Текст книги "Сады Рэддхема"

На лице сама собой расползается слабая улыбка. Агата начинает мне нравиться. Открываю веки, наблюдая за тем, как она с тихим бормотанием роется в сумке. Длинные тёмные волосы распущены. Настолько темного оттенка мне видеть ещё не приходилось, словно сама ночь поселилась в её волосах, как в гриве той лошади, что…

Вздрагиваю, одёргивая себя, и моментально отворачиваюсь в сторону. Пальцы хватаются за край одеяла – оно больше похоже на простыню. Откидываю его в сторону, опуская ноги на пол. С кряхтением сажусь на постели, потирая глаза подушечками пальцев. Тело ломит, словно прошлым вечером мне пришлось таскать что-то тяжёлое.

– Я принесла нам немного воды, чтобы мы смогли умыться. Я уже, так что… – Девушка кивает на пол, где стоит металлический тазик. – Завтракать будем не здесь. Возьмём еды с собой.

Нужно встать на ноги, но я понимаю, что если нагнусь, то просто не смогу потом распрямиться. Поэтому медленно сползаю, чувствуя, как напрягаются мышцы, издавая болезненно-жалобный стон. Агата не сдерживает тихого смешка. Всё внутри такое натянутое и напряжённое…

Новость про завтрак не особо меня расстраивает. Вчерашний ужин я съела с трудом – как вспоминаю, так к горлу подкатывает тошнота. Если попытаюсь что-нибудь съесть сейчас, то придётся искать тазик поглубже. Я даже радуюсь, что не потребуется заталкивать в себя ещё одну безвкусную похлёбку.

Зачерпываю ладонями едва тёплую воду, смывая с лица сонливость. Не помогает, но чувство помятости проходит.

– Как ты себя чувствуешь? – Агата пальцами расчёсывает длинные волосы, заплетая в косу, и перевязывает кончик шнурком. – Вчерашний отвар должен был помочь, но… если честно, я никогда не сталкивалась со стабилизацией утопленников. – Она съёживается и отводит взгляд.

– Мне стоит поздравить тебя с дебютом? – вяло усмехаюсь я. – Хотела бы я сказать, что никогда не была в роли утопленницы, но врать не очень хорошо.

Девушка прыскает от смеха, но тут же снова прикусывает язык. Наверное, смеяться над подобными вещами… неправильно?

Дверь скрипит; я оборачиваюсь слишком резко. Голову простреливает болью. Хмурюсь, опускаясь на кровать, и закрываю глаза. Комната начинает кружиться. Оставь я глаза открытыми – и это непроходящее чувство сожрало бы меня.

Медленно приоткрываю один глаз, встречаясь взглядом с Элиотом. Замечаю, что он уже одетый и умытый. Сумка его явно тяжелая, оттягивает плечо парня – он уже готов к путешествию.

– Доброе утро, – глухо бросает тот, входя в комнату и направляясь в мою сторону.

Несмотря на то что волосы его растрёпаны, выглядит Элиот достаточно свежо. Камзол на нём, в отличие от наших, не имеет ни единого залома или какого-нибудь несовершенства, а сапоги начищены до блеска.

– Доброе, мистер чистые сапожки, – выдыхает Агата и поднимается с постели. – Даже в вонючем трактире похож на чёртового принца.

Элиот цокает и протягивает мне руку. Я не мешкая хватаюсь за неё. Он чуть сгибается, чтобы придержать меня за спину. Без помощи я бы точно феерично завалилась назад. Поднимаюсь медленно – если потороплюсь, то точно закружится голова. Как же неприятно снова чувствовать себя беспомощной.

– Спасибо, – тихо бурчу я, кое-как дойдя до стены, и наваливаюсь на потрескавшуюся поверхность плечом.

Элиот улыбается уголками губ и коротко кивает.

– Надеюсь, ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы ехать верхом вместе с Агатой. – Он указывает в сторону двери. – Задерживаться опасно. Едем сейчас. – А затем разворачивается на каблуках сапог, бросая перед тем как выйти: – Пять минут, Агата. Не тридцать пять, не сорок пять.

Девушка фыркает, в пару шагов оказываясь около меня и накидывая мне на голову капюшон. Разглаживает складки плаща, поплотнее затягивая кожаный шнурок в косе.

