Текст книги "О чем живут женщины. 10 ироничных новелл о смелости и любви"

Маша виновато закрыла дверь, быстро сходила в туалет и вышла. Пока она шла до столика, тысяча мыслей пронеслась в ее голове: «Как-то неудобно получилось. Вот так дверь распахиваю, а она передо мной на коленях стоит. Еда-то дорогая. Столько денег съела, а потом все это в туалет слила. Жалко как-то. Уж не ожидала я, что у нее такая сложная работенка. Все время надо быть худой, красивой и снимать свою жизнь. А то, что она в туалете блюет сидит, ведь никому не покажут. Ну ладно, зато красиво все тут! Сударыней меня назвали, красавчик мне подмигнул. А сейчас еще и звезд увижу своими глазами». Скоро блогерша вернулась из туалета. Она выглядела довольной и уже успела подправить макияж. Подошел оператор, и Рокси, надев свою коронную улыбку, сказала прямо в камеру: «А сейчас мы с Машей поедем на презентацию альбома моего любимого мужчины – Бэд Краша. Любимый, жди!» И отправила приторный воздушный поцелуй в камеру. Камера выключилась, они спустились вниз, и серебристый «Майбах» унес их в офис.

В офисе девушек снова ждала Анжелика, которая с порога сказала: «Красотки, у меня для вас невероятные луки!» Она развернула стойку с одеждой и продолжила: «Итак, представляю вашему вниманию лук для Рокси. Это черный корсет, украшенный бриллиантами точь-в-точь как у принцессы Дианы. И кожаные штаны, которые обтянут тебя, как самую сексуальную кошечку этого мира. Держи, дорогая!»

Блогерша взяла корсет и приложила его к груди перед зеркалом: «Вау, какая красота! Маша, ну скажи, круто. Вот не зря я ходила в туалет. Если ты понимаешь, о чем я. Иначе бы совсем в него не влезла».

Анжелика продолжила: «А для Маши у нас тоже блестящий наряд: короткое черное платье, черный бархатный пиджак и ботфорты. Ну-ка примерь!»

Маша быстро скинула с себя одежду и начала натягивать платье. В него она поместилась с трудом, но это выглядело даже милым – презентацию Бэд Краша ждала хоть одна неидеальная по современным меркам фигура. Потом Маша натянула ботфорты и накинула сверху пиджак. Рокси окинула взглядом Машу: «Это кто у нас такая звезда? Ну-ка глянь! Красотка. Срочно зову оператора, надо это снимать». Наша героиня уже изрядно утомилась от того, что нужно постоянно изображать удивление и восторг на камеру, но ничего не попишешь – сама ведь хотела. Как говорится, бойтесь своих желаний – они имеют обыкновение исполняться. А когда исполняются, то иногда оказываются совсем не такими блестящими.

Все было готово, чтобы отправиться на главное музыкальное событие года.

Сторис 3: «Влюбленные»

Серебристый «Майбах» подъехал к модному ночному клубу «Шот», где уже были припаркованы самые дорогие тачки мира: «феррари», «ламбы», «теслы» и прочие автомобили, хозяева которых как будто говорят: «Мы имели вас всех!»

Перед входом в клуб была расстелена красная ковровая дорожка. Рокси спросила: «Ну что, ты готова к настоящему звездному приключению?» Маша кивнула головой. Водитель открыл дверь, и через щель начали струиться вспышки фотокамер. Вдоль дорожки выстроились десятки журналистов и фотографов. Блогерша накинула на лицо стандартную улыбку и дерзко двинулась в толпу. За ней семенила Маша, постоянно поправляя платье, стремившееся задраться. Один из журналистов прорвался через охранников и подбежал к Рокси: «А правда, что у Бэд Краша проблемы с алкоголем и даже сегодня он приехал прямиком из реабилитационного центра?»

Блогерша засмеялась, поправляя волосы и кокетничая: «Это не у Бэд Краша проблемы с алкоголем, это у алкоголя проблемы с Бэд Крашем. Что за глупости?!» И двинула дальше с чванливо поднятой головой.

