Текст книги "Новые люди"

Отъезд

Солнце клонилось к закату. Весь день стояла жара, но к вечеру заметно похолодало. Дышалось легко и свободно. Настроение у собравшихся членов экспедиции было приподнятым – они уже на вокзале, и вот-вот начнётся их таинственная филантропия. Но до отхода поезда оставалось ещё тридцать минут, и группа решила скоротать время на лавочке, расположенной на перроне напротив дверей их вагона.

Сбросив рюкзаки, они принялись изучать красноречивые любовные опусы, выгравированные примитивным инструментом на привокзальном ложе: «Оля + Коля = любовь», «Марина! Я тебя люблю», – читали они сердечные признания неизвестных страдальцев.

– Смотри, Белов, – толкнул Квасков друга в бок. – Парамонов всегда впереди. Умудрился свой автограф даже здесь оставить, известности добивается.

– Где, где? – не понял тот.

– Да вот: «Марина! Я тебя…», – начал нараспев читать он.

Олег Парамонов презрительно посмотрел на дружков и небрежно изрёк:

– Сила есть – ума не надо. На месте Марины я не повёз бы вас к бабушке. Да и вообще, толку от вас никакого. Один глупый трёп.

– Ну-ну! Потише, умник!

– А вон и Юрий Иванович показался с какой-то женщиной. Наверно, это Елена Кирилловна, – нервно выкрикнула Марина и, подняв вверх руки, усиленно замахала приближающейся парочке. – Мы здесь! Мы здесь!

– Это создатель цветочка – Елена Прекрасная, то есть, как вы уже знаете, Елена Кирилловна, – радостно сообщил учитель.

– А где сам цветочек? – чуть ли ни в один голос спросили ребята.

Юрий Иванович похлопал по сумке, которая тяжёлым грузом оттягивала ему плечо.

– Вот он, Аленький! Не спешите. Ещё увидите его. Думаю, что своей красотой он вас не разочарует. А вот и двери открылись. Быстро занимайте места согласно купленным билетам, – засмеялся учитель и, подтолкнув Елену, последним вскочил в дверной проём электропоезда.

Послышался свист. Вагоны дёрнулись с места и, набирая скорость, плавно покатились по своему железному пути, мерно постукивая колесами.

– И куда мы едем? – спросила художница, усаживаясь рядом с Мариной. – То, что в гости, я знаю. Но, до какой станции?

– Белозёрск, – дружно раскатилось по вагону.

– Название какое интересное, нежное.

– Оно не только интересное, но и святым духом от него веет, – смутилась девочка от своих смелых слов.

– Прямо как в сказке: «…святым духом пахнет», – загадочно и тихо произнёс Белов.

– Святым! – в ответ повысила голос Марина. – Не знаешь, и нечего передразнивать, потому что в старинных преданиях об этом крае часто упоминается. Здесь места со сверхъестественной аномалией. Раньше эта станция называлась Святые озера, потом Белые озера, и только потом её переименовали в Белозёрск.

– Как интересно, – опять удивилась художница.

– А бабушка мне рассказывала, что на одном из озёр, которых там целых три, происходят разные чудеса.

– Интересно, и какие же чудеса? – теперь уже с любопытством обратил внимание на рассказ девочки Юрий Иванович.

– Странные свечения. Они поднимаются к небу столбами света или полыхают багровыми языками пламени. А над водой растекается зеленоватый, с серебряными пузырями туман.

– Ух ты! – изумился учитель, – неужели такое может быть?

– Да. Бабушка мне говорила, что когда-то, очень-очень давно жил в Белозёрске один старый монах. Однажды он молился так долго, что не заметил, как наступила ночь. Вдруг келья его озарилась необычно ярким светом и он услышал голос. «Иди на Бело озеро – там получишь моё благословение». Снял монах икону, на которую молился, и пошёл туда, куда ему сказали. А там он увидел живую Богоматерь, которая была изображена на иконе. Эта икона и доныне висит в церкви, которая стоит на берегу у одного из священных озёр. Говорят, прежде чем помолиться перед иконой и попросить у неё помощи, нужно сначала искупаться в озере, смыть старые грехи. Только тогда она поможет. Правда, купаться в озере опасно.

