Текст книги "Любовь. До и после: о тебе, о нем и о том, как любовь-сомнение превращается в любовь-безмятежность"

Лара Галль
Любовь. До и после. О тебе, о нем и о том, как любовь-сомнение превращается в любовь безмятежность

Пазлы души

Издано в авторской редакции

© Л. Галль, текст

© ООО Издательство «АСТ», оформление

Предисловие

Когда мужчина образовал с тобой пару, для него не исчезли все женщины мира – они по-прежнему его волнуют, И ЭТО НОРМАЛЬНО, это и означает «мужчина».

Мужчина – это прежде всего тот, кого волнуют женщины

(пишу как гетеросексуал о гетеросексуалах для гетеросексуалов же).

И женщины всю жизнь будут его волновать – всю жизнь, пока в нем живет мужская стихия.

И что тебе делать с этим – тебе, той, кого он завлек образовать с ним пару?

Ну или ты его завлекла образовать с тобой пару, неважно.

А что ты можешь против стихии?

Плакать в мужчину, говорить, что тебе больно оттого, что он не может себя условно оскопить ради тебя?

Рыдать и бунтовать, что мужская природа так устроена и не предусматривает для тебя эксклюзивного положения?

Посвятить жизнь тому, чтобы доказать мужчине, что ты лучше всех прочих женщин?

Удерживать его фокус на себе?

Сломать и унасекомить его, чтобы презирать? И тогда не так больно будет оттого, что он так устроен?

Этот вечный лютый сюжет: женщина хочет, чтобы мужчина думал только о ней, а иначе она:

уязвлена;

чувствует себя незащищенной;

чувствует себя преданной («Кем она себя мнит вообще, чтобы чувствовать такое?»);

чувствует, что мужчина козел-скотина-подлец, потому что, не обеспечив даже минимум ее ожиданий о том, каким он обязан быть, отвлекается на других.

Женщина чувствует себя обманутой, хотя ее представление о мужчине изначально ложное.

Она полна заблуждений о мужчинах, и самое главное заблуждение – о ее личной роли в его жизни.

Женщина полагает по умолчанию, что мужчине ее не хватает. И вот она приходит в его жизнь, и у мужчины сразу жизнь складывается в законченный пазл. Пусть сидит и радуется, наслаждается тем, как ему теперь хорошо, когда она наконец нашлась.

Нашлась дорогая пропажа, встала, как бесценный чип в порт, и всё заработало у мужчины в жизни – она его собой оживила.

Ну вот так примерно представляет женщина свою роль, что поделать.

Такое у нее о себе мнение.

Какие у нее для этого основания? Никаких, это баг такой программный в ее прошивке.

Так природа захотела, угу.

Иначе бы женщину было не заманить в пару с мужчиной.

Знай она изначально, что настолько мужчине не нужна и даже тягостна, не заманить бы ее было так глубоко в пару,

обошлось бы гормональным слоем,

ну и деторождением. Не у всех, впрочем. Многим женщинам дети не особенно и нужны.

А так – если бы отсутствовало искушение: «Я пришла в твою жизнь царить и править твоим сердцем и прочим ливером и великодушно тебя под себя подстраивать, болван ты мой недоделанный!» – ну кто бы из нас подписался на то, чтобы быть в паре, где такая привилегия не часть пакета?

И вот с таким подходом женщина принимается за проект «Мы пара» и вдруг обнаруживает, что для мужчины все прочее женское население вовсе не перестало существовать;

и он экипирован неугасимым и неотменимым интересом к женской стихии

и, чтобы как-то совладать с этим вызовом, отчаянно пытается делить носительниц стихии на «ябвдул» и «ябневдул»;

и его мозг занят преимущественно этим, вместо того чтобы сосредоточиться на том, чего от него хочет его женщина.

Вместо того чтобы вслушиваться в ее лепет ожиданий, он принимает бесконечный природный вызов, бросаемый ему женской стихией повсеместно,

потому что он себя ощущает мужчиной относительно этой стихии,

и другие мужчины его оценивают сообразно дремучей беспощадной шкале: как он эту женскую стихию укрощает/имеет.

