Текст книги "Под созвездием Козерога"

Л. Г. Григорян
Под созвездием Козерога

На склонах Казбека

Апрель еще не вступил в свои права, и поэтому иногда непонятно откуда налетал холодный ветер и все вокруг становилось мерзким и зябким.

Сегодня мы решили выехать из гаража пораньше, чтобы попробовать самим найти желающего перевезти свой груз.

В принципе в этом и заключалась наша работа – грузоперевозки, как нас в народе называют, «дальнобойщики». Надо заметить, работа тяжелая, требует к себе повышенного внимания и большой выдержки. Иногда приходилось всю ночь до утра, не смыкая глаз, гнать своего «коня» к назначенной точке, а это может быть до двух-трех тысяч километров. Одним словом, романтика, спроси любого, и тебе скажут: «Вот лафа, гоняешь в свое удовольствие, да еще и бабки какие платят». Сразу могу сказать: чушь все это, многие не смогли работать и вынуждены были отказаться от этой романтики.

На выезде из гаража стоял дежурный механик, который проверял техническое состояние автомобиля и отмечал время выезда из автопарка, и если что не так, то машину из парка не выпускали. С этим проблем никогда не было, наши машины были всегда исправны. Поэтому я со своим напарником, Маратом Гамлетовичем, спокойно выехали из ворот автобазы и направились на стоянку, где собирались все, кому был нужен клиенте грузом.

К одиннадцати часам мы уже стояли на пятачке и думали, чем бы заняться до прихода желанного клиента. Дело в том, что не хотелось брать клиента на короткое плечо, ведь, как ни крути, а в гараже спросят с тебя путевку, куда ездил, как оформил маршрут, где деньги, которые клиент должен был оплатить за оказанную услугу, за выполненный договор перевозки, и надо было внести в кассу автобазы определенную сумму.

Отсюда, чем длиннее маршрут, тем дороже его цена. В общем, как-то так. На площадке собралось много машин и всем нужна была работа, однако большая часть приехавших пытались найти такой груз, чтобы вечером быть дома или в крайнем случае завтра. Поэтому мы с напарником понимали, что эти люди для нас не конкуренты и нашего клиента они не возьмут.

В итоге мы сели в мою машину, включили «видак» и… А дальше наше дело – ждать. Надо заметить, сегодня была уже пятая попытка поймать кого-нибудь, но, увы, мы приезжали на стоянку и каждый раз возвращались в гараж пустыми.

Уже свечерело и пора было уезжать, но фильм еще не закончился, поэтому мы продолжали стоять.

Досмотрим до конца, потом уедем. Смотрим, на стоянке появился «мерин». Толпа водителей обступили его. Потолкавшись возле Мерса, они стали медленно расходиться, видать, что-то не срослось. Причин много: это может быть далеко, оплата, маршрут, да мало ли что еще могло быть.

– По-моему, этот «мерин» наш клиент, – сказал Марат, – пойди поговори с ними.

Договаривался с клиентами всегда я. У Марата был сильный акцент, поэтому многие клиенты неохотно соглашались ехать.

– Погоди, если это наши ребята, сами подойдут.

Если сказать по совести, я не хотел сегодня никуда выезжать. Ведь это означало, что всю ночь глаз не сомкнешь. Вот если они приедут завтра, тогда другое дело.

Это дело можно было бы начать завтра, и все в шоколаде. Груз доставлен, клиент доволен и мы в полном порядке. Надо сказать, еще и лень давала знать о себе. Между тем они себя долго ждать не заставили. Не успел я объяснить это Марату, как один из приехавших постучал в дверь кабины.

– Здоров, мужики, дело есть, – начал он, – надо груз привезти сюда.

– Не понял, – говорю, – куда сюда и откуда?

– Да сюда, в Волгоград, из Владикавказа.

Я сразу смекнул, что это тот, кого мы так долго ждали, да и маршрут недалекий. И что это такого нет в Волгограде, что приходится тащить из Владика? Тот помялся немного, переступая с ноги на ногу:

– Выходи из машины, поговорим здесь.

Я стал быстро обуваться, понимая, что дело пошло, поймали то, что надо. Марат, не совсем понимая, о чем идет речь, коротко бросил:

– Что?

