Текст книги "Желтые розы для актрисы"

– Сашка, я без твоих бабок, тебе надо расписаться…

– Расписаться? – изумилась она. – Где? Зачем?

– В получении денег, мне не дают.

– Но обычно мы получаем в конвертах без всяких росписей…

– Трудно расписаться? Иди на этаж ниже, комната четыреста сорок один.

Ох, неохота… Но Саша влезла в туфли – а ножки-то отекли, – и побежала за своими кровными, придерживая длинные юбки. Открыв дверь с цифрами «441», слегка поразилась полумраком, но вошла, ища источник света, ведь именно там должен некто раздавать заработанные денежки. Шла она через просторное помещение с несколькими столами, отделенными перегородками из прозрачного пластика – видимо, это какой-то отдел, может, даже бухгалтерский. А в конце еще одна дверь, она была открыта, оттуда и шел свет. Когда Саша вошла, сразу поняла, что деньги ей просто так не отдадут, потому, приуныв, остановилась на пороге. Вот почему у Кимушки глазки бегали, словно он кого-то обокрал: понял, негодяй, что Сашу заманивают в ловушку, понял и предал, говнюк!

– Заходи, заходи, – пригласил ее Роберт, чтоб ему пусто было!

Он восседал в кресле с высокой спинкой, перед ним на полированном столе лежал листок, рядом стопочка купюр без конверта. Фирма солидная, а на конверты пожадничала разориться? Для пущей убедительности он придвинул к ней лист и положил сверху авторучку. Ей бы развернуться и уйти, потом устроить скандал Киму и потребовать, чтобы принес деньги, но вопреки разуму Саша с опаской подошла, взяла авторучку и склонилась над листком…

– Это что, ведомость? – поинтересовалась, видя явную липу.

– Расходный ордер, – ответил Роберт.

Ни паспортных данных не потребовал, ни адреса, ни других пунктов, удостоверяющих, что это документ, – таких ордеров она может напечатать на принтере штук сто. И что делать? Дать понять, что она не дура? Стоит ли? Он начнет прикалываться, острить, злить, приставать. Подобный экземпляр не впервой встретился, научена, поэтому взрослые корпоративы не любила, но за них хорошо платили. Выход один: Саша поставила фальшивую закорючку на фальшивке и придвинула лист вместе с авторучкой к Роберту, затем медленно выпрямилась. А он крутился в кресле – направо-налево, направо-налево… и поедал ее беспутными глазами.

– Будьте добры, мои деньги… – напомнила Саша, зачем она здесь.

– А куда ты так торопишься?

– А почему вас это интересует? – подчеркнуто вежливо бросила она встречный вопрос.

– Потому что… хочу познакомиться с тобой поближе.

– Вы опоздали. Я замужем, у меня двое детей…

– Разведка донесла, ты НЕ замужем, – ухмыльнулся Роберт, а Саша догадалась, кто сдал ее: Ким, конечно! – И детей у тебя нет.

Она протянула руку, чтобы забрать купюры, но… Роберт положил на стопку свою холеную лапу и провокационно улыбался. В данных обстоятельствах возникает два непреодолимых желания: заехать по роже хаму и зареветь от обиды. Саша выбрала третью вариацию: уйти, а завтра приехать и попробовать гонорар, хотя уверенности теперь, что получит деньги, не было. Она развернулась и стремительно вышла в помещение со столами и перегородками. Роберт так же стремительно обогнал ее – вот это скорость! – и встал на пути, еще и руки расставил в стороны, словно голкипер в футбольных воротах:

– Да погоди ты! Странная какая… Ты даже выслушать не хочешь!

– Потому что знаю, что вы скажете, – перебила она. – Вас накрыла любовь, вы без ума от меня и предложите поехать в гостиницу…

– У меня есть своя квартира…

– Какая разница – дом, квартира, номер…

– Не угадала! У меня другое предложение: поехали на Гавайи?

– О… – подняла брови Саша. – Круто.

– Я знал, что тебе понравится мое предложение.

– А в качестве кого я еду на…

– Гавайи. В качестве моей подруги, разумеется.

