Текст книги "Пляски простаков"

4

Фаина Султановна вышла из агентства недвижимости и нервно озиралась в поисках такси. На счастье, прямо к агентству подкатила желтая машина со знакомыми опознавательными знаками, стала у порога. Водитель открыл дверцу, спустил ногу на асфальт, собираясь выйти. Фаина Султановна поспешила к нему:

– Молодой человек, вы не отвезете меня? Здесь недалеко.

Бурак окинул ее с ног до головы оценивающим взглядом, покривил губы: такая на чай не даст. Платье простецкое, сверху кофтенка, вязанная вручную, дешевые и стоптанные туфли, сумка вообще времен совдеповского благоденствия, когда ничего невозможно было достать, – старая и не стильная.

– Некогда мне, мамаша, – бросил он.

– Прошу вас, очень нужно быстро попасть домой. – И Фаина Султановна, сдвинув сумку к локтю, молитвенно сложила руки. Вдруг вспомнила: – Я хорошо заплачу.

В доказательство она вытащила сто рублей. Деньги, конечно, плевые, но это деньги, а Бурак их очень уважает. К тому же любому покажется противоестественным, что таксист отказался отвезти клиента за плату вдвое. Осторожность не помешает. Он выдернул сотню из руки мамаши, а то еще передумает столько платить, и кивнул:

– Садись, мамаша, прокачу с ветерком.

Если прикинуть по тарифу, то такой вояж стоил бы рублей тридцать, не больше. Бураку показалось странным, что мамаша, явно зарабатывающая три копейки, расплатилась, в три раза увеличив сумму. Она нервозно вставляла ключ в замочную скважину. Так торопилась в пустой дом? Хотя, может, забыла что-то, вот и вернулась.

– Мамаша, тебя подождать? – крикнул Бурак, надеясь получить еще сотенную.

– Нет, нет, спасибо, – откликнулась она, суетливо входя в дом.

Он пожал плечами и помчался назад к агентству.

Фаина Султановна вошла в маленький домик своей подруги, работающей на судне поваром. Когда подруга уходила в плавание, то оставляла ключ, чтобы Фаина поливала цветы, кормила кошку и вообще присматривала за домом. С виду он был неказистый, а внутри – загляденье. Чего здесь только не было: видеомагнитофон, большой телевизор, музыкальный центр, всякая техника для кухни, даже посудомоечная машина. Такое богатство нельзя оставлять без присмотра. Подруга говорила: накопит достаточно, чтоб в старости не бедствовать, купит хорошую квартиру и подыщет спокойную работу, а моря с океанами пошлет к черту. Сейчас она была в рейсе, это пришлось как нельзя кстати. Даже ей, своей самой близкой подруге, Фаина Султановна не хотела бы рассказывать о дочери.

– Роза… – позвала она. – Я пришла.

В дальней комнате на диване полулежала Роза и с опаской смотрела на дверь. Вошла мать.

– Сколько раз я тебя просила, чтобы не звала меня по имени, – раздраженно сказала Роза. – Что так быстро?

Фаина Султановна присела на краешек дивана, улыбнулась ласково:

– Получилось.

– Неужели? – И тусклые глаза дочери лихорадочно заблестели.

– И задаток дали. За мебель они не хотят платить, не понравилась им, ну и пусть. Завтра оформляем сделку у нотариуса! Говорят, можно сразу через юстицию оформить куплю-продажу, не обращаясь к нотариусу, а я уж решила по старинке. Пусть переплачу, зато душа будет спокойна, а то сейчас столько обманщиков. Завтра получу деньги, и мы можем ехать. Нужно только сегодня выписаться, остальные документы я подготовила.

– Хорошо, очень хорошо, – пробормотала Роза. – Сегодня же купи билеты. Надо сразу уехать. Завтра вряд ли получится… Послезавтра уедем!

