Текст книги "Прощение"

Лавирль Спенсер
Прощение

Глава 1

Дакота, сентябрь 1876

Шайеннский дилижанс опоздал на шесть часов, и Сара Меррит выгрузилась из него в Дедвуде в десять вечера, вместо того чтобы сделать это еще засветло. Упряжка с грохотом умчалась прочь, а Сара осталась стоять в темноте, на грязной улице, перед дверьми захудалого салуна. Тут их было немало, этих кабаков. Вся улица, казалось, состояла из них! И шум отовсюду несся невообразимый – мешанина из выкриков, хохота, звуков банджо и отборной ругани. А запах какой – о Боже! Почему никто не убирает навоз? Сколько здесь лошадей и мулов, привязанных к перилам! Они ржут, похрапывают, перебирают ногами…

Сара отступила немного назад, посмотрела на вывеску над головой. С трудом разобрала буквы: Салун «Эврика». Огляделась кругом: каркасные дома грубой постройки слева и такие же, но бревенчатые, справа. Дверь «Эврики» плотно закрыта, однако тусклый свет масляной лампы из одного из окон падает на деревянные ступеньки входа, возле которого не видно никакой дорожки, только месиво грязи.

Сара опустила глаза на чемоданы и картонку возле своих ног, не зная, что делать. Прежде чем она пришла к какому-либо решению, хлопнуло три выстрела, зычно заржала лошадь, дверь салуна распахнулась, оттуда выскочила шумная толпа головорезов, протопала по ступенькам веранды, вывалилась на улицу. Сара схватила свою картонку и укрылась в тени, за стеной салуна.

– Пристрели этого подонка, Выпивоха! – заорал кто-то. – Отделай ему хрюкало так, чтобы мама родная не узнала!

Кулак врезался в чью-то челюсть.

Мужчина отпрянул, споткнулся о чемоданы Сары, но не упал, удержался на ногах и бросился на ударившего, не замечая ничего вокруг. Толпа включилась в драку, все орали, пошли в ход кулаки и пивные кружки. Один из дерущихся был отброшен в сторону, он врезался в бон привязанного мула, тот дико взревел.

– Убей этого сукина сына! – послышались крики.

– Да, убей его!

Двое зрителей, чтобы лучше видеть драку, взгромоздились на чемоданы Сары. Этого она допустить не могла.

– Эй, вы! – закричала она, выглядывая из-за стены. – Слезьте оттуда!

Ее заметили.

– Матерь Божья! – возопил кто-то. – Эй, парни! Здесь женщина. Клянусь вам!

Битва моментально утихла – словно по сигналу.

– Женщина?..

– Женщина?..

Слово переходило из уст в уста, от одного мужчины к другому, и, как сгущается туман, люди скапливались вокруг Сары, окружая ее.

Она стояла спиной к стене салуна, сжимая изо всех сил лямки своей картонки, в то время как мужчины оглядывали ее юбки, шляпу, лицо – словно никогда до той поры не видели существа женского пола.

Собравшись с духом, она произнесла с вызовом в голосе – так ей казалось:

– Добрый вечер, джентльмены.

Ответом было молчание. Все продолжали глазеть.

Она заговорила снова.

– Кто-нибудь скажет мне, как найти дом миссис Хосситер?

– Хосситер? – повторил чей-то хриплый голос.

– Эй, вы! Знает кто-нибудь женщину по имени Хосситер?

В толпе раздалось недоуменное мычание, некоторые покачали отрицательно головами.

– Боюсь, никто не знает, мэм, – сказал тот же хрипатый. – А как звать ее мужа?

– Ой, я не знаю, – ответила Сара. – Но мою сестру зовут Аделаида Меррит, и она у них работает.

– Никого по имени Меррит тут нету, – был ответ. – И по имени Хосситер тоже. Во всем нашем ущелье не больше двадцати пяти женщин, и мы всех знаем как облупленных. Так я говорю, парни?

Одобрительный гул вспыхнул и сразу угас.

– А что делает у них ваша сестра? – послышался вопрос.

– Что делает? Всякую домашнюю работу, и она точно написала мне, что имя ее хозяйки миссис Хосситер.