– Водка, – сказал я на армянском.

Спустившись с кабины на землю, я заметил, что их было уже трое. Мне вообще-то было все равно, сколько их было. Однако я заметил, что Мерседес куда-то уехал. Поэтому первое, что я спросил, так это куда делся ваш «мерин». Потом уже, спустя много времени, я не мог себе простить, что не придал этому значения. Ведь не просто так я обратил внимание на то, что машина вдруг отъехала, что номера ее я так и не смог увидеть. Вроде мелочь, но, еще служа во флоте, я вбил себе в голову: в любом деле мелочей не бывает, и случайности в работе – это скорее закономерность. А пока все мои мысли были заняты этими бравыми ребятами.

Эта работа высокооплачиваемая и выполняется только по устному договору, оплата только наличными, да еще и по повышенному тарифу. И ко всему этому очень опасная. Опасность заключалась в том, что весь Владик в эти времена представлял собой один огромный концерн по розливу паленой водки. Хотя надо отметить, что водка эта была намного лучше, чем заводская. К примеру, в Волгограде завод выпускал этот напиток гораздо хуже качеством, чем эта паленка во Владике. Проблема в том, что по закону производство спиртных напитков монополизировано государством. А это деньги немалые и с этим безобразием надо как-то бороться. Я имею в виду не с качеством, а с производством.

Издревне на Руси умельцы делали некоторые вещи лучше Государства, и поэтому их ущемляли, сажали в тюрьму. А их производство закрывали. Демидов печатал золотые червонцы, которые были и качественнее, и тяжелее государственных. Баранов печатал четвертаки качественней Гознака. Осетия разливала водку качественнее, но ее надо было закрывать, и все тут. Что-то меня понесло не туда, политика – не мой конек.

Мне предстояло пустым переехать из Волгограда во Владикавказ, там загрузить фуру водкой и привезти ее в целости и сохранности в город-герой Волгоград. Проблема была в том, что по дороге из Владика в Волгоград стоят пикеты, которые как бы отлавливают перевозчиков с водкой. И если нас останавливали на этих постах, то мне приходилось идти и договариваться со служителями правопорядка. Весь договор – это размер оплаты за проезд. И тут как получится, если не договоришься, пойдешь как показатель хорошей работы наших внутренних органов. Но были и другие посты. Представьте проходящую через поселок дорогу, по которой ходят машины. Участковый берет себе в помощь двоих или даже троих родственников, надевает форму, желательно офицера, и они выходят на дорогу. Останавливают всех подряд, и если попасть к таким представителям правопорядка, то без оплаты проезд будет закрыт. Надо сказать, здесь поборы еще божеские, меньше чем у тех, что государю служат, хотя кто устанавливал тариф на взятки, как договоришься, так и будет. Вот мне и приходится договариваться со служителями государевыми и их коллегами о сумме их вознаграждения за бдительную работу. Чем меньше мы заплатим, тем больше останется нам. Но все это потом, а пока мы стояли на стоянке и мирно беседовали, оговаривая все вопросы, стараясь не пропустить ни один пункт нашего устного договора. Надо сказать, наши переговоры проходили нормально. Каждый знал рамки, которые он должен был соблюдать, при этом не забывая основной свой интерес…

Вопрос был закрыт, цена была оговорена, в общем-то она устраивала обе стороны. Однако вопрос выезда из Волгограда оставался открытым. Они хотели, чтобы мы выезжали сейчас, я хотел это мероприятие перенести на завтра. Но, увы, кто платит, тот и заказывает музыку, а посему мы двумя машинами двинулись по направлению на Владикавказ. Нам надо было утром быть в Осетии – Республика Алания на стоянке города Алагир. Там мы должны были встретиться. Выехали из Волгограда, было темно, часы, прикрепленные к панели, показывали без четверти девять. В принципе тут идти-то восемьсот километров с хвостиком. На выездном посту из Волгограда нас, как и положено, остановили, проверили все документы, спросили, куда и зачем, больше просто так, чем по делу. Попрощавшись и пожелав друг другу всего хорошего, мы тронулись в путь. На въезде в Калмыкию стоит свой калмыцкий пост, на этом посту останавливают всех в ту или другую сторону. Здесь мозги вынесут, не жалея, хотя в итоге мы уедем, а они останутся, не получив ничего. Поставив машину на стояночный тормоз, я направился к стоящему возле поста инспектору, который потребовал оплатить экологический сбор.

