Текст книги "Если хочешь знать…"

Данилов попросил остановить запись, ткнул…

…пальцем в монитор ноутбука и только через паузу произнес:

– Вот он.

Вараксин и Зарубин непроизвольно потянулись к монитору, дабы получше рассмотреть парня, на которого указал Даниил. В кабинете все трое сидели рядком перед ноутбуком, смотрели записи с камер видеонаблюдения, которые целых два дня изучались, наконец появился результат. Феликс привык все подвергать сомнению, а потому задал логичный вопрос:

– Ты уверен, что это тот самый парень?

– Уверен, уверен, – твердо заявил Даниил.

– Но этот парень всего лишь промелькнул, узнать…

– А я узнал, – прервал его Данилов. – Конечно, в кадре много людей, они фланируют по залу, вечер перевалил далеко за половину. Вначале я следил только за нашим столом, в зале полумрак, временами темно, сложно рассмотреть детали. Потом присматривался к более четким фигурам, затем другие подробности изучал. Когда глаза попали на него, я узнал парня. Он всего-то промелькнул, а я узнал.

Данилов произнес монолог в несвойственной ему манере завышенных эмоций, Феликс охладил его спартанским спокойствием:

– А видосы с других камер смотрел?

– Разумеется. Не охватывают зону, где стоял наш столик.

– Ладно. Давай еще раз посмотрим.

– Я смотрел раз пятьдесят…

– Значит, это будет пятьдесят первый.

Запись Феликс немного вернул назад и почти сразу остановил. В кадре столики, за столом Данилова никого, позже придет жена с Шумаковым, с ним она танцевала. Людей много, это время перерыва между танцами и речами, премии-то вручали на банкете, а потому говорильня тоже имела место быть. Но вот вход в зал перегородила фигура крупного мужчины в форме охранника, он медленно вошел.

Феликс пустил запись и тут же остановил. Охранник шагнул в сторону, в этот миг из-за его фигуры и выглянул молодой человек, которого узнал Даниил. Ненадолго. Парня перекрыл еще один мужчина, тоже высокий и плечистый, он шел к выходу с женщиной, о чем-то ей рассказывая, и жестикулировал.

– А куда делся стрелок? – потерялся Зарубин.

– В сторону слинял, – пояснил Феликс. – За крупной фигурой охранника его не видно, но еще и парочка перекрыла их. И все, пропал стрелок, то есть очутился вне зоны видимости. Теперь понимаете, Георгий Глебович, что такое мертвая зона? Это когда позарез нужно увидеть чела, а не можем. Камеры должны охватывать все зоны.

– Понял, понял, – взметнул вверх ладони Зарубин, улыбаясь.

– Итак, всего три секунды, – констатировал Феликс, обращаясь к Данилову. – В полутемном зале, на неблизком расстоянии, к тому же ракурс сверху…

– Но я узнал его! – стоял на своем Данилов.

– Не злись. Я ищу бреши, мы должны все учесть и просчитать, иначе наш план выйдет боком нам обоим.

С этим постулатом сложно поспорить, впрочем, Данилов и не собирался, он находился в начальной стадии этапа, когда переосмысливается все, что было, настоящее неясно, а будущего может и вовсе не быть. Над ним в прямом смысле завис дамоклов меч, ощущает он его постоянно, не забывая ни на минуту даже в собственном доме, ночью и днем, во сне и наяву. Не знать – кто, зачем и почему, когда и где подрежут волосок, на котором висит жизнь, это еще тот ад. Без костров выжигает внутри пламя отчаяния и страха за собственную жизнь, кажется, там, внутри, уже ничего не осталось живого.

– Я не злюсь, – проговорил Данилов удрученно. – Никак не могу въехать… Человек, с которым я никогда не встречался, у нас не было ни дружбы, ни вражды… я не знаю, в чем причина, он воспринимается мною потусторонней силой, потому что… потому что стрелял в меня на парковке. Вот так вот прицелился… я даже понял, в какой момент он выстрелит… И выстрелил. Как это объяснить? И как принять? Это был миг, но врезался в память со всеми подробностями, на какие я никогда не обращал внимания. А причина должна быть – почему он выстрелил.

