Текст книги "Коварство без любви"

– А что с Ушаковыми было?

– Я уговаривала Лену уйти. Она осталась, продолжила воевать. Ей снизили ставку, как бесперспективной актрисе. Ставки зарабатываются всю жизнь, это лицо актера. Представляете, что значит стать на один уровень с тем, кто недавно окончил театральное училище и не сыграл еще ни одной роли?

– Но у вас же есть какие-нибудь нормативные акты? У нас, например, могут лишить звания за провинность. Это крайняя мера.

– А у нас, как оказалось, да и в законодательстве тоже, нет четких разъяснений по этому поводу. Но Ленка боролась, я наняла ей адвоката, она выиграла этот суд. В конце концов, пошли гонения на Виталика, его перестали занимать в новых спектаклях. Когда женщина не у дел, она кое-как мирится, а вот мужчине такой груз не по плечу. Да! Я же не сказала самого главного! В театре есть серый кардинал – Юлиан Швец. Он взял в оборот Эпоху, разыграл дикую страсть. Она поверила, что способна внушить любовь, не боялась пересудов, выставляла напоказ свои отношения с Юлианом. И платила за рейтинг сексуальной львицы – он стал ведущим актером, руководителем творческого состава. Все подлые идеи исходят от Юлика. Этот серенький актеришка, и внешне серенький, до Эпохи был никем. Но теперь он распределяет роли, себе берет главные. У него и появилась идея уменьшить состав труппы, а высвободившиеся ставки распределить между собой. Вот вам еще одна причина, почему стали гнать из театра и почему вчерашние друзья превращались в Иуд. Юлику, кстати, не нужны сильные партнеры, они его переигрывают, следовательно, Ушаков мешал тоже. Виталик начал пить...

– Извините, что перебиваю, но мне показалось, в театре много пьющих.

– Там нельзя не пить, иначе повесишься.

– Вы вторая, кто так говорит, – сказал Степа.

– А кто первый сказал?

– Клавдия Овчаренко.

– Ой, ну эта лучше б молчала. Пьет она давно, у нее предрасположенность к алкоголю, отсюда совести нет. Агрессивно покорная рабыня.

– Как это? – не понял Степа. – Агрессивность вроде бы исключает покорность.

– Не всегда, – живо возразила Карина. В этой женщине, подметил Степа, странным образом уживались девчоночий максимализм и вполне здравый рассудок взрослой женщины. – Клаве потерять работу равносильно смерти, она ничего не умеет, кроме как играть. Когда у человека есть характер, он ставит перед собой новые цели, идет к ним. У Клавы характер на дне бутылки, потому и бросалась на всех, кто противостоял директору, как оголтелая фурия. Она отрабатывала право на место в театре, вот и все.

– Но тем не менее ее хотели отравить, подложили в сумку водку с ядом.

– Да что вы! Этого я не знала. Мне рассказали, что они пили с Галеевым, тот умер. Значит, достала кого-то. Хотя не понимаю, зачем травить Овчаренко, у нее ведь рак.

– А вы не предполагаете, кто в театре способен на убийство? – Карина задумалась, а потом отрицательно покачала головой. Степа спросил: – А как случилось, что Ушаков ушел к другой женщине?

Карина поднялась, поежилась, как от холода, отошла к противоположной стене, некоторое время постояла у нее спиной к Степе. Ее порыв был связан с накатившими слезами, которые она прятала от него. «Сильная женщина», – оценил он. Затем она вернулась к столу, достала сигарету.

– Пагубная привычка, еще с театра, – оправдалась, прикуривая. – Каждый день бросаю, с этой мыслью ложусь и поднимаюсь.

– Вам можно позавидовать, – улыбнулся он. – Это значит, у вас нет серьезных проблем, иначе вы думали бы о них, а не о сигаретах.

– Проблемы-то есть... а впрочем, вы правы. Когда на человека наваливаются беды, он пьет, курит и не думает о здоровье. А когда у тебя все складывается удачно, хочется жить, радоваться. Я ведь одно время тоже пила.

– Не верю.

– Правда, правда. Это было, когда меня третировали в театре. И муж пил. Сядем дома и потягиваем... Вот дураки были.

– А у вашего мужа дела как сложились?

– Работает в фирме у приятеля его заместителем, занимаются оптовыми поставками бытовой техники не только в наш город. Часто ездит за границу, учит языки.

– Я думал, он вам помогает.

