Текст книги "Сверху и снизу"

Лаура Риз
Сверху и снизу

Его решимость спасла мне жизнь. Да, он сделал этот последний шаг, он переступил порог, дав мне шанс остаться. Возможно, в этом и состоит все различие между нами; возможно, вся мудрость и вся правда жизни сконцентрировалась в том миге, когда мы должны были переступить через порог неведомого.

Джозеф Конрад. Сердце тьмы

И это тоже… было одним из самых мрачных мест на земле.

Джозеф Конрад. Сердце тьмы

Прежде чем начать…

Эту историю нелегко рассказывать. Я посвящаю ее памяти моей сестры, которую нашли мертвой в ее квартире в Дэвисе всего десять месяцев назад. Это был ласковый весенний день, один из тех, когда на цветущих деревьях весело чирикают птицы, яркие лучи солнца греют, но не обжигают, и кажется, что жизнь можно начать заново. Именно в такой день, когда весна проявляет себя во всей красе, и нашли мою дорогую сестру – с заклеенным ртом, связанную по рукам и ногам, со следами жестоких пыток на полуразложившемся за эти пятнадцать жарких дней теле. Мой рассказ – о ней, а также об университетском профессоре, преподавателе музыки Майкле М., который до сих пор живет в Дэвисе и которого я считаю ее убийцей.

Меня зовут Нора Тиббс. Моей умершей сестре Фрэнсис было двадцать четыре года. Мы обе выросли в Дэвисе, маленьком университетском городке, находящемся всего в пятнадцати милях от Сакраменто. Смерть близкого человека я переживаю уже не в первый раз. У меня был еще младший брат, Билли, который погиб в туристическом походе в возрасте всего двенадцати лет. Мы очень переживали его смерть, каждый уголок дома напоминал нам о Билли, и мои отец с матерью, не в силах этого вынести, забрали Фрэнни и уехали в Монтану. Я на десять лет старше сестры и к тому времени уже зарабатывала самостоятельно, поэтому не последовала за ними, а уехала в Сакраменто, где устроилась на работу в газету. Однако через год наши родители погибли в автомобильной катастрофе, и Фрэнни, которой исполнилось всего четырнадцать, переехала ко мне в Сакраменто.

Мы были с ней не очень похожи. Как и мой отец, я рослая, атлетического сложения; если того потребуют обстоятельства, могу быть напористой. Фрэнни, напротив, была склонна к полноте; бледная, с кожей нежной, как у ребенка, и всегда выглядела какой-то взъерошенной: мешковатая одежда, спутанные волосы. Чересчур робкая, она терялась, если ее начинали слушать слишком внимательно, а на тех немногих вечеринках, на которые мне удавалось ее затащить, старалась, подобно хамелеону, слиться с мебелью. Если кто-то обращал на нее внимание, она становилась похожа на школьницу, отвечающую невыученный урок: в глазах ее появлялось беспокойство, она отводила взгляд от собеседника и вся сжималась в комок, нервно обхватывая себя руками.

После школы Фрэнни устроилась медсестрой в Сакраменто; ее работа заключалась в том, что она подключала почечных больных к аппарату, фильтрующему кровь. Этим она занялась не случайно – за полгода до несчастного случая наш брат где-то подхватил инфекцию, которая привела к почечной недостаточности. Ему пришлось делать диализ, и он даже стоял на очереди на пересадку почки. После того как Билли погиб, Фрэнни преисполнилась решимости стать медсестрой и работать именно на диализе. Я понимала ее мотивы – при разнице в возрасте всего в один год они с Билли были очень близки, – но решимость, с которой Фрэнни претворяла в жизнь свой замысел, граничила с манией, как будто ею двигала не столько любовь, сколько чувство вины.

Тем не менее ее выбор оказался очень удачным. Когда Фрэнни входила в кабинет, присущие ей робость и нерешительность куда-то исчезали. Она прямо-таки порхала по помещению, успевая одновременно подключить к аппарату одного пациента, измерить давление у другого и сказать доброе слово третьему. Она здесь командовала, хотя при других обстоятельствах это слово едва ли к ней подходило. Однако после работы Фрэнни вновь, как черепаха, пряталась в свой панцирь.

