Текст книги "Наука и проклятия"

Во главе стола устроился блондин, тем самым косвенно подтверждая свои притязания за баронский титул и заодно на брак со мной. На стене за его спиной висел штандарт с вышитым гербом – стилизованной алой розой и полосой в углу.

Брюнет при моем появлении даже головы не поднял, всецело поглощенный ростбифом и зеленым горошком. Зато я, увидев знакомую физиономию со шрамом и перебитым носом, почувствовала облегчение. Значит, две самые неприятные гипотезы можно отбросить. Брюнет мне не почудился, и «муж» не един в двух лицах.

Зато все три дамы уставились на меня с жадным любопытством грифов, прикидывающих, не пора ли выклевать глаза умирающему.

– Доброе утро, – ледяным тоном произнесла «свекровь», как бишь ее? Офелия Бернис Скотт.

Интересно, мне-то как теперь положено к ней обращаться?

– Доброе, доброе, – покивала я, остановившись в нескольких шагах от стола.

– Фицуильям, дорогой… – сказала миссис Скотт, взглянув на сына. На мгновение ее холодное лицо смягчилось, а недовольные складки у губ разгладились.

Он нехотя поднялся. Нос у него, увы, оказался не сломан, от удара осталась лишь легкая припухлость.

Блондин подошел ко мне, взял под локоть – руки у него были ледяные! – и, откашлявшись, произнес громко:

– Дорогая… Маргарита, – на моем имени «муж» запнулся, явно не сразу его вспомнив. – Позволь представить тебе моих близких. Моя мама, Офелия Бернис Скотт. Сестры – Джорджина и Хелен. И начальник стражи, Донал Грин.

Сестры ограничились кивками, хотя младшая, Джорджина, смотрела с любопытством и почти дружелюбно.

Брюнет поднялся, отвесил поклон и хрипловато сказал:

– Счастлив с вами познакомиться, миледи.

Я попыталась скинуть руку «мужа», но он держал крепко.

– Не могу ответить тем же, мистер Грин, – сухо заметила я.

Джорджина подавилась чаем под неодобрительным взглядом матери.

– Дорогая, – стиснул барон мой локоть, – давай не при слугах.

– Боишься, что они заявят в полицию? – осведомилась я, резко повернувшись к «благоверному».

Он отпрянул, видимо опасаясь за целостность носа.

– О чем ты? – Он сделал непонимающее лицо, а начальник стражи кашлянул.

– Томас, ступайте на кухню! – велела свекровь лакею, разглаживая на коленях салфетку. – Дальше мы сами справимся.

– Да, миледи. – И вышколенный слуга исчез.

Теперь можно не смущаться. Да здравствует семейный скандал!

С минуту все выжидали, словно дуэлянты, примеривающиеся к противнику.

– Маргарита, милая, такое поведение не пристало баронессе, – нанесла первый, пробный удар «свекровь», кривя бледные губы.

– Так это баронессе, – хмыкнула я и потребовала: – Уберите руки, барон!

Называть его «милордом» или «вашей милостью» мне претило. Раз уж для Скоттов… и Грина я – невоспитанная выскочка, пусть так и будет. Это лучше, чем молча и вежливо смириться с пародией на брак.

– Дорогой, – поправил он, усмехнувшись.

И легонько так погладил мой локоть.

– Барон, – повторила я с нажимом. – Венчание недействительно.

– Почему? – поразился блондин. – Вы ведь согласились.

«Свекровь» молчала, глядя на меня весьма неодобрительно. Можно подумать, я на коленях умоляла меня похитить!

Сестрицы наблюдали за происходящим с приоткрытыми ртами – что за неблагородные манеры! – и широко распахнутыми глазами.

Начальник стражи флегматично жевал. Вот уж кому было плевать на все – хозяин приказал, слуга исполнил.

Я почувствовала, как в груди клокочет злость, и поспешила дать ей волю.

– Почему? – переспросила я с расстановкой, уставившись на «мужа» негодующим взглядом. И принялась перечислять по пунктам: – Во-первых, согласия я не давала. Во-вторых, меня похитили. В-третьих, даже вас, барон, у алтаря не было!

Он поморщился и, наконец отпустив меня, сдвинул светлые брови.

