Текст книги "Мне с собой хорошо. Книга-маяк для тех, чьи глаза перестали светиться"

Глава 2
Ломовая лошадь

На следующий день я проснулась в обновленной квартире, будто прибавившей за ночь несколько квадратных метров. Но внутреннее напряжение не отпускало. «Так, мне надо поработать», – подумала я и села за ноут.

На почту пришел текст рассылок от подрядчиков, они подготовили его для моей онлайн-школы. Я открыла и ужаснулась. Он начинался со слов «В современном мире ни для кого не секрет». Это самое ужасное, с чего можно было начать текст. Просто издевательство какое-то. Привет от создателей «вкусные цены» или «доброго времени суток». Я хотела написать им, что нужно срочно переделать, но подумала: «Наверное, будет быстрее, если исправлю сама. Да и лучше подрядчиков все равно не найду».

Через три часа редактуры я, наконец, призадумалась: «Хм, моя бабушка работала от зари до позднего вечера. Моя мама тоже вкалывала на нескольких работах. Они не жалели себя и всегда говорили, что женщины в нашей семье настоящие «ломовые лошади».

В детстве мне представлялось, что это какое-то гордое звание: мало того, что они настоящие, так еще красивые, благородные существа, с длинной гривой в которую можно вплетать цветы. Однажды я прибежала из садика с намерением срочно поделиться: «Мам, сегодня мы говорили, какими животными хотели бы стать. Ваня сказал, что будет львом, Светка – пуделем или белой кошечкой, а я сказала, что хочу быть ломовой лошадью. Я же молодец?»

Во многом моя усердность определила и мой успех в жизни: я успевала вести сразу несколько рабочих проектов. Но при этом никогда не чувствовала, что могу разделить с кем-то ответственность.

Я взвалила на себя сразу все.

Передо мной на столе лежало маленькое поролоновое сердце, которое пару дней назад зажал в моей руке клоун. Я ухмыльнулась: «Клоун, ты был прав. Радости нет. И будущего нет». Возможно, Раневская тоже была права: оптимизм – это недостаток информации.

Дзынь-дзынь. Пришло сообщение. Сердце екнуло, потому что была надежда: «Это точно Алекс, хочет пригласить меня на ужин».

Но это был не он. Конечно, не он.

Писала моя подруга Тата: «Привет, дорогая! Наши с тобой друзья уже вовсю веселятся в Питере. Я выезжаю, не хочешь к нам присоединиться? Я знаю, что ты вся в работе, но вдруг на этот раз примешь приглашение. Я не сдаюсь. Как надоест работать – пиши».

Раньше я машинально отвечала ей: «Спасибо, не могу, дела». Их всегда было невпроворот: каждый день, год за годом. На отдых и расслабление я выделяла время по остаточному принципу, типа «отдохнем после смерти». Будто жизнь – это как деревня Пищалкино, а отдых – это скорый поезд, который стоит на станции этой Пищалкино ровно две минуты, и я не успеваю до него добежать.

Я отвергала предложения Таты раз десять. А тут резко почувствовала, как моя жизнь проходит мимо, вдохновение на нуле, и гордо носить звание «ломовой лошади» мне надоело.

Что ж, была-не-была! Я быстро разблокировала телефон и написала «Тат, я в деле!» После этого ощутила прилив какого-то необычайного чувства: кажется, у нормальных людей это называется предвкушение.

Скорый поезд остановился в деревне Пищалкино на две минуты. И я успела в него запрыгнуть. Поехали!

Поездка, которая изменила все

Ровно через сутки я залетела в «Сапсан», который отправлялся в город-герой Санкт-Петербург.

Тата уже ждала меня там с кофе, сэндвичами, шоколадкой и воздушным шаром, на котором было написано: «Ну наконец-то!»

Она встала, увидев меня, я подбежала к ней, обняла и улыбнулась.

Это было так похоже на Тату: она организатор крупных мероприятий по всему миру, ее называют человек-праздник, а друзья не дадут соврать, сюрпризы она устраивает бомбические!

