Текст книги "Игры с ангелами"

– Павел Игоревич, – насупился Вениамин, – можно и мне с Женькой? Чес-слово нужна перемена объекта, не могу больше по квартирам бродить, как бедный родственник за подачкой.

– Ладно, дуйте вдвоем, так даже лучше.

Павел перевел взгляд на Ольгу, дескать, ты-то чего расселась? В ответ она буквально ввинчивалась в него своими холодными глазами, в которых два колючих зрачка чудились неживым дополнением к бездушию. Вот откуда рождаются дурные ассоциации? В сущности, Оля особо-то ничего им не сделала. Ну, на совещаниях указывала на недостатки, хотя это не ее дело (было), ну, на Феликса настучала Насте, когда он в ресторане якобы клеился к девице (по заданию), ну, как эксперт она нулевой, и по мелочам… А на деле перед ним сидит просто баба, которая хотела стать домохозяйкой в прямом смысле, но никто не подарил ей этой кабалы, в сущности, она несчастна, оттого злая.

– Оля, бери коробку, не задерживайся, – сказал он мягко.

Шумно втянув носом воздух, тем самым продемонстрировав негативное отношение к заданию и форме правления в группе Терехова, Ольга взяла коробку… внутри звякнули фигурки.

– Оль, осторожно, – предупредил Павел. – Эти вещдоки бьются, а каждый ангел в описи значится.

– Мы с Жекой составляли опись, – подтвердил Вениамин.

– Два дня, – сказал Сорин.

– Вы еще здесь? – театрально изумился Павел.

Повеселевшие парни с готовностью подхватились и убежали на задание, а он снова перевел взгляд на Ольгу. Намек: пошла вон. Она поднялась, собираясь уйти, но, покосившись на гадского опера с невинной мордой, решила удовлетворить новый приступ любопытства:

– А вы что будете делать?

Тут даже Феликс поднял голову от акта, значит, за бумажками он просто прятался от общения с ней? Но его прорывало, он вставлял реплики, как и в данную минуту произнес холодно, бесстрастно:

– Марихуана, занимайся поручением.

– Я не тебя спросила! – огрызнулась она.

– А я тебе ответил.

Чтобы не состоялась ссора между ними, Павел тоже поднялся:

– Мы едем к Огневу, ты потом почитаешь его акты.

Из кабинета вышли дружно, Ольга отстучала каблуками к выходу, Павел замешкался, закрывая кабинет на ключ. Но вот дверь заперта, он подмигнул Феликсу, что означало: Оле дело найдено до конца следствия, и оба двинули к лестнице. Внизу его окликнул дежурный:

– Павел Игоревич!

– Да? – приостановился Терехов.

– Вам конверт.

Пожав плечами, Павел отдал ключи от машины Феликсу, сам подошел к окошку, дежурный протянул ему конверт, на котором было написано «Следователю Терехову». Повертев конверт, других надписей не обнаружил, штампов тоже, внутри нащупал нечто твердое, прямоугольное, естественно он осведомился:

– Кто принес?

– Дед.

– Дед, – повторил Павел и повернулся к камере видеонаблюдения. – Работает или накрылась?

– Камера? Работает, а как же.

– Ладно, потом посмотрю. – В машине Павел кинул конверт Феликсу на колени со словами: – Посмотри, что там.

И выехал с парковки. По привычке Феликс повертел конверт, гадая, что там, вскрыл, запустил туда руку и достал флешку, потом заглянул в конверт, но сопроводительной записки не обнаружил. Потряс на всякий случай, но из конверта больше ничего не выпало, показав флешку Павлу, он доложил:

– Ну, ты же читал, на конверте написано: «Следователю Терехову». Подробностей нет. А вдруг это любовное послание?

Павел лишь покосился на его ладонь и снова уставился на дорогу.

– Понял, – пряча во внутренний карман куртки флешку, сказал Феликс. – Паша, ну, ангелов ты сплавил Марихуане, версия, конечно, взята с потолка, а что-нибудь взамен появилось? (Терехов сосредоточенно крутил руль.) Ясно. Прошлое дело, которое казалось бесперспективным, мы к этому времени заканчивали.

