Текст книги "Ужасный Круз"

– Не позволяй ему заставлять тебя что-либо делать. Ты не Роб. Ты не обязан играть в футбол.

– Не бойся, я не свихнусь на спорте. Он отнимает слишком много сил, а в будущем никак не пригодится.

– Что-нибудь еще происходит в твоей жизни?

Мишка сморщил нос, отчего сразу проступили ямочки.

– Не особо.

Что-то внутри меня смягчилось, превратившись в почти тупую боль.

Он не хотел рассказывать мне о видеоигре. Не хотел волновать меня по этому поводу.

– Как прошел день на работе?

Он подцепил вилкой красную пасту и запихнул в рот.

Ну, сынок, было хуже, чем у Авраама в тот день, когда Бог внезапно сказал ему сделать себе обрезание в возрасте девяноста девяти лет.

Теперь наступила моя очередь лгать. Или, по крайней мере, выдать искаженную версию правды.

– Отлично. В ближайшие несколько недель, возможно, мне понадобится выйти на дополнительные смены. Значит, я заработаю больше денег. И мы сможем немного раскошелиться. Хочешь что-нибудь купить?

Я тоже запихнула в рот пасту.

К счастью, этот дурацкий круиз был оплачен Костелло, которые не испытывали недостатка в деньгах.

– Не, у меня все есть. Ты должна потратить деньги на себя, мам. Ты никогда себе ничего не покупаешь.

– Глупости.

Я помахала ладонью, глотая холодный воздух, язык словно горел. Черт возьми, неужели он добавил табаско?[12]12
  Острый соус, сделанный из мякоти перца чили, уксуса и соли.


[Закрыть]

– Я, например, всегда хожу на маникюр.

– Ага, конечно. Тетя Гейл делает тебе его бесплатно. Я не дурак, – он закатил глаза.

На самом деле, он и правда был далеко не дурак. Мудрый и разумный не по годам. Пора было перестать врать ему по пустякам, чтобы почувствовать себя лучше.

Остаток вечера прошел в блаженстве.

Мы с Мишкой вместе смотрели «Американского идола», поедая фисташковое мороженое, смеялись и судили участников, как будто у нас был музыкальный слух. Потом он поцеловал меня в лоб, пожелал спокойной ночи и ушел в свою комнату.

Через несколько минут я услышала в коридоре тихий храп, доносящийся из-за приоткрытой двери. Кажется, этот мальчик может спать прямо во время кентуккийских скачек, находясь при этом на коне.

Я усмехнулась про себя, покачала головой, собирая наши миски с мороженым и пустые стаканы из-под холодного чая и направляясь на кухню. Звонок в дверь раздался как раз в тот момент, когда я начала мыть посуду.

С тихим вздохом я выключила кран, вытерла насухо руки и направилась к входной двери.

Не успела я дойти до нее, как кто-то снова нажал на звонок.

– Иду, иду. Тише.

Это могла быть моя мать, проходившая мимо нашего дома во время ночной прогулки для похудения и решившая сказать мне, что она все-таки купит Мишке видеоигру? Или моя сестра, которой вдруг захотелось, чтобы я в последнюю минуту проверила изменения в цветочных композициях или свадебном меню?

Я распахнула дверь, и весь воздух мгновенно покинул мои легкие, сорвавшись с губ потрясенным свистом.

На крыльце стоял Роб Гассман, мой школьный возлюбленный и непутевый папаша Мишки.

Через тринадцать лет после того, как бросил меня беременной в шестнадцать.

– Неряшка Несси, – он улыбнулся. – Взрослая и прекрасная.

Два
Теннесси

Я захлопнула дверь прямо у него перед носом.

Через стекло я видела, как Роб замешкался на крыльце, переступая с ноги на ногу, играя мышцами на своем крупном атлетическом теле, пытаясь придумать, как поступить дальше. Он отошел в сторону и посмотрел на меня через боковое окно, став похожим на Теда Банди[13]13
  Тед Банди – американский серийный убийца, насильник, похититель людей, каннибал и некрофил, действовавший в 1970-е годы.


[Закрыть].

– Ладно. Признаю, в моей голове это звучало гораздо лучше в качестве вступительной фразы. Прости. Прости. Я виноват. Не могла бы ты открыть дверь, пожалуйста?