С течением времени она переселилась в Дэвис: Сакраменто, к которому Фрэнни так и не смогла привыкнуть, пугал ее скопищем автомобилей (по правде говоря, не идущим ни в какое сравнение с Лос-Анджелесом или Сан-Франциско), постоянными сообщениями об уличных перестрелках или поножовщине – вот почему Фрэнни предпочитала ежедневно за пятнадцать миль ездить на работу. В Дэвисе было тихо; самое страшное преступление, которое здесь случалось, – это кража велосипеда. Фрэнни любила по субботам приходить на рынок в центральный парк, любила ездить на велосипеде по дендрарию и кормить уток в Пута-Крике. Именно там она и встретила Майкла М.

У моей сестры был компьютер «Макинтош», на котором она вела неоконченный дневник под названием «Файл Фрэнни»; прочитав его, я поняла, что совсем не знала ее. Сестра писала о своих увлечениях и бедах, об М., о том, что он делал с ней, о своем унижении и отчаянии. Наивный, безыскусный тон ее записей еще более оттеняет низость его натуры, но Фрэнни, похоже, была не в состоянии читать между собственных строк и разглядеть, насколько больна душа М.: подобно раковой опухоли, он проник в ее жизнь и уничтожил эту жизнь изнутри.

Полицейские до сих пор так и не арестовали убийцу. Хотя они прочитали дневник Фрэнни, М. отпустили с миром. Говорят, что против него нет прямых улик; кроме того, у него нет мотива. Единственное, что доказывают дневники, как не очень тактично сказал мне один из детективов, это то, что «ваша сестра плохо разбиралась в мужчинах». Следствие зашло в тупик, но я обязательно добуду те улики, в которых оно нуждается. То, что М. не предъявлено обвинений, еще не означает, что он не виновен: если вы прочтете ее дневник и узнаете, что он с ней делал, вы обязательно поймете, почему я не могу дать ему уйти.

Раньше мне казалось, что люди не бывают плохими от природы – такими их создают обстоятельства. Теперь же я не так сильно в этом уверена. Работая научным обозревателем «Сакраменто би» [1]1
  «Пчела Сакраменто». – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть] , я пришла к выводу, что природа сильнее воспитания. Исследователи все больше убеждаются, что гены играют в поведении человека более важную роль, чем это предполагалось раньше, и люди, а точнее мужчины, имеют ген, который заставляет их вести себя агрессивно, выбирать войну, а не мир. Говоря проще, мужчины ведут себя иначе, чем женщины, и эти различия определяются биологическими причинами. Здесь, чтобы избежать недопонимания, я должна заметить, что к мужененавистницам никогда не относилась и не собираюсь огульно обвинять весь мужской пол, а с мужчинами у меня всегда складывались добрые отношения.

. Но если мужчины генетически предрасположены к насилию и агрессии, то, может быть, и склонность к злодеяниям определяется биологией? Может быть, это своего рода генетическое отклонение? У меня нет ответа на эти вопросы. Я знаю только то, что некоторые мужчины, в силу их происхождения или же воспитания, глубоко порочны, и история, которую я собираюсь рассказать, повествует о том страдании, которое причинил Фрэнни один из них.

Зло редко бывает одето в черное, злодеев зачастую не отличишь от добропорядочных соседей. Профессор М. до сих пор преподает в КУД (Калифорнийском университете в Дэвисе). Я часто вижу его в компании женщин, молодых и старых; он им что-то говорит, в ответ они улыбаются и даже смеются. Он кажется совершенно безобидным и уж никак не способным на убийство, но когда я прочитала дневник своей сестры, то поняла, что это подлый человек без души и без совести. Он уничтожал Фрэнни сознательно, не проявляя при этом ни малейшего раскаяния. Связанная, она подвергалась пыткам, но коронер [2]2
  Следователь, ведущий дела о насильственной или скоропостижной смерти.


[Закрыть] так и не смог определить причину ее смерти. До сего дня она остается загадкой.

Начиная этот рассказ, я не знаю, чем он закончится, и постараюсь придерживаться дневника Фрэнни, описывая события так, как описала их она. Но в дневнике есть большие пропуски и недостает деталей, которые могли бы изобличить ее убийцу, – за ними мне придется отправиться к Майклу М. Я уже видела его – конечно, издали, а теперь, чтобы закончить свой рассказ, мне предстоит познакомиться с ним достаточно близко.