– На первом привале постараюсь что-то сделать с твоими волосами. Белый цвет слишком сильно бросается в глаза. – Она заправляет выбившийся локон за ухо. – А сейчас нужно ехать. Мы направляемся к восточным границам Рэддхема. Там у нас есть союзники.

Агата отходит от меня на шаг и поправляет ремешок сумки, после чего протягивает руку. Я вкладываю свою ладонь, вновь принимая помощь от совершенно незнакомого мне человека. Однако Агата… Агата кажется мне знакомой: цвет глаз, чернота волос, бледность кожи, черты в целом – я где-то её видела.

Мы спускаемся по тому же пути, по которому поднимались сюда вчерашним вечером. Только вот вчера мне было явно не до разглядывания окружающего интерьера. Да и рассматривать на самом деле нечего: деревянные стены с торчащими занозами. Не удивлюсь, если в них живут мыши и другая живность.

Минуя первый этаж, выходим на улицу. В носу пощипывает от мороза, а глаза слезятся от белизны снега. Агата первой садится в седло, мне же забраться туда снова помогает Элиот. Я размещаюсь позади, обхватывая руками талию девушки. Элиот ловко запрыгивает на соседнюю лошадь, кивая Агате, и она натягивает поводья. В фильмах и сериалах езда на лошадях казалась мне лёгким и приятным занятием, но в реальности я чувствую себя мешком с картошкой. Приходится напрягать живот, ноги и спину, чтобы не скатиться вниз.

Первый привал проходит тихо и спокойно. Пока Агата заплетает мои волосы в тугую косу, Элиот нагревает воду; я даже не понимаю, когда он успевает это сделать. Завтракаем минут десять, а потом вновь отправляемся в путь. Внутрь затолкать ничего не удаётся – кроме чая и чудо-отвара Агаты.

* * *

Мы едем в тишине, только Агата изредка спрашивает о моём самочувствии. Иногда мои новые знакомые переговариваются между собой, но разговор так и не завязывается. Да и разговаривать мне особо не хочется: голова болит, глаза слипаются. Всё, на что у меня хватает сил, – это рассматривать деревья. Кругом скучные, однотонные, тоскливые пейзажи. От голых стволов со временем начинает рябить в глазах. А сугробы приедаются, пускай сначала я по-настоящему ими интересуюсь. В городе даже глубокой зимой снег был редкостью. А если и выпадал, то либо таял, либо превращался в месиво из грязи.

Зато я могу получше разглядеть своих спутников и переварить информацию. Лицо у Элиота доброе, выражение – немного отстранённое. Он так… спокоен. Карие глаза смотрят чётко перед собой. Спина прямая, подбородок вздернут. Теперь я понимаю, почему Агата добавила столь издевательское «принц», когда хотела уколоть его за начищенные сапоги. Они как будто знают друг друга не один десяток лет.

Миша как-то сказал, что противоположности притягиваются. Впервые я вижу это воочию – Элиот и Агата являются полными противоположностями друг друга. Он серьёзный, даже суровый. У меня проскальзывает мысль: «А не военный ли он?» Об этом говорят осанка, то, как он чеканит шаг. А вот в Агате я не вижу этой серьёзности. Она часто улыбается и смеётся. Ходит свободно, иногда позволяет себе расслабить спину и чуть сгорбиться.

– Передохнём здесь, – произносит Элиот, натягивая поводья и заставляя лошадь остановиться. Агата делает то же самое.

– Ох, как же эти слова ласкают мой слух, – блаженно протягивает она, выдыхая.

Руки Элиота вновь проскальзывают под моими подмышками, и он снимает меня с лошади. Снег скрипит под подошвами. Желая насладиться этим звуком, я переступаю с ноги на ногу, вызывая у Агаты смешок. Наверное, я ей кажусь забавной.

Медленно ступая, направляюсь к упавшему дереву, опускаюсь на шершавый ствол. От долгой езды верхом (гораздо, гораздо менее комфортной, чем на автомобиле) болят шея и спина.

– Ты, наверное, отвыкла от езды верхом? Раньше тебя непросто было снять с лошади. – Агата закрепляет поводья на дереве. – Ты не подумай, я никогда тебя не видела. Мне брат рассказывал.

