Текст книги "Девять жизней черной кошки"

Глава 7

В городе они купили пиццу в коробке и едва успели на рынок, где торгуют цветами, приобрели там два шикарных букета у посиневшей от холода цветочницы. Андрей не объяснял, зачем потратил деньги на, казалось бы, бесполезные предметы. Неподалеку от дома Черкесова Андрей остановил джип, вышел и прошелся вдоль ограды.

– В доме на первом этаже горит свет, но тусклый, – сообщил он, вернувшись в машину. – Ограда решетчатая, всем одновременно маячить у ворот нельзя, Лариса такую толпу не должна видеть. Поэтому пойдет один Назар. Облачайся в халат, бери букет и пиццу. – Тот, не расспрашивая, что да почему, принялся исполнять приказ. – Скажи, Черкесов, сколько человек в доме?

– Жена говорила, что детей отправила к теще, с директором школы договорилась, они приедут через месяц. Значит, Лариса должна быть одна, если только… – и Черкесов осекся.

– …не привела тебе замену, – закончил с удовольствием Андрей.

Черкесов насупился. Мысль, что в его собственном доме может находиться любовник жены, была чертовски ему неприятна. Безусловно, у него были любовницы, ну так ведь он мужчина, ему необходимо держаться в форме. Но жена… он убьет ее лично, если Лариса завела роман на стороне при живом еще муже. Черкесов стоял на позициях тех мужчин, которые относятся к женщинам по принципу: «После меня не доставайся ты никому». Он готов был простить ей пистолет, направленный на него, хамство и то, что выгнала мужа без денег и документов, даже что милицию вызвала и очернила мужа своим поганым языком, но не любовника.

Троица ехидно переглядывалась во время паузы, догадываясь, какие чувства терзают Черкесова. Наконец Андрей хлопнул его по спине:

– Да ладно, не переживай, ты же тоже не святой. А что посеешь, то и пожнешь. Слыхал про такое? Готов, квартеронец?

– Как пионер, – отозвался Назар.

– Позвонишь, она, естественно, спросит, кто. Учти, Лариса тебя будет видеть, там камера. Я правильно говорю, Черкесов?

– Да, камера есть, – подтвердил Василий Романович. – Она увидит Назара на мониторе.

– Ты ей: мол, по этому адресу заказана пицца с цветами плюс письмо, – говорил далее Андрей. – Станет отказываться, убалтывай, как умеешь, но она должна взять у тебя пиццу и цветы. То есть твоя цель, чтобы она вышла к тебе. У нас два варианта. Либо она выйдет к тебе сама и откроет ворота, либо впустит тебя во двор, но не дальше порога дома. Твоя задача потянуть время, потому что и мы должны войти. Смотри по обстоятельствам, если что – скрутишь ее. Все, пошел!

Назар забрал коробку и букет, вышел из машины и направился к воротам. Он звонил несколько раз, никто не отозвался. Назар вернулся в машину:

– Никого нет дома.

– Будем ждать, – сказал Андрей.

Ждали полчаса. Черкесов нервно поглядывал на дом, приподнимался и снова садился, его что-то беспокоило.

– Что ты мечешься? – не выдержав, спросил Андрей.

– Собака… – произнес Черкесов в раздумье. – Она не выбежала к воротам, когда звонил Назар.

– Ну и что? – пожал плечами Назар. – Может, твоя половина ее заперла, потому что к ней пришел гость?

– А рычание, лай ты слышал? – обратился к нему Черкесов.

– Нет, – уверенно сказал Назар.

– Куда же делся мой пес?

– Жена твоя его на мясо сдала, – вяло бросил Гриша, сидевший за рулем.

– Дурацкая шутка, – вскипел Черкесов. – Мой пес редкой породы, я за него тысячу баксов отвалил.

– М-да, нам так не жить, – заметил Андрей. – Что ж, раз во дворе не гуляет собака, мы можем перемахнуть через ограду. Черкесов, за нами!

– Там сигнализация, – предупредил Черкесов.

– Да как-нибудь отключим, – проворчал Гриша, доставая инструменты.

Три фермера сначала потрогали прутья руками, затем ловко перемахнули через ограду. Черкесов не смог взобраться по скользким прутьям, ринулся к дереву, собираясь попасть на территорию, как в прошлый раз.

