Текст книги "Всадница без головы"

Да им самим интересно, кого из бывших мертвецов обнаружили в саду Вольской без сознания. Дружною толпой все двинулись за Тахиром во двор, потом в дальний угол по ровно подстриженному зеленому газону к клумбе. Из-за недостатка солнечного света хризантемы выросли почти в рост человека, но еще не цвели, а перед ними теневыносливые растения «поддерживали» длинные стебли хризантем. За этой клумбой, видимо, и спрятался раненый…

– Ну и туша, – вырвалось у Альки.

– Это адвокат Зои Павловны, – опознал бесчувственное тело Ник. – Бисеров. Илья Юрьевич.

– Тахир, – обратился к оперу Андрей Максимович, – срочно звони в «скорую», требуй санитаров…

– Уже, – перебил тот. – Потребовали. Андрей Максимович, неужели вы думаете, мы не сообразили, что перенести такой вес двоим не под силу? И реанимацию потребовали, ведь дядька потерял много крови, к тому же неизвестно, сколько времени здесь пролежал.

– Неплохо, неплохо, – практически похвалил Черновой оперативников, он не очень любит хвалить. – Как обнаружили?

– Он застонал, – ответил Тахир. – А в сознание не приходил.

Присев у тела Бисерова, Андрей Максимович разрешил свидетелям отправиться по домам. Только напомнил Але, что нужно написать заявление о том, что утерян паспорт и удостоверение, сказал, с кем ей связаться, чтобы без проволочек это сделать, телефоны дал. Молодые люди попрощались…

* * *

В машине Аля мгновенно отключилась, упав на дверцу, у нее просто не осталось сил вообще ни на что. Заснул на заднем сиденье и Ник, но улегся он с относительным комфортом, подложив под голову свернутый пиджак, внедорожник позволял не ютиться, а лежать, всего-то согнув ноги. В тонусе остался один Петя, впрочем, ему удалось поспать полночи, а ребята вынужденно бодрствовали, да и пережили – мама не горюй. Он въехал в свой непрезентабельный двор, заглушил мотор и некоторое время сидел, не зная, как поступить – разбудить или пусть спят. Ладно, пусть спят, а ему куда деваться? Роль сторожа не прельщала, он вышел из автомобиля, заблокировал дверцы и ушел в дом.

Обоих разбудил звонок, Аля спросонок хотела вскочить, как-то сразу вспомнились убийства и погоня, да ремень безопасности крепко держал ее. Она достала телефон, а позвонила Тося:

– Алька, с ума сошла? Я вся переволновалась! Ты где?

– Со мной все нормально… Скоро приеду.

– Я на работе, ребята одни. И голос мне твой не нравится – как не твой. Признавайся: что случилось? Тебе плохо?

– Устала… и заснула в машине. Не волнуйся, я еду.

Состояние Альки не позволяло делать резких движений, тело задеревенело, внутри обосновалась пустота, словно вынули все внутренности. Зашевелился и Ник, подал вялый голос с заднего сиденья:

– Кто звонил?

– Убийца, свидание назначил, – мрачно пошутила Аля, отстегивая ремень. Она попробовала открыть дверцу. – Блин! Заблокирована.

– Дурацкая шутка, – промямлил Ник.

– Мне выйти надо…

Она пересела на место водителя, изучала приборы с кнопками, водя по ним пальцем, правда, не дотрагиваясь. Принял сидячее положение и Ник, зевнул, потянулся, насколько это было возможным, и вдруг заметил, что Алька собирается методом тыка открыть дверцы!

– Э, э, э! – подался он корпусом вперед. – Остановись! Ничего не трогай! Это не твоя таратайка, у Петьки крутой джип, нажмешь не на ту клавишу, заблокируешь все, что нельзя, он и снаружи не откроет.

– Что же делать? – резко отдернула руки Аля. – Я должна ехать…

– Не ной! У меня и так голова трещит, как после перепоя. Сейчас позвоню. – Через минуту он уже разговаривал с Петей. – Алло… мы проснулись. Эта дикая кошка рвется наружу, ей куда-то ехать надо… а тут закрыто. Выпусти ее, а?

Петя не заставил себя ждать, снял блокаду, Алька тут же открыла дверцу и буквально вывалилась из авто, да неудачно: прямо в лужу встала.

