Текст книги "Лада, не грусти, не надо! Пособие для начинающей эгоистки – 2"

Повысь голос

Моя коллега смертельно обиделась на начальника. Несколько месяцев назад он пообещал ей: мол, выполнишь одну не слишком приятную, трудоемкую работу и сможешь наконец сделать проект, о котором всегда мечтала. Подружка едва не скакала от радости. Ее мечта и впрямь была столь огромной, давнишней, вожделенной, что она немедленно засучила рукава, буквально набросилась на сложное задание, потратила на него несколько месяцев, забросила семью и ребенка, засиживаясь на работе допоздна… А достигнув долгожданного финиша, вдруг обнаружила, что начальник забыл о своем обещании. Ни о каком осуществлении мечты речи больше не идет, более того, он намерен всучить ей новое трудное задание. Тут-то она и почувствовала себя обманутой, использованной и совершенно раздавленной.

«А ты не пробовала поговорить с ним напрямую?» – спросила я. «Пыталась, – вздохнула она, – я напомнила про свой проект. Он отмахнулся, что это сейчас не ко времени. Говорить еще прямее – уже идти на открытый конфликт. Я буду делать не то, что вы просите, а то, что вы мне обещали! Он – мужчина темпераментный. Не знаю, чем может закончиться такой разговор. А к увольнению я сейчас не готова…»

Многие из нас сталкиваться с подобными ситуациями. Люди обходятся с нами невежливо или попросту подло, да еще и проделывают это с таким невозмутимым видом, будто иначе и быть не может. И ты волей-неволей оказываешься в ситуации, когда у тебя только два варианта ответа: позволить поступить некрасиво с собой или… сделать это самой.

Взять хоть квартирный вопрос, который, как известно, способен испортить любые человеческие отношения. Жили-были мать и две взрослые дочери. Младшая переехала жить в другой город, старшая осталась под боком родительницы и незадолго до ее смерти уговорила маму завещать квартиру ей одной. Узнав об этом, младшая сестра поначалу не поверила, потом испытала шок, а потом пошла в суд и отсудила свою законную часть. С тех пор сестры больше не разговаривают. Других родственников у них вообще нет. И трудно сказать, стоило ли младшей сделать иначе: закрыть глаза на нечестность сестры ради сохранения родственных связей?

Однажды я заметила, что моя подруга стала слишком уж часто повышать голос в разговоре с продавцами, парикмахерами, администраторами – едва ли не всеми людьми на своем пути. Профессия наложила свой отпечаток – она работала на телевидении, курировала программу, отвечала за все и привыкла держать всех в кулаке и непрерывно «качать права». И все же, глядя на нее со стороны, я подумала, до чего же она некрасиво выглядит – склочной, вздорной бабой. Но я вряд ли б запомнила тот момент, кабы за ним не последовали важные изменения: именно с тех самых пор, как подруга стала повышать голос – повысился и ее статус, повысилась зарплата, повысилась должность… Тогда то в мою голову впервые забрел провокационный вопрос: неужели для того, чтоб достичь чего-нибудь, нужно обязательно быть крикливой стервой?

Не буду лгать, будто я воспитывалась в Институте благородных девиц. Но в моей семье не водилось ни одной профессиональной троллейбусно-магазинной скандалистки. Не помню, чтоб мама или бабушка ссорились с соседями, наши семейные ссоры никогда не выходили за пределы «избы». И я точно знаю, что в случае с забывчивым шефом моя мама бы молча проглотила обиду, а бабушка – обиделась и гордо ушла с работы. Когда в нашей семье возник похожий квартирный конфликт, обе они предпочли сохранить не квадратные метры, а отношения с родней, поступив тогда столь же красиво и столь же невыгодно, как и в своей личной жизни… Обе сказали однажды «Раз так, уходи!», узнав про измену супруга – моего отца и, соответственно, деда. И что же в итоге? Ни денег, ни карьеры, ни мужей, ни «метражей». Таков итог бесконфликтной жизни?

