Текст книги "Святой Сергий"

Преподобный Сергий Шудтомский (Шудтовский)

Преподобный Сергий Шухтомский (в миру Стефан) был схимонахом Шухтомского (Шухтовского) монастыря, расположенного в селе Шу хтоме (Шу хтове) в 50 километрах от города Череповца. Святые мощи его были погребены под спудом монастырской церкви, ставшей после упразднения монастыря приходским Покровским храмом. Сведения о благочестивой и подвижнической жизни преподобного Сергия приведены в пространной надписи на его гробнице. В ней говорится, что 19 мая 1609 года, в день памяти священномученика Патрикия, епископа Прусского, преставился раб Божий, инок и схимник Сергий, в царствование великого князя Василия Иоанновича Шуйского и при Святейшем Патриархе Ермогене. «Погребено же бысть его трудолюбивое тело в часовне у церкви Живоначальныя Троицы и Покрова Пресвятой Богородицы, что в Шухтове, во области града Белоозера». Далее надпись сообщает о том, что святой угодник родился и воспитывался в Казани и, подобно святому Сергию Радонежскому, в младенчестве вместо материнского молока питался «ячменным и неквасным суслом». Повзрослев, он принимал в пищу лишь сухой хлеб и немного воды, да и то лишь два раза в неделю.

Оставив Казань, Сергий отправился в трехлетнее паломничество в Палестину, Константинополь и Грецию, поклоняясь святым местам и обучаясь монашеской жизни. Затем, как сообщает надпись, «непострижен из Палестины прииде в Великий Новград в соборную церковь Софии Премудрости Божией; из Новаграда пойде в Соловецкую обитель преподобных отец Зосимы и Савватия».

В 1603 году святой угодник Божий пришел в Вологодский край, где принял иноческий постриг от настоятеля Череповецкого Воскресенского монастыря архимандрита Исаии, который, будучи иконописцем, написал впоследствии образ своего святого постриженника.

Преподобный Сергий преставился в возрасте 50 (или 75) лет. При жизни был прославлен Господом многочисленными чудотворениями и удостоен дара пророчества. О внешнем облике святого схимника в надгробной надписи сказано: «Возрастом бе мал, лице имея бело, кругло, власами черн, кудреват, брады не имеяше, мантия долга, ряса черна».

День памяти преподобного 19 мая / 1 июня.

Святые Сергии, новомученики Российские

Архимандрит Сергий (Шеин)

Священномученик архимандрит Сергий (в миру Василий Павлович Шеин) родился 30 декабря 1870 года в деревне Колпна Новосельского узда Тульской губернии. Он был десятым ребенком в семье коллежского секретаря Павла Васильевича Шеина и его супруги Натальи Акимовны. Воспитание юноши было пропитано благодатным духом церковности, сам он незадолго до своей мученической кончины говорил: «Я в Церкви с детства, постоянно около Церкви вращался, с ней сроднился».

Дворянский род Шеиных берет свое начало от Михаила Прушанина, «мужа храбра и честна», выехавшего из Пруссии к святому великому князю Александру Невскому. Этот род в истории нашего государства славен именами многих верных слуг и защитников Веры, Самодержавия и Отечества.

В 1893 году Василий Павлович окончил училище правоведения, он занимал ряд ответственных руководящих должностей, состоял помощником статс-секретаря в Правительствующем Совете, а в 1913 году от своей родной Тульской губернии избирался в члены Государственной Думы IV созыва, будучи действительным статским советником. Являясь убежденным монархистом, в Думе он примкнул к фракции националистов и умеренных правых, уклоняясь, однако, от активной политической борьбы и работая в Комиссии по церковным делам. Общее направление Думы было чуждо Церкви и Самодержавию, но любящим Бога вся поспешествуют во благое (см.: Рим. 8, 28), и Василий Павлович стремится извлечь максимальную пользу для Церкви в тех обстоятельствах, какие попустил Господь.