– Фу… – скривилась она, вынимая ступни из лужи и ставя их на более-менее сухую землю. – Могли бы скинуться и заасфальтировать двор. Ладно, как-нибудь и так… Открой гараж.

– Куда собралась? – полюбопытствовал невозмутимый Петя.

– На квартиру. Мне срочно надо.

– Ты хоть кофе выпей, не спала же толком…

– Не могу! – вскипела она. – Понимаешь? Не мо-гу.

– Не понимаю. А как ты поедешь, как собралась вести машину? Бензин почти закончился, права потеряны.

– О, черт! – взялась за голову Аля. – Я совсем забыла…

Но Аля из любого положения найдет выход, причем долго не думая. Она схватила сумочку, открыла ее и копалась там, доставая из кармашка деньги.

– Вызови такси, – попросила Петю. – Я не знаю ни одного номера…

Из джипа медленно вылез Ник, поежился, посмотрел на серое небо, его не интересовал диалог Алики и Пети ни в малейшей степени. А она, застегнув сумочку и зажав в кулаке деньги, шагнула в сторону каменной арки, которая должна была рухнуть еще в прошлом веке, тут вдруг Петя встал у нее на пути:

– Стоп, стоп!

– Я должна ехать и уеду, пусть хоть камни с неба…

– Ты сначала должна послушать умных людей типа меня, раз боженька забыл вложить мозг в твою голову, когда тебя делал!

– Я слушаю, слушаю… Только мне некогда. Пожалуйста…

– Ты можешь сделать себе только хуже! Даешь гарантию, что убийца не поджидает тебя по адресу регистрации? Мы же говорили об этом, забыла?

Аля оперлась руками о капот, свесила голову, ей необходимо подумать, как быть, но чтобы никто не мельтешил перед глазами, не отвлекал. Она не очень понимала, зачем ее смерть нужна убийце, с другой стороны, чужими жизнями легко распоряжаются лишь конченые психопаты, может, он решит и ее прикончить на всякий случай. Это худший вариант. А есть логичный и позитивный: убийца сделал дело и уже далеко-далеко.

– Я поеду, – выпрямилась Аля.

– Ты больная? – опешил Петя.

– Нет. Там дети. Они одни.

– Какие дети? Чьи?

– Мои, чьи ж еще!

Услышав про детей, Ник обалдел:

– Про детей она мне ничего не говорила…

– Ты тоже не сказал мне, что работаешь альфонсом, – огрызнулась Аля и передразнила, покручивая кистями рук в воздухе: – «Пока я постигаю тайны земных недр в офисе отца, это наиболее перспективное направление на ближайшие двадцать лет». Ах, да! Еще ты постигаешь азы бизнеса у мамочки, она же у тебя ас.

– Какая ты злая, – буркнул Ник. – Ну да, я рисовался…

– Видя легкую добычу! – хмыкнула Аля.

– Ты ведь тоже… лгунья. Наплела про папу, Англию…

– Я вынуждена! А ты с жиру!

Петя не успевал осмыслить сказанное обеими сторонами – с такой скоростью бросались фразы, ему осталось прикрикнуть на них:

– Молчать! Оба! Теперь спокойно: сколько детей и какой возраст?

Аля скрестила руки на груди и теперь упиралась плечом о джип, не хотелось ей смотреть Пете в глаза. Почему она позволила себя задержать? Все предельно просто: боялась ехать одна на квартиру и встретиться в подъезде с убийцей, надеялась, что мужчины окажут ей честь и будут сопровождать, чтобы обеспечить безопасность. Ну, а не получится, сама как-нибудь справится, ей не привыкать, отсюда и вызов прозвучал в интонации:

– Двое. Миша и Маша, близнецы, им по шесть лет.

После сказанного Ник с театральным пафосом, схватившись обеими руками за голову, застонал:

– У нее двое детей! Двое, Карл! Ей двадцать три годика, а у нее уже двое шестилетних детей! Шестилетки, Карл! – И на Альку наехал: – Это ж когда ты произвела их на свет? В шестнадцать? Ну, даешь! А ко мне чего приставала? Папашку искала своим чморикам, м?

