Текст книги "Наука и проклятия"

– У тебя есть управляющий! – Со злости свекровь уже несло, как телегу по ухабам. – Тебе лишь бы возиться со своими лошадьми!

– Мама. – Фицуильям прикрыл глаза и, кажется, сосчитал до десяти. – Я и так погряз в делах баронства. Имею я право хоть иногда заняться тем, что люблю?

– Не сегодня!

– Сегодня.

Скрестились взгляды. Воздух почти искрил от напряжения.

Наконец свекровь сдалась:

– Фицуильям, дорогой, пожалуйста. Это ради девочек! – Ее голос звучал умоляюще.

– Мама, – выговорил барон сквозь зубы, – лучше бы ты занялась их воспитанием, а то опозорят нас на всю округу.

Свекровь гневно вспыхнула и отвернулась, комкая в тонких пальцах салфетку, а барон поднялся.

– Маргарита, дорогая, прошу прощения, что не смогу сегодня уделить вам внимания. Джорджина, будь любезна, покажи Маргарите замок. Донал, присмотришь. Мама, пожалуйста, передай наилучшие пожелания Андервудам.

С этими словами он стремительно вышел. Донал последовал за ним. Завтракать мы заканчивали в гробовом молчании. Я затребовала стакан молока – и получила его. Но даже эта мелкая месть не смогла улучшить мне настроения.

Наконец свекровь встала из-за стола и, ни на кого не глядя, тусклым голосом пожелала всем приятного дня. Когда она отбыла, я наконец вздохнула с облегчением.

Джорджина робко мне улыбнулась.

– С чего начнем? Что ты хочешь посмотреть?

– Библиотеку, – ответила я не задумываясь. – И портретную галерею, если в замке такая есть.

– Конечно. – Она слегка удивилась. – Все предки, начиная с первого барона.

– Тогда идем!

По коридорам мы шагали молча. Джорджина выглядела несколько пришибленной и упорно смотрела себе под ноги. Я поначалу пыталась считать повороты, затем сбилась и плюнула. Лучше при случае поищу план замка, в крайнем случае прихвачу с собой путеводную нить или хлебные крошки, чтобы отмечать дорогу, как в сказках. Хотя я пока совсем не уверена, что жажду остаться в замке на срок, достаточный, чтобы исходить его вдоль и поперек.

– Вот портретная галерея Скоттов, – вывел меня из раздумий нежный голосок Джорджины.

Выглядела она отчего-то встревоженной: кусала губы, теребила поясок платья, то и дело поправляла золотистые локоны.

– Спасибо, – пробормотала я, входя в приоткрытую дверь.

Галерея оказалась узким как пенал залом. Вдоль одной длинной стены были развешаны портреты, напротив – ряд узких пыльных окон, через которые еле-еле проникал солнечный свет. Мы стояли в одном конце галереи, второй терялся в сумраке.

Не очень-то Скотты уважают предков, раз даже окна не удосужились вымыть!

– Ты ищешь кого-то конкретного? – нерешительно уточнила Джорджина, когда я медленно прошлась вдоль длинной вереницы портретов.

– Нет, – качнула головой я, не отрываясь от очередной картины с подписью: «Энн Скотт, девятая жена барона Фридрика Мэлоуэна». Интересно, не от этого ли Фридрика пошла сказка о Синей Бороде? Сам Фридрик, чей портрет обнаружился чуть дальше, выглядел обычным господином средних лет, в его светлой шевелюре уже просматривалась седина. На злодея не похож, хотя как знать? – Ты что-нибудь можешь о них рассказать? Например, почему барон женился аж девять раз?

– Тринадцать, – поправила Джорджина, морща гладкий лоб. – Запомнила, потому что чертова дюжина.

Волосы у нее выступали мыском на лбу, делая хорошенькое лицо похожим на сердечко.

– Ого, – протянула я уважительно. – Он что, тоже никак не мог получить наследника?

Это мог быть след.

– А? – Джорджина хлопнула ресницами и качнула головой. – Нет-нет, у него было восьмеро сыновей и три дочери. Почти все жены умерли во время родов. Говорят, барон так любил свою двенадцатую жену, что поклялся никогда к ней не прикасаться!

– Исполнил? – подняла бровь я.