– Хозяйки, говорите? – в голосе спрашивающего стал заметен интерес. Мужчина раздвинул руки, потеснил немного окружавшую Сару толпу. – Послушайте, мальчики, не торчите под самым носом у маленькой леди, дайте пройти к свету, чтобы мы могли ее получше разглядеть… Меня зовут Коротышка Рис, и я сделаю все, чтобы помочь вам отыскать вашу сестренку, мисс.

Он снял шляпу, осторожно взял Сару под локоть, подвел к ступенькам входа, куда падал свет из раскрытой двери. Сара смогла разглядеть, что был он пожилой, в грязной одежде, со шрамом на лице и что у него не хватало одного зуба спереди.

– Если вы меня пропустите, – сказала она, – то вон там мои вещи. В одном из чемоданов портрет сестры. Может, кто-то из вас узнает ее.

Они расступились, Сара подошла к чемоданам, открыла крышку одного из них, достала оттуда несколько цветных дагеротипов – снимков пятилетней давности, на которых была изображена она с сестрой.

– Аделаиде двадцать один. – Она протянула снимки. – У нее светлые волосы и зеленые глаза.

Коротышка Рис взял фотографии, подошел поближе к свету; склонив голову набок, стал изучать их.

– Да это же Ив! – объявил он. – Одна из девушек с верхнего этажа у мисс Розы. И у нее совсем не светлые волосы, а темные. Как земля на четырнадцатом прииске.

– Ее зовут Ив? – воскликнула Сара, тыча пальцем в снимок. – Вы ошибаетесь.

– А как же еще? Разве нет, ребята? – Снимок стали передавать из рук в руки.

– Точь-в-точь Ив!

– Кто же, как не она!

– Да, это Ив, – заключил Коротышка Рис, вручая фотографию Cape. – Вы можете найти ее в доме у мисс Розы, на северной оконечности Главной улицы, с левой стороны. Извините, мисс, если спрошу вас… Вы тоже собираетесь работать у нее на верхнем этаже?

– Нет, сэр. Я собираюсь издавать газету.

– Газету?!

– Совершенно верно. Как только прибудет печатная машина. Если уже не прибыла.

– Но вы женщина!

– Да, мистер Рис, вы абсолютно правы. – Сара уложила снимки в чемодан, затянула ремни. – Большое спасибо за помощь. Если теперь укажете дорогу к гостинице, буду вам еще больше благодарна.

– Помогите с вещами, парни! – закричал Рис. – Проводим ее до «Большой Центральной»!

– Нет, пожалуйста… Я…

– Для нас только удовольствие, мисс. За всю жизнь мы еще в глаза не видели настоящей леди. Как я уже говорил, здесь, в Дедвуде, хорошо, если две дюжины представительниц прекрасного пола.

Хотя Сару немного беспокоило, что она появится первый раз в гостинице в тесной компании с завсегдатаями салуна «Эврика», но что было делать – ведь она никогда не дотащила бы свои чемоданы сама. Она подумала также, что как будущей журналистке ей не следует в первый же вечер своего пребывания в Дедвуде портить отношения с его обитателями. Здесь город золотоискателей. Золото – это, в первую очередь, деньги, а где деньги, там буйство и пьянство. Кроме того, любой из этих мужчин мог быть владельцем лавки, где она должна будет покупать что-нибудь, или дома, где будет жить, а также, кто знает, членом городского совета или еще почище.

– Благодарю вас, мистер Рис, – сказала она. – С радостью приму вашу помощь.

И вот она уже идет в шумной толпе мужчин, ее чемоданы у них на плечах, и весь этот почетный эскорт движется по темной грязной улице в конец второго квартала.

– Вам повезло, – заметил Рис, когда они подошли к высокому зданию с нарядным, украшенным разными декоративными финтифлюшками входом, к которому вела настоящая расчищенная дорожка, и стали подниматься по его ступенькам. – «Большая Центральная» открылась только на прошлой неделе.

Все ввалились вместе с Сарой внутрь, прошли с ней через весь простецкий небеленый холл к стойке, где сидел ночной клерк, которому они и представили нового постояльца.

– Вот, принимай новенькую, Сэм. Это мисс Меррит. Только что прибыла шайеннским дилижансом.

– М-мисс М-меррит… – Лицо клерка покрылось густым румянцем, когда он протянул Саре руку, оказавшуюся вялой и влажной, как вареный кабачок.

