Текст книги "Скандальный"

Не помню, как добралась до его стола, но помню, как пыталась вытащить верхний ящик. Заперто. Второй ящик тоже был закрыт на ключ. Вдруг меня осенило, что в кабинете могло быть установлено видеонаблюдение, и я подняла голову, взглядом ища камеру. Передо мной предстали абстрактные картины на стенах, просторная мебель и ковер, но нигде не было видно мигающих красных точек. Конечно, это не означало, что в кабинете не было камер. Взмокшие пальцы оставляли следы на всем, к чему я прикасалась, сколько бы раз ни вытирала их о юбку. Даже если Трент установил повсюду камеры, отступать было слишком поздно. Оставалось только взять то, за чем сюда пришла. Я возобновила поиски и, достав из-под стола черный кожаный портфель, сунула в него руку. Кожи коснулось квадратное, прохладное устройство. Я вытащила его, не отрывая глаз от закрытой двери.

Победа.

Его айпад был в моих руках, и меня накрыла волна тошнотворной эйфории. Джордан был в Швейцарии. Он не сможет изучить его до следующей недели. Но мне нужно было действовать быстро.

Я засунула айпад за пояс облегающей юбки и вылетела из кабинета, вежливо улыбаясь всем на пути к офису отца. У меня был ключ от его кабинета, но вовсе не потому, что он доверял мне, а потому что ждал: я доставлю устройство. Чувство вины разрасталось во мне, как злокачественная опухоль. Мой поступок отрастил острые зубы и терзал ими мою душу. Но Тео был важнее, чем Трент, а потребность защитить его была сильнее желания позаботиться о Луне.

Прошмыгнув в кабинет отца, я сунула айпад в один из ящиков стола и захлопнула его. Быстро, очень быстро, ринулась к выходу, заперла дверь на два оборота и дернула ручку, дабы убедиться, что она надежно закрыта. Я была до того сосредоточена на ключе, который сжимала в дрожащей руке, что с визгом подскочила на месте от звука раздавшегося позади меня голоса:

– Это не мой кабинет.

– Господи боже. – Я обернулась, прижав руку к груди. – Ты напугал меня до смерти. Мне нужно было зайти к Джордану и полить цветы.

Ложь так легко и быстро сорвалась с языка, что меня чуть не стошнило от того, кем я стала. Оставаясь верным датским корням, отец любил цветы и держал в кабинете несуразно большое количество ваз. Очень скоро Трент возненавидит меня всерьез, когда узнает, как жестоко я его обманула. Я не могла допустить, чтобы его высасывающие душу глаза и тело, от которого учащалось сердцебиение, запудрили мне мозги.

– Джордан? Какого хрена ты не называешь отца отцом?

Потому что он не отец.

– Европейское образование, – пояснила я, прокашлявшись.

– Европейское, как же. Не надо пудрить мозги, припоминаешь?

Трент огляделся по сторонам и, убедившись, что мы одни, схватил меня за руку и потащил в узкую нишу, разделявшую туалеты и комнату отдыха. Он вновь, тесня, прижал меня к стене. Сперва меня окутал его одурманивающий запах, затем моего плеча коснулась ткань его рубашки. Все мышцы в теле напряглись в попытке сдержать дрожь.

– Спрашиваю в последний раз. Ты занималась сексом с Бэйном с субботнего вечера или нет?

Я попаду в ад за то, что собиралась сделать. За жесткость, которую охотно добавляла в наши и без того токсичные взаимоотношения. В свою защиту скажу: я была уверена в том, что ему было до всего этого дело лишь потому, что он был эгоистичным ублюдком.

– Да, – солгала я, не решившись улыбнуться. Улыбка была бы уже излишней, но он должен был понять, что не владел мной. Никто не владел. Даже Джордан. – Как уже говорила, я не подчиняюсь твоим командам, Рексрот.

Если я ожидала, что он закричит на меня, ударит кулаком в стену или проявит сумасшедшую ревность, то я ошибалась. Вместо этого Трент ответил мне таящей угрозу ухмылкой, развернулся и пошел прочь, а я осталась стоять у стены, тяжело дыша. Напряженные от желания бедра вызывали чувство, будто произошедшее сейчас между нами было прелюдией, но пустота в груди подсказывала, что это было не просто плотское влечение.