В 1917–1918 годах он вошел в состав Секретариата Священного Собора Православной Российской Церкви в качестве секретаря, приветствовал Святейшего Патриарха Тихона на его избрании 21 ноября 1917 года. 30 августа 1920 года, в день памяти святого благоверного великого князя Александра Невского, Василий Павлович принял постриг с именем Сергий в честь преподобного Сергия, игумена Радонежского. Вскоре он рукополагается в священнический сан и затем возводится в сан архимандрита, а в апреле 1921 года назначается на должность настоятеля Петроградского Патриаршего Троицкого подворья на Фонтанке. Отец Сергий исполнял также должность заместителя председателя правления Общества объединенных Петроградских православных приходов.

Добросовестно неся крест своего монашества, горя духом, отец Сергий был, по его собственным словам, лишь слабой физической нитью привязан к маловременной земной жизни. Хотя он должен был нести и семейные тяготы: на иждивении отца Сергия находились две сестры, оставшиеся без службы и средств к существованию и в нем одном полагавшие свою надежду.

10 июня 1922 года в Петрограде начался «обвинительный процесс по делу о сопротивлении изъятию церковных ценностей». Отцу Сергию, в частности, вменялось в вину членство в Обществе православных приходов. Вина его усугублялась также «отягчающими обстоятельствами», такими как дворянское происхождение и высшее образование.

Давая показания, отец Сергий был исполнен чувства глубокого внутреннего достоинства, но без малейшего намека на высокомерие и презрение к тем, кто так этого заслуживал. Своих националистических убеждений он не пытался скрыть. На вопрос о его отношении к злободневным проблемам церковно-общественной жизни отец Сергий совершенно искренне отвечал: «Церковь настолько богата разносторонней духовной жизнью, что можно найти в ней интерес и удовлетворение и вне вопросов церковно-общественной жизни». Один из обвинителей так вспоминал позднее об архимандрите Сергии: «С каким нескрываемым отвращением и в то же время снисходительной жалостью он смотрел и говорил с нами, находящимися в составе суда. Страха смерти, тюрьмы для него, как, впрочем, и для многих из них, не существовало; серьезный был противник».

Сокамерником – на Шпалерной улице в доме предварительного заключения – отца Сергия был протоиерей Михаил Чельцов, которому он уступил свои более удобные нары, оправдываясь тем, что «монаху не подобает нежиться». В камере они вместе читали акафисты, служили панихиды по умершим близким. Отцу Михаилу домашние сумели передать в камеру том собрания творений святителя Иоанна Златоуста, но он, отягченный думами, не смог его читать. Отец Сергий, напротив, утешался чтением и беседовал о прочитанном с отцом Михаилом. Перед расставанием отец Сергий исповедался у протоиерея Михаила. В дальнейшем всю свою жизнь отец Михаил благодарил Господа за краткое знакомство с отцом Сергием.

Последние слова отца Сергия, сказанные коммунистическим палачам, были: «Я ни с кем не борюсь – только с самим собою».

5 июля был оглашен приговор трибунала, по которому священномученики митрополит Петроградский и Ладожский Вениамин (Казанский) и вместе с ним архимандрит Сергий (Шеин), миряне Юрий Новицкий и Иван Ковшаров приговаривались к расстрелу.

В ночь на 31 июля 1922 года они, обритые и одетые в лохмотья, были расстреляны, по некоторым сведениям, на окраине Петрограда на станции Пороховые.

Священномученик иерей Сергий Мечев

Отец Сергий Мечев родился в Москве 17 сентября 1892 года в семье священника отца Алексея Мечева, настоятеля храма святителя Николая в Кленниках на Маросейке.

По окончании гимназии он поступил на медицинский факультет Московского университета. В 1914 году во время войны он стал братом милосердия и на фронте познакомился с сестрой милосердия – Евфросинией Николаевной Шафоростовой, будущей женой.

