Текст книги "Малая Морская улица"

В 1917 г. дому на углу Гоголя и Гороховой не удалось избежать всех перипетий бурного революционного времени.

На третий день революции у Н. П. Балашева состоялся семейный совет ввиду разгрома винных погребов Зимнего дворца. Вопрос обсуждался долго и горячо: казалось, что судьба вин не менее важна, чем судьба империи и русского народа. Решено было балашевский запас драгоценных вин раздать родным и знакомым.2828
  Либерман С.И. Дела и люди (на советской стройке). Нью-Йорк. 1944.


[Закрыть]

Но… 16 ноября 1917 г. отряд красногвардейцев и матросов из 40 человек под руководством помощника комиссара градоначальника подпоручика Булатова устроил самочинный обыск в доме Балашева. В ходе «обыска», а фактически форменного грабежа, были взломаны хранилища, похищены золотые и серебряные вещи. Но конечной целью отряда было содержимое винного погреба, который они якобы должны были реквизировать. Реквизиция закончилась грандиозной попойкой, наиболее усердных «реквизиторов» пришлось выносить в бесчувственном состоянии из дома. Немногочисленная охрана особняка и местная милиция оказались совершенно бессильными. Реквизиторы покинули дом лишь в 10 утра следующего дня. Это был один из целой серии «пьяных погромов» 1917–1918 гг., и поэтому меры были приняты незамедлительно. Уже 19 ноября Следственная комиссия Военно-революционного комитета доводит до сведения всех о том, что самочинные обыски и выемки вещей будут преследоваться и караться самыми решительными и беспощадными мерами.2929
  Газета временного рабочего и крестьянского правительства». № 16. 16 (23) нояб ря 1917; Наша речь. 1917. № 2. 17 (30) ноября. С. 3.


[Закрыть]

Руководитель погрома подпоручик Булатов был заключен под стражу, и на всех участников было заведено уголовное дело, чем все это кончилось, неизвестно.

Дом был национализирован. В феврале 1918 г. был составлен «Список ценных вещей дома Балашева», в котором находилась центральная комендатура во главе с тов. Шатовым.3030
  ЦГА СПб. Ф. Р-73. Оп. 1 . Д. 138.


[Закрыть] Там же располагалось и сыскное отделение, или уголовный розыск – УгРо, – вскоре переехавший в дом бывшего III отделения на Фонтанку, в дом 16.

Балашов, естественно, эмигрировал, похоронен он в 1931 г. в Париже.

Второй этаж старого особняка с десятью парадными залами использовался как помещение для аукционов, выставок художественных предметов, картин и концертов. Посещение выставок и концертов было бесплатным, аукционы же были весьма доходным предприятием, и прибыль от них использовалась на нужды Общества Красного Креста. В августе 1922 г. «Петроградская правда» сообщала, что доход с аукционов 2-го и 3-го сентября поступит на оборудование лечебных учреждений и питательного пункта для голодающих. В газете «Жизнь искусства» от 31 октября 1922 г. можно встретить следующее объявление: «Только на аукционах и выставке Российского о-ва Красного Креста ул. Гоголя, 10 покупайте и продавайте художественные вещи, быстрая ликвидация, наибольшая выгода для клиентов. Прием вещей ежедневно. Выгода для клиентов. Аукционы по пятницам, субботам и воскресеньям».

В 1923 г. в третьем этаже здания разместилась лечебница Российского Общества Красного Креста, в которую входили амбулатория, стационар, лаборатория, рентгеновский и зубоврачебный кабинеты. Часть коек в стационаре была платной, но рабочим и служащим предоставлялась 20 %-ная скидка. Бесплатные места предназначались для лечения после операции, в основном, воспитанникам детских домов.

Лечебные учреждения Красного креста и их сотрудники с середины 1920-х гг. вытесняются из этого дома. В последующие годы дом постепенно переходит в ведение ОГПУ. В доме длительное время будет работать поликлиника ОГПУ.

