Текст книги "Никогда не говори мне «нет». Книга 4"

Этот день показался мне самым ужасным в жизни. Целый день я сходила с ума от беспокойства, думая, как сказать ему, гадая, как он отреагирует на это. Он пришёл в девять вечера. У меня накрыт стол для романтического ужина. Но Рустам едва взглянул на него. Как только его куртка оказалась на вешалке, я сразу оказалась в его объятьях.

– Рустам, подожди, давай поужинаем, – я пытаюсь выскользнуть из его рук.

– Потом, мой цветочек, я так хочу тебя. Я скучал, – шепчет он, целуя меня за ухом. В любой другой день я таю от такой ласки, но сейчас меня это раздражает, я дёргаюсь, отшатываюсь от него.

– Что с тобой, Даша? – Рустам непонимающе смотрит на меня.

– Садись за стол, давай поужинаем, и… нам нужно поговорить.

– Ужин подождёт. Говори, – приказывает Рустам, видимо, что-то читая по моему лицу.

– Рустам, я беременна, – выпаливаю на одном духу, пока ещё есть смелость.

– Что???!!!

Его смуглое лицо бледнеет. А я думала, такое невозможно. Он замирает, пристально смотрит в глаза, словно пытается прочесть в них обман. Я с сожалением гляжу на него:

– Милый, для меня это тоже неожиданность.

Я делаю к нему шаг, протягиваю руку, но он отшатывается от меня, как от прокажённой. Резко разворачивается, хватает куртку и почти бегом исчезает из комнаты.

– Рустам!!! – пытаюсь задержать его, но мой голос попадает в пустоту.

Вот и поговорили. Эту ночь я провела одна, рыдая в подушку. Чего только не передумала. Одно поняла точно: избавляться от ребёнка не буду. Выкручусь как-нибудь.

Утром меня разбудила ничего не понимающая Светка.

– Даша! Первая пара идёт, а ты спишь! Что с тобой! – вскрикивает она, глядя на меня.

Я с трудом встаю с постели, подхожу к зеркалу. Лицо вспухшее и помятое, глаза превратились в щёлочки.

– Что он с тобой сделал? – вопрошает подруга, – Что он сказал?

– Ничего, представляешь, он абсолютно ничего не сказал. Молча ушёл.

– Козёл! Трус! Негодяй! – Светка мечется по комнате, верно характеризуя моего жениха, проявляет заботу тем, что приносит мне воду, халат и тапочки, – Ничего, не переживай, это вредно тебе сейчас. Я найду его и заставлю прийти и поговорить!

– Нет, не нужно. Я теперь сама, – пытаюсь храбриться, но слёзы предательски текут по щекам. Сейчас, скорее, от её заботы и сочувствия.

Внезапно дверь открывается, на пороге Рустам.

– Явился, гад! – встречает его моя подруга.

– Света, выйди, нам с Дашей нужно поговорить, – миролюбиво просит он.

– Где же ты раньше был со своими разговорами?

– Света, выйди! – тон Рустама уже не такой миролюбивый.

Света смотрит на меня, я качаю головой, она фыркает и выходит из комнаты, хлопнув дверью. Как только дверь закрывается, хватаю со стола книгу (больше на нём ничего нет) и швыряю в Рустама. Я хотела это сделать ещё раньше, но его уроки не выносить чувства на публику прочно застряли у меня в голове. А сейчас публики нет, я хочу выплеснуть весь свой гнев, но не знаю, как, поэтому вслед за книгой летит мокрое полотенце, а потом тапочка, потом…

– Как ты мог меня оставить! Ты даже разговаривать не захотел со мной! Ты сбежал, как трус! Зачем ты пришёл! Я не буду избавляться от ребёнка! Катись отсюда! – ору на него я.

Он растерян, пытается уворачиваться, потом пытается улыбаться, воспринимая, как шутку, потом я вижу злость на его лице:

– Уймись, женщина!

Он в два шага преодолевает расстояние до меня, хватает за руки и слегка встряхивает:

– Я должен был подумать!

– И что, подумал? – едко выдаю я и замираю в его руках.

– Да! У Шагиевых никогда не было и не будет незаконнорождённых детей. Мы поженимся, ты родишь этого ребёнка. Всё будет хорошо.