После смерти сестры я вернулась в Дэвис и, скопив немного денег, взяла в газете отпуск без содержания, а затем сняла дом в южной части города, на Торри-стрит, в районе, называющемся Виллоубэнк. М. тоже живет в Виллоубэнке, в его старой части, где стоят низкие дома, где деревья смыкают ветви над улицей, создавая благословенную тень, неоценимую в наше жаркое, сухое лето; где нет тротуаров и где немногочисленные низкие деревянные изгороди сделаны скорее в эстетических целях, чем для защиты от воров. Я переехала сюда для того, чтобы наблюдать за М., и в первую очередь иметь возможность поближе с ним познакомиться.

Читаю и перечитываю дневник Фрэнни. Его открывают строки, полные надежды и легкой иронии:

«Пожалуй, скоро я отправлюсь в путешествие. Со мной происходит что-то прекрасное, я чувствую себя заново рожденной, и все это благодаря Майклу. Он видит во мне то, чего никогда не видели другие, заставляет меня чувствовать то, чего я никогда не чувствовала. Да, я меняюсь. Я отчаянно хочу расстаться со своей скучной и спокойной жизнью, дать наконец волю собственным страстям, безоглядно отдаться Майклу, предоставить ему полную власть над собой. Вчера вечером он обещал взять меня туда, где я никогда не бывала. „Галапагосские острова? – спросила я у него. – Гавайи?“ – понимая, однако, что он имеет в виду не географию. О Майкл! Я не смела и мечтать о таком, как ты!»

Такое вот восторженное начало, полное надежды и радости. Обещанное путешествие оказалось, однако, вовсе не столь уж безобидным. Началось оно как сказка – описания ее первых сексуальных опытов с М. читаются как красивый роман, – а кончилось кошмаром, когда Фрэнни оказалась в руках изощренного садиста. Ее ждало путешествие в ад!

Я посвящаю эту историю памяти Фрэнни и пишу ее потому, что у меня нет выбора, – это стало для меня навязчивой идеей. Подобно конрадовскому Марлоу, подобно Старому Моряку у Колриджа, я должна об этом рассказать. Писатели не выбирают для себя тем – темы их выбирают. Я рассказываю историю Фрэнни потому, что она не может сама ее рассказать; я рассказываю ее историю для того, чтобы изобличить М., то есть сделать то, чего полиция сделать не сумела. Мы живем в обществе, где люди несут ответственность за свои поступки, и М. тоже должен ответить за свои. Он взял Фрэнни в дьявольское путешествие, из которого она так и не вернулась. Мне тоже придется в него отправиться, но я прожила на свете дольше, чем моя сестра, и если я и не умнее ее, то уж наверняка опытнее; так что конец у этого путешествия будет другой – и для М., и для меня.

Часть 1
ФРЭННИ

Глава 1

В последний день октября, проезжая на велосипеде по территории КУД, Фрэнсис Тиббс поняла, что впервые в жизни влюбилась.

Точнее, она об этом подумала. Она ничего не сказала вслух, но охватившее ее чувство было очень похоже на любовь, поскольку все вокруг казалось новым и прекрасным.

В этот момент на ее пути появился какой-то мужчина, и Фрэнни сразу забыла о своем радужном настроении. Резко на жав на тормоза, она вывернула руль и с трудом избежала столкновения. На голове у мужчины был чулок; в правой руке он держал огромное ружье, а может быть, винтовку или дробовик – Фрэнни в этом не разбиралась, однако, посмотрев на оружие повнимательнее, поняла, что оно не настоящее – поменьше и как будто сделано из пластика.

Игрушечное ружье! Сегодня же Хэллоуин [3]3
  Канун Дня Всех Святых. В этот день в англоязычных странах принято надевать маски, изображающие всяческих злодеев, в первую очередь злых духов. По поверью, это должно их отпугивать


[Закрыть], вспомнила Фрэнни. Довольный произведенным эффектом, злодей – теперь она видела, что это всего-навсего студент – ухмыльнулся и пошел прочь, поигрывая своей игрушкой.