А женщина, полагающая этого мужчину своим, даже не подозревает о такой подставе со стороны мироустройства;

ей нужен мужчина, чтобы распоряжаться им в ее мирке, который она отбивает у хаоса каждый день и делает из него маленький космос, где всё на своем месте и она своей силой вращает в нем планеты Дети, Быт, Школа, Социальные лайки, Муж. И вот этот самый муж саботирует ее усилия почему-то и не дает ей чувствовать себя успешной среди других женщин,

в чьей иерархии также судят по тому, сколько мужской стихии ты укротила и поставила себе на службу.

Женщина хандрит, даже когда мужа удалось-таки впрячь помогать вращать ее космос (который она считает почему-то общим), и себя считает работающей на общее благо, хотя космос этот – ее проект гнезда, проект, куда мужчина вписан очень криво и держится приметанным на живую нитку,

а уж когда мужчина эту живую нитку выдергивает и сбегает в укрытие, то женщина пафосно вздымается оскорбленной женской стихией внутри себя и огнем выдыхает слова «предательство» и «измена».

А ей ведь никто не обещал ни царства, ни даже полцарства мужчины.

Он вообще другое существо, нежели ей представлялось.

И только тем женщинам, кто удосужился увидеть и понять мужскую природу и устройство – и не только понять, но и принять без критики и бунта (а это принятие и означает уважение к мужчине), – тем женщинам мужчины присягают на верность благодарностью.

Но это не та верность, когда все остальные женщины мира перестают существовать, – нет, те женщины никуда не деваются, от них по-прежнему идет дурман пола,

но они образуют собой множество «бабы», а ты обретаешь различимое лицо и в это множество не входишь теперь.

Теперь и только теперь ты победительница в игре, чьи правила ты наитием распознала и соблюла – и тем эту древнюю игру выиграла.

Можно сказать, женская жизнь проходит те же циклы, что и природа: весна, лето, осень и зима.

Я пишу из зимы, все еще помня благодать осени и тягостный жар лета и даже смутно различая в прошлой дали голые веточки весны.

Все это вместе напоминает витраж. Можно взять каждое стеклышко отдельно и рассматривать через него то, что попалось на глаза именно сейчас.

Можно открыть эту книгу на любой странице и прочитать строчки как диагноз или предсказание. Или шутку. Или раздражающее знание, что хочется оспорить. Или как инсайт. Или утешение. Или вызов.

Одно могу обещать: эти «стеклышки» живые. В них – доза жизни. Принимать регулярно – и жизни прибавится. Смайл. Смайл.

Весна

1

Всё думаю, что самое первое сказать девушке, чтобы максимально ей обезболить дальнейшее взаимодействие с мужчиной.

Додумалась, что ничего тут не скажешь, ничем не экипируешь наперед.

Потому что любая снаряга будет соскальзывать, пока на девушке нет углублений контура, скажем так.

А углубления эти образуются только оттого, что она всей собой оббивается о материал «мужчина».

Из этого материала созданы даже маленькие мальчики, и с годами он делается все более чуждым женщине.

И вот из этой чуждости она и соображает, что без экипировки какими-то приборами мужского видения ей не сладить с собой в отношениях с мужчиной.

Глупые девушки, поняв это, артачатся и сердятся: «Пусть он ко мне приспосабливается, почему я должна?!»

Умные девушки понимают, что пусть лучше мужчина зависит от их экипировки и развитых навыков, чем она будет зависеть от способностей мужчины к парному существованию.

А самые умные девушки заключают, что нет лучшей жизни, чем с собой, и катание бывает не только парным, но и восхитительно свободным.

Так что все мои попытки прикрепить к гладкому идеальному контуру девичьего сознания хотя бы начальный пакет какого-то знания о мужчине обречены.

Она собирается нырнуть в прекрасный бассейн с чудесной плотной водой и плыть в нем, наслаждаясь идеальной связью среды и тела, ее манит сама стихия воды в чаше бассейна – любовь.

Она еще не знает, что чаша эта пуста, а вода в ней залита в воображении – и только.