– Это еще что за номер, откуда взялся такой сбор, чушь, – говорю, – нет такого у Вас права, так как мой суперМаЗ налогами не облагается. Видишь, у него на лбу написано «Совтрансавто».

– Ну и что, что «Совтрансавто», все равно, все платят и ты должен. Смотри постановление президента Калмыкии, там перечислены все машины, которым положено платить.

Надо заметить, что чем больше углубляешься в республику, тем больше платить, а нам предстоит пересечь ее насквозь. Марат предлагает договориться и оплатить меньше, я же точно знал: это не тот случай, калмыки не слезут, пока своего не добьются. Не понял, говорит Марат, тогда что ты хочешь, на что надеешься? Заплати и проедем. Погоди, говорю нет такой модели МаЗ как моя. Все дело в том, что я не знаю, как, но в ПТС было написано: модель МАЗ 54333, а такой модели нет, есть 54322, 54325. Пошли смотреть постановление. Видели бы вы глаза этого инспектора: и вправду в описи такой марки не было. Пришлось отпускать, оплатив только за КамАЗ Марата, мы тронулись в путь. Надо сказать, позже, проезжая через этот пост, мы узнали, что в этот список был включен МАЗ 54333. Чудеса да и только, ну скажите мне, где еще есть такой веселый и находчивый народ, как наш. Сам отвечу: нет такого. Мы одни такие, слава богу.

Почти на каждом посту мы останавливались, показывали документы и проезжали дальше. Минводы и Пятигорск остались в стороне, мы приближались к конечной цели. Как и положено, мы утром были на месте. На стоянке машин было немного, все уже были на ногах и каждый был занят своим делом. Определившись с местом, я припарковал машину, поставил ее на ручник и заглушил двигатель. Николай с Ашотом достали газовые горелки и приступили к приготовлению завтрака. Плиток было две, поэтому сразу поставили чайник и сковородку, готовилась яичница. Все это делалось быстро, может подойти клиент и сорвать наш завтрак, а когда еще выпадет свободное время поесть. Но нам никто не помешал, поэтому мы спокойно позавтракали, просто сидели, пили чай вприкуску с конфетами, подставляя лицо раннему кавказскому солнцу, щурились от его колких лучей. Правду говорят, лафа. Я собирался пойти к себе в люльку поспать. Время было уже послеобеденное, и я опять вспомнил про этот «мерин». Спрашиваю у Марата, помнит ли он номер этой машины.

– Нет, – говорит, – а что?

– Да вот сам понять не могу, когда он стоял на стоянке, номера было не видно, когда ребята подошли к нам, он вовсе куда-то уехал.

– Все тебе какая-то гадость мерещится, – сказал Марат и стал заниматься своими какими-то делами. Ашот – это брат Марата, они работали вместе, и учитывая, что Марат старше, всю работу на стоянках делал Ашот. Мне же помогал мой шурин Николай. Они недавно перебрались из Украины (они жила на Донбассе, где он работал шахтером) У нас же все хозяйственную работу делал он.

Прошло еще чуть больше часа, Колян наклонился надо мной и коротко сказал:

– «Мерин», ребята подъехали.

Теперь я точно знал, что этот «мерин» должен показать мне свои номера, однако он остановился чуть в стороне и как-то боком. Конечно же, номеров не видать. Пока эти ребята шли к нам, я сказал Ашоту:

– Подойди к Мерсу и запиши его номера.

Меня прямо-таки бесило, что я не могу увидеть номера этой машины. К тому времени ребята подошли, мы поздоровались, стали говорить о том, как дорога, когда мы будем готовы, в общем, ничего особенного. Как только закончилась эта болтовня, я спросил у старшего из их группы, его звали Мансур:

– Когда мы поедем на погрузку?

– Да прямо сейчас, вот только сейчас будем грузить только КамАЗ.

– Почему так? Мы приехали двумя машинами, а грузим одну. Договор был о двух машинах, так давай грузить обе, в противном случае мы вообще грузиться не будем.