Одновременно с учебой в университете Сергей Алексеевич принимал участие в работе студенческого богословского кружка имени святителя Иоанна Златоустого, организованного наместником Чудова монастыря епископом Арсением (Жадановским). На заседаниях кружка читались и обсуждались доклады на различные темы богословского характера.

В 1917 году была создана комиссия по сношению с гражданской властью Русской Православной Церкви. В число членов Комиссии вошел и Сергей Алексеевич. В этот период ему пришлось часто бывать у Святейшего Патриарха Тихона, который очень его полюбил. В 1919 году, по окончании историко-филологического отделения Московского университета, он был рукоположен во диакона, а затем во иерея. Рукополагал его в апреле 1919 года в Даниловском монастыре священномученик архиепископ Феодор (Поздеевский).

Решение принять священство было связано у Сергея Алексеевича с поездкой в Оптину пустынь и беседой со старцем отцом Анатолием. Время, когда отец Сергий стал священником, было самое трудное. Гражданская война, разруха. В Москве было голодно, холодно, свирепствовали эпидемии тифа, гриппа, которые многих унесли в могилу. Но сама тяжесть условий жизни пробуждала в страдающих людях религиозное чувство, заставляла искать помощи у Бога, к Которому до того были равнодушны.

Батюшку отца Алексея и сына его, молодого священника, отца Сергия Мечева связывала большая и нежная любовь, но, несмотря на это, отец Сергий первое время своего священства не вполне понимал отца.

Батюшка по своей горячей любви к ближнему, видя душу приходящего к нему человека, очень часто становился выше строгих дисциплинарных требований устава: исповедовал во время литургии, часто причащал. «Ну, как я откажу в исповеди, – говорил он, – может быть, она – последняя надежда человека, может быть, оттолкнув его, я причиню гибель, вред его душе. Христос никого не отталкивал от Себя. Вы говорите: “Закон”. Но там, где нет любви, закон не спасает, а настоящая любовь есть исполнение закона!»

Как сам отец Сергий рассказывал, ему очень хотелось хоть раз отслужить самому без батюшки и все сделать по-своему, как ему казалось правильным, но долго не представлялось к этому случая. Наконец такой момент настал: батюшке нездоровилось, и отцу Сергию пришлось служить одному. «Ну, думаю, – рассказывал он, – теперь-то я не допущу никаких непорядков». На исповедь приходит девушка. «Вы исповедаться?» – «Да». – «А на вечерне были?» – «Нет, батюшка, у меня работа вечерняя». – Что же делать? Пришлось ее допустить до исповеди и причастия. Следующая была старушка. «Ты на вечерне была?» – «Нет, батюшка, не могла». «Как же не могла? Ведь ты не работаешь, всегда дома. Не могу я тебя исповедовать!» – «Батюшка, я едва выбралась. Ведь мне приходится с детьми сидеть, и так меня еле отпустили». Пришлось и ее исповедать. Только она отошла, вдруг какой-то незнакомый мужчина без спросу летит прямо в алтарь. Тут уж я не стерпел: досталось этому мужчине. А он и из храма ушел. Только ушел, а следом бежит ко мне женщина: «Отец Сергий! Не приходил ли сейчас муж мой? Его батюшка хотел видеть. Я его едва уговорила!» Этого-то человека, которого привести к батюшке стоило многих хлопот, а отцу Алексею, может быть, многих молитв, я, можно сказать, прогнал. Долго потом его нельзя было уговорить прийти к батюшке».

Это был первый урок, показавший отцу Сергию, как прав был батюшка со своими «непорядками», и какую беду наделал бы отец Сергий своим «уставом».

