Текст книги "Сверху и снизу"

Глава 2

Больная Сью Дивер сидела на розовато-лиловой кушетке, ожидая, когда Фрэнни подключит ее к аппарату для диализа. Это была полная женщина пятидесяти с небольшим лет, лишенная обеих ног. Проработав в университетской клинике вот уже почти два года, Фрэнни все это время наблюдала постепенное угасание миссис Дивер, которая была матерью одной из ее подруг детства. До этого они не виделись уже много лет, так что, снова встретив ее, Фрэнни была потрясена. Правую ногу миссис Дивер ампутировали четыре года назад, а левую – сразу после того, как Фрэнни поступила на работу. Пациентка плохо видела, нервы ее были расстроены, а многолетнее не умеренное потребление алкоголя изрядно разрушило печень. И наконец, у нее была почечная недостаточность, требующая регулярного проведения диализа. В последние годы миссис Дивер жила в больнице для хроников в Дэвисе и три раза в неделю проходила эту процедуру. Она была довольно милой женщиной, и Фрэнни очень ее жалела.

Клиника, в которой работала Фрэнни, находилась в Сакраменто, в медицинском комплексе на углу Альгамбры и Стоктона. Приемная здесь не отличалась от приемной любого медицинского учреждения – ряд низких кресел, кипа журналов на столиках, – но, чтобы пройти дальше, нужно было дождаться звонка, раздававшегося из-за запертой двери. За узким коридором и еще одной дверью находилась вторая приемная – несколько кресел, умывальник, помост для колясок, а уж за ней, наконец, располагалась главная процедурная. В центре этого просторного помещения, окрашенного в мягкие, приглушенные тона, находились два сестринских поста, а вдоль стен стояли восемнадцать аппаратов для диализа и рядом с каждым из них – глубокое кресло. Сейчас было семь часов утра, и работа кипела: пациентов уже подключили к аппаратам «искусственная почка» или должны были вот-вот подключить. Обычно эту работу выполняли техники, но сегодня их не хватало, так что Фрэнни пришлось взять на себя троих, в числе которых оказалась и миссис Дивер.

Ее уже взвесили, измерили температуру и обработали руку бетадином – антисептическим средством наподобие йода. Фрэнни измерила ей артериальное давление, прослушала сердце и легкие, периодически делая пометки в своем блокноте. На миг оторвавшись от работы, она взглянула в затемненное окно, где сильный северный ветер только что разогнал облака. Когда Фрэнни отправлялась на работу, ветер отчаянно дул прямо на встречу машине. Тогда-то она и обратила внимание на заснеженные вершины Сьерра-Невады: может быть, ей удастся уговорить Майкла поехать туда с ней на выходные?

– Сегодня холодно, правда? – сказала миссис Дивер. – Готова поспорить, что ты думаешь о своем новом дружке.

Посмотрев на нее, Фрэнни улыбнулась. Хотя собственное тело отказывалось с ней сотрудничать, миссис Дивер старалась следить за собой: ее длинные, до плеч, соломенного цвета волосы были всегда завиты, приветливое лицо напудрено и накрашено. За последние два года Фрэнни очень сблизилась со своей подопечной, поскольку виделась с ней не только во время диализа, но и навещала ее в больнице. Миссис Дивер, чьи двое взрослых детей жили в другом штате, относилась к Фрэнни с материнской заботой. Если у Фрэнни были какие-то проблемы, она всегда внимательно выслушивала ее и обязательно давала совет, независимо от того, спрашивали его или нет. Фрэнни понимала, что в основе их близких отношений лежит одиночество, но это ее ничуть не смущало: присутствие миссис Дивер напоминало ей о родной матери; к тому же она знала, как миссис Дивер скучает по своим детям.

– Ну да, – улыбаясь, сказала Фрэнни. – Я думала о нем.