Переживания тронули Феликса, сам был в шкуре загнанного зверя, однако ему следует в противовес Данилову держаться в равновесии, тем самым и его уравновешивая, что и сделал, излучая спокойствие:

– Причина окажется банальной, потому что причин, или мотивов, до смешного мало со дня Сотворения мира, а способов достижения цели полно, появляются новые, потому что никто не хочет сидеть и небом в клеточку любоваться. Есть, конечно, и дегенераты, но их мало. А такой вариант не рассматривал – заплатили стрелку?

– Наемник? – уточнил Георгий Глебович, словно заплатить могли кому-то другому.

– Ну да, – кивнул Феликс и поднял указательный палец вверх. – Однако на профессионала он совсем не тянет, это меня как раз и напрягает.

– Почему напрягает? – заинтересовался Зарубин.

– Понимаете, Георгий Глебович, Данилов не пешка на бизнес-арене, а тут какие-то проходимцы напали на него на парковке и неясно, что за цель у них была. Какая-то незавершенность осталась. Если некто решил убрать по каким-то причинам Данилова, то это серьезный человек, следовательно, убийцу нанимать будет тоже серьезного, со стажем. Но пока отставим их, я тут поразмышлял немного и хочу поделиться своими соображениями.

– Мы слушаем, – приготовился Георгий Глебович, немного отъехав в кресле, чтобы лучше видеть обоих.

– Скажи, Даниил, счетов в твоей фирме много? – спросил Феликс.

– Конечно, есть. Я и деньги держу в разных банках.

– А почему с расходного счета сняли деньги, сам как думаешь? – полюбопытствовал Феликс.

– М… этот счет предназначен для затрат производства, деньги ходят туда-сюда, суммы огромные. Даже если взять одну заработную плату, представляешь, какие это суммы?

– Нет, конечно, – улыбнулся Феликс, не имевший огромных сумм.

– На этом счету еще и затраты на вспомогательные производства, на хозяйственные нужды, обслуживание и тому подобное, на то он и расчетный. Может, кто-то иначе ведет дела, у некоторых на каждый пункт отдельный счет, а у меня в одном месте.

– Кто имеет доступ к электронной подписи?

– Бухгалтер.

– И все?

– На то и подпись, чтобы обойтись без меня в экстренных случаях.

– Придется вспомнить всех, кто даже в руки брал носитель и просто подержал перед твоим лицом. Пойми, именно из этих людей будем вычислять, кто украл деньги, а значит, этот человек связан с парочкой на мотоцикле, напавшей на тебя. Кстати, не думаю, что бухгалтер вор, но сделано все, чтобы подумали на нее. Расчет был такой…

К сожалению, прервала секретарша, в одном из цехов авария, Зарубин подхватился и рванул к выходу, Феликс, естественно, за ним помчался, бросив на прощание Данилову:

– Прошу тебя, ни с кем не делись ни своими мыслями, ни моими, вне нашего кружка нет темы смерти адвоката, понял? Не то съел, аллергия – это твое мнение.

– Я ни с кем не говорю, жену и мать не хочу лишний раз нервировать. Мама вообще не в курсе, а Марина и так вся на нервах после банкета, считает мои неприятности кознями врагов.

– Она права. Да, чуть не забыл! Составь личные характеристики всех, кто подходил к твоему столу, а также тех, кто прокатил тебя с договорами.

– Думаешь, эти трое в одной упряжке?

– Ну, думать нам никто не мешает. И не стесняйся, пиши, как душа просит, даже все, что только чудится, не имея под собой базы. И помни, молчание – золото, а болтун находка для шпиона, ни маме с папой, ни друзьям, ни жене и так далее. Это мое условие. Все, пока, потом договорим.