Это был маленький человечек, без подбородка, в круглых очках, с женственными манерами, в коричневом костюме из шотландского сукна. Волосы его были разделены посередине ровным пробором.

– Счастлив п-познакомиться с вами, м-мисс, – добавил он, не меняя цвета лица.

– Его зовут Сэм Пиплз, – пояснил Рис, видя, что тот до того огорошен появлением Сары, что не в состоянии назвать собственное имя.

– Здравствуйте, мистер Пиплз, – сказала она. В замешательстве он продолжал держать руку Сары в своей, и ей пришлось самой освободиться от его рукопожатия, что она сделала не без ощущения неловкости.

– Эй, Сэм! Она хочет тут издавать газету…

– Газету? Ну и ну… Такие, значит, дела… Тогда надо за вами хорошенько присмотреть, верно?

Сэм издал нервный смешок, схватил перо, окунул в чернильницу и протянул его Саре, одновременно кладя перед ней листок для регистрации. Ставя свою подпись, она чувствовала, что десятки глаз следят за ее рукой.

Свершив эту формальность, Сара с улыбкой отдала Сэму ручку.

– Приветствую вас в «Большой Центральной», – изрек он. – С вас полтора доллара за ночь.

– Плата вперед?

– Да. Пожалуйста, золотым песком.

Он тронул рукой весы, стоящие рядом на стойке, и оставил их чашки качаться.

Сара выпрямилась, посмотрела прямо в круглые очки клерка.

– Но, мистер Пиплз… Я провела сейчас пять дней и шесть ночей в шайеннском дилижансе. Зная о том, какие нападения и грабежи случаются на пути, могли вы серьезно подумать, что я такая дура, чтобы возить с собой золото?

Лицо клерка продолжало пылать, в поисках поддержки он посмотрел на окружавших Сару мужчин.

– Из-звините, м-мисс Меррит, я всего лишь ночной дежурный. Это не моя гостиница. Но у нас т-такое п-правило – платить вперед и расплачиваться только золотом.

– Прекрасно. – Она поставила свою картонку на стойку и начала развязывать веревки. – Все мои деньги в чеках Уэллс Фарго. Если вы обменяете хотя бы один из них на золотой песок, я с удовольствием заплачу вам аванс.

Из черного кисейного кошелька она вынула стодолларовый чек, протянула Пиплзу.

Тот снова бросил смущенный взгляд на толпу мужчин.

– У меня н-нет т-такого количества золота, м-мисс. Вы можете утром обменять его в банке,

– А пока?

Она смотрела на него с решительным видом.

Один из мужчин спросил:

– Хочешь, чтобы она ночевала на улице, Сэм?

– Мистер Уинтерс д-дал мне указания… – Чем больше клерк волновался, тем сильнее заикался. – Он-на м-может п-переночевать в х-холле… Это в-все, что я м-могу п-предложить.

– В холле!.. Она?!

На стойку, рядом с весами, шлепнулся кожаный кошелек.

– Возьми золотишко отсюда!

Еще один кошелек упал рядом. И еще… и еще…

– Бери из моего!

– Из моего тоже!

Около дюжины кошельков громоздились на стойке.

Сара повернулась к мужчинам, прижав руку к груди.

– Спасибо вам, большое спасибо, – произнесла она с чувством, – только я не могу принять ваше золото.

– Почему же?

– Там, откуда мы достаем, его хватает, Правда, ребята?

– Черт меня побери, если неправда!

– Здесь настоящее Эльдорадо!

В воздух взметнулись руки с пивными кружками и без них, раздались крики «ура», после чего послышались звучные глотки.

Сэм Пиплз выбрал один из кошельков, аккуратно высыпал из него золотой песок на весы: из расчета двадцать долларов за унцию. Кучка стоимостью в полтора доллара выглядела так несолидно, что было непонятно, зачем поднимать вокруг нее столько шума.

Когда владельцы разобрали обратно свои кошельки, стало ясно, что плата за постой взята из принадлежащего высокому долговязому мужчине с туповатой улыбкой на лице. У него были водянистые глаза с красными веками и выпирал кадык, а сам мужчина раскачивался на пятках, словно под сильными порывами ветра.

– Спасибо вам, мистер… – проговорила Сара. Он продолжал качаться и улыбаться в блаженном опьянении.