Чувствуя себя одураченной, Фрэнни вновь взобралась на велосипед и двинулась по тропинке, проходящей вдоль северного рукава Пута-Крик. Застоявшаяся вода была здесь ядовито-зеленого цвета и издавала такой неприятный запах, что Фрэнни с облегчением вздохнула, оставив позади этот участок. Дальше путь был более приятным, дорога по краям густо заросла деревьями и темно-зеленым кустарником, издававшим приятный лесной аромат. Фрэнни заехала сюда в надежде встретить своего нового друга Майкла. Она не могла точно объяснить, что именно влечет ее к нему, но думала о нем постоянно и знала, что с момента их встречи ее жизнь стала немного ярче.

Некоторым образом Майкл напоминал Фрэнни ее отца – он выглядел спокойным, уверенным в себе человеком, который, без сомнения, всегда сможет ее защитить. Со дня смерти отца и матери прошло уже много времени, и, хотя у нее была сестра, Фрэнни по-прежнему чувствовала себя одинокой. Когда же Майкл смотрел на нее, ей казалось, что он видит ее насквозь, и это было замечательно.

Съехав со склона, Фрэнни набрала скорость. Ездить на велосипеде она начала для того, чтобы сбросить вес. У нее было несколько излюбленных маршрутов: мимо домов с солнечными батареями в западной части Дэвиса, по велосипедной дорожке вдоль бульвара Расселла до Угла Кактусов и наконец этот, сегодняшний, по которому она ездила чаще всего, – вдоль Пута-Крик по южной окраине университетского городка. Узкая извилистая дорожка шла через университетский дендрарий – небольшой уголок искусственного леса, заросший мамонтовыми деревьями, соснами и эвкалиптами. Фрэнни любила бывать здесь, где между деревьями прятались столы для пикников, на земле валялись опавшие листья и щепки, а в воздухе стоял неповторимый аромат, напоминавший о давно прошедших временах, – влажный, тяжелый запах, ассоциировавшийся у нее с остатками древних цивилизаций, похороненных под грудами земли и камней.

Переехав по горбатому деревянному мостику на другой берег ручья, Фрэнни оказалась на открытой поляне. Здесь течение образовывало широкую тихую заводь, в которой плескались утки. Сейчас, в конце дня, поблизости не было ни души. Сойдя с велосипеда, Фрэнни села на траву и принялась мечтать о том, чтобы появился Майкл. Воздух был прохладным, легкий ветерок поднимал рябь на воде и шевелил верхушки деревьев. Иногда он усиливался, и тогда на землю, кружась, падали красновато-коричневые листья.

Чтобы согреться, Фрэнни обхватила руками колени. Лужайку недавно подстригли, и в воздухе стоял приятный аромат свежескошенной травы. Много лет назад отец приводил сюда их с Билли. Нора, старшая сестра, уже была подростком, и ее не удавалось заставить гулять вместе с младшими. Но Фрэнни и Билли любили дендрарий, временами они просто сидели здесь с закрытыми глазами и вслушивались в происходящее вокруг.

С удовольствием слушали они и рассказы их отца, ученого-эколога, о связи человека с природой – эта связь, складывавшаяся в течение миллионов лет, прочно соединяет людей с землей, солнцем, небом. Здесь, на открытом воздухе, где были слышны лишь шум ветра, крики уток да время от времени шелест шин от проезжающих мимо велосипедов, Фрэнни чувствовала себя совершенно спокойно. Действовала ли на нее так умиротворяюще память об отце или же сама матушка-природа, она не знала, для нее оба понятия давно уже стали неразделимы.

Двое студентов, парень и девушка, держась за руки, подошли к мостику и встали посредине, глядя на бегущую воду. Фрэнни задумчиво наблюдала за их безмятежными лицами. Эти двое были наверняка влюблены друг в друга. Фрэнни слышала звук разговора, но не могла различить слов: веселый смех молодых людей терялся в верхушках деревьев.

Майкла она встретила здесь три недели назад. Привезя с собой черствого хлеба, Фрэнни кормила уток, когда кто-то за спиной вдруг произнес: «Вы не студентка».

