Текст книги "Гипнотизер"

Глава 13

Среда, девятое декабря,

вторая половина дня

Эрик прошел между ярко освещенных витрин и оказался в ювелирном отделе универмага “Нордиска Компаниет”. Женщина в черном тихо разговаривала с покупателем. Она открыла коробочку и выложила на покрытое бархатом блюдо несколько украшений. Эрик остановился у витрины и стал рассматривать ожерелье от Георга Йенсена. Тяжелые, гладко отполированные треугольники образовывали длинный венок. Чистое серебро сверкало, словно платина. Эрик представил, как красиво ожерелье будет лежать на тонкой шее Симоне, и решил купить его жене в подарок на Рождество.

Когда продавщица завернула украшение в темно-красную гладкую бумагу, в кармане у Эрика зажужжал телефон. Резонатором послужила коробочка с дикарем и попугаем. Эрик достал телефон и нажал кнопку ответа, не глядя на номер на дисплее:

– Эрик Мария Барк.

Что-то странно хрустнуло, и как бы издалека послышалась рождественская песенка.

– Алло? – повторил он.

На этот раз в трубке послышался слабый голос:

– Это Эрик?

– Да, я.

– Я хотел узнать…

Эрику показалось, что рядом с говорящим кто-то хихикает. Он резко спросил:

– С кем я говорю?

– Подождите, доктор. Я только хотел кое-что спросить, – сказал звонивший. Теперь он явно кривлялся.

Эрик уже собирался попрощаться, когда голос в телефоне неожиданно взвыл:

– Загипнотизируйте меня! Я хочу стать…

Эрик отдернул руку с телефоном от уха. Прервал разговор и посмотрел, кто звонил, но номер оказался скрытым. Тихое треньканье известило, что пришло сообщение. Тоже со скрытого номера. Эрик прочитал: “Вы можете загипнотизировать труп?”

В смятенных чувствах Эрик забрал подарок в золотисто-красном пакетике и вышел из отдела. В фойе, ведущем на Хамнгатан, он поймал взгляд женщины, одетой в широкое черное пальто. Она стояла под рождественской елкой в три этажа высотой и смотрела на Эрика. Он никогда раньше ее не видел, но взгляд женщины был явно враждебным.

Одной рукой Эрик открыл коробочку, лежавшую в кармане пальто, вытащил таблетку кодеина, отправил в рот и проглотил.

Он вышел на холодный воздух. Люди толпились перед витриной. На фоне конфетного пейзажа плясали гномики. Карамелька, разевая огромную пасть, пела рождественскую песенку. Детсадовцы в желтых жилетах поверх толстых комбинезонов молча глазели на нее.

Телефон снова зазвонил. На этот раз Эрик, прежде чем начать разговор, проверил номер. Номер оказался стокгольмским, и Эрик осторожно ответил:

– Эрик Мария Барк.

– Здравствуйте, меня зовут Бритт Сундстрём. Я работаю на “Международную амнистию”.

– Здравствуйте, – не без колебаний ответил он.

– Я хочу знать, была ли у вашего пациента возможность отказаться от гипноза.

– Простите? – переспросил Эрик.

В витрине огромная улитка тащила сани с рождественскими подарками.

Сердце у него тяжело застучало, началась изжога.

– “Кубарк”, справочник ЦРУ по бесследным пыткам, трактует гипноз как один из…

– Решение принимал лечащий врач…

– Вы хотите сказать, что сами ни за что не отвечаете?

– Не думаю, что я должен давать какие-то комментарии, – отбивался Эрик.

– На вас уже заявили в полицию, – коротко сказала Сундстрём.

– Вот как, – еле выговорил он и нажал “отбой”.