Я выдыхаю облегчённо:

– Ох, Рустам! Я думала, что ты бросил меня! – рыдаю у него на плече.

– Как ты могла такое подумать, цветочек мой? – он успокаивающе гладит меня по спине.

– Рустам, у нас действительно всё будет хорошо. Ребёнок родится в декабре. Ты уже будешь иметь образование, устроишься на работу, ты же знаешь, как не хватает в школах учителей-мужчин. А я переведусь на заочное отделение, найду какую-нибудь подработку…

– Женщина! Да ты уже всё решила! – шутливо возмущается Рустам.

– Я тоже думала всю ночь. И ты хочешь сказать, что я не права!

– Права, конечно, права. Но будет так, как я решу.

Мы подали заявление в загс и через месяц скромно расписались. Рустам подарил мне в день свадьбы широкое обручальное кольцо и огромный букет тюльпанов. Удивилась: почему именно тюльпаны.

– Эти цветы напоминают о моём доме, – объясняет без пяти минут муж, – Мне хотелось бы сейчас оказаться с тобой там.

– Ты жалеешь, что в такой день не будет никого из твоих родственников?

– Я всё понимаю, и они меня поймут, ничего страшного, – с грустью говорит он.

Впрочем, ни о какой свадьбе мы и не думали. Но друзья Рустама организовали всё без нас. Не ожидала, что у него так много друзей. Да как иначе: он такой общительный и обаятельный. Я гордилась им, когда на нашу так называемую свадьбу в актовом зале универа собрался почти весь его курс, ребята из КВНовской команды, и ещё какие-то просто знакомые. Даже неудобно как-то: меня пришли поздравить человек пять моих подруг. Тётя Валя со старшей дочерью Юлей присутствовали только на регистрации, подарили мне деньги и сразу уехали. Я чувствовала озабоченность и сомнения во взгляде тётки относительно моей судьбы, хотя она ничего не говорила. Я всеми силами старалась убедить её, что у меня всё в порядке и к ней жить я не приеду.

Вскоре мы нашли недорогую квартиру и перебрались туда. У меня началась счастливая семейная жизнь. Я навела порядок в уютном семейном гнёздышке, маленьком, не своём. Но всё равно: так хорошо и приятно чувствовать себя хозяйкой. Я готовила мужу завтраки, обеды и ужины, ждала вечером с лекций, оберегала его покой, когда он готовился к экзаменам, дарила ему наслаждение ночами. Была, как мне казалось, хорошей женой.

И вот в июле Рустам сдал последний экзамен. Торжественное вручение дипломов о высшем образовании. Моя сессия давно закончилась, и этот месяц я только и делала, что ждала и поддерживала мужа. А также тайком просматривала газеты и объявления с вакансиями учителей-словесников. Мы мало говорили о планах на будущее, я не загружала его разговорами, ждала, когда закончится суматоха с экзаменами. О будущем он заговорил сам, на следующий день после выпускного:

– Даша, тебе нужно пойти в деканат и оформить академотпуск.

– Зачем академ? Я просто переведусь на заочное.

– Никакой учёбы, пока не родишь. Я хочу, чтобы мой ребёнок вынашивался и рождался в спокойной обстановке. Доучишься потом.

– Хорошо, как скажешь, – так приятна его забота. Даже не настораживает, что решения принимает сам, не посоветовавшись, и выдаёт мне готовую данность.

Вот и следующая реплика не затронула никаких тревожных звоночков в моей душе:

– Через неделю летим ко мне. Родственники хотят познакомиться с тобой. На эту квартиру мы не вернёмся, так что собери все вещи.

Конечно, я понимаю, что он соскучился без родных, ведь виделся с ними только один раз в году, летом. Я понимаю, что глупо платить за квартиру, если мы в ней месяц не будем жить, потом найдём новую. Я понимаю, что должна познакомиться с его семьёй. Одно я не понимала и не подозревала: он из другого мира.