Вздрогнув, она обернулась – позади нее стоял высокий мужчина с оливкового цвета кожей и темными, седеющими на висках волосами. Судя по морщинам на лице, ему было под пятьдесят. Засунув руки в карманы, он не мигая смотрел на Фрэнни взглядом многоопытного человека, который уже все на свете познал и постиг.

Фрэнни опустила голову, а когда взглянула на него снова, то увидела, что незнакомец по-прежнему не отрываясь смотрит на нее. Какой у него холодный, бесчувственный взгляд – он как будто оценивает ее, решая, сгодится ли она для какой-то одному ему известной цели.

– Нет, я не студентка. – Фрэнни неожиданно покраснела, словно ее застали врасплох за чем-то нехорошим, и, отвернувшись, отщипнула кусочек хлеба, чтобы бросить его уткам, которые тут же устремились за добычей. Швырнув им остаток, она протянула руку за следующей порцией. Мужчина не двигался с места, продолжая ее разглядывать.

– Вы и не похожи на студентку, – наконец сказал он, заставив Фрэнни гадать, почему он так решил, тем более что она совсем недавно оставила учебу. – Я уже видел вас здесь. Вы лежали на траве и кормили уток. Вы всегда приходите сюда в одно и то же время, и всегда одна.

Фрэнни только искоса взглянула на него, но ничего не ответила. Ее неприятно поразило, что кто-то, оказывается, следил за ней в течение нескольких недель. Она снова посмотрела на незнакомца. Энергичное лицо – квадратная челюсть, прямой, правильной формы нос; худощавое, но крепкое телосложение. Он не относился к числу тех, кого называют красивыми, но тем не менее производил сильное впечатление – даже, пожалуй, слишком сильное. Фрэнни предпочла бы обнаружить в нем какой-нибудь изъян – ну, например, двойной подбородок, – тогда, возможно, у незнакомца был бы не такой устрашающий вид.

– А можно мне? – спросил он и, не дожидаясь ответа, взял ее за руку и забрал кусочек хлеба.

Застигнутая врасплох, Фрэнни не сказала ничего и только молча наблюдала, как этот человек кормит уток ее хлебом.

– Я приходил сюда, надеясь застать вас, – снова заговорил Майкл, – и если вас не было, у меня возникало ощущение, что день прошел впустую, что чего-то не хватает. – Слегка повернув голову, он посмотрел на нее смеющимися глазами. – Кажется, вы стали для меня чем-то вроде утреннего кофе.

Эти слова вызвали у Фрэнни улыбку – до сих пор ее никто не приравнивал к бодрящему напитку. Они познакомились и в течение трех недель встречались здесь, у заводи. Несколько раз Майкл пропускал свидание, и тогда Фрэнни начинала бояться, что он больше не придет. Тем не менее в следующий раз он как ни в чем не бывало появлялся снова, никак не объясняя свое предыдущее отсутствие. Его легкая, открытая манера общения располагала к разговору, и все же Фрэнни в основном молчала. Он не возражал и не пытался вызвать ее на откровенность, словно интуитивно чувствовал, что Фрэнни должна к нему привыкнуть. Она была благодарна ему за это и вскоре обнаружила, что отправляется к Пута-Крик не столько ради прогулки, сколько ради встречи с Майклом.

Майкл преподавал на музыкальном факультете, он был образованным, интеллигентным человеком и совсем не относился к тому типу мужчин, которые, как считала Фрэнни, могли ею заинтересоваться. По правде говоря, она сомневалась, что таковые вообще существуют в природе. За последние годы она встречалась с несколькими мужчинами, но ничего хорошего, из этого не вышло. Всего месяц назад Нора затащила ее на вечеринку, устроенную сотрудниками ее газеты, и там Фрэнни познакомилась с одним молодым человеком – репортером, как и сама Нора. У этого блондина была такая открытая, почти мальчишеская внешность, что Фрэнни инстинктивно доверилась ему. Парень казался искренним, но на следующее утро, когда она уже переспала с ним, смущенно признался, что накануне слишком много выпил. Фрэнни, однако, винила за происшедшее только себя – она действовала чересчур нетерпеливо, чересчур настойчиво, надеясь, что секс приведет к большей близости. Этого не произошло, и когда после проведенной вместе ночи парень повел ее завтракать в кафе на Кей-стрит, он явно чувствовал себя не в своей тарелке, так что Фрэнни в конце концов сама начала испытывать к нему жалость. Несколько дней она ждала его звонка, а потом, не дождавшись, позвонила сама. Парень не знал, что сказать, а затем предложил остаться друзьями. Фрэнни повесила трубку, тем самым отклонив это может быть и продиктованное самыми благими намерениями, но совершенно нереальное предложение.

