Текст книги "Хвост виляет собакой"

Рэй работает дотошно. Он проверяет все телефоны. Уделяет особое внимание тем местам, где мы сами обычно устанавливаем прослушку: розетки, стереосистемы, лампы и любая другая электроника. Он проверяет машины. На все у него уходит четыре часа.

– Все чисто, – объявляет он.

– Отличная работа. Спасибо, Рэй, – говорю я.

Теперь у Мэгги меньше поводов для беспокойства. А если произойдет то, о чем я никак не могу перестать думать, мы сделаем это в уединении.

Она одевается к ужину. Делает прическу и макияж.

– Пытаешься произвести на кого-то впечатление? – спрашиваю я ее.

– На всех. Мы все следим друг за другом.

– У тебя получается, – говорю я.

– Спасибо, Джо.

В гараже стоят три машины. Ее «Порше», «Севилль» и мой старенький «Форд». Мы берем «Порше». У «Мортона» она опять начинает извиняться за то, что мне придется ждать.

– Ну, как есть, – говорю я.

– Жаль, что мы не можем пойти вместе, – говорит она, выходя из машины. Когда она скрывается из виду, я говорю:

– Чертовски жаль.

После ужина она задумчива. Мы не разговариваем. Но она улыбается мне. Включает радио. Нам повезло. Это Пэтси Клайн.

Мэри Маллиган, похоже, не стала нас дожидаться. Это хорошо. Нам одиноко в этом большом пустом доме. Над океаном висит луна, отбрасывая серебристые лучи на пенные волны.

Если бы я писал сценарий к этому фильму, мой персонаж был бы высоким, стройным и элегантным. Я был бы Фредом Астером. Я взял бы ее на руки, закружил в вальсе на террасе, и мы бы танцевали только вдвоем.

Но я низкий и коренастый. Непробиваемый, как кирпичная стена. Она легонько целует меня в губы. Это извиняющийся поцелуй. Поцелуй, который заявляет: «Ты ничего, но я не собираюсь сегодня с тобой трахаться». Мы все прекрасно знаем этот поцелуй. Мне он не нравится. Но это точно он.

Она поднимается наверх. Я смотрю ей вслед.

Потом иду за ней. Несмотря на все мои пробежки, приседания и отжимания, каждый год моей жизни добавляет дополнительный свинцовый груз вокруг моих лодыжек, и подъем дается мне с трудом. Я раздеваюсь, удивляясь своей глупости.

Я не могу уснуть и пытаюсь мысленно перемотать события дня. Я прокручиваю в голове всю ленту от начала до конца. Сбор вещей, похотливые мысли, поездка через грязный воздух Лос-Анджелеса, внешний вид дома. Прислуга. Машины. Свежевыжатый сок. Разговор с Мэгги, дословно. Пробежка. Рэй делает зачистку. Мэгги Кребс в вечернем наряде превращается в Магдалену Лазло, кинозвезду. Рэй делает зачистку. Что-то не так в том, как Рэй делает зачистку. Я не знаю, что. Я перематываю сцену снова.

Сейчас по меньшей мере четыре часа утра. Я путаюсь в простынях, скидываю с себя одеяла и пытаюсь заснуть в позах, которые, как я знаю, не сработают. Тот факт, что до Мэгги подать рукой, бьет по моему сознанию, как волны о берег. Так что я решаю послать все к черту. Я открываю футляр № 2 и достаю свой CMS-3. Я собираюсь сделать то же, что делал Рэй, и выяснить, что же меня беспокоит. И посмотрим, смогу ли я, заняв себя таким образом, заглушить мечты о Мэгги. Я надеваю джинсы и футболку и босиком спускаюсь вниз.

Начинаю с телефонов. Это самое простое.

Мой CMS-3 засекает прослушку в телефоне.

Глава шестая

В президентской каюте на борту самолета Air Force One две кровати. Когда Барбара Буш не сопровождает своего мужа, свободную койку занимает Джим Бейкер[12]12
  Newsweek: 29 января 1990 г.


[Закрыть].

– Буши[13]13
  Именно так Бейкер обращается к Бушу в статье «Невероятные парни Буш и Бейкер», «Нью-Йорк таймс», 6 мая 1990 г.


