Текст книги "Разлом"

– Штиль, как на озере! А вы что ушли с танцев?

– Сегодня я плохой танцор. Нога болит.

– А что случилось?

– Упала перед самым рейсом.

– Зайдите завтра к фельдшеру, пусть посмотрит!

– Зайду! А море – прелесть!

– А я по настоящей воде скучаю! После рейса возьму отпуск и отгулы и поеду рыбачить куда-нибудь в глушь, на речку.

– А это разве не вода? – я сделала жест в сторону моря.

– Нет, – просто сказал капитан, – это не вода, это работа!

– А я хотела бы быть моряком! Жаль, что не мужчина.

– Мы все о чем-то жалеем! Я бы взял вас матросом. Дал бы ведро с краской, кисть, ветошь – и чтоб пароход сверкал! – Он улыбнулся. Мы с ним еще поговорили, и он вернулся на мостик. Я спустилась вниз, зашла в лабораторию. Там женщины мыли тарелки и убирали посуду со столов.

«Ничего, обойдутся без меня!» – подумала я и пошла к себе в каюту. Легла, но не могла уснуть. Первый день в море всегда особенный: он как бы закладывает суть, основу всего рейса, выстраивает отношения. Вспомнила старую морскую шутку: «Женщин в рейсе разбирают в момент подъема на судно по трапу». Понятно, кого выбрал Андрей! «Может, и меня уже кто-то приметил? Ах, только бы не химик! – усмехнулась я. – Но кто бы он ни был – он будет лучше Андрея!»

Следующий день начался с собрания в лаборатории. Начальником нашего отряда сейсмопрофилирования был назначен Андрей. Мне досталась вахта с 8 до 12, как обычно, дважды в сутки. В помощники я получила двух студентов – посменно. Андрей отдал предпочтение блондинке, как соруководитель ее диссертации, и вписал в свой график других ребят для помощи в сборе данных. Они заступали на вахту сразу после нас. Остальные члены нашего отряда, включая университетскую молодежь, после дебатов на тему распорядка дня без особых проблем заполнили оставшееся судовое рабочее время. На том и разошлись.

Начались сейсмические работы в котловине, где шел сбор первичного материала для студенческих работ и пополнения архива Института геофизическими данными для дальнейшего построения карт подводных структур региона. Такова была основная программа рейса. Для съемки на разломе было отпущено всего два дня. И хотя я уже не рассчитывала на полноценный полигон, у меня все же оставалась надежда на отработку нескольких качественных пересечений на важных участках в области глубинных нарушений коры. Мое вахтенное время почти полностью исключало социальную жизнь на пароходе, в то время как Андрей собирал студентов у себя в каюте каждый вечер сразу после ужина. Поскольку вахта Андрея начиналась сразу после моей, мне никогда не удавалось присутствовать на их посиделках. Это неизбежно возводило границу, барьер в отношениях. В замкнутых пространствах, таких как пароход, это чувство отчуждения быстро перерастает в конфронтацию. Странное дело – люди с восторгом создают чужаков! Образ «отверженного» необходим для построения системы. Перекинуться многозначительными фразами, понятными не всем, таит в себе прелесть заговора, исключительность, принадлежность к высшей касте. На этом строится любое общество. В этом мощь создания монархий и религий. Пометить свою территорию имеет смысл, только если существует некто, способный ее пересечь! Таких создают, формируют, иначе игра не стоит свеч! Остановка в эволюции! Застой! В крупных городах и организациях это не так заметно. Там иерархия построена сложнее и выстраивается в виде социальных пластов. В маленьких пространствах она носит клеточный характер и столбовую структуру.

Если все же не усложнять атмосферу, царившую на судне, то посещение такого рода мероприятий – дело вкуса. Я начинала скучать минут через десять. В тридцать лет уже волнуют другие частоты. Андрей – другое дело, он любит быть в центре внимания, и рафинированное окружение – его стихия: удобно и безопасно. Бардовская песня и раньше не слишком меня волновала: искусственно зачатая, для избранных, она маркирует момент. На мой взгляд, срок годности ее – быстротечен. Простая деревенская песня с ее монотонным припевом заводит меня сильней. Поэтому я просто даю возможность своим студентам во время вахты навестить Андрея, поочередно, по-быстрому, по-тихому, без рассказов и комментариев.