Тяжело расставаться с местом, где прожил всю жизнь, тяжело. Да родное дитя дороже всего на свете. Роза вернулась, а Фаина Султановна до сих пор не знает, что там, в Турции, произошло. Поначалу пыталась расспрашивать, но когда видела, что творилось с Розой, прекращала расспросы, позже и вовсе перестала интересоваться Турцией. Однако мучилась догадками, подозревала худшее. Роза уехала с группой танцоров, а потом как в воду канула. Уж что только не предпринимала Фаина Султановна, выясняя, где ее дочь, да так ничего не узнала. С ней бегал по милициям и Виктор Иванович, близкий друг покойного мужа, его дочь Настя тоже пропала, а уехали девочки вместе. Еще радовались, что они вдвоем поехали. Везде отказывались заниматься поисками девочек в Турции. Потеряв всякую надежду отыскать дочь, Фаина Султановна перестала бегать по инстанциям, но Виктор Иванович не остановился, регулярно приезжал к ней с результатами. Да только результатов не было, он вздыхал и обещал дойти до самой Москвы. Не верила Фаина Султановна, что в столице, которая так далеко, отнесутся к их беде с пониманием, но Виктора Ивановича поддерживала. Уж лучше пусть надежда его питает, с надеждой жить можно. А месяц назад кто-то постучал в окно на рассвете, стучал так, что Фаина Султановна перепугалась до смерти, думала, бандиты нагрянули. Сообразив, что в ее доме брать нечего, подошла к окну и ахнула. Это была ее дочь! Мокрая, хотя дождя не было, худая, как скелет, с затравленными глазами, она посинела от холода – все-таки начало мая. Роза вошла в дом, успела лишь сказать:

– Никому не говори, что я вернулась… никому!..

И упала без чувств. Фаина дотащила ее до кровати, раздела. Вскипятила воду, растерла Розу согревающей мазью, разделась сама донага, легла, всем телом касаясь тела дочери. Она согревала дочь своим теплом и вливала в рот горячий чай, добавив в стакан ложку спирта. Пять дней Роза лежала и то ли в бреду, то ли наяву шептала:

– Не вызывай врачей. Меня никто не должен видеть. Никто. Слышишь?

Фаина Султановна кормила ее с ложечки, потом Роза отворачивалась к стене. Ни вещей своих не привезла, ни документов, а приехала в летних брючках и кофточке, до безобразия грязных. «Что же случилось?» – пытала себя вопросами Фаина Султановна. Неделю спустя, как Роза вернулась, пожаловал Виктор Иванович. Он-то и поднял дочку хотя бы на ноги, но странным способом. Роза вся напряглась и зашипела:

– Не смей впускать его в дом! Ни за что!

– Его Настя тоже вернулась?

– Не знаю… нет… Не пускай его! Он не должен знать про меня!

Фаине Султановне пришлось разговаривать с ним у порога, испытывая страшный стыд. Разве ж можно не приглашать в дом человека, который не бросил в беде, когда она потеряла мужа, который много и бескорыстно помогал? Не было денег – бежала к нему занимать. Он часто привозил рыбу, жена его отдавала Фаине Султановне вещи, не тряпье, а хорошие вещи. Когда они приобретали овощи и фрукты для консервирования, делились с ней, а от денег всегда отказывались. Да много чем помогали, не требуя ответной благодарности. И вот как отблагодарила: в дом не пустила. А он сообщил, что снова получил отказ, но намерен дойти до самого главного милиционера. Если и тот откажет, поедет в Краснодар, там откажутся искать девочек – в Москву поедет. В общем, говорил то, что и всегда. После того, как он уехал, Роза заметалась по дому как одержимая:

– Мне нельзя здесь оставаться. Надо уехать… Мама, нам надо срочно уехать…

– Да объясни мне, милая, что случилось? – чуть не плача, сказала мать.

– Потом, потом. Сейчас не могу… Мама, давай уедем.

– Куда ж мы уедем? Денег у нас нет.

– А дом? Давай продадим его и уедем, где нас никто не знает. Прошу тебя, мама! В какую-нибудь деревню, но подальше, подальше… Купим домик и будем там жить. И спрячь меня, я боюсь здесь оставаться.

