Текст книги "Прощение"

Он снова снял шляпу, прижал к сердцу и низко поклонился. (Она уже поняла, что он был большой любитель кланяться.)

– Примите мои извинения, мисс. Я запомню все, что вы сказали.

– Хорошо, тогда разрешите мне… Могу я задать вам несколько вопросов?

Он вернул шляпу на прежнее место:

– Можете,

– Сколько вам лет, мистер Брэдиган?

– Стукнет тридцать два на Святого Августина.

– Вы опытный типографский работник?

– Да.

– Где вы работали раньше?

– От Бостона до Сент-Луиса и в десятке городов между ними.

– На каких печатных станках?

– На малых, таких, как «Галлис», «Коттреллс», «Поттерс» и на больших тоже – «Гоу», десять цилиндров. Знаете?.. Даже имел дело с одним из новых «Либерти», который получил золотую медаль в Париже, в прошлом году.

– Ну и как он?

– Красота! Печатает чисто, как горный ручей у нас в Ирландии, и краску распределяет здорово. А педаль там одна! Просто не давала уставать моей бедной спине.

– Что же вы оставили эту работу?

– Оставил?.. Ну, понимаете… – Он прокашлялся и почесал висок. – Была там одна юная леди… Она поразила меня в самое сердце…

Он опять прижал руку к этому месту и воззрился в потолок с удрученным видом.

«Обычная история, – подумала Сара. – Наверняка заявлялся на работу нетрезвый, и его уволили. Или, может, пришел как-нибудь в себя после длительной пьянки и вдруг решил: хватит, надо уезжать отсюда!..»

– С какой скоростью вы можете работать?

– Две тысячи «эм»[3]3
  Единица измерения печатной строки. – Прим. ред.


[Закрыть] в час.

Сара подняла брови. Это было очень много.

– Две тысячи?

– Да, если использовать миньон.

Он назвал один из видов типографского шрифта.

– Как вы вчера видели, – сказала она, – я работаю главным образом с кезлоном. Мой отец применял кезлон.

– Тоже хорош. Я работал и с ним.

– Я приму вас на работу, мистер Брэдиган. Попробуем. Оплата – полтора доллара в день, с восьми до шести.

– Меня устраивает.

– Тогда договорились. – Она протянула ему руку, и, когда он взял ее, Сара почувствовала легкую дрожь его ладони. – За успех «Дедвуд кроникл», – добавила она и дважды встряхнула его нетвердую длань.

– За успех «Кроникл», – откликнулся он, и она отняла свою руку.

Ведя его в глубь помещения, Сара заметила:

– Прежде всего я хотела бы повесить отцовские стенные часы. Я привыкла к их тиканью в нашем старом доме, мне будет не хватать их.

С помощью Брэдигана она разыскала среди коробок и ящиков знакомые с детства часы – в красивом корпусе из орехового дерева, с ручным орнаментом, с разукрашенным маятником и восьмидневным заводом. Когда их повесили на стену, она поставила стрелки на девять часов девять минут, прикрыла стеклянную дверцу и толкнула маятник. Потом отступила назад, любуясь ими.

– Вот так. Хорошо, – сказала она. – Подождите, пока услышите, как они бьют. У них такой красивый, прямо церковный звон, когда отбивают четверть.

– Да, – отозвался Брэдиган, раскачиваясь на пятках.

Некоторое время они слушали мерное тиканье, потом Сара спросила:

– Есть в городе штукатурка?

– Штукатурка?

– Ну, строительный гипс. Эти часы так красиво смотрелись у нас в Сент-Луисе на оштукатуренной стене.

– Нет, насколько я знаю. Ни в одном доме здесь нет таких стен.

– Значит, в этом помещении будет первая, – заявила Сара. – Я закажу сегодня штукатурку по экспресс-почте… Вы уже завтракали, мистер Брэдиган?

– Завтракал? Я?!

– У меня с собой свежие булочки, прямо из пекарни. Хотите попробовать?

Когда Сара протянула ему булку, он отступил назад, подняв кверху обе ладони,

– Нет, нет, только не это! Мой желудок не принимает таких вещей с утра пораньше. Но если не возражаете, я угощу себя глоточком виски – так, чтобы смазать пружины.