Сотрудники этого ведомства занимают значительную часть квартир в доме. Квартиру № 15, где жил М. Г. Пильник, назначенный сначала начальником санчасти Петроградского укрепрайона, затем помощником уполномоченного Управления Российского Общества Красного Креста (УРОКК) по Ленинградской области, занял В. А. Ильинский, начальник хозяйственной части ПП ОГПУ.

Наряду с этим в доме были и жилые квартиры, предоставленные Жилищным товариществом в первую очередь лицам, связанным с находившимися в здании учреждениями. Так, в квартире № 7 жил хирург лечебницы Красного Креста П. С. Федоров, в квартире № 12 сторож аукциона постоянной художественной выставки И. П. Трофимов. Предоставлялось в доме жилье медицинскому персоналу – медсестрам, которых еще по привычке называли сестрами милосердия, сиделкам. Но некоторые квартиры занимали ответственные лица.

В 1935 г. в доме поместился Институт физических и химических исследований (ИВХИ) (директор Д. Л. Талмуд).

Тяжелая судьба постигнет некоторых жителей дома на улице Гоголя.

В 1937 г. был арестован и по обвинению в измене родине расстрелян 15 января 1938 г. Моисей Григорьевич Пильник.

Бартенев Александр Николаевич, 1878 г. рождения, беспартийный, преподаватель Индустриального института, проживал в квартире № 5. Арестован 10 октября 1937 г. Осужден по статье 58 за контрреволюционную деятельность. Расстрелян 20 декабря 1937 г.

Савицкий Иосиф Александрович, 1891 г. рождения, беспартийный, продавец комиссионного магазина Ленпромторга, проживал в квартире № 17. Арестован 15 ноября 1937 г. Осужден по статье 58-1а за действия в ущерб диктатуре рабочего класса. Расстрелян 21 ноября 1937 г.

Во время войны от обстрела дом 10 серьезно пострадал.

В январе 1958 г. в одном из помещений была открыта выставка «Страна тысячи озер», посвященная Индонезии, подготовил выставку ленинградец И. Ф. Белянский.

В 1980-х гг. в доме размещалось Ленинградское отделение издательства «Машиностроение» Госкомиздата.

Малая Морская, 12; Гороховая, 9

Следующие дома по Малой Морской стоят уже за Гороховой (сначала Адмиралтейской) улицей. Они есть в переписи 1717 г., но, видимо, участки до пожара были меньше по размеру, так как в переписи их больше по площади, чем сейчас. Возможно первым за Гороховой был дом известного дипломата Саввы Лукича Рагузинского-Владиславича, а потом в основном мастеров «канатного, столярного, оконишного и других». Видимо, это были небольшие участки, сгоревшие в 1736 г. После пожара новые участки были нарезаны более крупные, и их оказалось меньше.

На плане Еропкина 1738 г. написано, что угловой участок отведен купецкому человеку Полунину, который на нем ничего не построил (на рисунке из Стокгольмской коллекции обозначено пустое место) и, значит, право на участок потерял.

Это место по улице, идущей от центра Адмиралтейства и называвшейся Адмиралтейской, а затем Гороховой, примыкало к участку, расположенному на углу Большой Морской улицы (ныне дом 25), где к 1745 г. Яган Христофор Зихмунд построил здание немецкого театра. Среди актеров его труппы был И.– П. Гильфердинг, как писали тогда в документах, – Панталон Гилфердинк. Он был известным немецким актером, до приезда в Россию выступал в Вене и Берлине. В комедии масок ему принадлежало амплуа Панталоне. Он получил участок рядом с театром и со временем построил каменный дом. Но, вероятно, дом строился небыстро, и потому владелец соседнего участка (д. 14) долго еще в документах указывал, что рядом с ним пустое место. Но дом все же был построен, и владелец сдавал его жильцам. 11 апреля 1749 г. «Санкт-Петербургские ведомости» сообщали, что в доме комедианта Гилфердинга живет голштинец Георг Гак. После смерти Зихмунда Гильфердинг возглавил немецкий театр, в 1749 г. он получил привилегию играть комедии и оперы в тех городах, где ранее выступала труппа Зихмунда. В 1750–1751 г. к актерам Гильфердинга присоединились немецкие плясуны и вольтижеры труппы Ф. Сарге (Заргера). В объявлении об их выступлениях зрителям обещался показ ученой лошади, которая «знает монеты, разумеет азбуку, арифметику, играет в карты, показывает время, смотря на карманные часы». В программе были также танцы на канате «девицы и арлекина», конские скачки и небольшая веселая комедия.