* * *

Город Хорог. Таджикистан. Июль 2012 год

Аэропорт Душанбе нас встретил ослепительно ярким солнцем, пыльным ветром и шумом незнакомой речи. Несмотря на то, что в полёте меня постоянно мутило, и даже в прохладном зале никак не могу подавить в себе неприятные ощущения, я с интересом рассматриваю здание, прилегающую к аэропорту площадь, украшенную фонтаном и великолепными клумбами. Но особо меня интересуют люди. Никогда не видела столько людей в экзотических (на мой взгляд) одеждах. Мужчины в светлых длинных рубашках поверх широких брюк, на женщинах похожего покроя длинные платья-рубахи, только очень яркие, пёстрые. Есть люди, одетые современно. Но мне, никогда не выезжающей за пределы Белгородской области, любопытно смотреть на новое, незнакомое, невиданное. Рустам оставил меня с сумками и куда-то исчез. Вернувшись, радостно сообщает, что наш самолёт через час.

– Снова лететь? Я думала, это мучение закончилось.

– В Хорог можно попасть и на самолёте, у нас там свой небольшой аэродром. К тому же так быстрее. На машине ехать несколько часов. А так – полчаса, и мы дома. Потерпи, моя птичка, совсем чуть-чуть осталось. Может, тебе водички принести?

Я киваю головой, он быстро уходит к торговым павильонам. Кажется, перелёт только меня сделал больной и беспомощной. Рустам бодр и свеж. Весь его вид говорит о радостном возбуждении. Я понимаю: он в родных местах, он скоро увидит родителей и братьев, по которым, конечно, скучал. Настраиваю себя стоически переносить трудности и не быть слишком большой обузой.

В Хорог мы летим на маленьком кукурузнике. Ощущения – не сравнимые с лайнером. Их можно сравнить скорее со старым разбитым аттракционом. То ты вдруг срываешься вниз, то медленно карабкаешься вверх. Мотор натужно гудит, кресла и обивка самолёта так дрожат, что, кажется, он сейчас развалится. У меня всё внутри бунтует против такой встряски. Я ничего не понимаю, ничего не хочу. Рустам не отрывается от маленького окошка.

– Даша, смотри, это гора Курган-Тюбе, здесь когда-то был буддийский монастырь. А вот мы подлетаем к горе Кухи-Лая, здесь добывают полудрагоценные камни. Даша! Посмотри, какие пастбища! Какая красота!

Я жалобно смотрю только на него, стоит мне кинуть взгляд вниз, на эту красоту, как у меня начинается дикая паника и голова кружится так, что хочется лечь и умереть на месте.

– Милая, потерпи, вот уже показались очертания Ботанического сада. Мы почти прилетели!

Из кукурузника он меня практически выносит.

– Слабая жена досталась, намучаешься с ней, – говорит кто-то с ужасным акцентом.

Я пытаюсь идти самостоятельно, хватаюсь за ручки сумки, но ноги, оказавшись, на земле, отказываются слушаться. Рустам дотаскивает меня до одинокой скамейки возле обшарпанного здания, которое я приняла сначала за сарай, но оказалось, что это аэровокзал.

Минут через двадцать прихожу в себя. Очень надеюсь, что мои мучения на сегодня закончены. Ан, нет! К скамейке, на которой мы сидим, на дикой скорости с грохотом подлетают белые «Жигули» первой модели. В окно «копейки» высовывается голова колоритного водителя – широкая борода, усы, длинные чёрные волосы, перехваченные на лбу какой-то косынкой – настоящий Бармалей, только худой и узкоглазый. Он что-то говорит Рустаму, тот отвечает ему на том же языке.

– Поедем, Даша, наше такси прибыло.

Я с сомнением гляжу на эту ржавую машину, потом на своего мужа:

– Рустам, ты уверен?

– Не бойся, Ибрагим хороший водитель. А лучших машин здесь просто нет.

Делать нечего. Муж сказал. Я забираюсь в машину.

Ибрагим срывается с места, несколько метров несётся по дороге, которой, собственно, нет. Накатанная грунтовка с невероятным количеством ям, и каждая отзывается у меня где-то глубоко внутри. Я цепляюсь за обивку потёртого кресла, кричу. Рустам что-то говорит водителю, и тот сбрасывает скорость. Более-менее спокойно мы едем по пыльной дороге. Мимо проносится унылый однообразный пустынный пейзаж. Клочки какой-то растительности, чудом цепляющейся за серые камни. Редкие деревья, какие-то искривлённые, сгорбленные, покрытые пылью. Серые горы вдали навевают на меня такой страх, словно я стою на их вершине и хочу упасть. На меня, привыкшую к равнинной зелени Центрального Черноземья, пейзаж действует подавляюще. А Рустам совсем не разделяет моих чувств.

