Текст книги "Алмаз розенкрейцера"
Автор книги: Л. Миланич
Жанр: Ужасы и Мистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]
Глава 2
Такой человек, как Джордж Макмиллан не мог усидеть на месте, когда речь заходила об одном из немногих предметов его искреннего вожделения. Оными, безусловно, являлись алхимия, спиритизм, оккультизм, мистика, криптография и демонология. Графиня Алиса Сатерленд, бывшая, наряду с чертовщиной, одним из предметов обожания Джорджа, была точно такая же – в пять лет она забралась в старый склеп на семейном кладбище и пыталась призвать дух прапрапрабабки. Что же касалось князя Воротынского – он просто не любил однообразности и готов был придумать что угодно, чтобы хоть как-то себя развлечь. Неусидчивость сохранилась во Владимире с детства. Три недели в доме Макмиллана в скучном провинциальном Инвернессе, на одних дегустациях, охоте, рыбалке и чае – непозволительная для князя роскошь. Наверное, даже не славянофильство, а острейшее отторжение тихой, уединённой, провинциальной жизни были истинной причиной того, что Воротынский с самого начал не хотел ехать в Шотландию. Владимир всю жизнь искал приключений на свою голову и, чаще всего, его поиски увенчивались успехом, от коих всякий раз бросало в дрожь его мать. Ещё одно интересное качество князя – феноменальная память. Чтобы запомнить любой величины текст, ему было достаточно просто пробежаться по нему глазами. На экзаменах в Пажеском корпусе, он поразил педагогов тем, что без единой ошибки перечислил все российские губернии в порядке уменьшения их площади, назвал приблизительную численность населения во всех европейских странах, назвал имена всех правителей России от Рюрика до правившего тогда Александра II, прочитал наизусть монолог Гамлета на староанглийском и три случайно названных экзаменаторами отрывка из библии. Эта способность досталась ему от прадеда – Михаила Воротынского, канцлера Российской империи, которого именно за память и за редкий дипломатический талант Императрица Екатерина всё время держала при себе.
* * * * *
Было восемь часов утра. На лестнице показался Макмиллан. Он был одет в серый фрак, серые же брюки, белый жилет, и серый шёлковый пластрон.
– Джо, ты на бал собрался, или на поезд? – поинтересовался стоявший у софы, над открытым чемоданом князь Воротынский, одетый в длинное пальто, отделанное беличьим мехом, высокий тёмный цилиндр, коричневый костюм-тройку с перламутровыми пуговицами и коричневые же кожаные перчатки.
– А что? Не нравится? – спросил Джо, осматривая свой костюм.
– Одень что-нибудь попроще…
Чуть позже, Джо вышел уже в клетчатом дорожном пальто, в низком цилиндре, чёрных кожаных перчатках и с тростью в руке:
– А теперь как?
– Уже гораздо лучше – ответил князь, сидящий на софе и читающий утреннюю газету – А где Алиса?
– Обещала приехать утром – сказал Макмиллан, подходя к столику – Где Пахом?
– Пахом… наверху, в моей комнате, третий раз проверяет, не забыли ли мы что-нибудь – не отрываясь от чтения газеты, ответил князь.
– Он вчера меня так напугал…
– Знаю, он мне уже рассказал…
– Что ты читаешь?
– Полицейские сводки …
Джо сел рядом с Владимиром:
– В Инвернессе есть полиция? Не знал…
– Есть… восьмидесятилетняя Мери Макмэгон избила своего шестидесятилетнего сына дубовой подставкой из-под чучела кошки… – князь положил газету и взглянул на свои карманные часы – Где же наша графиня?
Макмиллан не держал в доме слуг. Как только ему исполнилось семнадцать, и он занялся хозяйством в доме, он тут же выплатил всем слугам годовой размер их пособия и распустил по домам. Это ещё одна черта Джорджа, которая отталкивала от него других шотландских аристократов и, пожалуй, одна из крайне немногих черт, которые нравились Алисе. Но всё же, из-за того, что Макмиллан вообще никогда не убирался, раз в неделю он приглашал к себе домой уборщицу, выплачивая ей пять фунтов за час работы.