– Вы что-то путаете, Маргарита…

Тут с места поднялся начальник стражи, налил чашку чая и протянул мне.

– Выпейте, миледи, вам нужно подкрепиться.

Надо же, какой заботливый!

– Благодарю, – сказала я вежливо. И убрала руки за спину, от греха подальше. – Но я не рискну.

Он хмыкнул.

– Боитесь?

– Разумно опасаюсь, – парировала я. – Мало ли, что вы туда подлили?

– Кхе-кхе, – прочистил горло «муж» и отодвинул мне стул. – Присядьте и объясните толком. Я не понял насчет похищения… и всего остального.

– Что тут понимать? – Я пожала плечами, однако приглашение приняла.

Я расправила складки бледно-голубого утреннего платья (похоже, из гардероба свекрови – девушки совсем былинки, их наряды на мне треснули бы в бедрах и не сошлись на груди, лиф и так аж распирало) и воззрилась на стоящего напротив блондина.

Он смотрел так испытующе, недоверчиво, словно в самом деле знать не знал об этой выходке с венчанием. Неужели правда не знал?

– Вы ведь подписали договор, – напомнил барон, сунув руки в карманы брюк.

– Нет! – ответила я, прямо глядя на него.

– Тогда зачем вы сюда приехали?

– Фицуильям… – начала заботливая маменька, привстав.

– Помолчи, пожалуйста, мама! – попросил он негромко, но как-то так, что она подчинилась.

– Меня похитили, – повторила я и кивнула на невозмутимого Донала, подпирающего стенку возле камина. Ушел с линии огня? Умно.

Барон не поверил.

– Это даже звучит глупо, – буркнул он.

– Вот именно! – поддержала свекровь. – Милочка, вы говорите чушь. Сочиняете какие-то нелепые истории…

– Нелепые?! – взбеленилась я, хлопнув ладонью по столу. Прямо как мистер Причард, наш замдиректора, когда во время его особенно пространной речи некоторые сотрудники откровенно храпят.

Джорджина ойкнула, Хелен насупила бровки, а свекровь поджала губы. Донал сохранял нейтралитет, втихомолку попивая чай с печеньем.

– Меня подстерегли возле дома, – начала я в звенящей напряженной тишине, – надели магические наручники, приволокли в замок и поставили у алтаря… – вежливое «с мистером Грином» встало мне поперек горла. Поэтому я лишь качнула головой в сторону невозмутимого брюнета. – С ним!

– Как же вы сказали «да»? – нахмурился барон.

– Никак, – фыркнула я. – Ваша матушка сослалась на полномочия от барона Мэлоуэна и волю его величества. Священник не посмел возразить.

– Запомнила-таки, – чуть слышно прошипела «свекровь».

Я ответила ироничной улыбкой. Вот где пригодилось умение запоминать все услышанное, натренированное заседаниями научного совета.

– Мама? – начиная кое-что понимать, повысил голос барон. – Это правда?

– Разумеется, нет! – поджав губы, она отложила салфетку и поднялась. – Неужели ты поверишь какой-то… горожанке, обманом втершейся в нашу семью?!

Ах, сколько пафоса. Только в запале она кое-что перепутала.

– Позвольте уточнить, – сказала я сладким-пресладким голосом, от которого сразу запершило в горле. – Зачем мне втираться в вашу семью? Это ведь вы хотели со мной породниться. Почему такая спешка, кстати?

– Ты просто набивала себе цену! – заявила «свекровь» зло, пропустив мимо ушей второй вопрос. – Ни одна девица в здравом рассудке не отказалась бы от такой возможности!

Я отвернулась к столу и, схватив чашку, залпом выпила чай. В конце концов, какой теперь смысл меня опаивать? Вряд ли я сумею помешать барону, если ему вздумается настаивать на супружеских правах. Сбежать из замка без посторонней помощи? Разве что если захвачу кого-нибудь в заложники.

– Так это правда, мама? – повторил барон с нажимом.

Она задрала подбородок и выпятила тощую грудь.

– Нет! Она пытается нас поссорить.

Несколько мгновений он пристально смотрел на маменьку, затем повернулся к начальнику стражи.

– Донал? Что скажешь? Маргарита говорит правду?