Из одного из многочисленных карманов своего сюртука он вытащил небольшую флягу, открыл ее и, подняв вверх два пальца, сделал два глубоких глотка.

Глядя на него, Сара понимала, что спорить или как-то сопротивляться этому бесполезно, и, хотя ей была неприятна его склонность к спиртному и манера, с которой он его употреблял, она могла догадываться, что начни она возражать и ставить какие-то преграды, и вмиг потеряет работника, умеющего набирать со скоростью 2000 эм в час.

Она уже поняла, кто он такой: бродячий типограф с верстаткой в кармане, кто подолгу не задерживается ни на одной работе, следуя по тропе жизни за такими же, как он бродягами. В стране сейчас полно людей, которым наскучила их работа, которые отвернулись от рутины и однообразия, что та несла с собой, и превратились в своего рода дервишей с фляжками спиртного на поясе, чьи руки зачастую охватывала дрожь до тех пор, пока два-три основательных глотка не смачивали им горло. Сара нагляделась на десятки таких за годы работы с отцом – они приходили, начинали работать, но вскоре уходили – и навсегда.

Поскольку Патрику Брэдигану еще до начала работы понадобилось «смазать пружины», Саре стало ясно, что так будет каждый день: без «смазки» ему не успокоить свои дрожащие руки.

Она отошла от него, чтобы найти статью, которую написала, – о вчерашних беспорядках и о своем аресте. Протягивая ему блокнот, спросила:

– Разберете мой почерк? Не трудно читать?

– Так же легко, как молитвенник моей старой матери.

– Хорошо, тогда занимайтесь своим делом. Вы знаете, где что находится, а я займусь своим.

Снова она взглянула на часы – девять тридцать – и принялась распаковывать книги и прочие вещи, стараясь не показывать вида, что наблюдает за ним.

А он делал все как надо – все так, как учил ее когда-то отец: снял верхнюю одежду, засучил рукава рубашки, потому что манжетами вполне можно было перемешать и спутать литеры; потом смерил ширину вчерашних колонок, установил длину строки; после чего взял в левую руку верстатку – большой палец внутри, остальные снаружи, поддерживают донышко… Совершенно правильный прием… И хотя Сара уже отвернулась, она чутко улавливала звуки – щелк, щелк, щелк, – когда он начал набирать полосу… Левый локоть в наклонном положении – так удобней всего работать верстаткой… Все, как надо… Щелк, щелк, щелк… Правильные промежутки… «Выключает» строку… Все в четком, почти синкопическом ритме.

Да, он не солгал. Он действительно работает очень быстро. Три строки были набраны, прежде чем часы пробили четверть. Бой часов не отвлек его, он только заметил:

– Вы правы. Красивый звон…

Под столь любимую ею «музыку» набора Сара продолжала распаковывать свои пожитки, благодаря судьбу, которая послала ей такого опытного помощника. Она подумала об отце, о том, как всего год назад они вместе занимались этим же делом; подумала и о своем будущем: о будущем газеты, которая вроде бы в надежных руках. Пока что…

Вспомнила и о Ноа Кемпбелле – интересно, прочитал он уже ее редакционную статью?

Подумала об Адди – наверное, спит сейчас в своей каморке после ночи, проведенной с такими мужчинами, как Кемпбелл…

Да, в городе нужны изменения, и она, Сара, сделает все, чтобы они произошли…

Брэдиган закончил набор статьи, вставил его в раму, которая придерживала литеры, запер с помощью клиньев, наклонил, чтобы проверить – еще до того, как отнести в машину и начать делать оттиски. С помощью лопаточки нанес краску и ровно распределил ее по всей поверхности – всего четырьмя взмахами руки, что тоже свидетельствовало о большом умении и сноровке.

Сделав первый оттиск, он показал его Саре.

– Спасибо. – Надев очки, она стала медленно проверять работу.

Для заголовка Брэдиган выбрал вполне подходящий шрифт, абзацы и отступы были чистыми, никаких ошибок или пропусков. Быстрая, безукоризненная работа.

Сара сняла очки, вернула ему оттиск, улыбнулась.

– Думаю, мы с вами поладим, мистер Брэдиган, – сказала она.

Все утро Сара занималась устройством помещения, отрываясь от работы, только чтобы отвечать на приветствия жителей, которые заглядывали поздравить ее с выходом первого номера газеты.