– Дашка, смотри, вон за той сопкой наше пастбище. А дальше, видишь гору с белой шапкой? Там берет начало наша речка! Она такая быстрая и холодная, но мальчишками мы всё равно купались в ней.

– Рустам, ты говорил, что твои родители живут в городе.

– Почти в городе, всего лишь полчаса езды от Хорога. Посёлок Навруз, вон за той горой откроется вид. Потерпи, радость моя, скоро ты со своим животиком сможешь отдохнуть.

Наконец мы въезжаем в посёлок. Я уже смирилась и с автомобилем, и с манерой вождения местного таксиста, и теперь с любопытством оглядываюсь по сторонам. Такие же пыльные, как и вся дорога, узкие улочки петляют между каменными заборами. За ними, всегда в глубине двора, замечаю дома. Какие-то здания похожи на те, что строят в России. Из красного кирпича, под шиферной крышей. Но некоторые настолько экзотичны, что трудно представить, как там живут люди. А ещё на улице очень мало зелени. Хотя трудно представить, как она может выжить под таким палящим солнцем.

Машина тормозит возле неприметной калитки в каменном массивном заборе. Впереди по улице вижу двухэтажный кирпичный дом, совсем как в России. Очень надеялась, что нам туда, но мы не доехали каких-то сто метров.

Рустам выходит, достаёт из багажника сумки, помогает выбраться мне. Внезапно останавливается, будто что-то вспомнил, смотрит на меня, быстро достаёт из сумки мою кофточку, в которую я куталась ночью в Белгороде, ожидая вылета. Протягивает мне:

– Надень.

– Зачем, жарко же!

Я оглядываю себя: джинсы, майка… Неужели я что-то испачкала?

– Не спорь, надень, – требовательно говорит Рустам.

Я повинуюсь, натягиваю на потное тело трикотажную кофточку. Он ободряюще улыбается и открывает небольшую калитку в высоком каменном заборе.

Мы попадаем в большой тенистый двор, заросший виноградом. Вдали вижу привычные для взгляда фруктовые деревья. Не отрываясь, смотрю на яблоню с крупными красными яблоками на ветках. Хоть что-то знакомое встретилось в этой стране! Я даже не замечаю сразу полную женщину, в тёмном длинном платье и платке, полностью закрывающем волосы, которая, привалившись к стене, во все глаза смотрит на нас с Рустамом.

– Рустам! Сынок! – кричит она и бежит, задыхаясь, к моему мужу.

Он обнимает её, что-то быстро и горячо говорит (как жаль, что я ни слова не понимаю!), отрывает её руки и, повернувшись ко мне, как я понимаю, представляет. Потому что я слышу своё имя: Дария.

– Дарига, – говорит мать Рустама, глядя на меня.

– Твоё имя непривычно для нас, но у таджиков есть похожее – Дарига. Мама хочет тебя так называть, – объясняет мне Рустам.

Ну вот, не успела приехать, а меня уже лишают имени. Приходится соглашаться, не спорить же в первый день из-за ерунды.

– Скажи маме, пусть называет так, как ей удобно.

– Сама можешь сказать, Дарига, – на чистейшем русском говорит женщина, – Ты называй меня мама, а ещё лучше оча, – добавляет она, окидывает с ног до головы оценивающим взглядом, и, проговорив что-то по-таджикски, направляется к дому.

Рустам подхватывает сумки и идёт следом. Мне ничего не остаётся делать, как плестись за ним.

Мы входим в низкое одноэтажное здание с белыми стенами снаружи и внутри, с маленькими окошками. Со стороны здание напоминает длинный сарай или ангар.

Проходим первую комнату, это, видимо, кухня, со стенами, побеленными известью. Вторая комната – большая гостиная, по-моему. Здесь обилие ткани. Ковёр на полу, две стороны занавешены гардинами на всю стену, хотя окошки за ними очень маленькие, на другой стене ковёр и… всё. Полное отсутствие мебели, только какие-то одеяла, скрученные в рулон, разложены возле стен. Дальше небольшой коридорчик, прямо двустворчатая деревянная дверь. Мама открывает её и пропускает нас в комнату.

– Располагайтесь, это ваша спальня, – говорит она.

– Спасибо, не думал, что ты отдашь нам эту комнату! – Рустам счастлив без меры.