– Почему? – в один голос спросили друзья.

– Хотя вода в нём прозрачная и видно дно, на самом деле его нет. Бездонное оно.

– Как так может быть – дно видно, а его нет? – засмеялся Квасков.

– Наверное, из-за святой воды.

– Да нет, Марин. Это, скорее всего, из-за анатомии местности, – предположила художница.

– Говорят, – таинственно понизила голос девочка, – плавать там можно, только ноги опускать не надо, держать на поверхности. Иначе их какая-то сила начнёт ласково гладить и аккуратненько затягивать вниз.

Марина зарделась от смущения, не ожидала она, что все так внимательно будут слушать.

– Бабушка много знает о Белозёрских чудесах, причём заправдашных. Можете и вы их на себе испробовать, если не страшно. Только сначала лучше расспросить о них поподробнее бабушку.

– Марин, а как звать твою бабушку? – спросил Юрий Иванович.

– Ирина Васильевна. Она по образованию биолог. Так случилось, что теперь она живёт одна. Дедушка в прошлом году умер, и она перебралась сюда, на природу, поближе к нам. Мы с мамой к ней на выходные приезжаем подзарядиться оптимизмом и жаждой жизни. И навестить, конечно.

– Да, – печально улыбнулся учитель. – Жажды жизни нам всем не хватает. Ленивые очень.

За разговором незаметно подъехали к Белозёрску. Уже наступила ночь. Небо было чуть фиолетовым. Огромная раскрасневшаяся луна величаво катилась по небосводу, излучая на землю свой холодный, равнодушный свет.

Группа остановилась на привокзальной площади и, как по команде, все запрокинули головы ввысь.

– Я долго стоял неподвижно, в далёкие звёзды вглядясь. Меж теми звездами и мною какая-то связь родилась, – продекламировал учитель любимого Фета.

– Где звёзды-то, Юрий Иванович? – прогнусавил Квасков.

– Вон одна появилась. Яркая очень и одинокая, – показал пальцем в небо Олег. – Смотрите! Странная звезда какая-то, мигает.

– А сейчас начала расти, – тихо произнесла Марина.

– Может, это НЛО, Юрий? – приняла участие в разговоре художница.

– Правильно догадались, Елена Кирилловна, НЛО. А в нём сидит Агеев и привет с кисточкой нам шлёт. Идите, мол, друзья, к Ирине Васильевне, а мы с картнусиком к вам попозже на чаёк заглянем. Дела у гуманоида есть для умелых и находчивых.

– Умелые не сдаются, находчивые не пропадают, – заключил Олег.

– Правильно, Парамонов! Пусть твоё резюме с этого часа для нашего клуба девизом станет. А сейчас, Мариночка, куда нам идти? – встрепенулся Юрий Иванович.

– Видите, вдали огоньки разбросаны? Это посёлок. Там и живёт моя бабушка. Минут пятьдесят идти. Она заждалась, наверное, нас. Знаю её, настряпала небось всякой вкуснятины и ждёт не дождётся.

– Да. Закусить бы не помешало, – дёрнул носом Квасков, – тем более что рюкзак у меня пустоты просит. Мама навьючила меня всякой всячиной, на всех хватит и ещё останется.

– А у меня – хоть шаром покати, – засмеялась Елена Кирилловна.

– Что-то мы о застолье размечтались, нет чтобы о высоких материях поговорить. Ну, например, об инопланетных кораблях. А мы всё о еде да о еде, – остановил размечтавшихся Олег.