Стихия-любовь манит наружу, но сама живет глубоко внутри. Или даже высоко внутри – иначе не скажешь. И чтобы сказать о любви хоть что-то годное, придется много-много-много сказать о том, что не она. И тем приблизиться к ней.

2

Легче всего влюбляются в тех, кто умело взламывает твою тоненькую глазурь-защиту.

Умело взламывают те, кто делает это сладко.

Младенцы, там, или искренние эксгибиционисты души.

А еще те, кто рассказывает тебе о тебе,

а когда говорит о себе, то обнажает для тебя такие закоулки души, куда ты не отваживаешься заглянуть даже к себе, – а тут пускают взглянуть в чужое, и это волнует, очень волнует.

И ты незаметно для себя взломана,

ты помимо воли предоставила доступ в себя другому человеку

и добровольно подставляешь кожу под его укол очарования,

потому что хочешь и дальше слушать о себе,

или хочешь смотреть в бесконечность чужой бездны,

или ощущать, как плавится нежностью душа от жара чужой тайны без всяких защит – их сняли для тебя.

Есть опасные умельцы взламывать, чтобы подчинить потом себе или вообще опустошить.

Твоя потребность быть взломанной призывает эту бездну сама, и ты не всегда можешь вовремя сообразить, что оказалась в опасности, когда чужой недобрый человек отхватил себе часть твоего разума и души и бесчинствует там,

а ты не можешь не думать о нем.

Да и он не позволит о себе забыть, потому что такие могут жить только в чужих головах и душах и за свой кусок обитания будут держаться до последнего.

Бывают ли светлые взломщики?

Такие, что взламывают твою герметичность, чтобы впустить туда свет и тепло?

Не знаю, что сказать. Они ведь не ради тебя взламывают, а ради себя – полюбоваться, как хорошо это умеют. Они так дышат. Вызывают мгновенную аддикцию к себе. В них много сверхжизни и почти нет просто жизни. Дофаминовый кайф и скудный корм.

3

Женская потребность в эмоциональной подпитке – сочувствии, нежности, любовании, заботе – по приоритетности соответствует мужской потребности в физической близости.

То есть на шкалах ценностей мужчин и женщин они равноценны.

То есть если женщина хочет воздать мужчине за эмоциональный сервис, то делать это следует не той же монетой – эмоциональной гаммой рисовать ответный рисунок не надо, нет.

Воздавать мужчине за нежность и сочувствие, поданные, когда тебе было это нужно, следует сексуальной близостью, когда ему это нужно, иначе это будет неравноценный ответ.

Даже если твое либидо в это время спит. Оно очнется на зов: «Эй, за нами должок: нас выручали, теперь мы можем выручить!»

Нет, я не говорю, что мужчине не нужна эмоциональная подпитка от женщины, а женщине – сексуальная близость.

Вовсе нет.

Я говорю о первичности и вторичности этих потребностей у мужчин и женщин.

И о том, что быть женщиной – это быть инициированной в мистерию сексуальности и приходить на помощь мужчине тем способом, под какой он заточен природой.

То есть шекспировское «любовью за любовь» выглядит именно так, а не иначе.

Да, есть секс двоих, есть секс в честь одного из двоих, есть секс – пристанище: «впусти меня в женскую стихию, стань моим порталом в нее, мне сейчас необходимо укрытие в ней».

Да, в этом случае твоя личность ничего не значит. И что?

Ты носительница женской стихии, у тебя есть власть в нее допускать, и это надличная миссия.

Ты сама не равно женская стихия. Тебе доверено ею распоряжаться, пока ты жива. И не только в свою пользу распоряжаться – вот что важно открыть для себя и практиковать.

Можно, конечно, встать в модную позу «Мое тело – мое дело» и стоять в ней, пока мышцы не сведет.

Твое тело – твое дело, это несомненно. При этом твое тело – носитель женской стихии, игнорировать эту ипостась – себе дороже.