– Стой! – шикнул на него Андрей и перелез назад, к нему. – Что ж ты такой неумеха? Спортом надо заниматься. Давай подсажу.

Черкесов при помощи Андрея с трудом вскарабкался на ограду и затем мешком свалился на Гришу с Назаром, но уже на территории своей собственности.

– Сигнализация, кажется, отключена, – сообщил он тихо.

– Вот и замечательно, – сказал Андрей. – Идемте, попробуем взломать замок…

Но Черкесов сначала засеменил к заграждению, где стояла собачья конура чуть ли не в рост человека. Огромный бордосский дог лежал возле него на боку, высунув язык. Черкесов присел на корточки, тронул пса рукой. Тот не двинулся. Василий Романович растерянно взглянул на парней. К псу наклонился Гриша, ощупал его и выпрямился:

– Отравили. А подох недавно.

– Ох, не нравится мне все это… – проговорил Назар.

– Мне тоже, – угрюмо сказал Андрей. – Черкесов, вставай. Это все же не человек. Хотя некоторых людей я бы самолично к стенке ставил. Идемте.

Дверь в дом была заперта. Гриша возился с замком недолго, открыл. Все замерли, прислушиваясь к жизни внутри дома. Там тихо работал телевизор, и других звуков не слышалось. Никто из четверых почему-то не решался переступить порог. Наконец Андрей подтолкнул Черкесова, мол, ты хозяин, ты и заходи. Тот растерянно оглянулся на парней, вошел в прихожую, потом робко открыл дверь гостиной. Из электроприборов горел только торшер, и от экрана телевизора шло свечение. Людей в гостиной не было.

– Наверное, Лариса ушла и забыла выключить телевизор, – сказал Черкесов. – Пойдемте наверх, гардеробная у нас там.

Он первый ринулся к лестнице, ведущей на второй этаж, Андрей и Назар шли за ним, Гриша осматривал гостиную.

– Вот бы жена пришла сейчас, а? – размечтался Черкесов, поднимаясь по лестнице. – И увидела бы сразу троих мужиков! А я бы спрятался и посмотрел на…

Вдруг Гриша свистнул. Черкесов, Андрей и Назар, дошедшие почти до верха, остановились и глянули вниз. Тут-то и подкосились колени у Черкесова. Как ни старался он удержаться на ногах, однако медленно сполз по стене. В следующий миг зажмурился, чтобы не видеть гостиную. Назар и Андрей сбежали вниз, встали рядом с Гришей. Они были потрясены не меньше Черкесова, поэтому стояли молча.

На диване, упав на подушки, лежала красивая женщина с широко распахнутыми глазами. Очевидно, она сидела, а после выстрела свалилась на бок. Правая рука ее свесилась вниз, под ней лежал пистолет. Спинка дивана и подушки были залиты кровью. Самоубийство. Женщина выстрелила себе в висок.

Андрей чуточку наклонился, изучая фигуру женщины. Назар присел – рассматривал пистолет, затем пристально, деталь за деталью, осмотрел женщину.

– Это твоя жена? – поднял глаза на Черкесова Андрей.

Тот только кивнул несколько раз. Пот катился по его лицу, стекая струйками, как слезы. Но Черкесов не плакал. Он ничего не чувствовал, кроме непередаваемого ужаса. В это время Назар протянул руку к женщине, но Андрей резко убрал ее:

– Ничего не трогать! М-да, дела… Берем одежду, деньги и смываемся. Ничего не касаться! Гриша, поищи полотенце и сотри наши пальчики. Поторопимся.

Назар тронул за рукав Андрея и указал на висок Ларисы. Тот присмотрелся, покивал головой, затем взлетел к Черкесову, поставил его на ноги одним рывком, схватив за дубленку. Черкесов лишь показал комнату, где хранилась одежда, на большее его не хватило. Забрали одежду. Когда Андрей тряс его и спрашивал, где сейф, он молча указал вниз. Его все не удавалось растормошить, тогда Андрей зло хлестнул вдовца по щекам:

– Очнись, черт тебя возьми! Не видел застреленных? А мы всякое видели. И это вы, чиновники, бросаете нас на войны, вам кажется, что это похоже на игру. Вот и доигрался!

Черкесов, пребывая в почти бессознательном состоянии, прошел в подвал, там показал сейф, встроенный в стену, вяло сообщил цифры кода. Гриша открыл, не глядя, перебросил в сумку содержимое сейфа и толкнул Черкесова – иди.