Майкл бы так никогда не поступил, подумала она. Хотя он оказался вдвое старше ее и всего на шесть лет моложе ее отца, но с ним ей было так хорошо, как ни с кем другим. Иногда, придя домой, она представляла себе Майкла в роли своего любовника, хотя и не знала, что он думает о ней. Даже когда он выглядел особенно любезным, ей продолжало казаться, что между ними стоит стена.

Услышав сзади быстрые шаги, Фрэнни улыбнулась, зная, что это Майкл.

– Привет!

Она повернулась на звук его голоса. Несмотря на скромную одежду – коричневые брюки и такой же пиджак, – Майкл выглядел так, словно собрался на званый вечер. Он был, как всегда, собран, уверен в себе – не то что Фрэнни с ее мешковатым пальто и джинсами. Кроме того, в облике Майкла ощущалась некая чувственность, как магнитом притягивающая к себе Фрэнки. Вот и сейчас у нее появилось желание обнять его и привлечь к себе, хотя она знала, что никогда этого не сделает.

Парочка на мосту, держась за руки, двинулась прочь.

– Любовь! – с сарказмом в голосе заметил Майкл. Ожидая продолжения, Фрэнни вопросительно посмотрела на него, но он больше ничего не сказал.

– Мне кажется, это так прекрасно… – наконец тихо сказала она.

Майкл испытующе посмотрел на нее, и Фрэнни в замешательстве опустила голову. Порыв ветра взъерошил ее волосы, и в тот же миг она ощутила столь же легкое прикосновение к щеке – это Майкл впервые до нее дотронулся.

– Вы правы, Фрэнни, – согласился он. – Это может быть прекрасно. Но с вами такого еще не случалось, верно?

Покраснев, Фрэнни хотела сознаться, что никогда не любила, но тут Майкла окликнула проходившая мимо невысокая женщина с вьющимися черными волосами. Очевидно, они были друзьями. Она была очень миленькой, эта женщина с выщипанными бровями и накрашенными губами, в облегающем льняном костюме цвета красного вина.

Отведя взгляд, Фрэнни нервно вертела в руках травинку.

– Мне кажется, вы ей нравитесь, – наконец сказала она.

– Это не имеет значения, – слегка улыбнувшись, ответил Майкл, и Фрэнни покраснела, поняв, что он догадывается о ее ревности. – Меня она не интересует. Вы хотите знать, какой тип женщин мне больше нравится?

– Да… – выдавила из себя Фрэнни и тут же осеклась – ей не очень хотелось слушать про других женщин.

Майкл от души расхохотался.

– Пойдемте ко мне домой, – сказал он. – Мне кажется, нам пора заняться любовью.

Фрэнни заморгала от неожиданности. В ее мечтах все происходило не так. Там он не говорил: «Нам пора заняться любовью». Она ожидала чего-то другого, чего-то более романтичного.

Не дожидаясь ее ответа, Майкл встал.

– Ну же! Нельзя упускать такой шанс.

За всю свою жизнь Фрэнни ни разу не рисковала, не пускалась в авантюры, в общем, всегда «упускала свой шанс» – не то что ее старшая сестра Нора. Например, она бесстрашно поехала в Никарагуа в самый разгар военных действий, а в один из отпусков спустилась на плоту по реке Урубамба в Перу.

Фрэнни не могла представить, как бы она колесила по свету, рискуя жизнью просто ради собственного удовольствия. Что ж, возможно, теперь и для нее настало время воспользоваться случаем.

Некоторое время она молча смотрела на Майкла, а потом сказала то, что было у нее на уме: «Ладно!»