Тот раздумывать не стал. Поставил чашку на каминную полку и резко кивнул.

– До последнего слова.

Я поневоле преисполнилась к нему благодарностью (мог ведь солгать!) и уважением, заметив, как на него посмотрела миссис Скотт.

– Это ерунда, – заявила она, отбросив экивоки. – Мы с отцом Петтером поклянемся, что брак был добровольным. Девушка сказала: «Да!», а ты, мой дорогой, оставил доверенность.

– Мама! – повысил голос барон. – Никакой доверенности не было! Баронскую цепь я оставил тебе не ради свадьбы, а ради управления замком, и тебе это прекрасно известно. Мисс Саттон отклонила мое предложение, и я полагал, что на этом вопрос исчерпан. Но сегодня утром ты заверила меня, что невеста передумала!

– Дорогой сын, ты не можешь отрицать, что…

– Мама! Ты ввела в заблуждение отца Петтера, уверив его, что этот договор действителен. Как ты могла так поступить?

– Ты весь в своего слюнтяя отца! – в сердцах выпалила она, некрасиво скривив лицо. – Тебе выпала такая возможность, а ты намерен бездарно ее упустить!

– Предоставь нам с Маргаритой самим в этом разбираться! – отчеканил он и протянул мне руку. – Поговорим наедине?

Блондин размашисто шагал, не глядя на меня. Только пальцы на моем локте стиснул так, что еще немного – и останутся синяки.

По счастью, мы быстро пришли. Я с любопытством огляделась. Небольшая застекленная терраса, нечто вроде зимнего сада. По всей комнате расставлены кадки с цветами, у окна – альпийская горка и два кресла, под потолком мерцают осветительные шары. Тепло, влажно, зелено – после промозглой серости замка просто дивный уголок.

– Прошу, садитесь. – «Муж» указал на ближайшее кресло, а сам устроился напротив.

В крови все еще бурлила злость, и я приготовилась к следующему раунду схватки. Но барон капитулировал еще до начала битвы. Зажмурился, откинувшись на потертый подголовник кресла, и попросил устало:

– Простите за… все, мисс Саттон.

И тем самым выбил оружие из моих рук.

Выглядел он настолько измученным, что гнев в моей душе поутих. Я опустилась в кресло возле узкого окна. Снаружи сияло летнее солнце, но его лучи с трудом пробивались через пыльное стекло, в которое исступленно билась муха. Только этот звук нарушал гнетущую тишину.

– Вы действительно не знали? – спросила я, разглядывая его лицо с глубокими тенями под глазами и обветренными губами. Скулы заострились, выдавая крайнюю усталость.

Барон качнул головой.

– Не знал, но это меня не извиняет. Как барон и глава семьи я отвечаю за все поступки матери и сестер, поэтому именно я прошу у вас прощения.

Я тихо хмыкнула. Можно подумать, «свекровь» соизволила бы извиниться. Впрочем, мама – это святое, так что давить на больную мозоль я не стала.

– Хорошо. – Я глубоко вздохнула. – Принимаю ваши извинения. Теперь отвезите меня домой.

Повисшее молчание подтвердило мои наихудшие опасения. Барон глубоко, с присвистом дышал.

– Я… – наконец выдавил он, открыв глаза, и вцепился в подлокотники, будто набираясь мужества перед решительным шагом. – Мисс Саттон… Маргарита.

– Да-да? – подбодрила я, сложив руки на коленях.

Сдается мне, ничего приятного он не скажет.

И точно. Блондин глубоко вздохнул и выговорил, словно в омут бросился:

– Останьтесь моей женой!

От неожиданности я открыла рот. Барон смотрел на меня напряженно и требовательно.

– Кхе-кхе. – Я прочистила горло и отвернулась, чтобы не видеть мольбы в больших голубых глазах. – Зачем? Только не говорите, что влюбились в меня с первого взгляда!

– Нет, – сознался он, помедлив. – Вы красивая девушка и мне нравитесь, но дело не в том.

– Тогда в чем же? – подбодрила я, хотя кое-какие догадки у меня имелись.

Сложно ведь не сложить воедино оговорки адвоката, приказ короля и настойчивость мамы барона.

