Текст книги "Если случится чудо"

– За что? – непонимающе спрашиваю я.

Мэл поворачивается, собираясь уходить. Я понимаю, что вообще не готова прощаться.

– За то, что при следующей встрече обязательно вмешаюсь в твою жизнь и переверну ее с ног на голову. В любви и на войне все средства хороши, да?

Но Мэл не ждет ответа. Он залезает в машину и уезжает, оставив меня в аэропорту, где я до сих пор чувствую ладошкой ритм его сердца.

Глава четвертая

Наши дни

Мэл

Здесь, на балконе, Аврора смотрит на меня так, будто я нагадил ей в суп.

По правде сказать, после всего, что приключилось со мной за эти восемь лет, я так бы и поступил, подвернись мне подобная возможность. Как обычно бывает, возможность не подвернулась. Так что ума не приложу, почему Аврора охвачена таким ужасом и удивлением.

Между тем годы, что мы провели порознь, были к ней благосклонны, чего нельзя сказать обо мне. Ее волосы того же причудливого цвета и чудненько бы смотрелись намотанными на мой кулак. В носу колечко, которое она наверняка и по сей день теребит не переставая. Длинные ноги в чулках в сеточку и одежда пятнадцатилетней малолетки, фанатеющей от Yungblud и 5 Seconds of Summer. Над ее верхней губой родинка в стиле Мэрилин Монро, на виске выступающий шрам в форме полумесяца, историю которого она, уверен, до сих пор не знает. И такие густые ресницы, что на щеках Авроры появляется тень, когда она опускает глаза.

Хороша, без сомнений. Как и большинство женщин.

Большинство женщин, ради которых я не стал губить свою жизнь.

Сейчас мысль о том, как я мучился виной из-за того, что не все рассказал ей – не смог, потому что дал клятву, – вызывает у меня смех.

Да, я многое скрыл от Авроры.

Но она поступила куда хуже и многого меня лишила.

Спроси вы сегодня, что привлекло меня в ней в тот судьбоносный день на Друри-стрит, я не смогу дать точного ответа. Она милая, но слишком зациклена на себе, как и все якобы понимающие в искусстве девицы, которые прекрасно орудуют как камерой, так и ртом на членах богатеньких мажоров.

Я давал себе слабину. Промежуток с шестнадцати до двадцати двух лет прошел в тумане беспробудного пьянства. Такая, как Аврора, с легкостью проникла в мое безнадежно жизнелюбивое сердце.

Однако к тридцатнику сердце мое покрылось ледяной коркой, как деревья в зимнем саду. А еще я давным-давно перестал укладывать к себе в постель роковых барышень и обещать им вечную любовь.

Рори оказалась непревзойденным учителем, так что урок усвоен.

Да, Аврора Белль Дженкинс ни капли не изменилась.

А я? Совершенно другой парень.

Она поворачивается ко мне лицом и тянется неуклюже и неуверенно, желая меня обнять. Я тоже разворачиваюсь, но за спиной цепляю руки в замок. Когда Аврора понимает, что теплого приветствия ей не видать, я протягиваю руку и, приподняв ее подбородок большим пальцем, закрываю удивленно раскрытый рот.

– Ты здесь, – шепчет она.

– Всегда наблюдательная и смышленая Аврора. – Я порывисто улыбаюсь. Мое пальто до сих пор у нее на плечах, ведь я помню, что ей всегда холодно. Как-то не довелось признаться, что мне, напротив, всегда невыносимо жарко.

Нам правда было очень хорошо вдвоем. Во всяком случае, те двадцать четыре часа.

Настороженно и удивленно глядя на меня, она делает шаг назад, как перепуганный зверек, услышавший смертоносный щелчок курка. Напрасно, не стоит. Я никогда не причиню ей боль. В физическом смысле точно. Разве не я тот самый тупица, что потратил на нее все свободное время, когда она была в Ирландии? Да-да, вот он я.

В воздухе так и висит очевидная тема, но если Аврора считает, что я сжалюсь и первым заговорю о прошлом, то ей еще предстоит познакомиться с обновленной версией Мэла. Он очень отличается от того парня, что она оставила в Ирландии.