– Успокойся, – говорит Мансур, – мы сначала загрузим КамАЗ, потом супера.

– Хорошо, договорились.

Ашот с Николаем стали собирать КамАЗ к работе. МАЗ должен будет грузиться позже. Марат отвел меня в сторону и говорит:

– Давай на КамАЗе поедешь ты.

– Че так, твой КамАЗ, ты и езжай.

– Нет, мне что-то не по себе, я устал и все такое.

Я знаю Марата хорошо, мы с ним дружим давно, а для меня дружба не просто содрогание воздуха. Я сам очень ленивый, но мой друг – это было нечто, своей ленью он даже меня поражал.

– Ладно, – говорю, – поеду с Ашотом, а Николай останется с тобой в МАЗе.

Я взял ключи, сел за руль и завел машину. Хотя машина исправна, все равно КамАЗ требует подкачку воздуха в систему. К тому времени в кабину залез Ашот. Мы готовы были ехать, я стал глазами шарить по стоянке, чтобы найти Мансура. Наши клиенты стояли возле своего «мерина» и что-то обсуждали, номеров машины опять не видать. Я понял: это они специально делают так, чтобы их не было видно.

– Ашот, скажи мне, ты записал номера этого Мерса, будь оно неладно?

– Нет, – говорит.

Тут я взбесился.

– Как нет? Я же тебе сказал: сходи и запиши эти чертовы номера. Почему не сделано? Я ж тебе говорил, пойди и запиши.

Ашот знал наши с Маратом отношения, и он четко понимал: все, что я сказал, было законом для всех, включая Марата. Ашот молча сопел, опустив голову.

– Что заткнулся, скажи что-нибудь.

– Николай был занят, – начал Ашот.

– При чем тут Николай? Я тебе сказал, а не ему, вы так скоро на горшок вдвоем бегать будете.

В это время открылась дверь, там стоял один из этих ребят.

– Тебе что надо?

– Зачем ты так? Мансур сказал с вами ехать, чтобы дорогу показывать.

Этот парень был накачан и, судя по поломанным ушам, занимался борьбой. Странным было то, что он не обратил внимание на мою грубость. Осетины – народ горячий, и это хамство не должно было пройти незамеченным.

– Ну раз Мансур сказал, садись, – сказал я.

Он сразу с места влетел в кабину.

– Извини, – говорю, – за грубость, на трассе менты достали и не спали вовсе.

– Да ладно, брат, сочтемся, поехали.

Начали движение. Сама стоянка находилась во впадине. Поднявшись на косогор, я увидел номера Мерса, но они не читались – было далеко.

– Едем за ним, – сказал мой пассажир.

– Едем, – ответил я.

Сам я уже точно понимал, что впереди нас ждут большие неприятности. Интуиция всегда была начеку и заранее сигнализировала об ожидаемой опасности. Ребята говорили, что у меня чуйка, как у собаки и я никогда не пропаду. Между тем мы выехали на перекресток, свернули направо, выехали за город, и дорога повела нас между полями.

Надо заметить, все поля были убраны и ухожены, сегодня, 12 апреля, день космонавтики, было тепло, сухо. В этой республике я был много раз и знаю ее неплохо, однако этот участок я видел впервые. Проехав километра полтора-два. Мерседес остановился, из него вышли двое, открыли багажник и стали что-то там разглядывать.

– Что там? – спрашиваю у пассажира.

– Не знаю, – отвечает, – пойди, посмотри, может, помочь надо. Я посидел немного, поставил машину на ручник, попросил Ашота сидеть в машине и не выходить не за что, пока я сам не скажу. Сам пошел посмотреть. Эти двое стояли перед багажником, глубоко опустив в него свои головы. В этой позе так и стояли, когда я приблизился к ним. Только я подошел, они как по команде вылезли из багажника и направили на меня оружие – это были два новеньких Макарова. Я сам хорошо знаком с оружием и Макарова знал хорошо, даже если это был муляж, то очень хорошего качества. Я так и стоял на месте, не зная, что надо делать: бросаться на одного из них и попытаться отобрать у него оружие? Так может, он сам из тех, которые отбирают оружие? Время летело с бешеной скоростью, пульсируя у меня в висках. Первым из этой ситуации вышел Мансур.