В 1750 г. Гильфердинк заложил свой дом резных дел мастеру Осипу Ивановичу Шталмееру и, очевидно, не выкупил, так как дом перешел в собственность нового владельца. Иосиф Шталмеер был искусным мастером, он участвовал в создании декоративного убранства царских дворцов, делал модели для надгробья Александра Невского. Но и он через 2 г. заложил свой дом и не смог его выкупить.

На этот раз владельцем дома стал сержант Главной артиллерии Афанасий Кондратьевич Елагин. Елагины – старинный род, имевший множество ветвей, занесенных в родословные книги нескольких губерний. В это же время соседний дом по Гороховой улице, на углу Большой Морской, принадлежал Марфе Кирилловне Елагиной.

В 1756 г. двор А. К. Елагина «со всяким каменным и деревянным ветхим строением» купил генерал-майор, член Военной коллегии, князь Григорий Семенович Мещерский, а владелицей дома на углу Большой Морской улицы стала его жена княгиня Анна Ивановна Мещерская. Дом Мещерских можно увидеть на аксонометрическом плане Сент-Илера 1765–1773 гг., правда, главный фасад не показан, так как дом изображен со стороны двора, но видно, что основная часть постройки в 2 этажа, выделяется более высокий центр с парадным входом. Двухэтажный флигель тянется по Адмиралтейской перспективе.

Мещерские сдавали помещения в своих домах. Так, 8 июля 1765 г. в «Санкт-Петербургских ведомостях» можно было прочитать: «..б. (бывшего, то есть умершего. – Авт.) портного мастера Готфрида Андрея Штофина жена ево вдова Елена Штофина экзаменована в бабичьем знании в Государственной медицинской коллегии и по экзамене определена из учениц в настоящие повивальные бабки. Желающие оную употребить в бабьем деле сыскать ее могут… в доме князя Григорья Семеновича Мещерского». Акушерство было единственной официально признанной медицинской специальностью для женщин и, как мы видим, экзамены на право заниматься ею сдавались в серьезном государственном учреждении. Мы уже встречали нескольких представительниц этой профессии в домах на Малой Морской улице.

В 1773 г. в доме княгини Мещерской, как сообщали «Санкт-Петербургские ведомости», можно было видеть «…приехавшую сюда из Немецкой земли карлицу, которой от роду 14 лет, ростом в 1 аршин и в крестьянской ирнбергской одежде, носит тяжести 26 фунтов, танцует танец французских мужиков с особливым искусством и проворностию; желающие ее видеть, являться могут в помянутом доме, за что платит каждая особа по 25 копеек, а малолетние – по 10 копеек; знатные же господа, которые пожелают брать ее в свои домы, платить могут по их изволению».

В 1777 г. в доме Мещерского жил «великий бан Валахии Михаил Кантакузен». Валахские князья с началом Русско-турецкой войны 1767–1778 гг. перешли на сторону России. Князь Фома Матвеевич, его брат и сыновья поступили на русскую службу, и одна из ветвей этого рода получила княжеское достоинство Российской империи.