[Закрыть], – сказал Джим, снимая ботинки и откидываясь на подушки, прислоненные к спинке кровати, – был я тут на днях в Хьюстоне…

Они оба любили говорить с техасским акцентом, растягивая слова. Это объединяло их и заставляло почувствовать себя мачо.

– Подходит ко мне, значит, один старикан и говорит… – Дальше он рассказал неприличную историю.

Им обоим нравились пошлые шутки. Но боже их упаси забыть о том, где и кому они их рассказывают. Стоит кому-то из журналюг услышать, как Джордж Герберт Уокер Буш шутит: «Зачем Господь наградил женщин пиздой? Чтобы мужчины с ними разговаривали», и не успеешь оглянуться, как каждый либеральный комментатор-подкаблучник будет выпрыгивать из штанов, крича о неполиткорректности, женоненавистничестве, сексизме, Сандре Дэй О’Коннор и прочем.

– Знаешь что, – сказал Буш, – дело в точке зрения. Скажи мне правду… Ты был… ну, понимаешь, с ним, а теперь ты…

Он хотел сказать, но не сказал «со мной». Бейкер его понял. Буш часто так делал. Не договаривал предложения. Не заканчивал мысли. Не соединял кусочки. Таким же был Рональд Рейган.

Бейкер начинал свою карьеру в политике вместе с Джорджем Бушем. Он руководил кампанией Буша, когда тот боролся с Рональдом Рейганом за выдвижение в кандидаты от республиканцев в 1980 году. Бейкер, чувствуя, в какую сторону дует ветер, и желая сделать своего сына вице-президентом, отговорил Буша от слишком резких нападок на своего соперника, а затем заставил его снять свою кандидатуру раньше, чем он мог бы. Люди Рейгана были настолько впечатлены Бейкером, что пригласили его к себе на позицию начальника штаба. Он согласился. А Буш согласился на пост вице-президента. При Рейгане в Белом доме Бейкер был более влиятельной фигурой, чем вице-президент Буш.

– Посмотри на рейтинги, – сказал Буш.

На самом деле он имел в виду: «Посмотри, как я опускаюсь в рейтингах, а Рейган по-прежнему невероятно популярен, хотя я делаю все то же самое, что и он. Почему же у меня ничего не получается?»

– Ну, Буши, старина, – сказал Бейкер, снимая свои шикарные ковбойские сапоги за 800 долларов, которые не стыдно было бы носить и с дорогим костюмом в полосочку, не теряя при этом техасского духа, если вы понимаете, о чем я, – Рейган может наплести столько дерьма, сколько ни один дерьмоплет в мире не смог бы ни до него, ни после. Если представить себе все это дерьмо, куча будет размером с Техас.

Он снял второй сапог и пошевелил пальцами ног. Ковбойские сапоги ужасно тесные, даже если сделаны на заказ.

– Когда начало? – спросил Буш.

– Через пять часов, – ответил Бейкер.

Буш вздохнул. Тяжело быть президентом. Куда труднее, чем актером. Потому что актеры работают не так много, и никого не волнует, насколько их все затрахало. Главное, чтобы фильм собирал кассу. Если ты президент, ты весь день проводишь на встречах и совещаниях. Затем ты садишься в вертолет и тебя доставляют на борт Air Force One. Конечно, весь самолет – по сути, твой личный номер в отеле, где сотрудники исполняют любую твою прихоть, но через два, шесть или восемь часов полета тебе придется покинуть борт и выглядеть бодрым, энергичным, здоровым, выспавшимся и довольным, что находишься там, куда ты только что прибыл. Высыпаться при любой возможности, независимо от личных обстоятельств и биологических ритмов, даже важнее, чем делать макияж, перед тем как появляться на камерах.

– Пора запускать голубую бомбу[14]14
  Фраза, приписываемая в печати Бейкеру (журнал Time, 14.10.1991 г.). Логично предположить, что два столь близких человека могли использовать одни и те же фразы. В 1990 году это было самое популярное снотворное в мире. В Великобритании его запретили в октябре 1991 года.


[Закрыть], – сказал Буш и достал таблетку «Хальциона». Они оба их принимали. Разумеется, только по рецепту и по рекомендации своих врачей. Это снотворное, химически схожее с валиумом и либриумом. Его преимущество в том, что оно не задерживается в организме, и поэтому принявший таблетку не испытывает сонливости утром, днем или когда ему довелось проснуться.