– Дайте слово не разглашать услышанное, – попросил блондин проникновенно. – Поймите меня правильно, дело семейное и очень щепетильное. Не хотелось бы, чтобы наше имя трепали сплетники.

– Ладно, – вздохнула я, подняв правую руку. Ох уж эти аристократические заморочки! – Клянусь. Теперь вы наконец объясните?

Он смотрел на меня без улыбки.

– Титул барона Мэлоуэна я получил два года назад. Наша семья из нетитулованного дворянства, жили мы небогато, хотя образование я получил подобающее. Прежнему барону я доводился дальним родственником, поэтому несказанно удивился, когда меня разыскали его душеприказчики. Оказывается, другие наследники умерли один за одним, и я оказался единственным… как тогда полагал.

– Теперь что-то изменилось? – подбодрила я, когда он умолк, чтобы перевести дух.

Блондин отрывисто кивнул, разглядывая баронский перстень-печатку на пальце.

– Объявился Адам Скотт, еще один дальний родственник, и потребовал пересмотра дела о наследстве. При обычных обстоятельствах у него было бы мало шансов, но…

Я молчала, не мешая ему собираться с мыслями, и рассматривала его лицо. Так странно. Де-юре он – мой муж. На моем пальце тускло поблескивает золотой ободок, в церковных книгах имеется соответствующая запись. Де-факто же мы незнакомцы, которые впервые встретились даже не у алтаря, а после!

Блондин вдруг резко поднял на меня взгляд. Под клетчатым твидовым пиджаком часто вздымалась широкая грудь.

– Все было бы хорошо, если бы не проклятие!.. Из-за него у меня не может быть детей, но барон Мэлоуэн должен иметь наследника, понимаете?

– Понимаю, – кивнула я. – Только я-то тут при чем?

Он кривовато улыбнулся.

– Давайте не будем юлить, мисс Саттон. Я знаю, кто был вашим дедом. И знаю, что вы унаследовали его дар.

Я промолчала. Говорил он слишком убежденно, явно не с бухты-барахты. Выходит, кто-то основательно покопался в прошлом нашей семьи, потому что мы кое-какие подробности не афишировали.

Барон подался вперед и взял меня за руку, я вздрогнула от прикосновения его холодных пальцев.

– Пожалуйста, мисс Саттон, подумайте. Давайте хотя бы попробуем, присмотримся друг к другу. Вдруг у нас что-то получится? Я готов выслушать ваши условия.

Его ладонь чуть подрагивала, выдавая, в каком он был напряжении.

– Что, если я отвечу «нет»? Если захочу просто уехать и забыть об этой истории, что тогда?

От одной мысли, что придется жить в этом каменном мешке – да еще и с такими родственничками! – пробирала дрожь.

Барон отвел взгляд, продолжая стискивать мои пальцы.

– Просто не выйдет, – сознался он хрипло. – О свадьбе уже объявили в утренних газетах.

Я стиснула зубы. Подсуетилась «свекровь»!

– Такой скорый развод – это скандал, – продолжил блондин, облизнув губы. – Никому из нас он не пойдет на пользу.

– Особенно вашей маменьке и ее верному слуге, – съязвила я. – Которые посмели меня выкрасть! Думаете, я постесняюсь в этом признаться? В конце концов, брак даже не подтвержден!

И прикусила язык. Вдруг он решит, что это отличная идея, и потащит меня в спальню? Прислуга и охрана, конечно, слова против не скажут, работа им еще дорога.

Блондин лишь мотнул головой.

– Не бойтесь, мисс Саттон. Я не буду настаивать. Только у вас не получится возбудить дело о разводе… – а тем более о признании брака недействительным! – не вытащив наружу все наше грязное белье. Мы, конечно, будем раздавлены, но и от вашей репутации не останется ни клочка.

Я не находила слов. Меня похитили, силком обвенчали, а теперь я еще должна переживать, как буду выглядеть в глазах общества?! И все же он прав. Дело будет громким, к тому же «свекровь» прямым текстом сказала, что будет все отрицать. Вряд ли удастся отыскать свидетелей похищения, о насильственном венчании горничные со священником тоже не заикнутся – напротив, будут в один голос уверять, что все было добровольно. Я же предстану мнительной истеричкой, вздумавшей насолить благоверному.