Так прошла неделя. Мы отработали два полигона с сейсмической съемкой в котловине. Потом была геологическая станция для сбора образцов донных осадков и переход в другую часть запланированного для работ региона. Там снова сутки простояли на станции, где биологи ловили свой планктон. В столовой также царило разобщение. Андрей пребывал в молодой шумной компании, где не смолкали шутки и смех. Он с радостью пожертвовал свое место в кают-компании, где столовалось начальство и научные сотрудники со степенями. В самом деле, внизу, в столовке, было все проще и вкусней. К тому же буфетчицы вели себя приветливей с «голытьбой» и могли под шумок дать добавки. Я там же скромно делила трапезу за столиком с людьми постарше и поскучней, как это виделось со стороны. Разговоры велись степенные, темы поднимались серьезные, замечания и шутки казались сдержаннее. Впрочем, народ в экспедициях заводной, и часто наш столик с успехом обставлял других по разнообразию и интеллектуальности бесед и качеству юмора. Случайных людей среди нас не бывает! У многих за плечами были годы опыта полевых работ в различных местах на море и суше. Забавные случаи, рассказы, комментарии, воспоминания, парадоксы – обычная приправа к нехитрой судовой еде!

Так проходили будни. Я привыкла к своей изоляции. Она не казалась мне столь уж тягостной, когда меня не задевали открыто. Нога моя заживала, но медленнее, чем хотелось: сгибать колено было еще больно.

Итак, первый этап запланированных в рейсе работ закончился, и на пароходе устроили вечер отдыха. Праздники на судне – дело обычное, они носят терапевтический эффект. Монотонность существования по расписанию и замкнутое пространство требуют эмоционального выхода. Праздновать решили, как всегда, на корме. Там больше жизненного пространства для сейсмических утех! Поэтому свободные от вахт женщины уже с утра начали готовить еду для вечернего пира и сразу после обеда в помещении лаборатории стали застилать бумагой столы. Лучшие рестораны мира блекнут перед скромным убранством судового банкета! Пасодобли корриды не устоят перед грядущей драмой на борту! Здесь все возможно: здесь порок на грани совершенства!

У нас в лаборатории еще шли работы на ходу судна с попутной съемкой. Я была занята оцифровкой данных. После обеда работы закончились, и народ вывалил на палубу порыбачить. Если случается большой улов, то часть рыбы жарят на камбузе на больших сковородах и противнях. Мелочь обычно разбирают по лабораториям, и там идет своя стряпня. Судовые вытяжки работают на износ в борьбе с ароматами! В отрядах начинается «брожение» и хождение в гости – повальная дегустация рыбацких деликатесов.

Приготовленные блюда уже были расставлены вдоль столов. Принарядившийся народ собирался в нашей кормовой лаборатории. Многие уже успели загореть, работая днем на палубе. Другие умудрялись провести часок после обеда на шкафуте, подставляя себя солнцу и морскому бризу. В рейсах народ хорошеет! Вот показались студенты, за ними другие сотрудники. Я поймала себя на мысли, что жду, когда появится Андрей со своей белокурой дивой. Я была готова к этому и все же знала, что удар будет жестким и устоять будет трудно.

Они появились запросто, как это всегда бывает, когда не существует преград. Вот она рядом с ним: шелковистый поток струящейся по плечам платиновой гривы, загорелая шея, ярко-розовый топ. Мне конец! Интересно, кому-нибудь приходилось соперничать с такой? За ней вошел Андрей: светловолосый, темноглазый, в черной шелковой рубашке с короткими рукавами. Убийственная пара! Меня слегка замутило. Все, что я могла противопоставить – это цвет! Я помыла голову и распустила свои слегка волнистые темные волосы до плеч, чуть тронула помадой губы и влезла в майку цвета моря – мой цвет. И все! Андрей чуть присвистнул: «Нога уже прошла?» Его спутница улыбнулась.