Оттого, что дочка была на себя не похожа, Фаина Султановна не стала спорить, а предложила пожить у подруги, которая вернется из рейса еще не скоро. Дождались вечера – Роза не хотела выбираться днем, – оделись и вышли. Никто из соседей их не видел. А на остановке автобуса произошел казус. Фаина Султановна попросила Розу подождать у остановки, сама зашла в магазин купить продуктов – впопыхах забыли прихватить из дома. Выйдя из магазина, удивленно раскрыла глаза: Роза убегала. У Фаины Султановны сумки выпали из рук, а по щекам потекли слезы. Она вдруг поняла, что ее цветочек Розочка не в своем уме. Кто-то поднял сумки, спросил, не нужна ли помощь. Она только отрицательно мотала головой, забрала сумки, дошла до остановки и села на скамью, не имея сил что-либо предпринять. Фаина Султановна старательно прятала лицо от людей и плакала. Пришел автобус, люди уехали, а она осталась. Но прошло немного времени, внезапно сзади послышался родной голос:

– Ты не ушла? Как я рада, мама.

– Розочка, – встрепенулась мать, – почему ты убегала?

– Знакомый меня узнал, он учился с Настей в одном классе, – нахмурилась Роза. – Завтра расскажет всем. Мама, тебе тоже не надо жить в нашем доме, это опасно.

– Но почему, почему?..

– Потому что нас убьют.

Она произнесла это так просто, что не сразу дошли до сознания слова дочери. Они были чудовищными и одновременно нелепыми, они не вязались с их скромной жизнью. Но когда смысл дошел, мороз пробежал по коже, а сердце словно остановилось.

– Да за что?! Доченька, за что нас убивать?

– Мама, автобус. Вставай.

Роза ни в тот день, ни в последующие дни не объяснила, за что их можно убить. Сердце матери лишь почуяло беду: значит, действительно, лучше убраться из города. В тот же вечер, несмотря на поздний час, Фаина Султановна вернулась в родной дом за необходимыми и ценными вещами. Собрала все и задержалась, глядя на стены. Больше она здесь не появится. Ей предстояло навсегда уйти из дома, где провела сорок девять лет. Здесь умерли ее родители, сюда она привела мужа, отсюда он ушел в море и не вернулся, когда Розе было два годика. Здесь она собралась встретить старость, надеялась нянчить внуков. Она прощалась с домом без слез, потому что нет ничего дороже ее девочки, двадцатилетней Розы. И ничего у нее больше нет.

Но и в доме подруги дочь не выходила даже во двор. Шторы открывать не велела, так и проводили время в полутемноте. Роза была озорной и веселой девушкой, а стала замкнутой, дни и ночи проводила на диване. Она не разговаривала, не смотрела телевизор, а во сне часто кричала и просила мать спать с ней на одной кровати. Однажды, когда дочка проснулась среди ночи, хотела… задушить Фаину Султановну. Роза набросилась на нее с яростью дикой кошки, мать еле вырвалась, включила настольную лампу. Только после этого девочка успокоилась, просила прощения и плакала. Потом сказала матери, что не надо с ней спать. Теперь Фаина Султановна спала в комнате рядом, а у дочери всю ночь горел ночник – Роза боялась темноты. Перемены в дочери отзывались болью в ее материнском сердце! Если бы кто-нибудь знал, как тяжело видеть дочку затравленной, а главное – ничего не знать, почему она стала такой!

Как ни прячься, а выйти за пределы дома пришлось. И продукты купить надо, и в агентство обратиться, как тут не выйти? Понадеявшись на удачу и человеческую порядочность, Фаина Султановна отдала ключ от дома молоденькому агенту, тот и возил покупателей. Повезло. Три дня назад вторые по счету покупатели дали согласие, а сегодня получен задаток. На оформление документов уйдет завтрашний день, а там…

– Куда брать билеты? В Краснодар? – Краснодар казался Фаине Султановне далекой точкой, да и не бывала она нигде дальше Краснодара.

– Нет, это близко, – живо ответила Роза. – Бери до Ростова. Купи на поезд. Это дешевле. Нет, лучше автобусом. Билет на поезд вносится в компьютер, фамилии тоже. Узнают, куда мы уехали… Возьми на автобус, в Ростов ходит прямой рейс. А вокруг Ростова много городов, я по карте смотрела. Или переселимся в станицу, зачем нам город?

– Хорошо, доченька, – и Фаина погладила по бледной щеке свою Розу. – Ты рада?

– Я буду рада, когда сяду в автобус и он увезет нас. Мама, я здесь записываю кое-что… это для дяди Вити. Перед отъездом бросим в его почтовый ящик. Напомни мне, а то я боюсь забыть. Это очень важно, очень.