Эрик медленно пошел к площади Сергельсторг, сверкающей стеклянной стеле и Культурному центру, рассматривая рождественский базар и слушая, как трубач играет “Тихую ночь”. Свернул на Свеавэген, пошел мимо туристических бюро. Возле продуктового магазина “Севен-Элевен” остановился и прочитал полосу вечерней газеты:

РЕБЕНКА ОБМАНОМ, ПОД ГИПНОЗОМ ЗАСТАВИЛИ ПРИЗНАТЬСЯ В УБИЙСТВЕ СВОЕЙ СЕМЬИ

СКАНДАЛЬНЫЙ СЕАНС ГИПНОЗА ЭРИК МАРИЯ БАРК ПОДВЕРГ РИСКУ ЖИЗНЬ МАЛЬЧИКА

Эрик почувствовал, как застучало в висках. Торопливо пошел дальше, стараясь не смотреть вокруг. Миновал место, где убили Улофа Пальме. Три красных розы лежали на грязной мемориальной плите. Эрик услышал, как кто-то зовет его, и шмыгнул в магазин дорогой аудиотехники. Усталость ощущалась в каждой клеточке тела, будто похмелье, смесь злости и отчаяния. Трясущимися руками он достал еще одну капсулу сильного болеутоляющего, кодеисана. В животе похолодело, когда капсула растворилась и порошок попал на слизистую оболочку.

По радио обсуждали, не стоит ли запретить гипноз как форму лечения. Какой-то человек тягучим голосом рассказывал, как однажды его загипнотизировали, заставив поверить, что он – Боб Дилан:

– Конечно, я знал, что я не Боб Дилан. Но меня как бы вынудили говорить то, что я говорил. Я знал, что меня загипнотизировали, видел рядом своих приятелей и все-таки верил, что я – Дилан, по-английски говорил. Нельзя такое допускать. Я же мог признаться в чем угодно.

Министр юстиции со смоландским акцентом говорил:

– Использовать гипноз как метод допроса, безусловно, незаконно.

– Значит, Эрик Барк нарушил закон? – резко спросил журналист.

– С этим должна разбираться прокуратура…

Эрик вышел из магазина, свернул на перпендикулярную улицу и пошел дальше по Лунтмакаргатан.

С мокрой от пота спиной он остановился у подъезда дома номер семьдесят три по Лунтмакаргатан, набрал код и открыл дверь. В лифте непослушными руками достал ключи. Отперев дверь, Эрик пошатываясь вошел в гостиную и попытался раздеться, но его все время вело вправо.

Он включил телевизор. В студии сидел председатель Шведского общества клинического гипноза. Эрик отлично знал этого человека – многие коллеги пострадали от его высокомерия и карьеризма.

– Мы уже десять лет как исключили Барка и назад не приглашаем, – усмехаясь объявил председатель.

– Это имеет значение в случае серьезного гипноза?

– Все члены нашего общества придерживаются строгих этических правил, – надменно ответил председатель. – И вообще, в Швеции существует закон, наказывающий шарлатанов.

Эрик неуклюже стащил с себя одежду, сел на диван и немного отдохнул. Снова открыл глаза, услышав из телевизора детские голоса и свистки. На освещенном солнцем школьном дворе стоял Беньямин. Брови у него были насуплены, уши и кончик носа покраснели, плечи подняты; было похоже, что он мерзнет.

– Папа тебя когда-нибудь гипнотизировал? – спросил репортер.

– Что? Ну… нет, конечно, нет.

– Откуда ты знаешь? – перебил репортер. – Если он тебя загипнотизировал, откуда тебе знать, так это или нет?

– Нет, точно, – усмехнулся Беньямин. Наглость репортера застала его врасплох.

– А что бы ты почувствовал, если бы оказалось, что он это делал?

– Не знаю.

Лицо Беньямина залилось краской.

Эрик встал и выключил телевизор, прошел в спальню, сел на кровать, стянул брюки и переложил коробочку с попугаем в ящик ночного столика.

Он не хотел думать о том нетерпении, которое пробудилось в нем, когда он гипнотизировал Юсефа Эка и следом за ним погружался в глубокое синее море.

Эрик лег, потянулся за стаканом воды, стоявшим на столике, но заснул, не успев сделать ни глотка.