– Где камера? – затряс его уже в гостиной Андрей. – Показывай! Если мы попали в объектив, нам хана! Ты, придурок, очнись!

На слабых ногах, стараясь не смотреть на жену, хотя за спинкой дивана ее и не было видно, Черкесов проводил Андрея в комнатушку на первом этаже. Камера оказалась пуста, без кассеты. Все поторопились покинуть дом, забрались в джип.

– Гриша, домой! – дал команду Андрей. – На сегодня все походы отменяются.

Андрей велел подъехать к дому Лизы, несмотря на то, что было поздно – двенадцать часов. В окнах света не было. Бросив на ходу: «Я сейчас», схватил букет и взбежал на крыльцо. Тихонько постучал, подождал, затем стукнул костяшками пальцев чуть громче. Ясно, Лиза спит. Он положил цветы на порог, вернулся в машину и буркнул оправдание:

– Чего добру пропадать?

На этот раз Назар не подколол его, как обычно подкалывал, все находились под впечатлением виденного в доме Черкесова. По дороге происшествие не обсуждали, ехали молча. Дома сбросили верхнюю одежду, сели кто куда, задумались. После длинной паузы Назар взял гитару, тихонько тронул струны. Гриша бросил на него укоризненный взгляд, потом перевел глаза на Черкесова, сидевшего с опущенной головой в углу, что означало: видишь, человеку плохо, а тебе все до фени. Назар отложил гитару и первым нарушил натужное молчание:

– Какого черта людям не хватает? Запросто решают проблему выстрелом. Как будто это единственный способ!

– Для некоторых выстрел или бомба – единственный способ, – философски заметил Андрей, подошел к шкафчику, достал водку, стаканы, разлил. Стакан, куда налил больше половины, отнес Черкесову. – Пей. Легче не станет, а все же… Хоть немного расслабишься.

Черкесов взял стакан, задрожавший в руке, выпил залпом, занюхал рукавом и отдал пустой Андрею. Вид он имел бледный, растерянный и подавленный. В голове его все смешалось, Василий Романович ничего не понимал. Гриша, опустошив свой стакан, принялся резать пиццу, затем начал жевать. Взяли по куску и остальные. Черкесов поморщился:

– Как вы можете есть…

– Еще пару трупов увидишь, поверь, аппетит перестанет пропадать, – сказал Назар.

Гриша достал из сумки пачки денег, две папки, раскрыл их. Одну папку взял Андрей, перебрал листы:

– Что это за документы?

Черкесов словно не услышал, говорил сам с собой:

– Как же дети… когда узнают… что их мать застрелилась. Мне надо поехать к ним, подготовить…

– Кто тебе сказал, что она застрелилась? – выговорил Назар набитым ртом.

Черкесов не понял смысла его слов, все качал головой. Наверное, представлял, сколько горя и боли принесет смерть Ларисы его детям. На глаза навернулись слезы, он свесил голову еще ниже, не желая показать слабость.

– Чего разнюнился? – грубо бросил Андрей.

От того, что никто из присутствующих не испытывал к нему жалости, от того, что попал в униженное, зависимое положение, а сделать сам ничего не может, наконец, от безысходности Черкесов затрясся в беззвучных рыданиях. Он плакал второй раз в жизни, если не считать сопливого детства. Даже на похоронах родной матери сдерживал слезы, ведь за ним следило множество глаз, и он хотел выглядеть сильным, мужественным человеком. Но вот за короткий период рыдал вторично. Потому что чувствовал себя загнанным в угол кроликом, предназначенным на обед. И только изредка слетали с его губ горькие слова:

– Как она могла… не подумать… Почему? Это жестоко с ее стороны. Что она хотела доказать и кому? Какая бессмысленная смерть…

– А ведь тебе не жаль ее, – подытожил Андрей, который к Черкесову относился хуже всех. В его короткой фразе обозначилось презрение, оскорбившее Черкесова.

– Что ты понимаешь! – пыхнул Василий Романович. – Она моя жена, мать моих детей. Лариса была хорошей матерью и плохой женой. Мы давно жили ради детей. Не понимаю… почему она это сделала?!