В следующий миг он попятился, потому что Аля резко развернулась к нему, выставив указательный палец и сверкнув глазами, как дикая кошка, готовая вцепиться когтями прямо в его глаза. А предупредила без всякой театральщины, зато убедительно:

– Еще одно поганое слово о моих детях, Альфик, и я тебя закопаю!

– Отпусти ее, Петя, она вообще… неадекват, – посоветовал Ник.

– Пойми… – повернулась теперь к Пете Аля, притом к кошачьим особям уже отношения не имела. – Они одни в квартире, Тося ушла на работу. Короче, мне срочно нужно забрать Мишку с Машкой и искать другую квартиру. Моя машина пусть побудет у тебя, ладно? Я заберу, когда получу временное удостоверение, Черновой обещал уладить этот вопрос…

– А сейчас я тебя отвезу, – сказал Петя, что и требовалось Але. – Но сначала давай зайдем в квартиру, подберешь шляпу или кепку, очки… ну, чтобы узнаваемость снизить.

– Ой, Петя, спасибо, а то пока такси приедет… – растрогалась она.

– А я? – растерялся Ник. – Мне куда?

– С нами поехали, – усмехнулся Петя, неплохо зная сибарита Колясика, не любившего ради других напрягаться.

– Нет уж, нет уж, – запротестовал Ник. – Мне теперь хватит на год одних только впечатлений от переживаний и бега с препятствиями нагишом. Я вообще не люблю ни экшен, ни криминальные истории… Я пацифист по натуре.

– Много слов, Колясик, а нам некогда, – сказал Петя. – Забирай свои чемоданы из багажника и иди ко мне – куда ж тебя деть. Твоя комната наверху у балкона. Давай, быстрее шевелись.

* * *

В подвальном помещении дома Вольской, оборудованном под прачечную, в результате обыска оперативники обнаружили чехлы для кресел. Они были аккуратно и туго свернуты, лежали в непромокаемых мешках, когда развернули, они оказались еще и в крови. Внутри одного из чехлов лежали: окровавленная женская блуза, юбка в пятнах крови, бюстгальтер тоже в крови. Да, это была кровь, вне всякого сомнения. И еще найдена одна пикантная деталь, завернутая в блузу, – проколотый презерватив, но прокалывали его не иглой. Черновой, разглядывая резиновое изделие в руках криминалиста, державшего его на уровне глаз, разумеется, поинтересовался:

– А чем прокололи?

– Ну… чем-то плоским, – с толикой сомнения ответил криминалист, он примерно того же возраста, что и Черновой, стало быть, с большим опытом, а в затруднение все равно попал. – Типа маленького ножичка. Видишь узел?

– Естественно.

– Как догадываешься, презерватив был наполнен кровью. Разрезали резину, а сделать это легко, так как она тонкая, кровь потекла рекой, особенно если еще и надавить на пузырь… Андрей, а ведь ребята не выдумали историю с первым расстрелом, и предположение Петра имеет под собой основание – это был продуманный и разыгранный спектакль.

– Да я это сразу понял, – сказал Андрей Максимович.

– Кстати, в щелях паркета кровь осталась, хотя ее пытались замыть. На экспертизу взяли из нескольких участков, посмотрим, что нам откроется.

– Спектакль устроила наверняка Вольская – это же ее одежда, ребята описали эти вещи. Но для кого? И зачем? И еще масса вопросов: кто приезжал ночью с Вольской и адвокатом, куда этот человек делся потом? Что за баулы принесли двое мужчин, которых потом ребята видели в машине с убитыми? Где их трупы… если эти люди стали трупами? И, конечно, Вольская, устраивая представление, не смогла предвидеть, что в результате убьют ее.

– Если выживет толстяк, наверное, расскажет.

Слово «наверное» криминалист употребил не зря, так как не раз случалось, что вполне себе ясная картина в показаниях свидетелей очень сильно тускнела.

– Беда в том, что преступление выбивается из традиционного ряда, пока оно вне логики. Серьезно, в моем портфеле еще не было подобных случаев, дела попадались сложные, но тут, чую, что-то сильно заковыристое придумано.