Подаюсь вперёд, упираясь локтями в колени и подпираю ладонью подбородок. Задумчиво поджимаю губы, переводя взгляд с Агаты на Элиота. Он складывает веточки «домиком». Во время первого привала я не обратила внимания на то, как он разжигает огонь. Обычно чиркают спичками, но вместо этого Элиот просто щёлкает указательным и средним пальцами. Вспыхивает маленький огонёк, и я ахаю.

– Как ты это… – только и могу вымолвить я.

– О… ты и этого не помнишь, – как-то грустно хмыкает парень, подкладывая в костёр несколько веточек. – Думаю, что про это тебе поведает Агата. Я только напугаю подробностями.

Поворачиваюсь к Агате, перекидываю ногу на ногу. Она отряхивает ладони, упирается одной из них в ствол дерева, а затем смотрит на меня.

– Мир, в котором ты очнулась, – Рэддхем. Он делится на несколько… что-то вроде королевств. Их пять. В четырёх столиц нет. Мы называем их Домами. Южную часть занимают огненные маги, подобные Элиоту, – это Дом Огня. На Западе обитают маги земли, природы. Как можно догадаться, это Дом Земли. Восток, куда мы сейчас направляемся, во власти магов воздуха, молний, ветров – Дом Ветра. А Север, откуда мы сейчас уходим… Севером правят маги воды, льдов и холода. Дом Воды, соответственно. – Агата прикусывает нижнюю губу, переводя взгляд на Элиота.

– Ты сказала, что королевств пять, но назвала всего четыре. Я уловила смысл – они связаны со стихиями. А пятое?

– Пятое занимает центр и тянет свои щупальца к остальным. Его столица – Бэтллера. Домом это место никто не зовёт, но… – Агата понижает голос до шёпота. – Четыре Дома дали ему название – Дом Красного Солнца. Я не хочу раскрывать всех карт. Некоторые вещи тебе нужно вспомнить, чтобы мозаика сложилась в единую картинку. – Она подносит ладони к губам и дышит на них тёплым воздухом. – Я не могу вмешиваться в проявление твоих воспоминаний. И не могу рассказать тебе больше.

Опускаю взгляд, смотря на носки собственных сапог. Прикрываю глаза, упираясь кончиками указательных пальцев в виски, и начинаю массировать кожу. Стараюсь напрячь память, роясь в ней, чтобы отыскать ответы на свои вопросы и картинки прошлого. Но там пустота – и ничего более. Я не помню ничего. Рэддхем – незнакомое мне слово. А маги – всего лишь жители какого-нибудь фэнтезийного мира.

– Не-а. Не пытайся вспомнить. – Вздрагиваю, распахивая веки, и смотрю на Агату. – Всё придёт со временем. Так ты только истязаешь себя. Ты слаба, Селена. Я не хочу, чтобы ты грохнулась в обморок. Ах, стой. Как я могла забыть рассказать тебе самое интересное? – Её губы расползаются в улыбке. – Помимо стихийной, есть и другие виды магии. Я обладаю одной из таких. – Она гордо вскидывает подбородок, вытаскивая из сумки травы и знакомую мне ступку. – Я что-то вроде, м-м… мага крови. Мага сердца. Это тяжело объяснить на пальцах. Я слышу, как бьётся твоё сердце, как кровь бежит по венам и артериям. – Девушка принимает из рук Элиота чашку с горячей водой и смешивает в ней растёртые травы. – Пей. Потом поедем дальше. Весь зад себе отморозила на этом холоде. И как только ты не трясёшься?

– Она столько пролежала в холодной воде, – задумчиво говорит Элиот. – А ты просто засиделась во Дворце. Давно было пора вытащить тебя на улицу. Так что привыкай морозить свой «королевский зад». – Я чуть не давлюсь от этих слов, слыша рядом возмущённый вздох Агаты.

* * *

Смеркается. Ближе к вечеру прохлада начинает ощущаться острее. Агата часто вздрагивает и судорожно выдыхает облачка белого пара. Хотя, по словам Элиота, чем ближе мы к восточным землям, тем теплее должно становиться. Но теплом пока и не пахнет. Возможно, мы бы добрались быстрее, но приходится объезжать особенно крупные города и поселения окольными путями – через леса и поля. Агата говорит, что кому-то невыгодно моё воскрешение. Удивительно, как она всячески избегает упоминания имён и других деталей.