– А не понимаешь, так заткнись и слушай, – остудил его Андрей. – Объясни, Назар, что ты хотел сказать, а то этот… нехороший человек… мусолит страдания, вместо того, чтобы думать и действовать.

– Твою жену, Василий Романович, убили.

Черкесов вскинул голову, обвел всех испуганными глазами, в которых сквозило недоверие. Видя, что вдовцу нужно пояснить, Назар развернулся к нему корпусом:

– Стреляли с расстояния.

– Откуда ты знаешь? – выдавил Черкесов. Он мигом связал убийство жены с покушениями на него, посему поднял голову, в глазах обозначился интерес.

– Опыт, – усмехнулся Назар. – Когда стреляются, пистолет держат у самого виска, чтобы ненароком не промахнуться. Как распознают самострел? По нанесенной ране. По наличию или отсутствию дополнительных дефектов. Этих дефектов вокруг раны Ларисы нет. – Назар увидел, что Черкесов не понял, и пояснил: – Пуля вылетает с огнем, значит, при самостреле, при выстреле с близкого расстояния, вокруг раны должен быть ожог. А на виске твоей жены ожога нет. Вывод: в нее выстрелили с расстояния. А потом вложили в ее руку пистолет, чтобы остались отпечатки, но пистолет, естественно, выпал. Кстати, поэтому отравили собаку. Она была не на цепи, не закрыта в загоне. Тот, кто стрелял, кинул ей, может быть, кусок колбасы, она съела и околела, а он спокойно вышел. А произошло убийство примерно за час-полтора до нашего появления в доме.

– Собака, собака… – задумчиво проговорил Андрей. – Не на цепи была, значит, когда пришел убийца, пес бегал по двору. Стоп, стоп… – остановил Андрей Назара, который хотел его перебить. – Не сбивай с мысли. Смотрите, что получается. Пес здоровенный, одним видом внушает ужас. Лично я не рискнул бы перелезать через ограду, завидев такого пса. Получается, Лариса сама впустила убийцу в дом.

– Ну, он мог отравить пса, стоя за оградой, – предположил Назар.

– Мог, – согласно кивнул Андрей. – А как вошел? Сигнализация ведь была отключена, верно, Черкесов? – Тот кивнул. – Вот! Замок на двери не взломан, окна целы и закрыты, я проверил. Выходит, твоя жена впустила в дом убийцу, не зная, что тот пришел ее убить. Это сомнению не подлежит.

– А если убийца вошел, как хотели войти мы? – предположил Гриша. – Купил пиццу, букет…

– Не-а, – отмахнулся от него Андрей. – Убийце с пиццей достаточно войти в дом и прикончить сразу, не отходя от кассы. А Лариса сидела на диване, и, если вы заметили, на столике стояла бутылка вина…

– И один бокал, – поторопился закончить фразу Назар.

– Да, – подтвердил Андрей, – бокал был один. А второй бокал убийца наверняка поставил на место. Я к чему веду… Они пили вино, разговаривали, потом он выстрелил.

– Значит, она хорошо знала этого человека, – подвел итог рассуждениям Гриша и обратился к Черкесову: – Собаку дрессировали? Я имею в виду не самодеятельную дрессуру, а под наблюдением кинолога.

– Конечно, – ответил тот. – У нас дети, а собака есть собака, тем более моя.

– Тогда убийца кто-то из ваших общих знакомых. Тот, кто бывал в доме часто, поэтому твоя жена не загнала пса в загон, – выложил свои мысли Гриша. – Пес тоже его хорошо знал. Но у собак сильно развито чутье, одну молекулу уксусной кислоты собака чует в радиусе двух километров. Кровь она обязательно почуяла бы и не выпустила убийцу, кто бы он ни был. Думаю, он отравил ее до убийства. Если этот человек пришел открыто, так же открыто он дал и кусок колбасы псу. Твоя жена разрешила ему покормить собаку. Дрессированный пес ведь не возьмет еду из чужих рук, верно?

– Все правильно, – согласился Черкесов.

– Ты не заметил, в доме делали обыск? – спросил его Андрей.

– Обыск? Ты имеешь в виду милицию?

– Да нет, – снисходительно усмехнулся Андрей. – Милиция труп увезла бы. Ты не заметил беспорядка? Я почему спрашиваю – убийца пришел к твоей жене, убил ее прямо в доме, а не на улице. Ему, скорее всего, что-то было нужно, а она не дала, или… Не знаю, что произошло между ними, но он наверняка пришел неспроста.