– Не шали, армян, посмотри туда.

Я обернулся. Пассажир, сидевший с Ашотом, держал пистолет у его виска.

– Я все-таки не понимаю, что дальше, если вам нужны деньги, можете забрать, если вам нужна машина, тоже забирайте, – сказал я.

Они разошлись в разные стороны, и теперь расстояние между мной и Мансуром было как минимум три метра. Пытаться достать кого-нибудь из них было рискованно. Надо сказать, что у второго дрожала рука, в которой было оружие, думаю, он может выстрелить просто так, от страха. Страх – самое опасное оружие.

– Армян, – снова заговорил Мансур, – скажу тебе честно, я боюсь тебя, мы думали, поедет Марат, а поехал ты. Тебе лучше не дергаться.

Обстановка сама собой разрядилась, и уже не чувствовалось того холодка на спине. Многие, кто попадал в неприятности, наверняка помнят этот предательский холодок, который вроде как бы не мешает, но твердо дает знать, что он есть и находится у тебя за спиной, сковывая движения.

Он махнул рукой, находящийся в кабине пассажир вывел Ашота, и они медленно двигались к нам.

– Давай залазь в багажник, – скомандовал мне Мансур.

– Зачем тебе это? Давай поговорим здесь и сейчас решим все вопросы.

– Залазь, не доводи до греха, я тебе уже говорил, что боюсь тебя.

Я уже твердо понимал, что если и была возможность разобраться с ними, то я ее упустил. Тут подошел Ашот и чуть не плача попросил меня соглашаться с ними и не спорить.

– Мансур, – говорю, – мне сейчас трудно сказать, чем это все закончится, но знай, что если у меня будет хоть секунда времени, ты пожалеешь о своем поступке.

И я полез в багажник этого Мерседеса, номера которого я так и не смог увидеть. Следом за мной полез Ашот. Надо сказать, в те годы в Чечне шли боевые действия, на территории этой республики содержалось много россиян в качестве рабов-заложников, и нас могли отвезти туда, благо до нее рукой подать. Как только захлопнулась крышка багажного отсека. Мерс рванул с пробуксовкой и понесся вперед, унося нас в неизвестность. Ашот здорово напугался, и мне пришлось потратить много сил и времени, чтобы хоть как-то успокоить его. В принципе он уже успокоился, только плакал, вспоминая свою маму, которая будет долго переживать и плакать за убиенного сына. Ведь он даже не был женат и поэтому у его мамы не будет внуков от Ашота. Потом он долго доказывал мне, что я виновен в том, что у его мамы убили сына. Конечно, я понимаю все, но сейчас мне надо было найти в багажнике хоть ключ какой-нибудь. Никогда в жизни я не видал таких чистых багажников машин, там не было ничего – просто стерильно чисто. А Мерседес летел вперед, куда-то вдаль. Прошло где-то около часа, и я услышал знакомый шум, прислушался, посчитал все повороты и уже точно знал: нас катают по кругу. Стал рассказывать об этом Ашоту.

– Слушай внимательно, сейчас будет поворот направо и наверх, пробуксовка чуть вперед и направо.

Забегая вперед, скажу, что этот день космонавтики я запомнил на долгие лета. Катали нас долго, я просто потерял счет времени, даже Ашот перестал ныть. Машина сделала какой-то неизвестный мне поворот и потянулась вверх.

– Ашот, – спрашиваю я, – ты заметил, мы поехали в другую сторону?

Но он промолчал. Машина долго не останавливалась, и это меня очень беспокоило. Тогда я предложил Ашоту поменяться местами – он находился ближе к выходу, и когда нас начнут выводить, ему пришлось бы выходить первым. Все наши старания были тщетны, мы так и не смогли поменяться местами. Тогда я предложил ему притвориться, что вроде ему стало плохо и он потерял сознание. Мол, я скажу им: «Ашот потерял сознание» и вылезу первым. А там посмотрим, кто есть кто. Мы вроде договорились, но как только открыли крышку, Ашот выпрыгнул из багажника, и я остался в закрытом багажнике один. Время встало, трудно сказать, сколько я один просидел в одиночестве – мне казалось, прошло много времени. Между тем снаружи было тихо. По крайней мере я ничего не слышал.