Эрик проснулся, в полудреме вспомнил, как отец устраивал детские праздники – наряженный в заранее подготовленный фрак, по щекам стекают капли пота. Он скручивал фигуры из шариков и вытаскивал радужные цветы-перья из полой трости. Состарившись, отец переехал из дома в Соллентуне в дом престарелых. Прослышав, что Эрик занимается гипнотерапией, он захотел, чтобы они вместе поставили какой-нибудь номер. Он сам в качестве вора-джентльмена и Эрик в качестве эстрадного гипнотизера, который заставляет добровольцев из публики петь как Элвис или Зара Леандер.

Внезапно сон слетел с него окончательно. Эрик увидел перед собой Беньямина, мерзнущего на школьном дворе перед одноклассниками и учителями, телекамерами и улыбающимся репортером.

Эрик сел, почувствовал жгучую боль в желудке, взял со столика телефон и позвонил Симоне.

– Галерея Симоне Барк, – ответила она.

– Привет, это я.

– Подожди секунду.

Эрик услышал, как она идет по деревянному полу и закрывает за собой дверь кабинета.

– Так что случилось? – спросила она. – Беньямин звонил и…

– Журналисты накинулись…

– Во что ты впутался? – оборвала его Симоне.

– Врач, которая отвечает за пациента, попросила меня провести сеанс гипноза.

– Но признаваться в совершении преступления под гипнозом – это…

– Послушай меня, – перебил Эрик. – Ты можешь меня выслушать?

– Да.

– Это не был допрос, – начал он.

– Какая разница, как это называется…

Симоне замолчала. Он слышал ее дыхание.

– Извини, – тихо сказала она.

– Это не был допрос. Полиции нужны были приметы – какие угодно, они думали, что от этой информации зависит жизнь девушки. И врач, которая отвечает за пациента, посчитала, что риск для его жизни не так велик.

– Но…

– Мы думали, что он – жертва, и просто пытались спасти его сестру.

Он замолчал, слушая дыхание Симоне.

– Что ты наделал, – с нежностью сказала она.

– Все образуется.

– Ой ли?

Эрик пошел на кухню, развел таблетку треокомпа и смыл лекарство от язвы желудка сладковатой водой.

Глава 14

Вечер четверга, десятое декабря

Йона выглянул в пустой темный коридор. Вечер, скоро восемь, в отделе остался он один. Во всех окнах горят адвентовские звезды, свет уличных фонарей отражается в темном стекле двойными размытыми кругами. Анья оставила у него на столе тарелочку рождественских сластей, и он, кажется, съел слишком много, пока писал комментарии к протоколу допроса Эвелин.

Когда выяснилось, что Эвелин солгала, прокурор принял решение задержать ее. Ей сообщили, что она подозревается в соучастии в убийстве и что у нее есть право обратиться к адвокату. Благодаря аресту предварительное расследование получило трехдневную отсрочку, после которой надо было принимать или не принимать окончательное решение о заключении под стражу. К этому времени полиция должна или представить суду настолько веские причины подозревать Эвелин, что суд будет считать ее вину по меньшей мере возможной, или отпустить девушку.

Йона понимал: ложь Эвелин вовсе не означает, что девушка виновна. Но он получил трое суток на то, чтобы докопаться, что она скрывала и почему.

Комиссар вывел протокол на печать, отослал документ прокурору, проверил, надежно ли заперт в оружейном шкафу пистолет, спустился на лифте вниз, вышел из здания и сел в машину.

Возле Фридхемсплан Йона услышал, что зазвонил телефон, но почему-то не сумел вынуть его из пальто. Телефон провалился в дыру в кармане и ускользнул за подкладку. Зажегся зеленый свет светофора, машины сзади засигналили. Йона подъехал к автобусной остановке перед кришнаитским рестораном, вытряхнул телефон и перезвонил.

– Это Йона Линна, вы мне только что звонили.

– О, как хорошо, – обрадовался помощник полицейского Ронни Альфредссон. – А мы не знаем, что делать.

– Вы говорили с приятелем Эвелин, Сорабом Рамадани?

– Это не так просто.

– На работе искали?

– Не в том дело, – сказал Ронни. – Он здесь, в квартире. Просто не хочет открывать, не хочет разговаривать с нами. Орет, чтобы мы уходили, что мы мешаем соседям, преследуем его из-за того, что он мусульманин.

