Текст книги "Девочки"

Наташа

Наташу, мою одноклассницу, я впервые после окончания школы встретила в городской филармонии. Играли Моцарта. «Реквием». Эта музыка всегда вызывала во мне сложные чувства, но в тот вечер настроение было просто гнетущим. Как же я была рада увидеть знакомое лицо, поговорить, вспомнить весёлые годы учёбы.

Наташа выглядела шикарно. Белые волосы были взбиты и убраны в высокую причёску, дорогая сумочка, умопомрачительные сапоги. В гардеробе ей подали норковую шубу. «Вижу, ты счастливица», – произнесла я не без некоторой зависти. «Ещё какая, – как-то криво улыбнулась она. – Пойдём, посидим где-нибудь, поболтаем. А то эти музыканты всю душу вымотали».

Мы пришли в дорогущий ресторан, что располагался на первом этаже гостиницы. Я, было, запротестовала, но Наташа сказала, что угощает. Мы вошли в залитый светом огромный зал. Белые скатерти, блеск бокалов – всё ждало посетителей. Мы были одни из первых. Молодой человек в бабочке подошёл и сказал: «Всё заказано. Но для Вас, Наталья Владимировна, я найду столик». Нас проводили в самый конец зала, туда, где стоял белый рояль. «Выбирай, не стесняйся». Глядя в меню, я ничего не поняла, кроме того, что это очень дорого. Наташа заказала сама. Пока мы ждали, она стала расспрашивать, где я и что я.

«Ну, со мной всё понятно – я как все, а ты где работаешь, или муж у тебя крутой, что в такой шубе ходишь?»

Ничего другого я предположить не могла, потому что знала, в какой нищете она выросла: отец конченый алкоголик, трое детей в семье, все – вечно голодные, плохо одеты. Мать на школьных собраниях плакала, когда родители собирали на ремонт класса или поход в театр. И за Наташу платила учительница Елена Семёновна.

«Мужа у меня нет, развелись. Сына рощу, младшим братьям помогаю». «Ну а деньги-то откуда?» – не унималась я, поедая сёмгу с серым рисом и апельсинами под непроизносимым соусом. Наташа закурила: «Долгая история, да и нужно оно тебе?» «Расскажи, Наташ». И она рассказала.

«Ты помнишь, как мы жили. Отец вечно пил. Придёт, выгребет последнее и пропадёт на неделю. Но мать не возникала, потому что бил он её крепко. Сама она могла днями не есть, а нас водила к старенькой тёте Глаше. Глафира Петровна, Царство ей Небесное, была вдовой военного, детей у её не было, а еды всегда валом. Ей нравилось нас кормить. Посадит, бывало всех за стол, «Покажите руки», – говорит строго. У кого грязные, отправляла мыть. Я была её любимицей. Она меня на пианино играть учила. Да что там говорить, мы с братьями практически жили у неё. Когда мне исполнилось четырнадцать лет, тёти Глаши не стало. Хлебнули мы тогда по полной. А девчонки в классе, помню, на дискотеку собираются, обсуждают, кто что наденет. Меня зовут, а мне и одеть-то нечего. А страсть как хотелось на дискотеку. Иду как-то из школы, подходит ко мне хачик какой-то знакомиться. В кафе позвал. А я и пошла. Есть хотелось. Повёл он меня в пельменную, ну, на углу тогда была, помнишь? Накормил. Предложил вечером встретиться. Братья от отца на улице прятались, а мне дома его тоже видеть не очень хотелось (он работу тогда совсем бросил – какой из него таксист, сама понимаешь). Вечером этот Карим домой меня к себе повёл, кормил фруктами, шампанским поил. Я опьянела в дрова. Часа в два ночи он отвёз меня домой, в дверь позвонил и матери в руки отдал. Наутро, думала, на меня орать будут. Нет. Выхожу на кухню, мать блины жарит, говорит, садись, мол, дочь, поешь, ребята поели и в школу ушли. А я, говорит, тебя не стала будить, чтобы ты выспалась. Сметану мне накладывает, а сама в глаза не смотрит. Я потом узнала, что тот (мой первый мужчина, б…), так вот, он матери денег дал – я ж несовершеннолетняя была, понимаешь? И дал, судя по всему прилично. Она в школу меня не отправила в тот день, мы пошли на рынок и купили мне кое-какую одежду, лифчик и кружевные трусы. Вечером мой хахаль ждал меня у подъезда. Он отвёз меня в ресторан, познакомил с друзьями. Наверно, белые волосы их так возбуждали, но они закурлыкали по-своему, жадно глядя в мою сторону. Карим клал меня со всеми по очереди, они ему платили, он отстёгивал мне.