– Хорошо, Роза. Я пойду за билетами и заберу трудовую книжку в школе. А ты поспи, дорогая. Купить что-нибудь вкусненького?

– Как хочешь.

Роза принялась обдумывать письмо, которое начинала несколько раз и сжигала. Только намеками следует писать, чтоб не догадался, от кого записка, и чтобы не подвести тех, кто может помочь там, в Турции. А это трудно сделать.

5

Директором ДК была женщина лет пятидесяти с гаком, справная телом и коротко стриженная, с ярким румянцем на щеках. Подобных женщин большинство на юге, они расторопны, говорят быстро, это прекрасные хозяйки и любительницы красного вина, голосистые певуньи в застольях и по-житейски практичные. Евдокия Акимовна ничем не отличалась от жительниц юга. Разве что только тем, что была жутко близорука. Щурилась и присматривалась даже через очки, которые не всегда надевала, потому что они, по ее мнению, портят внешность, а она еще не прочь закадрить мужичка, ибо ужасно одинока. Как только Руслан и Сева представились, Евдокия Акимовна окинула их оценивающим взглядом, затем сразу сняла очки. Забываясь во время беседы, напяливала их на нос, вспоминая о них, быстро снимала. Выслушав, подтвердила:

– Да, да. У нас снимали танцевальный зал в сентябре – октябре прошлого года.

– Фамилии не помните, кто арендовал зал? – тут же подхватил Руслан.

– Ой, ну это ж давно было. У меня так: с глаз долой – из сердца вон.

– Значит, не помните, – подытожил Руслан. – А договор аренды можно посмотреть?

– Искать надо, документы в архиве за прошлый год. Приходите завтра.

– Тогда ответьте. Те, кто арендовал помещение в сентябре – октябре, часто пользуются вашим дворцом культуры? – подлавливал ее Руслан, очень уж она обдумывала каждое слово, прежде чем его сказать.

– Именно эти двое первый раз, а вообще снимают даже углы. Например, прокат видеокассет, торгуют индийскими благовониями, ксерокопии делают…

– Нас интересуют танцы, – перебил ее Руслан. – Руководители коллективов возят группы только в Турцию?

– Не только. И на Кипр возят, в Грецию, в Тунис, одна наша воспитанница работает в Японии. Ребят собирают со всех окрестностей, муштруют, потом выезжают. Это хороший бизнес.

– В чем же его «хорошесть»? – заинтригованно приподнял одну бровь Руслан.

– Понимаете, содержать коллективы, особенно танцевальные, сейчас просто немыслимо. Денег нет. Нынче богачи предпочитают в ресторане просадить деньги, чем потратить их на благотворительность. А когда руководитель выезжает с группой за границу, то не только ребята зарабатывают, часть денег идет на костюмы, обувь, аренду. К тому же прекрасно отдыхают, купаются в бассейнах, едят фрукты. За границей прекрасный сервис. Так и крутятся хореографы, кто умеет. А кто не умеет, тот лапу сосет.

– Понятно. У вас ведь тоже есть танцевальные коллективы в ДК, они выезжают?

– Мой хореограф Боря Донник ездил пару раз в Турцию и один раз в Грецию. Собирается снова вывезти группу в Анкару, кажется, в конце июля, точно не помню.

– Он возвращался с полным составом? Или кто-то изъявил желание остаться? – осторожно выпытывал Руслан.

– Да нет, вроде бы все возвращались. Вы же знаете: визовый режим и прочее. Наш хореограф ездит на месяц, не больше. Не все танцоры бывают довольны поездками, но приезжают с деньгами, одетые и обутые, мир посмотревшие. Что еще надо?

– Чем же были недовольны танцоры?

– Да я не интересовалась. Знаете, на всех не угодишь.

– А как мне увидеться с вашим хореографом?

– Сейчас его нет в городе, уехал за тканями и бижутерией. Донник сетовал, что раздеть танцоров стоит дороже, чем одеть их. Вернется дня через три.

Руслан и Сева поблагодарили за информацию директора ДК и отправились к учительнице танцев Насти. Дома ее не застали, сын дал адрес работы – казино.