Феликс быстро дошел до двери и так же быстро вернулся:

– Я знаю, что нам делать. Сегодня вечером часов в девять встречаемся в твоем офисе.

– Почему так поздно? Там никого не будет, кроме охраны.

– Делай, что говорю, увидишь. До вечера.

Даниил остался один в кабинете Зарубина, допил кофе, хотя совсем не хотелось, да и не любил он этот напиток, очнулся от голоса секретарши:

– Еще кофе?

Он отрицательно покачал головой, взял со стола телефон и вышел из кабинета Зарубина, гадая, что ждет его на улице. Теперь каждую минуту он готов встретиться со своим убийцей, даже там, где не может быть никаких угроз. Возможно, это шизофрения, но отделаться от деструктивных мыслей не удавалось.

* * *

Ресторан «У тына» популярный, нынче в моде этно-тема, и данный ресторан отличается кухней в народных традициях казаков юга, ну и все здесь в стиле казацких куреней. Место у реки немного удалено от города, воздух свежий, вкуснейшая еда, пейзаж с облаками… Красота и полный релакс!

Борис Наумович не за красотами приехал, он стремительно шагал к одному из домиков комплекса, за ним семенила на высоких каблуках с недовольной рожицей Анжела, которой заезды в ностальгические забегаловки хуже самого Бобика. Ее жизнь после того случая с охранником Феликсом осложнилась, но муж не выгнал, напротив, настоял, чтобы осталась, запугивал, сволочь. Хоть деньги дает – этим он и хорош, а сегодня потребовал сопровождать его в кабак, где встретится с такими же древними артефактами.

В домике, рассчитанном на небольшое количество клиентов, никого не было, пара уселась за стол, Борис Наумович отер платком шею, он взопрел, ведь, несмотря на осень, день выдался очень теплым. Это сленг Бобика – взопрел, типа вспотел… фу! Терпеть Анжела не могла его быдло-словечки из прошлого века, хотя у самой словарный запас оставляет желать лучшего, однако на сей счет она иного мнения. Открыв меню, она забубнила на одной ноте, показывая, как здесь убого:

– Ну и где твои ребзики? Уф, опять простая уха, а не буайбес. Ой, борщ… Ну, как же без борща… Милый, ты любишь борщ?

– Отцепись, – вяло бросил он жене.

– Как жаль, я не умею варить борщ, может, ты подобрел бы. – И снова уткнулась в меню. – Мясо… хм… по-деревенски, жутко жирная жратва. Ни тебе консоме, ни фрикасе, ни кордон блю. Бобик, а твоя бодяга долго продлится?

– Заткнись.

– Только и слышу: заткнись да заткнись, мля! – окрысилась Анжела. – Достал своими придирками и своим пещерным хамссс… (Бобик покосился на нее недобрым взглядом.) Неучтивостью, – выговорила Анжела другое слово, вместо того, которое просилось на язык.

– Тебе повторять надо, чтоб заткнулась? Когда ты открываешь рот, тебя хочется удавить от стыда, что ты такая дура.

– Пф, подумаешь! Ну и не брал бы меня с собой! Но я же тебе нужна, вдруг и здесь пригожусь, да? Я подслушиваю, доношу тебе разговоры не только твоих престарелых дружбанов, даже их баб, о чем базарят они в сортире. Отпусти меня, раз такой злопамятный, тебе же будет лучше, к жене вернешься, она тебя пирожками кормить будет и борщом.

В ответ он показал ей фигу, в простонародье дулю, потом закрыл лицо меню, а Анжела основательно скисла. Она попала в зависимость, обязана выполнять условия этого хряка, тогда он подобреет и вместе с разводом подкинет некоторую сумму на пропитание, как обещал. Но пусть только попробует не подкинуть… ух, пожалеет.

– День добрый, – появился Ильин Кирилл Юрьевич.