Я знала кое-что о Робе, в основном из городских сплетен, поскольку он таки использовал две свои рабочие клетки мозга и понял, что не стоит возвращаться в Фэйрхоуп, после того как бросил меня на произвол судьбы в старшей школе.

Он знал, что мой отец, который двадцать лет служил шерифом нашего города, выследит его с ружьем наперевес, да я и сама могла прикончить его голыми руками.

Я знала, что он получил стипендию, когда мне было шестнадцать, и уехал в Аризону, надеясь в конце концов попасть в НФЛ.

Знала, что у него так и не получилось стать профессиональным футболистом и он провел последние десять лет, играя в любительских лигах, параллельно подрабатывая тренером, чтобы свести концы с концами.

Я знала, что он был дважды женат, но оба брака закончились разводом, других детей, кроме Мишки, у него не было.

Но самое главное, что я знала о нем, – это то, насколько подлым он был. Роб никогда не встречался со своим сыном.

Не прислал ни одной открытки, ни одного подарка на день рождения, ни одной записки, не говоря уже о проклятом чеке. Ни разу не задал ни одного чертова вопроса о лучшем, что когда-либо было в моей жизни.

Именно его полный отказ от Мишки я никогда бы не смогла простить.

Роб не обязан был оставаться со мной. Но вычеркнуть из жизни то, что он назвал моей ошибкой?

Да уж, неужели ты думаешь, что у тебя есть шанс выйти из моего «кулачного» списка (людей, которых я хотела бы ударить), приятель?

– Да ладно, Несси.

Роб прижал руку к окну, сделав печальный вид, пытаясь вызвать жалость. Глядя на него теперь, я поняла, что он совсем не был похож на прежнего Роба. Того парня, полного амбиций, ямочек и возможностей.

Он выглядел таким же измученным, усталым и пустым, как я.

Отлично.

– Пожалуйста, – мягко сказал он. – Я набирался смелости прийти к тебе целую неделю. Дай мне пять минут.

Я снова приоткрыла дверь. Мне было совсем неинтересно, почему он здесь. Число моих догадок о причинах его появления на данный момент составляло минус пятнадцать с лишним.

Но если он действительно был в плохом состоянии, я бы не хотела стать тем человеком, который подтолкнул его к решению о самоубийстве. Несмотря на все внутренние пожелания скорой смерти, на самом деле меня эта идея не радовала.

К тому же он все еще оставался отцом моего ребенка, даже если никогда не был им по-настоящему.

У Роба была ветровка North Face[14]14
  North Face – американская компания, специализирующаяся на производстве высококачественной технологичной спортивной, горной одежды, туристического инвентаря.


[Закрыть], дорогая стрижка и гипс на правой ноге. Что-то горячее и стыдливое закрутило в животе, когда я подумала о том, что он увидел, когда посмотрел на меня.

Я больше не была той молодой красивой девушкой, с рассыпавшимися по плечам волосами, светлыми веснушками и потрясающими ногами, которую он бросил. Теперь мне было двадцать девять. И у меня был тяжелый макияж, несколько лишних килограммов и недостаток сна.

– Ты выглядишь… великолепно, – пролепетал он.

Его голос тоже стал другим. Каким-то обреченным.

– Ты выглядишь неуместно, – сухо ответила я, прислонившись к дверному косяку. – Что ты делаешь в Фэйрхоупе, Роб? И почему ты не подумал позвонить, прежде чем заявиться ко мне на порог без предупреждения долгожданным, как горящий мешок с собачьими какашками?

По правде говоря, я бы приняла собачьи какашки с распростертыми объятиями, если бы стоял выбор между ними и Робом. По крайней мере, огонь можно было бы затоптать ногами, и проблема бы исчезла.

Он указал на свою правую ногу и произнес на выдохе, словно божественное откровение:

– Я сломал бедро.

Ты разбил мое сердце.

– Понятно, – я сохраняла деловой тон, – но это все равно не ответ на мой вопрос.

– Я больше не могу играть в футбол. И тренировать тоже не могу, – еле выдавил он.

– У меня сердце кровью обливается за тебя.

– Серьезно, – Роб сдвинул брови. – Я никогда не вернусь на поле, Несси.

– Ну, тебе тридцать один, и ты так и не попал в профессиональную лигу, так что я уверена, мир переживет эту потерю.

Неужели мы сейчас правда говорим о его любительской футбольной карьере?