Не спрашивай, как я могла. Не знаю. Он вытащил меня из нищеты, покупал мне красивую одежду, украшения, он давал деньги и мне, и матери. Знаешь, на щеках моих братьев снова появился румянец. Мать купила себе пальто – первое за десять лет.

После девятого класса я поступила в музыкальное училище по классу фортепиано. Никто из моих сокурсников обо мне ничего не знал. Там я встретила Павлика. Года два он ходил за мной, уговаривая пойти на свидание. Наконец я решилась – я «завязала». Мы с Павликом стали встречаться, а потом поженились. После окончания училища его взяли в оркестр, я занималась репетиторством. Снимали квартиру…

(Она затянулась сигаретой, и долго молчала, глядя, как дым поднимается к потолку с хрустальными люстрами.)

Братья к тому времени окончили школу. Один ушёл в армию, другой учился в ПТУ на каменщика. Отец умер, а мать спокойно зажила на свою пенсию. Казалось, прошлое ушло и не вернётся.

Эй, официант, принеси-ка нам ещё водки… Брось, подруга, на чужой счёт, как известно, пьют и язвенники и трезвенники.

О чём я? Так вот, я была уже беременна, когда Павлик пришёл домой пьяным, он так орал, что слышали соседи. Хотя город у нас не маленький, а всё же нашлись доброжелатели, рассказали. Наверно, не всё, а то бы, я думаю, убил. Он орал, про погубленную честь, про позор. Он даже вещи не все собрал, покидал в спортивную сумку первое, что под руку подвернулось, и ушёл. Я вернулась к матери. Когда родился Ванюшка, денег стало не хватать, я попыталась давать уроки, но всё было не просто: в обшарпанную квартиру звать детей невозможно, самой куда-то ходить нужно одеваться, краситься, ехать, всё это время и деньги, оно того не стоило. В общем, когда моя знакомая рассказала, что едет в Италию на заработки, я поехала с нею. Ваня остался с моей матерью. Каждую неделю я слала им деньги. Изредка приезжала домой. И уже через полтора года смогла купить квартиру, потом машину себе и старшему из братьев (он пришёл из армии и теперь таксист). А потом в Италии появились определённые сложности – я вернулась. Теперь работаю здесь. Мои клиенты – уважаемые люди, ты многих знаешь, но я их не назову, понятное дело.

У Вани есть всё, что он хочет. У него есть няня, бабушка, любящие дядьки, двоюродный брат. Только отца нет. И уже не будет».

Наташа расплатилась по счёту, мы встали и пошли к выходу сквозь ряды заполненных столиков. Мужчины, даже те, кто пришёл со своими дамами, провожали мою спутницу восхищёнными взглядами. У порога меня ждало такси. Наташа сказала: «Прощай, подруга. И никогда никому не завидуй».

Валя

Валя с будущим мужем познакомилась в университете. Оба учились на факультете информационных технологий. Он – высокий, подтянутый, строгий, она – маленькая, пухленькая, весёлая. Казалось, между ними нет ничего общего. Тем не менее, общаясь в одной кампании, они постепенно сблизились. Оказалось, что оба любят Шекспира, оба читали «Гамлета» в оригинале. Он приходил в восторг от музыки Моцарта, она обожала Вивальди, и это тоже давало им повод к общению, потому что все их друзья слушали рок-н-ролл.