Ему под шестьдесят, худой, злой, заносчивый и мрачноватый дед с чертами дряхлого Дракулы на роже. Нет, Анжела не описала бы, что она имеет в виду под чертами Дракулы, это личные ощущения жути, от него исходящие. Ильин такой же противный физически, как и Бобик. Если бы люди увидели этого хозяина магазинов, сроду бы туда не пошли, у Дракулы не еда, там продается отрава, как и у ее карлика. Анжела натянула приветливую улыбку, этому мастерству она долго училась перед зеркалом, да и вообще многое умеет делать красиво, как настоящая леди, а рядом это невообразимое и бесформенное… типа муж.

А вот и третий, вошедший в зал. Приятный дядька и симпатичный, но гордец, сначала идет достоинство, потом он сам, за ним – королевский шлейф. Кстати, его фамилия Корольков, за царские замашки получил прозвище Кинг. Скорее, это ироничная кличка, но, как известно, название обязывает, он и держится, будто его и правда короновали. Анжела закрутила бы с ним, хотя он старше мужа, но к нему непросто подступиться, Петр Андрианович всех держит на расстоянии, именно как царственная особа, при всем при том не выпячивает своего превосходства. Одно противоречит другому? Вовсе нет, у него просто мера во всем, это труднодостижимая штука.

– Я, пожалуй, пойду, – показав все свои зубки, сказала Анжела, так как на этом ее миссия заканчивается, у Бобика она наподобие эскортницы, придает ему статус крутого. – У вас тут будет безумно скучно, а у меня разгрузочный день. Бобик, я подожду тебя в машине, воздухом подышу.

– Лапуля, мы недолго, – сладенько промурлыкал Акулич.

Она ушла, одарив всех зубастой улыбкой, и муж переменился в лице, взглянув исподлобья на приятелей, спросил у Кинга, затем у Ильина:

– Что за срочность? Чего всполошились?

– Я хочу уточнить некоторые моменты, – произнес Кинг. – Вы оба договаривались с Даниловым о сотрудничестве, а потом прокатили его, так?

– А что такое? – насторожился хмурый Ильин.

Кинг повременил с ответом, так как вошел официант взять заказ. Несмотря на воцарившуюся атмосферу тревоги, ведь началось собрание с жесткой ноты, Борис Наумович назвал любимые блюда, он всегда готов поесть:

– Мне раковый супчик… э… фирменный, с фаршированными панцирями. И эту вашу рыбку… лещ с икрой и капустой, кусочек. Гарнир… м… картофель фри. Попить… это потом, пока достаточно минералки.

Ильин заказал только мясо в горшке и квас, Кинг только кофе, дождался, когда уйдет официант, и потребовал:

– Я хочу услышать ответ.

Борис Наумович понял, что Ильин не желает раскрывать рта, осторожничает, отдуваться пришлось самому:

– Ну, да, я прокатил его. А что? Мне он не нужен со своим размахом, раздавит на хрен мои симпатичные магазинчики в шаговой доступности. И позволь, Петр Андрианович, заметить, ты тоже его прокатил.

– Не я, а зять, – проскрипел Кинг. – Я отдал управление продуктовыми точками зятю, не мое это – в мелочах копаться. И понятия не имел, что он ввязался в вашу авантюру, но имя-то мое. Вы хоть понимаете, что это сговор?

– И что? – ухмыльнулся Акулич. – Это борьба за выживание.

– Сейчас вас трясти начнут правоохранительные органы.

– Кто-кто? И с какого такого? – не унимался Акулич, поглядывая на Ильина, тем самым ища поддержки, но до того пока дойдет – и совещание закончится.

В свою очередь, Боря Акулич раздражал Кинга, глуповатый и псевдо-оптимистичный, у него манера таращить наивно глаза и улыбаться сладенько, ну, такой душка, такой обаяшка… просто один из семи гномиков, приютивших Белоснежку. Кинг насквозь видел этих горе-бизнесменов и не жаловал обоих, он взял на себя миссию обуздать мелких лавочников, а то ведь лезут в элиту бизнеса, выражаясь фигурально, расталкивая всех локтями. Кинг не создал организации, его деятельность исключительно добровольная и не для афиш, ибо нельзя попустительствовать проходимцам, иначе их наглость не будет иметь границ, а подлость непредсказуема, кстати, зять из той же когорты, был уверен он.

