Текст книги "Лето. Небо. Самолеты"

Глава 10. Самолет. Полет. Мажор

Эд

На улице было уже светло, но безлюдность намекала, что время раннее. Мягко говоря. В четыре утра никому и в голову не придет куда-то отправиться (разве что вернуться домой с прогулки), а у пилотов это было началом утренней смены. И сразу перестроиться с нормального режима на черт-те какой было сложно – организм попросту отказывался функционировать. Или это оттого, что Эдику удалось проспать в лучшем случае часа два? Ведь Серега, летать которому предстояло вечером, так и не уснул, валялся на соседней кровати и тараторил обо всем подряд.

Теперь-то Эдик прекрасно понимал, отчего отец в их новом доме выделил для себя отдельную комнату с глухими тяжелыми шторами и хорошей шумоизоляцией, и перед всеми рейсами как следует высыпался днем. Правда, в последнее время у него не было тяжелых ночных марш-бросков до Пекина или Нью-Йорка. Вот уже несколько лет он был пилотом-инструктором и летал в основном днем, а дальность его командировок ограничилась Дубаем или Новосибирском.

Аэродром встретил все той же пустотой.

Небольшой группой они добрались до беседки, и группа эта значительно поредела после визита к врачу. Практика у них была уже не первый день, но всегда находился гений, забывший притащить на полеты справу – само собой, таких разворачивали сразу. Получившие допуск врача сонно попивали чай в ожидании инструкторов. Эду достался Вик Лаптев – недавний выпускник. Повезло, с молодыми летать всегда проще. Парни со старших курсов рассказывали, что Вик и «штопор» показывает, и «горочку», и даже разрешает выполнять все это самостоятельно. А в инструкторах Вик оказался по одной простой причине: не смог пробиться в авиакомпанию. Кажется, не прошел вступительные тесты. Само собой, Вик это не сам рассказал, но выпустился он не настолько давно, чтобы слухи не добрались до третьего курса.

– Исаев, к самолету, – бросил проходящий мимо Вик.

Эдик изо всех сил старался продрать глаза и не накосячить из-за сонливости. Так, что там по регламенту? Их смена первая, он должен обойти самолет и осмотреть его. Пока Вик стоял и курил, Эд навернул несколько кругов, убедился, что с самолетом все в порядке и залез в кабину.

– Разрешение запроси пока, – крикнул Вик.

Эдик связался с диспетчерской:

– Аэродром-руление, борт 44-115. Доброе утро. Стоянка тринадцатая, информация дельта, разрешите запуск.

– 44-115, аэродром-руление. Доброе утро, запуск разрешаю, – прошипела рация.

– Запуск разрешили, 44-115.

Все прошло хорошо, Эдик даже взбодрился после этих коротких переговоров. Тут и инструктор вернулся, вместе они запустили двигатель, проверили показатели. Точнее, проверял Эд, называя цифры и называя допустимые пределы, а Вик слушал и кивал. Затем махнул рукой технику внешнего наблюдения и крикнул традиционное: «От винта!».

– Теперь разрешение на руление, – сказал Вик, намекая, что связь сегодня вести не ему.

– 44-115, готовы к рулению, – сообщил в диспетчерскую Эд.

– Рулите прямо по перрону, далее направо по магистральной, влево РД-альфа.

– Руление разрешили, прямо по перрону, направо по магистральной, влево РД-альфа.

– А теперь вперед, Исаев, – хмыкнул Вик.

Уже? Эдик проснулся окончательно, поняв, что сегодня получит ту самую самостоятельность, о которой и не мечтал. Мало кому позволяется взлетать так рано… Эд начал руление, но что-то было не так – самолет катился слишком медленно и туго.

– Поддай газку, – посоветовал Вик с улыбкой.

Эд так и сделал: обороты увеличились, но скорость не прибавилась. Тогда-то он и вспомнил, что забыл снять самолет со стояночного тормоза. Быстро исправил ошибку и порулил бодрее, даже слишком бодро. Нажал на тормоз и едва не клюнул носом приборную панель…

– Господи, Исаев! Давай уже просыпайся!

– Прости, – буркнул он в ответ, чувствуя себя… в общем, тем еще тормозом.