После смерти Г. С. и А. И. Мещерских унаследовала родительские дома их дочь Анна Григорьевна, ставшая женой Федора Федоровича Щербатова. Щербатов начал службу в 1744 г. поручиком, во время Семилетней войны его карьера развивалась весьма успешно, он получает чин полковника, затем бригадира и кончает войну генерал-майором. Он назначен присутствующим в Военной коллегии, а в 1773 г. прикомандирован к А. И. Бибикову, действующему против Пугачева. После внезапной смерти Бибикова Щербатов принял командование, но не сумел противостоять отрядам Пугачева. По приказу императрицы он сдал командование генерал-майору Голицыну. Екатерина II велела ему подать в отставку «по слабости здоровья» и запретила жить в Петербурге и Москве. Неудачно началась и семейная жизнь Щербатова. Первым браком он был женат на княжне Марии Александровне Бекович-Черкасской. Но Мария Александровна вскоре после свадьбы покинула мужа, вернулась к отцу и умерла молодой после рождения дочери. Овдовев, Щербатов женился на Анне Григорьевне Мещерской. Возможно, в связи с тем что ее муж не имел права жить в столице, в 1779 г. А. Г. Щербатова продала дом на углу Малой Морской улицы московскому купцу Андрею Семеновичу Морсову-Большому. Купчая составлена 11 июля, а 13 июля Андрей Морсов ей же заложил дом, а 1781 г. Морсов перезакладывает каменный 3-этажный дом за 25 000 рублей швейцарцу «итальянской нации каменного и квадраторного дела мастеру Михайле Антонову Киезе» (Кьеза, или Кезе, как стали писать в России). На закладной Кезе подписался по-итальянски – Kiesa. Дальше произошла обычная история: Морсов просрочил выплату, завязался спор, в результате разрешения которого в 1786 г. дом перешел к М. Кезе. Каменных дел мастер Михаил Кезе сотрудничал почти со всеми известными архитекторами, в то время работавшими в Петербурге, – Ф. Растрелли, А. Ринальди, Л. Руска, Ю. М. Фельтеном, Д. Кваренги. Умер Кезе в 1793 г. Наследником стал племянник – сын покойного старшего брата. В табелях 1804 и 1806 гг. дом по-прежнему числился за наследником Кезе.

В 1802 г. в этом доме жил скульптор Пьетро Модерни с женой Марией и дочерью Франческой. В мастерской семьи Мо-дерни выполнялась скульптура, надгробные памятники, получившие широкую известность. Позднее братьям Модерни будет принадлежать собственный дом 38 на Гороховой улице. В 1803 г. шоколадный фабрикант Иозеф Ринальделли поместил объявление в «Санкт-Петербургских ведомостях» о том, что в его квартире «…в Киезовом доме… продается за сходные цены разных разборов шоколад», при этом упоминается, что его квартира находится «возле Северного кофейного дома», это заведение, но уже под названием «Коффе дю Норд» действовало и в 1809 г. Тогда же здесь жил макаронный фабрикант, купец III гильдии Доминик Пивато. В 1805 г. в газете было помещено объявление об отъезде из Петербурга живописца Витали Руска, проживавшего в Малой Морской «в угольном Киезовом доме».

В табеле 1809 г. владельцем дома числится Антон Роспини, занимавшийся продажей иностранных книг еще в царствование императрицы Екатерины II. В 1804 г. он издал книжный каталог. Связан дом Роспини и с известной фамилией Плюшар. В 1806 г. из Парижа в Петербург приехал Александр Плюшар. Поступив на русскую службу, он стал, как написано, в адресной книге 1809 г., «смотрителем при императорской типографии». А. И. Плюшар руководил работой типографии Министерства Иност ранных дел, затем Сенатской типографии. С 1800– х гг. он был владельцем частной типографии и литографии. В то время, когда он жил на Малой Морской, у него уже был сын Адольф Александрович, после смерти Александра Ивановича в 1827 г. продолживший издательскую деятельность и открывший книжный магазин. Но это связано с домом Коссиковского на Большой Морской улице и Невском проспекте. В доме Роспини в 1811 г. производились работы по перестройке, заново были отделаны фасады и перестроены служебные помещения.

В 1820–1840-х гг. дом принадлежал семейству Фрост. Фамилия эта известна в Петербурге с середины XVIII в. У жившего тогда Иоганна Фроста было от двух браков 11 детей. Одна из его дочерей – Елизавета (1770–1824) – была женой часового мастера Иоганна Давида Штейнера (1757–1832), чья мастерская некоторое время находилась в этом же доме. Один из сыновей Иоганна Фроста, тоже Иоганн (1768–1830), купец II гильдии браковщик масла, с 1795 г., состоял старостой церкви св. Екатерины. Он был в числе первых акционеров Русского общества страхования от огня, основанного в 1827 г. Его жена Вильгельмина Фрост (1777–1846), урожденная Лейшке, имела несколько домов в Петербурге – на Васильевском острове, на набережной Мойки и в том числе этот дом, перешедший по наследству к их сыну, также Иоганну, владевшему им еще в 1849 г.