– Почему… как… зачем ты здесь? – удивленно хлопает она глазами.

Ее обескураженный и растерянный вид не приносит мне тот моментальный восторг, какой я ожидал прочувствовать все эти годы, не зная, суждено ли нам снова встретиться. Если Аврора не изменилась, то это ее состояние продлится недолго. Скоро она вновь адаптируется.

Я имел удовольствие заметить ее сразу, как вошел этим вечером в зал. Узнал ее в ту же секунду. В конце-то концов, Аврора навечно и мучительно въелась в мое сознание.

– По работе, – отвечаю. – А ты?

– Аналогично. – Аврора прочищает горло и выпрямляется, вернув привычное хладнокровие. – Ты теперь певец? Мэл, это чудесно.

– Я пишу песни, – возражаю я и делаю глоток виски. Заметно, как она потрясена и обижена тем, что я не бросаюсь ниц к ее ногам с признаниями в любви. Да я и сам в шоке. Спросите двадцатидвухлетнего Мэла.

– А ты? – киваю я в ее сторону.

– Я фотограф в «Блю Хилл Рекордс». – Она улыбается, пытаясь разрядить обстановку. – Боже, Мэл, не представляла, что снова с тобой увижусь. Судя по всему, мы все так же предсказуемы, как и наши родные края.

– Говори за себя. – Я окидываю взором ее тело, стараясь не задерживаться на том, что раньше вызывало интерес. – Может, ты и предсказуема. У меня же припасена пара новых трюков.

Улыбка сходит с ее лица. Аврора открывает рот, собираясь ответить. Наверняка хочет дать достойный отпор, она всегда была боевой, и сомневаюсь, что это изменилось. Но вдруг открывается дверь, и на балкон вваливается Джефф Райнер.

Джефф Райнер – то, что случается с каждой чертовой книгой, когда в ней появляется банальный герой с ничтожной индивидуальностью, толстым кошельком и внушительным наследством. Его словно специально создали в подвале низкобюджетной голливудской киностудии. Потрепанный, зависимый от наркоты и гнусный продюсер.

Несколько лет назад он получил в наследство от отца небольшую студию звукозаписи «Блю Хилл» и решительно намерен ее угробить. Его недавнее приобретение – контракт с Эштоном Ричардсом, сольным исполнителем, таланта в котором столько же, сколько в полупустой бутылке смазки. Ричард являет собой плачевную помесь бомжа, модели и изгнанного участника группы One Direction. Певец из него такой же, как из меня фараон. Ему, наделенному вокальным диапазоном забитого кита, остается полагаться на автотюн и свои ярко-синие глаза.

Второе приобретение Джеффа Райнера – я, ваш покорный слуга. За скромную сумму в один миллион евро мне полагается написать песни для следующего альбома Ричардса. Скромную, потому что моя гордость бесценна. И все же во имя всеобщего блага я отказываюсь от прежних принципов. И за это тоже ответственна она.

Благодарю покорно, Аврора.

– Дженкинс! Вижу, ты уже познакомилась с героем дня, – язвит Райнер, зигзагами петляя к нам, изо рта у него торчит сигарета. Он похож на Шалтай-Болтая в пестром костюме, мокрая верхняя губа омерзительно блестит. – Это Мэлаки Доэрти. Мэл, это Рори, наш младший фотограф. Рори снимала обложку для нового альбома «Фиона в Стране чудес».

Та обложка великолепна. Принцесса поп-музыки в противогазе и пышном свадебном платье стоит в открытом поле.

На секунду становится интересно, не Аврора ли предложила этот образ, но тут же решаю, что мне до лампочки. Значит, эта вероломная девица оказалась профи. Звоните чертовым репортерам.

– Рори, Мэл – один из величайших поэтов нашего времени. Он продал несколько классных песен, в том числе «Найти тебя, потерять себя», «На Друри-стрит», «Под звездами» и «Принцесса из Нью-Джерси».