И все же что, черт возьми, сейчас произошло?

Глава 9
Трент

Воровка и обманщица.

Она заслужила эти звания упорным трудом и настойчивостью.

Впервые я увидел Эди Ван Дер Зи на барбекю-вечеринке по случаю дня рождения Найта – сына Дина Коула. Это случилось за несколько недель до того, как она начала работать в «Чемпионс Бизнес Холдингс». Тогда она, просто стоя на месте, украла все внимание одним своим видом. А выглядела она, как грязный, неопрятный ангел с огромными голубыми глазами и волосами цвета чистого песка.

Когда я увидел ее во второй раз, она совершала уже настоящую кражу – она обокрала мою мать.

Когда я увидел ее сегодня уже черт знает который раз, она, даже глазом не моргнув, врала мне прямо в лицо о том, что поливала цветы Джордана (он нанял для этого сертифицированного флориста, который приезжал в офис четыре раза в неделю).

Так какого хрена я оказался застигнутым врасплох, когда увидел эту запись?

Я смотрел видео с камеры наблюдения, на котором Эди пыталась порыться в моих запертых ящиках и прятала в юбку мой айпад. Снова. Снова. Снова и снова.

Перемотка. Пауза. Воспроизведение. Повтор.

Наконец я откинулся на спинку кресла и переплел пальцы, размышляя, какую лавину неприятностей она так настойчиво для меня готовила.

На айпаде не хранилось ничего, что могло бы ей пригодиться, если только у нее не было интересов и увлечений четырехлетнего ребенка. Айпад принадлежал Луне. Единственными противоречивыми данными, оказавшимися в ее распоряжении, были изображения животных, еды и несколько детских приложений.

Но зачем Эди вообще понадобился мой айпад?

Девушка не была поглощена миром материальных ценностей. Это факт, а не мое предположение. И то, что она ела в ресторане, будто впервые пробовала еду, служило неопровержимым свидетельством ее положения. Были и другие мелочи, которые многие люди не заметили бы, но заметил бы тот, кто когда-то был беден. Ее обувь, кроме той, что ей одалживала мать, была порвана и изношена. Рюкзак был заштопан и держался на портновских булавках, и вовсе не потому, что так он круче выглядел. Ее машине срочно требовался техосмотр. А еще она никогда не ела заказанную с доставкой еду вместе с остальными сотрудниками на этаже.

Ей нужны были деньги.

Она экономила каждый цент.

Черт его знает почему.

Черт знает для чего.

Мне хотелось верить, что она украла айпад Луны с целью продать. Но, к сожалению (или к счастью – с какой стороны посмотреть), я вырос среди достаточного количества воров и знал, что по-настоящему их интересовали только наличные и драгоценности. Хрень, которую можно быстро просадить или заложить. Все остальное красть было… ну, бессмысленно.

А значит, неизбежно оставался один вывод – Джордан Ван Дер Зи.

Она ненавидела отца, но это ни хрена не значило. В конце концов, жизнь – не игра в шашки. Жизнь – чертова дженга. Ты пытаешься лавировать в ней, надеясь, что она не рухнет эффектной лавиной, похоронив тебя под обломками. Я первым признал, что порой ради высшего блага приходилось делать то, что сам считаешь не вполне нормальным. Всегда существовала более важная цель, а отец Эди явно перекрыл ей денежный поток.

У нее была тайна. Темная ложь, которая заставила ее сбиться с верного пути. Все хранили пару сокровенных тайн. Все без исключений. И никогда прежде меня не интересовали чужие тайны. Отчасти я был благодарен Вишесу, Джейми и Дину за то, что они позволяли мне вариться в собственном молчании. Они не заставляли меня ни о чем рассказывать, и это было настоящим подарком судьбы.

Но я хотел знать тайну Эди. Хотел, как волшебник, выудить из нее все секреты. Вытащить у нее изо рта бесконечную связку платков и узнать все, что только можно.

Зачем ей столько денег? Почему отец перестал ее обеспечивать? Что кроется за ее неприязнью к богатым? Почему она называет отца по имени? Почему мне кажется, что она ненавидит его почти так же сильно, как и я? Кто, черт подери, такой этот Бэйн и как мне заставить его исчезнуть, не отправляя в могилу?