На ней было фиолетовое пальто, золотистое шелковое платье в пол и большая черная шляпа с полями. Я не сдержала восхищения:

– Тат, выглядишь фантастически!

– Спасибо, дорогая, ты тоже! Знаешь, вот никогда себе ничего такого не покупала. Никакой дорогой одежды и украшений. А в прошлом году пришли плохие анализы, и я подумала, а для кого вообще жила все это время? И пошло-поехало! Вот прикупила себе новый гардероб, – она крутанулась, еще раз показывая образ, а потом прошептала, – Стоит как целое состояние.

– А… – начала я.

– А с анализами, кстати, все в порядке, – перебила Тата и отмахнулась.

– Хорошо, – улыбнулась я, не буду лезть, раз не хочет.

Мы расположились на креслах за столиком. Я задумчиво посмотрела на шляпу. Надела бы я такую? Хм.

– А я вот люблю, чтобы все было функционально, комфортно, – я щупала знакомую почву, рассматривая шелковый блеск платья, – ношу черную одежду, потому что она не пачкается, каблуки тоже мимо, позвоночник мне потом спасибо скажет. Да в принципе не покупаю слишком дорогие вещи.

– Ты же можешь себе купить, что хочется. Почему не покупаешь?

– Это не целесообразно.

– Целесо-о-бра-зно звучит как безобразно. Какое скучное слово. Ладно. Как ты вообще?

– Да вроде нормально, но пару дней назад до меня докопался клоун. И я тут задумалась. А вдруг, я упускаю что-то… Скажи мне честно. Мое лицо… оно выглядит счастливым?

– Ну… Как тебе сказать. Я тебя обожаю, ты же знаешь. Но нельзя столько работать. Жизнь, она же мимо проходит.

– Мда уж. Дурацкая мысль, но иногда мне кажется, что я недостойна любви, легкости, отдыха, что надо в поте лица выстраивать свою жизнь как стахановцы.

– Я для себя поняла, что дело в выборе. Мир дает все. Вопрос, что мы выберем. Например, вокруг тебя много мужчин разных. Но ты выбираешь этого…забыла, как его – Алекса. А он же совершенно тебя не ценит.

– Хм… Думаешь, я смогу найти другого?

– Конечно. В мире восемь миллиардов человек. Считаешь, среди них нет хотя бы одного подходящего мужчины, который будет любить, ценить и на руках носить? Чисто статистически их там не один, не два и даже не сотня, а гораздо больше.

– Не знаю… Наверное, внутри что-то так настроено, что выбираю тех, кто не выбирает меня?

– Для информации: в Питере есть один мощный человек по имени ВИ. Его прозвали Мастером Жизни. Он что-то вроде тайного масонского ордена, только человек. С ореолом таинственности. Если ты попадешь к нему, то поймешь почему. Он вытаскивал меня и моих знакомых из глубоких жизненных ям. Не хочешь к нему сходить? Если совет не к месту, то можешь меня послать.

– Видимо, дела и правда плохи, раз ты мне советуешь специалиста, – я засмеялась.

– Воспринимай Мастера просто как старшего товарища, а не как мозгоправа. Ему 75 лет, и он уже пол века помогает людям. Представляешь, что такое пятьдесят лет опыта?

– Я все равно настроена скептически и не уверена, что мне это нужно.

– Хорошо, тогда лови еще один аргумент. Знаешь, чей он отец?

И тут она назвала его имя. Ого! Я аж зависла от удивления. Его сын и правда был успешным человеком и известным на всю страну. Подумав несколько секунд, я сдалась:

– Что ж… Если он воспитал такого гениального сына, то, должно быть, что-то понимает в жизни. Я к нему схожу. Но учти – лишь ради интереса и не более того.

Тата скинула смску с контактами. Имя значилось как «Помощник Мастера».

В тайне я надеялась, что сейчас напишу его помощнику, а он скажет, что свободных окон нет на ближайшие сто лет.

Я накатала сообщение и отправила. И действительно, через пару минут пришел ответ: «К сожалению, у ВИ все свободные слоты заняты на полгода вперед».