Если она понимает, что значат эти мучительно очевидные названия, то виду не подает. Я этому рад. Тупая или бессердечная? Учитывая, что мне о ней известно, уверен: последнее.

– Как здорово, – насмешливо огрызается она, пытаясь взглядом просверлить дырку у меня в черепе.

Она отлично приспосабливается к меняющейся обстановке. Аврора ни капли не рада нашей встрече. Не страшно. Не хочу, чтобы она была добровольной участницей этой игры. Хочу, чтобы она просто внесла свою лепту. Так выйдет намного сумбурнее, а сумбур – это весело.

– Рори, я позвал тебя, чтобы сделать выгодное предложение. Джейк, наш старший фотограф, сейчас с Cold Blaze в их последнем туре. Закончив, он на какое-то время осядет в Нью-Йорке, его девушка ждет ребенка. Так что для следующего проекта нам нужен фотограф.

– Я к вашим услугам, – кивнув, поворачивается к нему Аврора.

Я поджимаю губы, стараясь спрятать довольную ухмылку. Райнер не спеша встает между нами, поворачивается и облокачивается на перила балкона, смотря то на меня, то на Аврору.

– Это ценное предложение, Дженкинс.

Она кивает, направив все внимание на него.

Она по-прежнему убийственно красива. Ее привлекательность больше всего меня беспокоит. Но зря. Это всего лишь значит, что мне не составит труда ее трахнуть, что я само собой и сделаю, а потом выкину ее обратно на родину, в этот раз без чувств и без обещаний.

– Подробнее, Райнер. Расскажи в деталях. – Аврора снова трогает колечко в носу.

Глупая предсказуемая девчонка.

– Два месяца в деревне недалеко от Дублина. Токио, да? – Райнер озадаченно смотрит на меня.

– Толка. – Я запихиваю сжатые в кулак руки в карманы.

– Почти угадал, – ржет он.

Конечно. Просто перепутал город, страну и континент, дебил.

– Доэрти будет сочинять песни, а Ричардс записывать их в домашней студии, пока что акустическую версию. Эдакая художественная мастерская в старых добрых традициях. В марте Ричардс вернется в Нью-Йорк и запишет песни заново.

Райнер имеет в виду, что певец вернется, а профессионалы переделают его голос так, чтобы он не ломал своим звучанием стекла, бетон и силу человеческого духа. Я вижу, как за долю секунды лицо Авроры из раздраженного становится испуганным. Ее губы плотно сжаты.

– Дженкинс, на два месяца уезжаешь в Ирландию, все расходы беру на себя. Не благодари, – подмигивает Райнер.

– Погоди-ка, – поднимает Аврора руку. – Для чего это мне оставаться в Ирландии? Недельку поснимаю, а потом уеду, чтобы никому не надоедать.

Райнер качает головой.

– Это что-то типа документального репортажа. Нам нужны материалы за несколько часов кряду. Сотни фотографий. У нас масштабная рекламная кампания. Маркетинг предстоит такой жесткий, что деньги хлынут из задницы. Нужно как можно больше данных.

– Ты же не думаешь, что я буду жить в Ирландии целых два месяца? – натянуто улыбаясь, произносит Аврора.

Я знаю, почему ее ненавижу, но мне интересно, чем заслужил такую кислую мину. Помимо того, что сейчас веду себя как козел.

Если подумать, этого, наверное, достаточно.

А тут еще в дело вступает ее парень.

Богатый пижон, с которым она зарекалась встречаться. Однако в банкетном зале я заметил, что Аврора прицепилась к его руке в костюме от Brioni, как затхлое дыхание к чертову алкашу.

Как же мы разочаровали друг друга, принцесса.

– Я могу наездами работать в Ирландии, – предлагает Аврора, кусая губы. – Это не проблема, к тому же, уверена, здесь я тоже понадоблюсь.

Райнер качает головой; его терпение, как и мое, на исходе.

– У Ричардса хаотичное расписание, поскольку он часто встречается в Лондоне с той телочкой, второй кузиной королевской семьи. Я не знаю, насколько часто он собирается туда мотаться. Тебе нужно быть на месте постоянно.