На входе в «Шот» Рокси встретила еще одну блогершу-миллионщицу. Они обменялись поцелуями в щеку и обе достали телефоны. Рокси спросила у своей заклятой подруги: «Я забыла, дорогая, какая у тебя рабочая сторона? У меня правая». Та ответила: «Ой, у меня тоже правая. Давай тогда встанем по-другому». Они начали разворачиваться и никак не могли найти подходящего положения, чтобы снять сторис в выигрышном для обеих див ракурсе. Потом они наконец нашли нужное положение и снова сымитировали встречу. Рокси воскликнула: «Смотрите, кого я встретила!» И картинно поцеловала заклятую подругу. Наша героиня стояла сбоку и ждала, когда это закончится. Потом Рокси потянула Машу за собой и, когда они вошли в клуб, сказала: «Уф, терпеть ее не могу. Она постоянно за спиной такое про меня болтает. Но работа есть работа: надо снимать и отмечать друг друга в сторис, потому что это обмен подписотой. В каждой профессии приходится делать то, что не нравится, ведь так? У тебя такое бывает?» Маша понимающе кивнула: «Бывает». Она вспомнила ту самую курву, которая попросила у нее безлактозное молоко. «Ну, я хотя бы не скрываю, когда мне что-то не нравится», – подумала Маша, пожав плечами. Они двинулись дальше. Через пару минут девушки и оператор оказались у гримерки, на которой висела табличка «Король рэпа Бэд Краш», и зашли внутрь. На кожаном диване сидел Он: в белой футболке, кожаной куртке, массивных украшениях и со стаканом виски в правой руке. В левой он держал телефон и разглядывал через камеру свои обновленные разноцветные виниры.

Бэд Краш поднял голову и увидел гостей. Рокси недовольно сказала: «Бэд, стакан убери. Мы снимаем». Он суетливо засунул стакан под диван со словами: «О, моя девочка пришла».

«Маша, сейчас последняя съемка: ты встречаешь Бэда, вам весело и все такое. Поняла?» – слегка раздраженно обратилась блогерша к Маше. Та покорно кивнула.

Сцену отсняли быстро, механически, за пару дублей. Все имитировали ликование от бурной встречи. Правда, Маша выглядела растерянной. Ей казалось, что происходит что-то не то. Оператор удалился из гримерки, и ребята остались втроем. Бэд достал из-под дивана стакан и опрокинул его залпом. Рокси гневно обратилась к своему бойфренду:

– Бэд, сколько можно пить? Я не понимаю!

– Зай, не ругайся.

– Ты все время пьешь. Я не помню, когда ты в последний раз был трезвый.

– Я же творческий человек. Алкоголь помогает мне в творчестве. Я написал новый трек, послушай.

С этими словами Бэд сложил руку в кулак, имитируя микрофон, закрыл глаза и начал петь:

– «Эй, детка, садись в мою “Феррари”,

Мы умчим в далекие дали.

Мы с тобой на всех людей клали,

Потому что птицу-любовь мы поймали.

Пуф-птыщ-пуф-птыщ».

Ну и дальше там идет небольшой битбокс. Как тебе? Думаю, это хитяра!

Рокси закрыла рукой лицо.

– Господи, Бэд! Мне иногда становится стыдно от твоих текстов. Какой еще «Феррари»? Какие дали? Куда клали?

Бэд Краш резко отставил стакан с виски, наклонился к ней и посмотрел стальным взглядом:

– Ты кто такая, чтобы критиковать мои крутые текста? Ты хоть один нормальный пост сама написала? Целыми днями снимаешь сторис – вот и вся твоя жизнь.

Блогерша отодвинулась от него.

– Ну и скотина же ты… – Она сделала глубокий успокоительный вдох и произнесла: – Да, кстати, ты прав. Давай запилим сторис.

Он фыркнул, как маленький ребенок:

– Не хочу ничего пилить!

Рокси подвинулась к нему и сказала:

– Ты что, идиот? Давай хотя бы фотку сделаем. Я целый день анонсирую, что еду к тебе на презентацию. Люди ждут мяса, любви и эмоций. Дадим им это. Тем более, ты знаешь, как это выгодно нам обоим.

Бэд сделал еще один глоток и сказал:

– Ну хорошо, хорошо.

Она положила голову ему на грудь, выдавила из себя сахарную улыбку и сделала фотку. Быстро выложила ее в сторис с подписью: «Приехала поздравить любимого с презентацией. Спасибо, что ты у меня есть! Ты – гений!»