И, глядя на свою, ставшую вдруг громогласной, подругу, я думала: в чем-то она права! Иногда нужно уметь отвечать хотя бы на банальное бытовое хамство. Стоит ли молчать, когда после длинной очереди к кассе, кассирша супермаркета, не моргнув глазом, заявляет тебе: «У меня нет нужного вам станка для бритья, идите туда» – и показывает на соседнюю кассу с новой длиннющей очередью? Или следует открыть рот и сказать: «А не соблаговолите ли вы оторвать свою пятую точку и просто взять нужную мне вещь»? Разумно ли простоять весь свой обеденный перерыв у прилавка в ожидании продавца, который должен выписать вам товар (не дождаться, вернуться на работу, вечером снова прийти – потратив ни на что свои силы и время)? Или разумнее – громко, на весь магазин, потребовать продавца вместе книгой жалоб?

Но нас как-то неправильно воспитали… Ведь в сказке про Золушку бедняжка безропотно сносит несправедливое обхожденье, упреки, хамские крики и получает в конце все-все-все: счастье, корону и любящего принца в придачу! Признаюсь, долгое время я жила в убеждении, что идеальная жена и возлюбленная – женщина добрая, жертвенная, толерантная, чуткая. Она все понимает, все прощает, принимая мужчину таким, какой он есть, и всегда интересуется его делами и бедами. Но поскольку большинство моих знакомых вышли замуж раньше меня, вскоре провокационный вопрос пришел и постучался ко мне с новой силой: интересно, почему же тогда самые лучшие мужья достаются истеричкам и стервам? Не добрым-чутким, готовым принять и понять, а тем, кто упрямо настаивает на своем, добивается, требует и часто повышает голос… В то время как в ответ на мою «идеальность» мужчины мигом садятся мне на голову, воображая, что я должна понимать даже их измены. А вечерами так подробно рассказывают мне о своих делах, что на озвучку моих проблем просто не остается времени.

Последней каплей стала история, случившаяся буквально у меня на глазах. Мужчина (интересный, образованный, из хорошей семьи) развелся с женой, точно соответствовавшей всем возможным параметрам «идеальной» (красотка, блондинка, прекрасная хозяйка, с мягким характером, буквально сдувала с него пылинки, могла часами ходить по магазинам, чтобы купить… ему наилучший костюм по наилучшей цене!). Как вы думаете, на кого он ее променял? Двухсотпроцентную стерву, которая требовала только, чтоб он зарабатывал как можно больше, обеспечивал все ее потребности, и могла хамски осадить, высмеять и даже ударить его при всех… Он же при этом смотрел на нее с таким неприкрытым обожанием, что от его взгляда у меня однажды екнуло сердце и все принципы разлетелись в пух и прах.

Вот и верь после этого в сказку про Золушку! Вот и пытайся быть идеальной в нашем неидеальном мире, где добрая, толерантная, жертвенная – в итоге лишь идеальная жертва, как для мужчины, так и для кассирши в магазине.

К чему я? Не так давно я заметила, что стала напоминать свою подругу. Я все чаще повышаю голос, все чаще настаиваю, чтоб таксист высадил меня в нужном месте, а не там, где ему удобней припарковаться, чтоб муж пришел домой, когда обещал, а не когда все его друзья решили наконец разойтись… Я ощущаю, как превращаюсь в тирана и деспота! И хоть мое поведение не подпадает под мое понимание «красивого», чем чаще я делаю это, тем больше убеждаюсь: лучше всего мир реагирует на командный голос.

Только теперь я поняла анекдот, знакомый с детства. Гражданская война. К вольному атаману приводят пленного и спрашивают: «Что с ним делать?». «Расстрелять», – отвечает атаман. Приводят другого… «Расстрелять». Приводят третьего, тот вырывается, кричит: «Не надо, не убивайте меня!» «Не расстреливайте», – говорит атаман. «Но почему?» – удивляются все. Атаман пожимает плечами: «Так он же не хочет!»