Бейкер налил каждому по стаканчику скотча, чтобы запить таблетку.

Буш все еще был взволнован. Трудно представить себе президента, который не чувствует себя взволнованным. Даже когда есть повод для радости – сокращение бюджета, победа над демократическим конгрессом, рост популярности в опросах, оттеснение коммунистов в Центральной Америке – кто-то тут же начинает ворчать, жаловаться, ныть и пытаться преуменьшить это достижение. Тем временем СМИ успевают придумать какую-нибудь новую мелкую проблему и раздуть ее до масштабов глобального кризиса, с которым может справиться только президент и никто иной.

– Ананасовая морда[15]15
  Мануэль Норьега – панамский военный и государственный деятель, который официально не занимал никаких государственных должностей, однако имел титул «верховный лидер национального освобождения Панамы». В Панаме Норьегу называли за глаза «Ананасовой мордой» – за следы от перенесенной оспы на лице. – Прим. ред.


[Закрыть], – сказал президент.

– Я понимаю твое разочарование, – сказал Бейкер. Он знал, что Буш жалуется на суд над Норьегой. Буш послал войска, чтобы свергнуть в Панаме диктатора, торговавшего наркотиками. Он развязал ради этого целую войну и лично одобрил название операции: «Правое дело»[16]16
  В английском языке название операции Just Cause может читаться и как «Правое дело», и как «Просто так». – Прим. пер.


[Закрыть]. Отличное название, говорящее. Они добились своего и привезли этого сукина сына в Майами. Самое место, чтобы судить кого-то за наркотики. Но этот чертов суд, казалось, будет тянуться вечно. Ходатайства и апелляции посыпались еще до первого заседания. Чем дольше это продолжалось, тем позорнее казалась вся затея.

– Прокурор – хороший парень, – успокоил Бейкер своего босса. – Я спрашивал – лучше него не найти. Это займет столько времени, сколько потребуется, но наш парень добьется своего.

Буш встал, чтобы переодеться в пижаму. Барбара сшила ее в подарок по случаю его инаугурации. Это была белая фланелевая пижама с узором, изображавшим маленьких президентов, балансирующих на носах.

– Хочешь, расскажу историю, которую я слышал в Хьюстоне? – спросил Бейкер. Ответа не последовало. Бейкер налил каждому еще по стакану.

Буш взял свой стакан. «Боинг 747», огромный и устойчивый, спокойно рассекал ночное небо, и в нем глава свободного мира был в полной безопасности. Но по мере того как рушилась империя зла, титул главы свободного мира стремительно терял свой смысл. Нужно было придумать фразу получше. Глава?.. Да ладно, пусть спичрайтеры ломают головы. Они-то знают толк в словах.

– Черт, – сказал Буш. – Мне будет его не хватать.

Этуотер умер всего две ночи назад. Врачи ударили по его мозгу радиацией. Это сработало. Им удалось уничтожить опухоль, а вместе с ней и какую-то часть здорового мозга. Почти сразу же в другом месте выросла другая опухоль. Врачи решили, что он не сможет выдержать еще одну порцию облучения. Дальше все пошло по накатанной.

Бейкер поднял свой бокал.

– За Ли.

– С ним, – сказал Буш, – то, что делал я, не имело значения. Ли мог уничтожить любого. Он был отличным плохим парнем.

К этому моменту стало ясно, что у президентских высказываний есть тема или, по крайней мере, подтекст. Он сомневался, как это периодически бывает с президентами. Ничего ужасного не случилось, но ничего хорошего тоже.

Не было ничего ужасно плохого, но было очень много не очень хорошего. Экономика, кризис с банками, роль его сына в этом кризисе, ослабление влияния над Японией и Германией, растущая безработица и в целом недостаток уважения к нему. Кто знал, как это может использовать сильный противник. Не то чтобы демократы были достаточно умны, чтобы найти подходящего соперника, но вдруг они выберут победителя по ошибке? Бейкер понял, что причиной этого смутного беспокойства могла стать смерть Этуотера. Это было похоже на потерю особого оружия. Или на вступление в войну с условием, что у тебя с врагом может быть только одинаковое количество оружия.

– В конце он поверил в Бога, и я рад за него, – сказал Буш, как будто процитировал куплет народной песни.