– Конечно. – Голубые, с поволокой глаза девушки восторженно блестели.

– И жили они долго и счастливо? – усомнилась я.

Представляю, как была «счастлива» баронесса, узнав, что ей суждено умереть невинной девой! Зачем тогда вообще замуж выходить? Хотя кто бы говорил…

– Нет, – поскучнела Джорджина, на ее милое лицо легло облачко грусти. – Она умерла через полгода после свадьбы от тифа. Тут даже нет ее портрета, не успели нарисовать.

– И барон женился снова, – хмыкнула я.

Джорджина надула губы.

– Но он продолжал любить Софию!

– София – это?..

– Его двенадцатая жена, конечно!

Оч-чень романтично.

Портреты были развешаны в хронологическом порядке, от самых новых у входа до старинных в полутемном тупике. Судя по датам, роду насчитывалось около трехсот лет, а портретов баронов было шестнадцать.

Пухлые девицы с кудельками на голове и в платьях с завышенными талиями, дамы в огромных кринолинах, более современные женщины в нарядах свободного кроя… На мужских портретах пышные камзолы постепенно уступали место смокингам, а после и пиджакам, узкие лосины сменились привычными брюками.

Сами Скотты из века в век менялись мало: те же красивые правильные лица, тот же чуточку пухлый рисунок губ, идеально прямые носы и большие, широко расставленные глаза. Большинство урожденных Скоттов были голубоглазыми блондинами, сохраняя этот генотип из поколения в поколение. Странно, ведь светлые волосы и глаза – признак рецессивный, так что в браках с людьми с другим цветом глаз и волос должен был вскоре сойти на нет. Возможно, Скотты сознательно женились на голубоглазых блондинках?

Тогда Фицуильям оплошал. Мои рыжие кудри явно смотрелись бы слишком ярким пятном в этой череде бесцветных молей.

Джорджина постепенно увлеклась и принялась взахлеб рассказывать о том или ином предке. Мол, вот эту милую леди муж застал с любовником, заточил в башне и уморил голодом («Ее призрак до сих пор рыдает там лунными ночами, я сама слышала!»), а вот эта – дочь седьмого барона, которая влюбилась в пирата и сбежала с ним…

Что показательно, истории Джорджины были сплошь сентиментальны, хоть сейчас пиши по ним любовные романы.

– Кто это? – Я указала подбородком на портрет почти в самом конце галереи. То ли он потемнел от времени, то ли один из предков таки был брюнетом. Правда, портрет сохранился плохо, кое-где даже покрыт плесенью.

Джорджина скорчила гримаску, вынужденная прервать на полуслове очередную романтическую историю о юноше, который повесился возле тела любимой и теперь в полнолуние можно увидеть его фигуру, раскачивающуюся на веревке.

– Там написано. – Она ткнула пальчиком в плохо читаемую надпись. – Рэмуальд Скотт, пятый барон.

М-да, исчерпывающе. Милое пустоголовое дитя, чей мозг похож на губку, пропитанную розовым сиропом.

Я мимоходом отметила небольшой дефект – слегка сросшиеся пальцы на ее правой руке – и попросила:

– Давай теперь в библиотеку.

Хватит с меня бесконечных любовных перипетий предков Скоттов. Полезной информации из восторженных рассказов Джорджины я почерпнула мало. Разве что узнала, что Скотты отличались прямо-таки мазохистским стремлением к несчастной любви и вечно заводили романы с кем-нибудь неподходящим.

– Конечно. – Она надула губы и взглянула на свои наручные часики. – Только уже скоро обед.

– Во сколько приедут гости? – уточнила я осторожно.

Она бросила на меня лукавый взгляд из-под длинных, неожиданно темных (подозреваю, не без помощи краски) ресниц.

– В три пополудни. Что ты хочешь найти в библиотеке?

Уж точно не любовные романы!

– Семейные хроники, – объяснила я кратко. – И генеалогическое древо, если есть.

– Конечно, есть! – Она встряхнула светлыми кудряшками. – Пойдем. Можно приказать слугам подать в библиотеку чай с сандвичами.

«И не пойти на обед», – закончила я про себя.

Может, Джорджина и наивна, однако весьма наблюдательна.

– Это было бы прекрасно. – Я вздохнула. – Я ужасно проголодалась.