У деда любимая поговорка: «Дураки учатся на своих ошибках, умные – на чужих». У Саши опыт маленький, зато его бо́льшая часть приходится на чужие ошибки, чужие слезы и свои наблюдения с выводами. Предложение Роберта – банальный шаблон, которым пользуются так называемые золотые слитки, встретив тупую телку, мечтающую о богатом покровителе. Его цель – срочный секс и ничего более, а Гавайи – даже не лапша на уши, это дешевые макароны.

– А до этого я обязана доказать, что заслуживаю гавайского рая? – усмехнулась Саша. – Гарантирую, что не заслуживаю. Дайте пройти.

– Ты не… хочешь? – Как же он изумился!

– В ближайшую пятилетку Гавайи не входят в мои планы.

Не привыкший к отказам Роберт не на шутку начал злиться:

– Слушай, ты чего такая колючая?

– Нужно очутиться на моем месте, чтобы это понять, – сказала она, видя, что дело принимает совершено нежелательный оборот. – Дайте пройти.

Да, это уже был другой человек: встретив отпор, он возмутился наглостью девки с завышенной самооценкой, а потому налет сноба с его лица быстро смыло, появилось другое выражение – злобное, да и тон изменился:

– Слышь, а чего ты корчишь из себя неприступность? Цену набиваешь? Смешно, честное слово.

Тут уж и она не смогла удержаться от ядовитой интонации, но ведь достал представитель элиты, он как раз заслуживал жестокой правды:

– Просто ты мне не нравишься.

– Зато мне нравишься ты.

Наверное, Саша неправильно себя повела, потому что не должно было случиться того, что случилось. Следовало разыграть сердечный приступ, аллергическую реакцию – мол, я смертельно больна, и тогда даже этот придурок поостерегся бы нападать. А на здоровую девушку… запросто! И это стало неожиданностью для Саши, все же она наивно полагала, что Роберт не посмеет действовать агрессивно, хотя теоретически знала: и такое случается.

В один миг она очутилась спиной на столе, скорчив гримасу от боли, ведь скотина Роберт не церемонился, а одним броском уложил ее на лопатки и придавил своим телом, задышав в лицо. От него разило спиртным и дорогим парфюмом, Сашу едва не стошнило. Она попыталась вырваться во что бы то ни стало, а у него, к счастью, не четыре руки, всего-то две. И одной нужно держать жертву, второй юбки поднять, а у нее не юбки – сплошные складки плюс скользкие ткани. Пользуясь его замешательством, Саша пыталась оттолкнуть мерзавца, поняла, что он сильнее, тогда когтями (а когти будь здоров, крепкие и острые) безжалостно проехалась по щеке Роберта.

Взвыл бедняжка. Тоже не ожидал от нее эдаких зверств. Наудачу у него сработал рефлекс: Роберт схватился за щеку, естественно, ослабил хватку второй руки, да и сам размяк: физическая боль – метод действенный. Саше удалось его оттолкнуть, она поднялась, рванула к двери…

Тем временем Роберт, увидев собственную почти золотую кровь на собственной холеной ладони, догадался, что когтистая девка едва не сделала его инвалидом, и просто озверел. Он успел поймать ее за ворот, дернув на себя… разорвал верх божественного платья, которого нет даже у европейских принцесс, на две половины…

– Свинья! – зло бросила ему Саша и…

Он ударил ее. Наотмашь. Она заметила ладонь, летевшую в лицо, в последний момент и не смогла увернуться, не сообразила, как это сделать, да и подумать об этом не успела. Он ударил. Казалось, голова отлетела от тела. Но отлетела Саша – к пластиковой стене, непроизвольно закричав, когда ударилась о стену, да такую крепкую, что едва кости не раздробились. Саша буквально стекла по ней на пол, как стекает густая жидкость, в то же время она с удивлением наблюдала, что все вокруг зашаталось вместе со столами, окнами, шкафами. От удара у нее нарушилась координация, и, потеряв ориентиры, она уже не могла оказывать сопротивление, стала тряпичной куклой…

5

– Нет, – сказала продавщица цветов, вялая женщина лет за сорок со следами хронической усталости на болезненно-сероватом лице. – Даже если б и хотела дать вам номер телефона заказчика, не смогу этого сделать.