«Все. Мы пойдем в зал», – Рокси схватила Машу под руку и буквально вытолкала ее из гримерки.

Сторис 4: «Закат»

Когда они вышли, Маша совсем растерялась и не понимала, как реагировать на этот неприятный разговор, случайным свидетелем которого она стала. Рокси сказала: «Уф, мне надо успокоиться. Тяжелый день. Пойдем туда, где нет людей. Поднимемся на крышу». Они попросили охранника отвести их на крышу, которая была закрыта от посетителей. Молча поднялись по ступенькам наверх, отворили железную дверь.

Когда они оказались на крыше, Маша открыла рот, чтобы промямлить что-то извиняющееся, но Рокси ее опередила:

– Ничего не говори. Я и сама все знаю.

– Э-э-э… Я даже и не знаю, если честно, что сказать.

– Если хочешь меня поддержать, то скажи, что его музыка – это настоящее говно.

– Да уж, тут не могу не согласиться. «Феррари-дали»… Это, конечно, какое-то фуфло. Даже я это понимаю.

Рокси смотрела на вечерний город, мигающий беспечными фонарями. Город просто жил. Блогерша, даже не взглянув на Машу, продолжила:

– Когда мы познакомились, я в него сразу влюбилась. Он был такой уверенный в себе. Я подумала: «Ну наконец нормальный мужик!» Первые три месяца все было по-настоящему.

– А потом?

– А потом я поняла, что за эти три месяца ни разу не видела его трезвым. Потом узнала, что он мне изменяет. И вот уже целый год мы имитируем отношения на камеру. Даже не созваниваемся, а просто встречаемся, когда нужно что-то снять.

– Да… А в «Инстаграме» все выглядит так, как будто у вас любовь.

– Ну, Маша, ты же взрослая. Уже должна знать разницу между «выглядеть в “Инстаграме”» и «быть в реальности». А еще он пишет дерьмовую музыку. Не могу ее слушать. У меня же классическое музыкальное образование.

– Ого, я и не знала!

– Да, по мне и не скажешь… Я бы сама хотела заниматься музыкой. Но куда мне идти? В оркестр? За гроши? Это же просто смешно.

– А почему ты с ним не расстанешься и не найдешь себе нормального парня?

– Потому что мне нужны охваты. Знаешь, как взрывается моя лента от нашего романа? А нормальные парни – где они? Боятся подкатить, когда узнают, сколько я зарабатываю и какая у меня жизнь. Никто не хочет быть в тени известной девушки… И при этом еще знать, что рядом со мной им придется работать штативом.

– Я думала, у тебя куча поклонников…

– Да ладно тебе… Мне за последний год ни один мужик не подарил даже долбаного цветка!

Рокси устало оперлась о перила и свесилась вниз.

– Маша, вот такой у тебя день со звездой. Странный день. Совсем не звездный. Надеюсь, ты не сильно разочаровалась.

– Я все это представляла себе по-другому. Ты хорошая, но жизнь у тебя совсем не сказочная…

– Не то слово! Знала бы ты, как мне это надоело: проснулась – сними сторис. Чистишь зубы – снимай сторис. Даже посрать нельзя так просто сходить, чтобы не рассказать об этом. Не жизнь, а сплошной сторителлинг. Я уже ничем не могу заниматься, чтобы за минуту раз пять не подумать, что надо снимать сторис. Даже когда болею, мне надо это превратить в сериал! И так каждый день.

– Может, тебе отдохнуть?

– Да я не могу отдыхать! Если выпаду на месяц, то меня забудут.

– Тогда ради чего это все?

– Как ради чего? Ради денег. Ради цацек. Ради отеля с личным бассейном. Ради «гелика». Такой вот обмен. Но, черт возьми, я даже немного завидую тебе…

– Мне? А мне-то почему?

– Смотри: ты делаешь омлеты. Никогда не забуду, как ты о них говорила. Я уж и не помню, когда в последний раз так увлеченно о чем-то рассказывала. Ты делаешь людей счастливее. Они хотят к тебе вернуться.