И вправду, айпад волновал меня меньше всего.

Эди Ван Дер Зи поглотила меня так, как прежде удавалось только моей дочери, и этого уже должно быть достаточно, чтобы перевести ее на другой этаж, а еще лучше, добиться ее увольнения. Поддаться влечению, которое я к ней испытывал, было невозможно. Но избавиться от нее тоже не мог, потому что она нравилась Луне. Черт, Эди сегодня обняла ее на светофоре. Это очень существенно. Возможно, не для нее, но для меня точно. Поэтому я решил идти вразрез с собственными инстинктами, правилами и базовыми принципами и закрыть глаза на историю с айпадом. С этого момента я с Эди глаз не спущу и вовсе не в том ключе, что раньше, но пока выдам ей кредит доверия.

Пока.

В субботу Камила попросила разрешения сводить Луну в зоопарк, и я ухватился за возможность побыть одному. Мои родители взвалили на себя огромную часть родительской ноши, и Камила много мне помогала, но все же с неотложными делами все равно приходилось разбираться мне. Например, водить дочь к педиатру, когда все ее тело покрылось сыпью или когда ее укусила пчела. Или если у нее случилась истерика прямо посреди магазина, и она двадцать минут проплакала на полу, потому что какой-то засранец ударил на парковке свою собаку прямо у нее на глазах, и разбил сердце малышки вслед за сломанной собачьей ногой.

Утро я провел на силовой тренировке с парнями. Их жены решили отвести детей поесть мороженого. Отчасти я даже испытал облегчение оттого, что Луна была с Камилой, потому как знал, что Эмилия попросила бы отпустить мою дочь с ними, а Луна не любила гулять с детьми моих друзей. Найт яростно защищал ее от насмешек других детей. Он был на год младше, но вел себя как старший брат, когда они проводили время вместе, а вот Дарья относилась к Луне с осторожностью и непониманием.

– Так что, ты отращиваешь девственную плеву на члене или как это работает? – пропыхтел Дин, стоя перед зеркалом тренажерного зала, расположенного в моем здании, и сгибая бицепсы под тяжестью двадцатикилограммовых гантелей, которые он держал в руках.

У каждого из этих засранцев дома был персональный тренажерный зал, но все равно они заваливались сюда, потому что им нравилась музыка, компания и возможность поглумиться над местными качками.

Джейми хлопнул Дина по спине.

– Пора бы заткнуться. Дай парню жить, как он пожелает. Тебе никогда не приходилось разруливать такую ситуацию.

– Это верно. – Дин заскрежетал зубами и одарил Джейми сердитым взглядом. – Мне вообще ни с каким дерьмом разбираться не приходится. Да, дружище?

Вишес едва не закатил глаза, хотя этот говнюк даже в самые тяжелые времена не демонстрировал раздражение. Он закончил подтягиваться, спрыгнул с перекладины и подошел к нам, поливая лицо водой из бутылки и заливая немного в рот.

– Разговор ни о чем – как девка без сисек. Наверняка засранец видит больше кисок, чем гинеколог твоей жены, – Вишес, с чьих темных волос стекал пот и вода, указал на Джейми бутылкой. – А если он и практиковал воздержание какое-то время, хотя я на это не куплюсь, то он вот-вот трахнет Маленькую Мисс Нимфетку.

– Эди Ван Дер Зи, – подхватил Джейми и, подойдя к своей скамейке, взял протеиновый коктейль. – Тут без вариантов. Пока она не начала у нас работать, я каждое утро видел ее во время пробежки вдоль пляжа. Она занималась серфингом со своим белобрысым, голым, татуированным парнем. И смотрела на него влюбленными глазами, когда он подал ей пиво в семь утра и обхватил ее зад, как ненаглядного первенца. Видимо, вот чем в наши дни занимаются крутые подростки. Пьяными катаются на досках, – рассмеялся он, качая головой.