– Теперь ты здесь хозяин, – говорит она и снова что-то добавляет на своём языке, отчего мой муж хмурится и резко отвечает ей в тон.

Я оглядываюсь по сторонам. Никогда не видела ничего подобного. Эта комната выглядит ещё более странной, чем гостиная. Спальня большая, но кажется маленькой тесной коробочкой из-за пёстрых ковров, которые здесь везде, где только можно. На полу и на трёх стенах ковры красно-синей расцветки, на четвертой стене такая же, как в гостиной, роскошная бордовая гардина, за ней угадывается маленькое окошко. В центре комнаты огромная кровать под пёстрым шёлковым покрывалом, у стены несколько длинных диванчиков без спинок. Маленький туалетный столик в углу возле окна.

– Располагайтесь, отдыхайте с дороги, – говорит мать Рустама и собирается выйти.

– Извините, а где я могу помыть руки и умыться? – понимаю, что отдыхать в той пыли, которой покрыта моя кожа, не получится.

– Я покажу… – быстро говорит мне Рустам, но его мать перебивает.

– Сама. Это женские дела, тебя не касаются, – резко говорит она, – Идём, Дарига, за мной.

Она выходит из комнаты, даже не оглянувшись, поспеваю ли я. Следом за ней я попадаю в маленькую комнатку с серыми стенами, в которой старый умывальник, большая открытая ёмкость с водой и множество тазов всевозможных размеров.

– Это женская туалетная комната. Можешь не переживать: мужчины сюда не зайдут. Вот вода, берёшь любой таз, моешься. Грязную воду можешь вылить в этот сток в углу, чистую расходовать очень экономно, носить её приходится из колодца. Не забывай – это Азия, а не Россия. Здесь свои порядки и правила. Если не сможешь к ним приспособиться – не выживешь! – объясняет свекровь.

– Спасибо…

Пытаюсь улыбаться и быть вежливой, но мои слова уходят в пустоту: она удивительно быстро для её полной фигуры исчезает из так называемой ванной. Не успеваю даже поинтересоваться, где тёплая вода. Потом понимаю: это глупо. Поливаю себя из ковшика водой из ёмкости. Полотенца не нахожу, натягиваю на мокрое тело свою запылённую одежду, жалея, что не захватила халат, и быстро перебегаю в нашу спальню.

Рустам тоже освежился. Я его с трудом узнаю. На нём широкие свободные брюки из лёгкой светлой ткани, длинная белая рубашка, шёлковый тёмно-синий жилет. Он чисто выбрит, влажные волосы, как всегда, зачесал назад. Он так красив и… я вдруг понимаю, что передо мной восточный мужчина до мозга кости. Как будто у меня только что открылись глаза на этот факт. Сама себе кажусь рядом с ним убогой и неестественной. Особенно после первого знакомства с его матерью.

– Я не понравилась твоей маме, – с грустью озвучиваю беспокоившую мысль.

– Даша, не говори глупости. У мамы просто такой характер, ей нельзя быть другой, у неё в руках большая семья. Четверо сыновей не просто удержать в узде. Но, благодаря её твёрдости, ни один из нас не пошёл по кривой дорожке. Все работают, имеют собственные дома, все женаты на хороших таджичках.

– Только младший свернул не туда. Нашёл себе какую-то русскую.

– Ты опять за своё! Кстати, в ту ночь, когда я узнал о твоей беременности, я сразу позвонил маме. Я был так растерян, но именно она убедила меня жениться.

– Да? А я-то подумала, ты женился, потому что любишь меня!

– Я люблю тебя, конечно, не цепляйся к словам. Я хотел сказать, что мама относится к тебе так, как и к любой другой своей невестке. Просто она такая. Она хозяйка здесь. Ты обязана её уважать и слушаться. Тем более тебе здесь всё незнакомо и непривычно. А мама тебя научит всему и всё покажет.

– А ты? Я думала, ты мне всё покажешь!

– Ох, Дарига! До чего же ты смешная! Ну что я смыслю в женских делах! – он хохочет, разваливаясь на всю кровать, и тянет меня за руку, присоединиться.

– Рустам! Хотя бы ты называй меня моим настоящим именем! – я сопротивляюсь, выказывая тем самым недовольство.

– Хорошо, в этой комнате ты Даша.