В это же самое время директор ДК дозвонилась по междугородке:

– Здравствуй, это Евдокия Акимовна… И я рада тебя слышать. Как дела?.. Знаешь, ты повремени пока с приездом. Да тут сегодня два легавых интересовались группой, что в прошлом году вывозили… Нет, не сказали, почему интересовались. Но расспрашивали, кто еще вывозил и куда, оставались те ТАМ или нет. Послушай, а почему они спрашивали?.. И ты не знаешь? Угу. Я сказала, что вы один раз отсюда вывозили… Ну, я рада, что угодила… Да, чуть не забыла! Договор аренды просили… Думаешь, не показывать? Боязно, это ж милиция! Мне не нужны проблемы… Ну, не знаю… А ты самолетиком их… Конечно, дороже, но у нас тут изменения, директор порта новый, так что думай… Боря не заезжал к тебе? Говорил, что заедет. Ты попозже приезжай отдохнуть, а я постараюсь разузнать, что да как. До скорого. Целую тебя…

Бурак приехал в агентство, у которого поймал клиентку. Это было второе по счету агентство. Войдя в помещение, спросил:

– Домишко можно прикупить?

– Да, конечно, – откликнулся молодой человек за столом у компьютера. – Садитесь. Вы какой хотите дом? На сколько комнат, в каком районе?

Бурак развалился на стуле, широко расставив ноги, – поза, дающая понять, что он клиент серьезный, способен купить весь город. Толщина золотых цепей на груди и на запястье это тоже подтверждала.

– Мне нужна хата на краюхе.

– Есть и такие, – улыбнулся агент и предоставил адреса на нескольких листах.

Пробежав глазами список окраинных домов, Бурак ткнул пальцем в адрес:

– Вот этот вот хочу.

– К сожалению, он продан.

– Как продан?! – вытянулось лицо у Бурака. Он переменил позу, подавшись корпусом к агенту. – Когда продан?

– Да с час назад, хозяйка получила залог…

– Ах, залог… – ухмыльнулся Бурак, возвращая телу прежнее положение. – Тогда можно и перекупить.

– Но это невозможно, – мягко возразил агент. – Завтра сделка оформляется у нотариуса, документация уже готова…

– Ты не понял? – осклабился Бурак. – Мне нужен этот дом.

– А вы его хоть видели? Это же сарай.

– Я не понял: ты не понял? Мне место нужно, а не дом. Место! Я там такой дворец зашарашу, аж с другого берега увидят. И землю рядом прикуплю, чтоб все мое вокруг было. Короче, на сколько он там тянет?

– Да всего пятнадцать тысяч долларов.

– Это столько за сарай?

– Вы должны знать, у нас даже сарай стоит недешево.

– Кидаю еще пять штук «зеленки». И твоему агентству накину, если сделку сварганишь. И тебе лично.

– Я попробую уговорить, хотя скандала не избежать со стороны покупателей. Кстати, залог придется вернуть в двойном размере, это тоже ляжет на ваши плечи.

– Базара нет, вернем. Когда тетка прибудет?

– В одиннадцать утра, – несколько удивленно вперившись в клиента, сказал агент. – Она и покупатели приедут сюда, а потом мы поедем к нотариусу.

– Завтра в одиннадцать буду, – пообещал Бурак, вставая.

В зимний период казино пустует, зато в летний сезон снимает сливки. Люди едут сюда не только погреться на солнышке, пожевать фруктов да насладиться морем, но и оторваться на полную катушку. Как же без казино и прочих увеселительных заведений?

Кларисса, моложавая и фигуристая женщина лет тридцати семи, стояла у эстрады, когда вошли Руслан и Всеволод. Шесть девушек и двое парней танцевали под музыку, а она покрикивала на них недовольно:

– Анжелика! Не отклячивай зад, сколько говорить! Ритм держите… Что вы сегодня такие вялые? Зоя, выпрямляй колено на батманах! Выше бросайте… выше!.. Мне надоело каждую репетицию долдонить одно и то же! Нельзя ли быть повнимательней?

– Здравствуйте, – сказал Руслан, перекрикивая гремевшую музыку. – Я из уголовного розыска. Можно с вами поговорить?

Кларисса выключила магнитофон, с нескрываемым удивлением переводила взгляд с Руслана на Севу. У нее были ясные зеленоватые глаза, несколько наивные, а растрепанные волосы придавали ей вид воробья, получившего взбучку от кошки. Эти наблюдения вызвали улыбку у Руслана, а она наконец осведомилась:

– Что-нибудь случилось?