– Получается, что так… А я ведь ненавидела свою жизнь до нашей встречи. Мне все это казалось таким… мелким. Мне было стыдно за свою жизнь. И я постоянно куда-то рвалась.

– Ну, каждый сам выбирает, как на это смотреть. Я вот вижу твою жизнь совсем по-другому.

– Пожалуй, я и правда была счастлива. Только не замечала этого.

Они стояли на крыше и смотрели на город, который сиял огнями домов и машин. Все шло своим чередом. Маша начала погружаться в это спокойствие. Она думала про свою маленькую жизнь, которая теперь казалась ей такой большой.

Через пару минут Рокси, протрезвевшая от своей пламенной речи, вдруг засуетилась:

– Ну все, хватит откровений на сегодня. Только никому, ладно? Всё между нами. Пока болтала с тобой, совсем забыла главное правило блогера: «Если видишь закат – сними его». Сейчас сделаю пару видосов, и пойдем. Попрошу отвезти тебя в аэропорт.

Она достала телефон и начала снимать закат с разных ракурсов, пока Маша просто любовалась им. Через несколько минут закатный фотосет был закончен, и они спустились вниз.

У машины Рокси скомандовала водителю: «Отвези нашу гостью в аэропорт, а я прогуляюсь».

Она повернулась к Маше.

– Помнишь, как в мультике из детства волк говорил: «Ну ты заходи, если что!»? Извини, если что-то было не так.

Маша извиняюще пожала плечами.

– Все в порядке. Хотя и… все было не так.

Они улыбнулись друг другу и несмело обнялись.

Маша села в серебристый «Майбах», который повез ее по центру столицы, сквозь улицы, светофоры, маленькие кофейни, стеклянные небоскребы, забитые парковки и одинокие музеи. В этом городе было место всем: и блогерам, которые пилили контент, и дворникам, которые с гордостью мели улицы, и проводницам пригородных поездов, которые громко стучали подстаканниками, разнося чай, и эскортницам, которые все еще мечтали стать актрисами, и мамам с колясками, которые искали нормальный пандус, и таксистам, которые ждали вечера, чтобы обнять своих жен, и поварам мишленовских ресторанов, которые пытались создать что-то сверхвкусное. Каждый из них просто хотел быть счастливым. И научиться ни с кем себя не сравнивать. Маша смотрела в окно, скучала по дому и думала, что это вовсе не плохая идея – сделать омлет с люцерной и присмотреться к поклоннику с одним цветком.

Любовь в нерезиновой

Заходя в ресторан, Миша вспотел от волнения. «Черт, у меня весь лоб в поту. И салфеток как назло нет», – подумал Миша. Одной рукой он достал из кармана пятитысячную купюру и попытался незаметно протереть ею испарину на лбу. Купюра была совсем новая, и изображенная на ней набережная в Хабаровске никак не хотела впитывать капли пота и кожного жира Миши. В другой руке он держал букет розовых пионов.

Миша двинулся в сторону длиннющей барной стойки нового модного ресторана. За ней сидели семь девушек, которых он видел только со спины. И теперь ему предстоял сложный жизнеопасный маневр: найти среди них Машу – девушку из «Тиндера», с которой познакомился пару дней назад.

Это было их первое свидание, и Миша слегка волновался: до этого он видел Машу только на фотографиях – а им, как известно, в нашем мире никак нельзя верить. Вдруг одна из этих барных авиньонских девиц, ближе всех сидевшая к нему, слегка повернула голову. Миша кашлянул, сжал ладонь в кулак и двинулся вперед: «Кажется, это она. Профиль похож». Миша был настроен крайне серьезно. В своей анкете он так и указал: «Ищу жену». И хотя Миша был топ-менеджером крупного банка и зарабатывал за месяц достаточно, чтобы называться «сыном маминой подруги», в душе он по-прежнему оставался хорошим ставропольским парнем, который приехал покорять Москву с двадцатью тысячами рублей в кармане.

Выглядел он авантажно: дорогой пиджак с запонками, белые кеды и аккуратная стрижка, которую ему сделал перед свиданием лучший барбер столицы.