В эту минуту в помещение зашел наш шеф, и народ стал рассаживаться на стульях и сложенных из досок лавках вокруг стола. Я для себя решила: «Пусть вечер будет мирным. Выпьем вина, поедим немного, и я по-тихому сбегу!» Рядом со мной кто-то открыл бутылку светлого вина местного производства. Загодя ящик этого вина раздобыли в артелке. Мужчины остановили свой выбор на напитке простом и прозрачном, разведенном водой до хрустального звона в стакане. Я порадовалась случаю ускользнуть после действия этого зелья. Постою на палубе, проветрюсь и пойду в каюту. Соседка моя наверно будет праздновать со своим отрядом допоздна, что даст мне возможность уснуть в тишине. После первого залпа начались тосты за успешно проведенные работы по первому этапу. Выпили за молодежь – будущее науки, за величие замыслов и грандиозность предстоящих проектов.

Шеф уже немного зарядился горячительным и вдруг, заприметив меня, неожиданно выпалил: «Я также надеюсь дожить до защиты вашей диссертации, если только обещанное вами землетрясение не снесет побережье до завершения рейса!» Народ уже захмелел и ждал продолжения. Андрей включился и наскоро подхватил: «Ну что вы, Вадим Борисович, без журналистов гром не грянет! Здесь главное приобщить газеты!»

Со мной рядом оказался весьма приличный человек из другого отряда. Он обратился ко мне со словами: «Вам должно польстить, что на вас тявкают. Когда-то со мной было что-то похожее. Не принимайте всерьез!» Я подумала, что надо было бы спросить его имя. Но тут встряла блондинка:

– Ценный совет молодым аспирантам – начинать с журналистов! Главное – нащупать «покруче» научную проблему!

Я хотела ей ответить, что нащупать «покруче» она может и без проблемы, но сдержалась.

– А если это страсть? – неловко вступился за меня парень-студент.

– Вот и я про страсть! – продолжала блондинка. – Мы все желаем славы!

– Но не все берут за хобот журналистов! – усмехнулся Андрей.

Шеф вдруг сообразил, что разговор вошел в опасное русло, и попытался сменить тему. Только сейчас я вдруг заметила, что, готовясь к застолью и расставляя посуду по кругу, я забыла поставить тарелку себе. Положить еду мне было некуда. Я встала из-за стола и подошла к мойке. Все мелкие тарелки уже были задействованы, оставалось одно огромное блюдо овальной формы с волнистыми краями, которому, очевидно, просто не нашлось места на загруженном закусками столе. Я взяла то самое блюдо и вернулась в свой угол. Я выглядела довольно нелепо с огромной пустой посудиной, и в этот самый момент меня осенила мысль. Я начала наполнять блюдо всеми видами разложенной на столе праздничной снеди. Для начала я выбрала самый аппетитный кусок жареной рыбы с золотистой корочкой и поместила его в центр блюда. Вдоль волнистого края тарелки один за другим укладывались другие шедевры судового кулинарного творчества: крабовый салат, мясной рулет, несколько черных маслин из банки, кружки зажаренного картофеля с кожурой, кусок слоеного пирога с печеночным паштетом, салат из морской капусты с кальмарами, маринованный перчик и, в довершение всего, несколько поджаренных ломтиков чесночного хлеба.

– Ничего не забыла? – прорезался Андрей.

Я оглядела стол и молча добавила несколько ломтиков лимона.

– Вы что, не пообедали? – иронично поинтересовался шеф.

– Так и фигуру можно испортить за вечер, – поддразнила меня блондинка.

– Смотря чью! – отозвалась я. Затем вернулась к своему месту, взяла бокал и произнесла короткий тост: «За тех, кто делает погоду в море!».