Со второго этажа спустился Пахом.
– Ничего не забыли? – спросил князь.
– Не извольте беспокоиться, Ваша светлость. Всё проверил. Всё в чумудуны уклали…
Пахом говорил «чумудун», делая ударение на третью «у», а в слове «чумудуны» ударение падало на «ы».
– Поеду-ка я на вокзал, выкуплю билеты на полуденный экспресс до Глазго – сказал Воротынский, встав с софы.
– Зачем экспресс до Глазго? Бери уж сразу до Лондона
– До Лондона… ночевать в поезде? – Воротынский скроил недовольную гримасу.
– А почему нет? Зато доберёмся быстрее…
Воротынский постоял у окна, подумал, причмокнул губами и вышел в прихожую:
– До Лондона, так до Лондона – говорил князь, беря из корзинки для зонтов и тростей, стоявшей в углу прихожей свою литую стальную трость, сделанную на заказ под рост Владимира Александровича – Пахом, пошли – прибавил он уже на русском.
Макмиллан видел, как Воротынский со своим слугой сели в принадлежавшую Джорджу обветшалую карету, запряжённую парой исхудавших кобылок, как оная просела под весом своих пассажиров, а потом, жутко сотрясаясь на неровной мостовой, покатила вдоль набережной.
Буквально через пять минут после отъезда князя, к дому Макмиллана подъехала изящная коляска с вензелем Сатерлендов и из неё вышла графиня. Кучер, пожилой шотландец с глубокими морщинами, с седыми баками, в которых запутались хлебные и табачные крошки, в дешёвом сюртуке и видавшем виды цилиндре, спрыгнув с козел, снял с задника два средних чемодана и донёс до крыльца, затем распахнул дверь перед графиней и, пропустив её вперёд, громко опустил чемоданы на пол в прихожей:
– Разрешите откланяться, Ваше Сиятельство.
– Идите, Смит. Благодарю Вас – ответила Алиса, не глядя на кучера и входя в гостиную.
Алиса была одета в длинное платье кофейного цвета, поверх платья был надет песцовый полушубок, на голове – широкополая шляпа с искусственными осенними цветами, а руки были в сетчатых перчатках. На правой руке висели зонтик и дорожная сумочка.
Кучер вышел, хлопнув дверью, а графиня подошла к софе, на которой сидел Макмиллан, задумчиво вглядываясь в белый потолок.
– Где князь Воротынский? – спросила графиня, всматриваясь в лежавшую на столике газетку.
– Уехал за билетами… – ответил Джо, не отрываясь от своей думы – Ваш папа отпустил Вас?
Алиса медленно обошла столик, встала у окна и тяжело вздохнула:
– Да…
– Верится с трудом
– Зря. Я сказала папе, что еду вместе с женой графа Келли – Сьюзен, у которой в Санкт-Петербурге живёт сестра.
– А если герцог напишет графу Келли?
– Не напишет. Они с графом не знакомы столь близко.
Макмиллан оторвался от созерцания потолка и посмотрел на графиню:
– А Вы знакомы с графом Келли?
Алиса тоже отвернулась от окна и медленно пошла к камину:
– А это уже не Ваше дело, господин Макмиллан…
Джордж покачал головой и облокотился локтем о спинку софы.
Через некоторое время вернулись князь с Пахомом, купившие билеты на одиннадцатичасовой экспресс.