4

Весенняя ревность – это когда не важно, к какому объекту ревновать:

к виду за окном, куда направлены глаза, – «не на меня ты смотришь»

к глотку кофе во рту – «нежится язык твой во вкусе, а не целует сейчас меня»

(и слова, слетающие с губ, мне хочется ловить ртом – они еще влажно-теплы от дыхания твоего);

к дружескому письму – «не мне ты пишешь эти вежливые строки, но отвлекаешься от меня»

(словно совершаешь микропопустительство, оставив меня без присмотра, – «а вдруг я умру в этот самый миг?»).

Ревность влюбленных смешна и трогательна, нелепа и яростна – энергия, закручивающая мозг в белые гребешки волн;

ревность влюбленных – от невозможности заменить собой друг другу весь мир элементов и жизней;

ревность – ко всем поверхностям, соприкасающимся с любимым, потому что ты – не они;

и по большому счету

ревность – к невозможности перемешаться атомами навсегда, чтобы не было больше вас двоих – двух воль, двух сознаний, двух скоростей бытия.

Сладостная весенняя ревность – еще не черная, еще прозрачная и пахнет белым шиповником,

отбудь ее, отбудь,

и когда-нибудь, изведав ее зрелые горькие воды, ты освободишься.

Она сама покинет тебя, заметив, что ты больше не годишься для ее нарядов.

Тогда твоя рука в тонкой перчатке возраста запишет:

«Почти всегда самое болезненное воспринимается как самое значимое».

Но оно просто самое болезненное, если бы можно было убрать боль – это сразу стало бы видно.

Засада в том, что наркоз вырубает и сознание.

Боль создает свою назойливую реальность, от нее не уклониться.

И все же: самое болезненное не равно самое значимое.

5

Однажды мне довелось увидеть живую метафору пары.

Прогуливалась, я заметила юношу: он шел мне навстречу, неся в одной руке коричневые кожаные балетки, а в другой – женскую матерчатую сумку с деревянными ручками.

Я думала над странной его ношей и вздрогнула от неожиданности – у меня за плечом вдруг возникла девушка на скейтборде.

В платье, леггинсах и босиком.

Смотрела, как она отталкивается босой ногой от асфальта, быстро удаляясь от меня, и думала, что нынче все покупают себе специальные кеды для катания на скейтборде, а, оказывается, можно просто босиком, и не опасно ли это?

И тут меня обогнал давешний юноша, что вот только шел навстречу с балетками и женской сумкой.

Теперь он шел в другую сторону – с той же ношей в руках.

Глядя на балетки в его руке, я вспомнила недавно проехавшую мимо босую девушку на скейтборде. И картинка сложилась.

«Они так гуляют», – дошло до меня.

Забавно, но эти двое гуляли так, как обычно и гуляют мужчина и женщина: даже когда они идут рядом, у каждого все равно своя внутренняя траектория и скорость, свой поток мыслей, своя суверенность – несмотря на привязь.

Девушка на скейте была поглощена собой. Скейт принес он. Чтобы она могла кататься, он, во-первых, не стал настаивать, что идет со скейтом в одном пакете;

а во-вторых, взялся носить часть ее снаряги, мешавшую катанию.

Это был лучший сервис, что мужчина мог предоставить женщине: дать свое без себя в придачу и разгрузить женщину, чтобы она получила удовольствие от его приношения.

Девушка, конечно, топ, 10 из 10, но у парня есть все шансы, что его выберут, подпустят, а дальше уж как пойдет. Но самый жесткий фильтр он уже прошел.

6

Главная ошибка на этапе начинающихся чувств к человеку – упускаешь из виду, что придется иметь дело с человеком, а не с чувством к нему.

Тебя тянет к объекту, с которым хочется испытывать чувства и упражнять внезапно открывшиеся психические навыки – ты и не знала, что они в тебе есть, а оно вдруг распаковалось: древний архив любовной плазмы открылся, и субстанция вдруг растеклась по жилам; тебя внезапно приняли в лучшую игру на свете, ты умеешь ловить и отбивать, замирать и оживать, вдыхать тугой горячий воздух и не рассыпаться на пиксели.