Служил отец Сергий рядом с отцом в храме на Маросейке. Этот приход называли «мирским монастырем», – имея в виду не монастырские стены, а паству – семью, связанную узами любви и единым духовным руководством. Послушание духовному отцу, очищение совести покаянием («сущность исповеди есть самопосрамление, исповедь есть страдание кающегося и сострадание ему священника», – говорил отец Сергий), частое причащение, ежедневные уставные службы (обедни на Маросейке начинались в 6 утра, и прихожане могли попасть на работу вовремя) – все это создавало условия для подлинной духовной жизни. «Христианство – не учение, а жизнь», – часто повторял отец Сергий.

После кончины своего отца батюшки Алексия 27 мая 1923 года отец Сергий принял на свое пастырское попечение «покаяннобогослужебную семью», как он называл свой приход, и окормлял его до самой своей мученической кончины. «Вы мой путь ко Христу, как же пойду без вас», – писал он в 1930 году своим духовным чадам.

Отец Сергий отдавал своей пастве все свои силы, и духовные, и физические, а его зачастую не понимали, роптали. Бремя батюшкиного наследства иногда становилось для него неудобоносимым. Но все же он решил остаться, ведь батюшка вымолил, чтобы он стал священником и принял после него паству. И Господь за молитвы батюшки и за труд отца Сергия и многих его духовных детей «со искушением сотворил и избытие».

К отцу Сергию людей привлекала его личность, пламенность его веры, его любовь к Церкви, его глубокие по содержанию и действенные проповеди. У отца Сергия было много неоценимых качеств для того, чтобы быть руководителем, и первое из них – требовательная и чуткая, неподкупная совесть, необыкновенная искренность и отсутствие всяких поз, глубокий ум и сердце, чуткое ко всему прекрасному, ревность и знание святоотеческого учения о духовном пути, желание идти путем добрым, унаследованная от отца способность хорошо разбираться не только в духовных, но и в житейских ситуациях, и, наконец, доброта и отзывчивость к страданию других. Отец Сергий не терпел никакой неискренности, фальши и этого же требовал от детей своих, прививая им это всем своим существом, словом и примером. Несмотря на свою строгость, когда дело касалось какого-либо действительного горя или болезни духовного чада, отец Сергий был само сочувствие, старался все устроить, все сделать, найти врача и лекарства, даже материально помочь, когда это было возможно.

Особенно характерным для руководства отца Сергия было постоянно повторяющееся им учение об индивидуальной мере духовных трудов для каждого человека, в соответствии с его физическими и душевными силами, в соответствии с его духовными силами и возрастом.

Богослужение отца Сергия отличалось от богослужений батюшки Алексея: в нем не было той растворенности в любви, того покаянного плача, но все же оно было прекрасно: в нем была строгость, стройность, сосредоточенность.

Предвидя мученический подвиг отца Сергия, старец Нектарий Оптинский как-то так сказал своей духовной дочери о нем: «Ты знала отца Алексея? Его знала вся Москва, а отца Сергия пока знает только пол-Москвы. Но он будет больше отца».

Особое место в жизни Маросейки занимали проповеди отца Сергия. В двадцатые годы в Москве можно было слышать многих известных проповедников. Но проповеди отца Сергия носили совершенно особый характер. Слушая их, нельзя было оставаться только слушателем. Возникало непреодолимое желание испробовать на себе, на своем опыте все то, о чем он говорил. По условиям времени и в согласии со своей совестью отец Сергий оказался не только настоятелем храма и руководителем многих духовных детей, но и церковным деятелем. В одном письме 1932 года он вспоминал о тех моментах, когда ему пришлось бороться за Церковь и противостать многим.

Первый – обновленчество. Еще в предреволюционные годы среди интеллигенции и некоторых церковных деятелей существовало мнение, что Церковь если не умерла, то находится в параличе. И что надо принять какие-то решительные меры к ее оживлению, что надо вернуться к первохристианскому строю жизни и богослужения, отметать позже установленные Церковью правила, согласовав новые с требованиями современной науки, культуры и вообще современной жизни. Многие искренне заблуждались, не понимая настоящей духовной жизни.

