Текст книги "Если хочешь знать…"

Ах, да! Он же звонил ей, когда на него напали. Даниил поднял трубку с пола авто, с трудом вымолвил, у него болела челюсть:

– Здесь я, здесь… не волнуйся.

– Что случилось? Что значит – здесь? Это где?

– На парковке. Сейчас поднимусь. Только соседей подожду, сигнализация сработала… они сейчас прибегут.

Дверца попорчена, но захлопнулась. Вскоре прибежали те, чьи машины подали сигналы, он объяснил, что ему пришлось схлестнуться с грабителями. Даниил поднялся в лифте, жена стояла в дверном проеме и ждала его, увидев мужа, схватилась за щеку:

– Боже мой! Что случилось? Даня, ты в крови!

– Не паникуй, просто подрался с хулиганами.

– Ничего себе подрался! Что им нужно было? Это грабители? Или кто? Почему они напали на тебя?

– Потом, ладно?

– Заходи. Я звоню в полицию…

– Не стоит, все обошлось. Она взялась за телефон, он перехватил ее руку.

– Марина, они убежали, испугались меня, могучего и сильного (еще и шутил). А мне не удалось запомнить номер, потому что бежал за ними медленней, чем мотоцикл ехал. Извини, я в ванную.

– Сначала раны обработаю…

– Потом. Сегодня я жутко устал, хочу под душ.

– Но Даня…

Он лишь помахал рукой, дескать, не надо, показал пальцами: все ОК. И ушел в ванную комнату. Однако раздевшись, Даниил с удивлением заметил в зеркале кровь на теле, поднял руку, осмотрел себя – рана была на боку почти под мышкой. Когда он прыгнул, по инерции помогал себе руками, взметнув их вверх и в сторону падения вправо, его что-то укусило… А в следующий миг похолодел: пуле не хватило нескольких сантиметров, чтобы попасть прямо в сердце. Под душем Даниил стоял не шевелясь, он думал, складывал, анализировал.

* * *

– Я долго рассказывал, на самом деле стычка произошла мгновенно, – закончил Данилов. – Вчера весь день дома провел, то есть не весь, жена потащила к врачу. Обработали рану, пули в ней не нашли, она прошла по касательной, задела чуть-чуть кость, в общем, не смертельно. Лицо и голова пострадали больше, диагностировали сотрясение, второй налетчик старался нанести удары в голову кастетом, иногда попадал. В принципе ничего страшного, но неприятно с побитой рожей показываться на людях. Кстати, они поджидали меня на парковке, то есть следили за мной, думаю, давно. Значит, кто-то меня заказал?

Феликс, проработав много лет в следствии, так и не отделался от многих привычек, в уме он анализировал рассказ, искал, где проколы налетчиков, а они есть. И сильно засомневался в подозрениях Данилова.

Для покушения на такого серьезного мэна кандидатуры убийц по описанию слегка карикатурные, не убедительные. Скорее, ребятишки намеревались грабануть богатого мужика, заранее приметив, что ездит Данилов без охраны. А может, машину хотели угнать, вот и поджидали, не факт, что именно его, а кто попадется в ночное время, лишь бы машина была открытой, а ключи в руках. Немножко ошиблись в своих возможностях, силенок не хватило одолеть Данилова. Как-то так представлялись Феликсу приключения на подземной парковке, но он не торопился их высказать, только заметил:

– Жаль, вы не видели их лиц.

– Успел увидеть, – возразил Данилов. – Со второго бандита я содрал балаклаву во время нашей драки. А первого, с прутом, увидел мельком, когда он сел на мотоцикл, сам снял балаклаву и оглянулся. Оба молодые, до тридцати.

– Фоторобот составить сможете?

– М… – задумался Даниил. – Не думаю. Я и рисовать-то никогда не умел, мама уроки по рисованию выполняла. Не-а, не смогу соединить черты, не умею… Но если встречу, узнаю. Обоих узнаю.

– Раньше с налетчиками встречались?

– Никогда.

– Уверены?

– Абсолютно. У меня отличная память, зрительная тоже, а на парковке достаточно света, чтобы рассмотреть и за короткий временной промежуток.