– Я ничего не заметил, – понуро опустил голову Черкесов.

– Понятно. Тебе надо составить список всех, кто часто бывал у тебя дома, – дал задание Андрей. – Займешься этим завтра, а сейчас иди отдыхать.

Черкесов подошел к столу, выпил еще полстакана водки и даже не закусил. А потом поплелся в комнату Андрея, рухнул без сил на диван.

* * *

Утром Андрей заехал к Лизе. Как человек, не признающий лирических вздохов и тем более разговоров на романтические темы, он подумал, что Лиза должна догадаться, от кого цветы, остальное уже дело техники. А заехал потому, что просто хотел ее увидеть.

Но букет так и лежал на крыльце. Трудно представить, чтобы Лиза переступила через цветы, значит, вчера ее не было дома, не вернулась она и утром. Он развернул джип и поехал на работу.

За работой забылись события вчерашнего вечера. Собственно, убийство Ларисы – это проблема Черкесова, которого, если честно, Андрей выносил с большим трудом. И не только потому, что тот из чиновников, – натуру он в нем видел слабую, ненадежную, трусливую. С такими людьми он предпочитал не связываться. Но Лиза… От одной мысли, что этот сморчок с дряблыми мускулами, не приспособленный к тяготам жизни, может легко подкатить к Лизе, как подкатил когда-то, Андрей скрипел зубами. Чего там говорить, рожа у Черкесова сладкая, к тому же женщины обожают несчастных. А дочь? Похожа Вероника на Черкесова, или он ошибается? Только потому Андрей и забрал из дома Лизы Василия, никчемное это создание, а вовсе не из альтруистских побуждений. Вот поможет ему вернуться в город и даст пинка под зад с большим удовольствием. Еще и пригрозит, чтоб близко к деревне не подъезжал. Андрею было глубоко плевать на переживания Черкесова и даже на смерть его жены. К смертям он привык еще на войне, терял друзей, чего никому не пожелал бы. Но там потери, в общем-то, понятны, а здесь… сплошное дерьмо. Копаться в нем нет охоты, а придется.

Вечером нарядили Назара в костюм и кожаное пальто Черкесова. Хорошо, что не забыли вчера прихватить из его гардероба рубашки и галстуки, а также туфли. Потом двинули в город. По пути снова заехали к Лизе. Цветы лежали на крыльце бесхозной, завядшей грудой, значит, она не вернулась домой.

– Куда Лиза запропастилась? – невзначай проворчал Андрей, садясь в машину.

– К родственникам, наверное, уехала, – предположил Назар.

– А школа? – тоном возражения сказал Андрей. – Ладно, завтра выясню.

Приехали к ресторану, который расположен на первом этаже гостиницы, снова купив диких размеров букет. Заглянув в окно, занавешенное изнутри прозрачными шторами, Андрей прищелкнул пальцами, приглашая Черкесова. Когда тот подошел, спросил, указав на эстраду, где пела эффектная девушка:

– Она?

– Она, – ответил Черкесов, отпрянув от окна.

– Да не трясись, нас не видно, – раздраженно процедил Андрей. – Назар, дуй в ресторан, а мы покурим. Ну, квартеронец, применяй русскую щедрость, еврейскую сообразительность, хохляцкую хитрость и армянскую настырность, но чтоб она сама к тебе в койку залезла, и прямо сегодня. Не оплошай!

– Что-то не вдохновляет она меня, – вздохнул Назар, глянув на певицу. – Пошловатая.

– Не рисуйся! Можно подумать, ты одних Дюймовочек соблазнял… Мы в машине пока будем. Можешь, кстати, покатать даму…

– А меня куда денете? – испугался Черкесов.

– Найдем место, – отмахнулся от него Андрей и хлопнул по плечу Назара. – Пошел!

Назар вошел в зал, где от децибел дрожали стены, а народу было мало. Он выбрал пустой столик в углу и по-барски расположился, бросив букет на стул. Официантка принесла меню, Назар заказал роскошный ужин, ждал, глядя на маленькую эстраду, на которой больше извивалась, чем пела Алла. Серебристое платье, открытое с трех сторон, слегка прикрывало грудь и струилось по ногам. Алла была ярко накрашена, вся блестела, словно ее кожу присыпали мелко битым стеклом.