– Брэдиган, – подсказал Рис. – Его имя Патрик Брэдиган.

– Спасибо, мистер Брэдиган.

Тот накренился в сторону Сары с таким видом, будто хотел вглядеться в нее, хотя вряд ли был в состоянии различить ее черты – его глаза разъезжались в разные стороны.

– Завтра же верну вам долг, как только откроется банк.

Долговязый произвел вялое движение рукой, означавшее, видимо, «ладно, хорошо», кто-то засунул мешочек с золотом ему в карман.

– Где мне найти вас? – продолжала Сара.

– Что еще я могу сделать для прекрасной леди? – пробормотал он.

– Брэдиган немного перебрал сегодня, – объяснили Саре из толпы. – Не соображает, кто за кого платил.

Они собрались нести ее чемоданы наверх в номер, но Сэм Пиплз воспротивился.

– Вы разбудите всех моих постояльцев! Джентльмены, пожалуйста, прошу вас, возвращайтесь в салун, откуда пришли.

– Все твои постояльцы еще в салуне!

– Тем более присоединяйтесь к ним, – умолял он. Наконец все сопровождавшие Сару ушли, размахивая руками и шляпами и хором желая «доброй ночи» «прекрасной маленькой леди», что не совсем соответствовало действительности.

Сара была ростом намного больше пяти футов[1]1
  1 фут равен 30, 48 см. – Прим. ред.


[Закрыть], с прямыми каштановыми волосами, и нос у нее, как она сама считала, был более длинный, а губы более тонкие, чем следовало. Зато глаза совсем неплохи – голубые, с живым блеском, оттененные густыми ресницами. Это придавало ей привлекательность, но все равно никто, даже обладающий самым ярким воображением, не назвал бы ее «прекрасной». Этой девушке в длинных чулках и с длинным лицом никогда еще мужчины не уделяли столько внимания, сколько сегодня за последние четверть часа.

– Я определю вас в комнату на третьем этаже. – Довольный благополучным разрешением конфликта Пиплз подхватил один из чемоданов Сары. – Она у нас самая теплая.

Он повел ее через все здание, основной отличительной чертой которого были размеры. Оно было огромное, но сырое, во всех смыслах этого слова, неоштукатуренное, с голыми окнами без занавесок, тусклое и невыразительное, и единственными яркими пятнами на этом фоне являлись большая фарфоровая плевательница да еще настенный календарь с изображением водопада за стойкой. Полы были из свежих сосновых досок, еще хранящих дух лесопилки; стены – из брусьев, с многочисленными клиньями и щелями, исторгающими смоляные слезы, а те места, где повыпадали сучки, напоминали пустые глазницы.

Лестница, расположенная сразу за конторкой, привела их к началу темного узкого коридора, посреди которого свисала со стены масляная лампа, а под ней стояло большое помойное ведро, накрытое крышкой.

Сэм остановился возле третьей комнаты слева и открыл дверь, сложенную из планок зигзагообразной формы.

– Вода в кувшинах за дверью, – пояснил он, – но только по утрам. Для мусора ведро вон там, видите? Спички на полке слева от двери… Сейчас принесу ваш второй чемодан.

Когда он вышел, Сара нашла узкий спичечный коробок и зажгла лампу над кроватью. В мутном оранжевом свете предстала перед ней комната… «Боже, куда меня угораздило заехать?..»

Стены такие же, как внизу в холле, – голью доски, из щелей задувает ветер. Над головой обнаженные балки потолка, окна без занавесок, почти никакой мебели: кровать из темной трубчатой жести да столик с лампой; ни скатерти, ни хотя бы салфетки – ничего… Нет даже верхнего покрывала, просто шерстяное зеленоватое одеяло и подушка… слава Богу с муслиновой наволочкой.

Сара откинула одеяло, увидела простыни, тоже из муслина, потрогала матрац – мягкий, набитый соломой пополам с ватой – и вздохнула с некоторым облегчением.

Еще в комнате была этажерка, на ней стояли кувшин и таз. В самом низу, за дверцей, фарфоровый горшок.

Сара как раз закрыла эту дверцу, когда вошел Сэм Пиплз со вторым чемоданом.

– Я не ела с самой середины дня, – объявила ему она. – У вас ничего не найдется?

– С-столовая уже закрыта, извините, мисс. Но к завтраку она откроется.