Глава 3
Путь из Инвернесса в Петербург занял пять дней. Они ехали через Францию, Бельгию, Голландию и Германию. От вокзала до дачи добирались на роскошной карете, запряжённой четвёркой здоровых, крепких пегих коней, а багаж везли на отдельной телеге. Когда карета подъехала к воротам, взору предстало грандиозное зрелище: двадцать девять больших чугунных львов сидели на пьедесталах, держа в зубах кольца, соединённые друг с другом массивной цепью. За ними роскошная ограда, также из чугуна, представлявшая собой витиеватые решётки, меж которых стояли невысокие мраморные колонны с античными вазами на вершинах. С двух сторон ограды были большие ворота с позолоченным княжеским гербом. Те, что были слева, открыл мужичонка в тулупе и извозчичьей шляпе. Карета въехала на территорию усадьбы. От ворот и до ворот, мимо крыльца дома, полукругом шла выложенная булыжником дорога, вдоль коей стояли мраморные нимфы и титаны. Дом представлял собой большое, трёхэтажное здание, с двумя башенками по бокам и покатой сводчатой крышей. Крыльцо дома состояло из восьми колонн, кои придерживали летнюю террасу на втором этаже. Основное здание было соединено крытыми галереями с двумя одинаковыми двухэтажными флигелями, выполненными в одном стиле с барским домом. На верху, под самой крышей, дом был украшен изысканной лепниной. Через дорогу от ворот дома находилась гранитная пристань, с четырьмя лежачими сфинксами. От верхнего парапета две боковые лестницы вели вниз, к Неве, где располагался вход в подземелья.
На крыльцо вышли слуги князя Воротынского. Карета остановилась перед самой парадной лестницей. Лакей, невысокий, бритый мужчина, лет сорока, в грязном сюртуке и когда-то бывших белыми перчатках, отворил дверцу кареты и поклонился в пол вышедшему из неё Владимиру Александровичу. Затем, уже не так низко, поклонился гостям.
– Добро пожаловать, друзья! – сказал князь, глубоко втянув носом студёный воздух.
Какая-то молоденькая, черноволосая, смуглая, фигуристая девушка в развивающемся полупрозрачном платье выскочила на крыльцо и бросилась на шею князю, спросив по-итальянски:
– Tesoro, mi manchi! Dove sei stato tutto questo tempo?*
*Дорогой, как я соскучилась! Где ты так долго был?
Князь тоже обнял её и поцеловал в лоб:
–Ti ho portato un regalo, Mila*
*Я привёз тебе подарок, Мила.
Девушка слезла с Воротынского, исполнила книксен в адрес Макмиллана и графини Сатерленд, в ответ на что, Джо поцеловал ей ручку, затем она взяла князя под руку и прижалась к нему.
– Идём, нас ждёт праздничный обед, господа – сказал Воротынский, жестом приглашая гостей в дом.
Войдя внутрь, взору гостей открылась передняя роскошной дачи: огромная зала, освещаемая свечной люстрой, той самой, что сто лет назад висела в Версальском дворце, резные комоды из драгоценного дерева, с янтарными вставками, по всей видимости, также из Версаля, а у двери – стойка с тростями из коллекции князя. Их было около тридцати, не меньше: дубовые, кедровые, бамбуковые, кленовые, буковые, из железного дерева, серебряные, золотые, костяные, зонты-трости. Раздев, Макмиллана и Алису проводили в уборные комнаты для гостей, где они помыли руки и привели себя в порядок после дороги. Затем им показали их комнаты в одном из флигелей, а лакей, которого звали Трифон, принёс их багаж.
Князь Воротынский, в длинном шёлковом красном халате с узорчатым воротом, надетым поверх жилета, и с двумя рюмками в руках, зашёл в комнату Джо Макмиллана, когда тот лежал на рекамье, отдыхая после процедуры разборки своих вещей.
– Не хочешь ли выпить немного абсента для аппетита? – сказал Владимир Александрович, протягивая изморенному Макмиллану хрустальную рюмку с зелёной жидкостью.
– Не откажусь – сказал тот, приподнимаясь – Спасибо…
Князь сел на стул перед рекамье и с наслаждением потянул абсент.
– А кто эта девушка? – спросил Джо, немного отпив.
– Какая? – совершенно невинно спросил Воротынский.
– Та, которая бросилась тебя обнимать на пороге
– А… это Мила. Она итальянская танцовщица
– Она твоя жена? – удивлённо спросил Джо.