– В день вручения премий и грантов, – решил говорить Кинг напрямую, – точнее, это случилось поздним вечером, адвокат Данилова умер. На банкете попил водички и умер. Меня раздирает любопытство, чьих рук дело, м?

Пауза. Продлить ее помог официант, который привез на тележке заказ, и, пока он расставлял тарелки, оба подозреваемых лихорадочно соображали, что бы такое сказать. У Кинга бешеные связи, а это большие возможности, стало быть, он нужен Акуличу с Ильиным, отсюда обоим приходилось укрощать непрошеные эмоции из меркантильных соображений. Однако нынче вопрос поставлен ребром – чьих рук дело! Еще чуть-чуть – и последует обвинение.

– Петр Андрианович, – на этот раз Ильин ввязался в диалог, – на что ты намекаешь? Считаешь, кто-то из нас… отравил адвоката? А зачем?

– Ага, и второй вопрос, – поддержал его Борис Наумович, – а доказательства имеются, что кто-то из нас? Почему не твой зять? Он же тоже участник заговора.

Слово «заговора» произнес иронично, словно намекал, мол, несерьезно делать из мухи слона на пустом месте. Кинг поднял одну бровь, ему было что ответить, заодно напомнить:

– Не прикидывайся, уж мне ли не знать ваши подвиги, да, в прошлом. Но человек – животное подлое, его исправляет только могила.

– Это что, намек? – забеспокоился Акулич.

– Это неоспоримый факт. Запомните оба: если выясню, что мой зять имеет прямое отношение к отравлению Пушкаря, раздавлю его. Стало быть, к другим, не будем ни на кого показывать пальцем, те же требования и те же меры наказания. Следователи до вашего заговора доберутся, а там и я, получается, числюсь.

– А при чем здесь Пушкарь? – подал голос Ильин. – Уж если и травить кого, так Данилова, он нам всю малину портит. Но и тут мимо. Это же мы его сделали, прокатив с договорами и ударив по материальной базе, а не он нас. Так что у него причина потчевать ядом нас, а не нам его.

– Откуда знаешь, что это был яд? – подловил его Кинг. – Может, еда была из дряни, которую вы толкаете в своих многочисленных лавках.

– Ай, брось, Петр Андрианович, – насупился Ильин. – Скоропостижно подыхают только от яда, а от плохой еды долго мучаются, но умирают редко.

– Да пусть докажут, что это мы… – внес Акулич свою лепту в оправдательный процесс. – Даже странно как-то слышать, что мы… хм!

– Мне плевать на Данилова и его адвоката, – жестко сказал Кинг. – Никто не смеет манипулировать моим именем и подставлять меня. Вам понятно? Чья идея была прокатить Данилова?

Акулич с Ильиным задумались… нет, кажется, они соображали, какой ответ будет угоден Кингу. Тот, послушав молчание двух болванов (в его представлении), поднялся, тогда Борис Наумович сказал:

– Это был Пушкарь.

– Кто? – будто не понял Кинг.

– Пушкарь, царство ему… Неужели он втянул нас в авантюру, им же и состряпанную? Ах, чтоб ему…

Не допив свой кофе и не попрощавшись, Кинг ушел, тем самым давая понять двум негодяйчикам (на негодяев не тянут, мелковаты), что зол на них.

Офисное четырехэтажное здание принадлежит…

…полностью Данилову, но у него и отделов много, отвечающих за каждое направление. Он переступил порог и наконец-то почувствовал себя дома, правда, на короткий миг, от стойки администратора отделилась знакомая фигура и пошла ему навстречу…

– Добрый день, – сказал Терехов, подняв раскрытое удостоверение. – Следственный комитет, следователь Павел Игоревич Терехов.