В смутное для Церкви время первых послереволюционных годов нашлись недобросовестные люди, которые использовали лозунги «обновления» в своих корыстных целях: воспользовавшись трениями, которые возникли между Патриархом Тихоном и властями, они обманом захватили власть в Церкви в тот момент, когда Патриарха арестовали по Делу об изъятии церковных ценностей, и организовали свое Высшее церковное управление, стараясь подчинить ему всю Русскую Церковь. Многие епископы восстали против этого, но они были разъединены, многие из них были арестованы. Приходское духовенство, привыкшее до революции к беспрекословному повиновению власть предержащим, хотя в большинстве своем не принадлежало к числу идеологов Живой Церкви, все же не сумело разобраться в создавшейся ситуации и подчинилось Высшему церковному управлению, прекратив поминовение заключенного Патриарха. В Москве лишь единичные приходы сохранили верность Патриарху. В числе их были Данилов монастырь и Маросейка. Отец Алексей и отец Сергий Мечевы всей душой чувствовали, что Церковь есть Тело Христово и источник освящения всего мира. Она со всеми Своими Таинствами и богослужением свята во веки. Они знали, что надо не «обновлять» Церковь, а идти к Ней и учиться у Нее, пользоваться Ее Таинствами для своей духовной жизни, становиться Ее членами через покаяние и Святое Причащение для «обновления в себе образа Святого Божия». Сама же Церковь в существе Своем свята и непорочна и не нуждается в искусственном оживлении или обновлении.

Простой народ не принял обновленчества, захваченные живоцерковниками храмы не посещались.

29 октября 1929 года отец Сергий вместе с двумя священниками и несколькими братьями Маросейского храма был арестован. После ареста он был сослан на север, в маленький захолустный городок Кадников. Из Кадникова он продолжал, как и раньше, заботиться о храме и о своих духовных детях и по-прежнему оставался отцом и настоятелем, пока в 1932 году не были арестованы священники и храм не был закрыт. Отец Сергий очень страдал душой за своих духовных детей, оставшихся без храма.

8 марта 1933 года последовал повторный арест и 5 лет лагерей. В колонии отец Сергий сильно голодал. Там было много уголовников, которые постоянно его обкрадывали. Приезжавшие навестить его рассказывали, что отец Сергий от болезни и голода так исхудал, что было страшно на него смотреть. Раньше он был вспыльчивый, а тут – очень мягкий, ласковый, добрый – ни одного упрека, ни малейшего раздражения в нем, несмотря на всю его измученность.

В 1937 году отец Сергий освободился из лагеря. Семья его в это время жила под Москвой. Он стал работать врачом в одной из поликлиник Калинина. Хотя отец Сергий в это время никак не проявлял себя перед внешними и перед церковными властями, он остался при прежних своих убеждениях и искал общения с каким-либо единомысленным епископом. Таких было немало, но все они были или в далеких ссылках, или в лагерях. У своего духовного сына отец Сергий встретился с одним епископом, который высказывался о церковных делах в духе, созвучном отцу Сергию. Отец Сергий доверился ему, раскрыл перед ним свою душу и положение своей общины, о которой так болело его сердце. Этот шаг оказался роковым. Вскоре, попав в беду, человек тот, желая выпутаться сам, предал отца Сергия, рассказав на суде то, что было ему открыто на духу как епископу.

Как только отец Сергий узнал о том, что он предан и что его неминуемо должны арестовать, он уехал с того места, где жил, и около года скитался. Ему советовали скрыться в Среднюю Азию, но это значило оторваться, оставить духовных детей – он не мог этого сделать. Еще более, чем за себя, страдал он душою за своих духовных детей. Вся молитва отца Сергия сосредоточилась на том, чтобы пострадать ему одному, чтобы никто не пострадал из-за него. Летом 1941 года отец Сергий скрытно жил в деревне близ Тутаева, где он каждый день служил литургию. Из-за начала войны всеобщая подозрительность увеличилась, местные жители приняли скрывавшихся за «немецких шпионов» и выдали НКВД. 7 июля отец Сергий был арестован и помещен в Ярославскую тюрьму НКВД. Но в тюрьме выяснилось, кто он на самом деле.