И все-таки взлетали они вместе, что неудивительно – так накосячить на старте! Эдик сидел слева, вел связь с диспетчерской и следил за курсом, а Вик рассказывал истории из своих полетов. Эд не особо его слушал, смотрел сверху на леса и озера, а еще на музей, заполненный самолетами… Надо же, как он вписался в маршрут. Совсем скоро Тома с подругами приедет на свою практику… Что, если ее там навестить как-нибудь? Как раз можно будет поговорить. Только не сегодня – сегодня он не готов, наговорит еще больше глупостей…

– Слышал, отец у тебя тоже инструктор? – вопрос об отце вырвал Эдика из мыслей. И на это небрежное «тоже» захотелось закатить глаза – отец у него не после универа кого-то учит на мелком самолете, перед этим он отлетал на разных типах тысячи часов по всему миру и сдал множество экзаменов. И не прекращает сдавать до сих пор. Такое вообще нельзя сравнивать, никак.

– Ну да.

– А я вот не пробился. Английский.

Эд напряжённо молчал, прекрасно зная, к чему все идет. Не первый раз он с таким сталкивался, и даже не в сотый, давно привык.

– Может, замолвишь за меня словечко?

– Отец не принимает на работу, он инструктор.

– Да брось, – рассмеялся Вик. – А то я не знаю, как всякие сыночки капитанские устраиваются! На моем курсе таких сотни было, и все при деле, летают себе, и неважно, насколько они тупы! Да ладно, Исаев, чего тебе стоит? В долгу не останусь – отлетаешь курс первым и домой свалишь. Не придется торчать тут до августа и ждать своей очереди как простому смертному.

– Я подумаю, – ответил Эдик.

После посадки он поспешил уйти к остальным, чтобы Вик не пристал еще с какой просьбой. Люди вроде него бывают крайне навязчивы – уж Эдик знал это не понаслышке. Он же, блин, Исаев! К нему с первого курса набивались в друзья только из-за фамилии, с ним хотели встречаться из-за фамилии, в этом плане ничего нового. И это обращение инструктора не удивило, а всего-то стало очередным.

Роптать по поводу принадлежности к авиационной династии Эдик не собирался, потому что это глупость. Ему и правда по жизни повезло, как повезло и в том, что он сам решил пойти по стопам отца и деда, никто его на этот путь не толкал, а даже наоборот. Он просто заболел небом. Конечно, его фамилия означает будущую поддержку родственников, как иначе. Но Эд и сам не тупой, учился, поступал и в этом плане от других ничем не отличается. И об английском он думает уже сейчас, а не как долбанный Вик Лаптев – после выпуска. Он и на работу устроится сам, выражаясь словами Лаптева – как простой смертный, в этом сомнений не было. Пилоты всегда нужны и важны.

Эдик привык к обращениям подобного толка, это правда.

Но конкретно Вик Лаптев разозлил его не на шутку, должно быть, всему виной недосып. Вспомнив лекции по психологии авиакатастроф, в которых часто повторялось, что нельзя летать в токсичной обстановке, а она непременно возникнет, когда в следующий раз Вик будет послан подальше со своими просьбами, Эдик позвонил начальнику курса Георгию Вахтанговичу и сообщил, что хочет сменить инструктора – с этим не сработался, мол. Характеры слишком разные.

Начкурса поорал немного благим матом, обозвал его избалованным мажором и нецензурно сообщил, что разгребать его дерьмо не нанимался, но после его пыл угас и он пообещал все сделать. Тоже обычная ситуация – Вахтангович ничего не делал без сумасшедшего ора, забористого мата и оскорблений. Но, в отличие от других, ни разу воспользоваться подопечными не пытался, не выпрашивал подачек подороже, за что и был уважаем.

Глава 11. Пляж. Волейбол. Линзы

В выходные Юлька затащила подруг на пляж, хотя Тома с Мариной отчаянно сопротивлялись. Марина была слишком белокожей и солнце не жаловала, а Тома, хоть и загорала дочерна первее всех, тоже предпочитала в жаркую погоду сидеть дома. Но Юлька выкрутилась и тут: предложив встретиться во второй половине дня.

Им повезло – впервые за долгое время день выдался облачным, пусть по-прежнему жарким и влажным. Они познакомились с ребятами из политеха, сыграли с ними в волейбол, благо на многокилометровой набережной было немало специальных зон. Они много купались. Тома проплыла не один километр – плавать она всегда любила.