Крышка багажника медленно поползла вверх. Я лежал и ждал, кто подойдет ко мне, но подходить никто не собирался. Раздался голос Мансура:

– Армян, не шали, вылезай из багажника.

Голос его был грубее, раздраженнее, было понятно, его что-то раздражало. Видно было, что он успел здорово поругаться. Пришлось выбираться из багажника. Выглянув наружу, я заметил, что все трое стояли по кругу. Ашота не было, на земле валялась Маратовская сумка. Обычно в этой сумке Алла, жена Марата, укладывала сменное белье, носки, трусы, майки. Я опять ощутил тот же холодок на спине. Понимая, что дело идет к завершению и надо срочно принимать решения и действовать, я заорал во все горло на того парня, у которого тряслись руки от страха:

– Ты, тварь, куда ты девал Ашота, я убью тебя за этого пацана.

Он растерялся, попытался оправдаться, что-то начал говорить, опустив пистолет. В этот момент я прыгнул на него, и мы оба покатились к обрыву, на краю которого мы стояли. У меня было несколько секунд времени, единственный, кто мог бы выстрелить, был Мансур, но он тоже не стрелял – его друг был повален на снег, и стрелять было рискованно. До края оставалось меньше двух метров. Я сделал прыжок с кувырком через голову и полетел вниз по крутому склону горы. Я практически провалился в глубокий снег, ударился об камень и полетел дальше вниз. Где-то там зацепился за какую-то корягу – это было поваленное дерево. Хотя снегу было много, после этого полета болело плечо, и все лицо было посечено ветками. Во время падения я четко слышал выстрел. Значит, он был готов стрелять, молодец, подумал я, прижимаясь к склону горы. Я лежал в снегу, а там, наверху, кто-то ругался грубым матом, обещал отыскать меня и дело довести до конца. Потом раздалось еще несколько выстрелов. Я понимал, что меня уже никто не найдет, а если найдет, то пожалеет об этом. Настала гробовая тишина, слышно было, как завелся мерс, и машина уехала.

Полежав еще немного и послушав тишину, я начал потихоньку двигаться к верху. На склоне горы снега было по пояс и двигаться было тяжело, зато канал, который я прорубил, падая вниз, был очень кстати. Когда я выбрался наверх, там не было никого, мерс уехал и забрал Маратовскую сумку. Ашота нигде не было. Пришлось орать сколько есть мочи. Наконец слышу голос моей потеряшки. Он находился на дне этого склона, слышимость была хорошей, я боялся навлечь на себя еще бед. Склоны Казбека были богаты дикой тварью. В конце концов все стало понятно, Ашот боится подниматься наверх, и мне самому пришлось спуститься вниз, уговаривать его подняться со мной наверх. Еще через час мы оба стояли на площадке, вокруг снег, темень и звезды, свет которых доходил до нас. Надо же, куда нас привезли. Дул сильный ветер, да и температура была где-то около пяти градусов ниже нуля. Конечно, кто-то скажет: подумаешь, пять градусов мороза, согласен. Но на мне были тапочки, которые я потерял во время полета, спортивные штаны и футболка без рукавов, все промокшее насквозь. Ашот был в ботинках, куртке и брюках. Я снял с него рубашку, порвал ее и намотал портянки. Теперь надо было определиться, в какую сторону идти. Дорога была одна, в одну сторону она шла вниз, в другую наверх. Пошли вниз. Идти было тяжело, болели ноги. На самой дороге снега было мало, а на обочине снег покрылся льдом и идти стало еще труднее. Горная дорога – само по себе тяжелое препятствие, а мне приходилось идти почти босым. Обмотки на моих ногах быстро приходили в негодность, и от них оставался только верх. Ошметки торчали вокруг ног, и выглядело это как зонт, оберегающий ногу от дождя, но дождя не было. Был мороз, судя по тому, как быстро высыхала на мне футболка, градусов пять-семь. Надо заметить, что штаны на мне от мороза отвердели, а футболка почти высохла, и холодно было только рукам и ногам. Ноги замерзли, нет, скорее, они окоченели, и холод уже не мешал. Чем дольше мы шли, тем ниже мы опускались вниз, тем больше болели ноги и уже начала из них выступать кровь. В общем, с каждым шагом надежды на спасение становится больше, а вместе с ней больше становились раны на моих ступнях.