– Не все коту масленица, – отговорился Павел.

К Огневу приехали с надеждой, что сейчас получат повод выйти из тупика, надежда испарилась после первой же фразы криминалиста:

– Мне порадовать вас нечем, друзья мои.

– А зачем позвал? – вытаращился Феликс.

– Идите, фокус покажу.

Огнев уселся за компьютер, придвинул два стула с двух сторон к себе поближе и махнул рукой, мол, садитесь. Павел с Феликсом уселись рядом с ним и уставились в монитор, появилась картинка… с фигурками ангелов.

– Это снимок Вениамина, – пояснял Огнев. – Я подобрал самый удачный ракурс, присмотритесь внимательно, видите, на заднем плане два пятна типа боке?

Невольно оба гостя подались вперед, Феликс спросил:

– Что есть боке?

– Это эффект размытия в фотографии, когда объект первого плана выделяется на размытом фоне, то есть с неясными очертаниями. Чаще данный эффект создают мастера фотографии, но и хорошая камера фиксирует с ним. Как-то так… Вы видите пятна?

На мониторе снимок полки с фигурками ангелов, действительно, за ними маячили два эллипсовидных пятна на одном уровне.

– Ну, вижу… – сказал Павел. – А что в этих пятнах магического?

– О! – хлопнул его по плечу Огнев, рассмеявшись. – Если б ты знал, как прав! Верно, они магические, сейчас покажу. У меня тут программка есть… сейчас открою… Из размытого объекта прога способна вернуть изображение, лишь бы формат совпадал с теми, которые в нее заложены, а формат совпадает… Но можно и подшаманить… Так, ждем. Знаете, я бессовестный, честно. Качаю из тырнета пиратские программы, некоторые просто необходимы, как эта. Итак, ждем, пока просчитает, это недолго… Вуаля, господа. Ну и?

– Похоже, это глаза… – произнес Феликс с сомнением.

С сомнением, потому что два глаза абсолютно четкими не стали, но уже видно, что именно на снимке. Поскольку оба гостя молчали, соображая, к чему в шкафу для посуды прилепили глаза, от Огнева поступило предложение:

– А давайте съездим на квартиру убитого и посмотрим? Все-таки Веня снимал вечером при плохом освещении, он не заметил на задней стенке рисунок, который случайно попал в кадр. У меня ощущение, что прога вытащила из снимка не все, там еще что-то нарисовано…черточки… (Реакции не последовало.) Ребята, а вдруг пригодится?

– Поехали, – решительно встал Павел.

Вернулись оба на дачу далеко за полночь.

Разумеется, проспали все на свете, однако Ника поднялась раньше примерно на час и, заглаживая вину, взялась готовить любимые пирожки Санчо, сделала не только с картошкой, еще и с капустой в качестве бонуса. Ей не пришлось будить своего спасителя, он сам приплелся на кухню, умытый, правда, сонный, уселся за стол. Ел и не хвалил кухарку, как обычно это делает, так прошло минут десять, в конце концов Санчо заговорил:

– Должен сказать, после вчерашнего твоего дебоша денег у нас нет. И мы еще легко отделались, потому что насмешили всех, начиная от мастеров клининга и кончая охранниками… Даже директор ржал, как конь, гад, а потом наказал.

* * *

Да уж, собравшаяся толпа ржала, как помешанная, а Ника не могла остановиться. Обхватив ее под грудью, Санчо оттаскивал девушку от полок, но у нее оказались руки длинными, успевали что-нибудь да схватить и кинуть в Валентина. Когда артиллерия из кухонных предметов сошла на нет, Валентин попытался отыграться и кинулся с кулаками на Нику. Тут Санчо, отстранив ее себе за спину, не давал ему подойти к ней, предупредив разъяренного парня:

– Тронешь, будешь иметь дело уже со мной.