– Тогда я тебя провожу и распоряжусь! – просияла она. – Обещаю, что не скажу маме, где тебя искать.

По-видимому, сама Джорджина прогневать грозную маменьку опасалась, так что покорно отправится на чаепитие. Хотя кто знает, может, ей это даже нравится?

– Спасибо, – кивнула я и толкнула массивную дверь, на которую она мне указала.

Библиотека… впечатляла. Похоже, печатное слово Скотты любили куда больше живописи. Массивные шкафы были забиты книгами, от толстенных фолиантов с золочеными буквами на корешках до тоненьких брошюр, скромно притулившихся на дальних стеллажах.

В нескольких нишах прятались удобные кресла с торшерами и журнальными столиками, стол побольше стоял у окна, окруженный тяжелыми вычурными стульями. Роскошный коричнево-бежевый ковер во всю комнату, с ворсом, где нога утопала по щиколотку, придавал библиотеке особый уют. На свободной стене красовался предмет моих поисков – роскошное, скрупулезно оформленное фамильное древо.

Пока я потирала руки и любовалась творением неведомого мастера, Джорджина попятилась и скрылась в коридоре, пискнув:

– Я пойду!

– Что это с ней? – вслух подумала я, оглядывая ряды книг.

– Она заметила меня, – пояснил знакомый низкий голос, заставив меня чуть не схватиться за сердце. – Извините, что помешал, миледи. Я сейчас уйду.

Я поморщилась. Донал умудрялся выговорить это «миледи» как-то так, что меня передергивало.

Интересно, почему она так от него шарахнулась? У меня для страха есть веская причина, а у Джорджины?

– Не стоит, – возразила я поспешно. – Лучше помогите мне найти семейные хроники.

Он поднялся с кресла, полускрытого пышной пальмой в кадке, отложил тонкую книжицу и уверенно прошел к глухому шкафу. Распахнул дверцы, демонстрируя множество исписанных тетрадей и несколько толстенных рукописных книг в потрепанных кожаных переплетах.

– Все нужное вы найдете здесь. – Он оглянулся на меня через плечо. – Вам необходимо что-то конкретное? Быть может, я могу подсказать?

Пересилив инстинктивное желание держаться от начальника охраны подальше, я, как истинная женщина, поступила вопреки рассудку – подошла ближе.

– Думаю, да, – согласилась я, заглядывая в нутро шкафа, и поворошила кипу тетрадей. Лежали они как попало, ни о каком порядке речи не шло. Чтобы просмотреть их все, придется ухлопать уйму времени. – Мне нужны случаи, похожие на проклятие Фицуильяма. Необъяснимое бесплодие, оборванные ветви рода и все в этом духе. Поможете?

И попыталась улыбнуться.

Близость Донала – он стоял всего в шаге от меня – откровенно нервировала.

– Ничего такого, – произнес он, немного подумав. – Скотты всегда отличались плодовитостью, за триста двадцать лет было всего три прервавшихся ветви. Одну семью вырезали подчистую из мести, вторую казнили за измену и только в третьей не было детей. Найти вам записи?

– Вы прочитали все хроники? – недоверчиво переспросила я, кивнув на разрозненные тетради. – Зачем, если не секрет?

– Мне было интересно, – отозвался Донал после паузы.

Широкая грудь под тонкой рубашкой мерно поднималась и опадала, а взгляд – темный, непонятный – нервировал, заставляя ежиться и мечтать поскорее удрать.

– Если можно… – начала я с несвойственной мне робостью.

Он протянул руку – и я шарахнулась, чуть не налетев спиной на открытую дверцу.

Донал тут же замер.

– Миледи, я не причиню вам вреда.

– Не называйте меня так! – потребовала я, больше не в силах слышать это «миледи», произнесенное низким тревожащим голосом.

– Почему? – Он, кажется, искренне озадачился. – Вы ведь супруга милорда.

– Только на бумаге, – хмыкнула я, обхватив себя руками за плечи.

Надо же, не заметила, как похолодало.

– Это вопрос времени, – заметил он неожиданно сухо и положил ладонь на дверцу шкафа, тем самым отгораживая меня от выхода. Случайно?

Я качнула головой, стараясь прогнать ощущение, что угодила в ловушку.