Правда, на пляже девушка потеряла линзы и мир для нее стал несколько размытым. С непривычки и вовсе словно кто-то вылил на акварельную картину стакан воды. Все силы уходили на то, чтобы не щуриться и не выглядеть бабушкой раньше времени.

– Так рада, что приехала в ваш город, – пропела Юлька, глядя на стремительно розовеющее небо. – У нас в Магадане такой красоты и близко нет.

На пляже и правда было красиво. Солнце садилось в стороне, полноценный закат на пляже не увидеть, но и без того вид был что надо. Песок, что под яркими солнечными лучами выглядел скорее желтым, с приходом вечера побелел, а розовое небо отражалось в гладкой воде. Где-то вдалеке виднелся противоположный берег и покачивающийся на горизонте парусник. Правда, парусник Тома увидела на снимке, сделанном Юлькой, сама она видела только светлое пятно и долгое время думала, что это плавает пакет.

– Поедешь после практики домой? – спросила Марина. Она единственная из всех девчонок на пляже была облачена в купальную водолазку, чтобы плечи не обгорели. Голые ноги Марина старательно прикрывала полотенцем, а во время волейбола они были белыми от количества нанесенного солнцезащитного крема.

Юлька отмахнулась:

– Нет, там же всего месяц до второго курса останется, только на дорогу кучу времени убью. Да и не слишком мне хочется домой ехать, если честно. Останусь с вами, пожалуй. Практика закончится, и будем каждый день на пляж ходить, а потом гулять до рассвета.

– Тебе лишь бы погулять, – заметила Марина.

– А что еще летом делать?

– Не забывай, что мы не из Магадана, – напомнила Тома. – И гулять до утра придется с моим папой под руку.

– А что? Он у тебя мировой мужик, пусть и маму твою с собой хватает, – не растерялась Ветрова. – Будет даже веселее. Вон и Маришка маму подтянет, а потом разобьемся на компании…

Марина покачала головой:

– Боже, ты иногда такую чушь несешь!

– Это же шутка. Неужели не ясно?

– Не ясно.

Тома мысленно вздохнула – ну почему эти двое никогда договориться не могут?

Юлька тем временем собрала волосы в пучок и накинула футболку – начало холодать. Вытянула ноги на песок и сказала:

– А если серьезно – можно же задумать какую-нибудь классную поездку. Мы с Серегой это обсуждали: у него есть палатка, еще парочку спросит в общаге. Есть одно место шикарное, километрах в пятидесяти от города, там такая красота! Залив, холм и песчаный обрыв, а рядом лес. Вид – закачаешься, если верить фоткам, река в том месте что море – бескрайняя. Можно разбить там палатки и остаться на пару дней, путешествие будет не хуже Турции.

– Не думаю, что меня мама отпустит, – сказала Марина.

– А мы отпросим.

– Тогда тем более не отпустит.

– Вот так новости! И почему же?

– Парни, лес рядом… мне продолжать? Не думаю, что хоть один человек в мире поверит, что поездка будет милой и невинной. Она погубит нас всех, и конец репутации. С такими вещами не шутят.

Юлька открыла было рот, чтобы возмутиться и высказать все, что думает про гибель репутации, но сникла, поймав предостерегающий взгляд Томы. О маме Марины они были наслышаны, и женщина эта, мягко говоря, отличалась строгостью. Что было понятно и по самой Марине, не зря она была такой холодной леди со множеством правил – ничто не берётся из ниоткуда. Тома старалась вытаскивать Марину из ее раковины деликатно и постепенно, не давить, тогда как Ветрова этим каждый раз возмущалась. Мол, надо свою свободу отстаивать с боем, и никак иначе!

Но Марина не была боевой Юлькой и некоторые вещи ей давались сложнее.

– А если мы затащим в поход с палатками Эдика? – тоном змея-искусителя предложила Ветрова. – Только представь: ночь, звездное небо, рядом потрескивает костер, пахнет водой, лесом и жареным мясом. Вы сидите плечом к плечу, жарите зефирки и… видите пролетающую по небу звезду! И оба загадываете желание. Одинаковое. И оба испытываете желание друг к другу. Одинаковое! И после у вас случается поцелуй со вкусом жареных зефирок, и ты приходишь к выводу, что правило с пятым свиданием – чушь.