Как часто мы боимся не только повысить голос, но и просто сказать «не хочу» – четко озвучить свое желание или нежелание. (Сотни раз, оговаривая свой гонорар, я просто достаточно твердо говорила «Нет, я хочу больше…» И получала желаемое!) Как часто лишь от нашей способности настоять на своем зависит наша профессиональная и личная жизнь. И как часто, представляясь самим себе хорошими Золушками, мы ведем себя на деле как пассивные тюти, позволяя попросту вытирать о нас ноги! Как часто наша безмолвная покорность продиктована вовсе не «хорошестью», а банальным страхом потерять работу, мужчину, отношения, пусть даже в них тебе отведена только роль жертвы?!

К слову, знакомая, с которой начался мой рассказ, все же не выдержала, сорвалась и на эмоциях высказала начальнику все: «Вы поступили со мной нечестно!» Еще и повысила голос… Конечно, это был открытый конфликт, который мог окончиться плохо. Но в итоге шеф поступил точно как помянутый мной атаман, спохватился: «Ты совершенно права. Я ведь обещал тебе! Бери проект, делай, что хочешь…»

И пусть нам трудно представить, что однажды милая Золушка откроет рот и заявит мачехе: «Быстро взяла ведро и сама вымыла пол… потом с него же три раза отжалась», – ведь это будет уже другая сказка. Точнее вообще не сказка – реальность, в которой мы все живем.

Ибо, как ни крути, в нашем мире идеалом по-прежнему осталась хорошая девочка, но… способная, если надо, постоять за себя!

Правила приличия

«Правила приличия – это наука о том, как максимально облегчить жизнь окружающим, тем самым испоганив ее себе» – эту фразу из своей повести «Маша и Море» я вспоминаю каждый раз, когда вступаю в конфликт с тем или иным предписанием.

Много лет моя подруга Наташа поминает мне один случай. Пришла я к ней в гости, и она поставила на стол таз с черешней. Разговор меж нами, как водится, завязался волнительный, о смысле жизни и большой любви, и по ходу беседы я незаметно опустошила тазик. Тут-то и грянула трагедия. Оказалось, моя подружка ужасно любит черешню, а я уничтожила все ее запасы. И самым обидным было то, что я черешню совсем не люблю! Я и умяла-то ее исключительно на нервной почве – с тем же успехом я могла крутить в руках карандаш или бездумно обрывать лепестки с ромашки. «Но если ты так ее любишь, – расстроилась я, – почему ты меня не остановила? Зачем ты вообще подсунула ее мне под нос?!» «Потому, – ответила она, чуть не плача, – что одергивать гостей и утаивать от них еду в холодильнике – неприлично».

Да, правила приличия диктуют: «если тебе подарили шоколадку, разверни ее, и предложи всем». В двадцать лет я боролась против этого диктата с энтузиазмом вождя мировой революции. Поскольку, во-первых, в отличие от фруктов, шоколад я ОБОЖАЮ. А во-вторых, в двадцать каждый мой день начинался с насущного студенческого вопроса, где достать деньги на чашку кофе и пачку сигарет, и шоколадка казалась мне слитком золота. И вот в тот редкий миг, когда вожделенное сладкое счастье оказывалось в моих руках, рядом непременно обнаруживался какой-то воспитанный субъект, убеждающий меня: «Ты должна поделиться…»

«Но почему? – защищалась я, прижимая свою ценность к груди. – Ведь вы не любите шоколад так, как я. Ведь вы можете его себе купить, а я – нет». И, если отбросить исчерпывающий вариант ответа – «из вежливости», вопрос «почему» и впрямь не такой уж риторический… Почему, например, это правило касается только еды? Никто же не требовал от меня, чтобы я, развернув подаренную мне блузку, вежливо предложила всем друзьям ее поносить. Никто не требовал, чтоб, познакомившись с парнем своей мечты, я вежливо предложила подругам: «Может кто-то из вас тоже хочет с ним повстречаться?». (Хоть, как известно, вершиною вежливости у некоторых народов считалось позволить гостю провести ночь со своей женой).