– Не думаю. Я постараюсь снять или обойти проклятие. Полагаю, барон будет рад любому младенцу, не обязательно от меня.

– Лишь бы он был его крови, – кивнул Донал. – Семейный артефакт не позволит выдать чужого ребенка за своего.

– Это не проблема, – отмахнулась я, сделав зарубку в памяти. Надо бы при случае взглянуть на этот артефакт.

– Думаете об искусственном оплодотворении? – проявил неожиданную прозорливость брюнет.

Я даже вздрогнула. Ну и ну, что за познания!

– Думаю, – созналась я, инстинктивно понизив голос.

В крайнем случае я так и поступлю. Фицуильям мне нравился, но я отнюдь не была уверена, что хочу провести жизнь рядом с ним, его мамой и сестрами.

Если получится оплодотворить мою яйцеклетку в искусственных условиях (могу только гадать, сработает ли в этом случае благословение), то выносить дитя может и другая женщина, лишь бы она была здоровой. Значит, барон сможет развестись со мной и жениться на ком-нибудь еще.

Однако это сработает, только если проклятие личное. Если родовое, это только отодвинет проблему на поколение.

Донал молча придвинулся ближе, обдав меня пряным запахом мускатного ореха и кардамона, и уверенно вытащил из стопки нужную тетрадь.

– Держите. – Он протянул мне записи. – Сразу говорю, там все было иначе. Случай милорда в семье уникален.

– Возможно, – согласилась я неопределенно.

Очень уж настойчиво он втюхивал мне эту «уникальность». Неужели пытался пустить по ложному следу? Зачем?

Прерывая мои сумбурные мысли, в дверь робко поскреблись.

– Миледи, чай!

– Входите! – разрешила я громко, на всякий случай отойдя от Донала на несколько шагов.

Лакей тут же внес поднос с чаем, пирожными и сандвичами и сгрузил его на стол у окна. После чего, поклонившись, вышел.

– Присоединитесь? – предложила я Доналу, пытаясь скрыть нервозность за улыбкой.

– Охотно, – не стал отнекиваться он и галантно отодвинул мне стул.

Когда напиток был разлит по чашкам и сдобрен сахаром (молока, конечно, не принесли!), Донал продолжил как ни в чем не бывало:

– Вы ищете не там. Проклятие милорда сильное, эффективное… но сырое.

– Не знала, что вы разбираетесь в таких вещах, – заметила я, пригубив чай.

– Я умею читать, – усмехнулся он. – Маг в своем заключении все подробно расписал.

– Вот как? – Я со стуком поставила чашку. – Почему тогда барон мне его не показал?

Начальник стражи пожал широкими плечами. Взгляд серых глаз был непроницаем.

– Не могу знать, миледи. Может, не посчитал важным?

– Перестаньте! – Я глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Вывел-таки меня из равновесия. – Вы хотите сказать, что Фицуильям мне не доверяет.

– Я ничего не хочу сказать, – ответил он тихо и неожиданно серьезно. – Просто хочу предупредить, чтобы вы… были осторожны.

– Не совала нос куда не надо, – перевела я, барабаня пальцами по кромке блюдца. Чашка и ложечка на нем протестующе звенели. – Иначе мною может, скажем, подзакусить озерное чудище?

Донал качнул головой, стиснув узкие губы.

– Нет, миледи. Здесь вы в безопасности.

Тогда записка с угрозами мне примерещилась, что ли?

– Вот. – Повинуясь порыву, я вынула ее из кармана и придвинула к Доналу. В конце концов, кому заниматься этим делом, как не начальнику стражи? – Теперь объясните мне вот что. Зачем барон привез меня в уединенное место, которое у местных жителей пользуется дурной славой? Или он планировал скормить меня озерному чудищу?

Вчера я была слишком взбудоражена, чтобы задаться этим вопросом, а ведь ситуация выглядела донельзя подозрительной. Хотя избавиться от навязанной жены можно было куда проще, не прибегая к столь радикальным мерам.

Лицо Донала потемнело, и я мигом осознала, как это было безрассудно – высказывать ему все в лоб и наедине. Зря я гордилась своим умом и рассудительностью! Позор, старший научный сотрудник!

Оказалось, злость брюнета была направлена не на меня. Он хлопнул ладонью по злосчастному письму.