Когда музыканты отошли от инструментов, а в зале зазвучала «фанера» известного хита, Назар, выпив рюмку коньяка, двинул к эстраде. Алла стояла спиной к нему, активно что-то доказывая музыканту с лицом манкурта. Назар крикнул, перекрывая голосом музыку:

– Девушка!

– Вы меня? – обернувшись, удивленно спросила она. Подошла.

– Разрешите пригласить вас на танец.

Молниеносно Алла пронеслась глазами по его фигуре, оценила положительно, игриво сообщила:

– Я на работе.

– Один танец! – с искушением улыбнулся он. – И… я обещаю вам приз.

Она спрыгнула с эстрады, вдвоем они вышли на середину зала, где не было ни одной танцующей пары. Алла приблизилась к молодому человеку, вложила свою руку в его, вторую положила ему на плечо. Они медленно двигались в такт музыке, Назар не отрывал глаз от лица Аллы, чем смущал ее, или она делала вид, что смущается. После танца он предложил пройти к его столику и там вручил девушке букет. Алла была сражена и теперь уже предложение присесть за столик восприняла благосклонно. Назар подозвал официантку и спросил Аллу:

– Что будете пить?

– У меня еще работа… – неуверенно сказала она.

– А глоточек шампанского? «Мартини» есть? Несите.

Назар уставился на Аллу тем самым взором, который Андрей называл «безнадежно влюбленным». О, как преображает женщину внимание! Алла расцвела, польщенная интересом к ней привлекательного молодого человека в дорогой упаковке. Партитуру ее хищных взглядов Назар считал без труда: она оценила его костюм, затем туфли, которые, кстати, жали парню до невозможности, изучила руку на предмет наличия, вернее отсутствия обручального кольца, стол – что именно выбрал на ужин, а там стояли два вида икры в розетках и прочие блюда, которые клиенты редко заказывают по причине их исключительной дороговизны. Вернулась официантка с бутылкой дорогого шампанского, налила в бокал для Аллы, молодой человек налил себе коньяка и приказал официантке:

– Намажьте нам бутерброды икоркой.

– Это не входит в мои обязанности, – растерялась официантка.

– Ты не поняла? Мажь! – И Назар небрежно кинул двадцать баксов на стол.

Официантка теперь уже без возражений, стоя, принялась исполнять пожелание клиента, а он и Алла выпили за знакомство.

– Меня зовут Назар, – сообщил крутой парень. – А вас Алла, я все узнал.

– Неужели? – томно повела она оголенными плечиками.

– Да, я все узнал. Даже где вы живете, на каком этаже, в какой спортивный клуб ходите… извините за нескромное любопытство.

– Чем же оно вызвано? – напрашивалась на комплименты девица.

– Я очарован вашим пением… – Усмешка на губах Аллы не заставила его поменять тактику. На лесть падки не одни мужчины, женщины тоже, поэтому он продолжил без зазрения совести: – Вы великолепно поете, у вас редкий голос, за душу берет. Не пробовали податься в шоу-бизнес? Уверен, вы будете нарасхват.

– И все?

– Ну а если совсем-совсем честно, вы так красивы, что не обратить на вас внимание просто невозможно…

Время от времени Андрей подходил к окну и заглядывал в зал. Возвращался в джип удовлетворенный, потирая руки. Ему не терпелось избавиться от Черкесова, он надеялся, что Алла знает хотя бы одного из убийц и сдаст его. Безусловно, Андрей не рассчитывал, что удастся раскрутить девицу за один вечер, на это дело он отпустил три дня. Уж их-то Назару должно хватить с избытком. В двенадцать Андрей подбежал к джипу, открыл дверцу и выпалил:

– Черкесов, лезь в багажное отделение!

– В багажное? Я? Почему?

– Ну, лезь на крышу, если желаешь. Назар одевается, наверняка твою Алку пойдет провожать. Вернее, поедет провожать на моем джипе. Лезь, я сказал!

Черкесов переместился в багажное отделение, и очень вовремя: из дверей ресторана как раз вышел Назар под руку с Аллой. Он открыл дверцу джипа, но она попятилась, увидев в салоне две далекие от интеллигентности личности.

– С тремя незнакомыми мужчинами я не поеду, – заявила.