– А как зовут твою маму?

– Надира. её зовут Надира. Иди сюда, – он хлопает по покрывалу рядом с собой, – Тебе нужно немного отдохнуть, в твоём состоянии трудно перенести такую дальнюю дорогу. А вот когда отдохнёшь, уже не будет казаться, что кто-то тебя здесь не любит.

Я жалобно улыбаюсь, покорно укладываюсь на постель, хочу прижаться к мужу, но он вдруг встаёт.

– Ты куда?

– Отдыхай. Я не устал вовсе, хочу повидаться с братьями. Не терпится просто.

– А как же я?! – жалобно ною.

– А ты со всеми познакомишься вечером, за праздничным ужином. Сейчас отдыхай.

Он чмокает меня в щёчку и быстро выходит из комнаты.

Я просыпаюсь от шума. Понимаю, что в доме много людей, дети. Громкий непонятный разговор, визг, смех. Вспомнила, что вечером праздник в честь нашего приезда. Рустама рядом нет, одной выходить из комнаты боязно. Надеваю свой самый лучший летний костюм – светлая льняная юбка чуть ниже колена и блузка. Причесалась и подкрасилась, и в нерешительности сажусь на краешек кровати. Интересно, обо мне вообще вспомнят? Где мой муж?

Никогда не была трусихой, теперь уже поздно начинать! Да и раньше нужно было бояться, когда замуж выходила, а теперь чего уж тут. В грудь больше воздуха, последний взгляд в зеркало на побледневшее лицо, и я открываю дверь.

Чуть ли не сталкиваюсь в коридоре с худенькой девочкой, на вид лет десять. Такое впечатление, что она стояла за дверью, ждала, когда я проснусь.

– Ой! – вскрикиваем оба.

– Бибиджон хотела узнать, проснулась ли ты? – говорит девочка, смущаясь.

– Что? – не понимаю я.

Девочка ничего не объясняет, быстро убегает. Тотчас появляется моя свекровь. Молча окидывает меня взглядом, разворачивается и уходит. Я мнусь в нерешительности в коридоре, не зная, что делать. К счастью, свекровь быстро возвращается, несёт в руках какие-то яркие вещи, протягивает мне.

– Переоденься. В доме полно мужчин, а у тебя юбка колени не прикрывает.

Я забираю вещи, захожу в комнату. Она принесла мне длинное шёлковое платье, красиво вышитое по круглой горловине, широкие брюки, точнее, шаровары, они присборены снизу, и косынку. Всё подобрано в цвет, всё яркое, красивое, национальное.

Одеваюсь в соответствии с местным этикетом, теперь я похожа на одну из тех девушек, что видела в аэропорту. Только с косынкой не знаю, что делать, накидываю на плечи, выхожу.

Свекровь ждёт меня в коридоре. С улыбкой кивает головой: увиденное ей понравилось. Помогает мне завязать на голове косынку:

– Так-то лучше, Дарига. Пойдём, с семьёй познакомишься.

Иду следом за ней какими-то темными коридорчиками, попадаю на кухню, где хлопочут над столами три молодые девушки. Они одеты так, как и я: длинные платья рубашечного покроя, шаровары и косынки на головах. Только цвета разные, непременно яркие. И ещё заметила: на руках и на шее у каждой много золотых украшений. Этот яркий блеск золота, камней и шелка слил для меня все лица, поэтому я совершенно не запомнила, кто из них Абигайль – жена старшего сына Нурмата, кто Султон – жена Алишера, а кто Зухра – жена Акмаля. Непривычные для моего слуха имена детей вообще слились в нечто непонятное. Единственное запомнила, что дочь старшего брата Рустама зовут Медина – это та девочка, которая приходила меня будить. И которая единственная из женщин, не считая свекрови, говорит по-русски.

– Ленятся мои невестки, не хотят учить русский. Зачем, говорят. Оно и верно, чтобы еду приготовить, за домом следить, да мужа ублажить, языков знать не нужно, – поясняет свекровь.

Я вежливо улыбаюсь каждой из новых родственниц. Что мне ещё остаётся делать? С ними не поболтаешь.

– Мама…

– Оча, оча Надира, – поправляет меня свекровь. Она хочет меня приучить к их языку? Хорошо.

– Оча Надира, – с трудом выговариваю непривычные слова, – Чем я могу помочь?

