Текст книги "Принц полуночи"

То, как он сжимал ее руку, пока они шли через двор, говорило о страшном напряжении, в котором он находился. Не останавливаясь, он запрокинул голову и издал клич, и это прозвучало как дикая песнь победы.

Со всех сторон раздался ответный волчий хор, серенада возбуждения, восторга и поддержки. Волк Сеньора носился большими кругами вокруг них, то и дело останавливаясь, чтобы завыть, высоко вытянув морду. Затем, забежав сзади, но так, чтобы держаться подальше от Ли, он подпрыгнул, поставил огромные лапы на плечи хозяину и вновь умчался вперед, растворившись среди темных деревьев.

Хор смолк так же внезапно, как и возник, словно подчинившись невидимому дирижеру. Сеньор держал Ли под локоть, ведя ее по дороге сквозь лунный свет и тени.

– Это Немо? – спросила она.

– Конечно, – сказал он. В голосе его звучало ликование.

– Где он был?

Он взглянул на нее. Света как раз хватило, чтобы разглядеть выражение ее глаз.

– Со своими сородичами, мисс Страхан. Разве вы их не слышали? – Шаг его удлинился. Он все еще нес шляпу в руке. Она переливалась серебром, когда он двигался.

Несколько минут они шли в молчании. Внезапно он споткнулся о что-то, и, так как он все еще держал ее за руку, оба чуть не упали.

Он выругался. Она покрепче расставила ноги, чтобы помочь ему обрести равновесие. Он отпустил ее.

– Извините, – сказал он сухо.

Ли протянула руку и схватила его за рукав рубашки, когда он, покачиваясь, сделал еще шаг вперед. Ничего не говоря, она положила снова его руку на свою – молчаливое предложение помощи.

– Со мной произошел несчастный случай, – сказал он с усилием. – Иногда я теряю равновесие. Бываю не очень ловким. – Он не поднимал глаз. – Сегодня – трудный день.

– Обопритесь, пожалуйста…

Он медленно поднял голову, и она взглянула ему в лицо. Лунный свет превратил золотые искры в его волосах в изморозь, очертив его черты смолью и серебром.

– Мне это безразлично, – сказала она. – Я привыкла.

– Спасибо. – Он убрал свою руку. – Я не нуждаюсь в помощи.

Глупый человек. Гордый и нелепый.

– Как вы смогли нас догнать? – спросила она, умышленно переведя разговор.

– Дорога идет вдоль реки. Она огибает гору, – сказал он. – Тропа через гору напрямую гораздо короче. – Он пожал плечами. – Я знал, что вы остановитесь здесь – другого крова поблизости просто нет. Я прошел уже большую часть пути в поисках Немо.

– В темноте? Как вам удалось в таком состоянии? Ползком?

Он обиделся до глубины души – она видела это по тому, как он сжал зубы и отвернулся. Она двинулась вперед. Через мгновение она услышала его шаги за спиной.

– Нет, что вы, это было не так уж сложно, – сухо сказал он. – Мне приходилось даже кареты грабить, стоя для устойчивости на коленях.

– Просто когда вы еще раз споткнетесь, постарайтесь падать в моем направлении.

– Я вечно буду вам благодарен, мисс Страхан, но…

Она услышала, как он поскользнулся на каменистой тропе, чуть не свалившись на нее сзади. Невольно ему пришлось ухватиться за нее. Она закачалась, но потом выпрямилась и стояла неподвижно, пока он, держал ее за плечи, ругался сквозь зубы.

– Я же сказала, что нужна вам, – тихо проговорила она.

– Эти проклятые тени на дороге. – Он все еще не отпускал ее. – Когда хорошо видно, мне легче двигаться.

– Я нужна вам, – терпеливо повторила она. Руки его сильнее сдавили ее плечи.

– Я хочу поцеловать тебя. – Она искоса взглянула на него.

Он усмехнулся.

– Пожалуйста, – сказал он, и она почувствовала на шее его теплое дыхание. – S'il vous beaucoup, mademoiselle [43]43
  Очень прошу вас, мадемуазель (фр.)


[Закрыть]. Мы спасли вас, и все такое.

Ли нахмурилась и стояла, точно застыв, пока он нежно ласкал ее горло.

– Я же говорила, что согласна спать с вами, если вы хотите.