– Считаете, этого достаточно?

– Чтобы понять встречались мы или нет?

– Чтобы запомнить и узнать.

– В подобных обстоятельствах в память впечатываются многие мелочи, которых не замечаешь в обычной обстановке.

Феликс невольно взглянул на Зарубина, все это время молчавшего, мол, не понимаю, чего вы двое хотите от меня. Но прежде, чем спросить напрямую, задал еще один базовый вопрос для подобных случаев:

– А как насчет конкурентов?

– Конкуренты у всех есть… – задумчиво проговорил Данилов. – Но не до такой же степени. Понимаете, враги, если и не играют в открытую, то чувствуются, от них исходит невидимая темная сила, она давит на вас, разделяет вас и врага, хотя перед вашими глазами лицо с улыбкой. У меня подобные ощущения были только в юности, всего пару раз, я безошибочно угадал недоброжелателей, а больше… нет. Думаю, истории про войны конкурентов больше раздула киноиндустрия, в жизни все не так радикально.

– А вот я проработал много лет в следствии и скажу с уверенностью: вы ошибаетесь, – возразил Феликс, следующий вопрос он адресовал Зарубину:

– Так чем же я могу быть полезен?

– Знаниями, умением, опытом, – сказал Зарубин заготовленную фразу. – Надо помочь Даниилу разобраться, что тут к чему. Смотри, у него все шло нормально, удачи и провалы – это все рабочие моменты, но вдруг срываются сделки, причем по одному шаблону. Его нагло грабят…

– Угу, но почему-то выводят только пять миллионов, не алчные воры, – промямлил Феликс, неучтиво перебив патрона.

Георгий Глебович не заметил иронии в интонации, через паузу он перевел взгляд на Данилова и озадаченно произнес:

– А действительно, Даниил, почему не забрали больше, раз так подфартило добраться до счета?

Тот пожал плечами и развел руками – понятно, он об этом пока не думал. Зарубин снова обратился к Феликсу, собственно, это была похвала:

– Видишь, ты и нюансы сразу ловишь, а мы как-то по эмоциям больше… Ну, вот. Потом нападение на парковке. Я дилетант, конечно, но разделяю опасения Даниила, мне, как и ему, кажется, что все эти происшествия связаны, ну, не бывает таких случайностей. Значит, существует кукловод. Работу следует организовать, чтобы никто не догадался, иначе, если наши опасения обоснованы, враги Даниила предпримут более жесткие меры. Дружище, помоги, у тебя же опыт. Дам тебе времени, сколько понадобится.

Отказать Феликс не мог, но и особого желания не возникло копаться в чужих проблемах. С таким трудом перековал себя, отстранился от прошлого, настроился на новую рабочую волну – и на тебе: расследование догнало, как наказание какое-то, однако нашел способ не отказывать сразу:

– Мне надо подумать.

– Понимаю, – закивал Зарубин. – А до твоего решения что посоветуешь Даниилу? Как ему быть? Все эти происшествия мутные, ты согласен?

– Угу, – закивал Феликс, сосредоточенно потирая пальцем под нижней губой, взглянул на Данилова. – Мутная история, да, но… Я несколько иначе вижу обстоятельства, все эпизоды отдельными выглядят, а вы связываете их в заговор против вас. Почему, какие основания?

Случается, на простые вопросы однозначно ответить сложно, обосновать не на чем умозаключения, хотя общая картина как бы ясна. Данилов, обхватив пятерней подбородок, с минуту думал, да так усердно, что физиономия собралась в неподдающуюся описанию гримасу, слегка трагичную, но больше комичную. Здоровый мужик, акула бизнеса, и вдруг беспомощно-несчастный – это нелепо и смешно, с другой стороны, его состояние ясней ясного, никакой он не слабак, а столкнулся с вызовом жить ему или не жить, оттого и потерялся.

– Ладно, не парьтесь, – сказал Данилову, – когда-нибудь станет ясно. Итак, что вам делать… делать что… Вести себя так, будто ничего не случилось. И никому ни слова о замысле провести расследование, даже маме родной не говорить.

– А жене? – спросил Данилов.