– Почему? – поинтересовался Инок, будто не догадывался.

Впрочем, велика вероятность, что ни одна версия из его предположений не окажется верной, потому предпочтительней послушать главный источник. Продавщица опустила руку в карман вязаной кофты и достала дешевенький смартфон. Молча. А Саша тем временем машинально огляделась и, как ни странно, поежилась в этом царстве Флоры. Сегодня ее восприятие цветочного салона оказалось совсем иным, чем раньше.

В небольшом квадратном помещении, расположенном в цокольном этаже старинного особняка, было холодно, как в морге. В сущности, это и есть морг – морг для цветов, ведь все они срезаны и медленно умирают, хотя им стараются продлить жизнь, но только чтобы продать. Вон их сколько… на полу в больших керамических вазах, на полках в вазах поменьше, на подоконниках… Везде-везде. Разные-разные. Слишком идеальной формы, словно ненастоящие, впрочем, человек их создал, он же их и убивает. И продавщица будто полуживая, медленно говорила, медленно тыкала пальцем в экран смартфона, вероятно, каждодневное умирание цветов забирает и ее жизненную силу.

– Простите, у меня тут настройки сбились… – будто угадала она мысли красивой девушки, после протянула Иннокентию трубку со словами: – Вот. Это номер, с которого нам сделали несколько заказов для актрисы нашего театра Александры Бояровой. Мне очень нравится, как вы играете.

– Спасибо, – дежурно ответила Саша.

– Хм… – почесывая затылок, выпятил губу Инок, одновременно изучая запись в смартфоне.

Саша пыталась заглянуть через его плечо… но у него же плечищи, а не плечи, да и рост – мама не горюй. Пришлось его толкнуть в бок, а когда он оглянулся, она поняла, что про нее этот «большой и сильный» попросту забыл. Однако вспомнил и сунул под нос телефон:

– Номер скрыт. Скажите, – обратился теперь к продавщице, – кто делал заказ – мужчина или женщина?

– М… – нахмурила та брови, припоминая. – Всего было четыре заказа, три раза звонил мужчина и один раз – женщина.

– А как делали заказы? Что при этом говорили?

– Ну… обязательно оговаривалось количество роз… их цвет… Он настаивал на чистом желтом цвете, нам приходилось специально заказывать эти розы. Еще требовали, чтоб никаких излишеств… надпись на карточке оговаривалась… обязательное условие – ленты…

– И цвет лент оговаривался? – подхватил он.

– Да. Цвет тоже. Черный. Я позволила себе высказать мнение, что черный цвет не принят в букетах для живых людей. Мне ответили, что он хорошо сочетается с желтым и зеленым, это красиво.

– Так и сказано было: «это красиво»?

– Да, именно так.

– Мужчина? Он сказал?

– Да. Это же был первый звонок, тогда очень подробно оговаривались условия, – недоуменно ответила она, не понимая, почему молодой человек заострил внимание на ничего не значащих словах. – А… простите, что вас не устраивает? Есть претензии к нам?

– Все устраивает, претензий нет, – весело, на манер простодушного дурачка, сказал Инок. – Просто мы удивлены: четыре букета, и неизвестно от кого. Вы бы не захотели узнать, кто этот даритель?

– Не знаю. Мне таких цветов никогда не дарили. Но и вам я не помогу, заказчик не пожелал назвать своего имени.

– Дорогое удовольствие, а?

– Недешевое, – призналась продавщица. – За каждый заказ салону выплачивалась дополнительная тысяча рублей в качестве премии.

– М-м-м, – одобрительно промычал Инок, посмотрев и на Сашу. – Щедро, щедро. А как заказчики расплачивались?

– На карту переводили сумму в день доставки.

– Догадываюсь, что от вас не требовали фотоотчет отправить…

– Как бы мы отправили фотоотчет, если не имеем номера? – задала ему встречный вопрос продавщица.

– Ну, да, ну, да, – согласился Инок. – А скажите, когда вам надо доставить следующий букет?

– Пока не было заказа. Обычно звонок поступает за пару дней, ведь нам еще надо цветы привезти со склада, это же другой город. Все-таки вы обеспокоены, что-то не так?