Выдыхаю, опираясь щекой о спину Агаты.

– Ты устала? Потерпи ещё чуть-чуть. Мы переночуем на постоялом дворе.

Я почти не слышу её слов. Закрываю глаза и вспоминаю тот вечер – последний в другом мире. Ночь. Парк. Озеро позади, поскрипывающие доски пирса. Два золотистых глаза, взирающих на меня. И голос.

«Прости меня, Селена».

О, этот голос, не дающий покоя. Может, разгадка кроется в лице этого незнакомца? Если я увижу его вновь… смогу ли всё вспомнить? Когда я открыла глаза там, в больнице… я не помнила восемнадцать лет своей жизни. Потому что эти восемнадцать лет прошли здесь. Где-то глубоко внутри себя я знаю это. Вот только принимать не спешу.

– Селена. – Шёпот Агаты заставляет меня вздрогнуть и оторваться от спины девушки.

Смотрю на Элиота – он напряжён даже больше, чем обычно. Его губы плотно сжаты, брови сведены к переносице. Глаза бегают слишком взволнованно. Я замечаю продолговатый тонкий кинжал в его руке.

– Что происходит? – Подаюсь немного вперёд, понижая голос. Агата боязливо оглядывается и к чему-то прислушивается.

Вместо ответа она прижимает указательный палец к губам, прося меня замолчать. Девушка наматывает поводья на кулак, заставляя лошадь чуть сбавить шаг. Мои пальцы сжимаются на ткани её тёмного камзола. Здесь водятся волки, медведи или животные больше и опаснее? А если существуют люди-маги, то почему не может быть каких-нибудь страшных волшебных единорогов с клыками? Или огнедышащих драконов?

По коже бегут мурашки, стоит мне задуматься об этих тварях. Встречаться с ними не очень-то хочется: хватает подкинутых фантазией картинок. В районе лопатки резко колет; жжёт так сильно, что я болезненно морщусь. Перед глазами почему-то предстаёт та самая комната со столом – из моих снов. Голову пронзает тысячей иголок, и я прижимаю руку ко лбу. Будто снова стою в окутавшей пространство тьме, опираясь ладонями о гладкий стол.

До слуха доносятся шелест ткани и голос:

«Найди меня».

Я открываю глаза медленно, потому что от этого мне почти физически больно. Передо мной что-то мелькает. Чёрное, как если бы на землю всего на секунду опустилась тьма. Тени словно оживают, шевелятся и тянутся к нам. Вспоминаю ту страшную лошадь. Страх с такой силой сдавливает горло, что от накатывающего ужаса я не могу и крикнуть. Вся паника той судьбоносной ночи вновь накрывает меня. Вцепляюсь в камзол Агаты мёртвой хваткой, будто она – единственное, что может спасти меня от живой тьмы. Она вздрагивает, потому что и сама боится этих теней, снующих вокруг.

И голоса внутри оглушающе рокочут.

Беги от него.

Не дай ему себя поймать.

Не дай ему прикоснуться к тебе.

Беги. БЕГИ. Б-Е-Г-И.

– Агата! Быстро! – Голос Элиота едва касается ушей.

Я снова словно погружаюсь в воду. Звуки становятся приглушёнными, отстранёнными. Лопатку пронзает боль. Издаю тихий стон, чувствуя, как она эхом прокатывается по телу, обжигая нервные окончания. Кожа вспыхивает, пульсирует, словно кто-то прижимает к ней раскалённое железо.

– Потерпи, – шепчет Агата, смотря на меня через плечо, а потом кивает в сторону Элиота.

Она пускает лошадь галопом. Мне приходится оторвать руку от головы, чтобы уцепиться за её талию, иначе я бы просто свалилась в снег. Ветки хлещут по ногам: это ощущается даже сквозь ткань штанов. Останутся синяки и ссадины, но эта боль не идёт ни в какое сравнение с той, что заполняет меня изнутри. Слёзы жгут щёки.

За спиной шуршат тени. Я слышу… Нет! Я чувствую их передвижение, будто сама являюсь одной из них. Агата, кажется, испытывает схожие ощущения. Она хочет погнать лошадь быстрее, но та без того уже бежит из последних сил.