«Ну, и славненько», – подумала я. И отнеслась к отказу с досадой и даже злостью, ведь к этому моменту, что-то уже капитально забирало мою радость.

Ваше предложение еще в силе?

В Питере мы ходили в театр, гуляли по Эрмитажу с хранителем коллекций, выпивали шипящее шампанское в ресторане нашего друга, пели песни под гитару, я продолжала улыбаться, но при этом внутри меня не было радости.

И я не понимала, в чем причина: почему мне так грустно, когда вроде все так хорошо?

Через два дня, когда я уже собирала чемодан, чтобы выехать из гостиницы, телефон сделал дзыньк. Я неспешно взяла его в руки. Это было сообщение от помощника ВИ: «Лариса, у ВИ внезапно появилось одно окно на сегодня. Сможете приехать через час?»

Нужно было решить: либо я сейчас подрываюсь и еду к этому неведомому ВИ, либо спокойно собираюсь, обедаю и уезжаю в Москву, в объятия своей прошлой жизни.

Я легла на кровать и посмотрела в пустую стену. И вдруг почувствовала, что мне не хватает ковра. Но ковер – это даже не предмет мебели, а скорее, метафора.

В детстве, в начале 90-х, когда мы жили в маленьком уральском городе, я любила лежать и рассматривать разноцветный ковер.

И это было самое безмятежное время: ты на своей кровати, под одеялком, и нет никаких проблем, никаких страхов и никакого чертового экзистенциального кризиса (кто это вообще придумал?).

И тебе не надо вечно куда-то бежать, зарабатывать деньги, думать о том, что жизнь проходит, переживать, что твои близкие могут заболеть. Ты лежишь на кровати и разглядываешь ковер. А если повезет, то в это время мама на кухне готовит пирог с яблоками. И никаких соцсетей, никакого сравнения себя с другими. И просто кайфуешь от ковра, и твоя жизнь полна смысла.

Эх, сейчас бы лежать у этого ковра и чтобы проблема была только одна – как уговорить папу купить мне вафлю «Куку Руку».

С этими мыслями я перевернулась на другой бок и решила посоветоваться насчет ВИ с Алексом. Я записала двухминутное голосовое, где рассказала про ВИ, переживания и то, что меня одолел небольшой сплин. Отправив сообщение, я почувствовала вину: «Ну вот, опять гружу ненужной инфой. Он и так много работает, а тут еще я со своим унынием. Зачем ему это знать? Я должна сама разбираться со своими проблемами».

На все, что касалось моих чувств, он реагировал так: «М-м», «Понятно», «Не знаю». В моей голове это означало «Не грузи меня проблемами, я не хочу в них вникать».

Пиком его отстраненности был один момент. Год назад у меня погиб близкий человек, и я позвонила Алексу в слезах, он сказал: «Сочувствую… мне пора возвращаться к работе». И больше ни разу не выразил соболезнований и не спросил, как я переношу эту утрату.

Пока я погружалась в море вины, от него пришло сообщение. Предсказуемое. Он написал: «Я не знаю, что тебе делать. Решай сама».

Что я испытала? Как обычно: одиночество. Это ощущение – я его называю Изоляция Чувств – шло из детства.

Так получилось, что у меня не было достаточно чуткого контакта с кем-то из близких, видимо поэтому, став взрослым человеком, я выбирала отстраненных мужчин.

Но при этом в каждом мне хотелось найти ту связь, которой не хватало в семье. Вот такой парадокс.

От сообщений Алекса я вдруг почувствовала обиду и снова вернулась в детство, где есть только я, ковер и «Куку Руку».

Мне было больно. Я быстро настрочила помощнику ВИ: «Если ваше предложение еще в силе, то я выезжаю».

Глава 3
Загадочный мастер жизни

Через десять минут я уже ехала в такси по заснеженному городу, слушая в наушниках «Аве Мария». За окном было сыро, холодно и серо. Мне показалось, что этот холод проникает внутрь.

Я прокручивала перед глазами разные события из жизни и думала: «Наверное, ничего лучшего со мной больше не произойдет».