Все дружно засмеялись и согласно захлопали в ладоши. Путь ребят не утомлял. Они выискивали в темноте необычные силуэты деревьев и награждали их потешными именами. Свежий, бодрящий воздух ночи помогал преодолеть накопившуюся за день усталость. Замысловатые тени их собственных фигур комично прыгали по наезженной широкой дороге. Толкаясь, ребята наступали на тени друг друга, отпуская остроумные шуточки. Было смешно и забавно.

В гостях

Вот и посёлок, притихший и сонный. Вот и дом Ирины Васильевны, весь сияющий приветливыми огоньками лампочек. Вот и сама хозяйка, улыбчивая и ласковая. Вот, наконец, долгожданный стол, заставленный пирогами и плюшками, от которых тянется тонкий аппетитный дух.

Усадив гостей за стол, Ирина Васильевна облегчённо вздохнула.

– Ешьте и рассказывайте. Рассказывайте и ешьте, – мягко просила она гостей.

– Что рассказывать? Я тебе уже всё рассказала, – уплетая пирог с капустой, прокартавила внучка. – В Укропище Ане Котовой несём очень красивый сувенир в виде цветка, специально для неё Елена Кирилловна сделала, – показала Марина на художницу

– Очень хорошо, что вас целая компания. А то тут объявился одинокий не то волк, не то одичавший пёс. Может, и всё вместе. Рыщет. Очень хитрый. Старается у кого курицу стащить, а у кого и кролика уволочь, – предостерегла Ирина Васильевна. – А Анечке и от меня гостинцы возьмите, – кивнула она на целую гору испечённых ватрушек. – Пусть девочка поправляется.

– Поправится. Куда ей деваться. Сама говоришь: «Вера чудеса творит». А Аня верит. Значит будет так, как ей хочется.

– Дай-то Бог.

В открытое окно повеяло свежестью, и сладко-приторный аромат разлился по комнате. Юрий Иванович подошёл к окну и втянул приятный запах.

– Курите? – вдруг спросила у него Ирина Васильевна.

– Надобности нет.

– И правильно. Лучше нюхать табак душистый, чем вдыхать отраву – никотин табака курительного.

– Я тоже так думаю, – подтвердил учитель, – только почему-то сейчас не модно сеять под окнами душистый табак. А он и цветами своими звёздочными, и запахом не уступает многим садовым растениям.

– Мне кажется, его недолюбливают от злости, как полезную противоположность табаку курительному, – серьёзно предположила Ирина Васильевна.

– Так оно и есть. А вы знаете, как этот властелин людской появился на свет белый? Нет? Так вот. Есть одна такая история, очень древняя, чуть ли не библейская, – начал рассказывать гость.

Ребята перестали жевать и начали прислушиваться.

– Это предание о Люцифере – сыне Утренней звезды, – продолжал Юрий Иванович. – Люцифер жил на небесах и был прекраснейшим ангелом, несшим свет. Он был доволен своей судьбой, наслаждался бессмертием и гордился близостью к Богу. Но вот Люциферу показалось, что его свет настолько ярок, что может затмить Солнце. Взбунтовался Люцифер – не хотел он больше иметь над собой никаких хозяев, даже Бога. И вспыхнула на небе война. А война – это ярость, зло, ненависть, смерть. Бог решил наказать Люцифера и сбросил его с небес. Утренняя звезда, чтобы спасти сына, подхватила его угасающие останки и опустила на тихую Голубую планету. В тот же миг на влажной земле появилось загадочное растение с красными некрупными цветками.

– Табак, что ли? – широко раскрыл удивлённые глаза Квасков.

– И расти бы, расти ему в дебрях зелёного царства, если бы не люди, – повысил голос учитель. – Однажды, попробовав листья этого незнакомца, они приятно одурманились жгучим соком и уже никогда не могли отказаться от его притягательной дружбы.