Возможно, дело было в «Хальционе». Или в скотче. Бейкер чувствовал себя расслабленным, но в то же время сильным и властным. Даже пальцы на ногах больше не болели, и не было того неприятного предчувствия в животе.

– Джордж, – сказал он, – мне надо тебе кое-что сказать.

– Что такое, Джимбо? – спросил Буш, устраиваясь поудобнее под президентским покрывалом с большой монограммой посередине. Бейкер продолжил:

– Прямо перед смертью он позвал меня к себе. Ему хотелось что-то сообщить.

– И что же?

– Ну, он оставался плохим парнем до конца.

– Что, не стал молить о прощении за то, что повесил Вилли Хортона на Джорджа Дукакиса?

– Буши, он дал мне кое-что. Свою последнюю предвыборную уловку. Свое секретное оружие.

– Оно касается всех, кого могут выдвинуть демократы?

– Оно касается нас. Должен сказать, что первым делом, прочитав это, я решил, что он сошел с ума. Что это нужно уничтожить. Но я не стал этого делать. В его записке есть какая-то странная логика. Есть, и все. Но это безумный вариант. На мой взгляд.

– Она у тебя? – спросил президент.

Бейкер поднялся со своей кровати – кровати Барбары – и подошел к своему портфелю. Он открыл кодовый замок и достал сложенные бумаги. На мгновение пожалев, что вообще заговорил о них, он сказал:

– Никто, кроме нас с тобой, этого не видел.

Затем он передал их Джорджу Герберту Уокеру Бушу, который включил свет над кроватью, надел очки для чтения и начал читать последнюю великую аферу Ли Этуотера.

Глава седьмая

У вас бывало такое, что все переворачивалось с ног на голову? Когда мир в один миг становился совершенно другим?

Объясню, что я имею в виду под этим чувством: 1967 год, Вьетнам. Нас несколько человек, только что прибывших из Южной Каролины. Морские пехотинцы идут в I корпус – центральный район Вьетнама, который включает пять провинций, от Куангчи до демилитаризованной зоны. Города Хюэ – старая имперская столица – и Кхешань находятся в I корпусе. Мы худые и злые, слабоумные и отважные. Мы как в фильмах Джона Уэйна: морские пехотинцы явились надирать задницы. Конечно, мы тут же на неделю застреваем на сортировке в Дананге. Нам нечего делать. Мы скучаем, напиваемся, ввязываемся в драки, зарабатываем триппер, смотрим, как мимо провозят мешки с трупами, и думаем, что они сами были виноваты. Уж наверное они были не морпехи.

Наконец нас распределяют на север, в Кхешань – на военную базу в северо-восточной части страны. Это было не то, что позже назвали осадой Кхешани. Та была в январе 68-го года.

Нас отправляли в патруль. Обычно на день. Иногда на два или три. Было сыро. Дождь и туман. Вся страна – тропический лес, тройной полог. Крутые горы. Много оврагов. Ничего не происходит, только у четверых парней с конца начинает капать – им нужны уколы пенициллина, их ноги начинают гнить, но никто не знает, что делать. Мне шестнадцать, большинству ребят по восемнадцать-девятнадцать, старшему лейтенанту около двадцати трех. Все мы полны тестостерона, мачизма, называйте, как хотите, но это еще тупее и унылее, чем мирная жизнь и безденежье.

Идет третья неделя патрулирования. К этому времени новичкам уже разрешают ходить по точкам. На третий день наступает моя очередь. Это напрягает. Но ничего не происходит. Кроме дождя. Все намокает. Мы карабкаемся вверх и карабкаемся вниз. Мы скользим и падаем. Как это всегда бывает, дискомфорт усиливается, а страх и бдительность пропадают. Но мы возвращаемся к периметру. Живые. Так я узнаю, что бессмертен. Мокрый и подавленный, с зудом в промежности и в ногах, но все-таки бессмертный. Четвертый день. Я иду вторым в паре метров позади точки. Все так, как и всегда. Только моросит дождь. Вне леса видимость могла быть метров семь. В лесу – два, может быть, три.

Я отстаю на пару метров. Вдруг я вижу прямо под ногой впередиидущего проволоку. Время останавливается. Я знаю, что проволока подключена к гранате. Еще я знаю, что граната принадлежит патрулю вьетнамской армии, таким же убийцам, как мы, и все мы находимся внутри штуки, которая живет сама по себе, как огромный зверь, имя которому – война. С этого момента все навсегда изменилось.