Миша уже успел вкусить любимые развлечения топов: он посещал шикарных жриц любви, научился с умным видом декантировать вино, совершенно не разбираясь в нем, и даже пригласил на свое тридцатилетие какую-то мелкую поп-звезду с одним хитом. Разумеется, свой день рождения он праздновал в Москва-Сити. Обычно он знакомился с инстаграм-красотками, потому что так было модно в среде провинциальных топ-менеджеров. С красотками говорить обычно было не о чем, да и зачем? Разговоры – это ведь удел тех, у кого нет денег и красоты. И когда после бурной ночи он приводил очередную диву на завтрак в кафе на Патриарших, она тут же начинала снимать сторис и просила сфоткать ее с задумчивым видом у стены, а он уныло исполнял ее желания, торопя официанта. При этом в глубине души наш герой хотел найти нормальную жену. «Человекообразную женщину хочу, а не это все!» – жаловался он своим друзьям.

Его мать была раскатистой женщиной из Ростова, которая воспитывала сына одна. В ее одежде могли бы поместиться три инстаграм-красотки, но этот факт никогда бы ее не смутил. Она, в отличие от них, была живой.

Да, она могла готовить пирожки с капустой и смачно вытирать руки о цветастый халат. А потом съесть восемь пирожков подряд, прижать голову сына к груди и сказать: «Ну, Мишенька, натрескались мы с тобой от души».

Да, она могла смеяться так, что долька мандарина, которую она ела, выскакивала прямо из носа. Да, она могла не стесняться в выражениях и сказать: «Какой хреновый фильм». Иногда она могла упиться порошкового вина из пакета и плясать с размазанной помадой под «Макарену». Но больше всего она любила Мишу: поддерживала его во всем, а однажды даже потратила последние деньги на «Артек», чтобы сын оказался в компании детей из зажиточных семей.

В общем, Миша жаждал в глубине души образа из детства: он хотел смеяться с девушкой так, чтобы не думать, кто и как выглядит при этом; уткнуться в чью-то объемную и неидеальную грудь, жирную от пирожковых пятен одежду и просто уснуть. Но понты, как известно, дороже денег. Ему по статусу была положена девушка-кукла: красивая, глупая, с «тремя функциональными подогреваемыми отверстиями» (так пишут в секс-шопах на силиконовых куклах).

М-да, в Москве всегда тяжело понять: чего хочешь ты, а чего хочет общество. И ты не можешь остановиться и продолжаешь подкидывать в пасть «дракона» своих «девственниц», то есть свои настоящие желания.

А чего хочет общество? Оно хочет больше денег и поэтому старается как можно чаще и сильнее макать тебя лицом в экскременты, чтобы ты осознал свою неидеальность. А лучше – свою никчемность.

«Ты ездишь на “Киа-Рио”? Ничего страшного, конечно, но на таком только таксисты в экономклассе ездят».

«Ты летаешь отдыхать в Турцию? Нет, с Турцией все окей, конечно. Это не мое дело, но почему не на Мальдивы?»

«У тебя проблемы с деньгами? Почему новый айфон у тебя не в максимальной комплектации? Тебе помочь?»

«Ты встречаешься с толстым человеком? Ну ладно, мы очень толерантные. Бодипозитив, дайверсити и инклюзивность – наше все. Но только давай не будем брать его на фото: во-первых, он не помещается в кадр, во-вторых, это нам портит эстетику».

Общество пытается сделать все, чтобы ты почувствовал свою ущербность. Ведь если ты будешь свободным, то мир встанет. Потому что свободному человеку невозможно что-то продать. Тебе будет не нужна дорогая машина, чтобы доказать свою крутость. Тебе будет не нужна премиальная сумочка, потому что глупо переплачивать за маркетинг. Тебе будут не нужны пластические операции, потому что ты умеешь принимать свое тело.

Миша и сам не заметил, как его начала иметь одна мысль: «У тебя должна быть идеально красивая женщина, пусть и пустая, главное, чтобы обложка была достойная». И ему стало дико страшно обделаться и привести на посиделки с друзьями в ресторан кого-то не по статусу. Не поймут!

С этими мыслями Миша подошел к девушке с профилем.

– Маша, привет! – сказал Миша.