– Помогает. Советами. И все-таки я презираю бывших коллег, – вернулась она к прежней теме. – Виталька был спонтанным человеком, с повышенной эмоциональностью, на этом и сыграли. У них не было детей, Лена сделала аборт, опять же из-за роли! Надеялась, что потом, когда-нибудь, еще родит, ан нет. Когда дома тебя ждет родное чадо, перипетии легче переносятся. А Ушаковы остались в вакууме, одни. Эра Лукьяновна, черт бы ее побрал, добивала Ленку и Виталика новыми судами. И артисты, гниды, выступали свидетелями в пользу директрисы, потом пробегали мимо, пряча глаза. Эпоха два спектакля сняла с репертуара, в которых Ушаков играл главные роли. Тогда-то Виталька сломался, пил, уходил из дома после скандалов, потом возвращался, начиналось все сначала. Лена как-то быстро сдала, постарела, перестала следить за собой... но это так понятно. Виталик оказался слабым человеком, испугался, что его выкинут, а он не сможет найти себе применение. Принялся заискивать перед Эпохой, а это явилось опасным симптомом для Юлика, понимаете, к чему веду? Поскольку Виталик мог отнять первенство в борьбе за мощи Мессалины и по всем внешним показателям выигрывал, Юлик его быстренько приручил, подпаивал и подсунул Аннушку.

– Кажется, Юлиан тоже пьющий...

– Ха! Запойный! Эпоха только и делает, что по врачам его возит да кодирует.

– А как можно подсунуть кого-то?

– Наивный вы, – усмехнулась Карина, потом заговорила грустно. – Это делается ненавязчиво. Подлый ум всегда ненавязчив. Юлик взял в оборот Ушакова, «открывал» ему глаза на «бездарную жену, которая мешает его карьере». А потом дал в новой пьесе роль любовника, его партнершей была Аня, молоденькая актриса. Ну, такое часто бывает: играя любовь на сцене, актеры начинают испытывать симпатию друг к другу, однако далеко не всегда симпатия заканчивается романом. А тут режиссер давал мизансцены с откровенными поцелуями, валянием на кровати, раздеваниями... В сложившихся обстоятельствах репетиции повлекли за собой бурный роман. Виталик искал повод поссориться с Леной, а потом ушел к Анне в общежитие. Ленка была раздавлена полностью, у нее остался один спектакль «Коварство и любовь» да пара выходов. Но на роль Луизы недавно назначили Анну. Короче, в недалеком будущем ее опять выставили бы на сокращение. Вот, пожалуй, и все. Мерзко.

Помолчали. Степа переваривал услышанное, закладывал в память, вычленяя из сумбурного рассказа Гурьевой последовательность событий. Карина закурила вторую сигарету, нервно мяла ее.

– Мда, садизмом попахивает, – сказал Степа. – Честно скажу, ваш рассказ впечатлил и немного огорошил. А чем вы объясняете подобную тягу к психологическому садизму?

– Мы с мужем пытались проанализировать, пришли к выводу, что всему виной несостоятельность и неудовлетворенность. Когда люди, подобные Юлику, добираются до власти, они подсознательно ненавидят мешающих людей и убирают их. Хороший специалист обычно любит свою работу, ею и занимается, совершенствуясь. Плохой специалист лезет в царьки. Юлик тому пример. Он ведь мечтал стать директором театра, надеется и сейчас, когда Эпоха уйдет, получить наследство. Потому присосался к ней.

– Наследство? Но это же не частное учреждение.

– Вот! – заерзала в кресле Карина. – Даже вы это понимаете. Но он и Эпоха почему-то решили, что театр – частная лавочка. А власти в этом им потворствуют.

– А Ушакова в последнее время ничего вам не рассказывала про обстановку? Может, у нее возникли трения еще с кем-то?

– Нет. Она замкнулась. Мы с мужем пытались вывести ее из этого состояния, в августе возили с собой на Домбай. Она отстраненно воспринимала окружающую красоту, была задумчивая, окликать ее приходилось по нескольку раз. О театре мы вообще не говорили, намеренно это делали, чтобы не бередить рану.

– Но ведь кто-то убил обоих, – рассуждал Степан. – Этот же убийца, зная страсть Овчаренко к алкоголю, пытался напоить ядом и ее. Должно что-то объединять всех троих. Или так: должен быть человек, которому помешали все трое.

– Я не знаю, – произнесла Карина с чувством полной растерянности. – Если б я могла вам помочь, а я хочу помочь! Погибли три разных человека, выбравших три разные дороги, их невозможно объединить в одно.

