Текст книги "Зеркало для никого"

Глава 5
Библиотека

После произошедшего на концерте, Анастасия предложила отвезти меня домой на своем электробайке. Она понимала, что чем дольше мы задержимся в клубе, тем больше вероятность того, что фанатки Локи просто разорвут меня на части. Пока Иван отвлекал девиц своей не в меру недружелюбной физиономией, Анастасия вывела меня за руку из клуба и надела мне на голову свой шлем.

– Держись крепко, я закину тебя домой.

– Но твой Рейтинг может быть подпорчен, если ты поедешь без шлема… – неловко напомнила я.

– Плевать я с колокольни хотела на Рейтинг – буркнула она, и этими словами вызвала скачок оценок вниз. Конечно, до того, чтобы у нее начались проблемы в университете, было далеко, но лучше было не портить свои оценки такими импульсивными поступками. На Анастасии была бежевая кожаная куртка, в которую я вцепилась, когда девушка ударила по газам. Она довезла меня домой быстрее, чем за двадцать минут.

– Лучше тебе пропустить выступление Локи в следующее воскресенье, – сообщила она. Я не могла с ней не согласиться. Над безупречно зеленой лужайкой нашего дома надрывно стрекотали цикады. Мамины розы источали тяжелый аромат в ночи. Ко всему этому великолепию добавлялись огоньки светлячков. Их выводили таким образом, чтобы они сияли почти круглый год, за исключением зимних месяцев, во время которых насекомые впадали в спячку. – Мне-то расскажешь, что это было или это разговор для ванной комнаты?

Меня вдохновила смелость Анастасии и ее готовность пожертвовать небольшим количеством Рейтинга, поэтому я сказала правду.

– Мне показалось, что он знает мою сестру. Ее зовут Мист. Она отказалась от жизни в Зеленом городе. Но только показалось, Локи просто чудик-поэт.

Несмотря на то, что вспоминать покинувших Зеленый город считалось дурным тоном, мой Рейтинг вовсе не испортился. Наоборот, количество Зрителей выросло. Анастасия с сочувствием покачала головой.

– Я понимаю тебя больше, чем ты можешь представить. У меня был близкий друг, которого тоже вышибли из Зеленого города. Я знаю, что ты чувствуешь. А ведь даже имени называть больше нельзя, а как бы я хотела… Чтобы скорбеть, чтобы не забывать, – затем она натянула лживую и прекрасную улыбку и произнесла. – Но прошлое остается в прошлом, а мы живем в настоящем. Если захочешь, приходи в этот четверг ко мне домой, покажу кое-что такое, что закачаешься!

– С удовольствием! – сказала я. Мы обнялись на прощанье, и Анастасия уехала. Объятья для близких друзей. Видимо, объединенные тоской, мы стали ближе. Дома приветливо горел свет, и я, абсолютно счастливая от того, что родители еще не спят, взлетела по короткой лестнице, перила которой были так увиты плющом, что металл перестал проглядывать из-под его изумрудных листьев.

В бежевой гостиной сидели мама и папа. Мама беспокойно листала старый журнал с картинками. Антикварное издание, коллекционное. Мне его трогать не разрешалось. Там были фотографии старого мира. Немного выцветшие и тусклые картинки по сравнению с современностью. Чаще всего на страницах были фотографии домов, гостиных, какие-то рецепты и много цветов. Если мама взялась за этот журнал, то она чем-то расстроена. Она не выпускала его из рук, когда Мист нас покинула. Листала и листала эти страницы, словно хотела спрятаться в них. Папа складывал карточный домик из карт для покера. Тот уже достиг трех ярусов. Судя по взгляду, который он на меня бросил, отец хотел серьезно поговорить. И это он еще не знал о произошедшем в Джаз-Поэт клубе.

– Мамочка, папа, как я счастлива вас видеть. – Голос мой звучал искренне, потому что я говорила правду. Когда я обнимала маму, то почувствовала, что она сильно втянула воздух. Проверяет, чтобы от меня не пахло алкоголем. Странно…

– Доченька, расскажи мне, пожалуйста, чем занимается молодежь в Слепых зонах? – папа решил начать разговор очень мягко, но я прекрасно чувствовала в нем не заботливого отца, а адвоката, который работал на Зеленый город десятилетиями.