– В отеле? – с надеждой спрашивает она.

Настает мой черед улыбаться. Что сказать? Даже меня задела конкретно фиговая ситуация, в которой очутилась Аврора. Пусть на собственной шкуре прочувствует, как сильно я ее отымел.

– А в чем смысл? Мне нужно, чтобы ты жила с ними под одной крышей. Дженкинс, это проблема? – Райнер недовольно щурится. – Мне передать это задание другому фотографу? Может, более опытному?

Аврора хмуро смотрит на него и качает головой. Нет, уж она-то не из тех, кто пасует перед трудностями.

– Я выполню это задание так, как тебе и не снилось, – выдыхает она.

– Не сомневаюсь, крошка.

Какая мерзость. Он не мир просил ее спасти, а просто сделать несколько фоток Ричардса, имитирующего трудовую деятельность.

Аврора переводит внимание на меня. Я готов к общению, самодовольно ухмыляясь, будто не только нассал ей в джакузи, но и до кучи утопил ее парня.

– Мэл.

Выгибаю бровь.

– Аврора.

– Для сведения: у меня есть парень, – сухо говорит она, сбросив с плеч мое пальто и швырнув мне.

Я ловлю его и ненароком поднимаю левую руку, повернув ее к Авроре тыльной стороной, чтобы она заметила золотой ободок на моем безымянном пальце.

– Рад за тебя, милая, – невозмутимо отвечаю ей, крутя на пальце кольцо. – Уже целовались? Вырезали на дереве свои инициалы? Может, подарили друг другу кольца непорочности? – перечисляю я варианты, а потом качаю головой. – Не-а. Для этого уже слишком поздно.

Однако сомневаюсь, что она слышит мой монолог. Аврора целиком сосредоточена на обручальном кольце, следя за каждым моим движением. Я вижу в ее взгляде удивление и с радостью делюсь информацией, ведь я тот еще сострадательный ублюдок.

– Кэтлин. – Я засовываю руку в карман, заметив, что в обморок девушка не рухнула, хотя лицо ее стало белым как полотно, а пальцы вцепились в перила. – Вскоре после твоего отъезда. Красивая церемония, проведенная отцом Доэрти. Мои искренние извинения за то, что не отправил тебе приглашение.

Я вижу, как дрожит у Авроры шея, и вспоминаю, какой хрупкой она была в моих пальцах. Девушка поднимает подбородок, отказываясь склонить передо мной голову.

Еще вся ночь впереди, дорогая.

– Продаешь песни и женился на Кэтлин? – Ее лицо становится каменной маской, за которой не видно ни единой эмоции. – Ты прав, Мэл. Теперь у меня нет ни малейшего понятия, кто ты такой.

Райнер смотрит на нас, пытаясь оценить ситуацию. Он знает, что мы с Авророй знакомы, потому что я сам ему об этом рассказал. Но я представил нас старыми друзьями, а не настоящими извергами, что ближе к правде.

– Ребят, оставить вас наедине? – Он шмыгает крючковатым носом, докуривает сигарету и тушит ее о растение.

Господи, он только бесполезно тратит кислород. За каждый прожитый им день его мать обязана сажать дерево.

– Да, – отвечает Аврора.

– Нет, – одновременно отрезаю я.

На несколько секунд повисает молчание, а потом я слегка пожимаю плечами Райнеру и поворачиваюсь к перилам, облокотившись на них и пренебрегая Авророй.

– Ну тогда ладно, голубки, – чешет Райнер подбородок.

Краем глаза я вижу, как этот идиот танцующей походкой возвращается в зал.

Как только мы остаемся одни, Аврора говорит тихим голосом:

– В договоре ты утверждал, что тебе будет плевать, если у нас будут пары или супру…

Я резко ее перебиваю:

– Ты про события восьмилетней давности, когда мы оба только из люльки выползли? Да брось, Аврора. Мы влюбились в образ, а не друг в друга.