Телефонный провод – это в некотором роде то же самое. Это маленький кусочек проволоки, который я не вижу, но могу обнаружить с помощью прибора. Я знаю, что он ведет к слушателю, этот слушатель работает в организации, например, в «Юниверсал Секьюрити», которая связана с кем-то еще более крупным, потому что «Юниверсал» ничего не делает сама, ее всегда нанимает кто-нибудь другой. Там есть сила, огромный зверь, который наблюдает. Я только что его заметил.

Глава восьмая

Air Force One взлетел над зоной турбулентности. Внизу бушевали всевозможные бури, а здесь, наверху, царило подобие рая. Стальной кокон плыл рядом со звездами. Превосходный скотч. Отличная еда. Преданные слуги. Джеймс Бейкер смотрел, как президент читает записку Ли Этуотера. Когда Буш дочитал, он воскликнул:

– Господи, мать твою! – те же слова, которые произнес его госсекретарь. Они вообще были на одной волне.

– Вот-вот, – поддержал его госсекретарь.

– Кто-нибудь видел это?

– Я и ты, – ответил Бейкер.

– Вот уж действительно, – сразу перешел к сути. Ли Этуотер даже со смертного одра умудрился бросить крученый мяч[17]17
  Джордж Буш был печально известен своим стилем речи: «Свободное владение английским языком – это то, в чем меня нечасто упрекают» (06.06.1989 г.).
  «Мой партнер по выборам вырвался вперед. Он был автором закона о партнерстве по подготовке кадров. Теперь из-за всего этого шума и акул, почуявших каплю крови в воде, никто об этом не помнит». 03.11.1988 г.
  «Я думаю, некоторые различия были, без сомнений, и еще будут. Мы говорим здесь о крупной, крупной ситуации. […] Я имею в виду, что у нас есть хорошие связи в экономике, в безопасности и все такое, мы не должны упускать это из виду». 10.01.1992 г.


[Закрыть]. Тут ты либо забиваешь очко, либо выбываешь из игры.

– Это точно, – согласился Бейкер.

– В этом есть смысл или у него совсем крыша поехала?

– Буши, честно говоря, я не знаю. Ситуация должна стать предельно серьезной, чтобы мы об этом задумались.

– Экстремизм в защиту добродетели – не порок.

– Главное, чтобы никто, кроме нас с тобой, не увидел этот листок.

– Ты прав, – сказал президент. – Я хочу перечитать его. А потом уничтожить.

Это был не очень большой документ. Он был хорошо продуманным, лаконичным и конкретным. Только такая записка действительно способна повлиять на президента. Он слишком занят, чтобы думать о сложном.

Буш прочитал записку еще раз. Три фразы он произнес вслух: «Голливуд?!», «Надо уничтожить» и «Боже, мать твою». Совсем скоро подействовал «Хальцион». Он так и заснул с листком в руках. Бейкер уже был в отключке.

У экипажа была привычка подслушивать, что происходит в салоне у президента. Не из злого умысла. Только для того, чтобы лучше обслуживать его, чтобы появляться с напитком или ужином чуть раньше, чем их позовут. Чтобы быть готовыми оказать услугу, как только о ней подумают. Они приучили себя не слышать слов, которые предназначались не для них, подобно тому, как работники сцены вежливо игнорируют голые груди, когда им приходится заходить в женские гримерки.

Когда Стэн, старший бортпроводник, услышал двухголосый храп, он понял, что оба его пассажира отключились. Он тихо вошел, чтобы убрать грязные стаканы и посуду и укрыть мужчин, если они заснули поверх одеял.

Он застал президента с головой на подушках, очками для чтения на носу и запиской Ли Этуотера в руке.

Стэн снял очки с носа президента. Буш, лежавший в объятиях снотворного и скотча, ничего не заметил. Затем Стэн взял бумагу из рук президента.

Он взглянул на нее лишь на миг, чтобы понять, куда следует ее положить.

ЗАПИСКА ОТ: Л. Э.