– Карина, – Степа забыл назвать ее по отчеству, настолько доверительно пошла беседа, – кто такая Люся?

– Люся? – оживилась она. – Это пирожное, пропитанное стрихнином. (Степа рассмеялся.) А если серьезно, Люся актриса по фамилии Сюкина. Наверняка изменила одну букву, потому что она самая настоящая Сукина. То в один стан бежит, посулят выгоду – в противоположный двинет. На всех собраниях стенографирует каждое слово. У нее дома тома записей хранятся.

– Она спектакль не играла, а пришла, – произнес Степа, заглянув в программку.

– Ну, этот флюгер постоянно подсиживает актрис, мечтая влезть в ту или иную роль. Наверное, Люська пришла на спектакль, прослышав, что на роль Ушаковой в «Коварстве...» назначили Анну, а Сюкина давно хотела играть Луизу, готовилась. У нее напрочь отсутствует самооценка, впрочем, сегодня в театре ни у кого нет нормальной самооценки.

– Отношения у Люси и Лены какие были?

– Кошка с собакой. Ленка ее терпеть не могла, как и я в свое время.

– Случайно мне удалось услышать: «Припомни, где он служил и за что медаль получил. Единожды убивший, убьет и вторично». О ком это?

Карина отвела взгляд в сторону, перебирая в уме коллег. Думала недолго:

– О Юлике. Да, да, о нем. В юности он служил в войсках МВД, охранял зону и убил при попытке к бегству заключенного, за что получил медаль и двухнедельный отпуск. Это официальная версия. А другую версию мне рассказал один актер. Вот вам еще пример жестокости. Этот актер покончил жизнь самоубийством, когда его выставили из театра. По его словам, Юлик сам послал заключенного за водкой, дал деньги на две бутылки. Одну для себя, а вторая предназначалась зэку за услугу. По этой версии Юлик намеренно убил человека, чтобы получить отпуск. Я в то время не поверила...

– А когда поверили?

– Когда началась травля меня, мужа, Ушаковых, других. Юлик ведь был нашим другом, мы много времени проводили вместе. Когда он связался с Эпохой, стал просто неузнаваемым, мы не предполагали, что он может быть оборотнем. Самое интересное: кого он терпеть не мог, те вдруг превратились в его сподвижников. Понимаете, актер, не испытавший признания публики, захотел поклонения от коллег, пусть фальшивого, но поклонения. Да не каждый умеет пресмыкаться, нам с мужем это не дано, не было дано это и Ленке, тем, кого выгнали. Правда, убрав с дороги сильных конкурентов, Юлик принялся истреблять и сподвижников. Ну, в этом есть закономерность, ему всегда нужен объект для борьбы. Он ведь не изведал кайфа, когда соперничаешь прямо на спектакле. Мы с Леной играли пьесу Болта «Да здравствует королева, виват!». Я играла Марию Стюарт, а Ленка Елизавету...

– Я помню, видел. Еще запомнил вас в роли Антигоны.

– Да? – приятно удивилась она. – Смотри-ка, я уж думала, меня никто не помнит. Так вот. У нас с Еленой шло настоящее соревнование – кто лучше сыграет. При том мы советовали друг другу, как провести сцены интересней, нам помогали мужья. Мы не встречались на площадке, но во время спектакля не уходили в гримерку, смотрели за игрой, получали от этого заряд и выходили на свою сцену, полные огня. Всего этого Юлик не знает, в хорошей игре партнеров видит козни против себя. Я думаю, что и раньше, близко общаясь с нами, он ненавидел нас за удачливость, поэтому, достигнув власти, избавился.

– Так это называется зависть, – вставил Степа.

– Конечно! Извините, я ушла в сторону. После службы Юлик два года просыпался из-за кошмаров, преследующих его каждую ночь. Ему снился убитый заключенный. Человек без вины, действительно исполнявший долг, не будет два года пребывать в кошмаре. Это уже мои выводы. Да, я теперь уверена, что он специально послал заключенного за водкой, намеренно убил, чтобы получить отпуск. Мне кажется, у него психология Раскольникова...

– Это который старушку топором грохнул?