– Что вы ему сказали?

– Да ничего. Только что нам нужна его помощь – все как вы нас инструктировали.

– Ясно.

– Нам взломать дверь?

– Я к вам еду. А пока оставьте Рамадани в покое.

– Спасибо.

Йона включил мигалку, развернулся, проехал мимо высотки “Дагенс нюхетер” и дальше, на мост Вестербрун. В темноте горели все окна и фонари города, и небо над ним было серым, мглистым.

Комиссар снова подумал о месте преступления. Не было ли там чего-то странного, необычного? Йону не оставляло ощущение, что некоторые обстоятельства никак не стыкуются друг с другом. Остановившись на красный свет на Хеленеборгсгатан, Йона открыл папку, лежавшую на правом сиденье. Торопливо порылся в фотографиях, сделанных в спортклубе. Три душевых, не разделенных перегородками. Блики от вспышки на белом кафеле. На фотографии – прислоненный к стене вантуз с деревянной ручкой. Вокруг резиновой насадки растеклась большая лужа крови, воды и грязи, в ней плавают волосы, обрывки пакетов и флакон жидкого мыла.

Возле стока в полу лежит рука. Виден сустав с хрящом и мышцами, с которых содрана кожа. Охотничий нож со сломанным лезвием валяется в душе.

Нолен обнаружил лезвие при помощи компьютерной томографии, оно прочно засело в тазовой кости Андерса Эка.

Растерзанное тело оставили на полу, между деревянной лавкой и погнутым жестяным шкафчиком. Красная спортивная куртка висит на крючке. Кровь везде – на полу, на двери, на лавках.

Йона, барабаня пальцами по рулю, ждал, когда загорится зеленый, и думал, что криминалисты зафиксировали множество следов, отпечатков пальцев, волокон и волос. Колоссальное количество ДНК сотен людей – но ни одна не имеет отношения к Юсефу Эку. Многие из найденных ДНК оказались нечистыми, смешанными с другими ДНК, что сильно затруднило их анализ в криминально-технической лаборатории.

Комиссар объяснил техникам-криминалистам, на чем они должны сосредоточиться: необходимо найти на Юсефе Эке кровь отца. Кровь, покрывавшая его тело на месте второго преступления, ничего не значит. Там кровь всех была на всех, и неудивительно, что на Юсефе оказалась кровь его младшей сестры, а на ней – его кровь. Но если бы специалисты нашли на Юсефе кровь отца или следы Юсефа в раздевалке клуба, его можно было бы связать с обоими местами преступлений. Для возбуждения уголовного дела достаточно доказать, что Юсеф был в раздевалке.

Еще в больнице Худдинге врач, Сигрид Кранс, получила инструкции из Линчёпинга, от занимавшейся анализами ДНК Шведской криминально-технической лаборатории: тщательно зафиксировать любые биологические следы, найденные на Юсефе.

Возле Хёгалидспаркен Йона позвонил толстяку Эриксону, шефу техников-криминалистов, работавших на месте преступления в Тумбе.

– Ну, – ответил тяжелый голос.

– Эриксон? – развеселился Йона. – Эриксон? Подай признаки жизни?

– Я сплю, – устало проворчала трубка.

– Сорри.

– Ну, на самом деле я еду домой.

– Нашли что-нибудь с Юсефа в раздевалке?

– Нет.

– Нашли, нашли.

– Нет, – повторил Эриксон.

– По-моему, вы искали спустя рукава.

– Ошибаешься, – спокойно сказал Эриксон.

– Ты надавил на наших друзей из Линчёпинга? – спросил Йона.

– Всей своей тяжестью.

– И?..

– Они не нашли на Юсефе ни одной отцовской ДНК.

– Я и им не верю, – сказал Йона. – Черт, он же был залит…

– Ни единой капли, – оборвал его Эриксон.

– Этого не может быть.

– Во всяком случае, когда они это говорили, они были довольные как не знаю кто.

– Низкокопийный анализ?

– Нет. Ни единой микрокапли, ничего.