Они вернулись в гостиную, настала пора сворачиваться, потому отпустили понятых, а Черновой давал последние распоряжения оперативникам:

– Медвежатника надо организовать, сейф намертво встроен в стену, придется везти из колонии прямо сюда. Валера, медвежатником займешься ты, посмотри по базе, есть ли поблизости мастера своего дела. Тахир, забери ноутбук, отдашь нашим ребятам. Убитая никому не доверяла, запаролила и ноут, значит, там есть полезная для нас информация. Дальше работаем по обычной схеме: надо прокачать ее бизнес, поговорить с сотрудниками, найти друзей-подруг, соседей опросить…

– Слышите? – поднял палец Тахир. – Это мобила звонит…

Все прислушались, действительно, звук раздавался чуть слышно, все машинально ощупали карманы или достали телефоны, но не им звонили. Тахир пошел на сигнал, который привел его к месту убийства Вольской – к камину и оборвался.

– Это где-то здесь, мамой клянусь! – поворачиваясь вокруг оси и разводя руками, заверил опер.

Он сдвинул одно кресло… второе… Трубки под креслами не было. Не удовлетворившись, Тахир приподнял по очереди каждое кресло – пусто. Он уже хотел двинуть к диванам, как вдруг звонок раздался снова, опер поднял руку, мол, все молчите, и, согнувшись, прислушивался.

– В кресле! – воскликнул Тахир.

Тут уж ему на помощь кинулись еще два оперативника, втроем они нашли тонкий смартфон, провалившийся между сиденьем и подлокотником.

– Звонил некий Стефик, – сказал Тахир, тыкая в гаджет пальцем и идя к группе коллег. – Сейчас вызову его…

– Громкую связь включи, – потребовал Андрей Максимович.

Следом все услышали мужской голос:

– В чем дело? Я стою уже сорок минут, тебя нет. Ты где?

Черновой жестом подозвал Тахира, тот присел рядом с ним на диван, поднеся смартфон ближе к губам патрона.

– Вы кто, гражданин? – спросил Андрей Максимович.

– Я? А вы, простите, кто? Это номер моей матери…

– Значит, вы сын. А я следователь Черновой Андрей Максимович, нахожусь в доме вашей матери. Я так понял, вы с ней договорились о встрече…

– Подождите, подождите… – произнес растерянно голос в трубке, перебив Чернового. – Вы следователь? А почему, собственно… Дайте трубку моей матери, я хочу поговорить с ней.

– Вы лучше приезжайте к ней домой, мы подождем вас.

* * *

Не успел Петя остановить джип, Аля открыла дверцу, намереваясь выпрыгнуть чуть ли не на ходу.

– Стой! – рявкнул он. – Ты хоть по сторонам посмотри.

– Ты смотри, а у меня там Мишка с Машкой…

– Подожди, я сказал! – Разглядывая двор, он отчитывал ее, как учитель в школе. – Ты все время спешишь, спешишь… И совсем не думаешь. А человек существо разумное! Но глядя на тебя, начинаешь в этом сомневаться. Идем.

Алька спрыгнула на землю, поправила мужскую шляпу, затем солнцезащитные очки – немного великоваты, у Пети лицо шире. Не помчалась в подъезд сломя голову, нет, а дождалась, когда Петя закроет джип и повернется к ней лицом, мол, куда идти? Это был сигнал к старту, и она рванула к подъезду, будто к ее ногам приделали реактивные двигатели, Петя едва успел за ней забежать в лифт. Нажав на кнопку, Аля сообщила ему, наконец, куда им:

– Нам на седьмой этаж.

Еще в лифте она достала ключи, потом нервно поворачивала их в замках, влетев в узкую прихожую, она крикнула:

– Миша! Маша! Я пришла! Ау, дети, вы где?

Дети сидели рядышком на диване во второй комнате, держась руками за коленки, Аля бросилась к ним, обняла сразу обоих.

– Мои конфетки, как я соскучилась! – Прижав их головки, одновременно обоим что-то неслышно шепнула: – Поняли?

– Почему? – спросил Миша тоже шепотом.

– Не спрашивай, так надо, милый.

В дверном проеме остановился Петя, до этого он осматривал квартиру и пришел к выводу, что однокомнатную клетушку хозяин превратил в двухкомнатную, видимо, чтобы сдать жильцам с двойной выгодой. Облокотившись плечом о дверной косяк, Петя увидел двух абсолютно одинаковых ангелочков – беловолосых, кудрявых, с круглыми синими глазенками, розовыми кукольными губами. Мальчика от девочки отличить легко: у него кудряшки короткие, а у девочки волосики до лопаток и болтается бантик сбоку. Картинка, а не дети. Но «конфетки» не радовались маме, они хмурили белесые бровки, всем своим видом показывая обиду.