Много пролетело столетий с тех пор. Люди путешествовали, познавая свою планету. И вот каравеллы мореплавателя Христофора Колумба пристали к острову Сан-Сальвадор. Их встретили краснокожие жители острова – туземцы. Из носа и рта они выпускали клубы дыма и время от времени клали в рот какие-то сухие листья, называя их «табака» и «сигаро». Невдалеке приготовились дать отпор бледнолицым пришельцам их воины со стрелами и копьями. И путешественникам ничего не оставалось, как раскурить с туземцами «трубку мира» – отказ от неё расценивался как враждебность. Домой возвращались моряки с подарком. Вот так табак попал в Европу.

Позднее семена этого растения получил французский посланник при лиссабонском дворе Жан Нико. Он послал их во Францию, где табак стали разводить как экзотическое растение. И с этого времени с именем Нико стало связываться понятие «никотин».

– Надо же! – не унимался Квасков. – А я и не знал всего этого.

– А что ты вообще знаешь? – спросил Олег.

– Как что? – растерялся озадаченный Квасков. – Знаю, что курить вредно. Недаром в зазывательной рекламе с красивыми пачками сигарет внизу написано: «Минздрав предупреждает…»

Все оживились и стали делиться своими знаниями о табаке. Но всё равно как растение табак ребята не воспринимали. Больше склонялись к уже готовым сигаретам или папиросам.

– А если продолжить легенду, – вновь взял слово учитель, – то табак-Люцифер рассуждал так: «Запугивать вредностью табака курильщиков – дело неблагодарное. С тех пор, как меня низвергли с небес, я перестал быть ангелом. У меня появилось другое имя – Сатана. Моей новой обителью стала Земля. Здесь я нашёл своё призвание – соблазнять и подкупать людей». Знаете, что испытывает курильщик, когда дымит сигаретой? – неожиданно спросил учитель.

– Моя подруга курит, – сказала Елена Кирилловна. – Она считает, что при курении получает приятные ощущения и появляется возможность лучше сосредоточиться, думать.

– Но при ясной голове она рискует получить рак лёгких, опухоль губы, горла, в конце концов, разорвать сердце! – взволнованно вскричал Юрий Иванович.

– Да. Курение – удовольствие сомнительное, – присоединилась к мнению учителя Ирина Васильевна.

– Но, – снова заговорил учитель ботаники, – Люцифер-табак считает, что его дьявольской работе везёт. Люди его любят и создают даже целые институты, научные центры, тщательно изучая его вредоносные способности. И берегут прежде всего его здоровье, а не своё, истребляя смертельных табачных врагов – трипса и Гциль.

– Юрий Иванович, я так скажу, – перебила его бабушка, – дурное начало всегда имеет дурной конец.

– А почему бы и нам низвергнуть его с Земли? – по-деловому спросила Марина, как будто от них зависело, быть или не быть табаку на Земле.

– Это должно исходить от государственной власти, закона. Люди разные. Не всем нравится подчиняться. Многие всё делают наоборот, как бы в противовес. Не курить – а я буду! Не хамить – а мне нравится! Нравится, и всё тут. Отсутствует у нас духовность, – Ирина Васильевна глубоко вздохнула. – Хотя в армии вроде бы стараются сейчас благонравие привить: объявили, что теперь больше не будут выдавать в солдатском пайке сигареты. Вместо них, будьте любезны, – карамель или чай сладкий.

– Вот здорово! – заключил Белов. – Давно бы так! За одно это армию полюбишь.

– А сейчас, мои умелые и находчивые, спать. Завтра, то есть уже сегодня, мы должны проделать… сколько километров?

– Семь, – отозвалась Марина.

– Спать что-то не хочется, – дружно провозгласили Белов с Квасковым.

– Спать будем на сеновале, а звёзды дам одеялом будут, под которым сны вещие грезятся.

– Юрий Иванович, какие звёзды? Люцифериха, и та уже своё место на небе покидает. Солнце поднимается.