В зеркале заднего вида от меня убегала дорога. Это тоже метафора жизни: я слишком сосредоточилась на прошлом, а дорогу, которая ждала меня впереди, совершенно не видела или не хотела видеть. Если бы я решила сделать татуировку в тот момент, то выбрала бы «Будущего нет».

Вскоре такси подъехало к длинному трехэтажному историческому зданию.

Над входом в парадную красовались статуи двух грифонов. Это существа с головой и крыльями орла, а телом льва.

«Интересно, что за тайные тайны тут? У меня будет обряд посвящения?» – подумала я, поднимаясь по лестнице и таща за собой уличную серость. На третьем этаже меня встретил молодой человек в белоснежной рубашке: «Вы Лариса? Проходите, вас ожидают».

Дверь в кабинет ВИ с внешней стороны была выполнена в историческом стиле из дерева, а с другой, как я узнала позже, – выкрашена в нетривиальный темно-фиолетовый. Ручка необычной формы из металла, похожего на бронзу. Я наклонилась на секунду, чтобы разглядеть ее поближе, и неожиданно для себя улыбнулась: это была фигурка маленького грифона, с немного оплывшей от бесконечных прикосновений чеканкой.

Я подумала: «Ну что ж, по крайней мере это необычно и фиолетово. Что бы это ни значило. Посмотрим, что меня ждет за этой дверью. Надеюсь, живой грифон».

Вся жизнь в четырех листах

Оставив пальто в приемной, я вошла в комнату.

Слева, у темно-фиолетовой стены стояла софа, обитая коричневой кожей. Посередине, перед столом из красного дерева расположились два кожаных кресла. За столом сидел седовласый человек. Он наклонился над бумагами и что-то писал. Я обратила внимание, что перьевую ручку он держал левой рукой, рядом стеклянным боком ловила блик красивая чернильница.

Такое теперь редко встретишь.

Кажется, Мастер не заметил, как я вошла. Нужно как-то обозначить себя.

«Кхм-кхм, здравствуйте», – произнесла я.

Он поднял голову и пристально посмотрел. У него были тонкие черты лица, голубые глаза и очки в круглой оправе. Его взгляд и правда, пронизывал вдоль и поперек. Он встал и улыбнулся: «Здравствуйте, Лариса. Садитесь, куда хотите – на софу или в кресло. И расскажите, что вас привело ко мне».

Я села в кресло, потому что разваливаться на софе перед незнакомым человеком не хотелось. И, пока собиралась с мыслями, украдкой рассматривала Мастера. Он сел в кресло напротив, поправив складку на темно-фиолетовых брюках, красиво контрастирующих с белым поло, на указательном пальце поблескивал зелеными гранями перстень с большим зеленым камнем, наверное, изумрудом. Мужчина был довольно высокий, поджарый и, мне кажется, именно так выглядели аристократы лет двести назад. Даже не спрашивайте почему именно аристократ и именно двести лет, но конкретно эта мысль первой промелькнула у меня в голове.

Ну вот посмотришь иной раз на человека и прям чувствуешь: аристократизмом заполнен по самую макушку. Взгляд такой особый и манера держаться.

Пауза затянулась. Я еще раз изобразила культурное «Кхе-кхе» и начала.

В свойственной мне улыбчивой манере рассказала, что все неплохо, в целом жизнью довольна, и она складывается, в общем, успешно. Конечно, я не могу пригласить Киану Ривза на день рождения, но зато могу сорваться в любую точку планеты и писать там книги.

ВИ слушал меня. Когда я выдала краткий экскурс, он сказал:

– Знаете, мы с вами чем-то похожи. И вы, и я внимательны к словам. О чем вам говорят конструкции «в целом» и «в общем»? Если бы я сказал: «В целом, я довольно счастлив», о чем бы вы подумали?

– Хм… Интересно. Я бы ответила: такие уточнения показывают, что человек скорее несчастлив, чем счастлив.

– Хорошо. Мы поняли, что фраза «в целом, я довольна» означает «нет». А расскажите, что происходило в Вашей жизни.