– Откуда это? – В его враз охрипшем голосе звучала такая ледяная ярость, что я передернулась.

– Подкинули утром мне в комнату, а еще накануне вечером сунули топор под подушку. Только не говорите, что вы ни о чем не подозревали!

– Не подозревал.

Почему я ему не поверила?

– Разумеется, – хмыкнула я. – Тогда как вы вообще оказались рядом с озером? Как сумели доплыть ко мне быстрее, чем Фицуильям?

– Я хорошо плаваю, а милорд немного замешкался.

– Хотите сказать, он раздумывал: спасать меня или нет?

Донал дернул щекой.

– Перестаньте искать подвох. Озерное чудовище не видели уже много лет. Не знаю, как его сумели разбудить, но это точно сделал не милорд!

– И вы просто проходили мимо, – с сарказмом подсказала я.

– Именно так. Проходил мимо.

Он поднялся, так и не притронувшись к своей чашке, и отвесил поклон.

– Прошу меня извинить, миледи. Вынужден удалиться.

И, широко шагая, вышел.

Я спокойно допила чай и, пролистав ту самую тетрадь, с досадой поморщилась. Донал был прав, описанный случай нисколько не походил на проклятие Фицуильяма. Там речь шла о варварском обряде, результатом которого стали бесплодие жертвы, слепота и глухота.

Так что я вернула записи на место и заглянула в нишу, где мы застали Донала. Подняла с кресла тонкую брошюрку и, прочитав название, вытаращила глаза. Я ожидала увидеть что-нибудь о тактике или фортификации, но Донал преподнес мне сюрприз.

Старый номер «Вестника биологии и химии Шеффилдского национального университета»?! Что в нем могло заинтересовать начальника стражи?

Я осторожно положила журнал на стол, тронула закладку… и со смешанными чувствами уставилась на свой портрет, где я выглядела слишком серьезной и возмутительно юной. Это была моя первая научная статья.

Чаепитие с гостями я бессовестно пропустила, спрятавшись ото всех в уютной тишине библиотеки. За ужином свекровь дулась, однако задирать меня не пыталась, даже несмотря на отсутствие барона. Видимо, сочла план по скандалам в семействе Скоттов выполненным.

Болтать о пустяках никому не хотелось, так что мы поели в тягостном молчании, изредка прерываемом просьбами передать соль или хлеб, и разошлись по комнатам.

Оказавшись в своей спальне, я вдоволь потискала кошек (Лиса, пребывавшая в мрачном настроении, была не очень-то этим довольна) и долго-долго принимала ванну, пытаясь выкинуть из головы мысли о проклятиях, мужчинах и собственной жизни. Голова и так побаливала, виски туго сжимал обруч боли.

Приняв на ночь две таблетки, я улеглась в постель и закрыла глаза. Сон не шел, даже сладкое посапывание Марки под боком не навевало дрему. Покрутившись почти час, я плюнула, налила себе успокоительных капель (спасибо Ирэн, вымуштровала всегда иметь при себе аптечку) и, немного подумав, заперлась изнутри: дверь из коридора – на ключ, а проход в смежную спальню – на артефактный замок.

Тревога наконец отпустила – или лекарство подействовало? – и я, успокоенная, забралась обратно в постель. Накрылась, как в детстве, одеялом с головой и провалилась в сон…

Мне снился кошмар. Хрипло ревели в небе драконы, пикируя на замок, и метко плевались огненными сгустками. Каменные стены кое-где оплавились, поплыли от дикого жара, но защитники все еще держались. Размахивали бесполезными мечами, суетились возле катапульт, хоть и понимали, что бой уже проигран.

Кто-то в глухом шлеме попытался зарядить дракону в глаз… и вспыхнул свечкой. Я закричала, рефлекторно дернулась вперед… Меня стиснули крепкие руки.

– Миледи! – звал смутно знакомый голос. – Очнитесь.

Грохот, затем откуда-то подуло свежим ветром, и меня осторожно похлопали по щекам.

Глаза открылись сами собой. Перед ними все плыло, веки жгло.

– Миледи, как вы?

Донал – кто же еще? – склонился надо мной. На его хмурой небритой физиономии читалась неприкрытая тревога.

– Я… – горло саднило, и я, попытавшись заговорить, сильно закашлялась. – Что… случилось?