КОМУ: ДЖ. Б. III / ТДВГ

Война всегда была приемлемым политическим ходом, во всех обществах, во все времена. Мы, выросшие на Юге, знаем, что значит чтить наших…

Стэна зацепила аббревиатура «ТДВГ». Он имел дело с разными документами: с секретными, совершенно секретными, совершенно секретными для разных уровней, «Ультра», но надпись «Только для ваших глаз» он видел впервые. Он так впечатлился, что не заметил «ДЖ. Б. III». С самыми лучшими намерениями он аккуратно сложил записку по линиям сгиба и положил в портфель президента.

Когда на следующее утро президент и госсекретарь проснулись и не увидели записку Этуотера, каждый из них решил, что другой уничтожил ее – документ, который, как они договорились, никто не должен был увидеть.

Глава девятая

Фрэнк Шихан прилетел из Чикаго. Он был одним из восьми исполнительных вице-президентов «Юниверсал Секьюрити». Пять из них руководили департаментами, имеющими точные названия: «Бухгалтерия и финансовые вопросы», «Продажи», «Менеджмент и обучение», «Правительственные отношения» и «Заграница». Остальные трое работали в отделе под названием «Особые вопросы». Это был отдел Шихана.

Фрэнк был крупным мужчиной, который играл в футбол в старших классах и на первом курсе. Он считал, что спорт воспитывает характер. С тех пор он поправился на десять кило, но, по его собственному мнению, с ростом метр девяносто он мог себе это позволить. Когда-то Фрэнк подумывал о семинарии. Но он был для этого «слишком мужественным». Все ему так говорили. В целом, он был рад, что прислушался. Вместо этого он поступил на службу в ЦРУ. Оно удовлетворяло многие из тех же потребностей, что и церковь, хотя бывали моменты, когда Управление казалось настолько провальным и несовершенным, что его вера подвергалась серьезному испытанию. Но он понимал, особенно после короткого пребывания на должности помощника начальника отделения в Риме, что ему пришлось бы столкнуться с точно такими же кризисами в Римско-католической церкви. Главным преимуществом ЦРУ над церковью, помимо разрешенного секса, было то, что работа хорошо оплачивалась, а также то, что он приобрел навыки, которые впоследствии можно было перенести в частный бизнес, где оплата труда была еще выше.

С госслужбы его завербовал легендарный Картер Гамильтон Банкер[18]18
  Это вымышленное имя. Но читатель может предположить, что в данном случае персонаж создан по образцу вполне реального человека, учившегося в Йельском университете и работавшем в УСС и ЦРУ, а после основавшего компанию, которая занимается расследованиями и безопасностью.


[Закрыть], основатель и генеральный директор «Юниверсал Секьюрити». Сам К. Г. отправил Шихана в Лос-Анджелес, чтобы тот стоял за плечом у Мэла Тейлора и давал ему понять, насколько важно это дело.

– Покажи им всем, – буквально говорил он.

Что-то в его речи и манерах всегда заставляло Шихана чувствовать, что он говорит с Богом. Не с католическим Богом – это было бы богохульством. Просто с Богом в исполнении Джона Хьюстона.

Шихан прибыл без предупреждения. Мэл Тейлор получил высокую должность не потому, что игнорировал бумажную работу. Его досье по делу было актуальным и хорошо организованным. Не все было идеально, но все важное было на месте.

– Мы никогда не сомневаемся в людях, которые работают на месте, – сказал Шихан Тейлору. – Ты здесь главный. Я просто хочу держать босса в курсе событий.

Тейлор истолковал это следующим образом: если что-то пойдет не так, его схватят за задницу. Виноват будет он и только он.

– Нет проблем, – сказал он. – Вообще-то я рад, что ты здесь. И я приветствую некоторый надзор в этом деле.

Он подразумевал, что теперь, когда Шихан просмотрел досье, он все равно что подписаться под ним, а значит, его тоже схватят за задницу.

Фрэнк достал серебряную авторучку за 97 долларов, которую жена подарила ему на двадцать пятую годовщину, и кожаный футляр с тиснением, где лежал маленький блокнот, подаренный на двадцать третью годовщину. Он аккуратно и торжественно положил их перед собой.

– На общем фоне выделяется только дело с Джозефом Брозом и Магдаленой Лазло. Насколько я понимаю, она пришла, пригласила его на чашку кофе и предложила поработать у нее телохранителем. Вы решили не сообщать ему, что мы следим за ней?