Иннокентий остановил долгий взгляд на ее уставших глазах, подсознательно проверяя, утаила ли она что-либо. Ей здесь так скучно, покупателей мало, а тут золотой клиент привалил, да ради него она солжет на всю тысячу рублей, что кидает ей в виде премии заказчик. Между тем продавщица спокойно смотрела на него, ожидая ответа, обычно люди с задней мыслью виновато уводят взгляд в сторону. Через паузу он ответил тоже вопросом:

– А разве вас не насторожили бы дорогие букеты с похоронными лентами от неизвестных поклонников?

– Извините… Я только выполнила заказ…

– Мы вас и не виним, что вы!

На прощание он купил три белые хризантемы и, попрощавшись с женщиной, Инок с Сашей вышли из цветочного салона. Машина стояла неподалеку, к ней шли медленно, торопиться-то некуда, до вечернего спектакля времени много. Иннокентий должен был монтировать декорации, но отпросился на часок, ему не отказали только потому, что сам он всегда готов выручить. А там где час, там и двадцать минут плюс. Короче, парень не переживал.

Осень аномально теплая и затянулась в нынешнем году. Но вот похолодало, и существенно, на небо наползли серые тучи, по тротуару переваливались багровые и желтые листья. Опять желтый цвет, цвет осени и умирания, он просто преследует Сашу. Поскольку Иннокентий молчал, а она из беседы с продавщицей не вынесла абсолютно ничего полезного, вздохнула:

– Мой поклонник обязательно объявится, я чувствую. Внезапно. Чтобы я на месте умерла.

– У него будут клыки, длинные когти, весь волосатый, а случится это в полнолуние, – мрачновато пошутил Инок. – Но если серьезно, не нравится мне история с твоими цветочками, отдает не только мистикой, а самым настоящим заговором. Покопайся в памяти, ты ничего не натворила, за что тебе захотелось бы, например, мстить?

– По ночам летала на метле, крала младенцев и поедала их на Лысой Горе, – тоже мрачно сострила Саша. – Ты столько задал вопросов продавщице… я не поняла смысла.

– А тебе и не надо.

Резковато ответил, Саша надулась, закусила губу и опустила голову. Собственно, ему было нечем порадовать девушку, раздражение этим и вызвано. Иннокентий предпринял попытку загладить вину, несмело обнял за плечи Сашу, по-дружески обнял, а она шевельнула плечами, высвобождаясь:

– Не обнимай меня.

– Не буду. Не сердись, Саша, я задавал вопросы от балды, первые, что приходили в голову… ну, просто искал, за что можно зацепиться.

– Зацепился?

– Нет. Но озадачился. Мутноватая история… Думаю, не поклонник одаривает тебя цветами.

– Знаешь, об этом я и сама догадалась.

Пришли к машине, которая пискнула и «подмигнула» фарами, когда Иннокентий нажал на брелок. Саша хотела открыть дверцу, однако ее добровольный помощник поспешил это сделать сам, что в данном городе нетипично для мужского населения. Она уселась на свое место, и вдруг ее осенила простая мысль:

– А маньяк? Вдруг это маньяк?

Инок захлопнул дверцу, обошел нос кроссовера, а ответил, когда очутился в кресле водителя:

– Маньяк? Возможно. Это тебе.

Белые хризантемы, с идеально одинаковыми лепестками, словно вылепленные из воска, производившие впечатление неживых цветов, не хватало маленькой детали – похоронной ленты. Саша инстинктивно подалась корпусом к дверце, отстраняясь от букета:

– Я больше не люблю срезанные цветы. Никакие.

– Почему?

– Так…

– И что я теперь, как дурак буду ходить с ними?

– Ходи как умный. Или отдай кому-нибудь.