– Болтают, чешут носы, слушают стихи, – при упоминании о последнем, брови отца немного сдвинулись. Поэзия не была чем-то запрещенным, просто считалась немодным, а это было равносильно приговору.

– И много людей приходит?

– Пап, что за допрос? Конечно, туда все хотят попасть. Там же… – я задумалась, можно ли использовать слово «свобода», но решила, что оно навредит Рейтингу. Известно же, что мы живем в самом лучшем и свободном мире, – нет камер.

Я улыбнулась и встретилась с ним взглядом. Его карие глаза смотрели с напряженностью, которую он никак не мог скрыть. Мама все еще молчала, глядя то на него, то на меня и тут до меня дошло.

– Вы думаете, что в Джаз-Поэт клубе занимаются чем-то преступным?! – я так удивилась, что даже взвизгнула. Легкие наркотики в Зеленых городах не запрещались, как и алкоголь, но их употребление негативно сказывалось на Рейтингах и количестве Зрителей. А негативные Рейтинги – прямая дорога в обслуживающий персонал. Кому-то же нужно чинить дороги, убирать улицы и следить за порядком в магазинах. Мы знали, что плохих профессий не существовало, но никто не мечтал ухаживать за стариками. Родители ошалело смотрели друг на друга. Я же широко улыбнулась, потому что могла говорить от всего сердца:

– Мама, папа, заявляю вам один раз, и, надеюсь, мы больше не вернемся к этому разговору. В Джаз-Поэт клубе не происходит ничего незаконного. Просто уставшие от наблюдения за своей жизнью студенты общаются и пьют пиво, – папа снова поднял взгляд, но я его осадила, прежде, чем он сел на своего любимого адвокатского конька. – И нет, папа, несовершеннолетним там пиво не наливают.

Было видно, что родители слаженно выдохнули. Так тихо и незаметно, что карточный домик не шелохнулся. Их понемногу отпускала тревога. Из-за чертовых камер они даже на родную дочь поругаться не могут. Граждане Зеленого города голоса не повышают.

– На следующей неделе я не пойду в Джаз-Поэт клуб, может и потом пропущу, – успокаивающе произнесла я. – Но я хочу сходить в гости к сестре моего одноклассника. Она студентка, и мы с ней сдружились. Она твердая девятка. Очень добрая и хорошо на меня влияет.

Слова о твердой девятке заставили моих родителей понимающе переглянуться.

– А еще она немного напоминает… – я не договорила. Лишь посмотрела на них с мольбой.

Тема Мист для нас была болезненной, поэтому родители согласились на все, лишь бы я не мучила их воспоминаниями.

Я шла в спальню с легким ощущением чувства вины, потому что не была до конца честной. Я ничего не рассказала им о Локи и о произошедшем после его выступления. Не рассказала о преследующем меня ощущении, будто бы все происходящее в последнее время как-то связано между собой. Таинственный поэт в черной маске, Анастасия и ее свободолюбивые друзья, эта запись на зеркале: «Почему врач?». И поделиться своими мыслями мне было не с кем. Мои размышления граничили с паранойей, а параноикам прямая дорога в кабинет психолога. Ну а после кабинета психолога, как правило, таблетки, которые сильно приглушали работу мозга. Помню, был у нас в классе парень, который страдал от затяжной депрессии. У него были плохие Рейтинги. Он вел себя асоциально, поэтому его посадили на колеса, чтобы поправить настроение. Из-за них он перестал успевать по школьным предметам и вылетел в обслуживающий персонал. Так что он, скорее всего, все еще счастлив, но вот блестящее будущее его больше не ждет.

Я с улыбкой покрутилась перед зеркалом. Расчесала волосы и начала собирать сумку для школьных занятий. Пока я складывала письменные принадлежности и загружала в учебный планшет нужные материалы и книги, меня вдруг осенило, что новый урок истории должен был быть уже в этот вторник, а я так и не подготовилась. Ничего, завтра как раз будет свободный вечер.