Следующая владелица дома 12 – вдова коллежского асессора Прасковья Николаевна Жеребцова – в 1852 г. пригласила для перестройки здания академика архитектуры, мастера парадных фасадов и интерьеров Ипполита Антоновича Монигетти (1836–1883). Позднее будет составлено описание дома: «Лицевые фасады убраны рустами, пилястрами, поясками, сандриками и наличниками при окнах и богатою лепною работою, под карнизом – балюстрады с вазами и тремя фронтонами, украшенными лепною работою». Сейчас в общих чертах здание сохраняет облик, приданный ему архитектором Монигетти. В обновленном и надстроенном доме снимал квартиру баварский посланник граф Монжела, сын известного политического деятеля первой четверти XIX в. государственного министра и министра иностранных дел Баварии Максимилиана Иосифа Монжела. В 1855 г. во время перестройки собственного дома на Мойке у Синего моста в дом Жеребцовой переезжает правление Русско-американской компании.

В 1858 г. новая владелица – дочь поручика Дарья Александровна Татищева – заложила дом на 15 лет, а в 1866 г. перезаложила на 25. За это время особых работ не производилось, только в 1860 г. начинающий инженер-архитектор, впоследствии преподаватель Института гражданских инженеров Михаил Андреевич Канилле (1836–1883) строит во дворе служебный флигель. Дом использовался как доходный. Сама Дарья Александровна и ее мать Анна Дмитриевна занимают квартиру в 10 комнат. Среди жильцов дома – певец итальянской труппы Франческо Грациани, модистка Амелия Дюфно, маклер Иван Денисов, мастер сапожного цеха Никанор Сапрунов, иностранцы: ганноверский подданный Иоганн Шредер, саксонец Рихард Кенериц. В квартире № 35 Елизавета Гербиньер содержит прачечное заведение.

По контракту 1 сентября 1866 г. квартиру из 17 комнат с подсобными помещениями и конюшней снял камергер императорского двора Михаил Сергеевич Волконский. Михаил родился в 1832 г., когда его отец, декабрист Сергей Григорьевич Волконский, находился в Петровском заводе в Забайкайле. Его рождение было большой радостью, особенно для Марии Николаевны, тяжело переживавшей смерть своего первенца Николеньки, с которым она вынуждена была расстаться, уезжая за мужем в Сибирь. При рождении Михаил Волконский был записан в казенные крестьяне, поскольку его отец, как и все декабристы, был лишен княжеского титула и дворянского звания. В 1837 г. С. Г. Волконскому было разрешено поселиться в селе Урик Иркутской губернии, и Михаил Волконский поступил в иркутскую гимназию, которую окончил в 1849 г. с золотой медалью и чином XIV класса. Он поступил на службу при генерал-губернаторе Восточной Сибири, потом 7 лет служил на Кавказе в Комиссии по разбору пограничных споров с Персией. В 1855 г. он был вызван в Москву под предлогом отчета о результатах Амурской экспедиции, участником которой он был. Возглавлявший экспедицию Н. Н. Муравьев добился награждения Михаила Волконского орденом Св. Владимира IV степени, что означало восстановление дворянского звания. В Москве в это время находилась Мария Николаевна, которой летом 1855 г. было разрешено вернуться из Сибири. 26 августа, в день коронации нового императора Александра II, курьер вызвал Михаила Волконского во дворец, где шеф жандармов князь Долгоруков вручил ему указ о помиловании декабристов с приказанием доставить его в Сибирь. В тот же вечер Волконский отправился в путь. Меняя лошадей, без отдыха он проезжал 150–200 верст в сутки, заезжая по пути ко всем декабристам, чтобы объявить им радостную весть. По рассказам его сына Сергея Михайловича Волконского, «последние сутки он не мог ни сидеть, ни лежать; доехал на четвереньках». Проделав путь с небывалой по тем временам даже для царских курьеров скоростью – за 17 дней, переплыв на баркасе Ангару, он прибыл в Иркутск. После возвращения декабристам и их детям всех прав состояния Михаил Волконский сделал весьма успешную карьеру. С 1862 года в течение 14 лет он был помощником статс-секретаря в Департаменте законов в Государственном совете. Повышаясь в чинах, он также нажил состояние при строительстве железнодорожной линии, по утверждению статс-секретаря А. А. Половцова, «не совсем чисто». Сохраняя, по его словам, теплые чувства к «товарищам по ссылке моего отца», М. С. Волконский не разделял их взглядов. Будучи товарищем министра народного просвещения И. Д. Делянова, он стал соавтором циркуляра «о кухаркиных детях», закрывавшего детям из низших слоев путь к образованию. Женился Михаил Волконский на своей дальней родственнице и однофамилице, внучке героя 1812 г. фельдмаршала П. М. Волконского княжне Елизавете Григорьевне. По материнской линии она была внучкой шефа жандармов А. Х. Бенкендорфа, но сына декабриста это не смутило. Правда, княгиня была одной из немногих женщин того времени, занимавшейся вопросами философии, религии, перешла в католичество. Интересовалась она литературой и генеалогией, составила генеалогию рода Волконских.