Боевыми искусствами Санчо не владел, но чисто по-русски кулаками махать приходилось, получать тоже приходилось, в общем, опыт – дело наживное и блокирует такую тормозящую эмоцию, как страх. А вот у противника опыта явно маловато, если вообще имелся таковой, холеная рожица Валентина в окружении светло-серых волос, искаженная злостью, растерялась. Ему не терпелось расквитаться с Никой, но не решался обогнуть каланчу, и пугал рычанием:

– А ты кто такой? Жлоб обыкновенный? С дороги!

– Как жлоб сейчас ведешь себя ты! – огрызнулся Санчо.

– А эта сучка? Как бандерша ведет…

Не договорил Вален, прилетела кастрюлька, небольшая, и прямо в лоб ему врезалась, затем из-за спины Санчо раздался тоже рычащий глас Ники:

– Это тебе за сучку. И за бандершу.

– Я тебя засужу! – пригрозил ей Валентин, потирая лоб.

– Давай, давай, – не возражала она. – Думаешь, я буду молчать? Все выложу, а потом посмотрим, кто кого засудит!

И весь этот концерт проходил под смех обслуживающего персонала, пока не вышли вперед охранник с собачьей будкой вместо морды и с животом, будто он людоед, проглотивший человека целиком. Преодолевая смех, он эдак миролюбиво попросил высоким голосом:

– Ребята, ну, может, хватит? Два отдела разнесли.

– Вот именно, два отдела! – появился еще один мужчина щуплого вида, позже выяснилось, это директор (или управляющий) гипермаркета. – Два отдела разгромили! Вы… вы мне… А ну-ка, все по местам! – гаркнул он в сторону толпы. – Кроме охраны. Вызывай полицию, – приказал людоеду.

Тут Валентин забыл про Нику и Санчо, выпучив глаза, возопил, будто ему одно место прищемили:

– Не надо! Не надо полицию!

– Вызывайте, я за! – подала голос из-за спины Санчо Ника.

– Молчи, дура! – бросил ей Валентин, а потом директору: – Не надо полиции, мы все уладим. Прямо сейчас.

– Вызывайте! – разошлась Ника. – Он папочки боится, папа ему…

– Заткнись! – огрызнулся Валентин, снова повернулся к директору и толпе, которая постепенно редела, ибо директор та-ак посмотрел на персонал, стало понятно без слов, что он с ними сделает. – Давайте поговорим?

– Ребята, ведите всех троих… – директор осекся, так как появился дружок Валентина, виновато хлопая глазами. – Это кто?

– Это его сообщник, – сдала парня Ника, мстить так мстить.

– Ребята, всех четверых ко мне, – дал команду охране директор.

В кабинете две противоборствующие стороны расселись по разным сторонам, напротив друг друга, директор за столом выжидающе переводил взгляд с одной группки на другую. Валентин понял, чего ждет это человек:

– Мы готовы возместить ущерб…

– Ты готов, ты! – процедила Ника, набычившись. – Мы ни при чем.

Директор криво ухмыльнулся, будто ему только сейчас пришла в голову идеально подлая идея:

– Если не хотите провести ночь в обезьяннике, а потом еще и суток десять в придачу за хулиганство, получить во все ваши организации письма «счастья» с описанием ваших подвигов, то, конечно, ущерб возместите.

Он назвал сумму, от которой даже Вален, корчивший из себя олигарха, опешил и с трудом выдавил:

– Не многовато? Все же кастрюли… они же не бьются.

– Откуда я знаю, в каком состоянии кухонная утварь, которой вы кидались? – скрестив на груди руки, тащился (как говорит молодежь) директор. – Два отдела пришлось закрыть, из-за вас будут убытки… э… упущенная выгода.

– Ну, пожалуйста… давайте реально? – предложил потухший Валентин.

– Ах, реально?..

Короче, так или иначе, но сторговались. У Валентина не хватило денег на карте, он потребовал, чтобы главная воительница тоже приняла участие в возмещении ущерба, тут-то и пришлось выложить все деньги Санчо, так как у Ники вообще ни гроша не было. А после наказания финансами всех четверых директор заставил наводить порядок в отделах – все поставить по полкам на места, подмести и вымыть полы, назначил руководительницу процесса и охрану, чтобы не сбежали. Санчо и Оскар работали молча, зато их молчание компенсировали, переругиваясь, Валентин с Никой, которая умудрялась и Оскару угрожать, тот в отличие от друга помалкивал.