– Именно. Раскольников позволил себе убить старуху, оправдываясь тем, что она приносит зло, а уничтожить зло – дело хорошее. Швец разрешил себе убить заключенного. Зачем жить преступнику? От него один вред. Но, перешагнув черту, Юлик остался за ней. И все, что в дальнейшем происходило с ним, он воспринимал по ту сторону черты. Поэтому мы для него уже были как средство достижения цели. По мере достижения ее он отбрасывал нас как мусор. Зачеркнув слово «нельзя», он решил «все можно». Знаете, Степан, скажу откровенно, Юлик мог подсыпать яд Ушакову. Потерять Мессалину... ему проще отравить Витальку. А Ленка в этом случае попутная жертва. Но отравить свою служанку Овчаренко... вряд ли. Он обожает поклонение, а она поклонялась ему как идолу. Что вы еще хотели бы знать?

– Пока данной информации достаточно. Если у меня возникнут вопросы, можно к вам обращаться?

– Не можно, а нужно. Лена была мне настоящим другом. Что мы с ней пережили! Я же не вдавалась в детали, как Эпоха купила прессу, радио, где нас склоняли, не стесняясь в выражениях. Называли бездарями, что мы не хотим работать, но хотим получать зарплату. Это было грязно, низко. Я думаю, что проявила недостаточно твердости, уговаривая Лену уйти из театра. Сейчас она была бы жива... Ай, что теперь говорить!

– Мне было приятно познакомиться с вами, – сказал Степа, вставая, и вдруг глаза его остановились на коробке, где лежала одна конфетка. – Я все конфеты съел!

– Говорят, сладкоежки – добрые люди, – улыбнулась Карина. У нее была открытая, красивая улыбка, а глаза все равно грустные. – Степан, найдите того, кто убил Ушаковых, пожалуйста, найдите.

– Постараемся. И вы, в случае чего, звоните, вот мой номер мобильного телефона. Не подскажете, кто еще из уволенных актеров доволен жизнью?

– Пожалуй, кроме нас, таких нет. Хотя... Марина Дмитриевна вполне довольна, кстати, я о ней сегодня говорила. Это она была кумиром города, а сейчас занимается в школе с детьми, кружок ведет, ездила на фестиваль.

– Спасибо, до свидания.

4

Едва Степан ушел, Карина сбросила с себя маску сильной женщины и по-бабьи разревелась.

Ленку можно было назвать членом семьи Гурьевых, настолько теплые и доверительные сложились отношения. Эпоха однажды пыталась их рассорить самым гнусным образом – назначила Ушакову на какую-то роль Карины, дескать, она моложе. Ленка отказалась, накатала докладную записку Эпохе, в которой изложила причины отказа. Докладной запиской Эпоха потом потрясала в судах, мол, зажралась артистка Ушакова, от ролей отказывается, а требует восстановления на работе. К счастью, Лену восстановили. Или к несчастью.

Невозможно поверить в нелепую смерть прямо на сцене. И никто из зрителей не догадался, никто! Если бы милиционер знал, как невыносимо тяжело далась беседа! Карина хотела поскорее остаться одна, поэтому ее рассказ был таким сбивчивым, непоследовательным, да и вообще выглядел злопыхательством сплетницы. У нее не хватило сил рассказать, как Ленка не так давно прибежала поздно вечером к ней домой. Влетела ошалелая, не снимая пальто, кинулась к бару, налив рюмку коньяку, выпила и закурила сигарету. Наблюдая за ее нервозностью, Карина, естественно, поинтересовалась:

– В чем дело? На тебе лица нет.

– Можно я у тебя переночую?

– Да что случилось, ты скажешь или нет?

– Виталик приходил, надумал вернуться.

– И ты по этому поводу так нервничаешь? – изумилась Карина. – По-моему, ты должна торжествовать.

– Какое уж тут торжество! – не разделила ее точку зрения Лена. – Мы с ним прожили пятнадцать лет, пятнадцать! На наши головы свалилось столько гадости... а он так цинично поступил! Бросил в самый неподходящий момент. Я осталась одна в четырех стенах, где все напоминало... А как мне было находиться в театре, слышать откровенные насмешки? Он и тогда меня не поддержал хотя бы словом. Почему?

– Лена, – подошла к ней Карина, опустилась на подлокотник кресла и обняла за плечи, – ты сейчас успокойся. Я, честно сказать, испугалась, что опять произошло что-то. Выпей еще, хочешь? Принести поесть?

– Не хочу есть. Я вообще ничего не хочу.

– Тебе надо поесть, ты превратилась в скелет. Послушай, а может... я, конечно, не знаю... ну, сорвался мужик, с кем не бывает... Разве нельзя простить?

– Простить? – вскинула на нее непримиримые глаза Лена. – Я не могу его простить, потому что прощать нечего и нечем. У меня внутри ничего нет. Я не знаю, как еще живу.