Сейчас всем своим видом она напоминала персонаж какого-нибудь фантастического фильма: поверх голубого комбинезона был надет пластиковый фартук, лицо закрыто прозрачным щитком, на руках – резиновые перчатки. Подобное обмундирование носил весь медицинский персонал, чтобы защититься от брызг крови при подключении пациента к аппарату. Взявшись за постоянно закрепленный шунт на предплечье миссис Дивер, связывавший артерию с веной, Фрэнни вставила в него две иглы, которые подсоединила к машине. Поступающая в аппарат кровь из артерии будет там очищаться и затем возвращаться в организм через вену.

– Он тебя куда-нибудь возил в прошлые выходные? – спросила миссис Дивер.

– Да, – сказала Фрэнни. – Мы ездили в Напа-Вэлли и там оставались на ночь.

– В Напу? Вы там дегустировали вино? Фрэнни кивнула:

– Мы были в нескольких погребах – все уж и не припомню, а обедали в очень милом французском ресторане. Там замечательно готовят.

Произнося эту фразу, Фрэнни записывала параметры кровяного давления – во время процедуры их надо было снимать каждые полчаса. Она подробно рассказала миссис Дивер о поездке, сообщая как можно больше деталей – о том, в какой прекрасной гостинице они останавливались, о сувенирных бокалах, которые ей купил Майкл, о разлитом в воздухе резком запахе молодого вина.

На самом деле все это была ложь. Фрэнни не решалась сказать, что Майкл никуда с ней не ходит и не ездит. Они встречаются вот уже почти месяц, но так нигде и не бывали. Он занят со студентами, сочиняет музыку, работает над статьями, и из-за всего этого у него не хватает на нее времени. Фрэнни понимала, что он очень занятой человек, и не жаловалась, но все же хотела, чтобы хоть изредка Майкл водил ее куда-нибудь: в кино или, скажем, на ужин. Почти всегда они встречались у него дома, после его звонка, и обычно поздно вечером, словно мысль о Фрэнни приходила ему в голову в последнюю очередь.

– Кажется, тебя можно поздравить с удачным уловом, – сказала миссис Дивер. – Держись за этого парня. – Она произнесла это таким тоном, будто у Фрэнни был богатый выбор.

Замолчав, миссис Дивёр вздохнула и закрыла глаза. Фрэнни уже собралась уходить, чтобы проведать других пациентов, но тут миссис Дивер снова открыла глаза и тихо сказала:

– Мой Фрэнк был совсем не подарок – он всегда доставлял мне неприятности. Не знаю, почему некоторые мужики бывают такими. После него я вообще на мужчин смотреть не могла.

Снова закрыв глаза, она задремала.

Фрэнни вспомнила, как после школы заходила домой к своей подружке Дженни – дочери миссис Дивер. Отец Дженни все время находился в каких-то загадочных командировках, во время которых миссис Дивер подкрепляла себя спиртным. Пока девочки играли в комнате Дженни, миссис Дивер часто к ним заглядывала – то принесет пирожных, а то зайдет и просто так. Видимо, ей очень не хотелось оставаться одной. Тогда она была красивой, статной женщиной с идеальной фигурой, золотистыми волосами и длинными накрашенными ногтями; ее многочисленные украшения позвякивали и поблескивали на ходу, что производило неотразимое впечатление на десятилетних девочек. Сидя на кровати Дженни, она непрерывно курила и то и дело прикладывалась к бокалу, в котором плескалась янтарно-желтая жидкость, – кажется, она всегда появлялась с бокалом в руке, все время болтала что-то бессвязное и громко смеялась чему-то совсем не смешному. Фрэнни находила это печальным, как, очевидно, и Дженни, поскольку она предпочитала играть у Фрэнни.

Через несколько лет миссис Дивер разошлась с мужем. Она все время чувствовала себя неважно, поэтому Дженни перестала приглашать Фрэнни к себе домой. Они по-прежнему оставались лучшими подругами, но Дженни предпочитала ходить к Фрэнни, а ее маму вообще, кажется, считала своей – все время старалась быть с ней рядом, ласкалась к ней, обнимала. Как будто мама – это товар, который можно обменять на другую, лучшую модель! Странно, как все повернулось, подумала Фрэнни: когда они были детьми, Дженни нуждалась в маме Фрэнни, а сейчас уже Фрэнни нуждается в миссис Дивер.