Объяснение кажется мне само собой разумеющимся. Нынче, достав шоколад из сумки, я автоматически предлагаю угощение всем. Не потому, что стала вежливой и перестала быть жадиной, а потому, что могу позволить себе приобрести сколько угодно сладостей. И, подозреваю, именно подобную данность и предполагает помянутое правило. Но вежливо ли было десятилетье тому требовать у меня, студентки, чтоб я из вежливости отдавала последнее… людям, которые даже в том не нуждались? Стоило ли подружке предлагать мне бесценную черешню, которая даже не была мне нужна? Как часто правила приличия граничат с абсурдом?

В один прекрасный день мой приятель приехал к своей даме сердца. У них случилась размолвка, и он жаждал помириться. Но его подруга-художница не впустила его в мастерскую. «У меня там неубрано», – сказала она. В итоге они пять часов кряду выясняли отношения под «грибочком» на детской площадке. И проблема была в том, что на деле день был отнюдь не прекрасный, а дождливый и очень холодный. Наутро друг заболел и провалялся в постели три недели с тяжелым воспалением легких.

Нет, я не брошу в девушку камень – по обиталищу женщины мужчина оценивает ее хозяйственность, статус и вкус. Не говоря уж о том, что приглашать человека в неубранное помещенье – невежливо. Только по духу мой друг – типичный «свободный художник», и творческий беспорядок в ее мастерской было бы последним, что он поставил бы любимой в укор. А вот болезнь он так и не смог ей простить. «Что, трудно было меня в дом впустить?» – злился приятель. И я его понимаю – ему реально было плохо. Впрочем, последней каплей стали обращенные к больному слова художницы: «Что ты хочешь? Ты же приехал внезапно. Так не поступают».

Да, этикет осуждает нежданный визит. Но что невежливей? Принять кавалера в неприбранном доме или заморозить его во дворе? Не поздравить друга с юбилеем или, невзирая на то, что он отключил телефон, нагрянуть к нему с тортом нахрапом? Позабыть подать руку выходящей из машины девице или наброситься на позабывшего, уличая его в плохом воспитании? Вопросы из серии «Должен ли джентльмен вытирать ноги о коврик, если на нем лежит другой джентльмен?» мнятся риторическими только на первый взгляд. Однажды я наблюдала сцену. Гость устроил хозяевам скандал. Не помню, какое из правил приема они не учли, но никогда не забуду как он орал: «Ноги моей в вашем доме не будет!». И, клянусь вам, был убежден, что хам – вовсе не он, а они. Он – блюститель светского этикета.

Как часто именно при исполнении правил приличия мы и ведем себя невежливо? Соблюдая общепринятую догму, забываем подумать о живом человеке. И не чувствуем за собой особой вины – ведь мы поступили правильно, с нас взятки гладки. Более того – мы гордимся собой, своей избранностью и благовоспитанностью.

Недавно я поспорила с некой дамой. «Я сказала своей подруге при всех, что то, что она не пригласила родителей на свой день рожденья, – невежливо», – гордо похвасталась она. Чем вызвала с моей стороны целый ряд встречных вопросов. А вежливо ли было воспитывать подружку, тем паче при всех? Вежливо ли было, придя на ее день рожденья, портить ей праздник? И, наконец, вежливо ли, находясь в чужом доме, устанавливать там свои правила? «Что значит свои? – возмутилась дама. – Так думают все!» «Вовсе нет», – возразила я. Я никогда не просила мать уйти со дня рожденья и дать мне порезвиться с друзьями. Но точно помню: когда мне исполнилось восемь, мама предложила позвать моих одноклассниц, накрыла нам праздничный стол и ушла в другую комнату из соображений: «Пусть девочки повеселятся в своей детской компании. Так они будут чувствовать себя свободней». «Разве это не вежливо?» – спросила я оппонентку.

В том-то, порой, и состоит главный подвох. Столетья назад правила приличия были понятьем незыблемым. Но в каждой среде – аристократической, крестьянской, купеческой – они были свои. Затем все смешалось, мы получили лишь пестрые ошметки, доставшиеся нам в наследство от разных культур. И хотя красивое слово «этикет» вновь входит в моду и в обществе формируется высший класс… на мой взгляд, единственным непогрешимым правилом в наш час остается одно – «В чужой монастырь со своим уставом не лезь». Или, как сказал Джонатан Свифт, хорошими манерами обладает тот, кто наименьшее количество людей ставит в неловкое положение.