– Ашот, – говорю, – почему тебе купили такую некачественную рубашку? Видать, приобрели на барахолке по цене один кг – пять копеек.

Но ему было совсем не до шуток, поэтому он здорово обиделся и еще долго ворчал, говоря о моем хамстве и наглости:

– Это надо же, порвал мою рубашку и еще недоволен, что она рвется на такой дороге.

Между тем стало совсем темно, а идти еще труднее. Мы остановились.

– Давай отдохнем.

Футболка на мне совсем была мокрой от пота. Парадокс: идешь быстро, потеешь, и белье на тебе мокнет. Но тебе тепло. Медленно все высыхает, и тебе холодно. Постоянно дул ветер, не прерываясь ни на секунду, и поэтому штаны на мне были покрыты ледяной коркой, а по бедрам стекала струйка пота, которая где-то там внизу замерзала. Я сел прямо на дорогу, покрытую мелким камнем, подняв ступни, попытался как-то обезболить их. Увиденное меня поразило. Я был не готов увидеть такое: вместо ступни – сплошной фарш. От увиденного мне стало еще больнее. Боже, я точно знаю, что грешен, даже знаю, в чем мой грех, я даже пытаюсь как-то бороться с этим. Но ведь не настолько же я безнадежно потерян. Что ты делаешь?

Ашот опустился возле меня на корточки и завыл, как будто это была его нога.

– Как ты идешь, ведь на это смотреть невозможно, я представляю, как тебе больно.

– Ну вот видишь, как я мучаюсь из-за твоей рубашки, – сказал я.

– Идиот ты, еще шутишь! Как мы дальше пойдем? Посмотри на это, их теперь даже назвать ногами нельзя, а тебе надо встать и идти. Сколько нам еще иди?

– Вот, – говорю, – досада, язык не достаёт.

– Куда тебе надо достать языком, что ты не можешь?

– Да вот, надо облизать их, им станет легче, и мы спокойно пойдем дальше. Может, ты попробуешь? Твой язык длиннее.

Но шутка не удалась, Ашот совсем расстроился, и теперь он или молчал, или ругался, бурча себе под нос:

– То чуть не угробил меня, потом, видишь ли, рубашка ему не нравится, теперь ноги оближи ему. Скотина.

Я почистил обе лапы от мелкого камня и грязи, встал, и мы продолжили наш путь.

– Не бойся, наше дело правое, мы победим, а когда придем домой, я куплю тебе новую рубашку, даже лучше, чем эта, – сказал я.

Но он делал вид, будто не слышит меня.

Вдруг я услышал ржание лошадей.

– Слава богу, нашим мучениям приходит конец.

Ашот обрадовался и как-то воспрял духом, а духовная сила в таких ситуациях дорогого стоит.

– С чего ты решил, что скоро конец нашим мучениям? – спросил он.

Надо сказать, я сам ели сдерживал себя, чтобы не завыть от боли и усталости. Я точно знал: ничто, кроме уверенности, не помогает преодолеть трудности.

– Ты слышал ржание лошадей, а это значит, что скоро деревня. И вообще, вон внизу горят огни, видишь, действительно, где-то меньше двух километров пути, и мы в деревне. Скажи, мой юный друг, когда бы тебе пришлось прогуляться по склонам трехглавого Казбека, да еще ночью, и если к этому прибавить опасность встретить волка или стаю волков… Представляю, сколько им понадобилось бы времени, чтобы сожрать нас двоих.

Тут я перебрал. Мой юный друг резко развернулся и встал как памятник. Он так тупо смотрел куда-то вдаль, что я подумал: кто-то идет за нами. Пришлось самому оборачиваться, но там никого не было.

– Ашот, что с тобой? – спросил я, а он стоял, и было такое ощущение, как будто он не дышит. Я подошел поближе и потрусил его за плечо:

– Да что с тобой?

Не шевеля ни одним мускулом на лице, он сказал:

– Волки, здесь водятся волки?

В вопросе так явственно чувствовался страх, что у меня по спине поползли мурашки.