* * *

Она подняла на него глаза, виноватые-виноватые, потому что расстроен Санчо был очень сильно. Они ничего не купили, продукты, разумеется, еще остались, но их немного – на пирожки и суп хватит, пару дней не умрут с голоду. Если честно, Ника после скандала приободрилась, получила адское удовлетворение, только перед Санчо неловко, он столько сделал для нее.

– Прости, пожалуйста…

– Извинения я слышал, ими сыт не будешь.

Ника не расстроилась после вчерашнего дебоша, а сейчас под строгим взором Санчо опустила глаза, да вдруг вспомнила:

– Ой, я совсем забыла, мне же родители должны прислать деньги! Дай мой телефон, я посмотрю… Не бойся, только посмотрю, есть ли деньги на карте, больше никуда… честно-честно. Да и вообще, я теперь в порядке.

Молча он поднялся, принес смартфон и положил на стол, а не отдал в руки – игнорировал! Ника усмехнулась, подумав, что он отходчивый. Деньги пришли. Впервые за все время Ника улыбнулась, как улыбается человек, живущий без особых проблем, значит, выздоравливает. Но ему хотелось знать, что было на самом деле, это важно. У деда Санчо, изложив ситуацию Ники, поинтересовался, что тот думает о ней, и получил уверенный ответ сразу, без долгих пауз:

– Ни одна публичная девица не побежит топиться после обнародования ее хобби. И плакать по сему поводу, как и прятаться, не станет. У подобных девиц иная психология, планка морали занижена, иногда вовсе отсутствует, а в нынешнее время всякий скандал – пиар. С отрицательным зарядом – еще лучше, значит, среди желающих воспользоваться телом можно отобрать наиболее состоятельных клиентов. Твоя Ника – обычная девушка, попавшая в беду, как мне видится.

– Она не моя.

– Я фигурально выразился. Что там произошло, знать не могу, но раз она ведет себя так, как ты описал, следовательно, попала в ловушку.

Дед… он все про людей знает, и Санчо хотел знать:

– Ника, может, теперь ты расскажешь о себе?

Она посерьезнела, однако не впала в депрессивное состояние, как это было всякий раз, стоило намекнуть на то, что случилось. Ника просто собиралась с мыслями и силами, ведь ей предстояло вернуться в точку, после которой жизнь разлетелась на кусочки, как казалось еще недавно.

– Хорошо… А ты поверишь мне?

– Я уже верю тебе.

Когда она уже готова была начать, глаза наполнились слезами, но Ника улыбнулась и произнесла с небольшой дрожью в голосе:

– Расскажу, но… не сейчас. Попозже, ладно?

То, что они увидели, озадачило всех троих.

Нет, случайностью рисунок на задней стенке шкафа (для посуды, на минуточку!) быть не мог, тем более в сочетании с ангелами, причем он символически расположен за фигурками, будто соглядатай. Нарисован тусклыми красками, но довольно отчетливыми отдельными линиями и штрихами, которые нужно собрать в одно изображение по принципу стереограммы. К тому же находится вне зоны видимости, так как полка с ангелами расположена ниже, чем обычно. То есть на этом уровне мало кто размещает дорогие сердцу коллекции, как правило, на самом видном месте, а здесь, чтобы рассмотреть каждую статуэтку, нужно наклониться. С обеих сторон рисунок защищен стенками шкафа, верхней полкой, да и задняя стенка в глубине находится – сто процентов никто не обращал внимания на черточки. Но стоит сфокусировать глаза… Кстати, о глазах, которые Огнев обнаружил с помощью программы, как раз они нарисованы в окружении черточек ярко.

– Это… дьявол? Или мне изменяет зрительный фокус? – озвучил Феликс то, что видели и Огнев с Павлом, но каждый по очереди.

Когда сосредотачиваешься, охватываешь взором всю заднюю стенку, то разрозненные черточки и штрихи собираются в голову известного персонажа с закрученными рогами. И тогда два глаза смотрят на тебя из глубины, обещая нечто мучительно страшное.