– Вы странный, я же сказал: никому, даже маме. Поймите, любой человек, самый близкий, любящий вас, может выдать не потому, что захочет этого, а походя, нечаянно, случайно. И вообще, возьмите отпуск, поваляйтесь на диване, но не зря. А вспомните все неприятные моменты за последний год, всю мелочовку и обстоятельства вытаскивайте из памяти.

– Но я написал заявление в банк, информация уже вышла.

– Было бы нелепо, если б вы не стали спасать деньги, во-первых, вор насторожится, а он где-то у вас затесался. Второе: вы уверены в заговоре, а заговорщики начнут что-то предпринимать, возможно, так и обнаружат себя.

– А Танюшка? – напомнил Даниил. – Она же в курсе…

– С ней придется договариваться, чтобы не болтала лишнего. И еще не забудьте. Заберите копию видео нападения на вас, в подземных парковках наблюдение устанавливается, но не всегда. Людям внушили, что это нарушает их личную жизнь, а когда случается беда, ножками топают, чтобы нашли преступника. Если в подземке есть камеры, может, номер мотоцикла зафиксирован и физиономии нападавших. Это срочно нужно сделать, пока не удалили.

– Спасибо, я об этом не догадался.

– И пусть оператор просмотрит в ускоренном режиме хотя бы за пару дней до нападения, не появлялись ли эти двое раньше, или похожие на них. Внутренние кадры не хранятся долго, а уличные примерно с месяц хранят. Но учтите, органам обязаны выдать бесплатно видосы, а вам нужно оплатить услугу.

– Не вопрос.

– Извините, мне надо идти.

Дверь за Феликсом захлопнулась, отчего Даниил слегка вздрогнул, словно очнулся, и вопросительно посмотрел на Георгия Глебовича. Он первый раз попал в ситуацию, когда чувствовал себя беспомощным, возможно, это от непонимания, где притаилась засада. Зарубин понял молчаливый вопрос, ободряюще подмигнул и заверил:

– Он согласится. Или я ничего не понимаю в людях.

Часть вторая
Случайно умер

Держа в руке утюг навесу, Полина застыла, уставившись в телик, хотя передача вряд ли может кого-либо заинтересовать, тем более не прямой эфир, когда можно и вопросы задать и тут же получить ответы, а в записи. Взрослые дядьки, среди них и совсем старые, сидя полукругом, с видом умнейших старейшин рассуждали о проблемах бизнеса. Кому это нужно, кроме тех, кто в телике и их родственников? Причем это дневное время эфира, ну и показали бы часа в два ночи, про себя возмущалась Полина. Казалось бы, переключи на другой канал, и будет тебе счастье, ведь она никогда не смотрит эти бла-бла-бла на разные темы. Однако сейчас просто въелась глазами в экран, ее уши ловили каждое слово, даже ротик приоткрыла – так увлеклась и не услышала, как соседка вошла.

– Чего там такое показывают? – спросила баба Люба.

Она стучалась, да никто не отозвался, а дверь открыта – чего ж не войти без спроса, свои ведь. Полина думала, что одна в комнате, естественно, от голоса соседки вздрогнула и срочно продолжила гладить, надеясь, что баба Люба не узнает одного из семи трепачей, который некстати начал говорить. Но нет, соседка достала из кармана фартука очки, надев их, подалась корпусом вперед, ахнула, показывая пальцем на телевизор:

– Ой, так это ж Данька! Ты глянь, Полюшка, как языком чешет, как чешет-то, а? Прям замминистра. Вон чего ты вперилась в ящик… любуешься на этого?

– Глупости, – вяло отреагировала Полина. – Я смотрю все передачи о бизнесе, банках, инвестициях, у меня индивидуальная деятельность, это тоже бизнес, поняла? Маленький. Но знания и чужой опыт еще никому не помешали.

– Ну да, ну да… – не верила ей соседка. – Я так и поняла, угу.