– Все наладится, вот увидишь, – исполняла роль сестры милосердия Карина. – Ты его любишь, несмотря ни на что, и он тебя...

– Ты так думаешь? – хмыкнула Лена. – Тогда слушай все. Виталик не просил у меня прощения. Он пришел, надеясь услышать это от меня.

– Что? – вытаращила глаза Карина.

Лене говорить было тяжело, являясь человеком самолюбивым, она никогда не жаловалась даже Гурьевым, не бросившим ее в беде. Нет, рассказывала, конечно, о событиях в театре и дома, но рассказы носили исключительно скептический характер. Карина, зная всю подноготную конфликтов, не лезла в душу подруге, догадываясь об истинных размерах переживаний. Ей казалось, что лучше не затрагивать скользких тем, бередивших и саму Карину, хотя она действительно была счастлива, оставшись без театра. И все же обида сидела где-то глубоко внутри, изредка просыпалась и точила.

Лена взяла вторую сигарету, щелкнула зажигалкой и долго смотрела на огонь, не прикуривая, словно раздумывала, а стоит ли курить. Карина не торопила ее, так как поняла, что сегодня подруга не сможет прятаться за личиной скептика. Все же закурив, Лена начала, не торопясь:

– Он приплелся выпивши, я, честно говоря, растерялась, поэтому пустила в квартиру. Виталик поставил на стол водку и сказал: «Пьем мировую, Елена?» Я сказала, что не пью из принципа, не хочу походить на многочисленных алкашей нашего театра. И еще спросила, зачем он пришел. Виталик сказал: «Но это же и моя квартира, и пока я твой муж». Я ответила, что он мне уже не муж, что он сам выбрал, где ему жить и с кем, на этом нам надо поставить точку. Попросила уйти. Тут его понесло. Он, оказывается, предоставил мне шанс все наладить, но я не захотела это сделать, поэтому он никуда не уйдет, а намерен жить с Анной в одной со мной квартире. Представляешь?

– Нет, не представляю, – созналась потрясенная Карина. – У него мозги высохли? Как он собирается жить в вашей квартире с Анной? Почему?!

– За комнату в общежитии платила Эпоха, так сказать, оплачивала жилье молодой специалистке, а теперь отказалась платить. Знаешь, чем мотивировала отказ? Только не смейся. Она не хочет «попустительствовать разврату»! Короче, платить им нечем, иначе придется воздухом питаться, их выставляют из общежития.

– Это действительно не смешно. Если бы я не знала нашу Мессалину, я бы тебе не поверила. Значит, она не простила Виталику, что не к ней он воспылал.

– Это еще не все. Виталик обвинил меня, что я сама во всем виновата, ну старая песня, ты знаешь. Якобы я сделала все, чтоб он ушел, но, поскольку не подала на размен квартиры, он подумал, я хочу вернуть его. В общем, нес бред без логики и смысла.

– Какой размен? – воскликнула Карина с возмущением. – Вашу двухкомнатную клетку невозможно разменять на две однокомнатные без огромных доплат!

– Он это прекрасно знает! – вспылила Лена, но тут же взяла себя в руки. – Такое впечатление, что он пришел поиздеваться надо мной. Мне вдруг непреодолимо захотелось набить ему морду, поэтому я убежала к тебе.

– Постой, ты оставила его дома? Не стоило это делать. Черт, а Игнат уехал...

– Каринка, представляешь, я не знала, с кем жила пятнадцать лет! Не подозревала, что он такой гнилой. Даже не изменяла ему...

– Зря, – взлетела с подлокотника Карина. – Я тебе советовала наставить ему рога, когда он ушел к Анке. Очень действенный способ удовлетворить самолюбие.

– И где бы я искала этот способ? На панель прикажешь идти? Чтобы услышать: «На тебе, тетка, доллар и вали отсюда, не порть галерею»? Я не знаю, что делать...

– Не психуй, что-нибудь придумаем...

– Он сказал, что Анна беременная... – выложила Лена.

Последняя новость вызвала красноречивую паузу. Карина живо представила, каково Елене было это услышать.

– Вот подонок! – произнесла она. – Хотя бы об этом не говорил тебе!

– Он хотел сделать мне больно, – залилась слезами Лена. – Ему это удалось...

Карина вновь подсела к ней, гладила по спине и волосам, не находя слов утешения. Видимо, Лена все еще любила Витальку. Или глубокое оскорбление раздирало на части душу Ленки, рождая ненависть. Собственно, ненависть сродни любви, так как объект ненависти постоянно с тобой, с ним живешь, о нем только и думаешь.