Сердце бьётся так быстро, что ещё чуть-чуть – и просто выпрыгнет из груди. Лёгкие жжёт от нехватки кислорода, я задыхаюсь. Поворачиваю голову и вижу, как лошади, сотканные из тьмы и теней, следуют за нами. Их гривы развеваются от воющего ветра, а золотые глаза опасно блестят в наступающем сумраке леса.

Зажмуриваюсь, утыкаясь лбом в спину Агаты. Она сказала, что живая я буду кому-то мешать. На озере меня толкнула именно такая лошадь. Может, одна из них убьёт меня и здесь? Удержаться от того, чтобы не обернуться вновь, сложно, и я снова оглядываюсь, пытаясь силой мысли заставить их исчезнуть.

Они отстают. Нет, вряд ли – это мы теперь скачем быстрее. Чёрные лошади оказываются далеко позади. Стволы больше не мелькают перед глазами, ветки не хлещут по ногам, а листва вперемешку со снегом больше не шуршит под копытами. Мы выбираемся из леса.

Я, сама того не замечая, облегчённо выдыхаю. Элиот скачет совсем рядом. Живой. И если я и Агата испугались до смерти, то на его лице я не вижу и толики страха.

Лошади замедляют бег, стоит нам оказаться на приличном расстоянии от леса. Агата разворачивает свою кобылу так, чтобы мы без проблем сумели вернуться, если появится необходимость. Не могу сдержать испуганного вздоха: животные, словно сотканные из самой тьмы, выстроились у кромки леса. Бьют копытами по снегу, выпуская из ноздрей тёмный пар. На одном из них сидит мужчина в длинном чёрном плаще. Капюшон накинут на голову, но я отчётливо чувствую его взгляд. Глаза пылают, светятся, совсем как у его питомцев. Мужчина вскидывает подбородок, качая головой, а затем скрывается за стволами деревьев. Лошади следуют за ним. Лопатка почти сразу же перестаёт болеть.

Вбираю в лёгкие свежий воздух. И чувствую кое-что ещё: манящее, зовущее. Магию.

«Ты не убежишь, Селена».

6 глава

Селена

Лёгкий ветерок мягко обдувает лицо. Я запрокидываю голову, прикрывая глаза рукой от яркого солнца. Как же хорошо… Где-то вдалеке чирикают птицы, журчит небольшой водопад. На улице стоит самая настоящая жара – спасает лишь озёрная прохлада. Ноги лениво касаются воды, нарушая её покой и заставляя расходиться рябью вокруг. Отрываю ладони от нагретой мраморной плитки, играючи пропуская через кончики пальцев чистые капли.

Позади слышится шорох. Оборачиваюсь, обводя взглядом пространство вокруг. Колонны беседки вздымаются надо мной, сходясь к куполу. На островке в дальней части озера густо растёт зелень. Деревья качаются на ветру, скрипя тонкими ветками, – они напоминают мне паучьи лапки. Я люблю лежать на плитках, слушая шелест растений и наблюдая за дрожью листьев. Между колоннами беседки стоят маленькие пьедесталы с пузатыми вазами; у них большие ручки и тонкие горлышки. Каждая расписана особым, неповторимым узором. Пять ваз – пять Домов.

От этого места веет спокойствием, умиротворением. Я нашла его, когда мне было лет десять. Убегала от учителей и случайно свернула на заросшую дорожку.

Воздух вокруг подрагивает. Тени трепещут. Я не могу не улыбнуться таким знакомым ощущениям и смотрю перед собой, прикусывая нижнюю губу.

– Вообще-то, следить за девушками – нехорошо, – специально повышаю голос и резко разворачиваюсь, вытаскивая ноги из воды.

Поджимая колени к груди и обхватывая их ладонями, упираюсь в них щекой. Я знала, что он найдёт меня здесь. Рано или поздно моё секретное место было бы раскрыто – и без того зреет уверенность в том, что он давно разгадал мою маленькую тайну, просто старательно делал вид, что ничего не знает. Плут и хитрец.

– Пропускать уроки – вот что нехорошо. Но я же не отчитываю тебя, как ты меня. – Капризно закатываю глаза на его строгий тон, но не возвращаю ноги обратно в ледяной поток. – Я каждый раз закрываю глаза на все твои побеги и шалости. Думаешь, легко прикрывать тебя перед отцом?

– Я уже всё умею, – цокаю я языком, сталкиваясь с горящими золотом глазами. – Какой смысл учиться тому, что я и так знаю? Когда я прошу усложнить материал, то от меня отмахиваются, как от назойливой мухи, что жужжит и жужжит над ухом.

Из тени дерева долетает тихий вздох.

– Знаю, Селена. – У меня невольно замирает сердце от того, с какими добротой, нежностью и лаской он произносит моё имя. – Всему своё время. Это мой отец дал указ учителям, чтобы они не спешили давать тебе что-то посложнее. Я знаю, что ты умна. Буквально поселилась в библиотеке. Может, мне приказать принести туда кровать? – Не могу сдержать тихого смешка. – Вода так же капризна, как и ты. Тебе нужно проявить терпение, поскольку однажды ты будешь за него вознаграждена. Нельзя быстро достичь высот. Моему отцу неважно, с какой скоростью ты взбираешься по этой лестнице. Важно, чтобы у тебя что-то осталось в голове… Очень многие считают, будто вода безобидна. Но… ты ведь сможешь доказать обратное?

Я чувствую его улыбку и улыбаюсь в ответ. Он поднимает руку – на его указательном пальце блестит перстень. И мир погружается во тьму.

* * *

Проходит трое суток с тех пор, как мы повстречались в лесу с неизвестным мужчиной. Агата подозрительно тихая и напряжённая, а Элиот… Элиот остаётся самим собой. К слову, за эти дни моё состояние заметно улучшается. Отвар, что моя новая знакомая готовит несколько раз в день, и правда помогает. Вчера вечером я смогла съесть похлёбку, даже не поморщившись, – Агату это обрадовало. По словам Элиота, цвет кожи пришёл в норму. Наконец не клонит в сон, не тошнит, не кружится голова. Но почти каждую чёртову минуту я думаю о том мужчине. Мне начинают всё чаще сниться сны, настигают яркие вспышки воспоминаний. Правда, ничего нового из них узнать не получается.

Открываю глаза. В сновидениях встречались места необычайной красоты: дворцы с длинными коридорами и галереями, узкими и широкими окнами от пола до потолка; расписной пол, замысловатая лепнина. В одном из снов я бродила по каким-то античным развалинам. Там было очень много зелени и маленьких озёр, соединённых между собой каналами под стеклянным полом. В кристально чистой воде плавали золотые рыбки. Свет, падая на чешуйки, заставлял их сверкать подобно драгоценностям. Я шла среди колонн и арок, ощущая босыми ногами мягкость травы и тепло обработанного камня. Тело и лицо обдувал ветерок, а свежесть от маленьких озёр не давала капелькам пота выступить на коже. И было так… спокойно на душе. Словно я вернулась домой.

За окном ещё темно. На низком столике между кроватями стоит масляная лампа, слабый свет которой освещает предметы вокруг. Комнаты постоялых дворов отличаются только мягкостью матрасов, но в остальном – не особо.

Агата всё ещё спит. Её чёрные волосы спутаны, а некоторые пряди даже попадают в рот – но, кажется, сопеть ей это особо не мешает. Днём она обычно вся такая идеальная: с блестящими волосами, что либо стянуты в хвост на затылке, либо заплетены в тугую косу. А вот сейчас больше походит на умиротворённого ребёнка, видящего не первый сон.

Агата напоминает мне принцессу, хотя и довольно странную. Это не диснеевская дама, которая носит длинное платье в пол, цепляет на себя тяжёлые драгоценности и томится в башне в ожидании принца, нет. Она похожа на тех принцесс, что любят удобные штаны, камзолы и кинжалы за пазухой. Подобные ей всегда спасаются самостоятельно, и я, честно говоря, поражаюсь этому умению.

Улыбаюсь от такого глупого сравнения. Если Агата для меня воинственная принцесса, то Элиот – рыцарь, следующий за ней по пятам.

Провожу пальцами по лицу, пытаясь прогнать остатки сна. В таких историях, с воинственными принцессами и верными им рыцарями, всегда бывают какие-нибудь злой король или королева-мачеха, желающие отомстить принцессе за её молодость, а рыцарю – за его храбрость. В хороших сказках, конечно, дуэт принцессы и рыцаря побеждает. Но в реальности всё бывает иначе.

Сажусь, откидывая одеяло в сторону. Это место гораздо лучше предыдущих: удобные кровати, открывающийся из окна красивый вид, тут приятно пахнет сеном и теплым молоком. Можно не бояться укусов клопов – помещение вымыто до блеска. Мы даже смогли искупаться и выстирать одежду – Элиот помог нам её высушить. Как же приятно быть чистой!

Натягиваю сапоги и снимаю камзол с изголовья кровати, после чего накидываю его поверх рубашки, не застёгивая.

В дверь тихо стучат, затем она приоткрывается – так, что я могу различить черты гостя.

– Не спишь? – шепчет Элиот, просовывая в щель светлую голову. – Не хочешь подышать воздухом? Агата любит поспать и оставить все свои слюни на подушке. Очень сомневаюсь, что ты готова смотреть на эту картину ещё как минимум час.

Улыбаюсь, переводя взгляд с Элиота на Агату: та действительно пускает слюни и глубоко спит. Киваю, после чего поднимаюсь и бесшумно покидаю комнату.

Спускаемся на второй этаж и проходим по коридору мимо однотипных дверей, пока не доходим до конца. Элиот пропускает меня вперёд на совсем небольшой балкончик – мы вдвоём едва на нём умещаемся. Я застёгиваю пуговицы камзола, пряча лицо в воротнике. Пускай мы и находимся достаточно близко к границе, холод Севера всё равно берёт своё. Особенно в столь ранний час.

Бесстрашно опираюсь локтями о перила, смотря вдаль. Мы остановились в небольшом, весьма уютном городке. Я не запомнила его названия, но сам городок вполне милый: мощёные улицы, аккуратные домики. В таких местах витает аура уюта и спокойствия. Неосознанно вспоминаются городской шум, толпа спешащих прохожих, через которую мне приходилось проталкиваться каждое утро. Здесь можно насладиться тишиной, что я и делаю.

– Тебе не страшно?

– Прости?

– Тебе не страшно? – терпеливо повторяет парень, доставая из кармана мятую сигарету и зажимая её между зубами.

Из указательного пальца вырывается искра. Тонкая струйка дыма кружит по воздуху, а Элиот прикрывает глаза, медленно затягиваясь.

– Я много чего не понимаю. Воспринимаю всё это как сон. Окажись ты в мире, о котором ничего не помнишь, не испугался бы? А если бы за тобой погнались шевелящиеся тени? – Элиот несдержанно хмыкает, качая головой. – Ещё и вся эта таинственность вокруг моего прошлого. Я даже не знаю, чего мне следует бояться.

– Агата долго искала возможность вернуть тебя. Ты даже не представляешь, как она переживала. Весь мозг мне выела, – усмехается он, коротко улыбаясь, – это впервые, когда он на моих глазах улыбается по-настоящему. – Агата умная. Во всех этих тонкостях она разбирается лучше магов, которых я знал. Если она говорит, что тебе нужно вспомнить всё самой, то я бы советовал её послушать. – Элиот выпускает в воздух струю сизого дыма.

– Я не была знакома с тобой до того, как меня… Эти слова произносить тяжелее, чем кажется, извини.

– Когда тебя утопили? Нет. Я с Агатой-то познакомился года два назад. Узнал о тебе от неё же. Ну и от тех, кто смог… – Элиот морщится, прикусывая щеку изнутри. – Прости, я болтаю много лишнего. Не хочу, чтобы план Агаты накрылся медным тазом.

– Хорошо. Тогда следующий вопрос, который не имеет отношения к моему прошлому: ты военный? Просто у тебя… такая выправка.

– Умело переводишь тему. Молодец. – Он стряхивает пепел в сторону. – Нас всех обучают военному делу. А дальше мы сами выбираем, по какому пути нам идти: стать боевым магом или «придворным». Есть ещё маги рабочего класса. Как можешь догадаться, я выбрал первое. Ежесуточное нахождение в четырёх стенах не для меня. Не вытащи меня Агата, я бы сошёл с ума в Подземном Городе.

– О… Извини за такой бестактный вопрос. Вы с ней встречаетесь? Или просто дружите?

Элиот отворачивается от меня и тихо смеётся.

– Это тоже часть твоих наблюдений? Мы создали такое впечатление? – Его брови удивлённо ползут вверх, когда мы снова встречаемся взглядами. – Мы с Агатой слишком разные, чтобы связывать свои судьбы чем-то большим, чем просто дружба.