Часто законы других стран представляются нам абсурдными (в США, в штате Небраска родителям, чей ребенок икает во время церковной службы, угрожает арест!). И как в каждой стране, так и в каждой семье, в каждой компании, в каждой фирме и в каждой социальной среде царят свои правила хорошего тона. В одних коллективах принято выставлять спиртное по случаю повышенья и отпуска. В иных – сие почитается моветоном. В одной «державе» муж, позабывший «День первого поцелуя», объявляется предателем родины, а его преступление – поводом для развода. В иной – оба супруга считают, что отмечать всевозможные любовные даты – пустая трата времени. Кто-то сызмальства прививает ребенку – «Твой день рожденья – вовсе не твой праздник, а мамин. Ведь она родила тебя на свет». Но если мать сама говорит: «В этот день все должно быть так, как ты хочешь», – протестовать против чужих семейных уставов так же нелепо, как, приехав в Америку, требовать, чтобы она жила по законам Украины.

Лишь очень и очень немногие правила вежливости совершенно незыблемы, большинство – варьируются в зависимости от обстоятельств. И лишь очень немногие люди знают в наше время все тонкости – нас не обучали французские бонны. Но, знаю по себе, коль уж ты впитал какой-то закон этикета, все, кто его не соблюдает, начинают тебя раздражать. Как-то я прочла постулат: «Если телефонный разговор внезапно прервался, перезванивать должен тот, кто звонил». Теперь, как только связь обрывается, я начинаю нервно ломать голову: «А знает ли об этом правиле человек, с которым я разговаривала?». Мой опыт доказывает – нет. В наши дни обрыв разговора с позвонившим чаще всего трактуется, как «Может, у него закончились деньги на мобильном?» И, придя к этой мысли, вежливый собеседник спешит перенабрать тебя сам.

И верно это правильно, и мне стоит забыть про книжную догму. Правила диктует эпоха и, прежде всего, они должны быть разумны. В то время как иные напоминают суеверия. Мы давно не хороним родных под порогом дома, но упрямо не передаем вещи через порог. Мы позабыли, что рукопожатие демонстрирует: в руке нет оружия… Но если против пожатия рук я ничего не имею против, что касается всего остального:

Я испытываю искреннюю благодарность джентльменам, не забывающим поддержать меня при выходе из авто (с опорой гораздо удобнее!) и пытаюсь отучить знакомых мужчин прикуривать мне (обычно их попытки протянуть зажигалку через стол порождают одни неудобства). Я считаю, что каждый хозяин дома (фирмы, представитель своей социальной среды) по-своему прав, и с тех пор, как мы, люди, пытаемся научиться уважать друг друга, разница в обыкновениях – не повод для ссор.

Ибо с тех пор, как наш мир счел себя цивилизованным, страны не объявляют друг другу войну из-за различий в законах. Какими б абсурдными они нам не казались.

Врать или не врать?

Наверное, все дело в том, что врать я не умею. И всегда поражалась подругам, которые у меня на глазах лгали так восторженно, вдохновенно, с такой верой в свои слова, что мне оставалось только смотреть на них, открыв рот, как на фокусниц в цирке: «И как это у них получается?»

В юные годы была у меня знакомая. Она крутила романы одновременно с тремя. В лучших традициях фривольной французской комедии, ее любовники дышали друг другу в затылок. В то время, как один звонил ей с текстом: «Я сейчас заскочу», второй лежал у нее в постели. (Меня бы в эту минуту схватил инфаркт!). Но для нее это было обычное дело. Если ей не удавалось в секунду придумать причину, по которой лежащий должен немедленно встать и уйти по доброй воле, за две секунды она исхитрялась сыскать повод, чтобы поссориться с ним и с праведным криком указать ему на дверь. За два года тройного романа никто из мужчин даже не заподозрил, что он не один. Вот высший пилотаж! Уж не будем поднимать тему морали… Больше всего меня потрясало, как, балансируя постоянно на грани, ей удается не испытывать по этому поводу и тени дискомфорта?