Данилов лишь на секунду опустил глаза в удостоверение, протянутое почти к его носу, и тут же вскинул их на следователя, собственно, он прекрасно запомнил этого высокого и белобрысого молодого мужчину. Зачем Терехов приехал, понятно. Даниила беспокоил он сам, а не следователь, потому что не знал, как говорить с Тереховым и что, а инструкций от Феликса не получил, потому что не ожидали визит следака так скоро. Ну, тут выбора нет, Данилов решил внимательно слушать и обдумывать свои слова перед ответами.

– Здесь есть уединенное место? – тем временем спросил Терехов. – Я хотел бы переговорить с вами по поводу смерти адвоката Пушкаря.

– Да, конечно, прошу в мой кабинет, нам на третий этаж.

В офис Терехов зашел буквально перед приходом Данилова и, шагая за ним к лифту, по ходу оценивал обстановку. Скорей всего, это здание и раньше было административным центром, только сейчас напоминания о прошлом стерты, здесь современно, светло, просторно. Отделан холл в светлых тонах, отсюда и ощущение света повсюду, впрочем, в холле мало мебели: обычный уголок администратора, или как принято говорить – ресепшн. У окон на противоположной стороне три столика, возле них кресла, на стенах картины – не пойми что, разноцветные разводы, будто рисовал годовалый ребенок. Ну и растения в керамических горшках, в общем, не ново, но глазу приятно.

Зашли в пустой лифт, можно было бы и пешочком подняться, но тут удобства на первом месте, лифт зеркальный, кнопочки светящиеся. Бесшумно поднялись на этаж. В приемной секретарша сразу протянула Данилову папки на подпись.

– Позже, – бросил он, открывая дверь.

Кабинет стандартный, уровня крупных фирм, Данилов сел за свой стол, Терехов напротив него в кресло для посетителей, ну и начал первым:

– Вы, конечно, в курсе, что ваш адвокат умер.

– Да. К сожалению.

– Что вы думаете по поводу его смерти?

– Не знаю, что сказать… и поверить не могу до сих пор. Никогда не слышал от него жалоб на здоровье.

– Здоровье для его возраста отличное. А причину смерти знаете?

– Аллергия.

– Пушкарь аллергик?

– Я услышал об этом впервые после его смерти, – уверенно ответил Данилов. – Некоторые продукты он терпеть не мог, например сельдерей, но аллергия…

– А как насчет его врагов?

– Думаю, враги у всех есть, адвокаты входят в категорию риска.

– И у вас есть враги?

Тут Данилов не знал, какой ответ не навредит лично ему, не предусмотрели с Феликсом вопросы-ответы, а потому он закатил более длинную паузу.

– Наверное, есть и у меня, – выкрутился, – просто я не знаю их.

– Странно, потому что отравить пытались вас.

Ого! Действительно Терехов крут, еще ни разу не встречался с Даниловым, а уже знает о покушении. Даниил с интересом изучал человека напротив, который производил приятное впечатление, во всяком случае, налет хамоватого сноба из правоохранительной системы у него отсутствовал.

– Вы не удивлены, что вас пытались убить? – прервал паузу Терехов.

– Как вы узнали? – задал встречный вопрос Данилов.

– В зале велось видеонаблюдение, оно плохого качества, но у нас есть специальные люди, способные разглядеть букашку. Вы налили себе воды, но не успели выпить, к вам присоединился Пушкарь, вероятно, он очень хотел пить, вы отдали ему свой стакан. Он выпил, потом еще… а вскоре начался приступ.

– Значит, в стакане был яд? – похолодел Данилов.

Если честно, он верил и не верил в покушение на него, все это казалось невероятным, выдумкой, нелепой фантасмагорией из дурного сна, а факты говорили обратное.

– Да, там был яд, – подтвердил Терехов. – Растительный. Видимо, преступник не смог найти яд химический, более продвинутый…

– Что вы называете продвинутым?