Его легкое прикосновение прервалось. Он стоял неподвижно, а потом опустил руки, отстранившись от нее.

– Я только просил разрешения вас поцеловать, – сказал он натянуто. – И я, можно сказать, надеялся, что и вы этого хотите.

– Я не хочу. Но вы можете не отказывать себе в удовольствии.

С низким возгласом, выражающим отвращение, он подтолкнул ее вперед.

– Не беспокойтесь. Это предположение далеко не столь заманчиво. Солнышко.

Хотя заманчиво оно было. С.Т. больше не дотрагивался до нее, но страсть, возбуждение и искушение огнем жгли его. Он сделал это. Боже праведный, он сделал это – он спас прекрасную даму из логова дракона, несмотря на головокружение, несмотря на глухоту – без коня, без маски, без оружия, – не считая шпаги. «А выражение лица Сада – ah, mon dieu [44]44
  О, мой Бог (фр.)


[Закрыть] – ради одного этого стоило браться за дело».

Славная удача, славная победа – ему не хватало лишь того, что не желала дать Ли.

Ну и дьявол с ней. Его это не беспокоит.

Немо вернулся и трусил рядом с ним – удобная подушка, если придется падать. Но С.Т. внимательно смотрел под ноги, умудряясь оставаться в вертикальном положении. Если бы не спасительная луна, то в темноте он, несомненно, мог бы только ползти. Имея возможность сосредоточить внимание на каком-нибудь отдаленном предмете, он не спотыкался и легко сохранял равновесие. Приступ ослабевал; к счастью, он был короче предыдущего.

Стая волков тенью следовала за ним, двигаясь чуть выше, вдоль горных хребтов. Зная это, видя, как навострил уши Немо, бросая взгляды вверх, как он то и дело вырывался вперед, прыгая от возбуждения и возвращаясь обратно, игриво пританцовывая, С.Т. решил обойти стороной ближайший городок и на развилке выбрал восточную дорогу. Один дикий собрат уже поплатился шкурой за неудачную попытку Немо наладить контакт с людьми – цыгане заманили его в ловушку и убили, а шкуру выставили напоказ вместе с париком, который потерял Немо, и теперь всем говорили, что стая уйдет выше в горы, где будет в безопасности.

Мелодичный вой разнесся с вышины, и Немо радостно откликнулся. Потом он вскочил, снова прыгнул на С.Т. и, оттолкнувшись, огромными прыжками помчался по берегу реки, исчезнув среди деревьев.

– Он вернется? – внезапно спросила Ли.

Это были первые слова, произнесенные ею за четверть часа. Восторженное возбуждение, которое испытал С.Т., спасая ее, исчезало, но еще не прошло совсем, медленными, сильными, ровными ударами пульсируя в крови. Он постоянно ощущал присутствие Ли рядом с собой.

– Если ему станет уж очень одиноко, – коротко ответил он.

Она остановилась, взглянув вверх на склон горы.

– Он не уйдет с другими?

– Я не думаю, что стая приняла его.

– Он так долго не возвращался, – сказала она. – Может, вам сделать ему поводок?

– Поводок! – С.Т. резко обернулся, воззрившись на нее. – Вы просто ничего не понимаете.

Она молча выдержала его взгляд. Какое-то мгновение он думал, что резкое презрение в его голосе обидело ее, но она только сказала:

– Мне это кажется практичным.

Он глубоко вздохнул и покачал головой.

– Вы не понимаете.

– Я понимаю. Вы глупый человек, – отрезала она. – Вы живете в своих снах.

Он принял этот удар, пытаясь не смотреть на ее лицо, в свете луны такое прекрасное и такое холодное. Вместо этого он взглянул вниз, на ее руки, и представил, как трогает их, как берет в свои ладони, согревает губами.

Сны. Он живет в снах.

Слишком верно подмечено, подумал он, отворачиваясь.

– Я знаю место, где можно остановиться на ночь – если вы склонны почтить меня своим присутствием, – сказал он. – Это недалеко отсюда.

Она коротко кивнула, что странным образом приободрило его, тем самым доказав, что она была совершенно права, а он, несомненно, был болваном, тупицей. Он пошел дальше, пытаясь подумать, как все-таки растопить ее ледяной барьер.