На третьем курсе Виктор представил Валю родителям. «Мы тогда даже ещё не встречались, – вспоминает она. – Просто в тот январский день мы возвращались с концерта вдвоём, так как никто из наших знакомых не любил классическую музыку. Как-то случайно Виктор предложил зайти к нему на кофе. Я согласилась, потому что замерзла – было очень холодно. Его родители были дома, мы выпили кофе, и его мама Галина Александровна просто настояла, чтобы я осталась на ужин. Их семья мне очень понравилась. Отец – врач, мать – библиотекарь, очень интересные люди. Мы проговорили до глубокой ночи, а потом Виктор пошёл меня провожать. Тогда он впервые меня поцеловал. Никогда не забуду этот поцелуй. Мы стояли в подъезде возле моей двери и уже попрощались, как он притянул меня к себе и запрокинул мою голову. А через месяц Виктор стал первым моим мужчиной. Он стал для меня мужчиной с большой буквы – Моим Мужчиной».

Вале порой казалось, что до встречи с Виктором в ее жизни не было ничего интересного, она перестала встречаться с подругами, забросила танцы, которыми занималась с одиннадцати лет, старалась всё свободное время проводить с Ним. После пятого курса Валентине предложили поступить в аспирантуру, но она отказалась, решив посвятить себя семье.

Они поженились в августе. Виктор получил от завода комнату в общежитие, через год родилась Аня. Валя была счастлива.

Со временем она устроилась воспитательницей в детский садик, куда ходила дочка. «Работа рядом с домом, и по дороге в магазин. Да, предлагали мне работать по специальности, но я отказывалась, зачем? Муж получал прилично, а я всегда стремилась поскорее домой, ужин приготовить, прибрать к его приходу». Валя растворилась в домашних делах, белые сорочки мужа и крахмальные воротнички дочери стали ее главной заботой.

Когда дочери исполнилось двенадцать лет, они переехали в собственную квартиру. Тем не менее, Виктор сохранил за собой комнату в общежитие, якобы для дочери, а пока там была его мастерская (после того, как завод во время Перестройки «развалился», он стал зарабатывать тем, что чинил компьютеры и сотовые телефоны).

«Покупка квартиры стала последним хорошим событием в нашей жизни. После перехода в другую школу Аня стала плохо учиться, часто плакала по ночам, мне пришлось уволиться и искать новую работу поближе к дому. Когда предложили место в методическом отделе института культуры, я пошла, хоть зарплата там была совсем уж маленькая. А у Виктора в голове обнаружилась какая-то опухоль. Вроде не страшная – с этим живут, но его как подменили. Всегда спокойный и уравновешенный, муж раздражался по малейшему поводу, искал недостатки во мне и в дочери, часто ссорился с нами и подолгу не разговаривал. Потом у него появилась привычка ночевать в мастерской».

Однажды Валентина не смогла дозвониться мужу и решила зайти, что бы кое-что обсудить. Муж был дома (в окне горел свет), но долго не открывал. Валя забеспокоилась, стала колотить в дверь, из соседних комнат выглядывали люди, и ухмыляясь, исчезали. Виктору пришлось открыть. В глубине комнаты на диване сидела длинноволосая девица и надевала колготки.