После такого в научных кругах со мной не будут считаться даже уборщицы. Останется либо уходить, поджав хвост, либо всю жизнь мыть пробирки.

Даже если я сумею доказать свою правоту, барон легко оставит за собой последнее слово – попросту честно и откровенно расскажет суду о мотивах похищения. Наша семейная тайна выплывет на свет, а мы с сестрами станем лакомой добычей.

Незавидная перспектива.

– Что вы предлагаете? – выговорила я, не без труда задавив подлую мыслишку приласкать «мужа» по маковке тяжелым цветочным горшком.

Полиция тоже не зря ест свой хлеб, а я не хочу, чтобы меня упекли за решетку до конца дней. Брак, конечно, тоже пожизненная кабала, но хоть не в тюрьме.

Лицо барона зажглось надеждой.

– Мы живем вместе год. Общаемся, знакомимся поближе… дальше или родится ребенок, или мы тихо разведемся. Я готов подписать договор, обещаю всю вину за развод взять на себя.

– Погодите вы со своими бумагами! – потребовала я, отодвинувшись. Близость «мужа» мешала сосредоточиться. – Что, если я не забеременею? При проклятиях такого рода репродуктивная функция отключается полностью, попросту нечем оплодотворять. Или вы верите в партеногенез?

В запале я позабыла, что надо говорить проще.

К моему удивлению, барон понял.

– Проклятие наложил человек, а ваше благословение божественное, оно должно быть сильнее.

– Должно, – фыркнула я. – В теории!

Вопросы наследственности применительно к себе самой не получалось воспринимать столь же равнодушно, как проблемы наследования рецессивных генов у белых мышек или фасоли.

Барон вдруг улыбнулся.

– Я занимаюсь коневодством, мисс Саттон. Вообще-то я собирался стать ветеринаром, но… Впрочем, не важно. Одним словом, я практик. У нас говорят: «Пока кобылу не повяжешь, все равно не узнаешь». В конце концов, разве вы никогда не хотели выйти замуж, родить детей?

– Хотела, – созналась я хмуро, выводя пальцем узоры на пыльном подлокотнике. – Но сделать научную карьеру я хотела больше.

Мало какой муж потерпит, чтобы жена вместо домашнего очага занималась пробирками и микроскопом. Не принято, чтобы замужние женщины работали, если муж способен обеспечить семью. Столь аристократическое семейство тем более к этой идее отнесется без восторга.

– Так за чем же дело стало? – спросил он мягко. – Свои исследования вы можете продолжать и здесь, я устрою вам лабораторию прямо в замке. Думаю, руководство института пойдет навстречу баронессе Мэлоуэн.

Я усмехнулась, глядя на него не без уважения. Сразу уловил суть проблемы и даже предложил решение.

«Муж» вдруг обнял меня за плечи и привлек к себе.

– Соглашайтесь, Маргарита. Не бойтесь, я вас не обижу.

Хотелось бы верить.

Он смотрел так искренне и чуточку виновато, что волей-неволей закрадывались сомнения. Слишком мило он теперь держался. Как говорит моя младшая сестрица, Ирэн: «Хоть к ране прикладывай».

Могла ли «свекровь» провернуть венчание без ведома сына-барона? Или он прикинулся, что ни при чем, чтобы втереться ко мне в доверие?

С наскока решение принимать не стоило. Нужно все взвесить, привести аргументы «за» и «против», просчитать риски, подумать об условиях, заодно проверить «мужа» на вшивость. Может, такому и кошку доверить страшно, не то что будущих детей? Кстати, о кошках!..

– Уберите руки, пожалуйста, – попросила я вежливо и, когда он подчинился, пообещала: – Я подумаю.

К его чести, недовольство барон не выказал. Спросил только:

– Долго?

Я пожала плечами и неопределенно повела рукой.

– Посмотрим. Сначала мне нужно отдохнуть и перекусить. По милости вашей семьи вчера я осталась без ужина, а сегодня – без завтрака.

Он проглотил и это. Улыбнулся несколько напряженно и поднялся.

– Отдыхайте, Маргарита. Я распоряжусь, чтобы завтрак вам подали в комнату. Пойдемте, я провожу вас в вашу спальню.