Немо выскочил из темноты, тяжело дыша, по-прежнему не приближаясь к Ли. Он, видно, немного успокоился и теперь бежал впереди по дороге, возвращаясь, чтобы ткнуться носом в руку С.Т. Это поднимало дух, молчаливо доказывая правоту свободы перед практичностью и неволей. С.Т. почесал волку уши, улыбаясь про себя. Что ни говори, но и более дикие существа, чем угрюмая девчонка, поддавались его чарам.

Ущелье с отвесными стенами, по дну которого шла дорога, переходило в небольшую долину – луг, освещенный луной. У брода через реку С.Т. сошел с дороги. Немо, разбрызгивая воду, перебежал на другой берег и отряхнулся так, что сверкающие капли разлетелись в разные стороны. С.Т. заколебался. Он подумал было, что хорошо бы галантно перенести Ли на руках, но сразу отказался от этой затеи. Какое будет унижение, если он потеряет равновесие. Поэтому он лишь закинул на плечо ее сумку и свою портупею и без всяких церемоний вошел в воду.

– Вы испортите сапоги, – сказала она.

– Тон заботливой женушки. – Он протянул к ней свободную руку, в то время как холодная вода пенилась вокруг его ног. – Ах, да, забыл, вы очень практичны. Становитесь на этот камень, вот сюда, я помогу вам перебраться через ручеек.

На мгновение он подумал, что она откажется. Он видел, что ей очень хочется отвергнуть его предложение, но ее пресловутая практичность победила. Ли прыгнула на камень, он схватил ее за локти и почти перебросил на другой берег. Она благополучно приземлилась, а следом вышел и он, чувствуя, как хлюпает вода в сапогах.

– Спасибо, – сказала она каменным голосом.

– Пожалуйста, не подавитесь своей благородностыо, – пробормотал он, поправляя шпагу.

Впереди виднелись руины храма, построенного еще римлянами: три колонны одиноко стояли на лугу, освещенные лунным светом, словно неясные мазки белой краски. Он прошел по тропе, ведущей к развалинам и, сняв с плеча сумку, положил ее на обломок рухнувшей стены.

– Мы сможем здесь поспать. – Он сел на землю и стянул промокшие сапоги.

Как только он поставил их рядом, Ли тут же взяла их. Порывшись в сумке, она достала пузырек с салатным маслом. С.Т. взглянул на нее краем глаза, не поворачивая головы, и увидел, как она стянула с шеи галстук и, обмочив его кончик в масло, стала смазывать мокрые сапоги.

Он пошевелил замерзшими пальцами.

– Не нужно это делать.

– Иначе они засохнут.

Нагнувшись, он вытащил сверток с едой. Немо трусцой подбежал к нему и сел, глядя на него. С.Т. бросил волку ножку каплуна, и волк сразу же ее проглотил. С.Т. соскоблил воск с горлышка бутылки, вытащил пробку, понюхал с видным удовольствием, а затем протянул бутылку Ли.

– Я, как правило, не пью вина, – сказала она.

Ну конечно.

Он отпил большой глоток и вздохнул. Немо подвинулся ближе, неотрывно глядя на каплуна. С.Т. сел прямо и заворчал. Волк остановился, уши его покорно прижались, но как только С.Т. сделал еще глоток, Немо попытался пролезть вперед.

С.Т. ждал, поставив бутылку, словно не замечал, что волк медленно подкрадывается к еде. Внезапно он схватил Немо за загривок, навалился на волка и, грозно рыча, порядком тряхнул его. Немо тут же упал на брюхо и перекатился на бок, поджав хвост, визжа и скуля. Как только С.Т. отпустил его, волк поспешно удалился, плотно прижав уши. Он улегся в нескольких ярдах от хозяина, положив голову на лапы и печально стал глядеть, как С.Т. ест каплуна.

С.Т. взглянул на Ли, сидящую, скрестив ноги, на траве. Она продолжала втирать масло в его сапоги.

– Вы не голодны?

Она даже не подняла глаз,

– Я поем, когда закончу.

С.Т. расстелил салфетку на древнем камней разложил для нее хлеб и птицу. Взяв ее сумку, он порылся на дне, в поисках серебряной чашки, чтобы принести ей воды.

– Не смейте, – резко одернула его она. – Я не желаю, чтобы вы копались в моих вещах.