Проверив двух других пациентов, она измерила их кровяное давление, спросила, как они себя чувствуют, и записала соответствующие сведения в их карточках, а затем обошла комнату, следя за работой техников. Все были при деле, машины тихо гудели, техники, одетые в светлые комбинезоны, спокойно наблюдали за пациентами, так что Фрэнни решила сделать небольшой перерыв. Посетив туалет, она прошла в комнату для персонала и купила в автомате шоколадку. Диету она по-прежнему не соблюдала, но Майкла это, кажется, нисколько не беспокоило. Она продолжала свои велосипедные прогулки, которые вроде бы помогали сбросить вес, но теперь они уже не доставляли ей столько удовольствия, как прежде. Майкл был занят и не мог встречаться с ней на Пута-Крик. Фрэнни скучала по прежним долгим разговорам и прогулкам по дендрарию. Сейчас они, конечно, тоже разговаривали, но это было совсем по-другому.

Съев шоколадку и скомкав обертку, Фрэнни решила, что создает проблему из ничего: они ведь вовсе не прыгают в койку в тот же момент, как только приходят к нему в дом, а сначала подолгу разговаривают, потом вместе смотрят телевизор, и она всегда остается ночевать. Майкл с ней ласков и внимателен, а за то, что они больше не встречаются на Пута-Крик, – он нигде с ней не бывает – его нельзя винить, потому что ему приходится слишком много работать. Фрэнни тут же решила позвонить ему на работу и узнать, можно ли прийти сегодня вечером.

После первого же гудка Майкл поднял трубку.

– Да, – раздраженно сказал он. Фрэнни пожалела о том, что позвонила.

– Я что, не вовремя?

– По правде говоря, да. Опаздываю на занятия.

– Извини. Я позвоню позже.

Он вздохнул, начал что-то говорить, но тут же осекся, снова вздохнул и некоторое время молчал. Затем он снова заговорил, уже более спокойным тоном:

– Ладно, что ты хотела?

– Я подумала, может, мы проведем этот вечер вместе? Ну, например, пойдем куда-нибудь поужинаем…

В трубке было слышно, как Майкл забарабанил пальцами по столу.

– Я сегодня работаю допоздна, – наконец сказал он. За тем наступила пауза, стук прекратился. – Приходи ко мне в девять. И знаешь еще что?

– Что?

– Надень сегодня свою рабочую одежду: белое платье, белые туфли, белые чулки, шляпу, стетоскоп – в общем, полный комплект. У меня для тебя сюрприз.

Положив трубку на рычаг, Фрэнни улыбнулась: Майкл всегда преподносит ей сюрпризы. Жаль, что у нее нет такой близкой подруги, которой можно было бы все рассказать. Самая, близкая подруга – это миссис Дивер, а с ней Фрэнни не смог ла бы говорить о сексе. Она подумала о сестре – пожалуй, Норе можно рассказать о подобных вещах.

Снова подняв трубку, Фрэнни набрала номер редакции, но тут же дала отбой, решив, что не будет говорить об этом даже с Норой. Это чересчур личное.

Ночью, лежа в постели рядом с Майклом, Фрэнни вспоминала ту игру, в которую они сегодня играли на обеденном столе, исполнявшем роль смотрового кресла. Это была очередная вариация его фантазии на тему врач – сестра. Майкл заявил, что если она не хочет лишиться работы, то ей придется удовлетворять все его желания. Фрэнни, разумеется, должна была называть его Доктором. На Майкле был надет белый лабора торный халат, на руках – хирургические перчатки, а в красной бархатной тряпке у него хранились сверкающие инструменты из нержавеющей стали. Для Фрэнни все это было ново: до встречи с Майклом она не представляла себе, что можно вот так воплощать в жизнь свои фантазии. Сегодня, уговорив ее себе подыгрывать, он тщательно обследовал Фрэнни с помощью своих инструментов, а затем вознаградил тем, что гладил ее там, где ей нравилось, до тех пор, пока она не кончила. Заставив Фрэнни закрыть глаза, он говорил с ней твердым, решительным тоном, уводя все дальше и дальше в мир своих фантазий, причем, когда все кончилось, у Фрэнни осталось неприятное чувство, что это лишь подготовка к чему-то большему.