Я тупо уставился на него, ничего не ответив, потому что единственная ответная реакция, которая пришла мне на ум, это удар кулаком. Звучало чертовски похоже на Бэйна. Он начинал стремительно отравлять мое существование. Я сам не был уверен, почему меня это волновало. Я не ревновал. Это было невозможно. Она была подростком, черт возьми. Может быть, именно такие чувства возникают, когда заботишься о ком-то. Бэйн был похож на проблемного парня, а Эди на девушку, которую попросту одолевали проблемы. И это не одно и то же. Отнюдь.

Таких, как она, можно простить, вернуть на путь истинный.

В руках проблемных людей такие, как Эди, гибли медленной мучительной смертью.

Он давал ей наркотики. Давал выпивку. Хотел заниматься с ней нескучным сексом. Проще говоря, он делал все то, что делал бы и я, будь мне снова восемнадцать.

– Тебя трясет, – отрешенно заметил Дин и, подойдя ко мне, забрал из рук гантели, с которыми я делал жим на плечи.

На несколько долгих мгновений руки зависли в воздухе, пока я обдумывал различные способы, которыми можно было бы выбить ему зубы, чтобы он больше никогда не говорил мне такой хрени.

– Ну так что, Трент, ты с кем-нибудь встречаешься? – спросил Джейми, большим глотком допив свой протеин.

Я помотал головой.

– Почему нет? – поинтересовался Дин.

– Потому что это сложно. Потому что я сомневаюсь, что существует женщина, способная понять ситуацию с Луной. Потому что я занят работой.

Потому что отношения, в которые я больше всего вложился эмоционально, и не только, сложились у меня с Вал, с которой мы и зачали ребенка. А потом она сбежала, и теперь я пытаюсь ее найти, и мне становится все сложнее не погрязнуть под грузом жалости и ожиданий. А иногда, ворочаясь по ночам без сна, я говорю себе, что это она виновата в проблемах, смятении и молчании Луны, и надеюсь, что она мертва.

– Похоже, Луне понравилась Эди. Я часто вижу их вместе.

Дин подошел к соседней скамейке, и теперь мы, кто сидя, кто стоя, собрались в круг, уставшие, взмокшие и готовые начать новый день. Я схватил полотенце со скамейки и вытер лицо.

– И что?

– Ты поэтому ее держишь? Господи, чувак, выуживать из тебя слова все равно что тащить зубы у бегемота. Выкладывай.

Парни посмеялись и уставились на меня в ожидании ответа. Я встал, пожав плечами.

– Наверное. Она безобидная. Просто ребенок. И нравится Луне. Не спрашивайте меня почему. Вот я и разрешаю им проводить время вместе под присмотром Камилы.

– Может, она могла бы сидеть с Луной, пока ты ходишь на свидания. Похоже, что она по какой-то причине нуждается в деньгах, – предположил вечно проницательный Дин.

– Может, и могла бы. Если бы я ходил на свидания. А я не хожу.

– Будешь, – выдал Джейми, громко рыгнув. – У Мэл есть подруга в танцевальной студии. Ведет занятия по балету. Красивая, умная, разведенная, с одним ребенком.

Опять начинается. С тех пор, как я стал отцом-одиночкой, все вокруг пытались подкинуть мне разведенок с детьми, как ворох бус на Марди Гра[18]18
  Марди Гра – вторник перед Пепельной средой и началом католического Великого поста, последний день карнавала.


[Закрыть].

– Родители-одиночки не объект поклонения, – процедил я сквозь зубы и добавил: – И мой ответ – нет.

– Не думаю, что Мэл просила твоего разрешения, дружище. Она ждет, когда Кэти даст ответ насчет своего расписания, чтобы понять, когда та свободна.

Засада. Прекрасно.

– Свидания меня не интересуют, – сказал я им напоследок и вернулся в свой пентхаус, чтобы принять душ перед долгим вечером, который проведу, смотря дерьмовые фильмы и листая страницы бесполезных отчетов, составленных для меня Амандой за последние годы.

Но, конечно же, жены моих друзей были гораздо упрямее их самих.

И гораздо решительнее меня.

Глава 10
Эди

– Ты же знаешь, как сильно я хочу с тобой увидеться, но в субботу не могу. Жаль, что ты не даешь заехать к тебе домой. Наверняка твоя мать не настолько невыносима, и я скучаю… по нам, – сказала я Бэйну, позвонив ему с работы.