Погрузив велосипед Фрэнни в багажник машины Майкла, они направились в его дом в Виллоубэнке, что на юге Дэвиса. Все дома здесь были большими, старыми и, как правило, хорошо ухоженными, с увитыми плющом верандами, подстриженными лужайками и растущими повсюду высокими деревьями. Особняк Майкла стоял далеко в стороне от дороги. Это был просторный дом, по фасаду заросший глицинией; очевидно, его недавно перестраивали: об этом говорили полированные дубовые полы, плафоны на кухне и в фойе, высокие, от пола до потолка, окна в гостиной. Все такое же строгое и аккуратное, как и сам Майкл, подумала Фрэнни.

Нервничая, она прошлась по дому. Здесь почти все было выполнено в теплых и сочных коричневых тонах. Это должно было успокаивать, но ничего подобного не происходило – Фрэнни чувствовала себя неловко и отчужденно, словно утка в магазине одежды.

Пока она осматривала дом, Майкл галантно снял с нее пальто, шарф и варежки: у Фрэнни даже возникло ощущение, что он чистит ее как капусту, обдирая слой за слоем. Не спрашивая ее желания, он приготовил выпить и подал бокал со слова ми: «Я думаю, тебе надо немного расслабиться».

Обычно Фрэнни не пила спиртного – ей не нравился его вкус, – но сейчас она послушно, как ребенок, выполнила приказание. Подведя ее к кушетке, Майкл заговорил с ней так, словно они находились где-нибудь в аудитории, – тихо, спокойно, лаская словами. Вспомнив, как разговаривал с ней отец, Фрэнни в конце концов успокоилась – то ли от слов Майкла, то ли от воспоминаний, то ли от выпитой жидкости. Когда наконец Майкл нежно поцеловал ее, это нисколько не походило на пьяную ласку последнего из мужчин, с которым она была, – репортера из «Пчелы». Поцелуй Майкла был нежным, страстным и крайне эротичным – именно таким, на который она надеялась.

После этого он отвел Фрэнни в свою спальню – просторную комнату с высокими сводчатыми потолками, оклеенную серо-голубыми обоями, в которой стояла светлая современная мебель и громадная, с пологом, кровать. Шторы были отдернуты, и за окном виднелся задний двор, по которому слонялась большая черная собака.

– Не будь такой мрачной, – сказал Майкл, глядя на застывшую на пороге Фрэнни. – Тебе это понравится.

– Извини, – пытаясь улыбнуться, ответила Фрэнни и выключила свет.

Снаружи еще не стемнело, и даже без света в спальне все было видно. Ей очень хотелось побыстрее оказаться под одеялом – так, чтобы Майкл не успел как следует ее рассмотреть. Толстой ее, собственно, нельзя было назвать – такое телосложение некоторые называют приятной полнотой. Рубенсовский стиль. Но как это ни называй, Фрэнни не хотелось его демонстрировать, тем более что Майкл был широкоплечим, стройным и без всякого лишнего веса. Закусив нижнюю губу, Фрэнни снова посмотрела на кровать, не зная, как приступить к делу.

Подойдя вплотную, Майкл обнял ее за талию.

– Фрэнни, у тебя ужасно испуганный вид. Скажи, что случилось?

– Боюсь, у меня мало опыта в подобных делах, – просто ответила она.

– Я понимаю. – Он улыбнулся и стянул с себя свитер. Фрэнни почувствовала, что должна оправдаться.

– Мне надо сбросить несколько фунтов.

Тихо засмеявшись, Майкл поцеловал ее в шею и прошептал:

– Я дам тебе то, что ты хочешь.

После этих слов Фрэнни замерла в недоумении. Чего, собственно, ей хочется? Она и сама этого не знала.

Сняв с нее остатки одежды, Майкл принялся массировать ее полное тело, месить его, словно булку. Сначала это смутило Фрэнни – он так и не позволил ей ускользнуть под одеяло, – но вскоре в опытных руках Майкла она забыла о своих тревогах. Похоже, он вообще не обращал внимания на ее полноту. Он поворачивал Фрэнни то так, то этак, вертел, словно манекен, ласкал и целовал ее тяжелые груди, ощупывал все выпуклости и все впадины, и в конце концов Фрэнни впервые в жизни почувствовала в себе сильное возбуждение, чудесную раскрепощенность, которая одновременно радовала и пугала. В этот момент она поняла, что нашла того, кого искала: любовника и отца одновременно.