Ложь – дискомфортна. Именно по этой причине (отнюдь не из врожденной порядочности), я приняла постулат: «Все! Буду говорить правду – такое у меня странное кредо». Исторгая вранье, я всегда ощущала себя так, словно шла нагишом по Крещатику. Мне казалось, мои слова звучат страшно фальшиво, все это понимают, но не говорят мне из вежливости. Кроме того, единожды солгав, о вранье следовало помнить всю жизнь. И это, пожалуй, не нравилось мне больше всего.

В пятнадцать лет я наврала двум подружкам, что у меня есть парень. Его не было. Но мне очень хотелось, чтоб он был. И я в подробностях живописала Его. А потом, день за днем, мне приходилось врать-врать-врать дальше, выдумывая новые истории. И чем больше я лгала, тем неправдоподобней звучало все это, тем меньше мне верили, тем отчаянней я доказывала свою правоту. И чем дальше, тем больше мои подруги превращались в противниц, в глазах которых нужно «держать фасон», выкручиваясь, обороняясь…

Все закончилось ссорой. К тому времени они меня почти презирали, я их – почти ненавидела. Так и не сумев сознаться, что солгала, я предпочла перечеркнуть разом проблему и наши отношения. Но тяжесть той лжи, которую мне пришлось тащить на себе, я помню до сих пор.

Говорят: «Каждая женщина – актриса». Согласно статистике, мужчины врут нам чаще, чем мы им, но мы делаем это лучше. Поймать нас за руку почти невозможно. Поскольку, в отличие от наших мужей, мы сами свято верим в свое вранье. И я неоднократно наблюдала процесс превращенья лжи в «правду» – как, выдумав лихую, любовную или драматическую историю, к третьей «премьере» барышня успевала уверовать в нее, и (позабыв, что сочинила эту пьесу при мне) яро доказывала: «Да, что ты! Это же правда. Ты меня не так поняла!»

И моя приятельница (счастливая обладательница трех любовников) верила в свои слова, говоря каждому из них: «Я люблю тебя». Я свидетель – несмотря ни на что, она честно страдала от недостаточно разделенной любви ко всем трем! Это я, глядя со стороны, видела этот сюжет в виде французской комедии. Она же «играла» три разных «спектакля». И была ничуть не менее искренна, чем любая артистка, которая в понедельник клянется в любви «Ромео», а во вторник – «Тристану».

А я просто плохая актриса… И Константин Станиславский наверняка крикнул бы мне из партера: «Не верю!» Неспособная даже достойно озвучить оправдания своего опоздания на работу, я никогда не могла вжиться в роль и поверить, что меня затопили соседи и ко мне приехала тетя из Харькова. Потому и не лгу. Из лени (не люблю таскать тяжелых предметов). И чувства самосохранения (неприятно, когда уличают во лжи). И еще потому, что точно знаю: вранье способно свести на нет и дружбу, и брак, а под конец – и тебя саму.

Однажды одна из трех моих лучших подруг обрушила на меня гремящий часовой монолог. Я всего лишь честно ответила ей на вопрос: «Идет ли мне этот костюм?» Но она сказала, что из десятка знакомых я одна ответила «нет», у меня нет вкуса, я слишком придирчива и завидую ей… И вот что забавно, все это доставило мне куда меньше неприятных эмоций, чем принесло б мое «да».

Когда-то я задала подруге номер два такой же вопрос: «Тебе понравился мой рассказ?». И получила такой же нелицеприятный ответ. И испытала те же чувства… Зато теперь я знаю: как бы там ни было, уж она-то точно скажет мне правду!

«Подумай», – воззвала я к обладательнице рокового костюма, – «не только девять из десяти – девяносто девять из ста скажут тебе то, что ты хочешь услышать, просто потому что им на тебя наплевать. Им проще солгать. Кому приятно получить взамен порцию неприязни и гнева? Тем паче, им совершенно все равно как ты выглядишь – хорошо или плохо. Это твои проблемы. И никто не станет делать твои проблемы – своими, тратить силы и нервы, доказывая тебе правоту. На такое способен только друг. Поскольку, во-первых, мне, правда, хочется, чтобы ты была самой красивой. А, во-вторых, сказав себе «Ну ее!» один раз, я скажу так и завтра, и послезавтра… Поверь». Она поверила. И хоть это не мешает ей регулярно взрываться возмущением, услышав очередное нежеланное «нет», она знает главное: уж я-то ей не солгу! А этот комфорт стоит десятков маленьких «взрывов».