– Но я не поэтому вернулся в Фэйрхоуп, – Роб покачал головой, будто вспоминая нужные фразы. Он попытался перехватить мой взгляд.

Я сосредоточилась на его редеющих волосах, потому что не была готова увидеть то, что отражалось в его глазах. Мое сердце билось тысячу раз в минуту. Я одновременно не могла поверить, что он здесь, и молилась, чтобы Мишка не проснулся, решив выпить стакан воды.

– Не поэтому? – нарочито медленно произнесла я.

– Пришло время взять на себя ответственность. Когда две недели назад я загремел в больницу и рядом со мной никого не было, я осознал, что все это время не понимал смысла жизни. Я хочу быть со своей семьей. Со своими стареющими родителями. Пустить корни, найти цель, проводить праздники и каникулы с теми, кто по-настоящему мне дорог. Я хочу играть в мяч со своим сыном.

– Он ненавидит футбол, – подчеркнула я, наслаждаясь тем, что Роб и Мишка были настолько разными, насколько это вообще возможно.

– А чем он увлекается? – спросил он, от вопроса у него перехватило дыхание.

В тот момент мне очень захотелось поддеть его и сказать: «Кладбищами и жертвоприношениями животных». Но я поджала губы.

Я не поведусь на эту игру.

– Слышал, что он похож на меня, – продолжил Роб. – Высокий, темноволосый. Красивый.

Я сдержанно пожала плечами.

– Ты только что описал половину населения Северной Америки.

Его глаза загорелись надеждой, и что-то внутри меня ослабло.

Когда я была моложе, я мечтала об этом моменте. О том, что Роб появится и заберет нас с Мишкой к себе. Спасет нас.

Но годы притупили весь оптимизм, который еще оставался во мне, и теперь я ничего не ожидала от человеческой расы.

В частности, от мужчин.

И даже более конкретно – от Роба.

Да, эгоистично. Признаю, несправедливо сейчас не дать Робу взять и появиться в третьем акте фильма, так близко к развязке, и стать частью счастливого конца.

Он пропустил все самое ужасное.

Бессонные ночи, колики, первые зубки и все медосмотры. «Cкорую помощь», слуховые трубки, бо-бо, которые нужно было целовать, сказки, которые нужно было читать, и азбуку, которую нужно было выучить.

Его не было рядом, чтобы научить сына кататься на велосипеде, скейтборде или наклонять пенис вниз, когда он писает (на это я особенно затаила обиду). Объяснить, как ловить рыбу, повесить на стену картину, быть мужчиной.

Ком слез застрял у меня в горле.

– Можно мне войти? – спросил он.

– Нет.

Я услышала в своем голосе лед, и меня испугало, что он исходит от меня. Но что еще я могла ответить? Этот человек разрушил меня, мою жизнь, мои надежды и мечты. Правда, он подарил мне самый ценный подарок – нашего сына, но это произошло совершенно случайно.

Он прикусил нижнюю губу, уставившись на свои ботинки, как нашкодивший ребенок.

– Я бы очень хотел, чтобы у нас все получилось.

– Что получилось?

– Я хочу увидеть его, Несси. Моего сына.

– У него есть имя.

Он закрыл глаза, агония окрасила его слишком знакомые черты.

– Его зовут Мишка, – сказала я.

– Я знаю.

– Странное имя, не находишь? – усмехнулась я, не совсем понимая, к чему клоню, но желая причинить ему как можно больше боли.

Роб поднял голову, сдирая зубами мертвую кожу с губы, которую прикусил всего секунду назад.

– Не думаю, что у меня есть право судить. Меня не было здесь, чтобы дать ему имя.

– Чертовски верно, тебя не было.

Тот факт, что он был так покладист, так легко извинялся, ослабил мое желание нагрубить ему. Отчасти.

Он провел пальцами по волосам.

– Послушай, Несси, я знаю, что облажался, и понимаю, что лучший способ показать тебе, что я настроен серьезно, – это доказать тебе со временем, насколько я изменился. Последние пару лет действительно что-то изменили во мне. Бесчисленное количество раз я хотел связаться с вами, шли годы… – Роб вздохнул и покачал головой. – Ну, в общем. Сейчас я работаю на отца, здесь, в городе. У него риелторский бизнес. Мой дом чуть дальше по улице, так что можешь крикнуть, если что-нибудь понадобится. Вот мой номер.