Сейчас, лежа на боку, Фрэнни, глядя, как вздымается и опускается его грудь, слушала спокойное дыхание Майкла. Сквозь прозрачные занавески пробивался лунный свет. Качающееся на ветру дерево отбрасывало на пол призрачные тени. Она хотела кое-что сказать Майклу, но, не зная, как начать, принялась крутить завитки волос у него на груди и продолжали это делать да тех пор, пока он не остановил ее, накрыв руку своей ладонью. Тогда, опершись на локоть, Фрэнни, наконец заговорила.

– Не уверена, захочешь ли ты меня слушать, – нерешительно начала она. – Может быть, и не захочешь. Я понимаю, ты чувствуешь не так, как я, но мне хотелось бы, чтобы., ты знал, что я чувствую к тебе. – Она замолчала, путаясь в словах, затем продолжила снова: – Дело в том, что я, кажется, в тебя влюбилась.

Ожидая ответа, она принялась грызть ноготь. Фрэнни знала, что Майкл слышал ее слова, потому что дыхание его изменилось, стало другим, но он по-прежнему молчал.

– Это тебя расстроило? – наконец спросила Фрэнни. – Ты бы хотел, чтобы я этого не говорила?

Вместо ответа Майкл включил ночник, и в его ярком свете Фрэнни почувствовала себя особенно беззащитной. Ей вдруг захотелось с головой укрыться одеялом.

– Дорогая, милая Фрэнни, – заговорил Майкл и, повернувшись на бок, стянул с нее одеяло, хотя знал, что ее это смущает.

Она вся напряглась, затем попыталась расслабиться. Вглядываясь в ее полное тело, он погладил ее по щеке и улыбнулся. Опустив руку ей на грудь, Майкл слегка сдавил розовый сосок, потом, обхватив снизу ладонью, сжал грудь так, словно это была дверная ручка.

– Прошло уже очень много времени с тех пор, как я любил в последний раз. Конечно, я очень рад, что ты рассказала мне о своих чувствах, рад, что ты меня любишь. – Он говорил тихо, по-прежнему не выпуская из руки ее грудь. – И все же мне не так уж легко влюбиться. – Он помолчал, затем добавил: – Ты понимаешь, что это значит?

Фрэнни покачала головой.

– Это значит, – он сильно сжал ее грудь, – что ты моя официальная любовница и я имею права на твое тело, это моя территория. Теперь оно принадлежит мне. – Он игриво улыбнулся. – Эта сиська принадлежит мне. Твое тело принадлежит мне, и я могу делать с ним все, что захочу.

Фрэнни засмеялась. Его любовница, подумать только – его любовница! Как это звучит! Она никогда не думала, что может быть так счастлива. Пусть он пока ее не любит, но со временем это придет. Сейчас важно то, что она ему нравится: действительно нравится. И еще он сказал, что считает ее тело своей территорией: он будет защищать ее так, как это делал отец. Крепче прижавшись к нему, Фрэнни довольно улыбнулась.

– А что ты собираешься делать с моим телом? – с любопытством спросила она.

Майкл лизнул ее сосок.

– Все в свое время, – сказал он и заговорщически подмигнул.

Глава 3

По небу медленно двигались огромные черные тучи. Большие капли дождя мерно барабанили по ветровому стеклу машины. Фрэнни не любила ездить в плохую погоду. Едва она успела включить «дворники», дождь пошел сильнее, мгновенно превратив шоссе в постимпрессионистский расплывчатый ландшафт. Сегодня они ужинали с Норой в отеле «Рэдиссон», что возле шоссе номер 160. Сестры старались встречаться по крайней мере раз в месяц, и обычно эта встреча, за которой они поедали свой любимый китайский куриный салат, происходила как раз в «Рэдиссоне».