– Я же сказала – меня не отпустят! – резко ответила Марина, не впечатлившись описанной романтикой.

Юлька глянула на Тому и осторожно предложила:

– Хочешь, поговорю с твоей мамой и пообещаю проследить за твоей репутацией?

– Ты?! С ума сошла?! Нет!

– Марин…

– Хватит об этом! Хватит, я же четко дала понять: эта тема мне неприятна.

– Конечно, прости. Но…

– У тебя всегда так: лезешь, куда не просят, а потом кидаешься своим «прости», и все нормально, и ничего страшного. У всех есть границы, Юля, но ты постоянно их нарушаешь, словно на зло. Ты и делаешь это на зло!

– Но ты…

– Вот-вот, – поспешила сгладить ситуацию Тома – не впервой ей выступать миротворцем между этими двумя. – Ты же нам не рассказала толком, что у вас с Серегой происходит, а уже про поход рассуждаешь! Неужели ваш роман настолько серьезен? – Прозвучало слишком наигранно и весело, но как уж получилось.

Ветрова покачала головой, выдохнула и ответила уже с улыбкой, хотя и немного натянутой:

– Даже не знаю, что у нас с ним… знаете, есть такой момент: для меня важно быть самой веселой, потому что я такая и есть. И ко мне всегда тянулись парни, которым не доставало моего словоблудия, а сама я тянулась к парням, которым нравится меня слушать, к таким серьезным и слегка замкнутым умникам. Понимаете? Симбиоз, плюс тянется к минусу и все такое. А с Серегой мы два абсолютных плюса и вечно друг друга перебиваем, но между нами есть химия. Он классный, мы понимаем друг друга с полуслова и смеемся до слез даже в такие моменты, в которые другим не до смеха. И он этакое нарушение теории «плюс к минусу», поэтому я пока не знаю, получится ли у нас что-то серьезнее летнего романчика на пару недель.

– С самим Серегой ты об этом говорила?

– В том и дело, Тамарка: это серьезным умникам нравится обсуждать отношения и степень их развития, а такие как Серега просто живут моментом. Поэтому черт его знает, что у нас происходит, но мне пока все нравится, так что… посмотрим, – Юлька широко улыбнулась и вдруг добавила: – Ах, совсем забыла! Знаете, как говорила моя бабушка? «Если мужчина хочет понравиться женщине, он галантен, обходителен и знает, что сказать. Но если мужчина в женщину влюблен, то он похож на овцу». Вот Серега на овцу вообще не похож, отсюда вывод: я ему нравлюсь достаточно, чтобы он хотел понравиться мне, но он в меня не влюблен. Такие дела.

В этот момент улыбнулась даже серьезная Марина.

Девушки засобирались домой – от пляжа до города еще надо добраться. И пусть пляж располагался почти в центре города, загвоздка была в холмистости набережной и труднопреодолимом подъеме. Представив многоступенчатую лестницу, Тома мысленно вздохнула, но деваться некуда – тратиться на такси неохота, а в автобус в пиковое время не забиться.

По знаменитой городской лестнице они плелись не одни, по дороге их то обгоняли похожие компании, то кто-то спускался вниз – по выходным вечерам на набережной народу было едва ли не больше, чем днем. Только собирались там не желающие покупаться и позагорать, не семейства с детьми, а молодежь. Даже пенные вечеринки проводились, но Тома ни на одной из них еще не была. Родители, быть может, и отпустили бы ненадолго, но ее саму не тянуло.

Спортивная Тома легко обогнала подруг и ждала их наверху.

Ждать пришлось долго, она успела размять мышцы, обновить новостную ленту, поразглядывать новые фотографии знакомых и даже заскринить рецепт лимонных оладушек, готовясь к отъезду родителей и двум неделям самостоятельной жизни.

– Прости! – Рядом на лавочку упала тяжело дышащая Ветрова. – Мы встретили Эдика, Колю и остальных. Помнишь, с того обеда? Поболтали немного, они звали нас обратно на пляж, но мы уже на середине подъема были, да и вообще… ты, кстати, чего мимо них пробежала? С тобой даже поздоровались, а ты – ни-ни.