Утром следующего дня электробус подъехал к дому точно по графику, что даже для этого «чуда» техники было перебором. Амалия уже сидела на последнем ряду, оценивая мой Рейтинг. Она показала большой палец. Я чувствовала на себе изучающие взгляды. Дело было не только в Рейтингах. Наш с Локи снимок уже был опубликован в Сети. Когда мы притормозили около школы, подруга тут же схватила меня за руку и вывела из автобуса.

– У Тахиры и ее подружек сегодня опустился Рейтинг, – шепнула она мне на ухо. – Гель, они явно приготовили для тебя какие-то гадости после произошедшего с Тео. Будь осторожна.

Приглядевшись, я увидела, что почти у каждой девочки из группы поддержки Рейтинг опустился на половину деления. Такое бывало, когда девчонки не слишком вежливо отзывались о ком-то, или того хуже – строили козни. После того, как Тео, по которому, очевидно, фанатела Тахира, втянул меня в мужскую раздевалку, было логично предположить, что козни они строили против меня. И не расскажешь же им, что ничего такого между нами не было. Все равно не поверят.

– Не думаю, что они смогут мне навредить, – с натянутой улыбкой сказала я подруге. После всего того, что происходило со мной за последнее время, мелкие склоки в школе казались мне чем-то несущественным.

– Может и не смогут, но настроение испортят, а может и Рейтинг, – тихо ответила мне Амалия. – Хотя сомневаюсь, что его теперь может хоть что-то пошатнуть. Лови удачу за хвост и подавай документы в университет прямо сейчас. Я читала, что пять из десяти мест на медицинском факультете в нашем городе уже заняты.

Ее замечание заставило меня сбиться с шага. Не ожидала я, что места могут так быстро закончиться. Сейчас же только начало года! После замечания Амалии, вместо того, чтобы сосредоточиться на уроках, я весь день делала наброски вступительного эссе. Если не поторопиться, то мне придется переезжать в другой Зеленый город, а это значит, что с родителями я смогу видеться только на каникулах.

Последним уроком шла физкультура, и, несмотря на ожидания Амалии, никто не пытался меня поддеть. Урок прошел спокойно. Я все еще была напряжена в раздевалке, ожидая подвоха от группы поддержки, пока мы были не на глазах у камер, но ничего не произошло.

Как часто бывало, ученики после уроков решили немного поболтать на площадке перед школой, и я не стала исключением, решив, что до дома пройдусь пешком, тем более день выдался теплым. Почти весь класс возбужденно обсуждал всякую ерунду. Громче всех кричал Лоренс. Он доказывал, что температура аж на пять градусов отличалась от среднего показателя в этом сезоне. Лоренса все слушали вполуха, потому что этот невысокий, чем-то похожий на воробья, парень уже изрядно достал всех разговорами о вегетарианстве и климатических изменениях, предвестников которых он видел в каждом дуновении ветра. Сходить с ума из-за климата больше не модно. Сейчас модно думать о мусоре и загрязнении воды. Мама за такими Трендами следила.

Группа поддержки как всегда следовала за своим лидером. Девочки вращались вокруг Тахиры как парад планет. Сегодня на ней были ярко-желтая майка и черный приталенный пиджак, под которым скрывалась юбка. Волосы она распустила, а глаза подкрасила черным карандашом. Скоро предстоял важный матч, поэтому Тахира была на взводе:

– Девочки, сегодня вечером тренировка, не забываем! Мы должны поддержать наших баскетболистов в матче против трудовой школы, напомнить им, что мы элита Зеленого города! Матиас, ты же будешь на тренировке?

Парень, на которого вдруг обратила внимание сама Тахира, как болванчик закивал головой и заулыбался. Он подавал надежды как спортсмен, а еще был высоким, светловолосым и симпатичным. Если бы Матиас старался чуть больше, то быстро выбился бы в топовые ученики, но он куда больше интересовался спортом, чем Рейтингом и не умел правильно вести себя на камеру.

– А ты, Тео? – спросила одна из подружек Тахиры, Анна, с большими, какими-то по-собачьи влажными глазами. Верность ее безраздельно принадлежала красавице Тахире.