Подъехав к серовато-коричневому зданию гостиницы, издали похожему на современный монастырь, Фрэнни попыталась загнать машину на автостоянку, но оказалось, что возле входа в здание некуда втиснуть ее старый черный «кадиллак». Хотя машина, сделанная еще в пятидесятых годах, была необыкновенно прожорливой и занимала много места, однако Фрэнни ее любила. «Кадиллак» был для нее старым другом, и она с удовольствием о нем заботилась: мыла, полировала, драила хромированные части, следила за давлением в шинах. Эту машину она купила еще в школе, когда жила с Норой, и сестра, впервые увидев «кадиллак», назвала его уродливым монстром, который к тому же представляет угрозу для окружающей среды. Однако обычно покладистая Фрэнни на сей раз наотрез отказалась продавать машину. Она ее полюбила, сама не зная почему.

Место для парковки удалось найти только позади здания. Выключив зажигание, Фрэнни потянулась за зонтиком, который должен был лежать на заднем сиденье, но его там не оказалось. Надев пальто и натянув на голову капюшон, она сделала рывок к главному входу. Достигнув двери, Фрэнни остановилась и, словно животное, стряхнула с себя капли дождя. Привратник, худой человек в очках, странно посмотрел на нее и после некоторых колебаний распахнул стеклянную дверь.

– Спасибо, – задыхаясь после бега, сказала Фрэнни и, не глядя на швейцара, вошла внутрь. Пройдя мимо регистрационной стойки, мимо растений в кадках и магазинчика, торгующего сувенирами, она поднялась на несколько ступенек вверх и попала в ресторан. Уходя с работы, Фрэнни переоделась в длинную черную юбку и свитер. Мокрые от дождя волосы она попыталась пригладить руками, но не добившись никаких результатов, полезла в сумку за беретом. Рядом с кошельком лежал серебряный медицинский браслет Билли с выгравированной надписью «Диализ», который всегда был с ней. После смерти родителей Фрэнни носила браслет на руке, но потом Нора настояла, чтобы она его сняла. Сестра считала, что прошлое принадлежит истории и что это ненормально – носить медицинский браслет Билли как какой-нибудь амулет. Но ведь Фрэнни никогда и не относилась к нему как к амулету, для нее это было нечто вроде стигмата. Теперь она хранила браслет в своей сумочке или носила на цепочке на шее, так, чтобы никто не мог его видеть.

Отыскав и надев берет, она в тот же момент заметила Нору, которая сидела возле стены и пила вино. В облегающем вязаном платье, которое подчеркивало ее стройную фигуру и длинные ноги, сестра выглядела просто шикарно. Кстати сказать, Нора очень следила за своим весом, по шесть раз в неделю занималась в атлетическом клубе и всегда тщательно выбирала меню.

Увидев Фрэнни, Нора улыбнулась и помахала ей рукой. Сразу почувствовав неуверенность в себе, Фрэнни подошла к ее столику.

– Привет. Почему ты так задержалась? Я уже собралась уходить. – У Норы было приятное лицо, уголки ярко накрашенных губ слегка приподнимались кверху, словно она собиралась улыбнуться.

Сняв пальто, Фрэнни повесила его на спинку стула.

– Извини, – сказала она. – У нас на работе ЧП.

– Да? – Нора слегка приподняла брови.

– У одного пациента сильно упало давление, и он впал в коматозное состояние. Мне пришлось прекратить диализ. – Фрэнни свернула салфетку и положила ее себе на колени. – Техник должен был следить за ним получше. У меня еще ни разу такого не случалось. Я ввела ему соляной раствор и вызвала врача. – Заметив, что Нора слушает невнимательно, а взгляд ее блуждает где-то далеко, Фрэнни поспешила закончить свой рассказ. – В общем, мы отправили его в стационар.

Нора отхлебнула глоток вина, и в этот момент стало еще отчетливее видно, что цвет ее ярко-голубых глаз прекрасно гармонировал с цветом надетого на ней платья. Фрэнни, однако, знала, что все это подделка, цветные контактные линзы: от природы глаза у Норы были серо-голубыми.

К их столику подошел официант, сестры заказали себе по порции салата, к которому Фрэнни добавила травяной чай.

– Тебе нравится? – спросила Нора, наклонившись вперед и откинув волосы так, чтобы Фрэнни видела ее новые серьги – серебряные конусы с желтыми каплевидными камешками.