– Что ж, я понимаю. Но надеюсь, вы со временем привыкнете к моим водителю и телохранителю, – сказал Назар и бросил в салон приказным тоном: – Ехать за мной! – А затем, снова сменив интонацию, повернулся к Алле: – Погода прекрасная, пройдемся? Знаете, Алла, морды у них, конечно, не очень, но это обманчивое впечатление, парни они хорошие, верные.

И Назар с Аллой неторопливо побрели по улице, разговаривая о всякой чепухе и хохоча. Джип так же медленно следовал за ними. Андрей приоткрыл окно и прислушивался к долетавшим словам, изредка беззвучно похохатывал. Назар рисовался перед Аллой, но старался не перегибать палку, поэтому недоговаривал, чем конкретно занимается, ограничивался намеками, которые дама прекрасно понимала. Из его намеков она уяснила, что занимается он поставками нефти и мазута в страны Юго-Восточной Азии, а в городе оказался по случаю – загнал здесь двадцать цистерн бензина. Возле ее дома Назар стал бессовестно напрашиваться в гости:

– Если вы не напоите меня чаем, я умру от холода.

– Какой вы прыткий! Ладно, идемте. Но будет только чай.

– Минутку… – Назар метнулся к джипу, открыл дверцу. – Быстро привезите шампанское и… еще что-нибудь… на свое усмотрение. Да побольше…

В квартире Аллы все происходило достаточно быстро. Разумеется, выпили, безусловно, на брудершафт, само собой, поцелуй затянулся, перерос в активное наступление со стороны Назара. Она не сдавалась, отсела от него на другой конец дивана, разгоряченная игрой в борьбу.

– Извини, ты слишком меня волнуешь, – сказал Назар. – Можно снять пиджак?

– А потом ты захочешь снять все остальное? Кстати, костюм на тебе безупречный. У одного моего знакомого был точь-в-точь такой же.

– Завтра выброшу его, – заявил Назар, придвигаясь к ней. Он все не мог придумать, как приступить к расспросам о Черкесове, а тут Алла сама дала повод, сказав про костюм. – А где он? Это был близкий знакомый? Очень близкий?

– Отдаленный, – соблазнительно улыбнулась Алла. – Я помогла ему немного.

– Чем? Я хочу все знать о тебе. Впрочем, потом расскажешь о нем…

Черкесов забарабанил кулаком по багажнику, и Андрей выпустил его. Тот, поглядывая на окна Аллы, запрыгал на месте, ибо замерз. Василию Романовичу была неприятна мысль, что она принимает у себя незнакомого мужика. Знал бы раньше, что Алла, корчившая из себя неприступность и высокую нравственность, так легко вступает в связь, не подпустил бы ее к себе на пушечный выстрел. Он брезгливый.

Познакомились они с Аллой год назад на мальчишнике. Вечерок проводили в загородном кабачке с великолепной и экзотической кухней. На крохотной эстраде Аллочка загадочно шептала что-то отдаленно похожее на песню в микрофон. Черкесова свели с ума ее рыжие волосы, розовое платье, обтягивающее фигуру, и глаза, говорившие: возьми меня. Он поставил стул у эстрады, уселся и всем видом показывал, будто очарован шепотом певицы. Весь вечер так и просидел. Ему подносили спиртное, пошло подшучивали над ним, но Черкесов упрямо не сводил глаз с Аллы. Потом ее пригласили за столик, оказалось, языком она умеет лучше работать, чем петь, а взглядом обещала небесное блаженство только одному Черкесову. Далее месяц – целый месяц – шла ожесточенная осада Аллы. Она встречала его с неизменной радостью, но в постель не ложилась, как ни старался Василий Романович затащить ее туда. Он истратил кучу денег на цветы, приглашал ее в рестораны, однажды купил цепочку и кулон с бриллиантиком, который лично застегнул на шейке Аллы. Золотой презент с искрящимся камнем и отбросил одеяло на постели. Тогда он понял, что девушка любит дорогие подарки. Ночь превзошла все ожидания, в результате Черкесов превратился в глупого мальчишку, вечно спешившего в объятия возлюбленной. А ведь он любил ее искренно, нежно, страстно. И вдруг Алла… в первый же вечер… с каким-то неизвестным мальчишкой…

Черкесов, проглотив комок злости, залез назад в машину, так как на открытом месте было еще холоднее, нахохлился. Прошел час, два, три… Андрей и Гриша мирно спали, а Черкесов скрипел зубами. Он любил, оказывается, шлюху! А как она хотела занять место его жены, всячески настраивала Василия Романовича на развод. Хорошо, что он не развелся и не взял в жены эту… в общем, слов нет.