Валентина пришла домой вся в слезах. Дочь спросила, что произошло. Валя молча собирала вещи мужа, методично складывала глаженые сорочки, привычными жестами расправляя складочки, аккуратно складывала брюки, носки, бельё. «Мам, что случилось, в конце-то концов? – вспылила Аня. «Твой отец с нами жить больше не будет. Он нашел себе молодуху и спит с ней. Всё общежитие в курсе». «Ма, ты сама виновата, посмотри на себя, ты же толстая, неухоженная. У тебя только варка борща на уме – с тобой не о чем поговорить». Валя не ожидала такого от дочери. Она стояла и молчала, сраженная дочкиными словами. Аня ушла в свою комнату, а Валентина села в коридоре рядом с телефоном и взяла трубку. «Мне хотелось позвонить кому-нибудь, позвать на помощь, мне было так больно, но ведь не позвонишь в «скорую помощь» с такой бедою. Я оделась и вышла во двор. Постояла, подышала, стало легче, сердце отпустило. Мимо шли соседи, здоровались, заговаривали, а мне в тот момент не хотелось никого видеть. Я пошла по улицам, потом устала, села в маршрутку, куда-то ехала, выходила и шла. Зазвонил сотовый телефон, звонила Аня, но я не ответила на звонок, позвонил муж, я бросила телефон в снег. Уходя, я долго слышала мелодию звонка из сугроба. Зачем было выбрасывать телефон? Это был его подарок, и мне казалось, будто он грязный. Глядя заплаканными глазами на фиолетовые тучи на черном небе, я вспоминала, что муж прикасался ко мне, приходя от той длинноволосой. Брезгливость, отчаяние и боль смешались в моем сознании. Я брела наугад. Ближе к полночи я обнаружила себя возле дома моих родителей. Мать уже все знала, ей позвонила Аня. Мать положила меня спать, а на утро у меня поднялась температура и я провалялась в постели в доме родителей еще неделю. Аня пришла и просила прощение, я простила. Она сказала, что отец забрал вещи и живет в общежитие, а она все эти дни живет в квартире одна»…

После возвращения домой жизнь потеряла для Вали прежний смысл. Она перестала готовить, гладить и убирать, кое-как по утрам собираясь на работу, осунулась, постарела.

С нового учебного года в институте открылась вакансия преподавателя информатики. Валентина вспомнила, что она по этой специальности получила в университете красный диплом и решила преподавать. Было сложно, но душевная опустошенность заставляла ее увлеченно работать, искать новые знания. В Интернете она познакомилась с мужчиной, стала встречаться. Этот Сергей заставил ее снова себя почувствовать женщиной.

«На меня лет пятнадцать никто не смотрел влюбленными глазами, я и забыла, что значит собираться на свидание, волноваться, подбирая себе наряд».

Оказалось, что она совершенно не знает своего тела, не знает его размеров, и вообще не любит себя. Приходя в магазин, в примерочной Валентина отводила глаза от зеркала, боясь взглянуть на толстуху, упорно стремящуюся влезть в вещи на несколько размеров меньше реальных. Она решила что-то делать. Для начала перестала есть на ночь, потом стала отказываться от бесконечных чаепитий, бывших на кафедре в большом почёте. Валя удивилась: сколько времени тратится на питье чая и пустую болтовню. Когда сослуживицы жаловались друг другу на мужей, свекровей и детей, Валя гуляла по Всемирной паутине. Случайно наткнулась на список вакансий одного из ведущих банков, где требовался программист. Ей было страшно отправлять резюме, не надеясь на ответ. Но ответ пришел на следующий день. На собеседовании Валентине предложили занять должность после небольшой стажировки в Москве. «Все бросить и куда-то ехать учиться? До развода мне не пришло бы такое в голову. А теперь я была свободна в полном смысле этого слова».

Она уволилась. Собрала вещи и через две недели была в столице. Месяц стажировки Валя использовала «на всю катушку»: ходила на симфонические концерты, в театр, музеи.

Она вернулась другим человеком, постройневшая, уверенная в себе, с огромной сумкой новых модных вещей. Дочь ее не узнала.

«Я собирала себя по частям, как хирург пациента после ужасной аварии. Что удивительно – всё срослось. Но по ночам мне до сих пор снится сон, будто Виктор возвращается. А я решаю, принять его или нет».