– Посмотрим, – ответил ей парень и отошел в сторону, где общался с другими популярными детишками. На меня Тео весь день бросал короткие взгляды. Это подметила Амалия. Она решила, что парень все-таки ко мне неравнодушен. Мне же казалось, что он недоволен от того, как близко я общаюсь с его сестрой.

– Жалко, что Гель так к нам и не присоединилась, – с притворной тоской произнесла Тахира. – Такая талантливая и популярная. И даже ходит в крутые заведения, где зависают студенты.

Она вдруг достала распечатку той самой фотографии. И когда она успела это сделать?

– Я передала эту фотографию Чин-Лу. Возможно, твое фото повесят на доску почета.

Сложно было уловить истинную причину ее действий. Она выглядела собранной и уверенной. Если Чин-Лу и могла закрыть глаза на мое фото, размещенное в Сети, то распечатка, на которую обратила ее внимание одна из топовых учениц, должна была вызвать у учителя реакцию. И явно не ту, при которой мою фотографию повесят на доску почета. В конце концов, не пристало школьникам находиться в местах вроде Джаз-Поэт клуба.

– Это очень мило с твоей стороны, – сквозь зубы выдавила я, стараясь выглядеть польщенной ее вниманием. Тахира поняла, что так просто вывести меня из себя не удастся:

– Ты великолепно вышла на этом снимке. Умение блистать перед камерами, по-моему, это у вас семейное, как у твоей сестры… как ее звали?

– Ее звали Мист, – я поняла, отчего Тахира весь день вела себя как затаившаяся змея. Это было очевидно. Упоминать о тех, кого вытурили из Зеленого города – плохо. Называть их имена публично, еще хуже. – И она была потрясающей. Умной, доброй, ее обожали все без исключения.

Я говорила правду и плевать, что мой Рейтинг молниеносно опустился вниз с оценки 9.10 до 8.48. Захотелось еще что-то добавить, захотелось сказать, что я до сих пор люблю и скучаю по Мист, и что ей в подметки не годится пустая вертихвостка, вроде Тахиры. Не успела я открыть рот, как кто-то вмешался в наш диалог:

– Тахира, я как раз хотел с тобой поговорить.

Это был Тео. Он спокойно следил за происходящим, когда вдруг подошел и встал между нами, оттесняя меня. Тахира растерялась, позабыла о нашем споре и молниеносно переключилась на Тео, а меня увела Амалия.

– Вот стерва, – выругалась она, глядя на флиртующую с Тео девушку, – она специально вывела тебя на разговор о сестре.

Я только махнула рукой. Хорошо, что Тео вмешался. Если бы я сказала все то, что хотела, плакало мое поступление в медицинский университет.

– Ты не против пойти со мной в городскую библиотеку? Завтра история, – напомнила я подруге.

– Пусть наш историк и мега-красавчик, но даже ради него я не готова на такие жертвы. Никогда не была в пыльных местах с вонючими книгами и не собираюсь этого делать. У меня мурашки от одной только мысли, что мне придется что-то перелистывать. Скачаю домашку из Сети, все равно разницы никто не заметит, – рассмеялась Амалия. Она, как и многие, терпеть не могла бумажные издания, считая, что книги это негигиенично и что в них водятся клещи. Я была к ним более снисходительной, потому что папа держал дома библиотеку. Книги, журналы. В детстве мы вместе листали книжки с картинками диких животных: от слонов до медведей. Бумага была толстой и продавленной так, что можно было погладить страницу и почувствовать все выпуклости рисунка. С тех пор я люблю книги. Пусть это и не модно.

Путь к библиотеке Зеленого города проходил через кленовую аллею, расположенную в бескрайнем ущелье. Там росли старички-клены, еще не модифицированные, а потому сбрасывающие настоящую пожелтевшую листву.