– Он самый, – произнес Павел. – Судя по этому изображению, парень состоял в сатанинской секте?

– Картинка еще не повод причислить труп к названной секте, – фотографируя изображение на задней стенке, сказал Огнев. – Хотя ангелы на первом плане, а за их спинами прячется, или наблюдает, или контролирует… жутко произнести вслух.

– Криминалист и суеверный? – усмехнулся Феликс.

– Есть немного. Феликс, а при обыске нашли что-либо из атрибутики дьявольщины? Ну, там… одежду черную… символы всякие… готические… кресты особые, перевернутые, к примеру?

– Ничего подобного не было, – уверенно заявил тот. – Ребята не пропустили бы такие улики. Из одежды у него только штроксы черные, свитер и рубашка, но покажи мне хоть одного человека, у которого нет черной одежды. У меня есть, я, по-твоему, тоже этот… с вывихнутыми мозгами?

– Ты прав, ты прав, – вздохнул Огнев.

– Феликс, посмотри еще разок в шкафах, на антресолях, – предложил Павел. – Ящики мы проверяли – ни крестов, ни звезд, ни пентаграмм…

Разумеется, он и сам приступил к повторному обыску, чтобы сократить время, а Огнев более внимательно осмотрел шкаф со всех сторон, даже с тыла. Поскольку уже знали примерно, что искать, довольно быстро снова собрались у шкафа с пустыми руками.

– А телефон убитого? – осведомился Огнев.

– Не нашли, – ответил Павел. – Видимо, убийцы забрали с собой.

– Значит, в телефоне была некая информация, которую убийцы хотели скрыть, – заключил Огнев. – А соцсети? Наверняка Илья вел аккаунты во всех сетях.

– Или не вел, – вздохнул Павел, что означало абсолютную закрытость убитого. – Или вел, но хитрым способом.

– Его нет в соцсетях? – изумился Огнев. – Невероятно. Мальчик не состоял, не замечен, не участвовал… Верится с трудом. Паша, это точно?

– Точнее не бывает, – подтвердил Феликс. – После маминых восхищений сыном и результатов исследования я тоже не верю, что мальчик Илюша не наследил в интернете. Но пока мы ничего не выловили, ничего. Операторы связи выдали нам контакты, которых на удивление немного, теперь займемся ими. А в день убийства Илюша звонил только маме, сделал несколько звонков.

– Маме? – переспросил Огнев. – Хм… Тринадцатое января, традиционно все празднуют, ну, почти все, а мальчик звонит только маме? Других звонков женщинам не делал?

– Намекаешь на девчонок? – спросил Феликс. – Не звонил. Мать утверждала, девчонку он не завел, однако! Мама отстегивала ему и на секс.

Огнев наклонился к полке, взглянул свежим взглядом на изображение, выпрямился, помолчал несколько секунд, что-то обдумывая, после бросил вопрос:

– А преподаватели что говорят о нем?

– Мы их пока не трогаем, – развел руками Павел, гуляя по комнате. – Студентов хочу сначала прокачать, Женя с Вениамином ближе к ним по возрасту, сообразительные, они отберут тех, кто нам пригодится. Надеюсь, кого-нибудь подцепят… М-да, парень классный, кто бы спорил… Но жил так, что мы столько времени ничего не можем узнать о нем, чист, как стекло. Однако убит зверски, нюхал кокс – это и все, а так… мальчик сам ангел.

Огнев выпрямился, посмотрев на озабоченного Терехова, подбодрил его, но он же из тех, у кого стакан наполовину полный:

– Да, интригующий случай. Пожалуй, я ничего подобного не припомню в своей практике… Эй, ребята, не раскисать! Вы лучшее, что есть в наших следственных органах, поэтому нос морковкой, хвост пистолетом и… вперед.

Ух, как ее сегодня разозлили!