Он протянул мне визитную карточку. Я взяла ее и не глядя сунула в карман пижамы, дыша через нос, чтобы не расплакаться. Роб переминался с ноги на ногу, выглядя немного нерешительным и очень напряженным.

– В чем дело? – Я закатила глаза. – Я знаю, что ты хочешь сказать что-то еще.

– Ну… возможно, еще слишком рано, но…

– Что?

Я осмотрела его лицо и поняла, что, хотя он и выглядел знакомо, в то же время я совершенно его не знала. Случайный мужчина. Совершенно чужой человек, который сейчас смотрел на меня с тоской и ни капли не напоминал того мальчишку, с которым я когда-то встречалась.

– Я хочу загладить свою вину перед тобой, Несси. Не только перед Мишкой. Я хочу попытаться вернуть и тебя.

– Ты шутишь?

– Нет. Я никогда не забывал тебя, Теннесси. Я…

– Спасибо, но я лучше оближу дверную ручку ближайшего общественного туалета.

На этот раз, захлопнув дверь перед его носом, я не стала ее открывать снова.

Столько вранья за один день не способна вытерпеть ни одна женщина.

* * *

Я уже выпила третий бокал вина, которое купила с хорошей скидкой, правда, с почти истекшим сроком годности, когда вспомнила, что так и не приобрела билеты на круиз.

Я запустила свой древний ноутбук и набрала в Интернете адрес круизной компании, который мне дали родители. Они тысячу раз предупреждали меня ничего не перепутать.

И у них были на то веские причины.

У меня был тяжелый, самодиагностированный СДВГ, и я не решалась делать ничего, что требовало более трех минут концентрации и/или мощного оборудования. Мой разум постоянно напоминал многополосное шоссе без дорожных знаков. К тому же после появления Роба я была вполне оправданно взбудоражена.

Но это же просто бронирование билетов – что тут сложного?

Я правда не хотела, чтобы доктор Перебила-ему-Горло (я дойду до этой истории, ладно? Потерпите!) донимал меня по этому поводу. Не то чтобы он вытворял подобное. Круз Костелло был в некотором роде экспертом по игнорированию моего существования.

Но если бы я могла гарантировать, что нам с ним не придется разговаривать друг с другом до начала круиза, я бы приложила для этого все усилия.

На сайте круизной компании я ввела в строку поиска «Элейшн»[15]15
  Восторг (англ.).


[Закрыть] – круизный лайнер, на котором мы собирались отдыхать. Он отплывал из порта Уилмингтон и отправлялся в десятидневный круиз по Карибским островам.

Судя по всему, такова была семейная традиция Костелло: каждое лето вместе с сыновьями они отправлялись в круиз по экзотическим местам. У нас, Тернеров, тоже были летние традиции до того, как я родила Мишку.

А именно: тащиться в Диснейленд каждый август, жаловаться на флоридскую жару, а потом, позже, на безумные очереди, клясться, что мы никогда, никогда больше не приедем сюда еще раз, и отчаянно пытаться найти нашего очень пьяного, очень дружелюбного отца, завязавшего разговор с какой-нибудь бедной актрисой, которую в тот день нарядили Эльзой.

Признаться, я была немного навеселе, когда бронировала билеты для меня и Круза.

Все было слегка… размыто, когда я вводила данные, а затем переправляла подтверждение на [email protected]. Да еще и украсила письмо эмодзи со средним пальцем, чтобы он знал, от кого оно.

В итоге я выключила компьютер и пошла в свою комнату, захватив бутылку вина, а затем рухнула на кровать, чтобы честно проспать шесть часов. Сон был наполнен мечтами о Бенисио дель Торо и лотерейных билетах, ни Роба Гассмана, ни Круза Костелло в нем не было.

Три
Теннесси

На следующий день я отвезла Мишку в школу и поехала к родителям. У меня была вечерняя смена, и я обещала помочь своей сестре Тринити сделать свертки с подарками для девичника тем же вечером.

Ага.

Все верно.

Одна из двух подружек невесты – я – не была приглашена на девичник. Или, если подходить к этому вопросу с технической точки зрения, в тот день и час я была занята.

Тринити прекрасно знала, что некому меня подменить, по вторникам я всегда работала в ночь. Так что я поняла: она не хотела, чтобы я присутствовала.

Что, признаться, не было большой потерей, поскольку подруги Тринити не были моими самыми большими поклонниками.