Я цепляла ногами листья и откидывала их прочь. Вспоминала детство, когда мы с Мист были очень близки. Мы без остановки предавались разным милым играм: прыгали через веревочку, рисовали мелками перед домом, играли в мяч. Мама всегда казалась такой счастливой, а папа тогда получал повышение за повышением. Многим позже я поняла, что его успех и наши детские игры были тесно связаны. Тогда на нас стали активно подписываться Зрители. Маленькие мы об этом не думали. В наших глазах еще не было камер, а каждый жест и взгляд не имел никакого значения, пока Мист не исполнилось четырнадцать.

Старое здание библиотеки было тем немногим, что осталось от города, пока он не стал Зеленым. В том месте, где сейчас росли клены, когда-то протекала река. Она уходила в озеро, которое давно пересохло. Чтобы добраться до библиотеки, нужно было идти по лестнице, перепрыгивая плющ, норовивший захватить ступени. Уклоняться от веток диких растений, которые, кажется, десятилетиями никто не стриг. Когда я, тяжело дыша (сказывалась съеденная вареная брокколи на обед), поднялась, то удивилась монументальности здания, которое предстало передо мной. Я коснулась серого камня, ощутила его шершавость и мудрость прошедших столетий.

Выполнена архитектурная постройка была еще в двенадцатом веке. Когда-то здесь был монастырь, где люди проводили время за чтением молитв и слушая церковные песнопения. Когда Зеленый город только был основан, здесь хотели сделать музей, но посетителям, которые больше интересовались искусством двадцатого столетия, идея пришлась не по вкусу, поэтому сюда было решено перенести городскую библиотеку. Остатки не оцифрованных книг хранились на стеллажах в корпусе библиотеки и в одной из уцелевших башен. Вторая башня была разрушена. Вместо нее к небесам простиралась голограмма старого образца. Она бликовала и мерцала, казалось, что вот-вот потухнет, обнажив обрубок настоящей башни. Информацию об истории монастыря я прочла на страничке в Сети. Образ величественного здания перед глазами никак не вязался со скупыми строчками из статьи. От камня веяло стариной, покоем и ощущением превосходства человека над материей. Как во времена без техники можно было построить нечто, столь впечатляющее? Эти серые стены, пережившие множество поколений. Статуи у фасада казались застывшими вне времени. Такие неизменные. Немые свидетели эпох.

Я поняла, что замечталась и таращусь на библиотеку слишком долго. Так можно прослыть духовно развитой персоной, а это сейчас не модно, поэтому родители не водили нас с Мист по подобным местам. Чтобы скрыть свою растерянность и неподобающую заинтересованность, я ускорилась и поднялась по каменным ступеням библиотеки. Толкнула тяжелую дверь и оказалась в прохладном помещении, в котором воздух напоминал холодную стоячую воду огромного озера.

“Использование технологий запрещено” – гласила табличка на входе, выведенная от руки красной краской готическим шрифтом. В центре стояли длинные столы, а вдоль стен шли ряды стеллажей высотой под самый потолок, уставленные многочисленными книгами. Благодаря витражным окнам и старинным лампам было много света, а вот людей не было. Ни единой души.

Я шла вдоль стеллажей и размышляла о том, как же здесь спокойно, и не могла понять, что изменилось, пока не обратила внимание на Рейтинг перед глазами.

– Боже мой… – неосознанно сорвалось с губ. В городской библиотеке была Слепая зона.

Все еще не веря своему счастью, я несколько раз вошла и вышла из библиотеки. Все было так, как и показалось на первый взгляд. В бывшем монастыре не функционировали все современные технологии. Явно стояла какая-то глушилка, которая не позволяла работать Рейтингам и камерам. Даже мои наручные часы отключились, и сообщение от Амалии: «Ну как тебе среди вонючих книжек?» дошло только на улице.

Я шла в одиночестве между стеллажей и дышала, ощущая Свободу. Я была одна. Совершенно одна. В Джаз-Поэт клубе шумели люди, а нахождение в ванной комнате было ограничено по времени. Вдруг вспомнились слова нового историка: «Пользуйтесь книгами из городской библиотеки. Поверьте, это удивительный опыт». Он знал, что здесь не работали камеры! Я пританцовывала, смеялась, размахивала руками. В каком-то неясном порыве даже запрыгнула на стол и закричала протяжное:

– А-а-а-а-а-а, – зная, что никто ни в реальном, ни в виртуальном мире, меня не услышит, словно меня и нет.