Равнодушно пожав плечами, Инок кинул хризантемы через свое плечо и – да, они упали точно на заднее сиденье. Ловкий парень. Ловких немало на белом свете, встретились они и ей…

* * *

…Да, стала абсолютно безвольной тряпичной куклой, не способной ни говорить, ни кричать, ни сопротивляться. Только понимала боль и что шатание предметов явление ненормальное, нужно переждать этот момент, а потом… Не успела решить, что должно быть потом, так как Роберт подхватил ее с пола за руки-плети и с силой бросил на стол лицом вниз. Это был тоже болезненный удар, боль пронзила от носа в лоб и захватила голову. А где-то на периферии сознания, она слышала отдаленный, искаженный голос Роберта, словно пропущенный через пустой резервуар, оттого сливающийся с эхом:

– Я тебе покажу, кто из нас свинья… Сейчас вставлю тебе, и узнаешь…

Вот когда понимаешь, как нужна голова! Точнее, ясный ум. Именно голова руководит телом, без нее ты – ноль! Но эта часть не вернулась на место, потому тело находилось в нелепой беспомощности. Саша понимала происходящее, а ничего не могла поделать, даже позвать на помощь не получалось.

Собирая силы для отпора, она вдруг почувствовала, что в состоянии управлять руками, Саша оперлась о стол и приподнялась, но сволочь Роберт ударил ее в спину, она снова упала лицом в стол. После этой слабой попытки высвободиться он заломил ей руки назад и возился с юбками, чертыхаясь. Юбки спасали Сашу – они слишком широкие, ткани скользкие, пока доберешься… У нее снова был шанс, она собирала силы.

Внезапно почувствовала свободу. Полную. Словно Роберт отлип от нее. Может, он пришел в себя и одумался? Но раздался грохот… падение человеческого тела… Мужской голос (не Роберта) прорычал:

– Ты что делаешь, скотина?!

И снова грохот, только громче. Стон… Чьи-то руки осторожно взяли Сашу за плечи, помогая подняться, новый голос спросил, конечно, ее:

– Ты как?

– М-м… – застонала она, ибо голова затрещала, будто там сотня трещоток пришла в движение. – Я? Хорошо… наверное…

– Ты сядь, сядь…

Алексей, а это был он, усадил ее на стул, суетливо достал платок из кармана, с соседнего стола схватил вазу и, выкинув оттуда гвоздики, смочил его. Вернувшись к Саше, приложил к ее носу мокрый платок:

– У тебя кровь… Держи паток.

– Спасибо, – вымолвила она полушепотом, беря платок, а руки еще толком не слушались, к тому же тряслись.

– Что здесь происходит? – раздался еще один голос, властный.

В дверях стоял пожилой мужчина с внешностью крутого чиновника, который обязательно прошел путь от босоногого деревенского детства до кремлевских звезд. Это все, что Саша подметила в тот миг, но так, вскользь.

– Я спрашиваю, что…

И увидел Сашу: в рваном платье, растрепанную, растерянную, прижимающую к носу платок в крови. Перед ней на корточках сидел Алексей – картина вполне понятная.

– Ты что наделал?! – грозно свел брови мужчина.

– Не я! – огрызнулся Алексей, поднимаясь с корточек. – Вон деятель, в углу валяется. Я, кажется, вовремя успел.

Пожилой мужчина сделал несколько шагов в указанном направлении под стон из угла, повернулся к Алексею и Саше, строго спросив:

– Что с ним? Почему Роберт на полу?..

– Я дал ему по роже, – с вызовом отчитался Алексей, нисколько не тушуясь перед этим важным человеком, а важность прямо-таки окутывала того. Он вдруг бросился к Роберту, навис над ним, заорав: – Ты совсем рехнулся? Идиот!

– Алексей, прекрати! – прикрикнул на него пожилой человек. – Девушка дала повод…

– Повод?! – взревел тот, подскочил к мужчине, но только сжал кулаки и стиснул зубы. Посчитав нецелесообразным объясняться с ним, Алексей вернулся к Саше, которая с большим трудом приходила в относительную норму. – Идем, Саша, я отвезу тебя домой.

С трудом она поднялась, но ее зашатало, повело в сторону, Алексей поддержал девушку и не сдержался, бросив через плечо мужчине:

– Повод, ха! Налицо не повод, а улика, – указал пальцем на Сашу. – И за эту улику та скотина, которая валяется в углу с расквашенным пятаком, может жестоко поплатиться.

– Папа, он меня избил! – промямлил Роберт, поднимаясь на ноги, заодно массируя челюсть, а второй рукой опираясь о стену. – Я вообще-то, сдачи могу дать…

– Ну-ну, попробуй, – ухмыльнулся Алексей, выглядевший гораздо мощнее. – Саша, идем.