Я отпила глоток, вышла из-за стола и, аккуратно неся бокал и блюдо, начала пробираться за спинами сидящих к выходу. Я дошла до двери, переступила через высокий комингс и вышла на кормовую палубу. Затем я свернула налево от лаборатории, вышла на шкафут правого борта. Прошла немного под навесом, ощущая легкую морскую пыль от хода судна, поднялась по трапу и остановилась у наружной двери. Я немного постояла там в раздумье, поставила блюдо на пол и повернула тяжелую рукоять. Дверь открылась, заманивая внутрь, и я вошла. Прошла несколько шагов по ковровому покрытию и остановилась у каюты капитана. Нельзя сказать, что в тот момент я полностью отдавала отчет в своем намерении войти туда без приглашения. Легкий ужас закрутился вихрем у меня в животе. «Может, пойти к себе в каюту, пока не поздно?» – подумала я. Возможно, я так бы и поступила, но я уже стояла здесь, «под грузом»! «А вдруг его нет, или у него гости? Может, там женщина или кто-то из команды? Тогда просто отдам угощение от нашего отряда и исчезну!» – успокоила я себя и постучала в дверь.

Какое-то время было тихо, я уже собралась уходить, как вдруг послышались шаги в каюте, и дверь открылась. Видно, он принимал душ, волосы были еще мокрые. Я немного струсила, но вдруг заговорила высоким учительским голосом:

– Мы празднуем завершение первого этапа работ. Ребята наловили рыбы, и мы решили вас угостить… от нашего стола, как говорится! Он поднял брови, улыбнулся и сделал приглашающий жест. Не то чтобы моя уловка была совсем бездарна, но весь мой вид говорил сам за себя!

– А я уже решил, что буду ужинать один! – игриво хмыкнул капитан. – А тут такой сюрприз! А какая закуска! Подождите минуту, я только переоденусь. В следующий момент он появился с гладко зачесанными назад волосами и в трикотажной рубашке поло. Он убрал бумаги с низкого столика в предбаннике, придвинул его ближе к дивану и жестом пригласил меня устроиться удобней на мягких сидениях.

– Такое угощение надо чем-нибудь дополнить!

Там было чем дополнить!

– Я ведь только на минуту, у нас внизу банкет! – пыталась оправдаться я. Спустя какое-то время я взяла пустое блюдо и спустилась в лабораторию. Мне показалось странным, что на корме не играла музыка, не раздавался звук гитары. Я открыла наружную дверь с палубы и вошла в помещение лаборатории. Там еще сидел подвыпивший народ за полупустыми столами и вел неспешные разговоры – обычный вечерний треп. Даже шеф еще не ушел к себе и что-то активно обсуждал с другими сотрудниками. Андрей был среди них. Студенты исчезли. Блондинки тоже не было. Я, стараясь остаться незамеченной, тихо прошла за стенд к мойке и поставила на ее дно свою пустую тарелку. Потом я подошла к столу и стала помогать женщинам собирать грязную посуду. Тут только шеф обратил на меня внимание:

– Мы уже за вами в каюту ребят посылали. Думали, вам стало плохо от съеденного!

– Одной! – ехидно добавил Андрей. Я не ответила, продолжая собирать пустую посуду.

– Чаю не хотите? – продолжал шеф. – Кстати, я хотел поговорить с вами о работах в зоне разлома. Может быть, удастся выкроить лишний день или два и сделать там небольшой полигон. По времени мы успеваем. Я завтра поговорю с капи… В общем, зайдите ко мне завтра часам к 11 утра, обсудим. Только каюту не перепутайте! Моя – справа. И возьмите с собой ваши карты и схему намеченных профилей.

Он встал и пошел к себе. А мы с еще одной женщиной целый час возились у мойки. Потом я спустилась к себе в каюту. Моя соседка уже спала. Я тихо забралась на свою койку и, включив ночную лампу, взялась за книгу. Читать я не могла, и сна тоже не было. «Хорошо, если получится с полигоном. Может, повезет, и удастся сделать нужные мне профили и получить записи со следами молодой тектоники!»