– Очень мило. – Фрэнни погрузила чайный пакетик в кружку с горячей водой.

Официант принес корзинку с разными сортами хлеба, и Фрэнни, взяв кусок кислого хлеба, принялась намазывать его маслом.

– В прошлую среду я была в Беркли, делала статью об одном зоологе, который исследует механику движения. Он изучает насекомых – сороконожек, пауков, тараканов. Это и в самом деле интересно. На следующей неделе статью должны напечатать. Я уже собиралась свернуть на шоссе, как вдруг заметила ювелирный магазин. Там продаются замечательные вещи. Именно в нем я это и купила.

Взяв из корзины кусок черствого хлеба, Нора принялась его жевать, разглядывая всех находившихся в зале – посетителей, официантов и официанток, музыканта, игравшего в углу на пианино. Вероятно, благодаря своей профессии Нора была очень наблюдательной: ее взгляд всегда казался напряженным, даже во время разговора она постоянно оглядывалась по сторонам. Некоторых это раздражало: они считали, что Нора не уделяет им достаточно внимания, – но Фрэнни знала, что Нора не упустит из сказанного ни одного слова и будет все помнить даже после того, как ее собеседник об этом забудет.

– Тараканов? – со скептическим видом спросила Фрэнни.

– Угу, – ответила Нора, ослепительно улыбнувшись официанту, который принес им салат. Заказав еще один бокал вина, она вновь повернулась к Фрэнни. – Он помещает их на бегущую дорожку, снимает на видеопленку и затем анализирует картинку на замедленной скорости. Этот человек считает, что все животные и насекомые передвигаются одинаково, потому что их ножные мышцы совершают похожие движения.

Взяв в руки палочки для еды, Нора продолжала с увлечением рассказывать о том, какое значение могут иметь эти исследования для физиологии и медицины. Не вполне понимая то, о чем она говорит, Фрэнни тем не менее гордилась сестрой. Иногда ей хотелось быть такой, как Нора, но она тут же себя одергивала: бессмысленно желать то, чего у тебя нет и быть не может. С тем же успехом можно надеяться выиграть в лотерею.

Они уже доели салат, а Нора все говорила о тараканах и сороконожках. Фрэнни хотелось поговорить о сексе, но она не знала, как к этому подступиться. Вообще-то о сексе они говорили и раньше, но лишь в общем плане и не всерьез, не вдаваясь в детали. Фрэнни до сих пор так и не сказала ей о Майкле. Из своих отношений с ним она не собиралась делать тайну, но ей никак не удавалось поговорить на эту тему. Нора всегда была слишком занята – когда бы Фрэнни ей ни позвонила, оказывалось, что сестра или спешит на деловую встречу, или срочно дописывает статью, или отправляется на свидание. Фрэнни же не хотела говорить о Майкле до тех пор, пока не сможет спокойно все рассказать. В последние несколько недель она совсем запуталась, не понимая, что в сексе является нормой, а что нет. Кое-что из того, чего желал Майкл, казалось Фрэнни весьма странным; несколько раз она даже отказывала ему, но потом Майклу удавалось ее убедить, и, как ни странно, эти вещи ей нравились. Тем не менее неприятный осадок оставался, тем более что с каждым днем Майкл становился все более требовательным, все больше ее подавлял.

– Ты куда-то собралась? – спросила Фрэнни. – Я сужу по тому, как ты одета.

Нора кивнула:

– Я думаю пойти потанцевать в «Ярость». Хочешь со мной? Фрэнни покачала головой. Обе знали, что приглашение Норы – чистая формальность. Фрэнни не любила баров, а еще больше – танцы.

Положив локти на стол, Нора нагнулась вперед; даже в полумраке ее волосы сияли.

– Я встретила этого парня неделю назад, – усмехнулась она. – Он прекрасно танцует и великолепно выглядит: ростом под два метра, широкие плечи, аккуратная задница. Да, в самом деле аккуратная!

Фрэнни испуганно оглянулась по сторонам, надеясь, что никто не слышал последних слов сестры.