Я и так себя неловко чувствую, все женщины вокруг носятся, хлопочут, а я стою посредине, глупо улыбаюсь.

– Всё, на стол накрыто, мужчины уже сидят, тебя ждут. Пойдём.

Надира за руку ведёт меня из кухни, мы попадаем в гостиную, которую я уже видела и удивлялась отсутствию мебели. Теперь я поняла, почему так. Сейчас посреди комнаты стоит низкий столик, вокруг которого расположились мужчины. Они сидят почти на полу, подложив под себя что-то типа скрученного одеяла. Во главе стола вижу высокого худого старика с седой густой шевелюрой и маленькой тюбетейкой, прикрывающей макушку. Лицо испещрено сетью тонких морщинок, разрез глаз настолько узкий, что кажется сначала – они закрыты. И только позже замечаешь блеск очень живых, очень темных проницательных глаз. Цвет кожи жёлто-серый; мне показалось – нездоровый, хотя, может быть, для этой национальности естественный. На нём полосатый яркий халат, подпоясанный платком и неизменные здесь шаровары. Понимаю, что это отец Рустама. Он не сказал ни слова, только взглянул на своего младшего сына, потом зыркнул на меня. Осанка его изменилась, выражение лица тоже, он стал каким-то величественным.

Рустам тотчас вскочил, подошёл ко мне, взял за руку. Глядя на отца, заговорил что-то на таджикском, и по тону и по выражению лица мужа я понимаю, что он оправдывается, по крайне мере мне так кажется, ведь я не понимаю ни слова, кроме «Дарига». Хозяин, именно так можно назвать сухого старика с гордой осанкой, благосклонно кивает головой. Мне кажется, что и Рустам и свекровь позади меня облегчённо выдыхают. Рустам, наконец-то, начинает говорить по-русски:

– Это моя жена, Дарига, или Даша, по-русски. Даша, мой отец, Аджибек. Ты можешь обращаться к нему по-нашему: отаджон. Мои братья. Старший Нурмат.

Мне кивает из-за стола седой мужчина – широкий в плечах, с солидным животом. Он самый крупный из всех Шагиевых. Видимо, пошёл в мать, весьма внушительную женщину.

– Добро пожаловать в семью, – говорит он.

– Мой брат Алишер, – представляет Рустам, и я смотрю на худого подтянутого мужчину. Чёрные волосы, широкие чёрные брови, усы. Фигурой и лицом очень похож на своего отца и, немного, напоминает Рустама. Единственный в этой комнате одет в обычную рубашку и джинсы. Он улыбается мне и подмигивает.

– Калым не платил, а такую красавицу отхватил! – комментирует Алишер.

– А это Акмал, – указывает Рустам на низенького мужчину в халате.

Тот не удосуживается словесными приветствиями, молча кивает головой и продолжает жевать.

– Я очень рада познакомиться со всеми. Спасибо за радушный приём.

А что я ещё могу сказать, даже если особого радушия и не заметила? Рустам, с чувством исполненного долга садится на своё место за столом. Я в растерянности стою посреди комнаты, позволяя себя рассматривать. Делаю шаг, чтобы сесть рядом с мужем. Но чувствую, как свекровь тянет меня за руку обратно в кухню.

Там уже накрыт стол, и невестки с детьми расселись вокруг, и что-то, хохоча, обсуждают. Надира усаживает меня рядом с собой. Одна из невесток, по-моему, Зухра, я запомнила её по множеству косичек, тотчас вскакивает и подносит свекрови и мне тарелки с супом, хотя уверена: у них это блюдо по-другому называется.

– Почему вы не сидите за одним столом с мужчинами? – тихо спрашиваю у свекрови.

– Это Восток, здесь такие традиции. Женщины должны находиться отдельно. Дом тоже разделён как бы на две части – мужскую и женскую. Я потом покажу. Есть комнаты, куда ты не имеешь права заходить. Но в то же время и к тебе не зайдёт ни один посторонний мужчина, – терпеливо объясняет свекровь.

После этого мой лимит общения, видимо, исчерпался, Надира переключается на разговор с другими невестками, из которого я ничего не понимаю. Поэтому весь вечер молча сижу за столом, наблюдая за сменой эмоций на лицах своих новых родственниц, чтобы хоть немного понять, о чём они говорят. Или прислушиваюсь к мужским голосам, доносящимся из гостиной, но они тоже говорят в основном на своём языке.