Выбранный тобой объект активировал в тебе упоительный арсенал и образовал собой поле для его применения. Ты на нескончаемом эмоциональном фуршете, переходящем в долгий вечерний обед с бессчетными переменами блюд, а пресыщения не происходит, здоровый голод будоражит и веселит. И это всё обеспечивает собой любовный объект.

Сам человек как бы принимается по умолчанию, и ни о чем другом в этот момент не думается.

Да и вообще, людей вон сколько, а чувство я испытываю вот к этому, значит, в нем главное то, что я – я! – испытываю к нему чувства.

Всё, лишнее обрезано.

Потом, когда дымящийся и вкусный любовный бульон выхлебан, перед тобой оказывается человек – и ты его не знаешь. Он не объект, он человек, и ничего в нем уже нет от объекта, и магия испарилась, архив норовит запаковаться обратно.

И еще пока в голову не приходит, что ты можешь вызывать ровно такую же оторопь: «кто эта женщина, куда ее девать, откуда что взялось и куда делось?»

Но стоит помнить посреди эмоционального обжиралова, что ты имеешь дело с человеком и что он в тебе тоже доберется до человеческого сквозь женскость, изменяющую сейчас его сознание.

И потом смотреть в оба – за собой смотреть: чтобы самой не испытать жестокое эмоциональное похмелье и в мужчине не вызвать отторжения, когда он вдруг сообразит, что за женским стоит бабское, а не человеческое.

7

Любовь случается ради себя самой, а тем, кого в нее затянуло, стоит вынести из этого плена что-то для себя. А лучше всего вынести из этой напасти нового себя, потому что любовь – это такой режим, где один об другого познает и добывает себя.

Словно вот вдруг через другого тебе открывается портал во что-то, и ты оттуда, из этого хаоса несбывшегося, отлавливаешь и составляешь знание о себе, достраиваешь этими кластерами себя.

Это каторга самопостроения, но под веществом любви сознание расширено, в таком состоянии работаешь, работаешь запоем, а потом – всё. Изнеможение.

И думаешь: «Я изнемогаю от любви», – и прочее. «Освежите меня яблоками».

Или, наоборот, изнемогаешь, потому что любимый начинает бесить.

Меж тем в обоих случаях ты просто устала стоять на краю, ты дико истратилась на новые знания о себе, новые чувственные «габариты» себя.

Нахваталась, возможно, и того, что предпочла бы о себе и не знать, и тебе надо с собой новой освоиться, но ты толком не понимаешь, что происходит, и винишь в своем сумбуре понятно кого.

А он испытывает примерно то же, ибо ни один человек не живет для другого – каждый живет об другого, а это не одно и то же, кто бы что ни говорил.

8

От мужчины стоит ждать не то, что тебе нужно, а то, что он реально может дать.

Иначе твои просьбы будут его обескураживать и со временем раздражать и злить;

злиться при этом он будет на себя: что не в состоянии отвечать женским потребностям, что он никогда не бывает достаточно хорош, – но смотреть на эту злость тебе.

И будет полное ощущение, что это ты его злишь и бесишь.

А женщина ведь не этого хотела, ну.

Она хотела так: она любимая девочка, а он для нее всё готов сделать.

А он если и не все сделать готов, то хотя бы то, что может.

А может он реально немного. Се человек.

А тот, кто знает, как с тобой обращаться, не лучше того, кто не знает,

потому что он все равно знает это не про тебя, а про обращаться.

Очень интересно смотреть, как четырехлетние малыши, любящие друг друга очень-очень, пытаются друг на друга влиять и рыдают, когда не удается.

Влиять ведь страстно хочешь на того, кого любишь. Даже если влиять на других тебе неинтересно (то есть власть как таковая не привлекает), то на того, кого полюбила, неукротимо тянет воздействовать. Ибо любимый делает тебя зависимой от него, ты уязвима перед ним и тебе просто необходимо выяснить, насколько и он перед тобой слаб и уязвим, то есть поддастся он твоему влиянию или нет.

Объем твоей власти над ним – это поле твоей личной безопасности.