Ух, сколько Бела приложила сил, чтобы не выписать кое-кому парочку оплеух, а ручка у нее тяжелая – как у хорошего мужика. Их отдел продаж из одних баб состоит, почти все не замужем, прямо наказание какое-то. Федя заехал в перерыв, когда все выдры шатались по отделу со своими чашечками кофе…

Кстати, Бела пьет кофе и чай из нормальной большой кружки, а не из мензурки, выдры все время хихикали за спиной, мол, корове нужна бадья, и думали, будто она ни разу не услышала их шипения, типа глухая и слепая. Однажды попросту (она же простая, как хозяйственное мыло) сказала во всеуслышание:

– Между прочим, чтоб вы все знали, я пью кофе по-шведски.

– Это как? – пискнула мышка-норушка, которую никто и никогда замуж не возьмет по многим причинам.

– Это когда кружка больше моей почти в два раза.

Раздались ехидные смешки. На новой работе Белу невзлюбили, потому что начальство возлюбило, ведь у нее идут дела лучше, чем у остальных. Она быстро соображает, как поправить убыточный сектор – изучает спрос на рынке, работает с людьми, рекламу разрабатывает, и успешно. Отсюда и злит Бела инертных девиц, не умеющих пользоваться мозгами, зато языками чешут, как профессиональные сплетницы. Но она отвлеклась, опять отвлеклась, собираясь домой.

И поглядывала на одну стерву, еле выдержала полдня, чтобы не врезать ей. Так вот Федор забежал к ней на пять минут, а Белы не было на месте. Он не ушел, курил на лестничной площадке, там-то и застала их, то есть увидела, как кокетничала с ним Тамила, просто змеей извивалась и хохотала, как бездарная артистка, да еще и глазки закатывала.

– Иди отсюда, – сказала она Тамиле на зловещей улыбке.

Та поднималась по лестнице и вертела задницей при живой жене! Во наглость. Бела повернулась к Федору и пыхнула:

– Какого черта лыбишься?

– Мне нравится, что ты так ревнуешь.

Естественно, после его фразы ее негодование снизилось к нулю, но сразу-то этого не покажешь, шлейф от змеи тянулся. Тем временем Федя вытянул шею и губы, чтобы чмокнуть ее в щеку, Бела подалась назад.

– Пф! Дурак…

– Ну, чего ты, глупая… Ну, подошла девушка, попросила сигарету, стала рассказывать несмешные анекдоты, сама же и смеялась. Мне что, хамить надо?

– Курить ты теперь бросишь, это я обещаю. Чтоб больше тебя здесь я не видела. Телефон есть, звони, внизу у главного входа жди, там диван кожаный есть, посидеть можно.

– Ты же не отвечала, – хихикал Федя. – Ладно, не бесись. Я зашел сказать, завтра утром… уточняю: рано утром в завтрашнюю субботу, едем к моим родителям на выходные, они хотят познакомиться с тобой. Так что готовься психологически с этой минуты.

– Ой, – взялась она за сердце. – Это ж мне надо постричься, маникюр… А зачем они хотят познакомиться?

– Я сказал, что мы женимся, вот они…

– А мы женимся? – обалдела Бела.

– Ты чего, совсем больная? Или ты кого-то другого дожидаешься?

– С ума сошел? Ты же мне никогда не говорил… не предлагал… Так. Стоп. Я после работы в салон… а ты жди меня дома. Понял?

– Какой салон после работы? Они будут закрыты.

– Договорюсь, – она погладила его по щеке. – Заплачу двойную цену, да хоть тройную. Все, иди. Да иди же!

Господи, от такого счастья Бела ног под собой не чувствовала, взлетела по лестнице, как птичка, но в отделе увидела гадину Тамилку. Еле дождалась конца рабочего дня, и когда Тамила потопала к выходу, последовала за ней, выловила ее на улице, прижала к стенке дома телом:

– Ты, кошка драная, слушай сюда! Если еще раз увижу, что крутишь своим ободранным хвостом перед моим мужем, я тебе его оторву.

– А ты разве замужем? – дерзким тоном спросила Тамила, намекая, будто Бела уродина, недостойная хорошего мужчины, а Федю за версту видно – хороший.

– Представь себе, – заявила она. – Это тебя замуж не берут, а меня всегда…

– Боишься, что бросит тебя?

– Боюсь, на твоих похоронах придется кутью кушать. Тебя устраивает такая судьба? Меня – нет, последствий не хочу для себя.