Поздно вечером, когда мужчины насладились общением, все выходят во двор. Летняя ночь восхитительна. В воздухе стоит приятный свежий запах. Бархатное небо усыпано звёздами. Почти как в России. Я забываюсь на мгновение, где нахожусь, понимаю, что успела соскучиться без мужа, поэтому тихонько подхожу и беру его за руку. Тем более что жены его братьев тоже стоят рядом со своими мужьями. Но оказалось, они объединились, чтобы преподнести мне подарки.

– Дарига, мы рады, что в нашей семье появилась такая замечательная девушка, – вдруг говорит Нурмат, – В честь этого мы женой решили подарить тебе скромный подарок.

Он протягивает мне свёрток яркой ткани, и отдельно подаёт золотой браслет.

– Спасибо, – только и проговариваю я, потому что другие братья, не особо задумываясь над речами, подают мне почти то же самое – какие-то яркие вещи и золотое украшение.

Бормочу всем спасибо, надеюсь, женщины понимают, что это слова благодарности. Мне никогда не дарили сразу столько вещей. А уж золотые украшения вообще никогда, не считая обручального кольца.

– Мы не смогли одарить тебя в день свадьбы, так как были далеко, поэтому не обижайся, прими сейчас, – говорит Акмал. Это его первые слова, обращённые ко мне.

– Даже не думайте: свадьба будет! – вдруг вклинивается в разговор Надира, – Как же, перед соседями неудобно: младший сын женился, а никто и не погулял. Подумают о нас плохо. Так что через неделю зовите всех друзей, знакомых, будем гулять!

– Успеем за неделю? – спрашивает Нурмат.

– Конечно, успеем, ты посмотри, сколько у меня помощниц теперь, четыре! – говорит свекровь, посматривая на меня.

Наконец я в спальне, наедине с мужем. Так много впечатлений, так много хочется сказать, но от усталости едва держусь на ногах. Физически немного работала, но постоянное эмоциональное напряжение меня вымотало. А может, беременность сказывается.

– Ты очень понравилась на первый взгляд моим братьям, – говорит Рустам, уже лёжа в постели.

– Почему на первый взгляд? – я пытаюсь снять с себя необычные наряды.

– Тебя ведь оценивают сейчас только по внешнему виду, какая ты, никто не знает. Очень надеюсь, что ты не испортишь хорошего мнения о себе.

– Постараюсь, просто здесь для меня всё такое непривычное.

– Не переживай, скоро освоишься. Только слушайся маму, она тебе всё покажет и расскажет. С уважением относись к моему отцу и братьям, и тогда всё будет хорошо.

– Я не понравилась твоему отцу?

– Он, конечно, хотел, чтобы я взял в жены таджичку. Но теперь дело сделано, ничего не изменишь. Я сказал, что ты похожа на наших девушек – послушная, трудолюбивая, скромная. Он благословил наш брак. Теперь дело за тобой: не опозорь меня перед отцом.

– Я люблю тебя и сделаю всё, что от меня требуется, – говорю я, облачившись, наконец-то, в свою любимую пижаму и, забравшись под гигантское шёлковое покрывало, прижимаюсь к мужу, – Только я соскучилась без тебя за этот сумасшедший день.

– Я тоже. Иди сюда, – шепчет мне Рустам.

Мне кажется, я только что закрыла глаза и провалилась в сон, как кто-то уже толкает меня в плечо. Открываю глаза – надо мной стоит свекровь. Я подскакиваю в постели, открываю рот, чтобы спросить, что случилось, но она прижимает палец к губам, приказывая не шуметь, и, выходя из комнаты, машет рукой, приглашая следовать за ней. Я натягиваю халат и выбегаю в коридорчик. Замечаю для себя, что ещё очень рано, судя по сумраку, даже солнце не взошло.

– Что случилось? – испуганно спрашиваю Надиру.

– Утро, что ещё может случиться! – спокойно отвечает свекровь. – Ты собираешься стать хорошей женой моему сыну? Хорошая жена не валяется в постели до обеда. Она должна приготовить мужу завтрак, привести в порядок дом, потом себя, чтобы он с радостью посмотрел на свою красавицу и ещё больше любил.