– Нет, что ты. Она просто живёт со мной. Скоро подадут обед. Одевайся. Я пришлю за тобой Аркашку – Воротынский встал, подбросив вверх и ловко поймав порожнюю рюмку, и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Комната, в которой поселили Макмиллана, была обставлена роскошно и со вкусом. Большая площадь комнаты была занята мебелью удивительно равномерно: у стены – средних размеров камин, с каминным прибором. На каминной полке два канделябра, а над ней – картина с изображением унылого городского зимнего пейзажа. Две небольшие тумбы, шкаф, комод, на коем стояли бронзовые часы и два золотых подсвечника, в углу на стене – икона богоматери с младенцем. Кровать с пышной периной и множеством пуховых подушек, тяжёлые шторы с ламбрекеном, на подхватах с золотистой бахромой. Из окна была видна набережная широкой холодной Невы.
От дальнейшего рассмотрения обстановки комнаты, Макмиллана отвлёк стук в дверь.
– Войдите – сказал слегка напугано Джо.
Дверь открылась и в комнату влетела Алиса, изображающая восторг:
– Как же здесь хорошо! Вам нравится, господин Макмиллан?
– Да, красиво, богато… Вы уже разобрали вещи?
– Уже и оделась к обеду – Алиса повернулась, демонстрируя своё парадное платье с оборками и шёлковыми лентами – А Вы почему ещё не одеты?
– Залюбовался видом – задумчиво сказал Джо, повернувшись в сторону окна.
– У Вас ещё будет время глядеть в окно. Одевайтесь скорее, я очень голодна! – Алиса выбежала из комнаты, не закрыв двери.
Через полчаса за Макмилланом пришёл Аркашка – мажордом князя Воротынского. Щупленький мужичок лет тридцати пяти, с нафабренными чёрными усами и в расшитом платье:
– Готовы, Ваше благородие? – сказал он на ломаном английском.
– Да – ответил немного растерянно Макмиллан.
– Следуйте за мной – Аркашка повернулся и с важным видом зашагал по коридору.
– Постойте, милейший – Джо взял Аркашку за плечо – У меня к Вам будет просьба.
– Слушаю, Ваше благородие – сказал мажордом, повернувшись к Макмиллану.
Джо взял с тумбы маленькую, толстенькую книгу с отсыревшими страницами и протянул Аркашке:
– Будьте любезны, отправьте это в Брюссель, вот по этому адресу – Джо протянул мажордому клочок бумаги.
Аркашка принял книгу и записку, крякнул, и после нескольких секунд молчания, очевидно, подбирая слова, наконец, сказал:
– Не беспокойтесь, Ваше благородие, всё будет исполнено
Галерея, соединявшая главное здание с флигелем, с одной стороны имела ряд окон, выходивших на Неву, между которыми стояли напольные канделябры, а с другой стороны, на стене, обклеенной красными обоями с золотой окантовкой, висели картины французских импрессионистов. Пройдя сквозь неё и выйдя в парадную залу, мажордом отворил две огромные тяжёлые двери, и Джо Макмиллан очутился в большой, светлой столовой. Посередине зала стоял колоссальный стол, на тридцать две персоны, а у стены – большой, в человеческий рост высотой и шириной метра в три-четыре, искуснейшей работы, резной камин, над которым висел большой герб князя, выполненный из драгоценных пород дерева и благородных металлов. На гербе, покрытом красной княжеской мантией, в золотом щите был изображён чёрный единоглавый коронованный орёл, держащий в правой лапе большой крест, обращённый к левому верхнему углу. Столовая имела две двери, у каждой из которых стоял сервант с различной посудой, а у стен по обе стороны камина чередовались канапе, стулья и столики.
– Джо! Прошу, присаживайся, мы тебя уже заждались – сказал князь, усаживая за стол итальянку Милу.
– Gracias, querida* – сказала она, поправляя складки на платье.
*Спасибо, милый.