– Пожар, – объяснил он, хмурясь.

Оглядевшись, я обнаружила, что Донал уселся прямо на полу в коридоре, держа меня на руках. Из распахнутого настежь окна и открытой двери в спальню свистел сквозняк, воздух пах гарью и чем-то неприятным, отчего на языке сделалось кисло. В комнате было все еще дымно.

– Кошки?! – прохрипела я, силясь встать.

Он не пустил. Осторожно вытер грубой ладонью мои мокрые щеки – надо же, я даже не заметила, что плачу! – и позвал негромко:

– Кис-кис! С ними все в порядке, миледи, не тревожьтесь.

Я фыркнула. Если Марка еще могла откликнуться на такой банальный призыв, то Лиса наверняка сочтет это ниже своего достоинства.

Вопреки моему скепсису, две пушистые головы почти тотчас потерлись о мою голую коленку. Ночная рубашка бесстыдно задралась, обнажая бедра, сползшая бретелька тоже наверняка открывала занимательный вид.

К его чести, Донал пялиться не стал. Он смотрел мне в глаза, не позволяя взгляду опуститься ниже.

– Это они подняли тревогу. – Начальник охраны замка протянул руку и почесал Марку за ухом. – Вы как, миледи? Можете идти?

– Попробую, – пообещала я неуверенно.

Голова кружилась, в горле першило. Я попыталась встать, опираясь на руку Донала, и покачнулась.

Рубашка Донала была застегнута кое-как, местами не на те пуговицы, ее «хвост» торчал из-за пояса брюк. Мужчина был растрепан, небрит и бос. Явно сорвался с постели и помчался меня спасать.

С другой стороны коридора замерла Джорджина, прижимая руку к губам. Одета она была в розовую ночную сорочку с бантиками. В расширенных глазах девушки застыл страх.

– Все в порядке, – хрипловато сказал Донал, бросив на нее короткий взгляд. – Уголек из камина упал на ковер, уже потушили.

– П-понятно, – заторможенно выговорила она. – Мне послышался шум… Извините.

Она скрылась за дверью спальни.

Я сделала шаг, другой… И торопливо ухватилась за подоконник. Ноги не держали, перед глазами плыло.

Вздохнув, Донал подхватил меня на руки. Кошки, дружно задрав хвосты, последовали за ним.

– Куда вы меня несете? – придушенно выговорила я, крепко прижатая лицом к мужской груди.

– К себе в башню, – буркнул он. – Я хочу спать и уверен, что вы тоже. Не беспокойтесь, там несколько постелей.

– Угу, – сдавшись, я прикрыла все еще слезящиеся глаза.

Сейчас мне было плевать, даже если нас сочтут любовниками. Меня пытались убить! Всерьез пытались, и это не укладывалось в голове. Если бы не Донал, я бы с легкостью могла сгореть, даже не проснувшись!

Если случай в озере еще мог быть совпадением, а записка с угрозами – дурацкой шуткой, то пожар уж точно нет. Камин вчера не топили, освещение в спальне электрическое – так откуда взяться огню?

Из горла вырвался истерический смешок, и начальник стражи сбавил шаг.

– Что случилось? – спросил он встревоженно и слегка отстранил меня, чтобы заглянуть в лицо. – Миледи, вам плохо?

Я мотнула головой, давя неуместный смех.

– Просто я тут подумала… Мы с вами, Донал, – чопорное «мистер Грин» уж точно не подходило ситуации! – прошли огонь и воду.

Шутку он оценил, но моим весельем не проникся.

– Главное, чтобы до медных труб дело не дошло, – пробурчал Донал и ускорил шаг.

Разбудила меня одна наглая пушистая морда, которая тыкалась мне в лицо и требовательно мяукала. Я кое-как отпихнула нахалку и приоткрыла один глаз.

– Мяу! – оскорбилась сидящая в ногах трехцветная кошка, а черная Лиса мурлыкнула, щекотно задев усами мое лицо.

Что это на нее нашло? Обычно до таких нежностей она не снисходила.

– Мрр? – Лиса слегка выпустила когти, не царапая, предупреждая.