Я тоже встала, любоваться цветочками расхотелось. Придержав мужа за рукав, я посмотрела в его покрасневшие от недосыпа глаза.

– Надеюсь, вы знаете, что благословение сработает только при моем добровольном согласии?

– Знаю, – ответил он коротко и отвернулся.

Зато «свекровь» определенно не знала…

Мы остановились у знакомой двери. Узкая галерея, освещенная еле пробивающимися сквозь бойницы-окна солнечными лучами. Холодный каменный пол, такие же каменные, даже не оштукатуренные стены. Я поежилась. Еще один аргумент «против» брака.

– Я загляну к вам перед обедом, если позволите, – сказал он церемонно, не глядя на меня.

– Конечно. – Я кивнула. Он выглядел таким хмурым, что я не удержалась: – Скажите, барон, вам так дорог титул?

Признаю, не лучшая тема для разговора в коридоре.

Он стиснул зубы так, что на скулах заиграли желваки. Его пальцы на дверной ручке побелели.

– Замок и поместье – майорат, – выговорил он отрывисто. – У меня нет наследников, так что, если со мной что-то случится, мать с сестрами останутся на улице.

Я смущенно кашлянула. В наследовании магических даров и проклятий я кое-что понимала, зато о наследовании титулов и имущества имела крайне слабое представление.

– Ваши сестры молоды и красивы. Почему бы им не выйти замуж?

Под острым взглядом барона я прикусила язык.

– О моем бесплодии уже ходят слухи, – выговорил Фицуильям, уставившись в стену. Что он там интересного увидел? – Кто же захочет жениться на девушке, которая может оказаться пустоцветом? Разве что вдовец с детьми.

Мне стало неловко. Ткнула в больное место! Теперь понятно, почему он готов себя переломить, только бы я согласилась.

– Но ведь проклятие наложено лично на вас? – поинтересовалась я, глядя в пол. Хороши были мы с «мужем» – смотрели на что угодно, только не друг на друга. – Вы обращались к магам?

Он хохотнул и сознался с тоской:

– И к магам, и к частным сыщикам… Маги заверили, что метка проклятия лишь в моей ауре, сестры чисты. Но ведь не станешь всем и каждому предъявлять бумаги!

Я понимающе кивнула. Обычное дело, чем энергичнее отрицаешь слухи, тем больше им верят. И вообще, может, проклятие передается по мужской линии, а у девочек латентно. Кстати, это мысль!

– Я пойду, – прорвался сквозь мои размышления голос барона, который уже распахнул дверь в комнату. – Отдыхайте.

– Спасибо, – ответила я рассеянно.

Вытащила из своей сумки, которая нашлась на туалетном столике, блокнот с ручкой и плюхнулась на кровать. Так-так!..

Сандвичи и чай я проглотила между делом, не отрываясь от набросков. Для начала я тезисно обрисовала научную новизну, актуальность, степень проработанности темы и цель исследования. Какие бы сладкие песни ни пел мне барон, сосредоточиться стоит не на браке, а на исследовании проклятия.

Ради того, чтобы вырваться из замка, я готова помочь новоявленному муженьку с решением его деликатной проблемы. Если по ходу дела у нас что-то сладится, то так тому и быть. Если же нет, то такой богатый материал для моей докторской все равно можно считать даром богов. Личные проклятия нынче встречаются нечасто, а древние источники грешат неточностями и даже откровенными подтасовками. Не говоря уж о том, что анализы крови в старину не делали, так что материалы я получу редкостные. С паршивого мужа хоть анализов бутылек!..

Румяная Бетти со священным ужасом покосилась на исписанные непонятными ей значками листы и поторопилась сбежать. Отлично, лучше пусть шарахается, чем сует нос куда не надо.

Когда в дверь вновь постучали, я уже перечитывала план, напряженно грызя кончик карандаша.

– Войдите, – громко разрешила я, не поднимая головы от записей.

– Маргарита? – Бархатистый голос барона заставил меня подскочить, поскольку раздался вовсе не от входной двери.

– Да? – Я повернулась, подозревая подвох.

И не ошиблась. Блондин вошел через неприметную дверь, оклеенную обоями в цвет стен.