– Что такое? – забеспокоилась Аля, поглаживая их по щечкам. – Почему грустим, хмуримся? Что случилось?

– Мы подумали, ты нас бросила, – сказала Маша.

– Я?! Вас?! – ахнула Аля. – Никогда! Как вы могли подумать! Так, мы сейчас соберем наши вещи и поедем… в гостиницу.

– За нами опять гонятся? – наивно спросил Миша.

По всей видимости, мальчику нравилось удирать от погони, нравились приключения, потому его глазенки загорелись азартом. А Петя, услышав вопрос, догадался, что мама ангелочков – мастерица создавать проблемы своим детям. Но минуту спустя он втянулся в водоворот сборов, утрамбовывая до отказа сумки и чемоданы. Подавая ему очередную стопку вещей, Миша громко спросил:

– Мама Аля, а это кто?

– Этот дядя наш друг, – пояснила Аля, укладывая в детский рюкзак игрушки. – Он очень хороший человек, не обижайте его.

– Меня зовут Петя. Петр, – представился тот мальчику.

С серьезной рожицей Миша протянул ладошку, Петя, конечно же, осторожно пожал ее, потешаясь про себя над ребенком, который силился выглядеть взрослым и серьезно спросил дядю:

– Петр? Как царь?

– Какой царь? – улыбнулся Петя.

– Как в книжке – Петр Первый.

– Э… Ты что… читал книжку «Петр Первый»? – Миша кивнул, а Петя присел перед ним на корточки, чтобы лучше разглядеть. – А тебе не кажется, что для чтения этой книжки возраст немного маловат?

– Считаешь, что ты еще не вырос?

– Хе… хм… хе… – произнес нечто нечленораздельное между смешком и кашлем Петя, одновременно выпрямляясь и не зная, что сказать ребеночку. Может, надо было бы похвалить, но не за книжку же «Петр Первый».

Аля, заметив, что новый знакомый несколько напряжен, попыталась объяснить ситуацию:

– Петя, не обращай внимания, Мишка у нас с трех лет хорошо читает, с четырех глотал уже толстые книжки.

– Машенька у нас тоже вундеркинд? – осведомился Петя.

– Нет, я нормальная, – восторженно заверила девочка, трогательно приложив ладошки к груди и улыбаясь.

– Мишук, прекрати пугать людей, – сказала Аля мальчику, ставя в ряд чемоданы и сумки. – Так, если что-то и забыли, Тося привезет. Дядя Петя, ну, поехали? Ой! Мы никуда не едем!

И плюхнулась на скрипучий диван, мгновенно став серого цвета. Интересная реакция у детей: они подбежали к ней и уселись на тот же диван с двух сторон безумной мамаши – именно так теперь воспринимал Петя этот экземпляр второй половины человечества явно с пулей в голове. Знает он Алику чуть больше половины суток, а спонтанностью она его уже не удивляет, потому он, закрывая молнию на последней сумке, индифферентно кинул вопрос:

– Алика, что опять не так?

– Все не так. Водительское удостоверение утеряно, но и паспорт утерян – кто меня поселит в гостиницу без документов?

– Действительно, – согласился Петя.

Хотел сказать девушке пару утешающих слов, да вдруг его прострелила мысль, что сейчас он должен принять некое решение, удобное для всех. Почему он? А потому что мужчина, взялся помочь – одновременно, по умолчанию, взвалил на себя ответственность за трех человек. Мысль не пришлась по душе, внутренний голос толкал на благородный поступок, а Петя упорно сопротивлялся. В поисках выхода он занервничал, а ничего удобоваримого не приходило на ум, вот так и совершаются глупости – озвучивается самый неподходящий вариант:

– Поехали. Поживете у меня, а когда паспорт и права…

– Правда? – вскинулась Аля. – Петя, спасибо! Если бы я была одна… но со мной Миша с Машей, за них страшно. Не переживай, мы будем вести себя тихо, как мышки. Обещаем, ребята?

– Обещаем! – ответили дети хором.

Ну, когда с такой уверенностью и готовностью даются обещания – жди больших-больших проблем, по глазам видно. Без энтузиазма Петя взял два самых тяжелых чемодана и кивнул троице головой в сторону выхода.