Он снова сел за стол, взял лист бумаги, перьевую ручку и приготовился записывать. Я неожиданно для себя тяжело вздохнула, видимо, уже заранее почувствовала, что скоро мне предстоит встретиться с правдой. Из меня, сначала несмело, а потом все более «полноводно» полился поток: я говорила о детстве, о любимых книгах, об изоляции чувств, Алексе, переживаниях, работе.

Минут через десять к горлу подкатил комок, а на глазах появились слезы. Я шмыгнула носом, покраснела и, вытащив бумажный платочек, шикнула на себя: «Так, Лариса, держи себя в руках». Быстро вытерла слезы, снова нацепила улыбку и продолжила рассказ. Через десять минут подоспела вторая волна слез. Да что ж такое-то. Я опять сказала себе: «Не надо тут устраивать потоп. Это все просто эмоции».

ВИ все фиксировал, переспрашивал. Я только и слышала, как скользил наконечник перьевой ручки, выводя историю моей жизни. Иногда ВИ отрывал взгляд и пристально на меня смотрел. Он почти ничего не говорил, но в глазах было столько силы и сочувствия, что хотелось делиться с ним всем.

Когда я закончила, сменив три платочка, ВИ отложил ручку в сторону, на столе лежали четыре листа, на которых уместилась вся моя жизнь.

– Лариса, у меня насчет вас есть предположение. И мне бы хотелось им поделиться. Разрешите?

– Да, конечно.

– Вы слышали что-нибудь об «улыбающейся» депрессии? Это скрытая депрессия. Человек внешне выглядит жизнерадостным, но при этом внутри страдает. Я буду перечислять признаки, а вы подумайте, подходит вам это или нет.

– Хорошо.

– Итак,

депрессия-улыбка обычно свойственна сильным людям, которые все держат в себе. Они стремятся все успевать. Отмахиваются от своих чувств и подавляют их.

Им может быть больно, но они не сострадают себе, а затягивают пояс потуже и продолжают двигаться вперед. Они не могут себе позволить расслабиться, потому что им кажется, что тогда мир рухнет. Они полны ответственности, потому что знают, что на них опираются другие люди. Они боятся просить помощи и не хотят чувствовать себя обузой.

С каждым словом меня скрючивало внутри, а к горлу подкатывал комок.

ВИ продолжил:

– Человек может нормально функционировать, продолжать делать важные для себя вещи, но при этом испытывать чувство безысходности и апатии. Как правило те, кто страдают этим видом депрессии, предпочитают отгонять от себя эти мысли и не делиться с окружающими. Они говорят: «Со мной все нормально, есть люди, которым хуже». Ну как, есть совпадения?

– Весь этот список как будто с меня писали, – я тяжело вздохнула, – какой кошмар. Я никогда не думала, что меня это коснется. Если честно, я запуталась и устала. Что с этим можно сделать?

– В идеале вам нужно на несколько месяцев переехать в Питер, чтобы мы поработали. Я не настаиваю. Только вам решать, чего вы хотите от своей жизни.

Поблагодарив его за теплый прием, я сказала, что подумаю. На выходе из кабинета я потерла ручку с грифоном «на счастье» – в местах, где она особенно блестела, чеканка почти стерлась, видимо, все так делали.

Улыбка депрессии

На улице я плотнее закуталась в шарф, села в такси и забила в интернете признаки «улыбающейся» депрессии. Да, похоже, это была она.

Я начала понимать, что отсутствие вкуса у жизни – это не про возраст и не про «эмоциональное замыливание».

Его вызвали некоторые факты, которые я не принимаю, отрицаемые эмоции и чувства, непрожитое горе внутри и то, в чем я не могу себе признаться. Короче, полный бардак. Со всем этим мне предстояло разобраться.

Я приехала в ресторан, где сидели мои друзья во главе с Татой, заказала бокал шампанского и поняла, что в последнее время подсела на алкоголь. И это тревожило: алкоголь поднимал настроение на пару часов, а потом я снова падала в дофаминовую яму, и состояние ухудшалось. В глубине души я знала, что счастливый человек не будет пить так часто.