– Ox, – вздохнула Сара разочарованно. Он пошел к двери.

– Здесь, в Дедвуде, – сказал он оттуда, – не так уж много женщин… Лучше, если вы запрете свою дверь. – Он указал на деревянные брусья, стоящие возле двери, у стенки. – Спокойной ночи, мисс. Я счастлив, что вы остановились у нас.

– Спасибо, мистер Пиплз. Доброй ночи.

Когда дверь за ним закрылась, Сара потрогала руками грубые тяжелые брусья и железные скобы по обеим сторонам от дверей. С трудом подняла эти бревна, вставила в отверстия, после чего повернулась, оглядела полутемную комнату и вздохнула с облегчением: часть дела сделана.

Она опустилась на край кровати, подпрыгнула на ней несколько раз и опрокинулась на спину, закинув руку за голову. Глаза у нее сами закрылись. Из пяти ночей, проведенных в пути, лишь в двух случаях удалось поспать в кровати; еще две ночи – на полу в помещении придорожной станции, завернувшись в свое одеяло, и одну ночь – на жестком сиденье в дилижансе, выпрямившись, как складной плотницкий метр. Последний раз она ела в Хилл-Сити, десять часов назад, а не мылась как следует – о Боже! – уже целых девять суток, с самого Сент-Луиса, и, наверное, запах от нее, как от старого коня!..

«Не спи, Сара. Вставай! – велела она себе. – Твой день еще не окончен».

Подавив стон, она заставила себя подняться, встать на ноги. Кувшин и таз на этажерке были пусты. В коридоре тоже воды не могло сейчас быть: «только утром», было ей сказано мистером Пиплзом. Что оставалось делать? Она отряхнула пыль с дорожного платья, причесала волосы, протерла лицо сухим платком. Снова надела шляпку, заколола булавкой, взяла свой кисейный кошелек, в котором лежали чеки, отцовские часы, ручка и пузырек с чернилами, отодвинула дверные засовы и вышла из комнаты.

Когда она проходила через нижний холл, Сэм Пиплз испуганно воскликнул:

– Вам не следует выходить одной на улицу в такое время, мэм!

На что она ответила:

– Я приехала сюда одна из Сент-Луиса, мистер Пиплз. И вполне могу за себя постоять. А кроме того, где-то здесь в городе моя родная сестра, которую я не видела целых пять лет. Я собираюсь разыскать ее сегодня же и, если надо, разбудить…

Назойливый шум по-прежнему доносился со стороны салуна «Эврика». Тротуары, если их можно было так назвать, то и дело прерывались – их наличие зависело от желания и возможностей владельца того или иного дома и участка земли возле него. Шагая по середине Главной улицы, она мысленно составляла уже передовицу для газеты, посвященную тротуарам города, их ширине и высоте и обязательности их сооружения для каждого домовладельца… И еще – уличные фонари. Городу необходимы фонари и фонарщик, который будет их зажигать и тушить в сумерках и на рассвете… Да, суть ее работы начинает проясняться!

Несмотря на доносившиеся звуки людских голосов, город, освещенный лишь бликами света, падавшими из окон салуна на спящих возле веранды лошадей, производил жутковатое впечатление. Сара подняла голову кверху Узкая полоса звезд светила оттуда, а по сторонам была тьма – словно черные занавески на окнах вдовьего жилища, – тьма, отделяющая Дедвуд от остального мира. Но в этой тьме Сара могла различить еще более темные пятна сосновых рощ на окружавших город склонах, и более светлые – там, где на склонах не росло ничего. Стволы сосен высились и по краям улицы, ветер свистел в их ветвях, холодный ветер позднего сентября, он вздувал юбки Сары, он нес запахи пищи, запахи дыма и конского навоза.

Сара зажала нос и ускорила шаги, а в голове у нее уже созрела тема для новой передовой статьи в газете.