Ложь похожа на стену. Сказав себе «Да ну его!» один раз и солгав, ты словно отступаешь от партнера на шаг. Соврав: «Я не смогла к тебе прийти, потому что…» – точно сама отодвигаешь от себя человека, которому врешь. Изменяя ему, сама перестаешь его уважать. Обманывая регулярно, начинаешь смотреть на близкого, как на противника, проверяя, удалось ли тебе обвести его вокруг пальца, сомневаясь, подозревая… И не важно уже, всплывет или нет твоя ложь, окончиться ли ссорой, скандалом, разрывом – важно, что процесс отторжения происходит внутри!

Ложь несовместима с искренностью, без искренности – невозможна близость.

Потому я и не лгу. Из эгоизма. Намного комфортней жить в окружении людей, которым ты веришь и которые верят тебе.

И им комфортней со мной (во всяком случае в этом аспекте). Я прямо говорю «Я эгоистка», «На этот «хвост» мне лучше не наступать», «А знаешь, я завидую тебе». Незнакомых это шокирует. Знакомые – привыкли. Правда похожа на прививку: вначале испуганный организм, протестуя, отвергает ее. Только приняв постулат «буду говорить правду, раз уж врать не умею», я выяснила, до чего непривычно-пугающей кажется другим прямота. И до чего беспроблемной становится жизнь, когда, пережив первый страх, твой партнер расслабляется, понимая, насколько проще общаться с тем, в чьих поступках не нужно искать двойное дно.

Глупо подозревать в меркантильности того, кто начинает беседу с текста: «Слушай, у меня к тебе шкурный вопрос». Глупо упрекать в эгоизме того, кто честно представился тебе «эгоистом». Сделав «прививку» себе, подругам, маме, двум-трем работодателям, я избавилась от утомительной необходимости прикрывать красивой легендой свое честолюбие, ревность или обиду. Я прямо говорю мужу: «Я ревнивая дура. Вот и веди себя со мной, как с дурой. Ты ж знаешь, кто я». А он утверждает, что я единственная из знакомых ему дам сходу и честно аттестовалась «технической дебилкой», плохо совместимой с компьютером и пылесосом. «Ты не представляешь, как все остальные дуются, стоит произнести: «Вы ничего не понимаете в технике…» И в результате вместо технических проблем, ты два часа разбираешься с их амбициями».

Но самое главное – мне можно сказать то же самое: «Ты эгоистка. И я эгоист. Давай искать компромисс». Ибо, как верно заметил Иешуа Га-Ноцри, «Правду говорить легко и приятно». Но только в том случае, если это делают двое. И, не вызывая ни праведных взрывов гнева, ни слез, ты можешь признаться партнеру в том, в чем боялся признаться даже себе…

И эта, пожалуй, первая из причин, вынуждающая меня день за днем упрямо озвучивать свои недостатки и «ахиллесовы пятки». Кому-кому, а себе я умею врать не хуже, чем все! Но не хочу – я никогда не мечтала стать актрисой! Мне не нравится быть кем-то другим. Каждый раз, когда я лгала (подругам, что у меня есть парень, позже – знакомым, что зарабатываю много денег), стараясь выглядеть лучше, чем есть, мне казалось, что я изменяю себе и перестаю себя уважать. Шаг за шагом отступаю от своего настоящего «Я». Признавая его недостойным, отодвигаюсь от себя все дальше и дальше. Я точно прячусь сама от себя за стеной. Я словно сама не хочу себя знать!

Дудки. Я – такая, какая я есть. Техническая дебилка, эгоистка, иногда ревнивая дура… Конечно, у меня есть и пару достоинств.

Одно из них: я не вру.

Ну, почти никогда…