За окном поднялась снежная буря, друзья болтали на отвлеченные темы, смеялись, обсуждали невероятный вкус еды, планы, путешествия, а я наблюдала за танцем снежинок.

«Совсем ничего не чувствую, даже злость ушла, – подумала я и через секунду приняла решение – переезжаю в Питер».

Я долго спасала своими текстами и выступлениями других людей, теперь пришло время спасти себя.

Глава 4
Я, Питер и Раскольников

Когда я объявила, что переезжаю в Питер, мои московские друзья расстроились: «Ты собралась в Питере лечить депрессию? Ларис, разве ты не помнишь, что писал Достоевский: “Питер – это город полусумасшедших!”. Он тебя может размотать и свести с ума еще больше». Мне было все равно, что они говорят. После встречи с ВИ я призналась себе, что уже несколько месяцев не чувствую светлого и радостного. Но продолжала исполнять обязательства и светить лицом там, где было нужно.

После выступлений ко мне по-прежнему подходили люди и говорили: «Лариса, откуда в вас столько энергии?»

Энергия появлялась только в моменты работы, когда я была максимально сосредоточена. Плюс мне очень повезло в жизни: я довольно рано поняла, что люблю делать больше всего и однажды нашла в себе смелость выбрать этот путь.

Я решила, что стартану в Питер сразу после новогодних праздников.

Ты круче, чем Моника Белуччи

Новогоднюю ночь мы решили провести с Алексом вдвоем. Накупили вкусной еды, и я приготовилась смотреть «Реальную любовь». Я любила этот фильм и предвкушала, что, наконец, разрешу себе отдохнуть и не буду уже после полуночи планировать какие-то срочные дела на 1 января.

Накануне я съездила в торговый центр и купила Алексу дорогой спортивный костюм. Знала, что он мечтал о нем уже год. На кассе девушка заметила: «Мы с девчонками ведем внутреннюю статистику: обычно женщины тратят на подарки мужчинам в три раза меньше денег, чем на подарки себе. Если вы покупаете такой дорогой костюм своему мужчине, готова поспорить, что себе вы купили в три раза дороже».

Я картинно улыбнулась и произнесла: «Ну разумеется! Каждая женщина знает, что это грех – тратить на мужчину больше, чем на себя». Они засмеялись и восхищенно проводили меня взглядом.

«Черт, черт, черт!» – неслась я по торговому центру к выходу и злилась. Я ведь не купила себе подарок. А если бы и купила, то мне было бы жалко отдать такую сумму. Обошлась бы подарком раз в десять дешевле.

За пятнадцать минут до боя курантов я вручила Алексу подарок. Он развернул его и воскликнул: «Вау-у, это же тот самый костюм! Спасибо тебе». Чмокнул меня в щеку и, смутившись, сказал: «У меня тоже есть для тебя подарок. Он… не такой роскошный, как у тебя. На вот, возьми».

Он протянул сверток. Мне было любопытно, что же там. Развернув крафтовый пакет, я обнаружила там… кружку. Да, это была обычная кружка с надписью «Ты круче, чем Моника Белуччи».

Кружка. КРУЖКА.

На моем лице было написано оглушающее разочарование. Сцену можно было назвать «Самый стремный контраст: дорогущий костюм против кружки».

Если так со мной разговаривал Бог, то ему точно удалось донести свое послание.

Боже, неужели я настолько оцениваю себя? Неужели я не достойна большего, чем кружка? Спасибо, конечно, за Монику Белуччи, но… кружка?

Наше совместное смущение прервал бой курантов. Пока часы били полночь, я посмотрела в потолок, как будто рассчитывала встретить там высший разум, и тихо прошептала желание: «Хочу, чтобы в следующем году все было по-моему. Так, как я захочу».

Мы с Алексом чокнулись бокалами, и почти сразу после этого он сказал: «Ты не против, если я пойду спать? Чувствую, как меня рубит. Год выдался не из легких». Я отрешенно кивнула: «Конечно». Последняя стадия полнейшего пофигизма вошла в мою жизнь. Проходите, располагайтесь и ни в чем себе не отказывайте.