Она миновала посудную лавку, овощной магазин, парикмахерскую, табачную лавку, магазин скобяных изделий, бесчисленное количество питейных заведений, после чего её удивленным глазам предстало большое освещенное снаружи здание театра (да, театра!) и афиша на нем, извещающая, что здесь дают пьесу «Мухи в сорняках» Джона Брохама. С улыбкой Сара задержалась у афиши и перечитала ее. «Так… Прекрасно… Очаги культуры…» К ее изумлению, в следующем квартале высился еще один театр – «Белла Юнион»!.. Впервые с момента прибытия в город она почувствовала нечто вроде воодушевления… Да, но где же церковь? Школа? В городе такого размера должно быть немало детей. Надо будет срочно выяснить, сколько именно…

В самом конце Главной улицы, там, где та круто поворачивала вправо, вереница деревянных домов обрывалась, и дальше в темноту уходили три улочки, по которым были разбросаны палатки, словно раскатившиеся бусины ожерелья, некоторые из них, – освещенные фонарями. Здесь, на развилке, как ни странно, было много пешеходов. Только мужчины. Они все останавливались, глазели на Сару, когда та проходила мимо, и шумно переговаривались. Особенно людно было вблизи нескольких домов по левую сторону, где то и дело открывались двери, слышались звуки пианино, женский смех.

Все эти дома – их было шесть – отличались единообразием: узкие, без всяких украшений, окна закрыты тяжелыми драпировками, двери сплошь деревянные, без стекол.

«Тут что-то не так», – подумала Сара, останавливаясь перед «Домом Розы» Остальные тоже имели названия, написанные на вывесках: «Зеленая дверь», «Золотишко», «Золотая жила», «Приют голубков», «Дом Анжелины». Наверное, тоже кабаки…

Сара решила, что единственный выход – постучаться в «Дом Розы». Так она и сделала и стала ожидать результата, крепко прижимая к себе кошелек с деньгами. Принимая во внимание шум, доносящийся изнутри, было неудивительно, что никто не ответил на ее стук. Журчащий звук послышался где-то рядом. Мужчина оторвался от стены одного из соседних домов и зашагал в темноту, в сторону палаток. Не видя стоящую у дверей Сару, он остановился, изогнулся немного, громко испортил воздух и двинулся дальше.

Сара постучала еще раз, значительно громче.

– Никто никогда не стучит в дверь к Розе, – произнес сзади нее густой голос. – Заходите сразу.

Она вздрогнула и резко обернулась, крепко сжимая руки.

– Господи, как вы испугали меня!

– Я не хотел.

Высокий мужчина стоял очень близко к ней. Лицо его оставалось в густой тени.

– Скажите… пожалуйста, это единственный дом Розы у вас в Дедвуде?

– Самый что ни на есть единственный. – В его голосе послышалась усмешка. – Вы новенькая в нашем городе?

– Да. Я ищу мою сестру Аделаиду. Мне сказали, она живет у миссис Хосситер, наверху. Только почему-то она сменила имя на Ив.

– Я знаю Ив.

– Знаете?

– Довольно хорошо, можете не сомневаться. Значит, вы ее сестра?

– Да. Меня зовут Сара Меррит. Я только что приехала из Сент-Луиса.

Она протянула ему руку в перчатке. Он крепко сжал ее и держал так некоторое время, в течение которого она тщетно пыталась разглядеть его лицо под широкими полями шляпы.

– Ноа Кемпбелл.

– Мистер Кемпбелл… – повторила она, пытаясь отнять у него свою руку, которую он сжимал все крепче.

– Привет, мисс Меррит, – проговорил он. – Какая неожиданная радость. Разрешите мне проводить вас в дом и представить мисс Розе. Она хорошо знает, где сейчас ваша сестра.

Словно танцуя старинную алеманду, он ввел Сару в раскрытую дверь и, только когда та захлопнулась за ними, отпустил ее руку.

– Приветствую вас в доме Розы, мисс Меррит, – произнес он торжественно, обводя рукой большую комнату, представшую ее глазам.

Как в ночном кошмаре, стояла она, прилипнув к полу, оглядывая помещение: в мутном свете ламп – мебель с претензией на роскошь, клетка с попугаем, который скачет по шестку и беспрерывно резко кричит: «Доллар в минуту! Доллар в минуту!» Плотные портьеры с кистями, тяжелый запах виски и пережаренной яичницы, витки сигаретного дыма. И много полупьяных мужчин, а среди них неряшливая толстая женщина в зеленом, с ярко накрашенными губами и пером в рыжих высоко взбитых волосах. Огромное декольте напоминает голую детскую попку; во рту у нее торчит сигара, она обнимает одной рукой огромного бородатого мужчину, в то время как он оглаживает ее круп.