На тебя еще никто не нападал, а ты уже выдвинула полки́ со знаменами во имя любви, чтобы оттяпать себе сферу влияния, иначе тебе страшна любовь, она для тебя угроза, которой мечтаешь поддаться, но так, чтоб гарантированно уцелеть.

Даже малыши это понимают априорным знанием.

А взрослые втайне жаждут священного безумия/бездумия любви, но самосохранение диктует: «Нет, ты сперва прирасти себе от чужой территории».

Любовные ссоры неизбежны, они заложены в смету.

Они эмпирический способ познания недоступнейшей истины: любить – это уступать.

9

Долго живешь, тоскуя – почти неосознанно – о невидимом зрителе, который внимателен к тебе, к каждому твоему страху, к каждой радости, каждому изгибу – всему, что составляет тебя, настоящую тебя.

Кто всё о тебе понимает лучше тебя самой, и всё тебе о тебе расскажет, и всё для тебя сделает – только придет срок, и невидимый станет видимым – вот тогда и настанет жизнь.

Приходит срок, невидимый становится видимым, но проявляется совсем не таким.

Настает жизнь, но совсем не такая.

Ты ей намекаешь – «не такая ты, надо, чтобы вот так».

И зрителю плачешь и рассказываешь, как всё не то и не так, а должно быть наоборот.

Страдаешь, что всё, составляющее тебя настоящую – с невыразимыми страхами, радостями, изгибами, – всё это подлинное, драгоценное, живое так никому и не нужно и не интересно, а в ходу лишь внешние и наличные версии тебя – такие небрежно подобранные аватарки, с которыми все обращаются как с тобой.

Дорастаешь до уровня, когда смеешься, и признаёшь, что страдала фигней;

что никто не будет прикасаться к настоящему твоему, потому что оно неприкасаемо,

и у каждого есть свое такое, и каждый лелеет в темноте несознанки надежду, что однажды кто-то войдет в этот обрушенный лабиринт его души и выведет его из-под завалов.

И бедные те, на кого возлагают эти надежды,

и бедные те, кто надеются.

Потому что это и есть та единственная подлинная сфера сакрального – поприще Бога, который ревнив и никого не подпустит в свои лаборатории.

Ему одному интересны и важны страхи и изгибы, свет и тьма в нас – суть его опыты самопознания.

Он-то хорошо знает, что видимое – временно, а невидимое – вечно.

10

Весна – это возраст, когда хочется выразить себя об кого-то и называть это любовью,

а благодать феромонов поддерживает этот режим заблуждения, да и не только она.

Мы друг друга любим безоговорочно за общность и, как-то не вглядываясь, полагаем, что любим и за разность тоже, но саму разность – ее габариты – ощущаем весьма смутно.

Сквозь случайно содранные полоски с упаковки нашей разности просвечивает многое,

что предстоит узнать друг о друге.

Следовало бы разобрать этот груз по сортам:

ведь есть разность, которую можно легко нивелировать, или игнорировать, или даже праздновать,

а есть разность, которую придется просто принять как таковую, временно или постоянно – неизвестно.

Но пока этот груз не разобран по сортам, не усвоен, не понят – осмыслен – определен, он будет мучить и тяготить, как невыполненное, постоянно откладываемое дело.

Ведь выбираешь из всех ты кого-то одного, чтобы наладить связь – именно она тебе нужна.

Не сам по себе весь человек нужен, не в профанное пользование, а в качестве приемника сообщений, идущих от тебя.

Словно есть месседжи, что хотят быть посланы именно тобой, и для них нужен канал, замкнутый на другого.

Что за смысл в этих посланиях?

Отчего люди как проклятые маются без этой связи?

И идут на все, чтобы ее наладить?

И действуют порой не сами от себя, словно в них заложена программа поиска, обрабатывающая многие варианты, отвергающая, зависающая, требующая перезагрузки,

пока не найдешь того, об кого получилось выразить себя так, чтоб он не разрушился, а расцвел от связи с тобой.

11

Чаще всего женщина предпочитает не говорить мужчине о том, чего она от него ожидает.

Хотя со временем убеждается, что это чревато риском не получить нужного действия.