Маша повернулась к Мише, и он на секунду завис, ведь внешне Маша была не просто девушка, а настоящая богиня. Точнее, богинесса! Как будто перед нами была не женщина, а экспериментальная маска из «Инстаграма». Было видно, что на Машином лице успели заработать все пластические хирурги Москвы. И не один раз. Опытный взгляд вашей рассказчицы приметил в ее скулах армию филлеров, которые сделали их острыми и точеными. Казалось, этими скулами можно разрезать Lustenberger Sbrinz, один из самых твердых швейцарских сыров. Или брать эти скулы с собой в поход вместо бритвы. Если бы Машин нос мог говорить, он бы издавал легкие хлюпающие звуки SOS, когда слышал слово «ринопластика». Да, он явно был знаком с этим явлением пластической хирургии.

Ее носик был узким, а ноздри словно прилипли к внутренней стенке. Выглядело это так, будто она втянула своим носом депешу с государственной тайной. И теперь ей нельзя было разжать ноздри, чтобы депеша не выпала и враг государства случайно не узнал чего-нибудь лишнего.

В ее губы был закачан не один миллилитр увеличивающих ингредиентов так, что верхняя губа тоже практически слилась во французском поцелуе с нижней частью носа. Если бы Маша отправляла воздушный поцелуй, его бы хватило на роту солдат.

Над нижней частью ее лица тоже как следует поработали: были вырезаны комки Биша (если вы не знаете, что это за операция, лучше и не знать), а «угол молодости» был тщательно вылизан то ли лифтингом, то ли скальпелем.

С волосами и ресницами все было понятно. Волосы до того, как их превратили в капсулы и повесили на Машу, явно принадлежали какой-нибудь Марии Валентиновне – сорокалетней женщине из села Охмурилово. Мария Валентиновна всю жизнь растила эти волосы, но ей не хватило денег, чтобы отпраздновать свое сорокалетие, поэтому пришлось, как в новелле «Дары волхвов», отрезать их и продать ради высшей цели: праздничной поляны для родственников.

Затем волосы Марии Валентиновны, за которые ей заплатили 3 тысячи рублей, подвергли обработке и привезли в московский салон красоты.

Где и нарастили Маше уже за 50 тысяч рублей. Надо сказать, что сама Мария Валентиновна никогда не была в Москве, зато ее волосы уже успели побывать в Монако, Австрии и на Мальдивах. Ах да, я же забыла вам рассказать еще про грудь и зубы. Ее зубы были такого белого цвета, как только что положенная краска на пешеходном переходе. Белизна была такой неестественной, что улыбка Маши даже пугала. Обычные люди с кремовыми, желтоватыми или сероватыми зубами считывали Машу как существо другого биологического вида, потому что у обычного гомо сапиенс не бывает таких белых зубов.

Белизна зубов устрашала до такой степени, что у некоторых человеческих самцов пропадало желание сношаться с такой белозубой самкой, потому что организм говорил: «Чувак, я не могу с этим спать. Это межвидовое скрещивание. Ей-богу, лучше притащи сюда колорадского жука – по крайней мере, он выглядит естественным». Оказаться в постели с самкой другого биологического вида никому из самцов не хочется. Если только он не девиант в девятом поколении.

Итак, ваша рассказчица уже изрядно утомилась, но осталось описать еще грудь. Хотя вы и сами можете обо всем догадаться: лучшие упругие импланты, стоящие сосочки, отсутствие белья. Эта грудь имела пугающе-идеальную форму. Мы-то с вами знаем: от всего, что выглядит идеальным, не стоит ждать ничего хорошего. У здоровых людей всегда срабатывает защитный механизм: мы стараемся убежать от «идеальности», потому нет ничего более хрупкого и опасного, чем «идеальный» человек. В идеальной груди, как и в идеальном человеке, нет жизни. Она не сильно колышется или подпрыгивает, когда ты бежишь. Груди не укладываются плотно друг на друга, когда ты переворачиваешься спать на бок. И самое обидное – они почти не скукоживаются, когда их сжимает чья-то рука. Как будто ничего не чувствуют.

Вот такая была Маша.

Миша еще раз собрался с духом, подошел совсем близко к Маше, протянул букет цветов своей избранной богинессе и сказал:

– Привет, Маша.

Богиня распахнула глаза, улыбнулась и сказала:

– Очень жаль, но я не Маша. Вы ошиблись.