Сара резко повернулась к Ноа Кемпбеллу.

– Тут какая-то ошибка! Это не частный дом.

– Да уж, вряд ли.

Наконец она смогла разглядеть его лицо: густые темно-рыжие усы, нос картошкой с небольшой впадиной на кончике, серые глаза, глядящие внимательно, с усмешкой, на Сару.

– Пошли. Познакомлю вас с Розой.

Он положил руку ей на спину. Она отшатнулась.

– Перестаньте! Я сказала вам, моя сестра работает на верхнем этаже у миссис Хосситер. И, пожалуйста, не трогайте меня!

Он немного отодвинулся, продолжая изучать ее с той же внимательной иронической улыбкой,

– Немного трясутся поджилки, а?

– Ужасное место! Выглядит, как настоящий дом терпимости.

Он бросил ленивый взгляд на женщину в зеленом, потом перевел его на Сару.

– Скажу вам вот что… – Так же лениво он осмотрел ее с ног до головы. – Я вполне нормальный парень. Роза может поручиться за меня. Никаких штучек, никаких грубостей. Люблю, чтобы все обыкновенно, как у людей. Две-три рюмочки для начала… И плачу хорошо, чистым золотом… У меня нет ни болезней, ни вшей. Я даже помылся только что, клянусь… Можете сказать Розе, что поладили уже с первым клиентом. Договорились?

– Простите! – Сара почувствовала, как вся кровь прилила к лицу. Кожа у нее на груди натянулась, словно колбасная кожура, и ей потребовались немалые усилия, чтобы не залепить своему собеседнику хорошенькую пощечину.

– Я понимаю, – доверительным тоном добавил он, взяв Сару под локоть, как бы собираясь препроводить ее к хозяйке. – Первая ночь в незнакомом месте, и вы, конечно, немного нервничаете. Но зачем приплетать историю о том, что какая-то Аделаида здесь и она ваша сестра?

– Да, Аделаида моя сестра! – Сара вырвала руку и в ярости повернулась к нему. – И не смейте ко мне прикасаться!

Он поднял кверху обе руки, как если бы она наставила на него шестизарядный револьвер.

– Ладно, ладно, – отступился он, – прошу прощения, если что… – Голос его сделался более раздраженным. – Все вы тут со странностями. Вас не поймешь. В жизни не встречал хотя бы одну такую женщину нормальную.

– Я не такая женщина, говорю вам! – прошипела она, совершенно подавленная всем происходящим. Несколько мужчин приблизились к ним.

– Эй, Ноа! Чего там у тебя? Не ладится, что ли?

– Да… эта вот, высокая, с длинными ногами. Мне такие нравятся. А она…

– Новенькая? В самый раз сейчас заиметь здесь свежатинку!

– Как тебя зовут, милашка?

Один из мужчин, обладатель козлиной бороды, протянул к ней руку, Сара отпрянула и, наверное, упала бы, если бы Кемпбелл не поддержал ее. Она вырвалась и, сдерживая дрожь и ужас, охватившие ее, подняла сжатые кулаки. Мужчины надвинулись плотнее. Большинство из них – громкоголосые, возбужденные, с влажными губами и красными лицами. Их волосам требовалась стрижка, ногтям – чистка, а шеям – хорошая баня. Почти все выглядели старыми, с истасканными лицами, но были и совсем юные, красневшие так же, как и Сара.

Мисс Роза с другого конца комнаты обратила внимание на сутолоку возле Сары и вопросительно подняла брови.

– Эй, Ноа, – спросил в это время один из мужчин, – откуда ты раздобыл новенькую?

– С улицы, – ответил тот. – Но ты отвали, Льюис, сегодня она занята…

Роза уже прокладывала к ним путь – одна рука на толстом бедре, груди, как парочка ярко-розовых пушенных ядер. На лице написано высокомерие, в одном согнутом пальце она держала сигару. Она шла через толпу, как плуг идет по пашне, и, остановившись перед Сарой, окинула ее с ног до головы презрительным холодным взглядом белесых глаз. Затянувшись сигарой, она выпустила дым из ноздрей; серое перо качалось в ее прическе, как на головном уборе индейских вождей. Она сказала:

– Что тут случилось, Ноа?

Сара сердито спросила:

– Это вы Роза Хосситер?