– Всё равно перед дорогой отдохнуть надо и появиться перед Аней бодрыми и счастливыми. Вручение талисмана-Аленького – дело не шуточное.

Перед рассветом

Компания вышла из дома и направилась в поле, где были видны продолговатые скирды сена. Яркое голубое небо было пронизано лучами поднимающегося на горизонте солнца. За стогами разливалась белая пелена тумана, которая казалась зеркальной поверхностью моря, а копны сена – дрейфующими кораблями, застывшими в штиль. Стояла тишина. От такой благодати на путешественников снизошло умиление.

Юрий Иванович обнял Лену за плечи.

– Ну, Елена Прекрасная, бежим вон до того стога. Кто первым добежит, у того сбудутся самые сокровенные желания. Загадывай! На слово «три» срываемся с места. Внимание! Раз, два, три!

Учитель и художница оторвались от земли и как бы поплыли, плавно размахивая руками. Сухие стебли, иглами торчавшие на скошенном поле, звонко скрипели под ногами, напоминая звуки бьющихся о гальку волн. Рывок. Ещё рывок. И оба уткнулись лицом в пахнущее мёдом сено. И, если бы не ребята, нежно обняли бы друг друга. И признались в любви.

– Мы тоже загадали желание, – услышал Юрий Иванович голос запыхавшегося Олега.

– И мы, – пыхтя, выдохнул Белов, тяжело плюхнувшись рядом.

Юрий Иванович повернулся к мальчишкам.

– И что же вы загадали? – с любопытством спросил он. Но тут же спохватился и извиняющимся тоном сказал: – Простите. О сокровенном желании не расспрашивают.

– А у нас нет секретов. Просто Белов хочет стать психологом, а я, как и вы, ботаником. Только не учителем, а ботаником настоящим, подлинным, с путешествиями.

– Учёным значит? Открывателем редких и неизвестных миру растений. Это мечта всех ботаников.

– Да. И моя тоже, – признался Квасков.

Марина засмеялась – не выдержала серьёзного лица комика Кваскова и в шутку спросила:

– И ты можешь подорожник отличить от крапивы?

– Могу. Это может сделать каждый дурак.

– А ты, конечно, умный, Квасков, – протянула руку для пожатия девочка. – Поздравляю. Наука ботаника без тебя не обойдётся, зачахнет на корню.

– Ценю твой юмор, Марин, – вмешалась художница, – но идеалы и цели у человека закладываются в юности.

– Я тоже не люблю пустых и безвольных людей, – вдруг заявил Парамонов. – Я был другого о тебе мнения, Квасков. Ты казался мне очень уж воздушным, как мыльный пузырь.

– То есть пустым, – добавила Марина.

Все засмеялись, но по-доброму.

– Можете меня осуждать. Но мне почему-то всегда хочется быть первым. И дело тут не в тщеславии. Хочется первым помочь больному, первым что-нибудь интересное придумать. Пусть глупо, но первым дать подзатыльник хвастуну и зазнайке. Нет, я не самовлюблённый сноб. Просто раньше других мне хочется сделать добро для людей и Родины, – Квасков испугался своих слов. Он не хотел говорить возвышенно и тем более казаться хорошим. Всё получилось само собой.

– Но почему надо бояться быть первым? – спросила Елена Кирилловна.

– Конкуренция, – вставил вдруг Парамонов.

– Ну и что? Что в этом плохого? Она даже среди Богов существовала. На Олимпе, – лукаво улыбнулась художница. – И нам, смертным, не мешало бы принять их эстафету.

– Первых считают выскочками. По крайней мере, у нас в школе, – вступил в разговор молчавший до сего времени Белов. – Мы живём не на Олимпе.

– Тем не менее Олимп – это прекрасно, а прекрасное всегда сочеталось между небом и землёй.