– Пусти, психопатка, раздавишь своими… телесами откормленными…

– Я тебя всего-то ласково прижала, могу и круче. Усвоила? Пошла вон!

Отбежав на безопасное расстояние, Тамила обернулась и, на всякий случай пятясь назад, крикнула на всю улицу:

– Халда! Тебе на рынке торговать рыбой, а не в приличном обществе работать, хабалка.

И на всякий случай дернула прочь со всех ног. Удовлетворенная Бела шагала в противоположную сторону, улыбаясь и ворча:

– Ишь, какая! Люди работают, торгуя рыбой, а от тебя пользы ноль. Вертихвостка. Знаю я вас, уже была одна такая на моем пути… Прихожу домой, а они лежат в моей кровати, не ожидали, видишь ли. Я их здорово погоняла по двору нагишом под хохот трех многоэтажек, меня же и загребли в участок. Вот и в участке такие же смешливые попались, продержали два дня, пирожные носили… Хорошие мужики, в общем-то. Потом отпустили, когда я успокоилась. Второй раз ни одну бабу не подпущу.

Провела она в салоне три часа, Федор звонил и спрашивал, собирается она домой или решила бросить его. Скажет тоже – бросить! Не дождется. Стрижка, покраска, маникюр, а как без маски на личико уйти? Ей что, приехать к родителям Феди замухрышкой облезлой? Нет, Бела на все сто обязана показать себя. Успела еще и в магазин заскочить перед закрытием, купила замороженных овощей – Федя любит с картошечкой и мяском, да и она не дура поесть вкусно, завтра утречком приготовит. Ехать в соседний городишко, дорога неблизкая, волнительная, Бела не может волноваться на пустой желудок.

И вот она вышла из магазина, такси вызывать глупо, тут идти-то… Но снова предстоит сквер пересечь, последний месяц Бела избегает ходить этой дорогой, в обход идти – она безумно устала, предстоящий визит к родителям принес дикую радость, но и силы отнял. Позвонила Феде:

– Федь, я сейчас пойду через сквер, ты выходи навстречу, а то боязно мне после того случая.

– Сейчас оденусь… Ты лучше постой у магазина, там народ.

– Да уже закрылись, никого кругом, поздно же. И чего стоять? Ты встречай на той стороне сквера. Дорога ровная, увидишь меня издалека, и я тебя увижу.

На душе спокойней стало, Бела двинула к скверу, прикинула, что без тяжестей, как в прошлый раз, она преодолеет быстро. И зашагала точно посередине, не жаться же к насаждениям, вдруг за деревом или елкой грабитель притаился, как тогда? Да и Федя должен видеть ее.

Никогда не просчитаешь, откуда ждать опасности, Бела просто забыла, что сзади нет глаз. Она услышала не шаги, а поскрипывание, какое бывает, когда сухой снег топчут ботинками. Оглянувшись, увидела человека. Мужчину. Он спешил к ней. Может быть, не к ней, однако ночь, никого, тишина… что в голову приходит после недавнего нападения?

Бела рванула со всех ног по дороге, никуда не сворачивая, ведь скоро появится Федя. Она не робкого десятка, это на всякий случай, мало ли, а если у него припрятан нож, пистолет, да хоть дубина! А у нее только сумочка для понтов (дорогущая, словно ее сшили из золотых слитков) и пакет с двумя замороженными наборами – слабоватый щит.

Но, о ужас! Сзади топот… Оглянувшись, Бела поняла, что мужчина конкретно ее догоняет, то есть она – его цель, он уже близко. Черт, может подождать и опять с ноги?.. Запросто, при условии, что у него нет ножа или дубины. Впрочем, не стоит рисковать. Она как рванула…

Однако утоптанные снежные дорожки опасны тем, что на них полно бугорков, а из бугорков иногда торчат всякая дрянь. Бела споткнулась о выступающую железку и полетела, как птица. Она больно шмякнулась на дорожку, почти сразу на нее упало тело, руки схватили за горло, все же ей удалось закричать, следом рука в кожаной перчатке закрыла ей рот и нос…