– Ну да, а как ты себе представляешь Казбек без волков, да тут их валом. Нам просто повезло, что мы успели уйти, да и кровь стала идти не сразу. Когда машина поднялась в гору, они разбежались, потом стрельба. Волки – умные твари, они оружие хорошо чувствуют и бегут от него. Потом, услышав голоса, потихоньку начинают сходиться. Ты думаешь, почему тебя оставили в живых? Они точно знали: волки не дали бы тебе далеко уйти. Судя по всему, меня живым боялись оставлять, но что-то не сошлось, нам просто повезло.

– Повезло, – воющим голосом сказал мой юный друг, потом обнял меня и разрыдался.

– Ну перестань, ты чего, успокойся, и все будет хорошо, нам надо идти.

Немного похныкав, он успокоился и уже стал понимать всю опасность, о которой он даже не догадывался. Ашот стал внимательнее и серьезнее относиться ко всему окружающему нас. Мы уже подходили к деревне, как за нами раздался вой волка, потом еще и еще. До деревни оставалось чуть больше километра, вой волков приближался, и я понимал, что нам надо как-то ускориться, но как, я еле волочил ноги. Я уже говорил, что страх – огромная сила и он может многое. Не зря говорят: два чувства правят миром – Любовь и Страх. Так или иначе, я, сильно хромая на обе ноги, пошел быстрее.

Трудно сказать, как пошли бы наши дела дальше, но из деревни на нас бежала свора собак и громко лаяла. Огромные псы. Кавказские овчарки, громко лая, понеслись мимо нас. Вскоре свора пропала в ночной мгле, потом и лай прекратился и вся эта свора пошла назад. Конечно, быть заживо съеденным хуже, чем разорванными в клочья, страх уже подкатил к горлу и становилось тяжело дышать. Уже светало, и в этих сумерках было видно, как собаки, довольные нашим спасением, приближались к нам. Я понимал, что сейчас не до шуток и надо что-то делать, эти собаки сторожевые, их интересует только охраняемый ими объект. Не придумав ничего умного, я скомандовал Ашоту сесть на землю, опустить голову и сидеть, не издавая звука. Сам, конечно, сделал так же. Собаки подбежали к нам, играючи стали обнюхивать нас. Агрессии с их стороны не было, да и уходить они почему-то не собирались. Посидев на холодной земле немного времени, я стал разглядывать одну псину, которая прижалась к моей спине и стояла, гордо задрав морду. Собак я любил с детства, но здесь было не до любви. Пес был такой здоровый, из его пасти свисал огромный алого цвета язык, от которого шел пар и воняло псиной. Я потихоньку повернулся к нему и попытался заговорить с ним:

– Ты долго собираешься охранять меня?

Потихоньку болтая всякую чушь, я стал гладить его, даже постучал по морде. Надо сказать, он был спокоен, даже не шевелился, однако я стал замечать, что другие собаки как-то ходят вокруг нас кругами, словно ревнуя. Тут меня осенило: это сука, у которой была течка, а кобели, окружавшие нас, не понимая, что надо делать, ходили вокруг. У Ашота был ремень на брюках.

– Снимай, – говорю, – мне нужен твой ремень.

Сняв ремень с Ашота, я надел его на нового друга или подругу, завязал так, чтобы не задушить собаку. Теперь можно вставать. Вот так, в сопровождении своры собак, мы двинулись дальше. Прямо перед деревней проходила асфальтированная дорога, которая и должна была привести нас в город Алагир. Когда мы вышли за село, я отвязал собаку, поблагодарив ее за наше спасение, и дальше мы пошли без охраны. Пошли – это громко сказано, но, тем не менее, мы шли и с каждым шагом приближались к назначенному пункту. На дороге появились горящие вдали фары. Машина приближалась с большой скоростью, я даже думал, что она не остановится. На всякий случай поднял руку, она проехав метров двести и встала. Ашот попросил довезти нас до города. Пока он договаривался, я подошел, мы сели, и, как только закрылась дверь, я пожалел, что мы сели в эту машину. Водитель, который сидел за рулем, был пьян, нет, не просто пьян, он был в хлам. Сам он еле сидел, держался за руль, чтобы на упасть, его так качало из стороны в сторону, что Ашоту приходилось придерживать его.