– Можно уединиться? – спросил Руслан.

Она повернулась к тяжело дышавшим танцовщикам:

– Ребята, я отлучусь на минуточку, а вы повторите сами. Но сначала покрутите туры, а то заваливаетесь на остановках. На это просто противно смотреть, а уж деньги за это брать возмутительно. Работайте!

Судя по разбросанной одежде на стульях, она привела их в раздевалку. Комната была очень мала. Кларисса, убрав одежду с двух стульев, предоставила их Севе и Руслану, сама присела на краешек третьего стула, не убирая с него одежду:

– Извините, другого кабинета у меня нет. Вы садитесь.

– А у нас говорят: присядьте, – сообщил Сева, улыбаясь. – Слово «садитесь» у нас имеет совсем другое значение.

– Действительно, – усмехнулась она, хотя недоумение не слетало с ее лица. Вдобавок замечание по поводу «садитесь» прозвучало дико. – Так что вас привело ко мне?

Руслан протянул ей фотографию:

– Вы знаете эту девочку?

– Конечно, – еще больше удивилась она. – Это Настенька. А что произошло?

– От нее нет вестей из Турции больше полугода, отец волнуется, мать в больнице лежит. Мы полагаем, она там… пропала.

– Господи! – прошептала Кларисса. – Неужели это правда? А чем я могу помочь?

– Если б мы только знали… – протянул Руслан, забирая фото. – Отца Насти не стали расстраивать, ему и так не сладко. Думаю, девочку вряд ли вернем, а вот тех, кто увозил их за границу, хотелось бы достать. Тогда появится хоть небольшая надежда. Может быть, удастся через посольство или другими путями вытащить Настю и девушек. Вы случайно не знакомы с людьми, которые увезли Настю?

– К сожалению, о них ничего не знаю. Я ведь уговаривала девочек не ездить с шоу в Турцию, а поступить в культпросвет, раз так любят танцы. Да куда там, им же сейчас хочется все и сразу. Молодежь считает, что на удовольствия не хватит жизни.

– А вы лично возили своих танцоров за границу?

– Нет, – как-то сразу необычно резко ответила она.

– Почему? Это, как мне сказали, выгодный бизнес.

– Вот именно, бизнес, – презрительно фыркнула Кларисса. – Мне предлагали повезти балет. Но танцы там не главное.

– А что же главное? – вытаращился Сева. Ведь действительно: везут танцевать, а танцы не главное, как это?

– Там самый важный процесс – консумация.

– Что? – буквально в унисон спросили Сева и Руслан.

– Вас удивляет слово? – слегка улыбнулась Кларисса. – Признаться, я долго не знала, как оно пишется и что обозначает. В словарях нашла французское слово consommer, которое переводится как «потреблять, расходовать». Думаю, правильнее было бы писать «консомация», но как-то в газете читала статью, там писалось «консумация». Что ж, журналисты лучше знают, как писать. Погодите, я сейчас позову Анжелику, вы узнаете об этом подробней.

Она вышла, а вернулась с юношей. Красивым, надо сказать, юношей, блондином с длинными, ниже плеч, кудрявыми волосами, стройным. У Севы вырвалось:

– Ты Анжелика?!

Едва тот заговорил, все стало ясно: голубой, аж синенький.

– Ой, это у меня кличка такая. Моя любимая книжка про Анжелику. И фильмы я люблю про Анжелику и короля. Девчонки и дали кличку, мне она нравится.

– Анжелика, – прервала манерную речь танцора Кларисса, – расскажи, что такое консумация.

– Ой, ну это просто. – Анжелика выбрал в собеседники Руслана, говорил исключительно ему: – Вы приезжаете, вас селят в отель… Это хорошо, если в отель поселят, а то и в сарай какой-нибудь засунут. Меня так однажды поселили, что не мог дождаться отлета. Ни помыться, ни отдохнуть. Ну вот. А потом в кабаке или в казино вы даете представление. И после и до представления вас заставляют танцевать в салоне. Клиенты сидят за столиками и выбирают. Потом клиент подзывает официанта или того, кто занимается рекламой девушек, в разных странах этого человека называют по-разному. Тот приводит клиенту понравившуюся девушку. Она должна с ним потанцевать, посидеть за столом и постараться раскрутить его, ну, чтоб он как можно больше заказал еды и питья, особенно спиртного. Это выгодно боссу, за консумацию он и платит.