– У нас смежные спальни, – пояснил он извиняющимся тоном. – Я решил, что вам следует об этом знать. Если хотите, я прикажу заложить проем.

– И дадите слугам повод для пересудов минимум на год? – хмыкнула я. В кресле работать оказалось неудобно, а рабочий стол в комнате отсутствовал. Непорядок! Пришлось с ногами забираться на кровать.

– Неужели вопрос нашего брака требует столь сложных расчетов? – поинтересовался барон с чуть заметной улыбкой.

Выглядел он посвежевшим. Светлые волосы слегка вились на висках и шее, в голубых глазах появился блеск, а тревожная морщинка меж бровей разгладилась. Одет он был в белую рубашку, ненавязчиво демонстрирующую крепкую грудь и широкие плечи, а также мягкие брюки, обтягивающие узкие бедра и стройные ноги. Ни жиринки, ни складочки.

Барон заметил мой заинтересованный взгляд, и улыбка его стала шире.

Он чуть повел плечами и сказал хрипловато:

– Надеюсь, вам нравится увиденное, Маргарита?

– Весьма, – кивнула я, отдавая должное пропорциональной фигуре и красивому породистому лицу. – Отличная наследственность.

Улыбка барона чуть потускнела.

– Рад, что вы оценили. Позволите?

Он кивнул на придвинутое к постели кресло, и я не стала возражать.

– Могу я узнать, к какому решению вы пришли? – мягко спросил «муж», покосившись на мои ноги и тут же отведя взгляд.

Он сидел в свободной позе, вот только стиснутые на подлокотниках пальцы выдавали его с головой.

– Я согласна познакомиться ближе, – медленно проговорила я, и он облегченно выдохнул. Рано обрадовался, потому что я продолжила: – Но у меня будут условия.

– Какие? – коротко спросил он, блеснув глазами.

Я поправила сбившиеся подушки (ну себе-то не стоит врать, что ничуть не волнуюсь!) и протянула ему листок.

Блондин поднял светлые брови, разгладил бумагу ладонью и принялся читать вслух. По мере чтения его красивое лицо вытягивалось все больше.

Я добрым словом помянула Стефана, жениха Ирэн, начинающего адвоката. Он натаскивал невесту по основам договорного права, терпеливо растолковывая ей сложные моменты, а я частенько приходила их послушать. Так, для общего развития.

Барон читал, комментируя вслух:

– Права и обязанности сторон должны быть зафиксированы в письменном договоре. Ничего не имею против. Проживание – в раздельных спальнях; обязательство не препятствовать свободе передвижений супруги; обязательство не препятствовать работе и научной карьере; супружеский долг – только по взаимному согласию. Надеюсь, не письменному?

– Не настолько уж я формалистка! – возмутилась я, вздернув подбородок. – Будьте уверены, барон, я сумею донести до вас свое согласие… и несогласие, если придется.

– Не сомневаюсь, – пробормотал он, смерив меня непонятным взглядом, и вернулся к чтению, теперь уже про себя.

Дочитав, он поднял на меня взгляд.

– Разве это реально? Мне сказали, проклятие очень сильное. Не зная исходных условий, перебить его практически невозможно.

– Зато можно обойти, – мягко улыбнулась я, хотя его неверие в мои силы задело. – Я постараюсь, при условии вашего полного содействия.

Вместо ожидаемых вопросов он глубоко вздохнул и недоверчиво покачал головой.

– Вы необыкновенная женщина, Маргарита! – произнес он с чувством и поднес мою руку к губам. – Конечно, я буду вам крайне признателен за помощь. Поверьте, мне самому не по нутру вся эта история с вынужденным браком.

В горле у меня пересохло. Я вдруг осознала, что мы наедине, причем в спальне!

Признаюсь, до «замужества» я вела замкнутую жизнь и на свидания ходила всего несколько раз. Обратная сторона благословения – боязнь случайных связей. Ведь даже у обычных людей амулеты против нежелательной беременности срабатывали не всегда, что уж говорить обо мне! Я предпочитала не рисковать.

– У меня научный интерес, – заверила я с улыбкой и покосилась на исписанные листы. – Надеюсь, вы не будете возражать, если я использую материалы для своей докторской? Без упоминания имен, разумеется!

Четко очерченные губы барона дрогнули, и он наконец выпустил мою ладошку.