Опираясь на него, она поплелась к выходу, приводя в порядок платье, а оно не приводилось в надлежащий вид, с него свисали какие-то лохмотья. И вдруг дошло: верхняя часть разорвана!

– Как я пойду?.. – выговорила, прикладывая куски платья к груди. – Мое платье… оно… оно…

Алексей снял пиджак, надел его на Сашу, одновременно выразительно поглядывая на мужчин, мол, все вы тут конченые уроды, и вывел ее в коридор. Ей было все равно, куда ведут, беспокоила только голова. Не пропадало ощущение, будто мозги отскочили от черепа и болтаются там, как в ведре, отсюда и боль не проходила.

Был нескончаемый путь к лифту, потом на первый этаж, потом по холлу… В холле, на беду, попался в поле зрения Саши Ким, этот Иуда стоял с двумя девицами и явно вешал лапшу на уши, жестикулируя руками, все трое смеялись. У нее мгновенно мозги встали на место, куда-то делась боль, тело приобрело упругость. Появилась цель, к ней девушка двинула твердым шагом, наконец и Ким заметил ее, постепенно перестал улыбаться, поднял брови… Конечно, вид у девушки еще тот! Ни слова не говоря, она замахнулась и ударила его, правда, он выставил защиту – согнутую руку, по ней и попала, а целилась по морде. Девицы попятились, ведь никому не хочется попасть под раздачу, особенно когда видишь разъяренное существо, похожее на постоянного жителя дурдома. Саша второй рукой нанесла удар и попала по голове, Ким разозлился, тем не менее пятился:

– Охренела?! (Она сделала третью попытку достать до его наглой морды.) Идиотка неблагодарная! Я ей дал заработать, а она… Сдам сейчас в обезьянник, там научат…

Ему на помощь пришел Алексей, он поймал руки Саши, а она остервенело рвалась в бой, вместе с тем бросил Киму:

– Не стоит. А то ведь и тебя могут научить вежливости. Полагаю, ты получаешь сдачу и наверняка знаешь, за что.

– Слышь, а ты кто такой? – расхорохорился герой сериалов.

Алексей на этот раз не к нему обратился, а к двум парням в строгих костюмах неподалеку:

– Ребята, объясните ему, кто я такой. Идем, Саша.

Как именно объясняли Киму два шкафа, она не видела, ибо вышла на улицу, где морозец дохнул в лицо, тронул лоб, скользнул под пиджак. Погружая шпильки в утрамбованный снег, Саша добралась, опираясь о руку Алексея, до автомобиля. Но когда села на первое место пассажира, вспомнила:

– А мои вещи? Я за ними схожу…

И хотела выбраться из салона, но Алексей усадил ее назад:

– Сиди, я принесу. Где они?

Объяснила кое-как, но он понял и, заперев девушку в машине, взбежал по ступенькам, затем скрылся в здании. В покое и тишине у Саши вновь разболелась голова, заныло тело, будто ее долго били палками. Она буквально прилегла на дверцу и… заплакала. Горько как-то стало в этом сверкающем мире, где каждая мразь считает возможным тебя растоптать. Мама была права, думалось Саше, но и она предположить не могла, насколько все хуже.

– Проверь, я все принес? – сказал Алексей. Он положил ей на колени сумку и одежду, поставил у ног сапожки, после заглянул в лицо. – О, что вижу… слезы! Саша, прости, что так получилось. Все ведь обошлось, правда?

Слегка кивнув, она оправдалась:

– Извини, расклеилась… Сейчас пройдет.

– Да реви сколько хочешь, – разрешил Алексей. – Одевайся, а то напугаешь домашних.

Саша только переобулась, на порванное платье натянула свитер, сверху – пальто, остальную одежду бросила в целлофановый пакет. Свой пиджак Алексей закинул на заднее сиденье и тронул машину с места. На следующем этапе Сашу замучила совесть, о чем она тут же поделилась:

– Из-за меня у тебя будут проблемы, да?

– О чем ты? – якобы не понял он.

– Не притворяйся, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Тебя уволят.

– С чего ты взяла?