Вблизи кожа мадам Розы очень напоминала домашний сыр, крашеный рот был ненормально велик. Черная краска растекалась по венам и собиралась под глазами в темные набухшие мешки. Когда она раскрыла рот, обнаружилось, что впереди нет ни одного зуба, и пахло от нее сигаретным дымом, к которому примешивался аромат цветочного одеколона.

– Да, это я, – проговорила Роза. – А кому я потребовалась?

– Меня зовут Сара Меррит. Я сестра Аделаиды.

Холодные глаза Розы снова оглядели стоящую перед ней женщину в плоской фетровой шляпке, в дорожном костюме с высоким воротником; задержались на невыразительной груди и бедрах.

– Мне не нужны новые девушки. Зайдите в другой дом.

– Я не ищу работы. Мне нужна Аделаида.

– У меня нет девушки с таким именем.

Роза отвернулась и пошла в глубь комнаты. Сара повысила голос:

– Мне сказали, ее называют здесь Ив.

Роза остановилась и повернулась к ней.

– Откуда вы взяли? Кто вам сказал?

– Вот он.

Сара указала кивком головы на Кемпбелла.

Роза Хосситер поковыряла ногтем большого пальца влажный кончик сигары, перед тем как ответить. Потом спросила:

– Что вы хотите от нее?

– Я приехала сказать ей, что наш отец умер.

Роза поднесла сигару ко рту, вдохнула дым, резко повернулась, бросила через плечо:

– Ив сейчас работает. Приходите завтра днем.

Сара шагнула вперед и произнесла решительно:

– Я хочу видеть ее сейчас! Немедленно!

Роза повернулась к ней своим внушительным задом, стали видны все ленты ее прически.

– Уведи ее отсюда, Ноа, – обратилась она к Кемпбеллу. – Ты ведь знаешь, мы не позволяем сюда заходить таким…

Кемпбелл притронулся к локтю Сары.

– Лучше вам уйти отсюда.

Она резко дернулась, ударила его по руке своим кошельком с деньгами.

– Я сказала вам, не смейте меня касаться! – Ее глаза потемнели от возмущения. – Здесь общественное место, такое же, как ресторан или как… как платная конюшня. И я имею не меньше прав находиться тут, чем все эти мужчины!

Указательным пальцем она включила в невидимый полукруг всех гомонивших мужчин и женщин.

– Роза хочет, чтобы вы ушли.

– Я послушаюсь вашей Розы после того, как узнаю, работает ли у нее моя сестра и что она делает. Вы думаете, я поверю, что служанка верхнего этажа занята на работе в это время суток? Я не такая идиотка, мистер Кемпбелл!

– Не служанка верхнего этажа, а девушка верхнего этажа, – поправил он.

– Какая разница?

– У нас в Дедвуде есть разница. Ваша сестра – проститутка, мисс Меррит, но тут мы называем их девушками с верхнего этажа. А таких, как Роза, – он кивнул в ее сторону, – считаем хозяйками. В этом конце города у нас сплошь бардаки… Вы все еще хотите видеть вашу сестру?

– Да, – упрямо бросила Сара.

Она отошла от него и села между двумя дурно пахнущими мужчинами на свекольного цвета диванчик с витыми ручками красного дерева. От одного из мужчин несло застарелым потом, от другого серой. Она сидела неподвижно и напряженно, сложив руки на кошельке, лежащем на коленях. Она не относила себя ни к слезливому, ни к трусливому типу людей, но то, что ее сестра находится сейчас наверху и обслуживает в эту минуту постороннего мужчину, вызывало у нее спазмы в горле. Оба ее соседа по дивану придвинулись к ней плотнее, касаясь ногами ее бедер, и сердце у нее тревожно забилось.

Тот, что слева, достал пластину жевательного табака, сунул в рот. Тот, что справа, неотрывно глядел на нее, в то время как она старалась сосредоточить взгляд на попугае.

– Доллар в минуту! Доллар в минуту! – кричала время от времени птица.

Вскоре Ноа Кемпбелл отвлек ее от лицезрения попугая. Она взглянула на него, как ей казалось, с благородным негодованием: мужлан, даже головной убор не снимает в помещении, не говоря об оружии – надвинул шляпу низко на глаза, а кобура с револьвером болтается на бедре.