На самом деле я думала совсем не об этом. Когда это все началось с Андреем: в университете или уже позже? Он закончил на два года раньше меня и пришел работать в Институт. Сразу поступил в аспирантуру, был женат какое-то время на профессорской дочке. Вскоре ее семья поехала работать за границу, а через два года родители вызвали дочь, которая ждала ребенка от Андрея. Погостив, она решила там остаться. Какое-то время проблема еще обсуждалась. Потом решилась в пользу отъезда. Андрей должен был последовать за женой и также получить право на проживание. Он отказался. Здесь была аспирантура, его родители. Он всегда был популярен и любим. Там ему нечего было делать даже после рождения ребенка. Но они не разошлись. Он бывает там по приглашению. После первого визита он впал в депрессию и даже запил, ударился во все тяжкие, по нескольку дней не появлялся в Институте. Шеф на все закрывал глаза. Андрей был его любимчиком. Но однажды даже он не выдержал проделок своего аспиранта и при всех довольно холодно сказал: «Андрей Георгиевич, хотите – защищайтесь, не хотите – увольняйтесь! И закончим на этом!» После этого Андрей пришел в себя и уже через год защитил диссертацию.

Семинары, конференции, экспедиции, студенты-дипломники – он стал кумиром молодежи: девицы сходили по нему с ума, парни ему подражали, как могли. А я тем временем поступила в аспирантуру, возможно, потому, что хотела быть равной Андрею. Такой пример! Начались мои мучения. Была ранняя весна: все эти лилово-голубые тени на снегу и под глазами! Это мое время – с конца зимы до середины марта. Апрель – уже не мой. Такая резкость очертаний в мире, такой призыв природы: «Быть!». Стоишь на остановке автобуса и видишь пустую пачку из-под сигарет, лежащую возле урны. В глаза бросаются все изломы, вмятины и острые углы. Замечаешь, как скорчилась эта пустая коробка в приступе смеха или отчаяния в ожидании дворника с метлой. Приговор и уход! Никто больше не положит ее, лаская, на стол, не вытянет из глубины картонного тоннеля дурманящий стержень. Так изводила меня та весна. Мир иллюзий заменял реальность.

Мы ездили с ним на его машине пообедать в ближайшее кафе. У него была черная куртка и ярко-желтый шарф. Однажды он зашел к нам в комнату, принес каких-то веток с улицы и воткнул их в графин на моем столе. Потом начались студенческие сессии, экзамены, защита дипломов. Он вел курсовые и дипломные работы у студентов. Начались полевые практики. Он не спешил встречаться с кем-либо серьезно. Для меня это обернулось страстью, наваждением, сверхидеей стать лучшей из лучших и… покорить! Здесь нет начальной фазы и отсутствуют правила, здесь каждый момент – решающий, а бьют больно!

Ваша дверь, говорите, справа, любезный шеф? Тогда мне налево! Я закинула книгу на полку, встала, надела другую майку, подрисовала стрелки у глаз до бровей и тихо вышла из каюты. Я поднялась по внутренней широкой лестнице наверх, туда, где светят звезды. По дороге я встретила блондинку, которая, видимо, возвращалась со студенческих посиделок. Мы обе молча прошли мимо друг друга. Она, по всей видимости, решила заглянуть в лабораторию «с проверкой». Надеюсь, я ее успокоила. Мой путь лежал наверх!

Я вышла на верхнюю палубу и прошлась вдоль борта по шкафуту. Дул легкий ветер с моря, было легко дышать, Я вглядывалась в ночную тьму за бортом и размышляла: «Что же мне дальше делать с этими пакетами? Что в них? Что так усиленно искали береговые службы? Секретные данные по сейсмологии? Упакованные банкноты? Говорят, пилота не нашли. Наверное, он спрыгнул с парашютом и скрылся где-то в сопках. Возможно, ему помогли его люди. Но тогда мне непросто будет завладеть запрятанными в скалах свертками. Пляж будет под присмотром. Но даже если мне удастся достать те пакеты, то куда я их спрячу и как легализую содержимое? Никак! Сначала надо добыть! А может, капитан поможет? Ему легко зайти на шлюпке с моря! Нет, не стоит рисковать. Подожду!»