Я сцедила зевок в кулак, сползла с кровати и замерла, поняв, что комната мне незнакома. Просторная, полупустая, из обстановки – лишь кровать, сундук и стол с двумя стульями у окна, мохнатая шкура на полу. Настоящая холостяцкая берлога. В углу – винтовая лестница вниз.

Мягкий мех приятно согрел пальцы ног, а я наконец сообразила, что встревожило Лису. Снизу доносились мужские голоса.

– Ты уверен, что… – даже в обрывке фразы барона звучала тревога.

– …не было, но… – прогудел в ответ Донал.

– …полицию? Это преждевременно.

Что там опять стряслось? Надо спускаться, но красоваться перед мужчинами в ночной рубашке и босиком?! Даже если один из них – мой муж, а второй эту самую рубашку успел ночью рассмотреть во всех деталях. Должно быть, я отрубилась еще по дороге в башню, потому что в упор не помню, как завалилась спать. Это значит, что Донал укладывал меня в постель и накрывал одеялом…

Я прикусила губу, усмиряя распоясавшееся воображение, и нервно хрустнула пальцами. Вряд ли в берлоге начальника стражи найдутся женские вещи. Пришлось сгонять с постели недовольных кошек и закутываться в одеяло.

При моем появлении мужчины умолкли, пристально разглядывая меня (наверняка помятую, всклокоченную и вдобавок босую!).

– Маргарита, как вы? – Барон шагнул ко мне.

– В порядке, спасибо. – От собственного голоса – хриплого и низкого – я опешила.

– Вы сильно надышались дымом, миледи, – пояснил Донал негромко.

На меня навалились воспоминания. Кошмар, тягучий и липкий, от которого все не получалось очнуться. Запах дыма и гари. Сквозняк. Теплые руки и встревоженные глаза Донала.

Отчего-то стало неловко перед Фицуильямом, который как раз нежно сжал мою свободную руку. Другой рукой я придерживала полы импровизированного одеяния.

– Вы закончили свои дела? – спросила я тихо. – Надеюсь, все в порядке?

– Я тоже надеюсь, – сознался барон со вздохом и устало потер лоб. Выглядел он неважно: осунувшийся, небритый, с лихорадочно блестящими глазами. – Эпидемию удалось предотвратить. Полагаю, что самое страшное уже позади, но две кобылы еще плохи.

– Тогда почему вы вернулись? – вырвалось у меня. – Ох, простите. Конечно, это не мое дело.

Фицуильям болезненно поморщился.

– Я был бы очень плохим мужем, если бы не вернулся.

Чуть поежившись, я переступила ногами, и Донал тут же это углядел.

– Миледи, вы же простудитесь! Идите сюда, – позвал он, пододвигая кресло поближе к весело горящему камину.

Я с благодарностью села, позволяя огню согреть мои озябшие ноги.

Тревога мужа была приятна, что тут скрывать, однако я не могла отделаться от мысли, что беспокоила его не столько моя безопасность, сколько возможный скандал. Иначе он первым заметил бы, что я стою босиком на холодном полу.

– Маргарита, почему вы ничего мне не сказали? – поинтересовался барон, садясь напротив.

На мои колени тут же запрыгнула подкравшаяся Марка и свернулась клубочком.

Донал, как всегда, отступил в сторону. Остановился в темном углу и оперся плечом о стену, не мешая нам разговаривать.

– О чем? – храбрясь, я пожала плечами. – Когда вы уезжали, покушение было единственным, и вы лично при нем присутствовали.

Он недобро прищурил глаза.

– Что насчет записки с угрозами и топора?

– Топор я всерьез не восприняла, – призналась я честно. – Записку показать просто не успела, нашла ее как рез перед завтраком.

Барон отвел взгляд, наверняка вспомнив, сколь бурным выдался завтрак и чем закончился.

– Впредь вам нужно быть осторожнее, Маргарита. Прошу вас, воздержитесь пока от поездок и прогулок.

– Вообще из дома не выходить? – ужаснулась я. – И как долго?

Перспектива просидеть невесть сколько взаперти, да еще и в «приятном» обществе свекрови, удручала.

– Только вместе со мной или с Доналом! – отрезал муж.

– Хорошо, – быстро согласилась я, вдруг поняв, что не испытываю прежнего страха к начальнику стражи.

То ли повлияло, что Донал уже дважды меня спасал, то ли я попросту к нему привыкла.