– Но… это же был отец Роберта, он же главный у вас, а ты… обидел сына, хамил, вел себя по отношению к ним ужасно.

– Не переживай, не уволит.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Я незаменим.

– А если ошибаешься?

– Без проблем перейду в другую фирму на более выгодных условиях. Лучше скажи, как тебя занесло в тот кабинет?

– Ким… ну, кого я, к сожалению, не убила, сказал, что мне нужно расписаться за получение денег, хотя ведущим отдают гонорары в конвертах… ну, за редким исключением, если только это официальный концерт… В общем, я пошла на четвертый этаж, а там этот… Роберт. Он предложил мне поехать с ним на Гавайи…

– Ха-ха! – демонстративно хохотнул Алексей.

– Вот и я ему сказала: ха, ха. Повернулась и хотела уйти, а он… Спасибо тебе, ты вовремя подоспел.

– А я искал тебя. Охранник посмотрел по монитору и сказал, в какой кабинет ты вошла. Мне даже интересно стало, что ты там забыла, ведь деньги я лично отдал твоему коллеге, а он, видимо, отдал твою часть Робу.

– Вот сволочь! Ким еще хуже, чем я думала о нем.

– Значит, денег ты не получила?

– Это не самое страшное, худшее могло случиться, если б ты не пришел. Фу, даже мысли не могу допустить, что… Этот урод Роберт ударил, и я полностью потеряла контроль, то есть совсем не соображала, как рукой пошевелить. В дрожь бросает, стоит вспомнить…

– Не вспоминай. Завтра Роб проспится, и ему станет стыдно.

– У таких стыда нет. У них есть только осознание, что мир со всеми атрибутами принадлежит их величию. А остальные – букашки и должны служить им. Захочет – подбросит букашкам монет, захочет – растопчет, на все его воля.

– На всякую волю самодура рано или поздно найдется уравновешивающий кулак.

Несмотря на недомогание, которое давно должно было бы пройти, Саша не заметила, как промелькнул час. Алексей оказался вовсе не сухим планктоном, а довольно интересным собеседником, ко всему прочему, с чувством юмора. Главное, он не специально юморил, проверяя реакцию собеседника, мол, каков я, а? У него это получалось походя, отсюда естественно. К тому же преисполненная благодарности Саша видела в нем… Ну, что может видеть девушка в молодом человеке, спасшем ее от насилия и готовом поплатиться за свой поступок работой? Конечно, истинного героя. С нимбом над коротко стриженной макушкой.

Подъехали к подъезду, Саша собрала свои сумки-пакеты и посмотрела на героя с ярко выраженным ожиданием, дескать, давай – назначай свидание, я готова. Он в ответ улыбнулся и подмигнул…

– До свидания, – сказала она.

– Пока. Удачи тебе.

Саша вышла из машины, благополучно дошла до подъезда, оглянулась. Алексей еще стоял на месте, пришлось ему помахать рукой, хотя видеть его в салоне не могла – стекла тонированные, а свет в салоне он выключил. В ответ дорогой внедорожник тронулся и оставил после себя белые клубы. Даже номера телефона не попросил, тупица! Нет, раз искал ее на фирме после корпоратива, значит, она понравилась ему. Что же произошло? Что Саша сделала не так?

– Офисный планктон, – вслух произнесла обиженная Саша, поднимаясь по лестнице. – Компьютер – бумаги, бумаги – компьютер… И никаких других интересов. Фу, как мне нехорошо…

Да, и тошнило немного, и голова как не своя. Она позвонила в дверь на третьем этаже, Изабелла Дмитриевна открыла и ахнула:

– Саша! Что у тебя с лицом?

– Один придурок…

Сил хватило войти в квартиру, но не дальше, внезапно ее всю охватила легкость, тело покрылось испариной и… каким-то образом Саша прижалась щекой к полу. Как это произошло, она не поняла, но пол был приятно прохладный, она блаженно прикрыла веки и, наверное, заснула. Прямо в прихожей.

* * *

– Можно? – предварительно постучавшись, спросил Иннокентий.

– Кто там еще? – послышался за дверью голос Оленевой.