Я хотела зайти внутрь парохода и уже приблизилась к наружной двери, как вдруг заметила через дверной иллюминатор тень, мелькнувшую в сторону от каюты капитана. Это была симпатичная буфетчица, предмет обожания всей команды. «Нормально! – подумала я, – мне нужен мой разлом, и только! Вот бы купить небольшое научное судно. Стать владелицей и планировать свои экспедиции… Я бы вновь сделала научные исследования в океане престижными! В моих рейсах участвовали бы лучшие умы в области океанологии и наук о Земле!» Возможно, я так подумала из чувства ревности: вечно кто-то переходит дорогу! «А на остаток из второго пакета, – продолжала фантазировать я, – куплю себе самого красивого парня-жиголо!»

Я спустилась по трапу, с грустью размышляя о том, что остальные варианты для меня потеряны: для одних я стара, для других – умна, для третьих – бедна, для четвертых… сто первая по счету! В марте мне стукнуло 30, но это начало. У меня в запасе есть еще несколько злых и ярких лет!

На следующий день сразу после завтрака я собрала все необходимые материалы и отправилась на расправу к шефу. Переступив порог его каюты, я сразу уловила его мрачный настрой.

– Присаживайтесь и располагайтесь, – пригласил он меня, указывая на длинный низкий столик и стоящие вокруг стулья. Я разложила карты и схемы маршрутов и уселась на один из стульев – тот, что выглядел поудобней.

– Ну вот, давайте посмотрим, где мы сейчас находимся и как заложим первый галс перед разломом. Есть смысл сделать первый профиль к северу от намеченного полигона, потом развернуться и пройти зигзагом вдоль шва разлома к южной его границе. Закончим работы в глубинной части. На склон, понятное дело, не полезем – мелко! Но южное пересечение может дать интересные сейсмические данные и дополнить вашу карту. Само по себе это уже станет новизной работы.

Мы набросали схему профилей на карте.

– Вот, примерно так, – сказал шеф, – более подробной сетки не получится, и это уже много. При скорости судна 6–8 узлов и при хорошей погоде мы едва успеем вписаться в отведенное время! Снимите координаты намеченных профилей и подсчитайте время работ. Потом обсудим подробнее. Возможно, придется подкорректировать по ходу, а пока посмотрите, как новые профили смогут дополнить старые данные. Я зайду в лабораторию ближе к вечеру, до вашей вахты. Если будут вопросы – обсудим! Не слишком обольщайтесь по поводу яркой картины новейшей тектоники. Обычные сбросы, присыпанные осадками. Ну, пара выступов фундамента. А где их нет? В любой разломной зоне есть следы нарушений и выходы их на поверхность! Так что оставьте ваши фантазии на тему активной области разлома! Структура старая, и если где и существуют незначительные подвижки в глубинных частях коры, так это – норма, а не аномальное явление. Я понимаю, конечно, ваши амбиции, но они дороговато обходятся нам с вами! Факты, видите ли, вещь упрямая и требуют проверенных данных! Я прозевал момент, когда вы написали тезисы и подали их на конференцию. Следовало бы для начала обсудить на семинаре, как водится! А вы сразу выскочили с докладом перед широкой аудиторией. Я в это время, как вы помните, был в командировке и не смог проконтролировать ситуацию. А тут все побережье затрепетало от ваших псевдонаучных пророчеств! Пора эвакуировать население! Журналисты с цепи сорвались! Доклад еще можно было бы как-то замять, но вам показалось этого мало: настрочили статью в солидный журнал! Увы, в мое отсутствие эта затея беспрепятственно пролетела в редакцию! А когда я вернулся, статья уже была сдана в набор. Я бы мог еще стерпеть такое, включи вы в соавторы стаю бродячих собак, но нет, вы взяли в соавторы меня! Моя фамилия заискрилась рядом с вашей над всей этой, извините, псевдонаучной галиматьей! Теперь все, кому не лень, останавливают меня на улице и задают вопросы о новейшей тектонике на побережье, даже те, кто понятия не имеет, что это такое! Как, впрочем, и я сам не ведаю, о чем, в самом деле, идет речь в вашем опусе! По нескольким сейсмическим профилям не лучшего качества делать такие заключения! Чистейший авантюризм! Приходится прикрываться гипотезой, и я зол, чтобы вы знали! Поэтому я, да и Андрей, вас критикуем, и это нежный лепет по сравнению с тем, что мне приходится выслушивать от сотрудников из других институтов! Да и здесь, на побережье, благодаря вам я стал не в меру популярен. То, что мы вчера слегка прошлись по вашим, так сказать, открытиям, не означало личной неприязни или вызова! Вы же, в своем духе, без объявления войны… с полным подносом… да к судовому начальству! Какая драма! Следует уже быть повзрослей, если уж на то пошло! Пароход – стеклянный, как вам известно! Ладно, это пока все. Я зайду часа в четыре.