– И все-таки… Черт, мы же не можем смириться с такой неудачей!

– Почему, можем.

– Не можем.

– Не зацикливайся, – посоветовал Эриксон.

– Ладно.

Они закончили разговор, и Йона подумал: загадки иногда создаются всего лишь обстоятельствами. В обоих местах преступления убийца действовал одинаково: бессмысленная резня и агрессивное желание разделать трупы, словно туши. Все же очень странно, что специалисты не нашли на Юсефе – если он убийца – крови его отца. Мальчик должен был быть настолько залит кровью, что на него обратили бы внимание, сообразил Йона и еще раз набрал номер Эриксона.

– Да.

– Я кое-что вспомнил.

– За двадцать секунд?

– Вы проверяли женскую раздевалку?

– Там никого не было, дверь заперта.

– Может быть, у жертвы были ключи.

– Но…

– Проверьте сток в женской душевой, – сказал Йона.

Обогнув парк Тантолунден, Йона подъехал к пешеходной дорожке и остановился перед высотными домами, стоящими фасадом к парку. Комиссар нашел взглядом полицейский автомобиль, проверил адрес и подумал: возможно, Ронни с напарником постучали не в ту дверь. Провел рукой по губам. Это могло бы объяснить нежелание Сораба впустить их – ведь в таком случае хозяина квартиры просто зовут не Сораб.

Вечерний воздух был холодным. Комиссар пошел к двери, вспоминая, как погруженный в гипноз Юсеф описывал произошедшее в доме. Его рассказ соответствовал тому, как выглядело место убийства. Юсеф не сделал ничего, чтобы скрыть преступление, ничем не защитил себя. Он не думал о последствиях и оказался залит кровью.

Йона подумал, что Юсеф мог просто описать под гипнозом свои чувства, смятение, яростный беспорядок, тогда как физически, внешне, на месте преступления он вполне контролировал себя – явился в полностью покрывавшем его дождевике, а перед тем, как ехать домой, принял душ в женской раздевалке.

Надо поговорить с Даниэллой Рикардс, спросить, оправился ли Юсеф настолько, чтобы выдержать допрос.

Комиссар вошел в подъезд, достал телефон и увидел свое отражение в черной кафельной плитке – стена была выложена как шахматная доска. Бледное замерзшее лицо, серьезный взгляд и растрепанные светлые волосы. Стоя возле лифта, комиссар еще раз позвонил Ронни, но тот не ответил. Может быть, Сораб наконец впустил их в квартиру? Йона поднялся на шестой этаж, подождал, пока какая-то мама с малышом спустятся вниз, подошел к двери Сораба и позвонил.

Немного подождал, постучал в дверь, подождал еще несколько секунд, потом приподнял пальцами крышку щели для почты и сказал:

– Сораб? Меня зовут Йона Линна. Я из полиции, комиссар по уголовным делам.

За дверью послышался какой-то звук, словно кто-то тяжело наклонился к щели, но потом отпрянул.

– Вы единственный знали, где живет Эвелин, – продолжил комиссар.

– Я ничего не сделал, – глухо сказал мужчина за дверью.

– Но вы рассказывали…

– Я ничего не знаю! – закричал Сораб.

– Хорошо, хорошо. Но я хочу, чтобы вы открыли дверь, посмотрели на меня и сказали, что вы ничего не знаете.

– Уходите.

– Откройте дверь.

– Какого черта… вы не можете просто оставить меня в покое? Я совершенно ни при чем, я не хочу, чтобы меня втягивали в это дело.

В его голосе была злость. Он замолчал, перевел дух, стукнул по чему-то в квартире.

– С Эвелин все в порядке, – сказал Йона.

В щели для газет заскреблись.

– Я думаю…

Он замолчал.

– Нам надо поговорить.

– Это правда? Что с Эвелин ничего не случилось?

– Откройте дверь.

– Я же сказал – не хочу.

– Было бы хорошо, если бы вы смогли поехать со мной.

Оба немного помолчали.

– Он бывал здесь? – неожиданно спросил Йона.

– Кто?

– Юсеф.

– Кто это?

– Брат Эвелин.