После четырех месяцев допросов и пыток в стенах Ярославского НКВД отец Сергий Мечев был расстрелян в тюрьме.

Молитва его сердца исполнилась – никто за него не пострадал. Даже арестованную вместе с ним девушку освободили. Отец Сергий умер в день праздника иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость», а арестован он был в день праздника Иоанна Крестителя. Невольно вспоминается сон его покойной жены, матушки Евфросинии Николаевны, в котором она видела, как они с отцом Сергием прикладывались к иконам Предтечи и «Скорбящей» Божией Матери.

Священномученик Сергий (Зверев), архиепископ Елецкий, Мелитопольский

Архиепископ Сергий (в миру Александр Ц. Михайлович Зверев) родился в феврале 1872 года в селе Ново-Павловка Бердянского уезда (ныне Запорожская область) в семье священнослужителя. Родители воспитали его в страхе Божием, с детства приучили к церковному благочестию. Обучаясь на юридическом факультете Московского университета, он одновременно занимался в певческой капелле, которую окончил со званием регента и учителя церковного пения 1-го разряда. Позже, влекомый благодатью Божией, Александр Михайлович пошел по стопам отца. Он закончил духовную семинарию, в 1897 году – Московскую духовную академию со званием кандидат богословия. В 1899 году Александр Зверев был рукоположен в священнический сан, окончательно избрав служение Христу и Его Церкви, предпочтя этот подвиг всем прочим возможностям, которые представлялись блестяще образованному человеку.

Священник Александр стал инспектором и законоучителем Таврического епархиального женского училища, смотрителем мужского духовного училища, исполняя эти послушания вплоть до 1920 года.

За заслуги перед Церковью священник Александр 19 сентября 1912 года был возведен в сан протоиерея. В 1921 году он назначен клириком Петропавловского собора Симферополя.

Но наступили времена, когда Господь стал приуготовлять Своих верных чад к подвигу исповедничества и неисповедимыми судьбами Божиими вести к их Голгофе.

В 1922 году по Таврической епархии прокатилась кампания по изъятию церковных ценностей в пользу голодающих. Правящий архиерей архиепископ Таврический и Симферопольский Никодим (Кротков) призвал священство по мере сил, с рассуждением оказать посильное содействие. Но цель властей была не столько изъять ценности (в том, что они рано или поздно будут отобраны, новая богоборческая власть не сомневалась), сколько физически истребить наиболее стойких и активных «церковников». В этой кампании деятельное участие принимали обновленцы. Всемерная поддержка властей придавала им особую дерзость, и они уверенно шли к захвату епархиальной власти. Их цель совпадала с желанием местной администрации во что бы то ни стало ликвидировать твердого в Православной вере владыку Никодима (Кроткова) и его окружение и не допустить назначения нового православного епископа.

В это время прежний Таврический архиепископ Димитрий (Абашидзе) находился под домашним арестом в Топловском монастыре. Власти намеревались арестовать и архиепископа Никодима (Кроткова). Православие, а точнее, существование какой-либо организованной православной структуры в Крыму было под угрозой исчезновения. Тогда приняли решение рукоположить известного своим благочестием и мудростью вдового протоиерея Петропавловского собора Александра Зверева во епископа Мелитопольского, викария Таврического.

Поздно вечером 28 августа 1922 года на подворье Космо-Дамиановского монастыря для совершения монашеского пострига собрались архиепископ Никодим (Кротков) и архиепископ Димитрий (Абашидзе), специально втайне от всех приехавший из Топловского монастыря; настоятельница Топловского Параскевского монастыря игумения Вирсавия (Подозникова), а также священнослужители симферопольских храмов. Постриг и служба, на которой состоялась хиротония, продолжались до 9 часов утра.