Две жены Вадима Аркадьевича

Вадим стоял и, не отрываясь, смотрел на выход из метро, оттуда, как он ожидал, должна была выйти Ирина, подруга жены его дяди. Вадима попросили Ирину встретить и привезти на дачу, где отмечался дядин День рождения. «Дмитрию тридцать пять, его жене Лере тридцать два, Ирине должно быть столько же», – размышлял Вадим. Он ожидал рыжеволосую девушку в красном плаще. Вот из выхода метро снова повалила толпа, над которой как грибы быстро вырастали зонтики. Вадим поёжился и поднял воротник. Он хотел уже садиться в машину, как сзади кто-то звонко рассмеялся. Вадим обернулся и увидел Её. И хотя на Ирине было чёрное пальто, а не красный плащ, но сомнений не было: рыжие кудри, развевающиеся на ветру и звонкий смех, который он уже слышал по телефону. Они сели в его Мерседес, Вадим повернул ключ зажигания, надавил на педаль. Он смотрел на дорогу, не зная о чём говорить с попутчицей. Но на себе явно ощущал её взгляд. Она сидела полубоком и молча рассматривала Вадима. Он осмелился, взглянул на неё и утонул в её ясных, чуть насмешливых глазах. Так смотрят женщины, уверенные в своей неотразимой красоте. И действительно, она была красоткой: тонкие черты лица, пухлые ярко-красные губы, изящные кисти рук (она так сексуально поправляла влажные волосы). Полы пальто распахнулись, и Вадим увидел ножки в ажурных чулках, возможно, чуть полноватые, но такие аппетитные, что он чуть не потерял руль.

Их вышел встречать Дмитрий Валерьевич, просто Димон, как называли его друзья, да и Вадим тоже, которому он заменил отца. Димон поздоровался с племянником, а потом посмотрел долгим взглядом на Ирину: «Ну, здравствуй. Иди, что ли поцелуй в честь Дня рождения».

За столом собралась большая компания: друзья, родственники, все вместе. Мать Вадима сидела рядом с братом и что-то ему без конца говорила, звонила по мобильному телефону. Вадим сказал Ирине: «У них совместный бизнес, и даже в праздник они не унимаются». А Ирина пила шампанское, ела мало, рассказывала весёлые истории из своей практики (она работала врачом в больнице) и, в конце концов, очаровала всех присутствующих мужчин.

После обеда все вышли в сад. Дождь закончился, на террасе играли специально приглашённые музыканты. Ирина танцевала то с одним, то с другим, а Вадим стоял и зло смотрел, как чужие руки обнимают её за талию. Он поймал себя на мысли, что ревнует. В голове вертелись слова из песни «Ах, какая женщина, мне б такую». Мать Вадима, которая по направлению взгляда сына обо всём догадалась, шепнула ему на ухо: «Даже не пускай слюни, сынок, Дима никогда не допустит, что бы ты с нею связался». «Ему какое дело?» «Он встречался с Иркой до самой свадьбы, никак не мог от неё отстать». «А почему женился на Лере, а не на ней?» «Лера из порядочной семьи, до него у неё никого не было, а Ирка мужиков как перчатки всю жизнь меняет. Смотри вон Одинцовы с дочкой приехали, да вот же она – высокая блондинка». Мать подозвала Ольгу Одинцову и представила их друг другу. В этот момент зазвонил её мобильник, она приняла звонок и отошла в сторону. Вадим оторопел – перед ним стояла настоящая фотомодель. «Я Вас видел, вы рекламируете какую-то косметику, у нас прямо возле дома щит с вашей рекламой!» Ольга улыбнулась. Она вообще была не разговорчивой. Вадим её о чём-то спросил, она что-то ответила, но взгляд его нет-нет, да и возвращался к Ирине, которая захмелела, смеялась громко, да и вообще вела себя довольно вызывающе. Димон напрягался. Он и пригласил то её лишь по настоянию жены, которая так ни о чём и не догадывалась. Димон знал, что от Ирки можно всего ждать и рад был, когда Лера сказала: «Димочка, попроси Вадю отвезти Иринку домой, пусть он только не обижается».