– И все? – спросил Руслан. – А если клиент захочет переспать с девушкой?

– Это уже как она решит. Есть девушки, которые едут только на консумацию, без танцев. Они выполняют любое желание клиентов. Этого мало, они должны держаться за клиента, то есть заиметь постоянного поклонника, который будет вываливать бабки за ее капризы. Девчонки с постоянным клиентом получают премии от босса.

– А парни тоже исполняют эту самую… консумацию? – с долей брезгливости спросил Сева.

– Вам будут говорить, что нет, – не верьте, – ответил не Севе, а Руслану Анжелика. – Только не во всех странах парни пользуются спросом. Например, в Турции в ходу одни девушки, да что говорить – мусульмане! Понимаете, они, может, и хотели бы с парнем завести адюльтер, да никогда в этом не признаются – их свои же заклеймят позором. В общем, варвары. А в европейских странах всякий товар в ходу. Но все равно парни не очень-то пользуются спросом, они, скорее, антураж девчонкам, поэтому их всегда в коллективах мало. Многие хореографы, зная, что балет едет на консумацию, парней вовсе не берут, особенно в экваториальные страны. Зачем ему пара-тройка дармоедов, которые лишь пляшут? Кстати, те девчонки, кто едет только на консумацию, хорошо зарабатывают, ну, кидают и балетмейстеру, они же едут с его балетом, находятся под его покровительством. А у танцовщиков руководитель нагло забирает бабки, дает мизер.

– Скажи-ка, пожалуйста, – обратился к нему Руслан, – что может с девушкой произойти, например, в Турции?

– Все что угодно, – мгновенно ответил Анжелика. – И не только в Турции.

– Ну а что это – все?

– Все. Понимаете, когда туда попадаешь, тогда и понимаешь: никто не даст тебе гарантий, что ты вернешься назад или хотя бы останешься невредимым.

– Пока у меня тоже все, – вздохнул Руслан.

– Иди, Анжелика, – сказала Кларисса. Когда он ушел, бросив в Руслана полный нежности взгляд, она дополнила его рассказ: – Как видите, это своеобразная форма проституции и приносит хороший доход хозяину заведения, куда везут балет. Поэтому я не вожу ребят. Представьте: растишь их с детства – я ведь еще в школе работаю хореографом, – знаешь семьи, чем ребята болели, в кого влюблялись, они становятся родными. Ну и как их потом продавать? Лично я не могу.

– Спасибо, – поднялся Руслан, за ним Сева.

Они уже подошли к двери, как вдруг Кларисса догнала их:

– Я вспомнила одну вещь. Девочки говорили, что те, кто набирал балет в нашем городе, живут в Краснодаре. Может, это вам пригодится.

– Вы говорите – девочки, – сказал Руслан. – Кроме Насти, еще кто-то поехал?

– Из моих учениц поехали Настя и Роза Ибрагимова.

– Ибрагимова? Я слышал, она вернулась. Роза заходила к вам?

– Нет, – покачала головой Кларисса. – Думаю, тот, кто вам говорил, что Роза вернулась, обознался. Она бы обязательно зашла ко мне, обязательно.

Руслан еще раз поблагодарил, а Кларисса проводила его и Севу до выхода. Она смотрела через стеклянную дверь, как оба сели в машину, и думала о своих воспитанницах. К ней подошел Анжелика, полюбопытствовал:

– А кто тот, черненький, сбитенький?

– Майор милиции.

– Ну прямо Жофрей де Пейрак, – мечтательно произнес он.

– Катись на эстраду, мужелюб, – беззлобно оттолкнула она юношу.

Сева плюхнулся на сиденье рядом с Русланом и посмотрел в сторону казино:

– Ах, казино, рулетка, бабки… Руслан, ты любишь азартные игры?

– Люблю одну. Со смертью, – и Руслан повернул ключ.

– Слушай, иди ты со своей любовью знаешь куда?..

Руслан сорвал машину с места. Путь их лежал в порт.