Я вышла из кабинета шефа пристыженная. Он был прав, но это не меняло дела. Я намеревалась доказать свою правоту – не из-за амбиций, я действительно убеждена в наличии признаков новейшей тектоники в зоне разлома!

После обеда начались работы, и все вошло в привычный ритм. Я нанесла координаты планируемых профилей и примерно подсчитала время проведения работ на полигоне. Я также размышляла о намерении посвятить капитана в свою тайну. У него есть возможность зайти в бухту с моря. Одной мне не справиться с этой задачей. Капитан явно проникся ко мне симпатией сверх ожидаемой легкой связи, и он не из тех, кто будет болтать. Он, как и я, одиночка по сути. Я понимала, что, скорей всего, он не свободен. Там, за кадром, могут быть осложнения! По возвращении из рейса судно уходило в док на две недели перед следующей экспедицией. Можно было бы успеть! В противном случае мне надо попытаться выбить командировку осенью сюда, на побережье. Мотивирую это необходимостью сбора дополнительных данных по геологии и магнитометрии, полученных отрядами Южного отделения и работой в архивах. Шеф, скорей всего, отпустит меня с целью подготовки годового отчета. Следующий продолжительный рейс планируется в середине сентября. До этого судно будет стоять на пирсе в бухте или где-то в ближайшем порту. Если подгадать, то можно еще застать капитана в городе. Тогда не стоит спешить с откровениями и раскрывать ему тайну сокровищ. «Буду пока молчать! – твердо решила я, – настанет момент, и я возьму все!»

В лабораторию зашел шеф, и я передала ему листок с координатами. Мы попили чаю и обсудили детали предстоящих работ. Уходя из комнаты, шеф вдруг неожиданно добавил: «Я, в общем, тоже надеюсь на хороший материал на разломе. Это к тому, чтобы вы не подумали, что вы одни заражены энтузиазмом!»

Прошло еще десять дней. Мы почти закончили работы в котловине. Остались сбор образцов геологических материалов на станции и переход в район разлома. Закончился второй этап работ, основной по всем показателям. Окончание работ в котловине совпало с Днем рыбака, к празднованию которого готовился весь пароход. Торжественная часть была намечена на два часа дня и включала в себя поздравление администрации, обед, концерт самодеятельности, танцы и прочие радости судовой жизни. С утра все еще велись работы: была намечена небольшая остановка с погружением оборудования для сбора донных осадков. Опустили якорь, и пароход стоял в море несколько часов. Разрешили купание с борта судна. Еще с раннего утра даже в каюте было слышно, как работают судовые механизмы по спуску оборудования за борт. Грохотали лебедки, тросы, цепи. Я взглянула в иллюминатор. Стоим. Мелкие волны прыгали у оконных стекол. Ранняя вахта с 4 до 8 уже заканчивалась.