– Почему? – Он не прекращал свои поиски. – Одно платье и пара туфель, один корсет, одно жемчужное ожерелье, альбом, две золотые пряжки, веер, лекарства – всякие там порошки, разное белье, чашка, ложка, три ливра двадцать пенсов денег. Стоимость оценивается в четыре гинеи – не считая жемчуга. Я покопался во всем этом уже давно.

– Пока я болела? – Она гневно взглянула на него. – Вы не джентльмен.

– Во мне нет ни капли благородства. – Он улыбнулся. – А вы что могли ожидать? Я разбойник. – Он нашел чашку и, встав, в одних чулках осторожно вернулся к реке. Немо бесшумно поднялся и потрусил впереди него на почтительном расстоянии. Когда С.Т. встал на колени перед водой, он взглянул на волка и тихо позвал его. В ответ Немо чуть слышно заскулил, но не подошел, не вполне зная, какой прием его ожидает.

С.Т. опустился на землю и снова позвал его.

– Ну будет, старина, ты же знаешь, что нельзя воровать еду. Иди сюда.

Немо сидел, не реагируя на него. С.Т. протянул к нему руку.

– Ты что, думаешь, я больше тебя не люблю? Что с тобой происходит?

Волк вопросительно склонил голову, глядя в глаза С.Т.

– Это из-за нее, да? – С.Т. вздохнул. – Боишься, что она войдет в нашу стаю? – Он выдернул пучок травы, качая головой. – Дело в том, Немо, что – я настоящий болван, когда дело касается женщин. Я не могу устоять против них. – Он оглянулся назад, на развалины храма. – Ты хоть смотрел на нее? Я хочу сказать… дьявол, проклятье, неужели ты можешь меня винить? – Он запустил обе руки в волосы. – Я чувствую, что поступаю неверно. Я пытаюсь сохранить рассудительность. Я знаю, что только чертов остолоп может влюбиться. Это не бывает взаимно. Ни к чему хорошему не приводит. Она мне даже не нравится. Боже, она так же чувствительна, как заборный столб. – Он прикрыл глаза. – Просто столько времени прошло. Немо. Столько… черт его возьми… времени.

Он снова вздохнул – на этот раз как-то по-волчьи, с легким стоном. Немо навострил уши, он рысью подбежал к С.Т., осторожно стал лизать его подбородок и щеки.

– Ну вот, так-то лучше, – С.Т. потрепал Немо по загривку, почесал ему уши, погладил его, а волк с силой прижался к нему, виляя хвостом. – Помирились? – Немо сделал вид, что бросается на него, а С.Т. будто принимает это всерьез, и вскоре они уже весело боролись на влажной земле.

Когда они вернулись, Ли все еще занималась его сапогами. С.Т. сел на траву, опираясь спиной о камни. Легкий ветерок шевелил страницы альбома, который он положил на каменную плиту, когда искал чашку. Он потянулся за ним.

– А вы художница, – сказал он, держа альбом на коленях.

– Это просто наброски. И я не приглашала вас смотреть их.

Он засунул альбом обратно в сумку, думая о папе, спящем в библиотеке, и Анне, с ее высоким капитаном. С.Т. нравилась ее семья. Сама мысль о ней вызывала у него улыбку, ностальгию по тому, что у него самого никогда не было. Он был не прочь вновь поразглядывать ее рисунки, но было уже слишком темно.

– Где вы учились рисовать? – спросила она. Он поднял голову, удивленный этим вопросом. Она внимательно осмотрела сапог, который держала в руках, и поставила его рядом с другим.

– Вас это действительно интересует?

Она встала, отряхивая штаны.

– Мне было интересно – конечно, у вас романтический стиль и вы широко используете светотень, но я не смогла определить школу письма.

– Венецианская академия. Я учился у Джованни Пиазетти. – Уголком глаза он взглянул на нее, чтобы посмотреть, понимает ли она, о чем он говорит.

– Ясно, – откликнулась она.

– И Тьеполо, – добавил он, не в силах остановиться. – Я провел три с половиной года в студии маэстро Тьеполо.

Она взяла себе еды и села на землю, ломая в руке хлеб.

– Я думаю, он мог бы вами гордиться, – сказала она тихо. – Ваши картины… они светятся.

С.Т. перевел дух. Он закрыл глаза и отвернулся, чтобы она не увидела, как от удовольствия он невольно заулыбался. Ей нравятся его картины. Она считает, что они светятся. Боже!