* * *

Стефик – так ласково называла его мама, она же дала ему имя Стефан в честь своего деда-поляка. Высокий, статный, с густой шевелюрой серых волос, он похож на мать, хотя у матери черты лица объемные и потому заметные, а у него тонкие, даже изящные. Такие черты больше подошли бы женщине, однако двадцатисемилетний Стефан к женоподобным мужчинам не имел отношения. Когда он узнал о смерти матери, его затрясло, лоб покрылся каплями пота, ноги у молодого человека подкосились в прямом смысле. Он опустился на диван, некоторое время сидел без движений, да вдруг зашарил по карманам. Сигареты искал.

Черновой дал немного времени сыну Вольской привыкнуть к мысли о том, что матери у него больше нет. Конечно, для Стефана это непоправимая утрата, к ней сыну привыкнуть невозможно, но первый шок все же проходит, и довольно быстро, потом человек живет с болью, и это может длиться очень долго. Андрей Максимович дождался, когда Стефан выкурит сигарету, только после того, как молодой человек загасил окурок, посчитал возможным задать ему несколько вопросов:

– Скажите, Стефан, откуда вы приехали?

Но тот снова закурил, потом, порывшись в карманах пиджака, достал билет, молча протянул его следователю.

– Из Питера, – изучая билет, для присутствующих в гостиной сказал Черновой. – Сегодня… Вы там живете или ездили погостить?

– Живу, – наконец прорезался голос у Стефана. – Но мама последнее время настаивала, чтобы вернулся домой насовсем и помог с бизнесом…

Он споткнулся на следующем слове, Тахир перехватил инициативу у следователя:

– Почему замолчали? Вы что-то вспомнили?

– Нет, просто… Да, вспомнил. Мама требовала при каждом удобном случае, чтобы я вернулся, а потом перестала. Примерно с полгода не слышал уговоров, тема закрылась сама собой, без моих просьб.

– У нее были проблемы?

– Пф! У кого их нет? Бизнеса без проблем не бывает.

– Ну, а конкретно, с какими трудностями сталкивалась ваша мать?

– Мне стыдно, но я не интересовался мамиными делами.

– Вы, конечно, работаете? – снова подключился Андрей Максимович.

Вопрос как будто безобидный, а в интонации сквозило сомнение, словно люди типа Стефана, по мнению следователя, не дружат со словом «работа».

– Музыкантом. В группе гитарист, могу ударником…

Для консерватора Чернового музыкант не профессия, а забава. Он опустил глаза на руки молодого человека, словно хотел удостовериться, что эти пальцы держали гитару. Держали, да. Пальцы музыканта и в покое рассказывают о музыке, они иначе не могут жить, но внимание Андрея Максимовича привлек браслет, отливающий сталью (наверное, из белого золота). Он плоский, шириной примерно сантиметр и, казалось, литой, тем не менее змеился по запястью, будто живой, а по краям украшен крошечными шариками и цветными камешками – наверняка не стразами. Подняв глаза, Черновой заметил серьгу в ухе, на шее цепочка с подвеской – каким-то символом… в общем, музыкант, что с него взять.

– И все же странно, что ваша мать не делилась с вами своими трудностями, – сказал он. – Для женщины вполне естественно пожаловаться близкому человеку.

– Может, я не так выразился, – смутился Стефан. – Конечно, она что-то говорила, надо вспомнить… Признаюсь, я, наверное, был плохим сыном и все, что мама говорила о бизнесе, пропускал мимо ушей. Мне казалось, это несущественно… так, рабочие моменты, она же успешный человек… а у меня музыка, которая была важнее маминых неурядиц… Я очень жалею. Очень.

Его глаза наполнились непрошеными слезами, и Стефан низко опустил голову, чтобы скрыть их. Черновой вынужденно держал паузу, хотя по сути он довольно жесткий, к сантиментам всегда относился с предубеждением, считая достоинством, лишь когда человек держит себя в рамках хладнокровия. Но всех не причешешь одной гребенкой, Андрей Максимович это принял давно и старался не дергать людей в момент эмоционального тупика. Только он собрался задать очередной вопрос, Стефан неожиданно поднял голову и выпалил скороговоркой:

– Вы у Кольки спросите! Он жил здесь постоянно и должен если не все, то хотя бы частично знать, куда залетела мама, кто стал ее врагом.