Тем не менее то, что она выбрала эту дату – за несколько недель до свадьбы – только потому, что знала, что у меня не получится, было неприятно. Хотя, если бы вы спросили Тринити, она бы сказала, что 0720 – ее счастливое число. Что, как мы все знали, было полным бредом. Никто не любит число 0720.

– Привет, привет, привет! Я здесь!

Я открыла дверь родительского дома в стиле кейп-код[16]16
   Характерный тип североамериканского загородного дома XVII–XX веков. У таких домов симметричный фасад, деревянный каркас или наружная отделка, выступающие мансардные окна.


[Закрыть] своим ключом, держа в руках огромную коробку пончиков. Затем, сняв леопардовые туфли на каблуках, прошла на кухню и включила кофеварку.

Если говорить о дизайне интерьера, дом моих родителей был катастрофой мирового масштаба. У моей матери, которая работала учительницей рисования в местной начальной школе, был довольно эксцентричный вкус. Под эксцентричным я подразумеваю, конечно, отвратительный.

Всю стену занимал бирюзовый ковер, на кухне висела картина с изображением какой-то причудливой фермы, предполагалось, что она вносит пасторальный мотив, а ванные комнаты и сами ванны были выкрашены в насыщенные красные и оранжевые цвета, что придавало всему элегантность объятого пламенем борделя.

– Иду! – услышала я шаги наверху.

Тринити все еще жила с моими родителями. Я даже слегка переживала из-за того, что она выходила замуж и переезжала к Уайатту. Прожив двадцать пять лет дома, она выросла в более тепличных условиях, чем я.

Уайатт был старше ее почти на десять лет, и, хотя он занимал отличную инженерную должность в Уинстон-Салеме, был также известен своей любовью к выпивке, вечеринкам и сомнительным решениям.

Я могла бы утверждать, что, если бы не была такой абсолютной неудачницей, место официального «Отверженного» в нашем городе занял бы Уайатт. С другой стороны, его братом был Круз, что сглаживало его ужасность. Идеальный отвлекающий маневр.

Шаги послышались на лестнице, и моя светловолосая сестра появилась на кухне, все еще в своей атласной пижаме голубого цвета и с заплетенными в косу длинными волосами.

– Несси! О, Несси, я так рада, что ты здесь. Я совершенно потрясена, – она обняла меня за плечи, крепко прижав к себе. Я похлопала ее по спине. – Миссис Андервуд ходила по округе и рассказывала, что из-за тебя вчера ребенок подавился соломинкой?

– Это ложь, – пробормотала я ей в волосы, желая и самой миссис Андервуд неприятного визита кармы.

– Да, я так и подумала, – Тринити принюхалась, оглядываясь. – Чувствую запах кофе?

– С пончиками.

Я открыла небольшую коробку со свежими лакомствами, которые прикупила по пути.

– С глазурью?

Ее глаза переполнились надеждой.

– Ты знаешь, что да.

Я налила нам обоим по чашке кофе, пока Тринити села на заново выкрашенный ярко-желтый стул и начала откусывать глазурь с пончика. Она всегда съедала только глазурь. И могла больше почти ничего не есть до вечера.

– Эх, лучше бы ты их не приносила. Те пара килограммов, которые я пытаюсь сбросить к свадьбе, уже достали меня.

Она запихнула весь пончик в рот, выглядя скорее удрученной, чем счастливой.

Была только одна вещь, которую Тринити любила больше, чем свою фигуру, и это были пончики.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказала я.

– Тебе легко говорить. Ты всегда была худенькой. Хочешь, чтобы я выглядела раздутой на свадебных фотографиях?

Всегда пожалуйста, сестренка.

– Где мама?

Я села рядом с ней, держа кружку с кофе. Я позволяла Тринити такое поведение, поскольку она собиралась связать себя узами брака через шесть недель. Я посмотрела достаточно серий «Всем ни с места, я – невеста!»[17]17
  «Всем ни с места, я – невеста!» – американское реалити-шоу о подготовке к свадьбе.


[Закрыть], чтобы понимать: по шкале тревожности планирование свадьбы может приравниваться к рождению тройни без эпидуральной анестезии.