Только он меня слушал. Только ему было не все равно. Мама в последнее время могла только лежать в кровати и смотреть телевизор.

– Просто скажи, что соскучилась по моему члену, на том и поставим точку. И назначим свидание.

Я слышала, как на заднем плане волны бились о берег. Он опять вел занятия в серферском клубе. Шею начало покалывать от зависти.

– Я не это имела в виду, – я закатила глаза. – Скучаю по тебе, как по другу.

– Ага. Как скажешь. Я рядом, если буду нужен. Держи оборону против Безумного Папаши.

Отец вернулся из Швейцарии, улыбаясь во весь рот, а значит, его нынешняя любовница была что надо. Казалось, его даже не расстроило, что айпад, который я украла у Трента, не был подключен ни к одной из его учетных записей и, по сути, оказался совершенно бесполезен. Он лишь поручил мне новое задание и даже не удосужился поинтересоваться, как прошла моя субботняя встреча с Тео. Или как поживает мама. Отвела ли я ее к врачу, потому что ей опять стало хуже из-за таблеток.

– На хрен Джордана, – усмехнулся Бэйн. – Эди, ты опять пытаешься удержать на плечах весь мир и добежать с ним до ближайшего убежища. Не получится. Он слишком тяжелый. Рухнешь. Ты хотя бы раз пыталась отпустить его и посмотреть, что будет?

– Нет, – я устало потерла лицо рукой. – Никогда не отпущу.

– Значит, никогда не будешь свободна. Ни в этом году, ни в следующем, никогда, черт возьми.

Правда ударила меня по больному месту прямо между животом и сердцем. Бэйн был прав. Я оказалась в безнадежной ситуации.

Вчера ночью я рыдала в подушку, пока на ней не отпечаталось мое лицо. Врать не стану, было приятно. Я старалась напомнить себе, что нужно сперва сломаться, чтобы суметь построить себя заново. Но проблема в том, что я не знала, с чего начать и как выбраться из неприятностей.

– До скорого, Гиджет.

– Ладно.

Он первым повесил трубку. Бэйну ни к чему было видеть мои слезы, чтобы понять: меня окутали удушающие путы тревоги, но он не позвал меня заняться сексом. А стоило. Я бы переспала с ним только ради того, чтобы позлить Рексрота, пусть даже только в моей чокнутой голове.

И теперь в восемь вечера я была в офисе на пятнадцатом этаже и собиралась совершить то, что всегда считала недопустимым. Незаконное вторжение и грабеж. Если меня когда-нибудь поймают, мне грозит тюремный срок.

Все уже давно ушли. Сегодня был понедельник, и выдался один из тех летних вечеров, когда все купались в счастье, отдыхая и потягивая напитки на пляже. Я наслаждалась тишиной и мыслью о том, что завтра настанет вторник, а значит, я проведу время с любимыми Камилой и Луной. К тому же так мне удастся избежать выполнения нудной работы, которую мне обычно приходилось делать в офисе, что тоже было мне на руку.

Стоять перед дверью Трента было все равно что оказаться лицом к лицу с расстрельной командой, взявшей на прицел мою совесть. У меня заканчивались аргументы, чтобы оправдать свое поведение, даже в собственных глазах.

Я пыталась убедить себя, что в действительности вовсе не рушила жизнь Трента. Во всяком случае, напрямую. Что могло случиться в худшем случае? Возможно, отцу удастся выгнать его из совета директоров «Чемпионс Бизнес Холдингс». Но Рексрот все равно будет владеть акциями компании. Все равно останется миллионером и сохранит свои сокровенные денежки. Скорее всего, его будут зазывать в другие компании. Так что я даже окажу ему услугу. Очевидно, что у него были неверно расставлены приоритеты. А так он сможет больше времени проводить с Луной. Ему нужно бороться за нее, и не при помощи денег, нянечек и команды специалистов, а своей любовью.

Я сделала глубокий вдох и подергала свою глупую, неуместно смотревшуюся толстовку.

Вытащить флешку. Я смогу это сделать.