Когда первые порывы радости стихли, я все же решила выполнить домашнее задание. Взяла книги о какой-то Гельди Тюрер, экоактивистке начала двадцать первого столетия. Писать от руки было сложно. И больно. После каждых двух строчек я делала перерыв и растирала правую руку, мышцы которой сводило от боли. Не знаю, что заставило меня не бросить доклад. Возможно, благодарность историку за то, что показал место, где в Зеленом городе есть Слепая зона. Возможно, чистое упрямство. А может проснулось отклонение вроде мазохизма, потому что боль в руке смешалась со странным ощущением радости от работы.

Через три часа на бумаге красовался короткий, информативный и ужасно корявый доклад, полный исправлений и зачеркиваний. Глядя на это несовершенство, я испытала гордость. Никогда еще мне не приходилось приложить столько усилий, чтобы сделать подобную малость. Амалия на моем месте бы рвала и метала, крича о том, что потратила свое драгоценное время, но мне было хорошо. Окончив работу, я еще долго сидела в библиотеке в неясном ожидании чего-то или кого-то. Разум отказывался верить в происходящее. Казалось, я вот-вот очнусь в кровати, и снова нужно будет улыбаться невидимому Зрителю.

В шесть часов вечера я все-таки почувствовала чужое присутствие. В библиотеке откуда-то из-за стеллажей появилась старушка. Одна из тех, кто не признавал достижений косметологии и старел естественным путем. Она ковыляла, окруженная нимбом из седых волос, опираясь на палочку. Взгляд выцветших голубых глаз был обращен внутрь себя. Заметила она меня только тогда, когда поравнялась с моим столом.

– Девочка, домой пора. Шесть вечера, библиотека закрывается, – недружелюбно буркнула старушка.

– Но здесь же…

– Запрещены все современные технологии. Сильно не распространяйся, а то закон перепишут. Если слишком много людей начнет одновременно исчезать из поля зрения, то эту лавочку прикроют, – голос у старушки был на удивление молодым, таким, словно за старой оболочкой говорила юная девушка.

– А вы кто? – спросила я, глядя на нее во все глаза. Я задумалась, может, это андроид, программная разработка.

– Смотритель библиотеки, – сказала старушка все тем же молодым голосом, а затем закашлялась, так что было очевидно – у нее явные проблемы с сердцем. После того как она прокашлялась, то тихо затараторила, обращалась к себе: – Каждый год одни и те же вопросы. Какой-нибудь смышленый школьник находит это место и начинается «кто вы, почему так?» А я уже старая, куда мне объяснять детишкам, что ничего сверхсекретного тут не происходит, и никаких теорий заговора нет. Просто бюрократы случайно упустили это место, когда составляли законы о Слепых зонах, – затем старушка вынырнула из недр своей памяти. – Поздравляю, девочка, ты открыла секрет библиотеки.

– А кто был до меня? – не знаю, почему я задала этот вопрос, может, надеялась услышать дорогое сердцу имя.

– Кто только ни был. Обычно одиночки, которые хорошо не заканчивают. Обычно уходят в Красные города. Так что береги голову, девочка, у тех, кто открыл секрет библиотеки, обычно два пути: или политика, или Красный город. Уж я-то знаю.

Мне пришлось отправиться домой. Старушка всем своим видом показывала, что была бы не против остаться одна.

Дома я витала в облаках, но родители все скинули на эйфорию от популярности и не доставали меня расспросами. События прошедшей недели, и особенно сегодняшнего дня, стали причиной того, что сон накрыл меня с головой. На следующий день я проснулась как никогда отдохнувшей и с чувством, будто моя жизнь – это не только красивая картинка для Зрителей, за которой прячется уставшее, запутавшееся существо, которое уже не знает, каким образом повернуться, чтобы камера сделала милые кадры. Нет, я проснулась с ощущением того, что впервые моя жизнь принадлежит именно мне. Что Рейтинги и просмотры вторичны и ничего не решают.

Какие крамольные мысли. В нашем мире Рейтинг решал все.