Баба Люба с сочувствием поглядывала на Полюшку, а в голове проносились жалостливые мысли по поводу соседки. Вот вроде и видная баба, молодая еще – тридцати пяти лет всего, это ж не возраст, вся жизнь впереди. И статная, и высокая, телом представительная, с лицом приятным во всех смыслах, кожей белой, будто она голубых кровей. Голубоглазая блондинка – это же редкость нынче, да и хозяйка отменная, а одна мыкается с детьми. Может, ей прическу надо сменить? Ну, что это – строго зачесанные волосы и узел на затылке? Да, ей идет, лицо открытое, но старомодно, чуточку бы ветрености добавить, стрижку сделать модную. Жалко ее. Баба Люба не лукавила, по-своему она любила Полину, так как знала ее с детства, косички заплетала, нос вытирала, лечила народными средствами, в общем, это уже не соседи, а родственники.

– Что ты хотела, баба Люба? – спросила Полина, взглянув на нее, и едва не рассмеялась: на лице соседки отпечаталось плаксивое выражение, бровки домиком, углы губ опущены, вот-вот зарыдает в голос.

– Ой, забыла, зачем пришла! – вдруг всплеснула та руками и поплыла к выходу, но вдруг вернулась. – Вспомнила. Мясорубку дай, моя не мелет.

– Потому что старая, руками уж никто не крутит, на металлолом пора сдать и новую купить.

– Зачем мне покупать, когда у тебя есть? Деньжищи такие тратить.

– Разумно. Сейчас принесу.

Полина отправилась за мясорубкой, а баба Люба к ящику подобралась поближе, хотя он в этом доме большой, аж с улицы видно, чего тут показывают.

– Ох, Данька, Данька… тьфу, говнюк! А все ж приятно, что из нашей дыры в люди выбиваются, хоть и подлюки всякие, а приятно. Это я про тебя, Данька, ты ж подлюка у нас… Вот спасибо, милая, – встретила баба Люба хозяйку с коробкой. – Намелю мяса, колбасок наделаю и тебе принесу. Не спорь, не спорь. Я одна, много мне и не надо, а ты…

– У меня мяса завались, – не дослушала Полина. – Сама выращиваю.

– А когда тебе делать-то? – сказала строго баба Люба. – Крутишься-бегаешь, как угорелая, вон какая гора одной глажки… Домработницу найми хоть, чтоб самой не горбатиться в доме, да и модно сейчас. Или денег жалко?

– Конечно, жалко, я их не рисую. Еще что-то нужно?

– Да нет, пойду. Завтра принесу колбаски и мясорубку, сегодня мне еще на поминки топать аж в соседний стан.

Станом она называла соседнюю деревню, а сказала с намеком, мол, не отвезешь ли ты меня? Полина отрицательно покачала головой:

– Не могу тебя отвезти, работы полно.

Попрощавшись с бабой Любой, она снова взялась за утюг, поглядывая на экран, однако передача закончилась, о чем сообщила заставка, потом реклама долго резала уши. Далее краем глаза поглядывала Полина на экран, пережидая новостную программу, следом будет фильм и глажка пойдет веселее, но вдруг… опять Данилов во весь экран! Только не за столом с седовласыми дедами в уютной студии, а на фоне входа в большое здание, у машины скорой помощи в вечерних огнях. Он что-то доказывает каким-то людям в униформе, а женский голос за кадром вещал скороговоркой:

– Вчера на вечере подведения итогов губернаторского конкурса «Первые шаги», в котором участвовали молодые предприниматели и новаторы, произошел инцидент, а мы вели репортаж. Во время банкета, а также вручения губернаторских премий и грантов одному из гостей стало плохо. Вызвали скорую, нам случайно удалось заснять несколько кадров. По слухам, человек, которому стало плохо, умер. На данный час о причинах смерти ничего не известно, но всем известно, что это адвокат известного предпринимателя и мецената Данилова. Дать нам интервью он отказался. Следите за нашими новостями, мы всегда первые в курсе событий.

Паузу закрыли той же картинкой: Данилов крупным планом. Затем появились ночные огни, на фоне входа в здание, он что-то доказывает врачам, нервничает, отмахивается от журналистки.