Рукоположение епископа Сергия оказалось своевременным: уже через месяц архиепископ Никодим был арестован. Владыка Димитрий также был привлечен к судебному разбирательству. Попали под арест и многие наиболее активные священники и монахи. Архиепископа Никодима заключили в Нижегородскую тюрьму, архиепископа Димитрия выслали за пределы Крыма. Остался только епископ Сергий (Зверев).

Многотруден архиерейский крест в столь страшное время разброда и всеобщего шатания, когда все основы привычного бытия сотрясены сатанинской злобой. Велика ответственность архиерея за каждую христианскую душу, вверенную ему Господом, но и велика благодать, укрепляющая доброго пастыря на его тернистом пути исповедника.

В самое лукавое время, когда из-за голода власти объявили изъятие церковных ценностей, в апреле 1923 года епископ Сергий обратился к народу: «Пришла весна – для одних красная, а для других скорбная, мучительная. Зима съела прошлогодний урожай, а до нового еще далеко, и опять в глаза наших братьев глядит один из самых страшных бичей – голод… Нельзя не помочь, надо непременно, обязательно помочь. Отдайте оставшееся в ваших храмах золото, серебро и вообще все металлические ценности. Вытащите их из-под спуда, если сверх чаяния они туда попали, и отдайте все на святое дело братской любви…

Тяжкое преступление – обращать священные предметы только на свое личное домашнее употребление. Если бы мне сказали: “Отдай Чашу на наши частные надобности” – я умер бы, но не отдал. А не дать наши священные драгоценные вещи на дело спасения тысячи жизней детей, отцов, матерей – это тягчайшее, величайшее, ничем не оправданное преступление.

Святые отцы и учители Церкви, по Божественным законам жившие, ничего не щадили для спасения жизни страждущих…»

Несмотря на все призывы владыки помочь голодающим и открытость его церковной позиции, власти видели в епископе Мелитопольском только своего идейного врага.

8 октября 1923 года, в день памяти преподобного Сергия Радонежского, епископ Сергий был арестован, но все обвинения в его адрес оказались несостоятельными. К тому же любовь народа к своему иерарху в то время смогла приостановить руку палачей. Он был выпущен на свободу. В 1924–1926 годы, оставаясь по-прежнему епископом Мелитопольским, владыка Сергий управлял Самарской епархией, так как епископ Самарский Анатолий (Грисюк) был арестован.

Для благоустройства церковной жизни и управления Русской Православной Церковью 15 (28) февраля 1925 года Святейший Патриарх Тихон обратился в Народный Комиссариат внутренних дел с предложением о регистрации Патриаршего Священного Синода. Святейший Патриарх предполагал организовать Синод как исполнительный орган для созыва Всероссийского Собора. Мудрый водитель архипастырей, Святейший Патриарх предложил кандидатуры выдающихся архиереев, имевших большой опыт и авторитет в церковной среде, – митрополита Крутицкого и Коломенского Петра (Полянского), митрополита Нижегородского Сергия (Страгородского), епископа Одесского и Херсонского Прокопия (Титова). Он включил в список и владыку Сергия. Но этому Синоду не суждено было образоваться из-за скорой кончины Святейшего Патриарха Тихона.

Епископ Сергий, единомышленник и сподвижник святого дела Патриарха, участвовал в его отпевании. Многие выдающиеся иерархи Русской Православной Церкви, которые, как и он, оказались у гроба Патриарха, стали впоследствии мучениками и исповедниками Церкви Христовой.