В зале заседаний кто-то пылесосил, громко разговаривая по телефону на иностранном языке. Это был единственный человек, оставшийся на этаже, и он ни за что меня не заметит. Я была слишком далеко. Слишком скрытна. Слишком осторожна.

Дверь в кабинет Трента всегда была не заперта. Он, в отличие от моего отца, не страдал от паранойи и тревожности. Но это вовсе не означало, что стойка администратора напротив его кабинета не была оснащена камерами слежения, как Пентагон. Я заранее переоделась в туалете в черную толстовку с капюшоном и джинсы, понимая, что иначе он с легкостью заметит меня на камере видеонаблюдения. А еще зная, что буду отрицать все обвинения, которые он мне предъявит. Все остальные сотрудники на этаже знали, что сегодня я пришла в бледно-голубом платье от DKNY. Трент может говорить все, что ему вздумается – на записи с камер будет кто-то, совершенно не похожий на меня.

Опустив голову и спрятав лицо и волосы под капюшоном, я одним махом распахнула дверь в его кабинет и приготовилась броситься к столу.

И замерла, почувствовав, как сердце стучит в горле.

Сначала я услышала звук. Гулкий перезвон браслетов и шлепки соприкасающейся кожи.

А потом передо мной предстала картина, от которой у меня ослабли и задрожали колени.

Нагнувшись над столом Трента, стояла женщина с раскиданными по плечам красными волосами, словно языки пламени, и прижавшись щекой к стопке документов. Он, полностью одетый, стоял сзади и долбил ее, схватив женщину за шею рукой, как и меня в тот день, когда поймал на краже и вел к моей машине. Как животное.

Я хотела пошевелиться. Понимала, что мне нужно это сделать, и как можно скорее. Но я была слишком потрясена тем, что попалась, застукала их, а также осознанием, что вот-вот загорюсь от ревности. Я стояла как вкопанная, не в силах отвести глаз от развернувшейся передо мной сцены. Мне не было нужды обозначать свое присутствие. Я замерла прямо перед ними, сжимая рукой дверную ручку и комично распахнув рот. Сердце ухнуло вниз, нутро скрутило от боли и трепета.

Трент смотрел мне в глаза и, двигая бедрами, показывал мне, как он трахался. Вонзаясь, двигаясь, требуя. Он стиснул пряди ее красных волос своими сильными, длинными пальцами. И смотрел на меня. Смотрел, будто это я стояла, согнувшись перед ним, и принимала его в себя. Я смотрела в ответ.

– Ван Дер Зи, ты как раз успела на восьмичасовое шоу, – его безразличный тон противоречил дикому действу, которое он разыгрывал перед своей публикой. Передо мной. – Я знаю, что ты ищешь, и это лежит у меня в кармане. Умный с полуслова поймет, что в эту игру играют двое. Если я кончу раньше, чем ты уберешься отсюда, то брошусь за тобой. И я тебя поймаю. И тогда ты мне все пропоешь, Эди. Расскажешь, чем вызвано пристальное внимание твоего отца ко мне. Так что уходи.

В этот момент любая здравомыслящая девушка бежала бы сломя голову. Послушалась бы его совета, развернулась и помчалась прочь. Но я смирилась с тем, что, по всей вероятности, была не вполне в здравом уме и явно не была умной девчонкой, когда дело касалось Трента Рексрота. Опустив взгляд, я рассмотрела женщину. Судя по широко распахнутым глазам, попадаться за этим делом – не ее фетиш, но она все равно продолжала тереться об него. Выражение ее лица источало ужас и смущение. Она смотрела на меня, будто знала, кто я. Будто узнавала меня. Но это невозможно. Рыжеволосая выглядела старше Трента, отчего внутри все болезненно свело, как от впившейся занозы. Если он предпочитал опытных, то во мне ему искать было нечего.

Хотя я все равно его не хочу.

Мой взгляд вновь метнулся к Тренту. Его глаза внушали ложь, в которую мне хотелось верить, пусть даже она исходила от него. Они говорили мне, будто я была зерном, из которого произрастало все, что есть прекрасного в этом мире. Что я была воздухом, водой и искусством. Женщиной, с которой он хотел спать. Они были лишены всего, чем его запятнала жизнь, и посылали волну мурашек по моей коже.