Как только он закрыл дверь спальни, я подошла к ноуту и открыла сайт с бронированием жилья. Квартира, Питер, посуточно. У меня опять внутри боролись два голоса. Один говорил: «Давай снимем нормальную квартиру. Тебе только что подарили кружку, надо восстановить баланс во Вселенной. Если ты не начнешь в себя вкладываться и разрешать то, что хочешь, мир не откроется». А другой голос вещал: «Да всего же на пару месяцев едешь? Можно и похуже жилье присмотреть. Лучше сэкономить, а то мало ли что. А деньги потратишь более целесообразно».

Целесообразный голос победил. Я выбрала пусть и очень скромную квартиру, но на фотографиях она выглядела даже мило. Ровно через семь дней, в Рождество, я должна была сесть на «Сапсан» и отправиться не просто в новый город, а в путешествие с неизвестным концом.

Скрипучие табуретки

Через неделю, уже в Санкт-Петербурге я зашла в парадную, наводящую ужас. Такого я не видела даже в начале 90-х в подъездах маленького уральского городка. Со стен лохмотьями свисала облупившаяся краска, окна затянуты пыльной паутиной, перила лестницы в виде деревянных обломков, под потолком тусклая, засиженная мухами лампочка. А какой стоял аромат. Застоявшийся, пыльный, с нотками разложения, надеюсь мусора, а не чего-то похуже.

«Вот это дом с привидениями, – подумала я и зачем-то крикнула – ау-у!»

По подъезду (а это был подъезд и даже «падик», а не парадная) разнеслось эхо. Вот бы сейчас кто из соседей выглянул и ответил. Хоть одно живое лицо.

Мне тут же вспомнился Раскольников: «Наверное, в таком месте Родиону пришло в голову замочить старуху-процентщицу».

Зачем я вообще сюда приехала? Как можно было согласиться на эту авантюру? У меня ведь в Питере никого нет.

Когда у человека депрессия, нужно укреплять опоры.

А я зачем-то решила сломать свою налаженную жизнь в Москве и отправиться в серый Питер к неизвестному специалисту.

Кое-как дотащив чемодан на третий этаж, лифта, разумеется, не было, я вошла в квартиру и ужаснулась еще сильнее. Ее достоинства заканчивались на высоких потолках и больших окнах.

Кухня мизерная, как в хрущевках, со скрипучими табуретками, плитой, которая видела все революции, маленьким деревянным столом и плохим светом. А пол… там был крашенный деревянный пол, в огромных щелях которого, казалось, селились тараканы.

В спальне стоял большой диван с засаленной накидкой и пролежнями. Страшно представить, кто и чем тут мог заниматься. Еще на окне красовалась искусственная цветочная композиция – точь-в-точь как на кладбище. Не хватало только черной ленточки и надписи «Ты была круче, чем Моника Белуччи».

Венцом этой «чудной» квартирки оказалась ветхая канализация: тут были постоянные перебои с горячей водой. Она, как дама своенравная, шла ровно полторы минуты, из них секунд сорок я тратила на поиски оптимальной температуры. Знаете же, как это бывает? Полмиллиметра влево – и варишься в кипятке, полмиллиметра вправо – и ныряешь в ледяную прорубь.

Собираясь на первый прием к ВИ, я еще не знала об особенностях подачи горячей воды. Даже не подозревала, что придется как солдату Джейн успевать все за полторы минуты. Когда я, наконец, настроила температуру, горячая вода, пробежав две секунды, решила закончиться. Совсем. Следующие полчаса я, как на веселых стартах, носилась с чайником и кастрюлькой от кухни до ванны. Но нормально промыть волосы так и не удалось, мне не хватило ни воды, ни времени.

Пока час приема неумолимо приближался, я боролась с гладильной доской, которая складывалась при малейшем прикосновении, с утюгом, оставляющим черные опалины на одежде, и с все возрастающим отчаянием.