– Неужели нельзя расстаться цивилизованно? Обязательно причинять боль? – захлебывалась рыданиями Лена. – Что это? Как это назвать?

– Не знаю, – вздохнула Карина. – Иногда, Ленка, мне кажется, что в людей вселяются какие-то существа неземного происхождения, выедают нутро, и человек перестает быть человеком, а существо вселяется в следующего.

– Это все твои фантазии.

– Но другого объяснения у меня нет.

Они говорили полночи, а утром Лена попросила взаймы тысячу долларов.

– Зачем тебе так много? – спросила Карина.

– Начну оформлять продажу квартиры, думаю, он согласится поделить деньги. Сниму жилье... Не жить же нам втроем! И вообще, много надо сделать... попробовать переквалифицироваться, что ли... Я задержалась на подмостках, вот и долой с них. Не волнуйся, долг отдам, когда продам квартиру, я вообще у тебя в неоплатном долгу.

Карина подумала, что подруге действительно пора менять курс, сама уговаривала ее не раз об этом, потому не отказала. И Лена активно приступила к осуществлению плана, а через несколько дней произошло...

...Карина вздрогнула от резкого звонка. Телефон. Подняла трубку.

– Это Аня, Карина Глебовна. Извините, что отрываю вас от дел, мне необходимо с вами поговорить.

– О чем? – сухо спросила Карина, для полного «счастья» только Анны не хватало сегодня.

– Это не телефонный разговор. Пожалуйста, разрешите приехать к вам...

Слезы в голосе. Но бывшую актрису Карину Гурьеву, хорошо знающую, откуда берутся потоки из глаз, они не тронули.

– Тебе не кажется, что ты не по адресу обращаешься? – еще суше спросила она.

– Я знаю, что вы меня презираете, – всхлипывала девушка. – Я знаю, что не имею права обращаться к вам, но у меня нет выхода... Умоляю вас, хотя бы выслушайте... это очень важно... очень...

Карина задумалась. Неужели эти люди, которых вычеркнула из жизни, никогда не оставят ее в покое? Но что же такое произошло, почему эта нахалка так рвется к ней?

– Хорошо, – сдалась она, – приезжай.

– Спасибо, – послышалось в трубке, следом раздались гудки.

Карина достала косметичку. Ни одному человеку не застать ее врасплох, неухоженной и зареванной. Убрав косметику в сумочку, посмотрела на часы, затем подошла к окну – отсюда видно входящих в офис людей. Простояла у окна с час, не меньше. И вот заметила, как Анна перебегает дорогу.

– Может, стоило обо всем рассказать милиционеру? – спросила себя Карина, глядя на бегущую девушку. – Да чем это поможет? Ладно, приедет Игнат, решим...

Карина вернулась за рабочий стол, раскрыла папку и... ждала стука в дверь, поймав себя на том, что готовится играть роль бизнесвумен, заведующей концерном. В сущности, уйдя из театра, за два с половиной года укрепилась на предпринимательском поприще. Концерна пока нет, да скорее всего его и не будет, однако дела идут неплохо. Карина нашла местных инвесторов и оправдала их затраты. А занялась она издательской деятельностью. Смешно и громко звучит. Что же можно издавать в затрапезном городишке? Многое. Фирменные бланки, визитки, рекламные проспекты, приглашения, бухгалтерские документы и прочее. В прошлом году разработали проект красочных школьных дневников, выбросили на рынок всего две тысячи, их расхватали, хотя стоили не дешево. К сентябрю дневников выпустили уже десять тысяч, распространили не только в городе, но и в округе. В этом году продали их в соседние области. Мелочь? А прибыль оказалась приличная, во всяком случае не сравнить с зарплатой в театре. Поскольку Карина сумела объединить профессиональных журналистов, оставшихся без работы, они наладили выпуск газеты «Машенька», где каждая женщина находит массу советов для себя, начиная от семейных проблем и кончая сплетнями, кухней. Разумеется, одна страница посвящена рекламе, это тоже прибыль. Готовится новый проект – газета для мужчин. Раскупаются газеты с головоломками и кроссвордами. Местные поэты, которых развелось безумное количество, подыскивают спонсоров, за их счет издают брошюры маленьким тиражом. И никакой политики, ну ее к черту. Так что Карина вжилась в роль бизнесвумен. Настолько стало интересно жить, что скучать и страдать по театру просто некогда. Однако он протягивает щупальца, настигает...

– Входите! – откликнулась на стук Карина.