Приглушенный звук гонга заставил меня дернуться.

– Пора на завтрак. – Барон поднялся на ноги и предложил: – Маргарита, вам нужно переодеться. Позволите?

Я кивнула, и он подхватил меня на руки вместе с одеялом и пискнувшей Маркой. Кошка негодующе выбралась наружу и спрыгнула вниз, громко ругая ополоумевших двуногих.

Барон коротко кивнул нахмурившемуся Доналу и понес меня к выходу. Я обхватила мужа руками за шею и прикрыла глаза, не в силах избавиться от иррациональной досады.

К завтраку я, конечно, опоздала. Точнее, опоздали мы – Фицуильям терпеливо дождался, пока я кое-как приведу себя в порядок с помощью охающей горничной. В комнате уже было прибрано. Пострадавшие от огня ковер и шторы заменили, сажу с каменного пола отскоблили, спальню проветрили, но в ней все равно чувствовался стойкий запах дыма.

Гарью пропахли мои платья, волосы, даже кожа. На ванну не было времени. Пришлось кое-как обтереться влажными салфетками с помощью бледной, непривычно молчаливой Бетти и торопиться в столовую.

Свекровь моих стараний не оценила. Окинула недовольным взглядом и высказалась:

– Маргарита, милая, от чего ты так устаешь, что не в силах подняться утром с постели?

– Это я ее задержал, – взял вину на себя барон, целуя мать в напудренную щеку. – Прости, мы больше не будем.

– О, тогда другое дело, – смягчилась суровая свекровь, похоже, прикидывая, не успели ли мы зачать желанного наследника. – Фицуильям, дорогой, сегодня кухарка превзошла себя! Просто восхитительные булочки.

– С удовольствием попробую. – Барон придвинул мне стул и занял место во главе стола.

Я приподняла брови, взглядом спрашивая: «Она что, не в курсе?»

Он отрицательно качнул головой.

Значит, свекровь решили не волновать, а ведь из присутствующих не в курсе лишь она и Хелен! Причем последняя – не факт, очень уж странно она поглядывала то на меня, то на Донала. Впрочем, открытую ссору она не затевала, так что ну ее. Зато Джорджина выглядела испуганной и подавленной.

Я как раз успела выпить кофе, когда принесли почту. Дворецкий пошел вокруг стола, обнося домочадцев посланиями, которые горкой возвышались на подносе.

Фицуильям как примерный муж тотчас занялся газетой, свекровь принялась методично вскрывать целый ворох писем, даже Донал получил свою стопку корреспонденции, а Джорджина, порозовев, спрятала записочку. Лишь Хелен и мне ничего не досталось. Хотя нет, дворецкий с поклоном вручил мне последний конверт.

– Он адресован мисс Грете Саттон, миледи. Я позволил себе…

– Да-да, конечно! – нетерпеливо перебила я, схватив с подноса конверт, надписанный знакомым почерком.

– И тут поклонники осаждают? – фыркнула Хелен, бросив короткий взгляд на конверт, так густо заклеенный марками, что места для имени и адреса отправителя почти не осталось. – Виктор Саттон? Тебе пишет Виктор Саттон?!

Я лишь отмахнулась, вчитываясь в первый из доброго десятка листков, исписанных убористыми буковками.

– Что вас удивляет, мисс Хелен? – Густой голос Донала заставил меня вздрогнуть и поднять глаза. Смотрел брюнет исключительно на залившуюся краской девушку. – Ничего удивительного, что леди пишет ее отец.

– О-отец? – Хелен некрасиво приоткрыла рот. – Тот самый мистер Саттон, знаменитый путешественник, который…

Я даже о письме забыла, удивленная столь бурной реакцией. Хелен, казалось, разрывалась между восхищением и негодованием. Она недоверчиво переводила взгляд с меня на письмо. Угадать ее мысли было нетрудно. Как я, презренная мещанка, посмела быть дочерью такого человека?!

Я хмыкнула про себя. Узнай Хелен правду о моем происхождении, ее возмущению не было бы предела.

– Хелен, перестань! – перебила свекровь, подняв голову. – Сколько можно ребячиться? Тебе давно о замужестве думать надо, а ты все с детскими увлечениями носишься!

Хелен прикусила губу и выдавила: