Текст книги "Блуждание во снах"

Теперь демон хохотал так, что со стены в комнате Овидия упал портрет одного из важных господ в светлом парике, недавнего поклонника виста, и странным образом раскололся на куски. Так, словно он был написан не на холсте, а на овальном зеркале или каменном полотне. В одном из неровных осколков вращался и поблескивал чей-то изумленный карий глаз.

– Довольно, ты меня отменно позабавил. Пошли же в класс, мой целомудренный избранник.

Владимир почувствовал, как кто-то невидимый потянул его за рукав. Через секунду перед ним снова открылся длинный коридор, застланный красной ковровой дорожкой. В этом же коридоре, неизвестно откуда, появился новый ряд высоких, дубовых дверей. Теперь невидимка легонько подталкивал его в спину, заставляя двигаться в нужном направлении. Пройдя мимо двух дверей, его остановили возле третьей, что была выше и шире остальных.

Дверь распахнулась, и перед нашим героем предстала до боли знакомая аудитория, похожая на римский амфитеатр.

Помещение смотрелось столь огромным, что три испуганных человечка, сидящих за ученическими партами, казались лилипутами. Каждый звук раздавался гулким эхом, уносясь ввысь высокого стрельчатого свода.

– Владимир Иванович! – послышался знакомый, трогательный голос. – Ты ли это, друг мой? – круглое лицо Макара Булкина выражало смесь удивления, легкого любопытства и безграничной радости.

Макар вскочил со своего места и бросился к входу в аудиторию, на пороге которой, нерешительно топтался Владимир Махнев. Через несколько мгновений щеки нашего героя коснулся колючий, небритый подбородок рязанского купчишки. Он даже ощутил на губах горько соленый привкус слез своего сентиментального друга. Бегло оглядев лицо Макара, Владимир убедился в том, что щеки его друга уже не горят прежним румянцем. Макар выглядел бледным и усталым. Через мгновение, Макар будто спохватившись, отпрянул от Владимира, смутился, крупный нос сморщился и чихнул. Булкин вдруг принялся обнюхивать собственные рукава, руки и полы сюртука.

– Володя, скажи честно, от меня ничем дурным не пахнет?

– Нет, Макар, а чем должно пахнуть?

– Да нет. Это я так, – Макар натянуто рассмеялся.

Владимир посмотрел на остальных учеников своего необычного ученического «потока». Господин Травин сидел, ссутулившись. Опухшие, мутные глаза, не мигая, глядели в одну точку. Он был без шляпы, русые волосы торчали в разные стороны, пышные бакенбарды отсутствовали. Серое лицо покрывала недельная щетина. Травин казался растерянным, бледные губы шевелились – он будто разговаривал сам с собой.

Екатерина Дмитриевна Худова, напротив, вопреки ожиданиям, выглядела свежо. Карие глаза лучились каким-то томным, загадочным светом, пухлые губки поблескивали розоватой помадой, узкие скулы покрывал легкий слой светлой пудры. Странные метаморфозы произошли и с ее туалетом. Екатерина Дмитриевна сменила наряд.

Теперь ее стройная фигура была затянута в черный бархатный корсет. Ниже шла пышная юбка, украшенная по подолу фламандским кружевом. Столь же изыскано, дорого, и в то же время скромно, смотрелось небольшое декольте, отороченное темным малином[30]30
  Малин – тоже, что и кружево, производимое в Мехелене. Тонкий и прозрачный узор. Это один из самых известных видов фламандских кружев. (Примеч. автора)


[Закрыть]. Мочки ушей оттягивали крупные жемчужные серьги, из точно таких же жемчужин состояла и нитка ожерелья, охватившего тонкую шею женщины. Черные локоны, поднятые кверху серебряными витыми шпильками, головки коих напоминали цветок черной фиалки, были уложены в высокую прическу, лишь маленький кудрявый завиток кокетливо выбивался на чистый, высокий лоб тамбовской красавицы.

– Гляди, Владимир Иванович, наша Катя-то свежа, словно «на водах» побывала. Даром, что у позорного столба стояла. Ух, морда лощеная, так и светится. Расфуфырилась фря, будто на бал приперлась. А я ее еще жалел, – прошептал Макар в самое ухо, пока Владимир садился на свое место в ученическом ряду. – А я, Володя, эхма как опростоволосился, в такую историю влип, – затараторил он, но тут же умолк.

В коридоре послышались гулкие шаги.

Дверь распахнулась, и в аудиторию вошел Виктор. На этот раз он выглядел довольно благодушно. Казалось, что демон напевает себе под нос какой-то бравый военный марш.

– Итак, господа, сегодняшний урок закончен. Я думаю, вы многому научились, от чего – то лишнего, надеюсь, избавились. Мне еще предстоит ознакомиться с деталями каждого из ваших уроков. Сделать выводы, определить степень вашей обучаемости в дальнейшем. Ознакомившись бегло, я пришел к выводу, что мы не потеряли даром учебное время. Конечно, есть еще какие-то отдельные недочеты, мелочи. Но я не буду сегодня столь скрупулезным, чтобы заострять на них внимание, – он криво улыбнулся. – Ну что же, не смею вас задерживать. О времени следующего свидания я извещу вас отдельно. Au revoir, господа. До скорой встречи!

* * *

Стоял серый день. Прошло немного времени с тех пор, как четверо учеников оказались далеко позади зловещего замка, миновали они Черный лес, и Секвойевая роща пахнула напоследок густым хвойно-пряным ароматом.

На этот раз все шли рядом – никто не пытался бежать вперед. Мужчины плелись скорее устало, почти не разговаривая друг с другом. И лишь одна Екатерина Дмитриевна была легка на ногу. Казалось, женщина не идет, а парит на каблучках. С ее красивого лица почти не сходила блуждающая, загадочная улыбка.

– А что, господа, может, нам все-таки присесть и немного отдохнуть? – Владимир остановился и обвел взглядом компанию.

– По правде говоря, я давно хх-от-тел сие пп-ред-ложить, – чуть заикаясь и краснея, выдавил из себя Травин.

– А я бы не только присел, я бы и выпил чего-нибудь – горло промочил, – подтвердил Макар.

– А вы, Екатерина Дмитриевна, как на это смотрите? Не составите ли нам компанию? – Владимир галантно поклонился.

Худова глянула на него с любопытством и небольшой опаской.

– Не бойтесь, сударыня. Я обещаю, что ныне на вашу честь никто не покусится. Учитывая то, что вам пришлось перенести, я понимаю ваше недоверие, однако, слово джентльмена: пока я рядом, вы можете чувствовать себя в полнейшей безопасности.

«Болван, обещать даме безопасность в аду! Это же – полная авантюра, – подумал про себя Махнев. Но вслух ничего не сказал, стараясь выглядеть как можно убедительней. – Я блефую, но, черт побери, мне совсем не хочется лишаться компании этой стройной, кареглазой Катюши. Я живо помню ее наготу, когда два монстра тащили ее в какой-то там цирк. У нее такая нежная грудь и выпуклый лобок…»

Макар недовольно засопел, услышав подобную самонадеянную речь своего манерного друга. Однако же смолчал и только крякнул, лохматая голова кивнула, подтверждая, что де и он не против, оказаться в компании Екатерины Дмитриевны.

– Итак, Катрин… Могу я вас так называть? Позвольте вашу ручку?

Худова сощурила темные глаза, кокетливо улыбнулась и наконец решительно взяла Махнева под руку.

– Только, где бы нам присесть?

Все завертели головами, осматривая местные красоты.

– Тихо! – Макар приложил палец к губам. – Мне показалось, или где-то играет музыка?

– Да, и я что-то слышу, – отозвался учитель словесности.

Откуда-то, издалека, раздались звуки невидимого оркестра. С каждой минутой они становились все громче и явственней. Это был вальс.

Друзья стояли возле поля с гигантскими желто-оранжевыми цветами. Теперь в этом буйстве бархатистых лепестков, удерживаемых толстыми, мохнатыми стеблями, доминировал яркий апельсиновый оттенок. Но пахло не апельсинами. Запах вообще был не цветочный. Пахло почему-то кислой капустой и паленой свининой… Казалось, что цветущие монстры живо следят за разговором, поворачивая пытливые головки к четверке путников.

Справа от поля, откуда ни возьмись показалась довольно широкая извилистая тропинка, ведущая в дальний участок леса – оттуда и неслась загадочная мелодия.

Наши друзья, не сговариваясь, двинулись по этой дорожке. Тропинка уходила вправо, приближаясь к новой густой рощице. Пройдя с версту, они очутились возле высокой зеленой стены, напоминающей аккуратно стриженый боскет[31]31
  Боскет – (фр. bosquet, от итал. boschetto – лесок, рощица) – элемент ландшафтного дизайна, участок парка или посаженная в декоративных целях густая группа деревьев или кустарников, которые благодаря декоративной стрижке образуют сплошные зелёные стены в виде шпалер, геометрические объёмы, иногда имитирующие архитектуру с арками и башенками и т. п.


[Закрыть]. Похоже, это был не лес, а летний парк. Высокие чугунные, резные ворота открывали вход в неведомые тенистые аллеи. Музыка усилилась. Ее источник находился в глубине этого таинственного парка – там играл симфонический оркестр. Владимир узнал эту музыку. Это был вальс Штрауса. Послышался женский смех, шорох шагов по гравию.

«Господи, такое ощущение, что я попал в Баден-Баден», – подумал Владимир с чувством легкой ностальгии.

Путники миновали гостеприимно распахнутые ворота и очутились на центральной аллее. Мимо них прогуливались нарядные парочки, одетые по моде середины 19 века. Дамы в легких платьях на кринолинах, обтягивающих тонкие талии, с множеством пышных оборок, в шляпках с плюмажем, увитых цветами, в летних чепчиках с кружевом, прятали свои прекрасные лица за пышными веерами. Усатые и мужественные джентльмены, одетые в строгие сюртуки и темные цилиндры, поддерживали своих спутниц под локотки. Меж ними шли томные беседы. Местами слышался смущенный или лукавый смех и французский говор.

– Вот это да! – присвистнул Макар. – Кажись, тут не только черные леса и рощи с зеленорылыми и сатирами рогатыми. Тут и вполне приличные места и уважаемая публика имеется.

«Нет, я определенно ошибся. Сей антураж очень смахивает на Летний сад в Санкт-Петербурге. Тот же рисунок аллей, те же деревья, фонтаны, статуи и публика приличная. Не удивлюсь, если вдруг повстречаю здесь мадам Дубоносову с дочкой или еще кого-то из светской публики. Что это? Сон?» – подумал Владимир и внутренне усмехнулся.

Екатерина Дмитриевна тоже с удивлением рассматривала аллеи парка. Ее тонкие пальчики еще сильнее стиснули рукав Махнева. Казалось, ей было приятно идти с ним под руку. Она горделиво приосанилась.

На центральной площади красовался высоко бьющий фонтан. Чистая вода, переливаясь внутренним свечением, опадала в круглую каменную чашу. Решетчатые зеленые шпалеры сжимали аккуратные липовые изгороди, местами переходя в невысокие арки, увитые плющом и виноградом. На перекрестках дорожек, покрытых светлой крошкой, возвышались мраморные статуи и бюсты.

Махнев присмотрелся к одному из бюстов и узнал в нем образ Нерона. Кудрявая голова императора венчалась лавровым венком. Только венок сей был выточен не из мрамора, а сверкал чистотой червонного золота. Недалеко от Нерона расположился бюст безумного Калигулы, с точно таким же увесистым венцом. Его облик казался слишком юным. В эту же компанию входил и бюст Чезаре Борджиа. Мраморную голову Арагонского отравителя с прекрасным и чистым, почти иконным ликом, венчал легкий головной убор, скорее шапочка. Но и в этой шапочке поблескивали золотые детали: витой принт, кисточка и небольшая пуговица были отлиты из драгоценного металла. В середине золотой пуговицы Чезаре Владимир разглядел огромного размера темно-синий сапфир.

Были здесь и другие исторические личности, образы которых наш герой не угадал издалека. А подходить ближе не стал. Макар же, напротив, к всеобщему удивлению, быстрыми шагами устремился к бюсту Калигулы. Серые глаза с любопытством рассматривали римские черты, толстые пальцы ощупывали выдолбленные в мраморе буквы. Губы шевелились, читая имя.

– Вот ты какой, однако, – прошелестел Булкин. – А, ну да… А я-то…идиот… – он закусил кулак и отчего-то зло рассмеялся, а после нахмурился, махнул рукой и пошел прочь.

Аккуратные боскеты создавали целые анфилады арок, переходов, лабиринтов. Казалось, в них можно было затеряться. То там, то тут мелькали газовые шлейфы убегающих красоток. Похоже, здесь играли в прятки. Владимир загляделся на одну из пар. Высокий усатый брюнет, ступая на цыпочках, изображал из себя ловкого охотника. Держа в руках воображаемое ружье или аркебузу, он играючи сощурил левый глаз, нацелился на вожделенную «дичь». «Дичь» – молоденькая и хорошенькая барышня в соломенной летней шляпке, пряталась за зеленой кипарисовой пирамидой. Русые волосы немного растрепались, круглое личико раскраснелось от удовольствия. Она походила на шаловливого ребенка. Девушке казалось, что она ловко обманула незадачливого охотника. Но коварный брюнет подкрался сзади, обнял красавицу за талию и поцеловал в раскрытые от удивления губы.

Екатерина Дмитриевна вытягивала тонкую шею, рассматривая местные достопримечательности. Особенно ее интересовали тропические экзоты в дубовых кадках и цветочные клумбы.

– Ну и что, господа, куда же теперь? – проворковала она. – Быть может, мы пройдемся и дальше по аллеям? Наверняка здесь есть зеленые кабинеты, гроты или лабиринты. Должны быть и оранжереи с цветами, розарии. Ах, как я обожаю свежие розы.

– Я, в сущности, не против, – ответил Владимир, рассматривая блестящие глаза своей спутницы.

– Ну, нет. Так не пойдет. Вы как хотите, но лично я уже порядком устал. Мне бы чайную беседку разыскать или распивочную. И чаю хочется, да и Ерофеича[32]32
  Ерофеич – старинная русская водка. Русское традиционное название спиртовых настоек на травах и пряностях (без добавления сахара). Произошло, по преданию, от имени цирюльника Ерофеича, вылечившего в 1767-1768 гг. графа Алексея Орлова от тяжелого желудочного заболевания подобными настойками и получившего право производить их на продажу. (Примеч. автора).


[Закрыть] пару рюмок я бы тоже хлопнул, или рябиновой, – брякнул Макар.

– Ой, а я бы зельтерской воды попила или лимонного эля.

Пройдя еще одну аллею, четверка путников увидела конусообразную сферу синего шелкового шатра довольно просторной летней веранды, на которой уютно располагались изящные деревянные столики и стулья с плетеными из лозы, витиеватыми спинками. Поверхность столов была покрыта белыми крахмальными скатертями. Чуть дальше тянулся широкий прилавок или подобие буфета, на котором стояли кофейные чашки, бокалы и множество разнообразных бутылок с яркими наклейками, чуть в стороне возвышалась высокая ваза с фруктами.

Посетителей не было. Легкий ветерок трепал красные искусственные маки, обрамляющие синий купол шелковой крыши и концы белых скатертей.

Друзья почувствовали, что вокруг стало будто жарче, еще сильнее захотелось пить. Откуда-то, из тени буфетной стойки, выскочил ловкий лакей в темном фраке и белоснежной манишке. Он низко поклонился и произнес:

– Что угодно-с господа? Пожалуйте-с в наше заведение. У нас есть отличный китайский чай, кофе, вина, воды, есть и имбирный эль… Может, вашей даме будет угодно откушать «герцогинюшек»[33]33
  Герцогинюшка – petite duchesse, или еще «хлеб для герцогини», пирожные. То же самое, что эклер. Так называли эклеры до середины 19 века. (Примеч. автора).


[Закрыть] со свежими сливками, есть корзинки из теста со смоквами, есть пирожное миндальное, фисташки в сиропе, кренделя ореховые, мильфей[34]34
  Мильфей – от французского mille feuille, «тысяча лепестков». Кондитерское изделие, состоящее из слоев хрустящего пресного теста, смазанных взбитыми сливками и джемом.


[Закрыть] с клубникой от французского кондитера, макароны[35]35
  Макарон – от французского macaron. Кондитерское изделие круглой формы из яичных белков, сахарной пудры, сахарного песка, молотого миндаля и пищевых красителей.


[Закрыть] с ликером, petits fours…[36]36
  Petits fours (франц.) – птифуры. Это – ассорти из разного маленького печенья (или пирожных), которое чаще готовится из одинакового теста, но отличается оформлением и добавками.


[Закрыть]

– Ого! – присвистнул Травин.

– Милейший, а водка у вас есть? – бесцеремонно перебил лакея Булкин.

– Да-с, а как же? Вам какую-с угодно? Есть клюквенная, есть лимонная, есть полынная, ежевичная, дынная, грушовая, анисовая, яблочная, хренная, рябиновая. Есть мадера трех видов, есть ликеры, есть рейнвейн, есть…

– Довольно. Чего уж? Подай, для начала, воды зельтерской или кваса…

– Сию минуту. Проходите, господа, за свободный столик.

Его приглашение звучало немного странно, ибо все столики в этом заведении стояли свободными.

Через несколько минут ловкий буфетчик расставлял на столе заказанные напитки. Перед Макаром возникла вожделенная конусообразная бутыль Шустовской водки, пара тарелок с закуской: розовые пластины ароматной ветчины распластались овальным веером, розетки, полные красной и черной икрой, переливались, словно мелкий цветной бисер, здесь же расположились рыбные расстегаи и несколько пирожков с печёнкой. Глядя на все это голодными глазами, Макар, впившись двумя руками в стеклянный кувшин, огромными глотками втягивал в себя хмельной квас.

Владимир откинулся на спинку резного стула и, стараясь не спешить, маленькими глотками, вкушал соломенную мадеру. Рядом с ним, на столе, стояли легкие закуски: гусиный паштет, жирный ноздреватый сыр, печенье с тмином, фрукты. Ему не хотелось обнаружить себя голодным перед дамой. Да он и не ощущал сильного голода.

Травин, прежде чем сделать заказ, вздохнул, робкий взгляд пробежал по лицам своих товарищей по несчастью. Казалось, что он довольно равнодушен к богатому ассортименту здешних блюд. Он, будто нехотя, заказал себе какую-то неприхотливую закуску и бокал сухого вина.

Екатерина Дмитриевна же, напротив, чувствовала себя довольно непринужденно и раскованно. Она грациозно присела за стол, чуть подобрав кринолин пышной юбки, при этом зоркий глаз Владимира ухватил носок маленькой, узкой туфельки на каблучке, увенчанной кружевным бантиком. Ничуть не смущаясь, женщина заказала себе пару «герцогинющек» со сливками, несколько разноцветных petits fours, фрукты и чашечку душистого кофе. Её тонкий пальчик, жестом королевы, указывал желаемое лакомство – лакей с готовностью и подобострастием кивал. Владимир невольно залюбовался тем, как кареглазая красотка, округлив рот, острым язычком слизывала взбитые сливки с надкушенной пироженки, тем, как волновалось узкое горло при каждом глотке горячего кофе. Екатерина Дмитриевна нравилась ему все больше и больше. Он уже стал озираться по сторонам: «Кажется, она что-то говорила о цветочных кабинетах. А что если пригласить ее прогуляться в один из боскетных лабиринтов. Там можно уединиться».

– Что еще пожелают господа? – прозвучал услужливый голос буфетчика.

– Спасибо, милейший, – ответствовал за всех Владимир. – Ступайте, мы пригласим вас, коли понадобится.

Через четверть часа наша небольшая компания утолила жажду и голод, и над столом повисла неловкая пауза. Все четверо выжидательно рассматривали лица друг друга. Первым молчание нарушил чуть захмелевший и сытый Макар.

– И все-таки, черт знает что, я вам скажу.

– Что именно? – небрежно полюбопытствовал Махнев. Он все напряженней думал о том, куда бы умыкнуть Худову. Та будто услышала, почувствовала его мысли: ее зрачки расширились, взор сделался немного бессмысленным и одновременно пугливым, тонкие пальцы в волнении перебирали крупные жемчужины на шее.

– А вот, все это, – не унимался Макар. – Вы что, не понимаете, о чем я?!

– Если честно, Макар Тимофеевич, то неплохо бы было пояснить, что именно тебя так взволновало.

– Что?? Владимир Иванович, друг мой любезный, да очнитесь вы! Где мы сейчас? Вам кажется, что мы здесь, в Летнем саду, чуть ли не в Петербурге пьем вот, едим, смотрим друг на друга, говорим. А между тем мы все давно умерли! Как же так-то?

– Ах, вот ты о чем. Несколько устарело твое возмущение, Макарушка. Чего ты переполошился? Я думал, ты уж привык…

– А ведь Макар Тимофеевич прав, – запальчиво возразил Травин. – Я сколько здесь нахожусь, до сих пор в ум взять не могу того, что с нами происходит. Я тоже в полнейшем смятении. Да и потом, насколько я помню по урокам богословия, то после смерти человек должен ощущать себя как-то иначе…

– Да-с? И как же, позвольте узнать? – с вызовом спросил Махнев.

– Ну, хотя бы мы должны, лишившись тела, ощутить себя душами, а стало быть, состоять из этого самого… – он пытался подобрать слова, – из легкого эфира.

– Точно из легкого? Вы ничего не перепутали? – насмешливо переспросил Владимир. – А вам кто сие поведал? Батюшка, али дьяк из церкви? Так-с?

– А хоть и так.

– Простите, а они тут побывали, а потом вернулись на грешную землю и все вам рассказали в мельчайших подробностях?

– Неет, – задумчиво процедил Травин. – Но, помилуйте, мы тут можем есть, пить, все осязать как прежде, значит, мы живы?

– Живы, не живы. Иллюзия все это. И то, что здесь происходит, возможно, тоже сон. А может, мы всегда живы: что для ТОЙ жизни, что для ИНОЙ. Меняются лишь декорации и время, а жизнь НЕПРЕРЫВНА, да и мы остаемся прежними… Либо и мы меняемся, согласно обстоятельствам.

– А если бежать? – шепотом предложил Травин, игнорируя глубокие философствования своего оппонента.

– Куда? – издевательски усмехнулся Махнев. – Попробуйте, господин учитель. Все пути пред вами открыты. Рискните. Если вы полагаете, что находитесь в столице, в Летнем саду, так в той стороне, за углом, должен, стало быть, и выход находиться. Пройдете две аллеи, повернете направо и вы у мостовой. А там поймаете извозчика и в путь. Или не извозчика? Лошадей-то вы, небось, теперь опасаетесь? Насколько я помню, вы почили в бозе именно по вине взбесившейся кобылы? Или я что-то перепутал?

– Нет, все так и есть. Я помню. Я все это помню: копыто над головой, храп, ржание, ее безумные глаза, вонь, страх, пена на желтых зубах, телега и ужасная боль в голове, – Родион Николаевич изменился в лице, худые пальцы обхватили виски с двух сторон. – Я даже похороны собственные помню. В гробу я выглядел неважно. Голова в бинтах. И небрит я был, кажется, и фрак на меня тесный натянули – не мой фрак. А у меня в шкапу новый был, только пошитый. Я видел, его себе хозяйка квартирная забрала. Свернула в узелок и умыкнула, старая карга. А на меня напялили черте что, рванину какую-то…

– Ах, довольно трагических воспоминаний. Вы хотите слез и сочувствий? Здесь вы их не получите, – грубо и насмешливо прервал его Махнев. – Итак, не желаете бечь посредством извозчика, тогда улепётывайте на своих двоих. Рекомендую сразу же обратиться в полицейскую управу. И рассказать там честно: «Так, мол, и так. Умер я, так сказать, господа. Вот в чем несправедливость – ведь мог же себе жить, да поживать. А тут такая история скверная приключилась. И ладно бы я просто умер и отправился на небеса, как и положено всем честным православным, так нет же… Я, господа, против собственной воли очутился совсем не в том месте. Не то, чтобы совсем уж место сие худо. Да просто муторно как-то, и голова кругом идет. Так? А господа из полиции вас выслушают внимательно, головами покачают. И скажут: «Непорядок, господин Травин! Такой хороший человек, да вдруг умер! Да что за глупости такие: умер! Отменить, а с виновных взыскать по всей строгости закона». Или вы сначала побежите в церковь – грешки отмаливать? Я не ошибся?

– А то, что случилось со мной недавно, господа, неужто это тоже сон? – Травин, игнорируя едкие пассажи Махнева, продолжал удивляться вслух. – Сон разума или кошмар? А как же училище? Господа, я работал в этом сне преподавателем в сиротском училище и… Возможно, я расскажу вам об этом. Но после… Полно, а сон ли то был? Я будто жизнь короткую в нем прожил, – он прервал сумбурный монолог. Теперь его сухие и бледные губы шевелились беззвучно. А на лице появилось выражение кротости, некой одухотворенности и исступления.

– Что это вы, батюшка, уж не молитву ли читать удумали? – Владимир вслушался в горячечный шепот учителя словесности. – А вот этого не надо. Не надо! Нам только еще больших неприятностей из-за вас не хватает. Или вы забыли, где находитесь? Вы еще поклоны бить начните… С вас станется. «Амини» он вспомнил! – Владимир фыркнул. – Не то, чтобы я о вашем благополучии пекусь. Нет. Мне просто кажется, что здесь сие действо не в большом почете. Или скорее бессмысленно: тот, кому предназначены скорбные, полные раскаяния молитвы, здесь, увы, вас попросту не слышит. А что касается маятных снов, так, коли у сей честной компании будет охота, то мы вас выслушаем, так уж и быть.

Владимир задумался. Он вспомнил о том, как сам недавно был близок к побегу. В памяти всплыла та бешеная скачка по альпийскому ночному лесу. Он вспомнил своё жуткое отчаяние, когда полностью осознал собственную «невидимость» в божьем мире. Меня видели и желали сожрать лишь три ненасытные фурии. Он вздрогнул и поежился.

«А может, мне надо было именно там начать читать молитву? – подумал он и тут же оглянулся, боясь собственных крамольных мыслей. – А вдруг, там, НАВЕРХУ, меня бы услышали? Может, надо было именно ТАМ рискнуть? Или все это бессмысленно? Как я запутался! Довольно…»

Он быстро допил вино, высокий бокал вернулся на стол.

– Ничего-с, господа, спешу вас всех отрезвить: бежать пока бессмысленно, время не пришло, а стало быть, придется привыкать, – через минуту молвил он. – Хотите вы, или нет, но мы давно исчезли для ТОЙ жизни и нашего времени. Что ждет нас далее, мы пока не ведаем. Могу сказать одно: скучать нам не позволят.

За столом все молчали. Казалось, замерли и все остальные звуки в Летнем саду, один лишь ветер трепал шелковый купол синего шатра над головами этой странной четверки. Первым очнулся Макар:

– Владимир Иванович, я не знаю, куда тебя та бесовка, что была в траурном платье, уволокла, и что с тобой приключилось далее, но я-то… Я попал в такую дурную историю… И будто не история вовсе это была, а вроде как жизнь обычная, однако, пакостью неимоверной все закончилось. А теперь я понимаю: это же ОН (палец Макара указал куда-то вверх) все устроил.

– Да успокойся ты, Макарушка, мы все здесь не на прогулке. Что с тобой стряслось? Говори толком.

– Да ну… – отмахнулся Булкин и скривился, словно от зубной боли. – Не хотел я при них-то сказывать. – Макар кивнул в сторону учителя словесности и Екатерины Дмитриевны.

– Да, брось ты, – вяло отозвался Махнев. – Нашел, кого стыдиться. Здесь не принято быть скромным. Хозяин не поощряет излишней скрытности. Да и потом, кого тебе стесняться? Мертвецов? – Владимир зло рассмеялся. – Мы все в одной лодке оказались. Чего навам[37]37
  Навы, навь – в славянской мифологии воплощение смерти. В старинных русских памятниках «навье» – мертвец.


[Закрыть] друг друга таиться? Валяй первым, а потом и все мы расскажем, как прошел наш первый урок.

Любопытство Владимира на сей раз взяло верх. В душе он не был уверен в том, что готов рассказать своим спутникам как на самом деле прошел его урок преодоления «гордыни». Пятым чувством он догадывался, что благодаря Полин, его наказание прошло совсем не по тому сценарию, что намечалось в начальном варианте. Но ему не терпелось послушать остальных. Послушать, и лишь потом делать выводы о том, стоит ли благодарить Полин за недавнюю прогулку в компании ее милых подружек. Мысли о соблазнительном теле Худовой уплыли на второй план.