– Располагайте мною и моими людьми, как сочтете нужным, – разрешил он серьезно.

– Вот и прекрасно! – просияла я.

Не знал барон, на что соглашается, а я пока не собиралась его просвещать. Вдруг пойдет на попятный?

– Что-нибудь еще? – Он смотрел все так же напряженно, разве что стискивать подлокотники перестал.

Подавив соблазн под шумок потребовать что-нибудь эдакое, я кивнула.

– Хочу съездить домой за вещами.

За легкомысленным тоном и милой улыбкой скрывалась первая ловушка. Отпустит?

К чести его, муж (пожалуй, уже без кавычек, хотя и на испытательном сроке) не стал пичкать меня отговорками вроде «пусть этим займутся слуги» или «я куплю вам все новое».

– Разумеется, – согласился он после крошечного, почти незаметного колебания.

Фицуильям оказался слишком разумен, чтобы надеяться продержать меня взаперти целый год. То есть продержать-то он мог, но смысл? Даже если опустить условие о добровольном согласии, весь этот срок барону с домочадцами пришлось бы тоже закрыться в замке, не принимать гостей и не выпускать наружу слуг. Лояльность лояльностью, но не придумали способа укоротить людские языки. Разве что в буквальном смысле.

– Да, – спохватилась я, – еще потребуется заверенная выписка из церковной книги о браке. – В глазах барона что-то мелькнуло, и я объяснила: – Иначе с работы не отпустят. Мне положены две недели в связи с замужеством и еще месяц ежегодного оплачиваемого отпуска.

Думаю, этого с лихвой хватит и присмотреться к барону, и материалов насобирать…

Барон хмыкнул.

– Конечно. Хотя лучше бы я сам связался с руководством вашего института.

Я упрямо качнула головой. Пускать мужа в свои рабочие дела? Ни за что! Не успеешь оглянуться, как окажешься в полной зависимости от супруга и повелителя.

Свою работу я любила. Точнее, очень любила анализы, опыты, исследования, а вот склоки, сплетни и подковерную возню, без которых в науке не обходилось, – не очень.

– Благодарю, я справлюсь сама.

Настаивать он не стал. Поднялся и чуть заметно склонил голову.

– Конечно, дорогая. Вы позволите так вас называть?

Я зябко передернула плечами, неловко сползая со скользкого шелкового покрывала. Полулежать на постели, когда мужчина стоит и пялится на тебя сверху вниз, – то еще удовольствие.

«Дорогая» звучало слишком интимно, по-семейному. Хотя формально он уже почти муж – дело за подписанным договором, – воспринималось это все еще странновато.

– Лучше Грета. В крайнем случае Маргарита.

Он не стал расспрашивать, почему я не люблю свое полное имя. То ли не счел важным, то ли полагал неуместным.

– Как вам угодно. – Барон улыбнулся уголками губ. – Прошу вас, называйте меня по имени, мне будет приятно. Фицуильям.

– Разумеется, – пробормотала я.

Заметил-таки, что я всячески увиливала от любых обращений. «Барон» как-то невежливо, «милордом» я его разве что под дулом револьвера назову, а «ваша милость» слишком подобострастно.

– Донал вас проводит, – заявил муж тоном, не терпящим пререканий, и позвал негромко: – Донал?

– Да, милорд.

Бесстрастный голос начальника охраны чуть не заставил меня подпрыгнуть – от неожиданности и от того, что раздался он прямо за спиной. Аккурат от злополучной «супружеской» двери. Стражник что же, из смежной спальни подслушивал?! Зачем, хотелось бы знать? Неужели опасался, что я задушу благоверного подушкой?

Никакого другого оружия у меня все равно не имелось. Ладно бы ведьмой была, такая бы и с пустыми руками управилась, но во всем, что не касалось благословения, я была самой обычной девушкой и старшим научным сотрудником.

Брюнет смотрел прямо, ожидая приказаний. Не поклонился, даже головы не склонил.

– Будь добр, отвези мою… жену, – судя по тому, как поперхнулся этим словом барон, ему оно тоже давалось непросто, – в столицу. Маргарита хочет заехать домой за вещами, далее вам нужно заглянуть к поверенному.