– Тебе он нравится? Нора пожала плечами:

– Он работает монтером в телефонной компании. Приятный, забавный, но, пожалуй, для меня недостаточно сообразителен. Через некоторое время он мне наверняка наскучит. – Она поднесла к губам бокал с вином. – А жаль, у него великолепное тело.

Фрэнни уже привыкла к бесцеремонному отношению сестры к мужчинам. У Норы всегда было множество приятелей, несколько человек даже просили ее руки, но Нора с самого начала говорила им, что замужество не входит в ее планы. Фрэнни же, напротив, нравилась семейная жизнь, когда есть кто-то, кто любит тебя и заботится о тебе. Она все отдала бы ради замужества, в то время как Нора небрежно отклоняла подобные предложения и без всякого сожаления расставалась со своими мужчинами, словно они были чем-то таким, что можно легко заменить, – нечто вроде авторучки или гигиенического тампона.

– Ты переспала с ним? – спросила Фрэнни и тут же покраснела от такой прямолинейности. Хотя Нора откровенно сообщала ей о том, с кем из своих дружков была близка, Фрэнни всегда выслушивала ее молча, без каких бы то ни было замечаний, и никогда не рассказывала о себе.

– С каких это пор ты меня об этом спрашиваешь? – весело засмеялась Нора.

Фрэнни застенчиво улыбнулась.

– По правде говоря, – сказала Нора, – нет, не переспала. Я думала об этом, но решила, что не хочу лишних неприятностей.

Очевидно, на лице Фрэнни было написано искреннее недоумение, потому что Нора слегка скривила рот и принялась объяснять:

– Я вот что имею в виду – все эти предосторожности. Приходится расспрашивать о его сексуальной жизни, доставать презервативы и спермицид, причем обязательно нужно убедиться, что презерватив сделан из латекса, а смазка на водной основе, и так далее, и так далее. Зачем я буду так стараться ради человека, с которым наверняка скоро придется расстаться? Проще уйти домой в одиночку. Иногда секс не стоит таких хлопот.

Фрэнни решила, что настал подходящий момент, чтобы упомянуть о Майкле, но сестра уже натягивала пальто, собираясь уходить. Ей хотелось танцевать.

Просмотрев счет, Нора положила на стол деньги.

– Что такое? – заметив колебания Фрэнни, спросила она. Слабо улыбнувшись, Фрэнни покачала головой:

– Нет, ничего.

Она все-таки решила не рассказывать сестре, что у нее появился любовник: Нора встречалась только с мужчинами своего возраста или моложе себя и часто говорила, что не видит нужды встречаться со «стариками», ей наверняка не понравится то, что Майкл вдвое старше Фрэнни. А что она подумает, узнав, что они никуда вместе не ходят? Нора, всегда отличавшаяся циничным отношением к мужчинам, вероятно, ее не поймет. Возможно, она захочет сама встретиться с Майклом. А если он откажется от встречи? Фрэнни решила подождать. Время еще не пришло.

Когда вечером она приехала домой, на автоответчике мигал зеленый огонек. Это было послание от Майкла, который приглашал ее прийти к нему. Фрэнни улыбнулась и, пройдя в дом, принялась снимать с себя мокрую одежду, развешивая ее по комнате для просушки. Ее жилище было довольно скромным: однокомнатная квартира на втором этаже здания, заселенного преимущественно университетскими студентами. Зато квартирная плата Фрэнни вполне устраивала, а скудный интерьер она пыталась разнообразить разноцветными подушками, вьющимися растениями и украшавшими стены яркими картинами.

Войдя в спальню, она стащила с себя остатки одежды, бросила их на кровать и прошла в ванную. Горячие струи душа быстро разогрели ее озябшее тело. Фрэнни была рада звонку Майкла. До того как его встретить, она даже не понимала, на сколько одинока, потому что привыкла к одиночеству, подобно тому как привыкают к небольшой незаживающей ране – с ней живут, иногда о ней даже забывают, но тем не менее она никуда не исчезает. Теперь вид ее пустой квартиры был для Фрэнни невыносим: каждый раз, отправляясь к Майклу, она чувствовала себя так, словно совершает побег.