– Buen provecho, Mila* – ответил князь.
*Приятного аппетита, Мила.
Джо сел спиной к окну, рядом с Алисой, а Владимир Александрович на другом конце стола, напротив Милы.
На обед подавали борщ с чесноком, чёрный хлеб, сало, расстегаи с говядиной, пельмени со сметаной и квас, а на десерт, был чай с пряниками и баранками. При том, борщ так понравился шотландским гостям, что мисс Алиса попросила князя научить её готовить сие кушанье.
– Сколько языков ты знаешь, Вова? – спросил князя Макмиллан за чаем.
– Кроме русского – пять – ответил Воротынский.
– Неужели? Целых пять? Какие же, кроме английского и итальянского? – недоверчиво спросила Алиса.
– Английский, французский, итальянский, немецкий и сербский – сказал князь, откинувшись на спинку стула – конечно же, итальянским я владею не в совершенстве, также, как и немецким, но говорить на обоих могу довольно свободно.
– С ума сойти – удивился Джо – я кроме английского знаю только наше кельтское наречие и французский.
– А скажите нам что-нибудь на немецком – попросила Алиса.
– Охотно – сказал князь и выпрямился, положив на стол руку – Ich bin bereit, Ihre Neugier zu befriedigen, Frau Saraltend.*
*Я охотно удовлетворю Ваше любопытство, госпожа Саралтенд.
– Она Сатерленд, Владимир – поправил Макмиллан.
– Шта сад? Она жели медаљу за то?* – не унимался Владимир Александрович, перейдя на сербский.
*И что теперь? Она хочет за это медаль?
Алиса, с каким-то непонятным скептицизмом или раздражением ухмыльнулась:
– Браво! Браво, Ваша светлость! Вы настоящий полиглот!
– Благодарю, мисс Сатерленд – кивнул головой Воротынский – если вы допили чай, господа, то можете идти отдыхать. Через пару часов пойдём смотреть мой сад, а завтра, со свежими силами, мы с тобой, Джо, займёмся делом.
Гости встали из-за стола, поблагодарив хозяина за вкусный обед, после чего Аркашка сопроводил Макмиллана и Алису в их комнаты, князь поднялся в свой кабинет, а Мила ушла выбирать наряд к ужину.
Глава 4
Многие из родственников Владимира Александровича твердили ему о том, что он должен идти по стопам предков и связать свою жизнь с государственной службой. Светлейший князь слушал свою родню, но поступал по-своему. За три года службы в Александринском театре князь поставил множество спектаклей, среди которых преобладали постановки по пьесам Островского: «Бедная невеста», «Тяжёлые дни», «Василиса Мелентьева», «Бедность не порок», «Гроза», «В чужом пиру похмелье» и многие другие. Но всё чаще от Воротынского слышали фразы, звучавшие как рассуждения, но более всего похожие на завуалированные жалобы, например: «Меня терзает мысль, что театр – не совсем моё», «Слишком спокойная работа – режиссёр театра», «Эдак, братцы, сидя в зрительном зале, преждевременно серебром отливать начнёшь» и так далее. Всё явственней становилось намеренье Воротынского распрощаться с театром и посвятить себя иному занятию.
* * * * * *
– Доброе утро, господа! Как вам спалось? – спросил князь Воротынский, входя в столовую, где его уже ожидали Джо и Алиса.
– Как в облаках, Володя. А какие душистые подушки… – ответил Джо.
– А где эта милая итальянка, Ваша Светлость? – спросила Алиса, как показалось князю, несколько обиженным и издевательским тоном.
Владимир Александрович сел за стол и позвонил в колокольчик:
– Она захворала. Вчера, как дурочка, в домашнем лёгком платье выскочила на холод, а сегодня горло схватило.
В дверях показался Аркашка с золотым подносом в руках:
– Утренняя почта, Ваша Светлость.