– А с ней я тоже не была знакома при жизни?

– Ох, мы с ней не разговаривали о прошлом настолько детально. До этого наша дружба ещё не дошла. – Он качает головой, вновь выпуская изо рта облако дыма. – Когда тебя убили, Агате было четырнадцать лет. Она мало того, что не знала тебя… Да даже если бы и знала, то сомневаюсь, что запомнила тебя. – Юноша пожимает плечами, прежде чем затушить сигарету о почти растаявшую корку льда на перилах. – Насколько я знаю, та – не буду называть имен, – что поступила так с тобой, не отличается милосердием к тем, кто не подчиняется ее воле. Агате вообще повезло, что она осталась жива. Моя старшая сестра успела забрать меня в Подземный Город. А вот родителям повезло куда меньше. Мне тогда было шестнадцать лет, но помню всё, будто это было вчера. – Взгляд Элиота, полный тоски, скользил по крышам. – Когда Агата пришла к нам, ей мало кто доверял. Причину она сама тебе расскажет, когда посчитает нужным. Я, как видишь, поверил.

– Ей так необходим был сообщник?

– Скорее, собеседник, которому она с радостью забьёт голову ненужной информацией. Одна из таких глупостей привела нас к тебе, – хмыкает он, смотря на меня. – Ну а что ты расскажешь о себе? О том мире, где ты была. Ещё неделю назад я считал Агату безумной, а тебя – не более чем глупой детской сказкой. А сейчас стою и разговариваю с тобой, сетуя на свой скептицизм.

Я улыбаюсь.

– Даже не знаю, с чего начать. Так много всего. – Я снова оглядываю крыши. – Некоторые из наших зданий полностью покрыты стеклом. Поднимаются вверх, выше деревьев, порой даже облаков. На лошадях ездят только ради развлечения, предпочтение отдают автомобилям – это что-то вроде кареты, которая едет сама по себе, но ею можно управлять.

– Магия?

– Наука. Хотя особой разницы нет. Одежду мы тоже носим другую. А еда… боже. Тебе просто необходимо попробовать пиццу. Когда я только очнулась, Миша принёс мне её. И это было намного вкуснее пресной больничной еды. Возможно, только благодаря пицце я и выздоровела.

– Миша? Он твой… друг? Или мне тоже включить свою наблюдательность? – хмыкает Элиот, складывая руки на груди и опираясь о стену позади себя.

– Друг, да. Я ничего о нём не помню. Когда открыла глаза, увидела перед собой его лицо. Как лицо Агаты, когда вы вытащили меня. Он сказал, что мы были близкими друзьями до того, как меня нашли, как я потеряла память. Сначала я ему не верила, но… он… был так добр ко мне… – Я сплетаю пальцы и сжимаю их в замок. – Если получается, что моя настоящая жизнь была тут… – Сжимаю руки так сильно, что хрустят суставы. – Получается, что, – внутри что-то лопается от вдруг накатывающего осознания, – Миша мне вовсе не друг, никогда им и не был. Он соврал ещё тогда, в больнице.

– Я не хочу тебя пугать, Селена. Мы не знаем, как работает та магия, что сохранила тебя живой здесь, перенесла в мир высоких зданий и пиццы. Но кое-что я могу сказать точно: всё вокруг тебя там было своеобразной игрой. Скорее всего, твоё окружение создали специально, чтобы оно разыграло представление. Тебя нужно было отвлечь, ведь ты могла вспомнить что-то из нашего мира и попытаться вернуться обратно.

Язык обжигает горечь обиды. Ни Мария, ни Миша не были со мною искренними, они были лишь актерами. А Илья? А отец Миши с его кофейней? Всё это… ложь. Сердце больно колет под рёбрами, а глаза предательски щиплет. Тогда я думала, что проживаю свою жизнь – ту, которую потеряла вместе с памятью. Ложь началась с того момента, как я открыла глаза в больнице.

Ложь. Ложь. Одна сплошная ложь.

– Война никогда не приводит к чему-то хорошему, – практически шепчет эти слова Элиот, опуская взгляд на наледь.

Это означает, что у меня никогда не было друга Миши, не было семьи, работы. Не было ничего.