Джош вернулся, раздав все экземпляры, и сказал, что нужно еще. Они с Брэдиганом запустили пресс, а Сара отправилась повидаться с доктором Терли и адвокатом Лоренсом Чаплином. Она вручила доктору его гонорар и узнала заодно, что Тру Блевинс чувствует себя значительно лучше.

После этого пошла в банк Элиаса Пинкни – взять еще золотого песка и уточнить, какого рода рекламу хотел бы тот давать в ее газете.

Увидев, что она входит в помещение, он выскочил из-за стола и кинулся к ней с протянутой рукой.

– Мисс Меррит, о, мисс Меррит, как приятно снова увидеть вас!

– Спасибо, мистер Пинкни.

Его фамилия[4]4
  От англ. pink – розовый. – Прим. пер.


[Закрыть] удивительно соответствовала внешности: щеки, лысина, рот были розовыми, как попка младенца, особенно когда он бурно приветствовал Сару и тряс ей руку.

– Все в городе только и говорят о первом выпуске вашей газеты! Все в городе… Мы так гордимся, что у нас теперь есть она… И вы… Она и вы…

– Я должна поблагодарить вас за то, что вы помогли мне сделать это, мистер Пинкни.

– Одно удовольствие, одно удовольствие служить вам!

Сара сделала усилие, чтобы освободить руку от его хватки, и незаметно вытерла ладонь о юбку.

– Помещение, которое я получила с вашей помощью, меня вполне устраивает, – продолжала она. – Я бы хотела оставить его за собой на любых приемлемых условиях. Могу арендовать или купить.

– Проходите сюда, мисс Меррит, – предложил он, беря ее за локоть. – Садитесь, пожалуйста.

Он усадил ее возле своего стола и впился жадным пристальным взглядом. Она внутренне содрогнулась, представив себе, что вдруг он вылущится сейчас из своей одежды, как зерно из шелухи, и прыгнет на нее. Он был весь какой-то пухлый, безволосый, розовый, с женскими, лишенными растительности ручками и женским розовым и безволосым лицом.

– Пожалуй, лучше всего аренда, мистер Пинкни, – самым деловым тоном сказала Сара, – Остановимся на этом.

– О, к чему спешить? – откликнулся он, махнув Рукой, и поплотнее устроился на стуле. – О вашей газете только и разговоров. Только и разговоров. Мастерски сделана. Мастерски сделана.

От его повторов одних и тех же фраз ей стало почти дурно. Однако нужно было продолжать беседу.

– Спасибо, спасибо, мистер Пинкни, – проговорила она. – Я наняла хороших помощников – мистера Брэдигана и Джоша Докинса. Без них я бы не справилась со своевременным выпуском и распространением газеты.

– Как часто вы собираетесь ее печатать?

– Дважды в неделю.

– А… Превосходно. Превосходно.

Он наклонился к ней так, что она почувствовала его дыхание. Оно отдавало запахом чеснока, и она удивилась, зачем он наедается им с самого утра.

– И еще я хотела бы поговорить с вами о рекламе, пока я здесь. Какую вы думаете давать?

– Конечно, конечно…

Все время, что они говорили о делах, он продолжал зазывно улыбаться и так смотрел на нее, что Сара начала испытывать боязнь замкнутого пространства, ей захотелось скорее вырваться отсюда на волю. Три раза она затрагивала вопрос о плате за помещение, но он отказывался называть цену. И хотя у него был клерк, занимавшийся денежными делами, он сам достал для нее из сейфа золотой песок, сам пересыпал в ее кошелек и, возвращая его, коснулся несколько раз ее руки. Она еле удержалась, чтобы не отдернуть ее, но сумела не сделать этого, а любезно поблагодарила и откланялась, пожелав ему удачного дня… Однако не тут-то было.

– Одну минуту, мисс Меррит, одну минуту! – Он снова ухватил ее за локоть.

Она уже догадалась, что за этим последует, и была готова к вежливому отказу.

– Я хотел спросить, не окажете ли вы мне честь в один из вечеров поужинать со мной?

«Господи, что сделать, чтобы не видеть его розовой блестящей лысины?!»

– Очень благодарна вам, мистер Пинкни, – сказала Сара, – но у меня в эти дни так много дел. Наладить выпуск газеты, собрать материал, познакомиться с городом… Даже нет пока еще приличного жилья.