Ревность. Невыносимый зеленый монстр будто высасывал из меня всю логику. Нужно было действовать, даже если я не могла объяснить, что вообще здесь забыла.

– Ты хотел, чтобы я вас застала, – тихо сказала я чуть дрожащим голосом.

А он не останавливался и, впившись пальцами в ее талию, так сильно ворвался в женщину, что тяжелый дубовый стол со скрипом сдвинулся по гранитному полу. Она закрыла глаза и застонала. Трент не удостоил меня ответом.

– Ты извращаешь нашу игру, – добавила я и расслабила руку, которой сжимала дверь.

Я все еще была начеку, но вновь проснувшееся напускное равнодушие придало мне храбрости.

– Я делаю ее интересной.

– Ты обманываешь, – заявила я.

Сама не знала почему. Возможно, потому что по глупости так и чувствовала. Словно он, так или иначе, был моим, хотя у меня не было причин так считать.

– Ты первая обманула.

– Как же?

– С Блондином.

– Мы с Блондином просто друзья.

– Ага, ну а мы с Соней просто трахаемся.

Я тяжело сглотнула и бросила взгляд на женщину на столе. Похоже, она настолько обезумела от страсти, что больше не обращала внимания на нашу перепалку, и я мельком задумалась, не это ли означало быть «нормальным» взрослым. Отец был равнодушным. Как и его друзья. И все сотрудники на этом этаже. А моя мать – единственная, кому было дело до любви, сошла от нее с ума.

Грудь любовницы Трента была на виду, верх ее строгого синего платья был расстегнут, а сама она громко стонала, закатывая глаза и не оставляя никаких сомнений в том, что их отношение друг к другу как к вещи было взаимным.

– Ненавижу тебя, – проговорила я одними губами, чувствуя, как взмокшая ладошка соскользнула с дверной ручки.

Я обращалась к ним обоим. И не рассчитывала, что Трент меня услышит. Мои слова служили скорее личным признанием. Но я вновь забыла о том, что Трент жил с девочкой, которая вынуждала его по крупицам собирать слова и вымаливать звуки.

– И хорошо, – усмехнулся он, дернув подбородком, – потому что чувство взаимно. Ты будешь стоять на коленях, милая. Буквально и фигурально.

– Нельзя так говорить с ребенком, Рексрот, – уязвила я и расплылась в улыбке под стать ему.

А затем развернулась и вышла из кабинета, не утруждаясь даже закрыть дверь. Я поверила, когда он сказал, что знает, зачем я пришла. А еще знала, что Соня – его ответ на мои слова о том, что я спала с Бэйном. Она не была частью нашего уравнения. Но он думал, что равняет счет.

Я вышла к машине на парковку, ожидая, что он пойдет за мной, остановит, развернет кругом. Такими действиями славился единственный постоянно присутствующий в моей жизни мужчина. Хватал меня за руки, чтобы убедиться: я слушаю, повинуюсь и подчиняюсь. Но Трент был противоположностью Джордана. Ему нравилось наседать на меня, но он никогда не давал мне упасть. Я завела двигатель в своей кряхтящей куче железа и оглядела темную парковку, сглотнув, чтобы подавить зашкаливающий пульс, запах бензина и паленой резины. Ничего не произошло. Я была одна.

По пути домой мои мысли были не о дороге. Кое-как мне удалось добраться в целости и сохранности и приготовить маме ужин. Она всегда следила за весом, и я остановила выбор на бургере с киноа, тофу и овощами, который достала из упаковки и бросила в духовку. Я принесла ужин ей в постель на подносе и, сев на край кровати, выдавила улыбку, на какую оказалась способна после такого сумасшедшего вечера. У нее впали глаза и щеки. Когда-то мама состязалась за титул Мисс Америки. Она до сих пор была красива, но красота ее была печальной и увядающей. Как у цветка, растущего в песке без воды, воздуха и корней. Она не просила у Джордана ничего, кроме любви.

Но он даже на это оказался не способен.

– Ты уже поужинала, милая? – Мама нюхала еду, будто я могла ее отравить.

– Да, – солгала я.