Фактически получено разрешение, он смело открыл дверь, не опасаясь, что в него полетит некий предмет, однако на всякий случай только голову просунул в гримерку. Анфиса, сидевшая за гримировальным столиком спиной к входной двери, увидела его в зеркало:

– Ты? Ну и чего застрял? Залетай уж. Чем обязана?

То, что она неласково встретила, еще ни о чем не говорит, Оленева только подшофе излишне добра и общительна, а трезвая – вредная. Молодой человек вынул из-за спины руку с букетом хризантем:

– Это вам.

Надо было видеть ее лицо! Во-первых, она не выразила даже дежурного восторга из благодарности, можно подумать, цветы ей дарят каждый день. Во-вторых, на букет Анфиса лишь покосилась через зеркало, в третьих, проговорила насмешливо:

– Охренеть. Что надо? Только без брехни.

– Обижаете. Когда это я вам врал?

– Не врал, так соврешь, – проговорила Анфиса, растирая грим по лицу. – Мальчик, знаешь, сколько жизней я прожила? Не думай, что растаю, увидев букет в руках симпатичного молодого человека. Меня не прельстишь лестью, потому что про жизнь я знаю все. Но за цветы спасибо, садись и по-честному колись, что тебе нужно.

Крутая женщина, подумалось Иннокентию, с подобным характером он не сталкивался, потому озадачился: как с ней контачить? Откровенными в наше время бывают только дураки от рождения, а умные в состоянии обвести слабую женщину вокруг пальца. Но как быть с такой же умной? Для начала он воспользовался приглашением. Гримерка тесная, рассчитана на двух актрис, соседка не занята в спектакле, ее стулом и воспользовался Иннокентий, усевшись немного позади Оленевой, общаться с ней пришлось через зеркало.

– Ну? – произнесла она, не отвлекаясь от грима. – Что там у тебя?

Собственно, ничего нет предосудительного, если он спросит напрямую, каная под простачка:

– Что вы думаете по поводу упавшего софита?

– А почему ко мне… Постой, постой! – Анфиса полностью повернулась к нему с коварной улыбочкой. – Саша, да? Она твоя… м… девушка, да?

– Нет, не моя. Пока. Но она мне нравится. Очень. Саша считает, что фонарь грохнулся случайно…

– А ты так не думаешь? – в удивлении подняла брови Анфиса.

– Я… м… сомневаюсь. Мои сомнения ни на чем не основаны, это так… от беспокойства за Сашу. Ну, правда, сидит себе девушка каждую репетицию в кресле, ждет своего выхода, и вдруг – ба-бах! Фонарь падает прямо на сиденье, где она сидела всего секунду назад. Это как?

Пусть считает его влюбленным без памяти – от него не убудет, а сердце женское должно размякнуть, ведь любовь и все такое для противоположного пола – ведущая линия жизни. Но в Оленеву боги вложили чуточку другую программу, наверное, нечаянно перепутав ее с мужиком, именно поэтому Анфиса была далека от умиления:

– Ты понимаешь, что твои слова звучат… обвинительно?

– В каком смысле? – прикинулся шлангом Иннокентий.

– Ну, получается, ты подозреваешь, что кто-то в труппе подстроил падение софита. – Поскольку он молчал, что само по себе ответ, она продолжила: – Если еще проще, то некто из нашего театра решил уничтожить Боярову… Надеюсь, ты не думаешь, что софитом управляла я?

– Нет, конечно, – сказал Иннокентий, и его нельзя было уличить в неискренности. – Иначе я бы не пришел к вам.

Она снова развернулась к зеркалу лицом, продолжила накладывать грим, между делом рассуждая:

– Понимаешь, на моей памяти подобных падений не было, да и в истории театра вряд ли найдется идентичный случай, если только не землетрясение. Артисты народец паршивенький, но покушаться на чужую жизнь… это розлив голливудских легенд.

– Исключаете актеров? – уточнил он.

– При всей моей нелюбви к братьям по ремеслу, исключаю. Они способны на мелкие подлости в каком угодно количестве, но совершить нечто глобальное, что изменит сразу не только их, но все вокруг них, это равносильно подвигу, правда, со знаком минус. Видишь ли, те, кому есть что терять, дорожат и куском прокисшего пирога, рисковать они не любят, особенно, если риск ничего существенного не даст.