Тома припомнила этот момент, но тогда она решила, что парни просто балуются и ищут шанс кого-то подцепить. Знакомых в шумной компании она не увидела, да и не могла увидеть – без линз, да еще в вечерних сумерках, пришлось бы пристально вглядываться в каждое лицо.

– Не узнала, – отмахнулась она, не придав случившемуся значения.

Глава 12. Ночь. Друзья. Девушка

Эд

В этот раз стандартные выходные совпали с выходными Эда, он даже думал, а не слетать ли ему домой на пару дней? Если вылететь рано утром в субботу и прилететь обратно поздно вечером в воскресенье, получатся почти каникулы. Загоревшись этой идеей, он написал московским друзьям – все были свободны и ждали его появления, а вот родители, как оказалось, в отъезде. Отец улетел в очередную командировку, мать с младшими сестрами Эда напридумывали себе активностей аж в Коломне, до которой добираться по всем пробкам чуть ли не половину дня… а ведь в первую очередь Эдик собирался в Москву ради сестер – сто лет их не видел.

Настроение лететь домой улетучилось, и он остался.

Вечером зашли друзья из его летного отряда, позвали оттянуться на набережной. Полетов два дня не будет, можно и отдохнуть… дважды предлагать не пришлось, наспех Эдик натянул белую майку, джинсы, и вышел к ребятам.

– А Сибиркин где? – спросили парни.

– Летает в вечернюю смену, позже подтянется, – ответил он.

До набережной решили добираться пешком, по дороге, само собой, завернули в магазин и как следует закупились. Еду было решено заказать на пляж, но выбирали по дороге, горячо споря обо всем подряд, словно собрание каких-то гурманов. У Эдика было отвратительное настроение, поэтому он либо отмалчивался, либо мрачно высмеивал чужой выбор пиццы. С другой стороны, кто вообще ест пиццу с мандаринами? Дед Мороз? Ну и еще жутко бесячий Боря.

– Говорят, ты на Вика настучал, – в отместку поддел его Коля – еще один любитель мандаринов. – За что, кстати? Он вроде норм инструктор, не брюзжит, как свинья в кабине не потеет… – парни дружно заржали, вспомнив истории другого отряда о том, как все возили с собой дезодоранты и, вылезая из кабины после полета с одним из инструкторов, обливались с головы до ног.

Само собой, этим дело не ограничилось, курьезные случаи с полетов посыпались со всех сторон: обсудили и чайный рюкзак-бидон (топ-один по популярности в любом разговоре), и инструктора-предпринимателя, торгующего стройматериалами на лету, и заправщика, тырящего топливо у всех на глазах и разъезжающего на байке, и случай с Левой Пырковым, когда тот выкатился за пределы взлетно-посадочной полосы.

И почему кто-то думает, что парни вечно обсуждают девчонок?

Нет, в ходу у них вот такие истории.

– Да не стучал я, просто не сработались, – отмахнулся Эдик, когда приятели вспомнили, с чего начался разговор.

– А Вик называет тебя Эдиком-стукачем.

– И еще Эдиком-тормозом, говорит, ты не мог вырулить на полосу, все время перетормаживал и дергал самолет, – хмыкнул Олег.

– Да хоть горшком пусть зовет, главное, летать с ним больше не придется.

Тема себя изжила как абсолютно неинтересная, разговор опять отправился в авиационные дали. Весело переговариваясь, парни толпой подошли к лестнице, ведущей на набережную. Помнится, будучи первокурсником из Москвы, Эдик не очень-то оценил и серый провинциальный городок с раздолбанными дорогами, и порой грубоватых местных жителей, но вот прошло три года, и ему начало нравится. В Москве не увидеть такое количество воды, там нет многокилометровых пляжей и сосновых лесов прямо среди города. Чего уж там, в прошлый свой визит домой Эдик как-то неловко чувствовал себя в метро, отвыкнув от большого количества людей. Он тогда пересел в машину и словил еще бо́льший стресс – от адского трафика он тоже успел отвыкнуть.