Для чего она вообще подняла эту тему после всех ее слов и поступков? Это как опасаться результатов анализа крови, когда тебе отрезали обе руки и отрубили голову, выкинув куда-то в Средиземное море.

Поезд ушел, милая.

Я даже смотреть на нее не могу. Вместо этого я пялюсь на уродливые бездушные небоскребы Манхэттена, напоминая себе, как сильно их любит Аврора. Как и все поверхностные девушки, которые согревали мне постель до и после нее, она полна вдохновленными соцсетями идеями и отфотошопленными мечтами. Она живет идеальной жизнью, как в «Пинтересте», а фильтра, который сделал бы мою жизнь пригодной для ее реальности, попросту не существует.

– Ладно… – задумавшись, протяжно произносит она. – Просто хотела довести до твоего сведения, что я не буду выполнять условия договора.

– Я подумаю об этом, пока буду вытирать слезы тем миллионом евро, ради которого согласился на эту работу. – Одним глотком допиваю виски и ставлю стакан на широкие мраморные перила. Поворачиваюсь к ней, наклеив искусственно вежливую улыбку на лицо. Не хотелось бы, чтобы она считала, будто меня волнует, приедет она в Ирландию или нет.

– Кэтлин не будет возражать против моего присутствия? – Аврора крутит кольцо в носу. – Учитывая наше прошлое. Да и вообще.

– Кэтлин не будет возражать.

– Отрадно, что за это десятилетие хотя бы один из нас стал зрелым человеком. – Она вертит кольцо еще сильнее. – И еще я бы хотела, чтобы Кэллам мог навещать меня, пока я буду жить в твоем доме. Безусловно, мы будем прилежными гостями и постараемся не попадаться вам на глаза, насколько это возможно.

– Отлично, – огрызаюсь я.

Она смотрит на меня, я – вперед. Не собираюсь облегчать ей жизнь. Да и зачем? Это ведь она пустила все коту под хвост, и не единожды.

– Ты по-прежнему живешь в своем коттедже? – спрашивает Аврора.

– Да.

– У тебя есть дети?

– Нет.

– А…

– Я похож на кусок мяса? – снова не даю ей договорить.

Она качает головой и смотрит на меня с еще большим смятением и возмущением.

– Тогда хватит меня терзать – я поворачиваю голову и испепеляю ее взглядом.

Ее лицо искажается от обиды. Уверен, она поняла не столь уж тонкий намек на те времена, когда забрасывала меня вопросами о своем папаше. Я тут же припоминаю, что мне пришлось пережить по ее милости, и давлю в себе чувство вины. Давлю в себе мысль, что каждую проведенную с ней минуту мучился, потому что не рассказал ей правду.

О ней.

О ее отце.

Мой план нанесет Авроре лишь кратковременный ущерб. Она снова оправится. Когда-нибудь. А я? Я облажался и в этой жизни, и, наверное, в следующей.

– Послушай, – вздыхаю я. – Райнер намерен отправить тебя в Ирландию. Не вижу смысла с ним спорить, учитывая чек и то, что мне на тебя совершенно плевать. Ты приедешь, сделаешь свою работу и уедешь. Хочешь притащить с собой своего пижона – валяй. Нам вовсе не обязательно опять становиться закадычными друзьями. – Я показываю пальцами кавычки в воздухе, приправив оскорбление фальшивым протяжным американским акцентом, просто чтобы мое поведение выглядело еще омерзительнее. – Не дергайся по пустякам.

– Почему ты так зол? – шипит она, скорее ошарашенная, чем задетая за живое.

– Зол? – Я смотрю на Аврору так, словно она сошла с ума. – Просто мне уже неинтересно, что у нас там было. Восемь лет минуло. Годы не прошли даром.

Но не настолько, чтобы я сказал ей прямым текстом то, что она хочет услышать.

Я занят. Ты занята. Это банальная коммерческая сделка.

Я не стану тебя отбивать.

Не стану вмешиваться в твои отношения.

Не буду добиваться мести.

Всего этого я не говорю. Не упоминаю. Именно этих слов она могла бы требовать прямо здесь и сейчас.