Миша принял смущенный вид, извинился и двинулся дальше вдоль барной стойки, которая тянулась вдоль всего заведения. Через пару метров сидела следующая девушка.

– Привет, Маша, – отчеканил он бодро.

К нему обернулась еще одна богиня: идеальный нос, идеальная грудь, идеальные скулы. Она была точно такой же! Миша быстро заморгал: «Может, я переволновался настолько, что все девушки мне кажутся одинаковыми?»

Он тихонько обернулся – да, сзади него сидела первая Лже-Маша. И она была точь-в-точь как вторая Лже-Маша.

Девушка улыбнулась и сказала:

– Я ведь не Маша. Вы ошиблись.

Миша принял еще более смущенный вид и, расшаркавшись, пошел дальше.

Он приблизился к третьей девушке, у которой был ровно такой же профиль, как и у предыдущих.

– Маша, привет! Я тебя узнал!

Миша был стойким парнем и не терял веры в себя. Третья богиня повернула голову к Мише, провела легко по своим волосам, поставщиком которых тоже явно была Мария Валентиновна из Охмурилово.

Она улыбнулась своими белейшими зубами, взмахнула маленьким острым носиком и сказала:

– А я не Маша, вы, наверное, ошиблись.

Миша уже и не знал что сказать. Как будто он нашел женский инкубатор.

«Их тут производят по ночам? Или поставляют в комплекте во все рестораны Аркадия Бефстроганова? Почему они все настолько одинаковые, что я не могу отличить одну от другой? Они ходят к одному пластическому хирургу?»

Миша не собирался сдаваться. В его душе проснулся маленький мотивационный тренер, который шептал: «Ты же мужик, иди вперед! Ты волчара!»

Он двинулся в сторону четвертой авиньонской девицы и сказал свое фирменное «Привет, Маша!». В этот раз к нему снова повернулась скуластая, грудастая, губастая дива, которая даже не умела смущаться по-настоящему.

Дива сделала вид, что зарделась, и ответила: «Я не Маша».

Посетители за другими столиками начали косо смотреть на бедолагу, который идет вдоль барной стойки и не может пристроить кому-то свои цветы.

«Черт возьми, что происходит? Почему они все одинаковые, где индивидуальность? Как их потом отличить друг от друга? Если я выберу одну из них, то как я ее потом найду в ЗАГСе? А если мы полетим отдыхать в медовый месяц, а там я ее снова потеряю среди одинаковых женщин и случайно улечу домой с другой девушкой? А если мы с другом заведем себе по такой Маше и потом даже не заметим, как они поменяются местами? – думал Миша. – Ладно, мы, южане, не сдаемся. Остались всего три девушки, и среди них я найду Машу. Не зря же я с ней переписывался, тратил свое время».

Он подошел к следующей красавице. Уже без улыбки, сквозь зубы выдавил:

– Маша, привет.

Он произнес эту фразу прямо с точкой на конце.

Уже пятая по счету барышня повернулась к нашему бедолажке и прошептала своими толстенькими губами:

– Я не Маша.

Потом она снова взяла телефон, наклонила голову вбок и начала фоткаться.

«И зачем они постоянно наклоняют голову вбок? Какой придурок им сказал, что так они выглядят привлекательнее? На самом деле это смотрится так, будто у них защемило позвонок и теперь они не могут держать голову прямо. Когда я вижу такое, мне хочется срочно вызвать ортопеда, который им поможет», – подумал Миша.

Он уже перестал поднимать букет цветов и улыбаться. И кажется, отчаялся найти свою Машу. Оставалось всего две девушки за барной стойкой. Он подошел к следующей, почти без сил. Ему хотелось просто одиноко сесть на барный стул, зажмуриться и сделать так, чтобы все эти девицы пропали.

Но он снова спросил:

– Маша, это ты?

К нему повернулся, как вы поняли, абсолютный клон предыдущих пяти девушек. Клон улыбнулся белыми зубами, подправил свой забор ресниц, а потом сказал:

– Да, а ты Миша? Ой, какие классные цветы. Сфоткаешь меня с ними?

«Бинго! Как же хорошо, что их тут не двадцать одинаковых, а всего семь. А то мне уже надоела эта игра в наперстки», – подумал Миша. Он попытался улыбнуться, но взгляд его был таким же, как на фотосессии на детском утреннике, когда фотограф прилизал его волосы и сказал, что нужно улыбнуться изо всех сил.