– Она пошла заменить печенье-макаруны в подарочных наборах для девичника. Мама совершенно забыла, что у Габриэллы аллергия на орехи, и заказала обычные макаруны, с миндалем и всем остальным. Вчера вечером мы поругались, и закончилось все тем, что я сказала ей следующее: раз она намеревается убить главную подружку невесты, то пусть признается в этом, и я просто отменю свадьбу. Наконец, ей удалось убедить миссис Патель напечь новых. Почти уверена, что миссис Патель не сомкнула глаз прошлой ночью, но что поделаешь, верно?

Можно было просто сказать Габриэлле не есть печенье. Она и так ни разу не притронулась к углеводам за последние годы.

– Как можно сделать макаруны без миндаля? – вслух произнесла я.

– Да все равно, лишь бы подружка невесты не упала замертво на моем девичнике, – фыркнула Тринити, положила пончик без глазури обратно в пакет и взялась за следующий. – Думаешь, этого хватит? – Она кивнула на стол перед нами, который был завален мини-бутылочками с шампанским, именными бальзамами для губ, лаком для ногтей «Mani Thanks», бомбочками для ванны и пушистыми носками с индивидуальным дизайном. – Я еще хотела соответствующие каждой из нас серьги Swarovski, но папа сказал, что исключит меня из завещания, если я потрачу столько денег.

– Думаю, этого более чем достаточно.

А еще я думала, что украшать каждый сверток разноцветной бумагой из рафии и миниатюрными конфетами ручной работы будет ой как утомительно, особенно учитывая, что мне не достанется ни одного из них.

– Почему Габриэлла тебе не помогает? Она же главная подружка невесты, – напомнила я. – У нее полно свободного времени.

На что я, между прочим, совершенно не злилась.

– Она хотела, но потом ей пришлось мчаться в город за красивым платьем для благотворительного вечера Круза. Вообще-то он ее не приглашал, но ты же знаешь мужчин. Вечно обо всем забывают. Ты ведь не сердишься? – Тринити взглянула на меня исподлобья, слизывая глазурь с мокрого пончика.

Я никогда не могла отказать своей младшей сестре, и она это знала. Я сорвала бы луну с неба и все звезды, лишь бы она улыбнулась. Она всегда была рядом первые пять лет жизни Мишки и стала для него второй матерью.

– Нет! – Я схватила одну из корзин для подарочных наборов и начала укладывать все в нее, чтобы дать себе фору. – Вовсе нет.

– Хорошо. Потому что я понятия не имела, что ты сегодня работаешь. – И это было, я знала, ложью. – И еще Габриэлла вела себя довольно странно, и я просто не хочу всей этой драмы. Понимаю, что она просто ведет себя как ребенок, но я рада, что ты выше этого.

А вот это уже ложью не было.

Габби, лучшая подруга Тринити, никогда меня не любила. Но особенно я ей не нравилась с тех пор, как она начала встречаться с мистером Совершенство. Я не представляла почему, но на данном этапе мне было все равно.

Некоторым людям просто суждено тебя не любить. Если на это не было достаточно веской причины, я считала, что нужно просто позволить им их эмоции. Как говорится, что бы ни думали обо мне люди, это не мое дело.

Хотя в случае с Габриэллой это меня все-таки касалось, потому что она, похоже, избегала любых предсвадебных мероприятий, где могла присутствовать я.

– Все в порядке. Все в полном порядке, – твердо повторила я и продолжила укладывать в корзины лаки для ногтей, пушистые носки и бомбочки для ванны, пока Тринити внимательно рассматривала меня, облизывая пончики и размышляя над ситуацией с мрачным выражением лица.

– Хорошо. Ах, Несси, ты просто спасительница. Ты даже не представляешь, как меня напрягает свадьба. Подготовка, примерки, изменения в последнюю минуту… все это слишком. Я знаю, что должна быть благодарна, но круиз пришелся на такое неудобное время. Мне так много всего нужно сделать. Не говоря уже о том, что я знаю, как все пройдет. Мистер и миссис Костелло будут смотреть на нас свысока. Кэтрин Костелло невозможно угодить.

Тринити поджала губы, и мне пришло в голову, что она даже не спросила, как у меня дела. Или произошло ли в моей жизни что-то новое. Или, например, не появился ли мой бывший после тринадцати лет молчания и не перевернул ли он всю мою жизнь с ног на голову.