Он подошёл к князю и поставил перед ним поднос, на коем находилось две газеты, несколько конвертов и нож с ониксовой рукояткой. Воротынский сразу вытащил из-под писем газету «Санктъ-Петербургскія вѣдомости». Он открыл раздел «Новости культуры» и быстро пробежал глазами заголовки статей. Затем он вскрыл письмо, подписанное графом Дмитрием Алексеевичем Толстовым, и внимательно его прочёл. По лицу Владимира Александровича скользнула тень испуга и удивления:
– Мне нужно будет съездить в театр, господа. Вернусь к обеду. Завтракайте без меня.
– Что-то случилось, Володя? – спросил Джо.
– Нет, всё хорошо – князь встал из-за стола – Аркашка! Запрягай живо! Антонина, пальто и шляпу! – князь повернулся к гостям – Вас накормит Тося. Она по-английски не понимает, по этому, зовите Аркашку. Он знает несколько слов. Вы уж простите, просто у мня появились некоторые срочные дела…
– Ничего страшного, Вова. Удачи тебе – снисходительно-успокаивающе сказал Макмиллан.
Воротынский вылетел из столовой, а через мгновенье уже показался в проёме в пальто, цилиндре и с тростью в руке:
– Я ушёл – бросил он в открытую дверь столовой и выбежал на улицу.
На завтрак подавали овсяную кашу, яйца в крутую, кофе, хлеб с маслом, чёрную и красную икру. После трапезы Джо оделся и пошёл гулять по саду, а Алиса решила осмотреть библиотеку князя. Хоть основная коллекция Воротынского находилась во дворце, на даче тоже было, что почитать. Так, она нашла собрание сочинений Уильяма Шекспира на английском языке, 1823 года издания, книгу Александра Дюма «Учитель фехтования», с автографом автора, первое издание «Рождественской песни» Чарльза Диккенса и многое другое. Вообще, князь Владимир Воротынский был страстным коллекционером и коллекционировал многое: книги, монеты, открытки, трости, шляпы, почтовые марки, карманные часы, картины и скульптуры. Его дед в 1842 году открыл галерею искусств, основанную полностью на коллекции живописи и скульптуры князей Воротынских. И, поскольку финансы позволяли, Владимир Александрович продолжал пополнять семейную коллекцию всё новыми экспонатами. Двоюродный брат Воротынского – Павел Дмитриевич Ахматбей однажды сказал: «Синдром дракона, милостивый государь – ваша фамильная черта». Действительно, страсть к накопительству была присуща и Владимиру Александровичу, и его отцу – Александру Фёдоровичу, и его деду – Фёдору Михайловичу, и его прадеду – Михаилу Дмитриевичу. За семьдесят лет, в коллекциях Воротынских скопилось более тридцати тысяч различных предметов искусства, в основном хранящихся в «Воротыновской» галерее и во дворце Воротынских на Почтамтской улице в Петербурге.
Владимир Александрович, как и обещал, вернулся к обеду, когда часы только-только пробили половину второго. После трапезы, князь пригласил Макмиллана в свой кабинет на стакан виски. Кабинет Воротынского был обставлен в стиле всего дома. Центральное место занимал рабочий стол, напротив которого, над дверями, висел портрет полного мужчины в камзоле, сидящего за мраморным столиком с бумагой в руке, на шее которого висел большой командорский крест ордена Святого Иоанна Иерусалимского, а на груди была звезда Святого Равноапостольного Андрея Первозванного. Под портретом, на золотой табличке было выгравировано: «Канцлеръ Россійской имперіи Свѣтлѣйшій князь Михаилъ Дмитріевичъ Воротынскій. 1747-1799». Вдоль одной стены стоял длинный книжный шкаф с энциклопедическими словарями, справочниками и научно-публицистической литературой. У другой же – большой кожаный диван с высокой спинкой и валиками в стиле ампир, по бокам которого стояли две тумбы. Над диваном, в золотом багете, висел портрет Императора Александра II, написанный на заказ. Перед рабочим столом стояло два мягких стула для посетителей, таких же, как хозяйский стул, но без подлокотников.