Он так хотел поцеловать ее. Он хотел сжать ее в объятиях, утонуть в ней.

– Позвольте мне нарисовать вас, – сказал он глухо. – Давайте вернемся в мой замок… Я вас напишу такой, как сейчас… при свете луны, на фоне развалин. Вы так прекрасны.

Она покачала головой.

– Нет.

Он оперся локтями о колени и спрятал лицо в ладони.

– Вы сводите меня с ума. – Он поднял лицо. – Вы хотите чтобы я научил вас обращаться со шпагой? Вернитесь и дайте мне написать ваш портрет, и я обещаю, что буду учить вас.

Она долго и спокойно смотрела на него.

– Не думаю, что это у вас получится.

Он резко поднялся на ноги.

– Почему? Потому что я больше не могу драться сам? – Он на мгновение прикрыл глаза, борясь с головокружением, вызванным внезапным движением, и, подойдя к одной из колонн, прислонился к ней. – Моему учителю фехтования было восемьдесят восемь лет, когда я пришел к нему, мисс Страхан, и он сделал из меня дьявольски хорошего бойца – лучшего из всех.

Да, конечно, это было правдой: его учитель был лучшим наставником во всей Европе, но в его школе была сотня других учеников, офицеров, настоящих виртуозов дуэли, тренируясь с которыми С.Т. на практике оттачивал свое мастерство. Однако он решил, что сможет неплохо научить ее азам фехтования, а большего она и не сможет осилить. Ведь у него была отличная школа.

– Художник и рубака, – задумчиво проговорила она. – Кто вы, монсеньор дю Минюи?

Он пожал плечами.

– Я не знаю.

– Простите меня. – Она отвела взгляд. – Я не хотела выпытывать ваши секреты.

– А тут особых секретов нет. Моя мать убежала от мужа и произвела меня на свет по прибытии во Флоренцию. Я почти уверен, что не он был моим отцом, но, видно, дата моего рождения была достаточно убедительна, чтобы он признал меня. Бедняга – а что, еще ему оставалось делать, когда мой старший брат дрался на восемнадцати дуэлях, каждый раз убивая своего противника, а потом свернул себе шею, выпав из окна борделя? – С.Т. усмехнулся. – Несомненно, старик молился, чтобы во мне появился твердый характер. Чего, к несчастью, были полностью лишены остальные члены нашей семьи. – Он запрокинул голову, опираясь на колонну. – Его ждало горькое разочарование, однако, как бы там ни было, я имею право называть себя достойным английским именем Мейтланд.

Она вытерла пальцы о салфетку.

– Я думаю, вы специально подчеркиваете, что вы англичанин. Вы закутываетесь в вашу национальность, как в плащ.

– Просто говорю на другом языке. – Он помассировал шею. – Я не знаю, где мое место и есть ли оно вообще. Мать моя так и не вернулась в Англию. Мы путешествовали. – Он прикрыл глаза. – Венеция, Париж, Тулуза, Рим… Жили там, где она могла найти английского джентльмена и вовлечь его в достаточно отчаянное романтическое похождение. – Он немного помолчал. – Заметьте, обязательно англичанин, чтобы я воспитывался, как настоящий эсквайр. Сам же я не знаю, кто я – француз, итальянец, а может, чистокровный англичанин, этакий Джон Буль. Выбирайте, что вам нравится.

– Это была не очень размеренная жизнь, – сказала она. Закинув за голову руку, он оперся о колонну.

– Это было довольно весело. Старик Мейтланд посылал деньги на обучение меня фехтованию и верховой езде и письма, в которых регулярно сообщал нам, какие дьявольские унижения он вынужден терпеть из-за нас, а мать жила на деньги своих покровителей. Именно она и очаровала Тьеполб, чтобы он взял меня к себе. – Он улыбнулся в темноту. – Мы отлично подходили друг другу, maman[45]45
  Мама (фр.)


[Закрыть] и я.

Повернувшись, он успел перехватить ее взгляд, направленный на него. Она тут же допила воду из серебряной чашки и собрала остатки еды.

– Отдалим это волку?

– Да. Оставьте одного каплуна на утро. Другого бросьте Немо. Он не возьмет у вас из рук.

Немо поднял голову, прыгнул на упавшую рядом с ним птицу и, схватив ее, улегся за спиной С.Т.