– Никогда его здесь не было, – ответил Сораб.

– А кто бывал?

– Вы что, не поняли – я не собираюсь вести с вами беседы.

– Кто сюда приходил?

– Я не говорил, что сюда кто-то приходил. Ничего подобного. Вы хотите меня одурачить.

– Нет, что вы.

Они снова замолчали. Потом за дверью послышались всхлипывания.

– Она умерла? – спросил Сораб. – Эвелин умерла?

– Почему вы об этом спрашиваете?

– Я не хочу с вами разговаривать.

Послышались удаляющиеся шаги, потом хлопнула дверь. В квартире заорала музыка. Спускаясь по лестнице, Йона подумал, что кто-то запугал Сораба и вынудил его рассказать, где прячется Эвелин.

Йона вышел на морозный воздух и увидел, что возле машины его поджидают двое парней в спортивных куртках. Услышав его шаги, они обернулись. Один уселся на капот, прижав к уху телефон. Йона быстро оценил их. Обоим на вид лет по тридцать. Человек, сидевший на капоте, был бритым, зато у второго волосы подстрижены, как у школьника. Йона прикинул, что человек с мальчишеской стрижкой весит не меньше сотни килограммов. Выглядит как тренер айкидо, карате или кикбоксинга. Наверное, стероиды принимает, подумал Йона. У второго может оказаться нож, но огнестрельного оружия наверняка нет.

На газоне лежал тонкий слой снега.

Йона, словно не заметив их, свернул к освещенному тротуару.

– Эй, мужик, – позвал один из парней.

Комиссар направился к лестнице возле фонаря с зеленой урной, притворяясь, что не слышит.

– Не хочешь забрать свою машину?

Йона остановился и быстро взглянул на фасад. Он понимал, что сидящий на капоте звонит Сорабу и что Сораб наблюдает за ними из окна.

Более крупный осторожно приблизился. Йона повернулся и пошел на него.

– Я из полиции, – сказал он.

– А я – макака.

Йона быстро достал телефон и еще раз набрал номер Ронни. “Sweet Home Alabama” заиграла в кармане у стоявшего парня. Тот широко улыбнулся, достал телефон Ронни и ответил:

– Мусор слушает.

– В чем дело? – спросил Йона.

– Наплюй на Сораба. Он не хочет разговаривать.

– Вы думаете, что помогаете ему?..

– Я тебя предупредил, – оборвал его парень. – Мне насрать, кто ты есть. Держись от Сораба подальше.

Комиссар понял, что ситуация становится опасной, вспомнил, что пистолет заперт в сейфе, и оглянулся, ища какое-нибудь подручное оружие.

– Где мои коллеги? – спокойно спросил он.

– Ты меня слышал? Не лезь к Сорабу.

Человек, стоявший перед комиссаром, быстро провел рукой по своей мальчишечьей прическе, учащенно задышал, повернулся, шагнул вперед и приподнял пятку.

– В молодости я занимался спортом, – сообщил Йона. – Если ты на меня нападешь, я сумею тебя скрутить.

– Мы уже испугались, – отозвался тот, что сидел на машине.

Йона, не спуская глаз с человека со стрижкой, объяснил:

– Ты решил сбить меня с ног, потому что думаешь, что я неуклюжий и не смогу пнуть тебя.

– Дурак, – буркнул стриженый.

Йона переместился вправо, чтобы освободить себе место.

– Если ты пнешь меня, я не попячусь, как ты привык. Я зацеплю тебя под колено, а когда ты завалишься, ударю в шею вот этим вот локтем.

– Вот болтливый черт, – фыркнул сидевший на машине.

– Точно, – ухмыльнулся второй.

– Не высовывай язык, а то откусишь, – посоветовал Йона.

Человек со стрижкой легко качнулся, и удар получился медленнее, чем ожидалось. Йона уже шагнул вперед, когда стриженый начал движение бедром. Распрямить ногу и ударить он не успел: комиссар сильно пнул его под колено опорной ноги. Потеряв равновесие, стриженый запрокинулся назад, а комиссар повернулся и локтем ударил его в шею.