Владыка Сергий 30 марта (12 апреля) 1925 года присутствовал в Донском монастыре при чтении завещания Патриарха Тихона. Будущий местоблюститель патриаршего престола митрополит Крутицкий Петр (Полянский) предложил кандидатуру владыки Сергия во временно учрежденную коллегию архипастырей для управления Церковью, создаваемую в связи с церковными нестроениями. Для такого ответственного дела требовались благодатная мудрость и особый опыт церковного кормчего, которыми обладал епископ Мелитопольский. Будучи ревностным борцом за чистоту православия и единство Христовой Церкви, он внимательно следил за деятельностью лжепастырей обновленческого толка. Во время подготовки к Собору 1925 года обновленцы направили к епископу Сергию комиссию для переговоров, но владыка пришедших не принял, а через третье лицо передал: «Не нахожу надобности вести переговоры с вашим управлением и принять поэтому депутатов не нахожу нужным». Обозленные твердостью православного архиерея, обновленцы разослали по епархии обращение к духовенству и мирянам. Но ни духовенство, ни миряне, вдохновляясь исповеднической твердостью своего архипастыря, не стремились сблизиться с церковными реформаторами. Напротив, во время поездок владыки Сергия по епархии вернулись в православие все отпавшие в обновленчество приходы. Он умел обратиться к самому сердцу согрешившего человека. Враг же рода человеческого, завидуя апостольским трудам святителя, не мог стерпеть благодатного служения стойкого архипастыря и обрушился на него со всей злобой. В 1926 году епископа Мелитопольского осудили на два года и отправили в ссылку.

Отбыв наказание, владыка возвратился к церковному служению и через некоторое время был возведен в сан архиепископа. С 1929 года архиепископ Сергий нес крест архиерейского служения на Елецкой кафедре. Вместе с другими архиереями Русской Православной Церкви он участвовал в подписании циркуляра о новом титуле патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) и о порядке поминовения за богослужением высшей церковной власти российской Церкви. В 1935 году его вновь арестовали и осудили на пять лет исправительно-трудовых лагерей. Владыка принял испытание с подлинно христианским смирением, безропотно, как бы из рук Самого Христа. Безбожные власти обвинили архипастыря в том, что, будучи связан с епархиальным духовенством, он занимался контрреволюционной агитацией среди населения и священства, говорил с амвона проповеди, якобы призывавшие бороться с советской властью. После объявления приговора 21 января 1935 года ревностный исповедник веры православной был отправлен в Карагандинские лагеря.

Милостью Божией в лагере священники и миряне тайно собирались для молитвы. Иногда даже удавалось служить панихиды. Поминали, как правило, архиереев и духовенство, уже сподобившихся мученического венца. Эти молитвенные собрания стал посещать и владыка Сергий. Молитва помогала смириться со всеми ужасами лагерной жизни, переносить все с кротостью, видя во всем Промысл Божий.

Когда лагерное начальство начало готовить новое «дело» против Владыки и его соратников, нашлись предатели, давшие достаточно показаний для расправы с праведником. Некоторые, не выдержав пыток, подписали все, что от них требовали.

На допросах 67-летний старец держался твердо: ни угрозы, ни пытки его не сломили. Ответы его были кратки и полны достоинства. Следователю так и не удалось заставить мужественного иерарха признать себя виновным. На провокационные вопросы Владыка не отвечал, ссылаясь на принципиальные соображения. Соузники его почти все держались столь же твердо.

8 ноября 1937 года архиепископ Сергий (Зверев) был осужден вместе с другими исповедниками. Их обвинили в том, что, якобы являясь членами контрреволюционной организации, они на протяжении всего времени пребывания в лагере проводили активную антисоветскую деятельность. Эта деятельность заключалась в нелегальных молитвенных собраниях, совершении панихид по убиенным священнослужителям, в связи с заграницей и непризнании советской власти. 13 ноября 1937 года им был вынесен приговор о расстреле с конфискацией имущества. На следующий день приговор привели в исполнение. Так завершился крестный путь исповедничества верного сына Православной Церкви священномученика Сергия (Зверева).