– Проходи, Джо, присаживайся – сказал князь вошедшему в кабинет Макмиллану, не вставая из-за стола.
– Ты расскажешь мне, что всё-таки случилось в театре, что ты даже пренебрёг завтраком? – спросил Джо, садясь на диван.
Владимир Александрович тяжело вздохнул, встал, подошёл к шкафу, открыл дверцу и вытащил хрустальный графин с виски и два хрустальных же стакана:
– Завтра, на вечерний спектакль «Гроза», придёт председатель Государственного совета Великий князь Кирилл Николаевич с женой – Александрой Георгиевной и сыном – Константином. Завтра ведь воскресенье?
– Да, воскресенье. А кто такой Великий князь?
Воротынский протянул Джо наполненный стакан:
– Великий князь Кирилл Николаевич – родной брат нашего Императора – князь сделал большой глоток и поставил стакан на стол – Я не волнуюсь, у меня всё готово. А вот актёры переживают как никогда. Актёры и Шпажский.
– Кто такой Шпажский?
– Художественный руководитель театра. Конечно, он привык к подобным визитам, но каждый раз волнуется, как пятнадцатилетняя дура перед свиданием – князь взял со стола свой стакан и сделал ещё один большой глоток.
– Скажи, Володя, а твои родители в курсе, с кем ты живёшь на даче? – спросил Джо, потягивая виски.
– Конечно. Я отправил им телеграмму ещё, когда мы были в Лондоне – ответил Воротынский, допив виски и поставив порожний стакан на стол.
– Нет, я имею в виду Милу. Они знают про неё?
– Конечно же, нет. Есть вещи, о которых им знать необязательно
– Тебе двадцать пять лет, Вова. Пора уже подумать о наследниках – Джо допил одним большим глотком и теперь вертел стакан в руке.
– Отец говорит то же самое…
– И что же?
– Родители не одобрят морганатического брака. Да и жениться на Миле я не намереваюсь – ответил Воротынский, сев за стол.
– В каком смысле?
Князь сел за стол:
– Мила – одна из многих. Временное увлечение
Два года назад родители князя Воротынского – Александр Фёдорович и Вера Борисовна, вместе с младшим братом Владимира Александровича – Святославом, уехали в московский дворец, оставив на старшего сына галерею, петербуржский дворец, дачу и поместье Рождественское. С тех пор, князь Воротынский вёл бурную личную жизнь. За год на его даче побывало восемь любовниц, из коих пять – русские, одна француженка, одна англичанка и последняя – итальянка. Об амурных делах Светлейшего князя в городе мало кто знал. Единственным человеком, бывшим в курсе всей этой истории, был двоюродный брат Воротынского Павел Дмитриевич Ахматбей, с коим Владимир Александрович поддерживал дружескую связь и коему безгранично доверял.
– Скажи, Вова, как ты так можешь жить? Во вранье… врёшь родителям, врёшь любовницам, врёшь друзьям…
– Живу я весело и счастливо. А друзей, Джо, кроме тебя, брата моего и ещё пары человек, у меня никогда не было. Такой уж я человек… ну что ж, давай я покажу тебе записи прадеда…
Владимир Александрович встал из-за стола, подошёл к шкафу, окинул взором полки, открыл дверцу и вытащил толстую чёрную потрескавшуюся папку:
– Вот. Здесь хранятся записи Светлейшего князя Михаила Дмитриевича Воротынского, касающиеся алмаза, масонов, алхимии и прочего…
Воротынский положил папку на стол и раскрыл. Поверх всех остальных документов, в ней лежал пожелтевший, отсыревший лист, испещрённый различными непонятными символами, значками и сложными идеограммами.
– Я должен взять кое-какую литературу – сказал Джо и направился к выходу.
– Ради Бога, Джо, делай всё, что считаешь необходимым, в рамках разумного, естественно – князь обошёл стол, вытащил из шкафа графин с виски и поставил на стол – без этого, я думаю, не справиться…
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