– Возможно, я сумею помочь в этом.

– О нет. Не смею больше пользоваться вашим великодушием. Боюсь, жители города начнут испытывать ко мне ненависть – ведь список желающих купить жилье так велик.

– У меня много собственности в этом городе, мисс Меррит. Скажите только, где бы вы хотели жить? Я в состоянии все устроить и без всяких скандалов. Без всяких скандалов.

И все, что от меня требуется, – пообедать или поужинать с ним. И позволить гладить мою руку и дышать чесноком в подбородок. До этого уровня достает его рот, когда мы стоим».

– Еще раз благодарю вас, мистер Пинкни, но лучше я дождусь своей очереди. В гостинице, в общем, не так уж плохо.

Он улыбнулся и протянул руку для пожатия. Она дала ему свою, и некоторое время он опять держал ее во влажной ладони.

– Предложение остается в силе, – настаивал он. – В любое время готов отужинать с вами… Отужинать с вами…

Когда она выходила из банка, уже смеркалось.

А ведь он хотел подкупить ее! Дать взятку! Освободить от платы за помещение, предоставить жилище – и все это, чтобы она согласилась на его предложение… Кровь бросилась ей в лицо, стало жарко. Нет, он не ушел далеко от шерифа Кемпбелла! Тот предлагал прямо, а этот только пытался скрыть свои гнусные намерения под вежливой личиной.

Она вполне отдавала себе отчет в изъянах своей внешности. Знала, что выглядит заурядно; что у нее слишком длинный нос, слишком высокий рост, что она умнее, чем этого требуют от женщин большинство мужчин. Но все же она женщина. А большего, видимо, и не нужно в таком городе, как Дедвуд, с его катастрофической нехваткой слабого пола. Поэтому любая женщина может здесь чувствовать себя на высоте… Это оскорбляло Сару. Если внимание к ней мужчин объясняется только дефицитом, они могут на нее не рассчитывать!.. Никогда!..

Сара вернулась к себе в типографию вся взмыленная и едва перевела дух, как раскрылась дверь и вошел шериф Кемпбелл.

Она сразу поняла по выражению его лица, что он прочитал ее статью в газете,

Она с вызовом смотрела на него, пока он шел решительными шагами по комнате, и в самом звуке этих шагов чувствовалось отчетливое желание вошедшего не разговаривать с ней, но просто размазать ее по стенке, как штукатурку. Однако он заговорил.

– Вот ваша лицензия. – Он бросил на стол, где она начала раскладывать деревянные печатные формы, лист бумаги.

– Спасибо.

– Повесьте ее на стену.

– Я так и сделаю.

Она не успела договорить эту короткую фразу, как он уже был возле дверей и захлопнул их с треском за собой. Никаких слов прощания, никаких приветствий в сторону Брэдигана или Джоша – просто дробь шагов, «повесьте это», опять стук шагов, хлопок двери.

Сара, Джош и Патрик переглянулись с некоторым удивлением и едва собрались раскрыть рот, чтобы что-то сказать, как дверь снова отворилась и шериф опять ворвался в комнату. Не проходя в глубь помещения, он еще от дверей ткнул пальцем в сторону Сары и прорычал:

– А вы, леди, задолжали мне шляпу!

С этими словами снова вышел, хлопнув дверью с такой силой, что дверца часов, висевших на стене, отворилась.

– Ручаюсь, он прочитал то, что вы написали, – резюмировал Патрик.

– Ну и прекрасно!

Она бросила на стол деревянную форму, и две другие подскочили и чуть не свалились на пол. Такими же решительными шагами, как Кемпбелл, она подошла к часам, захлопнула дверцу, потом вернулась к столу, закончила начатую работу, после чего проследовала к входной двери.

– У меня еще кое-какие дела, – сообщила она. – Вернусь через пару часов.

Ох, как ей надоели все мужчины в этом чертовом городе!..

Она увидела вывеску магазина Тейтема и вошла в него. С десяток мужчин, находившихся там, разом повернулись в ее сторону. Не глядя ни на кого, Сара прошла направо, где были полки с шляпами. К ней приблизился сам хозяин. Он был похож на бобра – с торчащими зубами, плоским носом, густыми волосами, растущими почти от бровей и приглаженными с помощью помады. Улыбка у него была широкой и приятной.