– Что вы здесь делаете? – спросила она.

– Здесь? – Он притворился, что не понимает ее. – Я пришел, чтобы вас спасти.

– Здесь, во Франции. Почему вы скрываетесь? Почему вы сбежали? Почему вы не в Англии?

– Я не сбежал, – сказал он с возмущением. – Я просто… Эмигрировал.

– За вашу голову назначена награда.

– Ну и что? Она ждет тринадцать лет. «Ограбление произведено в понедельник мужчиной в черно-белой маске, с вежливыми манерами, говорящим иногда по-французски, ускакавшим на высоком коне, вороном или темно-кауром». Если бы Англия могла похвастаться такой тайной полицией и постоянной армией, как Франция, то там, джентльменам удачи, не было бы так привольно, уж поверьте. – Он взглянул на нее через плечо. – Наша семья большая, огромная удача – это то, что ни один свободолюбивый англичанин не потерпит такой тирании, как неукоснительное выполнение законов. Горстка судей не так уж страшна, если быть осмотрительным. А уж я именно такой, будьте уверены.

– В самом деле? – промолвила она скупо. Он скрестил руки на груди.

– Настоящая угроза исходит от доносчиков и скупщиков краденного, а они и сами не лучше воров. Если не знать, как вести себя с ними, можно глубоко раскаяться. А иногда, рядом с Лондоном, – от сыщиков с Боу-стрит. Надо остерегаться также объявлений о розыске преступников. Как-то, помнится, было такое после одного ограбления. – Он склонил голову набок и подмигнул ей. – Но если бы все было слишком просто, то и вполовину не было бы так забавно, правда?

– Теперь уже совсем не просто. У них есть ваше описание.

– О да, – гневно сказал он, – потому что одна пухленькая хорошенькая черноглазая голубка решила донести на меня. – Губы его презрительно скривились. – Мисс Элизабет Берфорд. – Он потряс головой. – Боже, я, наверное, был просто околдован – я позволил ей снять с меня маску – просто так, для развлечения. – Он вздохнул. – Я никогда раньше не допускал такого. Я не знаю, почему я так поступил, разве что потому…

Ли не проронила ни слова в наступившей паузе.

С.Т. сделал глубокий вздох.

– Разве что потому, что все в то время казалось мне слишком прелестным и больше не развлекало.

– И поэтому она дала судье описание вашей внешности? И вы бежали во Францию?

– Конечно, нет. Вам так и хочется представить, как я лечу, петляя, как трусливый заяц. Никто не знал моего имени – может, я и был очарован, но не окончательно растерял мозги. Описание – это ерунда, если быстро передвигаться и уверенно врать. Нельзя же повесить человека только за то, что у него необычной формы брови.

– Тогда почему?

Он нахмурился.

– На то были свои причины.

– Какие причины?

– А вы настырны, не так ли?

Она молча снесла упрек. Он чувствовал ее взгляд, даже не видя лица. Луна низко висела над горами, отбрасывая длинные, черные как смоль тени на серебристую траву.

– Почему вы стали разбойником? – спросила она, наконец.

Он улыбнулся в темноте.

– Из озорства. Ради сильных ощущений.

Она сидела, скрестив ноги, неподвижная, как статуя, по-прежнему не сводя с него глаз. С.Т. повернулся, облокотившись на колонну.

– А вы думаете, ради высокой идеи? – В голосе его звучала насмешка. – В первый раз я заключил пари. Мне было двадцать. Я победил отличного фехтовальщика, выиграл тысячу фунтов и завоевал благосклонность прекрасной дамы. И тут я понял, что такая жизнь мне по душе.

Она запрокинула голову. Луна лила ледяной свет на ее лицо.

– А вы, мисс Страхан? – спросил он. – Вам что нужно?

– Все очень просто. – Она расстегнула жилет и сняла его. Стоя на камнях, она свернула его и куртку в некоторое подобие подушки. – Мне надо убить человека, – сказала она. – И я хочу научиться это сделать.

Ветер шелестел в длинной траве. Немо доел свой ужин, вздохнул и, повернувшись поудобнее, стал вылизывать лапы.

– Какого-нибудь знакомого вам человека? – спросил С.Т. – Мужчину, я так понимаю. А может, вы просто ненавидите весь мужской пол?