Со временем становится аксиомой: чтобы получить нужное от любящего мужчины, нужно просто попросить – сказать – выразить наиболее конкретно.

Но такое воздействие исключает из отношений элемент чуда угадывания, некой телепатии, свойственной влюбленным. Но свойственной точечно, а не непрерывно, ибо у мужчины, кроме женщины, есть он сам.

Женщине же хочется как можно больше этих точечных совпадений, ибо для нее это означает большее единение мужчины с нею.

Потому она рискует, пренебрегая прямым воздействием просьбы, и ждет угадывания, ждет и в большинстве случаев не дожидается, расстраивается, плачет, предъявляет мужчине факт несвершившегося чуда, чем повергает его в изумление – откуда ему знать о ее ожиданиях: «Ты меня ни о чем не просила!» – «Но почему ты сам не понял?!»

Мужчина становится в глухую защиту: «Я ничего плохого не сделал! Я вообще не знал!» – женщина расстраивается еще сильнее, потому что ее попытки переключить его на себя саму проваливаются, мужчина еще сильнее отдаляется в этот момент, и женщина делает гиперштампованный вывод: «Ты меня не любишь».

Потому что для нее любовь – выбор самой себя, постоянная настроенность, ну или хотя бы настройка на свою собственную волну. Для нее любовь – небо с созвездиями точечных совпадений, и небо должно быть ясным, звезды должны быть везде, куда бы она ни посмотрела.

12

Если тебе нравятся твои идеалистические представления о жизни, то придется принять, что с тобой будут обращаться соответственно: терпеть вежливо из любви к тебе.

Но беречь тебя за них не будут.

У каждого мужчины есть маршрут и время, чтобы его пройти. Твой идеализм – бремя для мужчины, и, чтобы учитывать тебя постоянно, ему пришлось бы бросить всё и заниматься только тобой. А это никому не нужно, это немыслимая роскошь.

Не бойся повзрослеть, ты не потеряешь себя, если вырастешь. Идеализм должен преобразоваться в сострадание и снисходительность к мужчине, иначе разъест душу, вытечет и отравит тебя.

Идеалистические представления о желаемой любви к себе стоит сжечь, как акции обанкротившейся фабрики.

Прелестная девочка должна остаться только на фотографиях, а тебе пора носить взрослые платья женственности – в таких следишь за осанкой, повадками, садишься особым образом, придерживаешь подол, спускаясь по лестнице, и невольно его приподнимаешь, пересекая ручей.

Женственность свойственна взрослым, она учитывает мужчину с его несовершенствами, не слишком укоряя его за них.

И всё-таки, понимая особенности устройства мужчин, изучив наилучшие методики взаимодействия «М» и «Ж», применяя успешно на практике знания мужской психологии, женщина от себя отречься не может.

Иначе она станет еще одним мужчиной.

Поэтому она всегда будет ждать чуда угадывания, но не будет впадать в отчаянье, как девочка, когда мужчине не до угадаек, а будет тратить силы на то, чтобы никогда не привыкать к угадыванию. Не потреблять – благоговеть чуда, которое может и не случиться – на то оно и чудо. А для всего остального есть коммуникация.

13

Когда отношения заходят в стадию конфликта,

я словно вижу пустоты – провалы между двумя людьми, куда не ступить.

Они образуются в момент обособления, а оно в свою очередь образуется от боли, всегда замыкающей на себя.

Пустоты растут стремительно, растут оттого, что они – ничья земля, никто не хочет признать ее своей и возделать.

Нежелание взяться за такую пустоту – это страх неизвестной земли.

Наверное, каждый думает примерно так: «Пока я тут один, сам с собой, я в безопасности, я знаю, где я и что я» – это пока в душе темно от боли.

Потом приходит свет – а он всегда приходит, ну если только не зажмуривать глаза, – и становится видно, как стоишь на маленьком кусочке тверди на одной ноге, обхватив себя же руками.

Становится ясно: долго так не простоять.

И опускаешь ногу туда, где пустота, думая: «Пусть там пустота, но хоть нога отдохнет от поджатости», – а нога неожиданно чувствует твердь.