– Даня, ты стал героем экрана, – без злорадства заметила Полина, ну, может быть, совсем чуть-чуть. – Что-то кислый ты, Данилов, нервный… И чего ж тебя так колбасит, будто твой папа умер? Неужели до миллиарда не хватило ста рублей? Хм! Не привык к осечкам? А бумеранг никто не отменял, Даня, он обязательно догонит тебя и прямо в лоб влетит. Мне этого очень хочется, а справедливые желания, как показывает практика, исполняются.

Павел Терехов, скрестив на груди руки и…

…наклонив голову вперед, исподлобья уставился на упитанную парочку, сидевшую напротив, – обвешанную золотом даму с внешностью мошенницы с рынка и ее мужа, похожего на дикого кабана в цивильном костюме. Не отрывая от обоих взгляда волкодава, Павел потребовал:

– Мне нужны свидетели драки.

– Мы решили детей не вмешивать… – начала было директриса, он не дослушал, поднял ладонь, прервав ее:

– Кто мы? С нами ничего не обсуждали, о себе вы не можете говорить во множественном числе, следовательно, решение не привлекать детей принято вами и этими гражданами.

– Мы родители, – угрожающе произнес кабан напротив.

– Да, но родители одной стороны, – невозмутимо уточнил Павел и повернулся к директрисе. – Мы представляем вторую сторону. Почему же с нами не обговорили формат общения?

– Но избит наш ребенок! – агрессивно рявкнула «мошенница с рынка». – Вашим сыном избит!

– И что? – вступила Тамара, излучая спокойствие. – Избил просто так? Без причины? Никогда не поверю. Кстати, у нашего ребенка синяк на весь глаз. Лиловый. Только Тима ни на кого не жаловался.

– Вы бандита воспитали! – не снижала градус негодования мамаша. – Ему место в колонии для несовершеннолетних.

– Считаете, наш Тимофей сам себе поставил синяк?

– Значит, так, – сурово сдвинув брови, сказал Павел, давая понять одним тоном, что спорам положен конец. – Я требую привести сюда свидетелей драки для дачи показаний. Надеюсь, мое желание вы удовлетворите.

У директрисы тяжелое положение. Терехов работает в правоохранительных органах, его она побаивалась, так как от служителей закона чего угодно можно ожидать, а мама с папой пострадавшего мальчика – ходячий мешок денег, что всегда актуально для нужд школы, построенной еще в советские время. Всем угодить не получится. А кто из них главнее? Тут без вариантов, пострадавшая сторона. Но, покосившись на Терехова, директриса совсем приуныла.

Длинный, худой, белобрысый, уши упрямо торчат по бокам головы, у этого Павла Игоревича на физиономии нарисовано: удавится, но не пойдет на компромисс. И что в нем нашла его жена, очаровательная женщина? Воспитанная, спокойная, лицо такое… аристократичное, удлиненное, носик тоненький и ровный, лоб высокий, бровки дугой, глаза умные, фигура модельная, впрочем, она хореограф, отсюда и фигура. А как одевается… какой вкус! Пожалуй, она красивая, но замечаешь красоту со второго взгляда, потому что она не броская. Обоим за тридцать, к сожалению, нынче это возраст, когда замашки еще максималистские.

То ли дело вторая пара: простые, как фуфайка, обоим за сорок, бизнесмены, правда, мелкие, но разобьются в лепешку ради единственного сыночка (дрянь пацан, в маму и папу, уже сейчас видно), но с большими амбициями оба. Всего-то надо извиниться перед родителями Артура, неужели это так трудно? Но, взглянув снова на родителей Тимофея, директриса сдалась и позвонила учительнице, та привела девочку и двух мальчиков из первого класса, Тимофея не было, его оставили дома. Дети опасливо косились на директрису. Павел догадался: они наверняка получили инструкцию не болтать, поэтому решил их внимание переключить на свою персону:

– Ребята, вчера вы были свидетелями…

Тамара положила руку на его запястье и сказала:

– Давай, лучше я? (Он пожал плечами и повелительно указал ладонью на троицу, мол, начинай.) Ребята, вы не могли бы помочь нам? Пожалуйста, расскажите, что вчера произошло у Тимы и Артура. Они поссорились, да?.. Все ссорятся, даже взрослые. А из-за чего ссора была?