К счастью, Аврора слишком взволнованна, чтобы заметить подтекст. Она навеки рыжеволосая сорвиголова.

– Понимаю. – Она напрягает подбородок и плечи. – Я с уважением отнесусь к твоему решению, если ты так хочешь. – Аврора кивает и делает шаг в сторону.

Я хочу ее придушить. Сказать, что она сама виновата. Аврора живет будущим, а я застрял в прошлом. Теперь я сердитый, злопамятный и отчаянно желаю во что-нибудь вляпаться.

– Когда начинаем? – Аврора кладет руки на талию.

– Примерно после Рождества и до Нового года. Ричардс затевает вечеринку у меня дома, Райнер что-то такое упоминал. – Я почесываю щетину. – Подробности узнаю у него.

– У тебя есть планы на Рождество? – Она нетерпеливо смотрит на меня.

Бедняжка так старается. У нее биполярное расстройство? Я довольно ясно дал понять свое отношение к ней после того, как разошлись наши дорожки, так что ее старания ни к чему не приведут.

– Опять ты это делаешь, – прямо говорю я.

– Что?

– Пытаешься завести разговор по душам. Аврора, я не собираюсь с тобой любезничать.

Она отворачивается и идет к двери. Я решаю, что недостаточно сломил ее дух.

– Кэтлин, – говорю ей в спину. – Я встречаю Рождество с Кэтлин.

Аврора замирает, но ничего не отвечает. Мне удается хорошенько рассмотреть ее круглую маленькую попку.

– А ты? – не могу удержаться. – Проведешь Рождество в Англии с будущими свекрами?

Она поворачивается и спокойно улыбается мне.

– Я тоже не намерена любезничать с тобой, Мэлаки Доэрти. Хочешь знать, в чем мы абсолютно различны? В отличие от тебя, своему слову я верна.

Я облокачиваюсь о перила и, улыбаясь, наблюдаю, как она уходит.

В любви и на войне все средства хороши, а к войне-то я полностью готов.

ПРИМЕЧАНИЕ ОТ ДЖЕФФА РАЙНЕРА

У истории и истерии из общего не только несколько букв.

Эти двое? Есть у них какая-то неприятная история, а увиденное мной на балконе не что иное, как истерика.

В нашей индустрии я не раз такое наблюдал.

Бывшие работают вместе, думая, что они зрелые люди, которые давно забыли о прошлом и могут стать друзьями.

Бред.

Я мог бы сказать им, что отныне все будет только хуже. Предупредить их не утруждаться. Что деньги того не стоят, а опека говнюка вроде Эштона Ричардса только добавит им неприятностей, вынудит нарушить правила и доведет их до беды.

Я мог бы…

Но будем реалистами. Я – сорокалетний торчок, зависимый от секса. И у меня нет ни тени сомнения, как они ко мне относятся и что обо мне думают. Теперь не так уж и больно наблюдать, как другие ломают себе жизни. Смею сказать, что это даже исцеляет. Как вязание.

И сейчас вяжется катастрофа.

Ведь потому люди и сплетничают.

Чтобы получать удовольствие от чужих проблем. А когда у других нет видимых или осязаемых трудностей, о которых можно бы посудачить, то создают проблему за них.

Анализируя каждый их шаг, стараются почувствовать удовлетворение.

Так что здесь однозначно произойдет катастрофа. Кто я такой, чтобы предотвращать ее?

К тому же мне по-настоящему интересно, чем все выгорит. Вспоминая прошлое Мэлаки Доэрти, не знаю, получится ли ему испоганить свою жизнь еще сильнее. Парень настолько по уши в дерьме, что попади он в какой-нибудь скандал, это, прямо скажем, будет что-то новенькое.

Я кидаю в рот две таблетки и возвращаюсь на вечеринку, зная, что похож на завсегдатая Евровидения, вот только мне плевать.

Потому что это так.

Мне правда пофиг.

Пусть люди судачат. Они ничем не лучше. Единственная разница между нами: я знаю, что думают обо мне Мэлаки и Рори. Но они не знают, что думаю о них я.