Тело Фрэнни раскраснелось от горячей воды, в помещении было жарко, в воздухе висели клубы пара. Закрыв кран, она стянула с вешалки полотенце и, вытираясь, вспомнила, как на прошлой неделе принимала душ вместе с Майклом, как он с алчным и решительным видом намыливал ее, разминая ее тело, словно скульптор глину. Затем он повернул ее и прижал к себе. В его сильных руках Фрэнни чувствовала себя красивой и желанной, и ей хотелось оставаться такой всегда. Но тут Майкл нагнул ее, раздвинул ягодицы и грубо вошел сзади; его скользкий от мыла, твердый пенис двигался взад-вперед, а Майкл, несмотря на болезненные стоны Фрэнни, только сжимал ее еще сильнее и требовал расслабиться. Наконец он кончил, потом, все еще оставаясь в ней, обнял Фрэнни, нежно поцеловал в шею и сказал:

– Иногда будет так, детка. Иногда я люблю, чтобы было пожестче, и тебе надо учиться воспринимать это как должное.

Фрэнни оставалось только надеяться, что любовь бывает и такой.

Почистив зубы, она надела чистую одежду и поехала к Майклу, который, даже открывая ей дверь, держал в руках телефонную трубку и с кем-то разговаривал. Фрэнни он встретил усталой улыбкой, темные волосы его были слегка взъерошены. Махнув приветственно рукой, Майкл жестом пригласил Фрэнни проследовать за ним в кабинет – большую, длинную комнату с элегантной мебелью и высокими книжными шкафами. В одном конце комнаты стояло черное пианино, в другом – кушетка и письменный стол. Не прерывая телефонного разговора, Майкл сел на кушетку.

Стянув с себя пальто, Фрэнни принялась ходить по комнате, разглядывая названия книг. Письменный стол стоял рядом с книжными шкафами, а на стене, над большой, в рамке, фотографией родителей Майкла, висела абордажная сабля его отца – стальной клинок почти метровой длины с массивной бронзовой рукояткой, привезенный со Второй мировой войны. Как когда-то объяснил Майкл, отец служил на корабле и в 1944 году взял на абордаж немецкую подводную лодку – это был последний случай, когда на флоте официально использовалась абордажная сабля. Клинок окружали фотографии других родственников – дядей, теток, бабушек и дедушек. Фрэнни оставалось только завидовать Майклу: она ничего не знала о своих бабушках и дедушках, которые умерли до ее рождения.

Откинувшись на кушетке, Майкл положил ноги на подушки. Очевидно, он разговаривал со своим другом из Сан-Франциско. Они договаривались о встрече в «Рыбацком причале» в пятницу вечером. Фрэнни была уверена, что туда он ее не пригласит. Письменный стол был завален какими-то бумагами. Сев за стол, Фрэнни взяла в руки один из листков и прочитала: «Симфония „Новый мир“ Дворжака представляет собой сочетание американского и богемского тематического материала и написана на музыкальном языке, присущем Богемии, проникнута музыкальным темпераментом композитора и духом Америки». Она положила листок на место. Майкл преподавал музыкальную литературу и теорию, но никогда не рассказывал Фрэнни о своей работе, своих студентах или о своей музыке. Если она что-то об этом спрашивала, он только отмахивался. А вот о ней Майкл знал все. Он выпытывал у нее даже малейшие интимные детали, расспрашивал о родителях и Билли, о том, как они умерли, о Норе, о продлившемся всего одну ночь «романе» с безымянным репортером из «Пчелы». Он желал знать, как тот целовал ее, как занимался с ней любовью, что она при этом делала. Он желал знать все подробности, вплоть до самых мельчайших. Но когда речь заходила о его жизни и сексуальных связях, Майкл сразу замолкал.

Закончив разговор, он потянулся и зевнул, затем подсунул под голову подушку и окинул Фрэнни оценивающим взглядом.

– У меня был тяжелый день, – наконец сказал Майкл. – Иди сюда.

Это звучало как приказание, но Фрэнни осталась стоять у стола.