– Это было мое решение, – ответил Тейлор. Бессмысленно отрицать или отнекиваться. Это было написано прямо в том в файле, который он сам составлял.

– Почему? – мягко спросил Шихан.

Несмотря на внушительные размеры, он выглядел мягким – как и многие сотрудники ЦРУ. Толще в талии, чем в груди, шире в бедрах, чем в плечах. Волосы как из парикмахерской. По воскресеньям он предпочитал переодеваться в клетчатые рубашки и жарить барбекю. Мягкий, обычный. Но это не значило, что не способен отдать приказ об увольнении или, при других обстоятельствах, об устранении. Ему приходилось делать и то и другое.

Это решение могло положить конец карьере Тейлора. Оно нарушило несколько основных корпоративных правил. И не напускных, фальшивых правил, а самых настоящих. Тем не менее любое правило можно было нарушить, если причины были достаточно вескими, а результаты – правильными.

– Позвольте мне ответить откровенно, – сказал Тейлор. – У нас есть определенные ограничения по этому делу. Главное из них заключается в том, что никто не должен говорить мне, о чем идет речь. Если кто-то будет слишком настойчиво спрашивать, над чем работает Джон Линкольн Бигл, нам придется сообщить об этом в ваш офис и клиенту. Не его секретарю. Не его помощнику. Только ему, напрямую. Если бы я знал, что именно должно храниться в секрете, то мог бы отделить зерна от плевел. Но я не знаю. Если вы хотите рассказать мне об этом, я буду признателен, но мы будем продолжать в любом случае.

Тейлор хотел сказать: «Если что-то пойдет не так, потому что нам не сказали, за чем нужно следить, это будет ваша вина».

– Вторая вещь заключается в том, что вся информация по этому заданию передается только тем, кому совершенно необходимо ее знать. – Хотя это не являлось стандартом в «Юниверсал», определенная часть их работы выполнялась по такому принципу, и ожидалось, что сотрудники не будут обсуждать эти дела даже с другими сотрудниками. В отделе менеджмента и обучения считали, что это полезно для корпоративной атмосферы, а отдел продаж утверждал, что такая практика идет на благо имиджу компании. – Я сделал вывод, что секретность является основным принципом в этом деле.

– Я не смотрел досье Джо, – сказал Шихан, – но, если мне не изменяет память, он работает у нас уже давно. Это о чем-то да говорит. Я могу получить его дело? Если бы у нас были причины не доверять ему, он бы здесь не работал, верно? Похоже, ты мог бы использовать его как двойного агента.

– Фрэнк, я должен сказать: все, касающееся этого дела, требует максимальной секретности.

Мэл вызвал по внутренней связи мисс Слиго, своего секретаря. Это была очень трудолюбивая женщиной с проседью. Разобравшись со скопившимися делами, она была глубоко погружена в журнал «Премьер».

– Броз, Джозеф, личное дело, как можно скорее, – приказал Мэл.

– Итак, первым делом он подал запрос на проверку дома?

– Да, – ответил Тейлор. – К счастью, он попросил того же человека, который устанавливал прослушку. Так что нам повезло – он уже был в курсе дела.

– Какое совпадение.

– Вовсе нет. Я поручил установку Рэю, потому что он лучший. Броз тоже это знает.

– А если Броз каким-то образом догадается, что Матусоу ввел его в заблуждение?

– А что в этом плохого? – спросил Тейлор. – Он придет и скажет, что Рэй накосячил. Ну и ладно. Тогда мы вернемся и уберем пару жучков.

Раздался стук в дверь. Тейлор открыл. Это мисс Слиго принесла личное дело. Тейлор взял его, закрыл дверь и передал досье Шихану.

Шихан сказал:

– То есть ты ожидаешь от Джо нарушения протокола? Я правильно понял?

– Она красивая женщина, – категорично заявил Тейлор. – Ради красивой женщины мужчина способен на многое. Например, первоначальное интервью. Где запись? Отмазка о том, что батарейки сели, очень хлипкая, вам не кажется?

Первым делом Шихан взглянул на военное досье Джо.

– Старик, – он имел в виду К. Г. Банкера, потомка Банкер Хилл Банкеров и дальнего кузена Эллсворта Банкера, который был послом во Вьетнаме во время войны, – любит героев. Еще больше ему нравятся герои из числа морских пехотинцев. Он всегда приводит в пример Роба Блоха.