Художница обвила взглядом открывавшийся перед нею пейзаж. Рассвет уже занимался яркими красками пробуждающегося дня. Втянув в себя свежий, наполненный ароматами полевых цветов воздух, она таинственно и задушевно вдруг начала говорить:

– Златокудрая Артемида – повелительница зверей, всегда строго следила за обычаями, связанными с охотой. Она без устали носилась по склонам лесистых гор и залитым солнцем полям. С луком и колчаном за плечами, с копьём в руках весело охотилась Артемида в сопровождении собак и красавиц нимф. Звонкий смех далеко разносился по сторонам. Ни быстрому оленю, ни легконогой лани, ни разъярённому кабану было не спастись от её смертоносных стрел. Встречи с богиней были опасны – стреляла она без промаха.

Но не только метким стрелком была Артемида. С нежностью ухаживала она за дикими животными. Осторожно брала на руки их детёнышей. С одинаковой любовью ласкала и трусливого зайчонка, и хищника-волка. Знала богиня, чем можно излечить раненого или больного зверя. Только ей, единственной, было известно такое чудо-средство.

Ещё знала она: неотступно следит за ней Асклепий – сын горячо любимого брата Аполлона. Этот великий врачеватель дотошен и не успокоится, пока не узнает её лекарскую тайну.

А Асклепий невидимкой витал над милыми охотницами-нимфами: ждал божественного мига, когда Артемида начнёт исцеляющие действа. Но вот надоели богине эти прятки, и решила она раскрыть свою тайну добровольно.

– Не бойся, Асклепий, моей кары, – сказала она. – У тебя другие цели, чем у Актеона, который подсматривал за мной во время купанья. Да, я превратила этого горе-охотника в оленя, которого растерзали его же собаки. Но, Асклепий, я добра к своим почитателем и знаю – к моему алтарю ты возложишь большую жертву. Но она стоит знания.

Тут на Асклепия пахнул странно-приятный аромат перегретых на солнце лепестков роз. Тонкий, слегка терпковатый запах непонятным образом растрогал его сердце. Он подумал: «Как коротка у человека жизнь! Люди высекают из камня наши лики, делают подношения из цветов и фруктов, возжигают благовония, приносят кровавые жертвы. А мы, боги, всё равно насылаем на них болезни и испытываем разными превратностями судьбы».

Тяжело вздохнул Асклепий и, опираясь на посох, обвитый змеёй, предстал перед обворожительной родственницей во всем великолепии целителя.

– Не мучай себя понапрасну, эскулап, – сказала Артемида. – Мой девиз – предупреждать, а не предопределять. Люди сами пожинают плоды своих несчастий. Но я забочусь о них. Благословляю рождение, свадьбу, брак.

Хотел было Асклепий сказать, что богиня прекрасна, словно ясный день, словно свежий весенний цветок, как Артемида бросила на землю свой упругий лук и золотые стрелы. Подоспевшие нимфы накинули на её плечи простой, но красивый пеплум, а на голову вознесли венок из дикорастущих трав.

Артемида принялась за лечение. Она выдёргивала из венка душистые былинки и нежно прикладывала к кровоточащей ране животного. Рана быстро затягивалась, и исцелённое существо резво убегало в своё родное убежище.

– Артемида! – удивлённо воскликнул Асклепий. – Этой травы здесь видано не видано! Неужели в ней одной толк?

– Умолкни, эскулап, – спокойно ответила богиня. – Травы много, да только я первая открыла в ней целительнее свойства.

И великий врачеватель преклонил колено перед суровой богиней лесов и полей.

– Миф Древней Греции. Однозначно, – охарактеризовал рассказ художницы Белов.

– Неважно, – перебил его Юрий Иванович, – миф или не миф. Важно то, что она первая догадалась о целительной силе одной из многочисленных трав.

– А какая это трава, известно? – Квасков напрягся от любопытства.

– И стали с тех пор называть эту траву в честь Артемиды артемизией. А в народе зовут её просто полынью, – заключил учитель.