Михаилу Сергеевичу, единственному своему сыну, адресовал Сергей Григорьевич свои записки. «Записки мои посвящаю тебе, мой друг, – писал старый декабрист, – если что-нибудь найдешь в них замечательного по отечественным и современным происшествиям, то предоставляю тебе право дать им, частию или вполне, гласность…». В руках М. С. Волконского были и записки Марии Николаевны. Она умерла в 1863 г., а через два года, в 1865 г. – умер Сергей Григорьевич. После смерти родителей М. С. Волконский приводит в порядок их воспоминания, собирает материалы для комментариев, ведет переписку о них с Е. И. Якушкиным. Но его собственные взгляды убежденного монархиста, его положение крупного государственного чиновника заставляют его откладывать на длительное время публикацию. Так что «Записки» С. Г. Волконского были напечатаны в 1901-м, а Марии Николаевны – в 1904 г. А их письма он хранил в запечатанном конверте и уже после его смерти в 1909 г. в доме, который от него унаследовал его сын Сергей Михайлович, они будут найдены.

Одновременно с Волконским квартиру № 15 в этом доме снимал тайный советник, сенатор Николай Михайлович Смирнов. С 1825 г. он служил в русской миссии во Флоренции. В 1828 г. возвратился в Петербург и продолжил службу в Азиатском департаменте. В это время он познакомился с Пушкиным. Они были в дружеских отношениях, обращались друг к другу на «ты», часто встречались в обществе. В 1832 г. Смирнов женился на Александре Осиповне Россет. К «черноокой Россетти» обращен целый цикл пушкинских стихов, но это увлечение поэта не было глубоким, их отношения оставались дружескими и после женитьбы Пушкина, и после свадьбы Александры Осиповны. Они встречались в кругу знакомых до 1835 г., а потом Смирнов получил место в русской миссии в Берлине. Александра Осиповна уехала вместе с мужем за границу. Там узнали они о смерти Пушкина. Впоследствии Н. М. Смирнов был калужским и петербургским губернатором. Он умер в 1870 г., Александра Осиповна пережила его на 12 лет.

В 1872 г. квартиру № 12 снимал представитель многочисленного рода голландского происхождения Фан дер Флит. В списке жильцов указана фамилия без инициалов, так что установить, о ком идет речь, не удалось. Первые купцы с этой фамилией появились в Архангельске в конце царствования Петра I. В 1740-х гг. Фан дер Флиты уже встречаются в Петербурге, Нарве, Москве. Из петербургской ветви в 1870-х годах известны крупный педагог, профессор физики Петербургского университета, действительный статский советник Петр Петрович Фан дер Флит (1839– 1904), женатый на Пелагее Николаевне Пыпиной, племяннице Н. Г. Чернышевского, и его младший брат генерал от кавалерии, генерал-адъютант, член Государственного совета Константин Петрович. Из другой линии рода биржевыми маклерами были санкт-петербургские II гильдии купцы – братья Яков-Михаил Яковлевич (1836–1911) и Александр Яковлевич (около 1830–1880).