Блох был исполнительным вице-президентом по продажам, который всегда повторял: «Говорите, что у нас больше героев войны, чем у Вакенхата или Пинкертона. Говорите, что больше героев войны, чем у нас, есть только на Арлингтонском национальном кладбище. Говорите, что мы поручим работу человеку, который получил “Серебряную звезду”, сражаясь за свою страну. А если клиент не подпишет, скажите, что назначите человека, награжденного медалью Почета. Если он и тогда не подпишет, значит, он не американец и он нам не нужен».

– Это только начало, Мэл. К тому же Броз работает в компании дольше, чем ты.

– Я собираюсь пойти на крайность, – сказал Тейлор. Он хотел сказать, что и так уже перешел все границы. – У меня есть сомнения в преданности Джо Броза.

Тейлор подумал, не позволил ли он в этот раз желанию взять верх над рассудком. Такое бывало. Не позволил ли он своей личной цели – уничтожить Броза – стать важнее задания? С точки зрения правил – да. Но самое интересное, конечно, то, что он был прав.

Шихан продолжал читать. Он дошел до того, чем занимался Броз после службы в армии, и нахмурился. Пролистал вперед, просмотрел послужной список Джо в «Юниверсал» и увидел то, что ожидал. Он поднял глаза:

– Когда я увидел его имя, я подумал, что это тот парень, о котором мы говорили. Он выполнял кое-какую работу для моего отдела.

Многие виды работ подпадали под юрисдикцию отдела по особым вопросам просто потому, что они были слишком широкими, или слишком узкими, или слишком разными, чтобы вписаться в одну из категорий обычных служб. То, что работа относилась к специальным вопросам, не обязательно означало, что она имела политический или юридический аспект, что она требовала чрезвычайной осторожности или была связана с повышенной опасностью. Но могло быть и так.

– Он всего лишь оперативник, но я надеюсь, что вы правы.

– Я знаю, что у него хорошее досье. Но я нутром чую, – ответил Тейлор.

– Интересно.

– Так что пусть это будет небольшая проверка для него. Маленькая ловушка. Послушайте, Фрэнк, по-моему, мы в любом случае окажемся в выигрыше. Если она натравит его на Бигла, он должен прийти и сообщить об этом нам. Форма JO: C-1[19]19
  Все задания в «Юниверсал» включают раздел «Цель работы». Таким образом, все, особенно клиент, четко понимают, что они пытаются сделать. В случае изменения цели необходимо заполнить форму JO: C-1. В форме спрашивается, кто запросил изменение, почему и как это повлияет на выставление счетов. Внизу есть приписка, гласящая, что это обязательное финансовое соглашение.


[Закрыть] в трех экземплярах: один для офиса, один для клиента, один для оперативника. А если он этого не сделает, то мы гарантированно узнаем об этом по прослушке в доме. У меня есть способ все перепроверить, если по какой-то гребаной причине мне покажется, что мы что-то упустили, используя только аудиоматериалы. Если он окажется предан компании, все будет в порядке. Если нет – что ж, убьем двух зайцев одним выстрелом.

– Ну, – сказал Фрэнк, – дело твое. Я просто хотел, чтобы ты знал, что эта работа много значит для К. Х. Ты должен сделать все, что потребуется.

– Хотите, чтобы я приставил к нему пару дополнительных людей? К ним обоим? Устроил слежку?

– Мэл, скажу тебе как другу. В этом деле не должно быть ни единой промашки. Отнесись к нему как к самому важному делу своей жизни. Если что-то пойдет не так, ты окажешься по уши в дерьме. Я говорю тебе это как друг.

Это означало: «Я тебе совсем не друг. Если ты облажаешься, я посажу тебя на сковородку, чтобы уберечь собственную задницу от огня».

Тейлор прекрасно понял, что именно подразумевал Шихан.

– Я отправлю четверых. Все будет как надо.

«А если Броз окажется предателем, – подумал он, – я его урою». В этот момент Тейлор имел в виду только карьеру Броза. Он собирался уволить его. Лишить пенсии. Несмотря на чрезмерную секретность вокруг этого дела, у Тейлора не было причин думать, что они играют с более высокими ставками. Пока что не было.