинстве случаев к концу сражения отошли на исходные позиции. У оборонявшейся здесь немецкой 1-й парашютной дивизии были все основания гордиться достигнутым в таких труднейших условиях успехом.

После этой неудачи американская армия прекратила бесплодные попытки захватить господствующие высоты в районе Кассино. Командование противника стало выжидать лучшей погоды, которая позволила бы ему беспрепятственно использовать авиацию, и приступило к пополнению своих потрепанных дивизий.