После завтрака основной объем работ должен быть завершен. Поскольку судно стояло, сейсмические работы не проводились, и я была свободна от вахты. Займусь построением карт, проведу экспресс-обработку данных. Некоторые работы мы еще выполняем вручную. Студенты гнушаются таких отсталых технологий, но опытные сейсмики и геологи знают, что даже при использовании новейших компьютерных программ решающее слово остается за интерпретатором. Я быстро оделась и вышла из каюты. Кое-кто из команды уже рыбачил. Капитан тоже иногда выходил порыбачить. Сегодня для этого есть все основания: День рыбака!

Позднее, когда солнце уже сильно разогрело палубу, спустили в воду штормтрап и разрешили купание в открытом море. Я не рискнула лезть в соленую воду с моим заживающим коленом. Впрочем, рана уже почти совсем закрылась, и шов начал рассасываться. Так хотелось поплавать у борта парохода в теплой морской бирюзе! Капитана на палубе не было, он находился где-то наверху, на мостике.

День обещал быть чудесным. Свежий бриз дул с моря. После завтрака все работы закончились, оборудование было поднято на борт. Пароход еще стоял на якоре, штормтрап был спущен в воду, и народ заполнил кормовую палубу. Первыми в воду ринулись молодые ребята из команды. Скинув одежду, другие участники рейса тоже стали прыгать в воду кто как мог. Как это часто случается на стоянках, между лучшими пловцами и ныряльщиками завязалось настоящее состязание на самого «крутого» виртуоза. Начались чудеса водной акробатики: ныряли с борта спиной, «ласточкой», кувырком, вниз головой и стоя прямо. Стоящие рядом подзадоривали шутками и криком, награждая ныряльщиков то аплодисментами, то смехом. Это было захватывающее зрелище. Кто-то снимал прыжки на камеру, но таковых было мало: азарт был так велик и непредсказуем! В толпу, никем не замеченный, тихо вошел капитан. «Мастер не выдержал!» – воскликнул кто-то из команды. В этот самый момент боцман забрался на фальшборт и покрутил кистями рук.

– Эх, руки от карт устали, – хохотнул он, обернувшись назад. – Раньше со стойки мог, теперь уже не тот, давно это было! Он уперся ладонями в планшир, резко приподнялся на руках и, быстро перекинув весь свой корпус через голову, полетел в воду солдатиком.

– Дракон дает! Правда, раньше дольше стоял на руках! – заключил кто-то из стоящих рядом матросов.

– Так раньше мы все дольше стояли! – хохотнул его сосед.

Капитан подошел к борту, сбросил тельняшку и шорты прямо на палубу и, поразмяв кисти рук и ноги, вскочил на фальшборт.

– Неужели прыгать будет? Никогда его за этим делом не замечал! – признался молодой парень-механик.

– А за каким ты его замечал? – громко фыркнул моряк постарше. – Молодой еще, не то увидишь! Я с ним на рыбаках ходил. Тот еще был!

Меня почему-то смутил вид полураздетого капитана. Он был хорошо сложен и моложав, но, стоя на фальшборте на виду у всех, он приковывал особое внимание, раскачиваясь в такт волн на фоне горизонта. Он показался мне каким-то неприлично привлекательным, и я опустила глаза в пол. «Пусть бы уж бесилась молодежь, – думала я, – все же он уже не в той категории!» Капитан чувствовал прикованные к себе взгляды и не спешил прыгать в море. Он стоял, точно в раздумье, разглядывая скачущие внизу под бортовой скулой судна волны.

– Что, мастер, тоже руки затекли от карт и штурвала? – поддразнил его вылезший из воды по трапу боцман.

– Да не от карт, как сам понимаешь! – хмыкнул в ответ капитан. Моряки загоготали. Когда внимание окружающих слегка ослабло за шутками и разговором, капитан внезапно исчез, просто испарился в воздухе! Все замерли, а затем бросились к борту. Ни звука, ни всплеска: вода бесшумно приняла своего! Черная тень от борта парохода очертила на морской поверхности неподвижную полуокружность, лишь бледный опаловый свет едва мелькнул в глубине изумрудной бездны.