Наступил рассвет. Даже Черкесов заснул мертвецки, умостившись на заднем сиденье. Разбудил всех хлопок дверцы.

– Ребята, домой! – браво гаркнул Назар, плюхнувшись рядом с Черкесовым.

Гриша потянулся, сладко зевнул и завел мотор. Андрей протер лицо ладонями, встряхнулся, крякнул и взял, что называется, быка за рога:

– Узнал?

– Да погоди ты, дай отдышаться. Как-никак всю ночь работал. – И Назар повернулся к Черкесову: – Неплохой у тебя вкус, но на спутницу жизни она не тянет. Слишком горяча, такой одного мужика мало.

– К делу, – осадил его Андрей.

– Без имен обошлись. Алла рассказала… в паузах между делом… что скрывала у себя одного авторитета, которого зовут Василий. Слышь, Василий Романович, оказывается, авторитет ты! – Тот заерзал на месте и что-то недовольно пробубнил себе под нос. – Говорит, что между вами были платонические отношения. Так вот, она прятала того авторитета у себя на квартире. Однажды пришла домой, а он смылся, не оставив даже записки.

– Чего сияешь, как лампочка Ильича? – возмутился Андрей. – Я просил тебя узнать, каким образом к убийцам попал ключ от ее квартиры, а не лапшу на уши получать!

– Прикажешь в лоб ее спрашивать? – взорвался Назар с истинно кавказским темпераментом, наверняка доставшимся от армянских предков. – Вот иди завтра к ней сам и допрашивай вместо меня!

– Куда уж мне после нефтяного магната к ней подкатывать, да еще с такой рожей! – не убавил темперамента и Андрей.

– Тогда не выступай! Завтра… то есть сегодня отосплюсь, а вечером поеду к ней.

– Он поедет… – проворчал Андрей. – Слышь, Черкесов, понравилась ему твоя Алка. И в ресторане жрать за твой счет понравилось. Короче, чтоб сегодня же выведал у нее все. Хоть пытай!

Вечером часов в шесть Андрей нашел свои цветы на том же месте – на крыльце Лизиного дома, поэтому постучался к соседям. Баба Нюра не любила пускать в дом малознакомых людей, боялась, на добро ее позарятся, вон в телевизоре какие страсти рассказывают. Но о фермере по деревне легенды ходили: что и хозяйство наладил, что людям платит хорошо, что и сам работает, а не только командует. Одну его блажь никак не могла понять баба Нюра, об этом и хотела расспросить в непринужденной обстановке.

Приняла она Андрея по всем правилам – сразу за стол. Он оказался человеком уважительным, не то что городские, сел. Дед Михей и водочку поставил собственного изготовления, и закуски. Андрей выпил, закусил, а после спросил:

– Соседка ваша не говорила, куда уехала?

– Лиза? – растеклась маслом баба Нюра. – Нет, не говорила. Знаете, Андрей…

– Без отчества можно, – перебив, улыбнулся гость, дабы расположить бабку.

– Так вот, обижена я на нее. Лиза никогда не бросала хозяйство без присмотра, а тут даже не предупредила. Я к ее козе хожу, кур кормлю, а она хоть бы позвонила. Телефон-то у нас имеется, мы ж не какие-нибудь…

– Так вы даже не видели, когда она уехала?

– Отчего не видела, – состроила хитрющую мину баба Нюра. – Мы ж по соседству проживаем, всякий шум слышим.

– И что же вы слышали?

– А то. Два дня тому, семнадцатого, машину услыхали мы с дедом. Ну, в окно глянули, а к дому Лизы машина импортного производства подъехала. Сразу вышла она из дома с двумя незнакомыми мужчинами и с Вероничкой, сели они и тут же уехали. А было это часов в десять. Я тебе так скажу: Лиза баба молодая, красотой не обделена, оно ж и охотников до нее много. Да и хозяйка она хорошая, работящая, хоть и в городе росла. Так что прозевал ты нашу Лизу, прозевал.