Думая о всяком, Эд смотрел вперед и спускался вниз… и взгляд его наткнулся на девушку, так похожую на Тому… что она оказалась самой Томой. Она поднималась вверх и делала это так легко и непринужденно, даже не запыхалась, перебирая бесконечно-длинными ногами. В этот раз коротенькие шортики сменились таким же коротеньким платьем, и Эдик судорожно выдохнул, глядя на девушку. Творится с ним что-то неладное, это точно. Это все лето виновато и все эти ее… дурацкие шортики.

– Привет, – сказал он Томе, когда она поравнялась с ним и парнями.

А она молча прошла мимо.

Если других сигналов с ее стороны ему не хватило, то этого должно быть достаточно – что называется, последний гвоздь в крышку уже и без того закопанного гроба. Эдик мысленно дал себе оплеуху и приказал не расклеиваться. Нет и нет, к черту ее. Хотя поздороваться было бы вежливо независимо от отношения друг к другу. Ну что за стерва, а?

На набережной парни заняли несколько лавок и лежаков, отметили успешное начало полетов и расслабились. В баре неподалеку играла громкая музыка, что-то из старого рока, Эд и сам не заметил, как начал подпевать – он обожал баллады семидесятых, они же все как одна – о несчастной любви.

Конечно, ни одни такие посиделки не могли обойтись без девчонок и вскоре рядом с Эдом присела вполне себе симпатичная особа по имени Рита. У нее не было бесконечно длинных ног и сурового взгляда, что уже радовало – не хватало еще скатиться на эту кривую дорожку с поисками фальшивого аналога. Рита была другой, тем и понравилась, и вскоре она восседала у Эдика на коленях, размазывала помаду по его лицу и призывно терлась о его джинсы. В которых, к слову, не было совсем глухо, но и не сказать, что его тянуло на приключения с этой Ритой. Было как-то… никак и лениво. Он и целовался-то с ней, едва ли себя не заставляя, что вообще нонсенс. Похоже, это будет самый ленивый секс в его жизни… подумав, что это совсем глупо, он вежливо отстранил Риту и отсел к парням, чувствуя себя премерзко. Вот на черта Тома заявилась на его территорию? Сидела бы в своем музее и глядела бы на всех с недовольством. Нет же, надо было ей появиться на аэродроме и душу всю растравить.

Оказалось, другой отряд вернулся с полетов, которые неизбежно обмусоливались в который раз. Серега пихал в рот роллы и тараторил одновременно, увидев Эдика, он замахал ему и подвинулся – мол, садись рядом. Они отметили полеты уже вместе, стало веселее, но ненамного.

– Любовь не состоялась? – Серега указал на стоящую в стороне Риту.

Эд отмахнулся – нечего обсуждать.

– Юлька говорила, вы виделись, когда они возвращались с пляжа. Дело в этом? Увидел «свою красивую», поговорил с ней, и все, как отрезало? Тогда хватит тянуть кота за яйца, она же тебе явно нравится. Включи очарование на полную, не впервой. Хватит вести себя так, словно тебе яйца дверью прищемили и лепить такую кислую мину, что у меня вино забродило.

– Оно не забродило, это просто Зуев выбирал. А «моя красивая» со мной даже не поздоровалась, так что хватит уже о ней говорить!

– Не поздоровалась? – Удивление Сереги быстро сменилось диким хохотом, у него аж выпитое кислое вино пошло носом. Одной рукой он колотил по лавке, другой схватился за Эдика, чтобы не свалиться вниз. Давясь смехом, он просипел: – Прости, друг. Прости, но это очень смешно. Никогда не думал, что отстойность твоей личной жизни может стать такой комедией.

– Пошел ты, – Исаев отпихнул от себя друга.

– Не могу сейчас ходить, как смешно… ты опять успел ей нахамить?

– Когда?! Мы даже не виделись.

– Может, написал что-то? Сравнил с бен Ладеном? Похвалил ее пышные усы? Честно – после новостей о твоем унизительном флирте не удивлюсь ни одному из вариантов!

Эдик не стал отвечать ввиду абсурдности данных предположений.

Серега обсмеивал эту дурацкую ситуацию чуть ли не всю ночь и надоел до икоты. Эд даже подумывал вернуться к Рите – а она так и прожигала его тоскливым взглядом и даже пару раз пыталась завязать с ним беседу, но настроение упало ниже некуда. Потому что не здороваться с людьми – это хамство, это расстраивает.