– Ты знаешь, что я присоединилась к церковному комитету «Дамы на поздних завтраках» только для того, чтобы произвести на нее впечатление? На Кэтрин, я имею в виду. Я думала, она будет там каждую неделю. Она даже не появляется, Несси. Она просто отправляет деньги в фонд каждый месяц, чтобы сохранить свой титул, – укорила будущую свекровь Тринити.

Я уже собиралась ответить ей, что не нужно делать из Кэтрин Костелло лучшую подругу, ведь и так ясно, что та холоднее рыбы в замерзшем пруду, когда дверь распахнулась и в комнату ворвалась мама, миллион ожерелий на ее шее звенели, создавая какофонию звуков.

– Я здесь. Я здесь. Извините, что опоздала. Я должна была проверить рецепт макарун миссис Патель, чтобы десерт ни у кого не вызвал аллергии.

Мама поспешила внутрь, ее круглое лицо раскраснелось, а седеющие волосы походили на гнездо.

Она выглядела намного менее ухоженной, чем гламурная Кэтрин Костелло, у которой было всего несколько обязанностей: поддержание внешнего вида, чтобы выглядеть как изящно стареющая кинозвезда, участие в скандале, разразившемся из-за открытия филиала популярной сети ресторанов в Фэйрхоупе, что, по мнению местных жителей, разрушало «аутентичность города», а также совершение пожертвований во благо церковных собраний, потому что ей не хотелось на них приходить.

– Несси! Ты здесь. Ты уже начала собирать наборы? У нас не так много времени. Мне нужно отвезти твою сестру на прием к косметологу. Судя по всему, процедуру для сияния лица лучше всего делать за несколько недель.

– Уже занимаюсь, – я демонстративно помахала одним из лаков.

– Хорошо. – Мама сморщила нос, когда увидела пакет с пончиками. Она закрыла его и взяла ногтями, как будто он был заразный. – Это ни к чему, Несси. Совершенно лишнее. Твоя сестра на диете, ты пытаешься ей помешать?

– Моя сестра выглядит так, будто не видела сэндвич с 1999 года.

– Не могла бы ты уложить в пакетики макаруны, когда закончишь с наборами, а я пока отвезу твою сестру на удаление черных точек? О, и каждый макарун должен быть завернут в целлофан отдельно.

То есть теперь я должна была со всем справиться сама? В одиночку?

– Конечно, я все сделаю, – услышала я свой, сильно похожий на Золушкин, голос.

Я знала, что моя семья любит меня. Но еще я знала, что на данный момент говорить им о том, что со мной происходит, бесполезно.

– Ты чудо, Несс. Собирайся, дорогая. – Мама похлопала Тринити по плечу, направляясь к холодильнику, чтобы взять чай со льдом, который папа приготовил для нее перед тем, как утром отправиться на рыбалку.

Мой отец, благослови его сердце, был настолько же вовлечен в семейные дела, насколько я – в жизнь кротов в Узбекистане. Короче говоря, он появлялся на важных событиях, только когда мы просили его об этом.

– Как там Мишка, Несси? – спросила мама, наконец-то проявив интерес хоть к чему-то в моей жизни.

– В порядке, – я оторвалась от набора, который собирала. – Вообще-то, я…

– Я хочу взять его с собой в торговый центр на следующей неделе. Куплю новый рюкзак и, возможно, несколько пар джинсов. У него ведь штаны спадают на задницу. Ты заметила?

Да, и так надо, вряд ли ты изменишь его стиль, мама.

– Он будет рад, – прощебетала я. – В общем, ты не поверишь, что…

– Думаю, он вырастет таким же высоким, как его отец. Рост – единственная хорошая вещь, которая передалась ему от этого никудышного парня.

– Ага! Кстати, о Робе… – попыталась я в третий раз, немного более настойчиво.

Тринити спустилась по лестнице в летнем платье. Аккуратная, туго заплетенная коса была перекинута через плечо, ресницы накрашены, на щеках румяна, а на губах блеск.

– Увидимся, Несси. Спасибо, что согласилась сделать подарочные свертки!

– О, и, дорогая, не забудь потом прибраться, – крикнула мама. – У меня будет полно дел, когда вернусь: нужно подготовить дом к вечеринке.

Они громко хлопнули дверью, и в этот же момент экран моего телефона засветился, уведомляя о новом сообщении. Отобразился неизвестный номер с городским кодом Аризоны.

Ну же, Несси. Ты позволишь мне увидеться с сыном или как?

Не в этой жизни, придурок.