Чуть успокаиваешься и видишь поодаль партнера по конфликту, понимаешь, что он чувствует примерно то же.

Но земля пустот ничья, и она по-прежнему разделяет, окружает, хоть уже и не страшит, но держит в напряжении.

И хочется уклониться от мысли, что она ничья, ведь никто не назвал ее своей, она беспризорна – безвидна и пуста, и твой собственный дух носится над ней.

Дальше все зависит от «энергии заблуждения» – тяги к человеку.

Чаще ее хватает на то, чтобы преодолеть страх перед пустотами ничьей земли, пройти по ней, как по вислому канату без страховки, замечая, как с каждым шагом твердеет она под ногами и меркнет мигалка страха внутри.

Ну а когда не хватает тяги, то идешь в другую сторону, где нет пустот.

Пока еще нет пустот.

14

Убеждаюсь, что для женщины неважно, сколько бы и чего хорошего ни делал для нее мужчина: стоит лишь ему сказать что-то, не укладывающееся в ее концепцию безусловной любви, – всё: мир рушится, все причиненное им благо идет прахом, не надо ничего.

Мозг юной женщины не в состоянии постичь, что мужчина – человек с багами и нервами, а не включенное в розетку любви существо, созданное с целью обожания этой конкретной девушки.

Потому что «Какой в нем смысл, если он не обожает бесперебойно? Так зачем он отвлекается от своего прямого назначения на что-то там свое, хе-хе?»

Эти заблуждения – такие защитные механизмы женской психики, так девушка поддерживает иллюзию своей ценности в глазах влюбленного в нее, наполняет его жизнь эмоциональной палитрой, а то всё работа да работа, ну друзья еще. А тут вон какое меню! Драма! Страсть! Буря и натиск.

И не надо, не надо, девочки, слушать, что мужчина говорит – дурное ли, нервное, ласковое ли, лестное.

Сказано же: «По делам их узнаете их».

Если смотреть только на дела, если внимать языку дел, то образ мужчины делается более внятным, менее травматичным для психики, нацеленной на дурацкое идеальное.

Отключить бы эту дурацкую магию ушной раковины, впускающую токсины слов, – травишься ими, одурманиваешься ими, а они – суета сует.

И как было бы спокойно – убрать этот источник мучительного шума, чтобы настала тишина.

15

Как-то, проснувшись, я доедала мысль: «Он может любить тебя только за себя, он не может любить тебя еще и за тебя».

«Что это ты, что вдруг?» – поинтересовалась у сонного мозга.

Но в целом одобрила. Очень многие девушки входят в зону любви с такими настройками по умолчанию: «он меня полюбит так, что и я наконец себя полюблю». И очень бывают расстроены, что последнего не происходит, и делают вывод, что их недостаточно любят, и загоняются, изводя и себя, и его.

Тут на кровать вспрыгнула собачка, посмотрела на меня внимательно и принялась вылизывать мне глаз, я уворачивалась, и тогда она отыскала мое ухо и принялась за него.

«А-а-а-а-а-а, почему он ест мои глаза и ухи?» – закричала я, когда пришла моя дочка-кинолог. «Он так заботится о тебе, – пояснила она, – умывает тебя от секрета желез».

Собачка терпеливо смотрела на меня, наклонив голову.

Так я поняла про любовь еще немножко.

Как ему свойственно, так и заботится.

Как способен, так и любит: собой, для себя, но тебя.

Есть ли тебе от этого толк, умеешь ли конвертировать чужую любовь в нужное тебе или у тебя метаболизм не справляется – это уже другая глава истории.

Но лучше пораньше усвоить, что конвертация чужого чувства к тебе в нужные тебе вещества любви – это твоя часть работы, это, наверное, и есть отказ от настроек, где он любит тебя и за себя, и за тебя.

16

Есть мужчины, а есть мужчины – общественное достояние, и ничего с этим не поделать.

Если вам встретилось общественное достояние, будьте уверены: он осведомлен о своем прирожденном статусе, то есть о своей объективной значимости.