Девочка выпятила нижнюю губу и всхлипнула, Тамара догадалась: это, говоря языком Павла, потерпевшая. Она подхватилась и, сделав всего пару шагов к девочке, присела на корточки, взяла ее за плечики, испуганно спросила:

– Я что-то обидное сказала? (Девочка отрицательно качнула головой.) Тогда почему ты плачешь?

– Потому что Артур сказал, чтобы ничего не говорила про него, – сдал мальчик, безусловно, он на стороне Тимофея. Ура!

– Почему нельзя говорить? – прикинулась Тамара наивной и удивленной. – Разве у вас есть тайны? Вы же еще маленькие. (Ребята молчали.) Понимаете, мы папа и мама Тимы, если он виноват, накажем его. Но если не виноват, а мы его накажем, это будет несправедливо, верно? (Не подействовало.) Значит, он виноват, мы обязательно его накажем…

– Тима не виноват, – пропищала девочка, вытирая слезы.

– Это мы решим, когда узнаем, из-за чего случилась драка, – сказал Павел, но, поймав на себе укоризненный взгляд Тамары, скрестил на груди руки и опустил голову, давая понять, мол, больше не вмешаюсь.

– Артур задирал Нюшу, – сказал, наконец, сердитый по виду мальчик.

– Задирал? – якобы удивилась Тамара. – Как задирал, зачем?

– Артур дергал ее за косичку, дергал больно, Нюша плакала, а он смеялся. А вчера после физкультуры спрятал ее юбку, бегал с ней и размахивал.

– Нюша догнала его и ударила рюкзаком, – вступил второй мальчик, не выговаривая букву «р». – Артур ударил ее в лицо, у нее синяк вот здесь. – Он уткнул палец под свою скулу. – Вы посмотрите сами. Тогда Тима с ним подрался.

– То есть Тима вступился за Нюшу? – уточнила Тамара.

Дети, включая всхлипывающую жертву террора, закивали. Директриса подала знак молодой учительнице, та вывела детей за дверь, теперь Павел решительно взял слово, чтобы поставить точку в школьном инциденте:

– Даже не вздумайте мне говорить о поведении Тимофея, у него правильное поведение – защищать слабого. Лучше с родителями Артура проведите беседы, иначе они вырастят преступника, который рано или поздно попадет ко мне. А если ваш сын, – обратился он к двум обалдевшим мумиям, – вздумает отомстить одноклассникам за то, что дети рассказали нам правду, я займусь конкретно вами и познакомлю обоих с органами опеки, так как вы не справляетесь с обязанностями родителей и не умеете воспитывать достойного члена общества. Авторитет агрессией не зарабатывается, надеюсь, я понят. Разрешите откланяться?

Он поднялся и пошел к выходу, открыв дверь, пропустил Тамару, кинул оценивающий взгляд на директрису и родителей Артура, после чего вышел.

– Это что такое? – возмутился папа Артура. – Это кто такой?

– Следователь, – сказала упавшим тоном директриса, потеряв всякую надежду на помощь со стороны этой пары. – По особо важным делам.

Павел открыл дверцу авто, Тамара села на пассажирское место и посмеивалась, поглядывая на него. За рулем он не отвлекается, поэтому ни разу не взглянул на нее, но угадал:

– И что во мне смешного?

– Очень много, – улыбалась она. – Я едва сдержалась, чтобы не рассмеяться, когда ты заявил: «Мне нужны свидетели для дачи показаний». Павлик, ты хоть иногда слышишь себя? Это же дети. Потом грозно всех ставил на место и повелительно махал руками. Не могу отпустить эту картину, а также маму с папой Артура, они смотрели на тебя как на инквизитора. Это очень смешно.

– А мне нет. Вот такие мамы-папы и куют уродов, которые считают себя властелинами, а мы потом разгребаем все, что они натворили, и скажу, творят… с талантом фантастов. Их бы энергию да в мирных целях. Я рад, что экзекуция у директора школы так быстро закончилась и в нашу пользу.

С детьми, а их трое, сидела мама Павла, едва они появились на пороге, она убежала на работу, предупредив: близнецы спят, а Тима в большой печали думает в своей комнате и вздыхает. В гостиной Терехов упал в кресло и позвал:

– Тимофей! Тима, ко мне!