Она растянулась на траве, а потом приподнялась на локте. Без узкого жилета ее женская фигура проступала отчетливо: изящные округлые бедра, выпуклая грудь. Она вытащила ленту из косички и, встряхнув головой, рассыпала волосы по плечам.

– Одного мужчину, – сказала она. – Единственного.

С.Т. отошел от колонны и присел на корточки рядом с ней.

– Почему?

Она положила голову на импровизированную подушку и подняла руку, смотря сквозь пальцы на ночное небо.

– Он убил мою семью. Мать, отца и двух сестер. – Голос ее не дрогнул, не выдал никаких чувств. С.Т. не отрывал глаз от холодного, омытого лунным светом лица. Она, не мигая, смотрела на него.

– Солнышко, – прошептал он. Она опустила глаза.

Он лег рядом с ней и обнял ее, прижимая к себе и гладя шелковистые волосы.

– Если вы собираетесь это сделать, – сказала она ему в самое ухо, – можете продолжать.

Рука его замерла. Он сделал глубокий вдох, перекатился на спину и резко выдохнул.

– Что вы этим хотите сказать?

Она не шевельнулась, лежа рядом с ним.

– Я не против, – сказала она. – Я в долгу перед вами.

Он смотрел на колонны храма, на лунный свет и тень. Тонкие колонны в темноте казались безукоризненно совершенными – холодные, белые, прекрасные. И если под ними когда-то струилась жизнь и они слышали человеческий смех и плач, то их давно окружали тишина и безлюдье. И сами они были мертвы. Прекрасные, застылые изваяния.

– Не нужна мне ваша жалкая благодарность, – сказал он. Она лежала совершенно неподвижно, словно мираж, созданный бесстрастным лунным светом, такая же безжизненная, как окружавшие их руины. Он даже не слышал ее дыхания.

– Тогда мне очень жаль, – внезапно заговорила она. – Потому что больше мне вам дать нечего.

Он услышал резкие нотки в ее голосе и, резко повернувшись к ней, вновь прижал ее к своей груди, уткнувшись лицом в нежный изгиб шеи.

– Ради Бога. Не окружай себя стеной, не отгораживайся от меня.

– Я не строю стену, – шепнула она. – Я сама и есть стена.

Он покачивал ее, как ребенка, не зная, что ответить, как расшевелить ее.

– Позволь мне любить тебя, – повторил он. – Ты так прекрасна.

– Как вы легко влюбляетесь. – Взгляд ее был устремлен на ночное небо. – И сколько раз это случалось прежде?

Он попытался привести свои чувства хоть в какой-то порядок, но прядь черных волос, упавшая ей на щеку, полностью лишила его рассудка. Он отвел волосы от лица. Она не сопротивлялась. Он погладил ее по щеке и нежно поцеловал.

– Ни разу, – сказал он. – У меня было много женщин. Любовниц. Но я никогда не чувствовал это так, как сейчас. Я думал, что то была любовь, но чувства мои всегда быстро остывали.

Она улыбнулась, чуть-чуть, печальная насмешливая улыбка тронула ее губы.

– Я клянусь, – сказал он.

– Глупый человек. Вы даже не знаете, что такое любовь.

Он немного отстранился от нее.

– А вы, конечно знаете.

– О да, – тихо сказала она. – Я знаю.

Он отвернулся от нее и лег на бок, облокотившись о землю.

– Прошу меня простить. Я не знал, что у вас есть другой.

Ее улыбка стала еще суше.

– Оставьте ваши церемонии. Я полностью свободна от этого романтического вздора. – Она покачала головой, словно ей было жаль его. – Я не влюблена. Не замужем. Даже не невинна. Поэтому – вы можете с чистой совестью удовлетворить свои потребности.

Он закрыл глаза. Он чувствовал ее запах – теплый, пьянящий аромат женщины, от которого ему стало нестерпимо жарко.

– Я знаю, что вы хотите переспать со мной, – сказала она. – Не будем говорить о любви. У меня много долгов перед вами, которые я хотела бы оплатить. Так позвольте мне это. Не страдайте из-за своей галантности.

Он с силой зажмурился.

– Мне ничего не надо. – Он всем телом ощущал ее близость, ее гибкую фигуру, скрытую мужским костюмом. – Чтобы оплатить долги? Мне не нужна продажная женщина.