Вадим и не думал обижаться. Из его ровесников была лишь Ольга, но с нею разговор как-то не клеился, и он сам подумывал, как бы поскорее уехать.

Вадим довёз Ирину до её дома. Она сказала: «А пойдём ко мне, Красавчик. Я кофе сварю, хочешь кофе?» Вадим хотел. Они вошли в квартиру, Ирина закрыла дверь и не успела включить свет, как Вадим схватил её и притянул к себе. Он искал её губы, он она извивалась как змея. Он чувствовал её упругое тело, он терял голову, но она оттолкнула его. «Малыш, мы договаривались только о кофе». Она включила свет, сбросила туфли и, не снимая пальто, пошла в кухню. Вадим стоял, ошарашенный и своим поступком и её реакцией. Когда она вернулась, его уже не было. Ирина заперла дверь на ключ и разрыдалась.

Они больше не встречались. Как-то, сидя с Лерой в саду (Лера была беременна, ждала дочку Машеньку) он спросил об Ирине. «Да всё у неё нормально, работает. Мы с нею теперь редко видимся. Ты же понимаешь, у меня семья, заботы». В это время Вера Петровна, домработница, принесла чай, и разговор перешёл на другую тему.

С Ольгой Одинцовой Вадим встречался уже полгода. И мать, и дядя были в полном восторге от его девушки: красавица, сама зарабатывает, учится в пединституте, хорошая семья. Они то и дело заговаривали о свадьбе, но Вадим и слышать об этом не хотел – рано ещё, мол.

Лера родила дочку весной, в начале июля её крестили. На крестины собралась семья, родственники, друзья. Вадим приехал с Ольгой. Войдя в дом, он увидел Ирину. Она держала Машеньку и говорила ей что-то ласковое, девочка улыбалась.

Весь вечер Вадим смотрел на Ирину, он пытался понять, помнит ли она о том, что между ними произошло. Но, судя по всему, тот поцелуй для неё ничего не значил. Когда все разъезжались, Вадим увидел, что Ирина потеряла брелок от мобильного телефона – маленького серебристого медвежонка со стразами вместо глаз, незаметно поднял его и спрятал в карман. Отвезя Ольгу домой, Вадим в каком-то угаре, боясь хоть на минуту где-нибудь задержаться, поехал к Ирине. Трясущимися руками позвонил в домофон. Звонкий голос спросил: «Кто?» Вадим набрал в лёгкие воздух и произнёс: «Я… Я медвежонка твоего, который на мобильнике был… Я его нашёл и привёз». Она открыла. Лифт ехал бесконечно долго. Дверь в квартиру была не заперта. Вадим вошёл и огляделся. Из кухни Ирина позвала: «Иди сюда, я кофе варю. Ведь мы так и не попили кофе». На ней было то же платье, что и днём. Наверное, только что приехала и не успела переодеться. Но волосы были собраны в хвост на затылке. Вадим сел за стол и молча смотрел, как она достаёт чашки, как вынимает из ящика ложечки. Он следил за её руками и думал, что вот везёт же пациентам, которых она осматривает, прикасается к ним. Она села напротив. Посмотрела в его глаза и всё поняла. Они пили кофе, болтали обо всём и ни о чём. Наступила ночь.

Вадим медлил уходить, Ирина его не гнала. Она потянулась, сказала: «Ты не против, если я переоденусь?» Вадим был не против. Она пошла в спальню. Через минуту он встал и пошёл за ней. Она была в чулках и трусиках, что-то искала в ящике комода. Платье лежало на кровати. Заколка валялась на полу. Её волосы рассыпались по плечам и скрывали грудь. Вадим шагнул в комнату. Она обернулась, но не стала прятаться, прикрываться руками или хватать платье. Она стояла перед ним обнажённая. Он боялся вздохнуть и шелохнуться. Потом она привычным движением отбросила волосы. Вадим подошёл, взял её за плечи и бережно, как фарфоровую вазу, положил на кровать. Он пристально смотрел ей в глаза, рукою нащупал платье и сбросил вниз.