– Вот и я о том же, солидарна с твоей мамой. – И Тамара передразнила его: – Тима, ко мне! Как собачку зовешь. Семилетние дети у тебя свидетели для дачи показаний… Уф, Павлик, у тебя нет различий.

– Не придирайся. Ти-ма!

Пауза. Послышались неторопливые шаги, в дверном проеме показался Тима, похожий на Терехова – такой же белобрысый, с торчащими ушами, он шел к отцу хмурый, глядя в пол. Подошел и положил на столик рядом с креслами… ремень. Павел несколько опешил:

– А это еще что?

– Воспитатель, – вздохнул Тима. – Нюша сказала, что ты меня за драку ремнем будешь воспитывать. Я готов.

Тамара отвернулась и затряслась от беззвучного смеха. Павел не растерялся, взял его за худенькие плечики, придвинул к себе, поставив между ног, и сказал:

– Я горжусь тобой, ты вел себя как настоящий мужчина, вступившись за девочку. Молодец, дружище. Мы тебя отдадим на боевые искусства, чтобы ты всегда умел не только драться, но и увернуться, когда тебя бьют, а то вон какой синяк… И от компьютера отвлечешься, тоже польза. О, мне звонят, извини.

Павел поднялся и прошел в кабинет, звонил начальник, возможно, что-то важное и не нужно это всем слышать. Тимка бросился к Тамаре, прижался к ней и запрокинул голову, лицо его сияло от счастья, она присела перед ним, поцеловала в обе щеки и обняла, думая: как легко сделать маленького человека счастливым. Тем временем Павел, попав в кабинет, включил громкую связь и:

– Я весь внимание, Валерий Семенович.

– Паша, ты слышал про инцидент на губернаторской тусовке?

– Нет, а что?

– Позавчера на банкете вручали премии, одному не совсем молодому человеку стало плохо. Приехала скорая, приняли решение госпитализировать, в скорой ему стало хуже. В больнице его пытались спасти, но он умер. Так вот смерть наступила не от приступа. Паша, тебе придется брать дело.

– У меня вообще-то отгулы… как бы.

– Я в курсе, но взять дело некому.

– Вообще-то мы все собрались на дачу…

– Ну и пусть все едут, а ты поработай. Вы молодые, вам зачем отгулы, дачи? Что вы там на дачах не видели? Перебьетесь.

– Понял. А причина смерти?

– Покровский тебе расскажет, что там у трупа внутри. Вскрытие делал патологоанатом по горячим следам, он был на дежурстве, он же и вызвал Антона Корикова, так как решил, что данный труп по его части. Антоша усмотрел в смерти нетипичные признаки, разбирались с Покровским.

– А группа на место выезжала?

– Какая группа, елки-палки! Когда вызывают скорую, группу не приглашают, зачем она больному? Вчера утром поехал наряд, но там вся посуда помыта, от банкета и следа не осталось – все, поезд ушел. Короче, ничего нет у нас на руках: ни отпечатков, ни улик, ни подозреваемых, ничего. Только слабое подозрение, но не утверждение, что это убийство. Придется работать с минуса и доказать одно из двух: случайная смерть или хорошо продуманное преступление. К Покровскому дуй, потом в центр культуры «Вестник». Вызывай своих орлов, они уже заскучали, целых два дня без работы сидят, хорошего понемножку.

Павел опустил руку с трубкой и поднял глаза на Тамару, она вошла на последних фразах Валерия Семеновича.

– Поездка на дачу отменяется. Одной туда не надо ехать.

– Ну и ладно, – не расстроилась Тамара и пошла в комнату, – мы в парке погуляем. Тима! Тима, на дачу не едем, идем в парк!

– Ура! – запрыгал мальчик.

– Чему ты радуешься? – хмуро спросил Павел, войдя в гостиную. – На даче воздух, лес, река… там здоровье.

– Там интернета нет, – заявил Тима.

– Ммм… – протянул Павел. – Тамара, сделай так, чтобы этот гений не подходил к компьютеру, после парка пусть книжки читает, это приказ. Я поехал.