Миша сфоткал девушку-клона сорок раз – и все с наклоном головы.

Потом наша богиня обратилась к Мише и сказала:

– Я так рада с тобой познакомиться! Угостишь меня коктейлем? Только низкокалорийным, я на ПП. – И захлопала глазками.

Миша на секунду завис, а потом сказал:

– Не представляешь, как долго я тебя искал.

Девушка начала растекаться по стулу от удовольствия, что-то картинно мурлыкая:

– Ой, как это мило-о-о, я не могу!

«М-да уж, – подумал Миша, – знала бы ты, что это значит на самом деле». А вслух сказал:

– Отойду в уборную.

Он прошел в другой конец зала, а потом обернулся в сторону барной стойки: «Так, надо пересчитать, какая по счету моя Маша. Вдруг я буду в туалете, а за барной стойкой появится еще один клон. Снова пройти этот позорный путь я точно не смогу». Он начал сосредоточенно пересчитывать девиц, выставив указательный палец вперед: «Раз, два, три, четыре, пять, шестая. Моя Маша – шестая». Миша повторял про себя «шестая, шестая». Он зашел в кабинку с надписью WC, покрытую чем-то типа сусального золота.

Миша вымыл лицо холодной водой и, глядя на свое отражение в зеркале, сказал: «Ну и денек. У меня на работе такого стресса не бывало, как сегодня. Как будто где-то наверху сидит бородатый наперсточник, который постоянно меняет местами стаканчики с девушками так, что я не могу их узнать. Еще кругом это золото ненастоящее налепили. Как будто это красиво».

Он выдохнул и снова вышел в зал. Теперь задача была простой: снова пересчитать девушек и подойти к шестой по счету. С этим мог бы справиться даже ребенок. Миша снова вытянул указательный палец, сосредоточился и начал считать: «Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь… восемь». Что? Восемь? Пока я ходил в туалет, их стало восемь? Что я теперь буду делать? Моя Маша была шестая. Интересно, с какой стороны добавилась девушка – слева или справа? Значит, теперь моя Маша либо по-прежнему шестая, либо седьмая. А какая из них моя?» Потом он вспомнил: «Букет, точно! Можно определить мою Машу по букету». Он выстрелил глазами в сторону букета и разочарованно закатил глаза: «Сегодня точно не мой день!» Букет стоял аккурат между шестой и седьмой девушкой.

«Ладно, была не была. Или пан, или пропал», – подумал Миша и двинулся в сторону шестой Маши.

Он подошел к ней сзади, легонько положил руку на спину и сказал:

– Ну как ты? Не заскучала без меня?

Девушка, на которой лежала рука, повернулась и хотела что-то сказать… Но в этот момент грозное лицо седьмой девушки начало взрываться от гнева:

– В смысле? Ты же пришел ко мне? Откуда ты ее знаешь? Вы знакомы?

Упс, его Маша была седьмой. Только в этот момент Миша понял, что он сделал не ту ставку. Лицо Маши было застывшим, как у парализованной тигрицы, потому что двигаться оно не могло из-за обильного количества ботокса. Но при этом ее глаза выдавали смертельную обиду. А разговор с обиженной женщиной, надо сказать, не самое приятное занятие.

Миша совершенно не знал, что ему делать! Ему так надоела эта игра в наперстки, что он решил послать все к черту. Он стремительно схватил свое портмоне со стула, картинно развернулся и решительным шагом направился к выходу. По пути он что-то шептал на русском матерном – что-то красивое, южное. Миша вышел из ресторана и запричитал: «Это что же происходит такое? Это сколько же можно? Ни одного живого человека в этой Москве. Все какие-то одинаковые, какие-то неестественные. Я так никогда не найду себе жену». С этими словами он дошел до парковки, где стоял его старенький «поршик».

«Надо продать это говно, которое постоянно ломается! Зачем я его купил? Чтобы производить впечатление на этих кукол?» – выскользнуло из Миши. С этими словами он пнул колесо. А потом стал пинать еще, и еще, и еще. Колесо молча сносило удары, потому что у него никогда не было проблем с тем, чтобы найти пару.