В 1873 г. Татищева продала дом жене тавастузского купца Эмме Александровне Лемке (или Лембке). В доме снимало помещения Общество заклада движимых имуществ. В 1875 г. правление общества объявляло, что в доме Лембке еженедельно по субботам с 2 часов дня производится аукционная продажа разных художественных произведений и редкостей.

По-видимому, для торговых помещений в 1874 г. на 1-м этаже лицевого фасада архитектор Николай Александрович Мясоедов увеличивает окна. В 1875 г. в квартире 1 рекламировал свою продукция «Русский базар мебели», предлагавший большой выбор готовой мебели и принимавший «всякого рода заказы на столярные и обойные работы».

В целях увеличения дохода в 1899 г. техник И. Шлуп перестроил служебные помещения во дворе в жилые. Там же в дворовых флигелях в 1902 г. небольшие перестройки произвел архитектор Илья Борисович Калиберда (1876–193(?), впоследствии главный архитектор Уфы. На фотографии рубежа XIX– XX вв. на доме видны с двух сторон большие вывески страхового общества «Нью-Йорк».

В 1917 г. в доме находилось представительство Общества сызранско-печерской асфальтовой и горной промышленности и Петроградское товарищество для производства глухоозерского портланд-цемента и других строительных материалов.

После национализации дом заселили новые жильцы, квартиры стали коммунальными. Известный ленинградский журналист Григорий Ильич Браиловский, который родился и провел детские годы в этом доме, вспоминает: «Жили в доме и коренные питерцы, и выходцы из деревень. Люди разного материального достатка и образования, разных национальностей, верующие и безбожники, но, общаясь, ощущали не различия – близость, одним словом, питерцы… На нашем доме мемориальных досок нет, но и в нем жили известные по тем временам люди». Знаменитые ленинградские балерины заказывали балетные туфельки у сапожного мастера Муравьева, чья квартира и мастерская находились в полуподвале дома. Мальчишки же гордились тем, что здесь живут боксер Вячеслав Маркилевич (1900–1941), пловец и ватерполист Иван Штеллер (1908–1984), чьи имена часто встречались в спортивных отчетах. Из этого дома уйдут на войну и не вернутся сверстники и приятели Браиловского – Анатолий Смирнов, Виктор Виноградов, сын сапожного мастера Тоська Муравьев.

В 1925 г. часть помещений в доме занимало акционерное общество русско-германского торгового транзитного товарищества «Рустранзит».

И в истории этого дома также были печальные страницы.

В 1937 г. арестовали сотрудника Торгсина Адама Сорочинского, а семью выслали из Ленинграда. Его сын Вячеслав Сорочинский прошел по дорогам Великой Отечественной войны, заслужив три боевых ордена, медаль «За отвагу». Отца его в 1955 г. реабилитировали посмертно.

В квартире № 24 проживал Грошев Константин Петрович, 1895 г. рождения, старший мастер Пролетарского паровозостроительного завода. Арестованный в 1936 г., он находился в Соловецкой тюрьме. 10 ноября 1937 г. особой тройкой УНКВД осужден по 58-й статье и расстрелян 8 декабря.

В квартире № 82 жил Григорий Соломонович Прахье, 1891 г. рождения, доцент Ленинградского индустриального института. Был арестован 17 января 1937 г., осужден по 58-й статье, расстрелян 6 мая.

Существующий с середины XVIII в. дом пережил более поздние перестройки, события блокады. В 1988 г. в доме был произведен капитальный ремонт.

В настоящее время здесь размещается топливно-энергетический комплекс Санкт-Петербурга, основной задачей которого является поддержание стабильной работы и развития системы теплообеспечения Санкт-Петербурга.