Они заснули под утро. В десять его разбудил мобильный телефон. Дядя раздражённо кричал в трубку: «Ты что забыл, что мы уже должны быть в банке? Сегодня всё решится. Где ты шляешься? Дуй быстрее сюда».

Вадима с недавних пор ввели в семейный бизнес, но он действительно забыл о назначенной наутро встрече. Он поцеловал Ирину и стал собираться. «Я сегодня в ночную смену, – сказала она, зевая, – Если хочешь, приезжай завтра».

Весь день Вадим ездил с дядей, что-то решал, вечером ужинал с Ольгой. Но всё это было чем-то пустым, чем-то, что отвлекало его от главных мыслей.

Ложась спать, Вадим послал Ирине СМС: «Ты как?» «Работаю», – пришёл ответ.

Когда Ирина не дежурила, Вадим ночевал у неё. Откуда-то Димон узнал, что племянник перестал встречаться с Ольгой, которой постоянно врал, что занят. У них состоялся разговор. Дядя настаивал, чтобы Вадим женился на Одинцовой. Вадим говорил, что сам разберётся. Дядя кричал. Тогда Вадим не выдержал и признался: «Я не могу жениться на Ольге, Ирина ждёт от меня ребёнка». Димон стал мрачнее тучи. «Хорошо, – сказал он медленно, – Я всё понял». После долгого молчания Димон сказал: «Я собирался ехать сегодня в Питер, поедешь ты. У меня дела нарисовались». Вадим не хотел ехать, но побоялся возражать.

Когда он вернулся, первым делом поехал к Ирине, которой не мог дозвониться все эти дни. Она была бледна, с чёрными кругами под глазами, вся осунулась, похудела. «Что-нибудь случилось? Что-нибудь с ребёнком? – спросил он, не здороваясь. «Нет, с ребёнком всё в порядке», – сказала она и пошла в кухню. Села за стол, подпёрла голову руками и разрыдалась. «Что случилось, любимая?» Ирина плакала долго, потом подняла глаза. «Видно судьба такая. Называют любимой, а женятся на другой. У меня Дмитрий был, рассказал, что ты женишься на Одинцовой». «Чушь это всё». «Нет, милый, не чушь, как бы там не было, ты сам знаешь, что если Дмитрий сказал, что ты женишься на Ольге, ты на ней женишься. Или я не права?»

Она была права. Вадим женился на Ольге. Мать с первого дня стала называть невестку дочкой, а Вадиму сказала: «Про Ирку забудь, я ей денег на аборт предлагала, она не взяла. Рожать будет, мол, ей пора уже. Но не факт, что ребёнок твой». Вадим хотел возразить, но понял, что не к чему, молча поплёлся встречать очередных гостей и принимать поздравления.

С Ольгой они поселились в подаренной дядей квартире. Она закончила вуз, устроилась на работу, не в школу, естественно, а секретарём в фирму дядиного знакомого. «Будешь копии снимать с документов, какие через тебя пойдут, и мне показывать». Она слушалась и регулярно получала от Дяди Димы подарки: брильянтовые серьги, колечки, золотые браслетики. «Какой он внимательный, не то, что ты, – говорила она мужу раздражённо, – от тебя на новые сапоги денег не дождёшься». «Оля, какие сапоги? У тебя их двадцать пар. Есть такие, что ни разу не надевала даже». «А ты что считаешь?» Так обычно начинались их ссоры, она обзывала его жмотом, уходила к маме, на следующий день возвращалась, что бы потребовать денег на сумочку или брючки. Он давал. Детей заводить оба не хотели, хотя их матери просто мечтали стать бабушками.