А может, это была и не ложь вовсе. Я только что проглотила порцию унижения, поданную мне моим темным рыцарем. Он показал мне, что был способен вытворять с женским телом, и мне хотелось смотреть вопреки отвращению. От воспоминания о том, как Трент занимался сексом с другой женщиной, в горле встал ком. И мне было не только дурно, но и до неловкости приятно.

Все, что сводит с ума, не может быть всецело плохим, правда?

Даже ревность. Даже ненависть. Даже Трент Рексрот.

– Хорошо. От папочки есть вести? – Усталая улыбка не смогла озарить ее лицо.

Отец спрашивал меня о Рексроте, мама спрашивала об отце, и никто не спрашивал меня обо мне. Или о Тео. Или о серфинге. Я прикусила губу, ладонью разглаживая простыню.

– Ты же знаешь, как на нем сказывается разница во времени и все остальное.

Я понятия не имела, где сейчас был мой отец, но не защищала его. Я защищала маму. Хотя на самом деле мне хотелось, чтобы она развелась с ним и избавила меня от необходимости принимать участие в этом спектакле. В соответствии с законами Калифорнии ей полагалась половина его состояния. Но ей бы и пяти процентов хватило, чтобы и впредь вести роскошный образ жизни. Однажды я уговорю ее сделать это, просто чтобы избавиться от него. Но сначала ей нужно выздороветь, а я сомневалась, что она сама этого хотела.

Отчасти я подозревала, что ее беспомощное состояние было ловушкой. Отец не мог избавиться от моей матери, как от одной из своих любовниц, когда она была в таком шатком состоянии. Такой шаг нанес бы его карьере смертельный удар по двум причинам: он бы выставил себя крайне ненадежным человеком, каким и был, а мама тогда стала бы для него бомбой замедленного действия, которая могла выдать все его грязные тайны.

Мама растянулась на кровати и уставилась в экран плазменного телевизора. Она смотрела мелодраму, но не вникала. Звук был выключен, и меня снова атаковали мысли о Рексротах.

– Думаю, нам всем надо отправиться в отпуск, когда он вернется, – заявила она, дергая себя за белокурые пряди, будто хотела от них избавиться. Я потянулась и остановила ее, боясь, что она вырвет волосы.

– Конечно, мам. Конечно.

В последний раз мы вместе летали в отпуск восемь лет назад. Как-то ночью Джордан улизнул, чтобы переспать с одной из гавайских танцовщиц. У мамы случился приступ клаустрофобии в сауне (вероятно, из-за того, что он пропал), и ее увезли в больницу. Стоит ли говорить, что теперь я не горела желанием проводить время с семьей.

– Ты о чем-то задумалась, Эди? Кажешься притихшей, – мама поставила сериал на паузу и, нахмурившись, прижала ладонь к моей щеке.

Ее комната была огромной и белоснежной. А я задыхалась от спертого воздуха, в котором она провела весь день, и застоявшегося аромата духов Chanel. Как жаль, что я не могла ей рассказать. О Тренте. О Тео. О Бэйне. О Соне. Мне хотелось рассказать, к чему меня шантажом принуждал Джордан. Мне хотелось хотя бы раз побыть дочерью в наших отношениях и дать волю эмоциям. Но вместо этого я закатила глаза и похлопала ее по коленке через одеяло.

– Все хорошо. В полном порядке. Ой, и завтра нужно отвезти тебя к врачу в девять тридцать. Соберешься сама или нужно тебя разбудить? Я подумывала немного покататься перед этим.

– Непременно. Буду готова. К доктору Фоксу, да?

– Нет, – я наморщила нос, подозрительно на нее поглядывая. Доктор Фокс – пластический хирург. – К доктору Кнаусу.

Она думала, что завтра у нее инъекции ботокса? И что я возьму выходной, дабы ее туда отвезти?

– А, к нему, – она поджала губы и посмотрела в потолок. – Честно говоря, я думаю, мне пора завязывать с таблетками. Я прочла статью, Эди. Пишут, что от них случается непорядок с головой. Все эти психиатрические таблетки вызывают чувство, будто гора с плеч упала, ты впадаешь в зависимость от них и этого состояния, а потом этому нет ни конца, ни края. Замкнутый круг. Они мне не нужны.