– Вам нужна иллюзия.

Он открыл глаза.

– Я люблю тебя. – Когда он произнес эти слова, глядя на совершенные линии ее лица, это казалось ему правдой. – С того самого мгновения, когда я тебя увидел.

– Вы хотите переспать со мной. Я не буду вам препятствовать.

– Я хочу получить твое сердце.

Она отвела глаза.

– Вы зря растрачиваете себя на то, чтобы быть разбойником. Мне кажется, из вас вышел бы весьма пылкий трубадур.

Будь она проклята. Все шло не так, как надо. Она реагировала совсем по-другому. Ему хотелось затащить ее в траву и целовать, пока она не перестанет быть способной на насмешку. Пока она не станет податливой, нетерпеливой, беспомощной в своем страстном желании, как и должно быть в любви. Сжав зубы, он уставился в темноту.

– Я ведь не безмозглый жеребец все-таки. Мне не нужно, чтобы меня обслужили, как жеребца.

Она подняла руку и коснулась его щеки, медленно провела пальцем по подбородку и губам. Он почувствовал это прикосновение, и дыхание его участилось.

– Не отказывайте себе в этом, – прошептала она. – Не ждите ответного чувства, которое я не могу вам дать.

Пальцы ее скользнули вниз, оставив прохладный след на его горле и груди, затем медленно приблизились к вороту собственной рубашки. Потеребив завязку воротника, она распахнула его, обнажив в глубоком узком вырезе белоснежную шею.

– Проклятье. – Тихий несчастный возглас вырвался из его груди. – Будьте вы прокляты.

В свете луны ее кожа казалась холодной и белой, как каменные колонны. Он жаждал коснуться губами, припасть лицом к ее груди, вдыхать ее пьянящий аромат.

Она медленными движениями стягивала рубашку. Это было умышленное кокетство соблазнительницы, и он знал это. Он почувствовал гнев – и испытал отчаяние. Ткань соскользнула с мягкой округлой груди. Жар охватил его – он начинался в горле и разливался через грудь по всему телу.

Она закинула руки за голову. Это томное движение приподняло ее тело, словно приготавливая к жертвоприношению. До чего это тело прекрасно: тонкая талия, упругая грудь, дрогнувшая, когда Ли потянулась. Он зачарованно смотрел на ее совершенные формы, загадочную игру на них лунного света и глубоких теней.

Он резко выдохнул.

– Я же сказал, что этого мне не надо. – Он испытывал огромное напряжение и беспомощность, не позволяя себе коснуться ее, не в силах отвернуться. – Нельзя же нам так поступать с собою.

Она продолжала лежать неподвижно, с закрытыми глазами, бесстыдно предлагая себя. В лунном свете она казалась языческой богиней, которую сморил сон на развалинах Капища. Словно через мгновение она проснется, выскочит и закружится в танце с Дионисом, зачарованная исступленно-веселым богом, а потом с беззаботностью дочери природы упадет с ним в заросли травы.

Ли открыла глаза и взглянула на него. Он почувствовал, как разум оставляет его, померкнув перед силой желания. В глубине ночи, среди рухнувших колонн языческого храма, он был оглушен страстью. В нем словно проснулся сатир, воплощение безрассудной чувственности. О, как мучительно было охватившее его вожделение! Зачем он так долго монашествовал? Теперь он не в силах был справиться с собой.

Она равнодушно взирала на него, прекрасная, холодная, волнующая. Со стоном он потянулся к ней, охватив ладонями нежные груди. От резкого движения у него закружилась голова. Кожа ее была теплой, точно под его жадными руками и алебастр мог согреться. Он стал раздевать ее, и она покорно повиновалась. Без нелепого мужского костюма, она казалась такой маленькой, хрупкой и беззащитной, такой неотразимой в своей женственности.

Он целовал ее, гладил, все глубже погружаясь в сладостный хаос, дивясь ее уступчивости.

Возможно, они перевоплотились в богов, некогда царившихздесь. Забыли свои имена, прошлую жизнь, все поглотила тьма; остался лишь круг лунного света: он и она, жесткая трава в росе, два безымянных существа в окружении древних обломков. Он решил не спешить, хотел ухаживать, завлекать, очаровывать долгими ласками, но все сгорало в диком пламени страсти; изысканный танец любви свелся к дикому, восхитительному порыву.