– Ну, есть яды, которые через какое-то время невозможно обнаружить в организме. Умер человек от сердечной недостаточности, и все, от чего она наступила – а кто его знает. И нет подозреваемых. Но такой яд проблематично достать, в аптеках не продается, только на черном рынке, но существует опасность, что продавец заложит покупателя. Другое дело растительный яд, его можно добыть самому, конечно, имея знания. У вас есть знакомые, хорошо разбирающиеся в ботанике?

– А почему это должны быть непременно мои знакомые?

– Не спорю, могут быть и посторонние люди, но они все равно связаны с теми, кто каким-то образом находится в кругу жертвы. Вас лишь по счастливой случайности не отравили, надеюсь, вы это понимаете. Вспомните, с кем у вас были трения, из-за чего и когда.

Данилов нервически, в задумчивости тер подбородок. Во время этой паузы Павел подметил: он в угнетенном состоянии. Еще бы! Знать, что тебя хотят убить, эти ощущения далеки от приятных, а Данилов явно не знает, кто на него имеет зуб. Значит, с ним проще будет работать, ведь человеку свойственно бороться за себя, за свою жизнь, следовательно, он согласится сотрудничать.

А тот в то же время лихорадочно думал, что можно рассказать, а что нежелательно. Растерялся. Однако Даниил на опыте знал: если очутился в затруднении, потяни время, завтра придут нужные мысли с идеями, он и сказал:

– Я понимаю. Конечно. Но не могу назвать имя, я его не знаю.

– Что ж… А зачем вы забрали со стола бутылку и стакан?

– Чтобы отдать на экспертизу, – не раздумывая, выпалил Данилов. – Ведь я должен был выпить воду, которую налил в свой стакан.

– Но вы же пили из того стакана, из той же бутылки, почему возникли сомнения?

– Мне нечего сказать… Интуиция! Очень быстро Пушкарю стало плохо после выпитой воды, так не бывает, значит, в мое отсутствие мне что-то подсунули. До этого напали хулиганы…

И осекся. Черт, проговорился!

– Напали? – заострил внимание Терехов. – Кто? Где? Когда?

Не рассказывать же про нападение на парковке, подсказавшее, что это было не ограбление, а покушение, отсюда логический вывод: в стакан или бутылку некий тип кинул отраву. Только вот загадка: кто и когда?

– Это случилось несколько дней назад на улице, – врал Данилов. – Поздно вечером… Голова разболелась, вышел воздухом подышать, а тут двое…

– Заявление в полицию написали?

– Нет, не до того было. Да и справился я с ними.

У Терехова лицо оставалось непроницаемым, глаза сверлящими, казалось, видит он лгуна насквозь, поэтому сухо сказал:

– Вообще-то, вы украли вещественные доказательства, это наказуемо. И каковы результаты экспертизы?

– Пока неизвестно, жду ответа.

– А в какую лабораторию отвезли?

– Не знаю, охранник отвез. – Слава богу, это чистейшая правда, которую говорить легко.

– Будьте добры, передайте мне результаты. Это не просьба.

– Я понял, – смутился Данилов, теперь чувствуя, что дал маху.

– И подумайте хорошенько насчет врагов, подойдут и недоброжелатели, просчитайте, что они получат с вашей смертью, – внушал ему Терехов. – Это поможет нам обозначить круг подозреваемых, чем раньше начнем проверять их, тем быстрее выйдем на главного фигуранта. Согласитесь, кто-то вас очень хочет отправить к праотцам, значит, у кого-то есть мотив.

Ага, пока они будут обозначать круг подозреваемых и тянуть резину, его попросту завалят, план Феликса эффективнее выглядит. Данилов произнес то, что хотел услышать следователь:

– Согласен. Я подумаю. Обязательно.

– Вот моя визитка, – положил на стол карточку Павел, вставая. – Чем быстрее вы позвоните, тем лучше будет для вас, поверьте. До свидания.