– Колька – это… – прикинулся Черновой, будто не в курсе, кого и зачем Вольская держала подле себя.

– Мальчик для секса – Ник. Альфонс. Жиголо. – Видя, что следователь не понимает, о ком идет речь, напомнил: – Свидетель, вы же сами говорили.

– А, Ник! Ну, да – Николай, сокращенно – Ник.

Итак, пикантные подробности из жизни убитой Черновой выяснил, а то ведь Ник мялся, как девица красная, невнятно бормотал, будто снимает здесь квартиру. Ясно, неудобно парню, что работал мальчиком на содержании, Андрей Максимович решил позже поговорить с Николаем без посторонних.

– Стефан, а вас не напрягало откровенное поведение мамы? – вернулся он к скользкой теме. – Для нашего менталитета иметь женщине альфонса как-то… непривычно.

– С какой стати? – завелся тот. – Послушайте, моя мама была красивой женщиной, выглядела прекрасно, мои друзья мне завидовали и все, абсолютно все были от нее в восторге. Она работала много и имела право на маленькие слабости. Мне не нравятся альфонсы, ее Колька самовлюбленный дурак, мама его покупала, как шлюху покупают мужчины. Почему нам можно, а ей нельзя? Кому какое дело? И потом, в этом доме жить одной тоскливо, не находите?

– А куда собиралась поехать Зоя Павловна? Мы обнаружили в гардеробной два чемодана, забитых вещами.

– Мама пригласила меня отдохнуть за границей, поэтому я и приехал, у меня как раз свободные десять дней. Она должна была меня встретить.

– Код сейфа вам известен?

– Конечно… если только мама не поменяла его.

– А пароль на вход в ноутбук?

– К сожалению. Хм, не доверяла мама Кольке. Но какой гаденыш, а? Привел в дом, где его кормят и одевают, девку! Кстати, я могу с ним поговорить? Не бойтесь, бить не буду, не мой это метод.

– Зачем?

– Хочу подробности услышать от него лично. Я буду искать убийцу своей матери. И не отговаривайте меня!

Каждый мальчишка мнит себя суперменом. Андрей Максимович ничего ему не сказал, лишь плечами пожал и развел кисти рук в стороны, мол, как пожелаете.

Медвежатник не понадобился, сейф открыл Стефан, там лежали украшения, деньги, документы, но ничего стоящего, что помогло бы, грубо говоря, взять след. Осталось заглянуть в ноутбук.

– А билеты где? На отдых? – спросил Черновой.

– Заказаны и оплачены через интернет, – ответил Стефан, пожав недоуменно плечами, ведь следователь должен быть осведомлен о современных технологиях. – Сейчас заказал, потом приезжаешь в аэропорт, отдаешь паспорт, получаешь посадочный талон и идешь на посадку. Ну и таможню проходишь, разумеется.

На данном этапе, что могли, сделали, следственная группа рассаживалась по машинам, Стефан не захотел оставаться в доме, где убили его мать, вызвал такси. Черновой проводил его за ворота, уточняя кое-какие детали, когда Стефан уехал, а собирался он поселиться в гостинице, смотрел вслед такси, о чем-то думая, как вдруг услышал за спиной голос Тахира:

– Убийцу он будет искать, надо же! Андрей Максимович, почему вы не запретили ему лезть в наши дела? Будет под ногами путаться и мешать.

– Да пусть развлечется и отвлечется, пока не пройдет шиза, – высказал Черновой свою точку зрения на желание пострадавшего вмешаться в следствие. – Помешать следствию – не помешает, найдет приключения на свою задницу – его проблемы, а увещевать явно избалованного любовью мамы мужика, к тому же музыканта, который наверняка цены себе не сложит, – зря потраченное время. Данные мамы и сына есть? Сгоняй в аэропорт, выясни, куплены ли билеты.

– Вы думаете… – не договорил Тахир, так как мысль, что сынок укокошил мамашу, казалась невыговариваемой.

– А ты никогда не слышал, как из-за наследства любимые деточки укладывали в гроб не менее любимых родителей? Мотивчик стар, как этот бренный мир. По коням, орлы, у нас много работы, а на носу уже ночь.