Размеренная жизнь оборвалась вместе с жизнью Димона – его убили: неизвестные расстреляли машину и скрылись. Так сообщалось в новостях. Мать Вадима была раздавлена горем, все были растеряны. Но Вадим, неожиданно для друзей и врагов, взял на себя бремя семейного бизнеса. Когда мать пришла в себя, она попыталась вернуться в дело, но Вадим жёстко дал понять, что будет всё решать сам. «Я нанял лучших специалистов. Не волнуйся, мамуль, отдыхай, трать деньги».

Ольга перестала видеть мужа, он приходил за полночь и уходил, когда она была ещё в постели. Деньги оставлял на столе, там, где обычно находил её записки, типа «Вадя, мне нужно новое платье» и сумма прописью.

Потом записки перестали появляться. Вадим насторожился. Однажды он заглянул в сумочку жены и увидел копии документов, лежавших в сейфе. Вадим ничего не сказал Ольге, когда она заспанная в ажурном халатике вышла в кухню. Выпил кофе, просмотрел «Коммерсант» и поехал в офис. Сидя в машине, Вадим набрал номер начальника охраны: «Организуй наблюдение за моей женой. Нужно фото, видео или другие документы для бракоразвода. Понял?»

Через неделю на столе у Вадима лежали фотографии. Он молча их рассматривал, две порвал и выбросил в корзину под столом. «Этого будет достаточно. Отличное качество, жаль лишь, что из всего этого следует, что у меня рога как у оленя». Он вызвал адвоката, передал ему фотографии: «Занимайся».

Ольга знала, что рано или поздно они с Вадимом разойдутся, но не предполагала, что так скоро. Он не устраивал скандал, не ругался. Вечером, придя с работы раньше обычного, вынул из портфеля фотографии, где она была со своим боссом, положил перед нею. «Пиши заявление – не сошлись характерами. Денег не получишь. Вещи заберёшь завтра же».

Ирина собиралась на свидание, когда в дверь позвонили. «Открыто, – прокричала она из спальни. – Павлуша, посмотри, это, должно быть, няня. Светлана Сергеевна, я из-за вас вечно опаздываю». Павлуша, выбежавший встречать няню, остановился: «Ма, это не тётя Света». «А кто?» – спросила Ирина, на ходу застёгивая на руке часы. В коридоре стоял Вадим с букетом ярко-красных роз. «Ира, я виноват перед тобой. Я всё исправлю. Это тебе, – он протянул ей цветы. – Это официальное предложение. Ты согласна?»

Немую сцену прервала Светлана Сергеевна, вошедшая, шумно отдуваясь: «Ирочка, Вы не поверите, меня опять задержал сосед…» Она посмотрела на Ирину, на незнакомца с розами, взяла Павлика за руку и увела в его комнату. Ирина и Вадим так и стояли, рассматривая друг друга, из детской доносился голос няни, читавшей ребёнку стихи «Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу…» Ирина рассмеялась: «А ведь я того медвежонка до сих пор с собой ношу». Она достала из кармана брюк телефон с брелоком. «За цветы спасибо, но мне нужно идти, меня ждут». «Ира, ты не понимаешь, я женюсь на тебе, что бы ты сейчас не сказала. Иди, отпусти человека и возвращайся знакомить нас с сыном. Где у тебя ваза? Я подрежу розы». Он разулся, прошёл мимо Ирины. «Я буду ждать тебя, иди».

Ирина спустилась, села в машину своего приятеля. «Я не поеду, прости. Знаешь, я позвоню позже, всё объясню, прости». Войдя в подъезд, Ирина медлила нажать кнопку лифта. Тысячу раз она проигрывала в голове их с Вадимом встречу. В магазине, в гостях, на улице. Но к тому, что произошло, оказалась не готова. Что говорить, если он всё сказал? Вспоминать обиды она не станет, она давно всё простила, принять, как ни в чём не бывало, тоже не могла. Стояла, плакала. Двери лифта открылись. Вышел Вадим, обнял: «Прости меня, Ира. Всё это время я жил лишь тобою».