– Мисс Меррит?

– Да.

– Я Эндрю Тейтем. Благодарю вас за газету.

– Не стоит благодарности, мистер Тейтем. Надеюсь, она вам понравилась.

– Очень понравилась. Мы счастливы, что вы оказались в нашем городе.

– Спасибо.

– Вас интересуют шляпы?

– Да.

– К сожалению, у нас пока еще нет дамских.

– Мне нужно не для себя. Для мужчины.

– Для мужчины? – повторил он в крайнем изумлении.

– Совершенно верно.

– Какого цвета?

– Черного… Нет, пожалуй, коричневого. – Будь она проклята, если купит ему шляпу того цвета, который он предпочитает!

– Какой размер?

– Размер?

Об этом она не подумала. Что-нибудь на бычью голову, если учесть поведение и манеры этого человека.

– Это для шерифа Кемпбелла, – сказала она. Десять пар ушей нацелились на нее со всех сторон магазина при этих словах.

– А-а… Э-э… – Тейтем долго тянул эти звуки, потом потер рукою свой плоский нос. – По-моему, у Ноа размер семь с половиной.

– Очень хорошо.

– Тогда вот эту…

Он снял шляпу с полки, надел ее на свой кулак и прокрутил другой рукой, демонстрируя все ее достоинства.

– Она называется «Хозяин равнин», – добавил он, – и, ручаюсь, нет на всем белом свете мужчины, который не захотел бы носить эту шляпу. Мы ее получили прямиком из Филадельфии. Настоящий «Джей Би Стетсон», сделанный из натурального меха нутрии, с шелковой лентой и подкладкой. И смотрите… Весит всего шесть унций[5]5
  1 унция равна 28, 35 г – Прим. ред.


[Закрыть] Каково?.. Тулья – четыре с половиной и поля – четыре дюйма[6]6
  1 дюйм равен 2, 64 см – Прим. ред.


[Закрыть]. Видите? – Теперь он держал шляпу обеими руками, слегка подбрасывая в воздух. – Она защищает от солнца и от дождя, и ею можно ударить, если нужно, как хлыстом, она может служить подушкой и можно из нее напоить вашего коня, а также раздуть или затушить костер. – Он продемонстрировал, насколько возможно, все эти действия. – Уверен, Ноа будет счастливейшим человеком в этой шляпе!

– Прекрасно. Я беру ее.

Все в магазине к этому времени глазели только на них. Сара молила Бога, чтобы Тейтем наконец угомонился и пошел к своим весам взвешивать золотой песок.

– Хотите знать, сколько она стоит? – спросил он так громко, что его мог бы услышать сам Джей Би Стетсон в Филадельфии.

– Сколько?

– Двадцать долларов.

Двадцать долларов! Она сумела скрыть свои чувства и прошла за Тейтемом к весам, где тот отмерил одну унцию золота под непрерывный гул голосов посетителей.

Когда все необходимые условия для покупки были выполнены, Сара сказала:

– Могли бы вы отправить эту шляпу по назначению, мистер Тейтем?

Владелец магазина был несколько ошарашен.

– Конечно… это можно… Но, я думаю, Ноа сейчас как раз у себя в конторе, а она в нескольких шагах отсюда.

– Благодарю вас, – проговорила Сара. – Значит, вы сделаете то, о чем я просила? Отправка может подождать до завтра.

– А что я должен буду сказать? Кто посылает это?

– Скажите, что мисс Меррит всегда возвращает свои долги.

– Я сделаю это, мисс Меррит. Клянусь, сделаю это…

Она вышла из магазина Тейтема с лицом, залитым краской, чем была недовольна. Ей сейчас хотелось быть мужчиной; ведь только они в этом мужском городе могли чувствовать себя свободными от посторонних взглядов и бесконечного любопытства. А она не только женщина, но еще и журналист, первый издатель газеты, что делает ее чересчур заметной для всех. Сверх всякой меры!..

Сара нисколько не сомневалась: слух о том, что издатель «Кроникл» купила шляпу для шерифа, засадившего ее вчера в кутузку, с быстротой молнии облетит весь городок. И, разумеется, люди будут недоумевать: почему она это сделала?.. Ну и пусть разводят руками и чешут в затылках! Она-то знает почему. Потому что хочет, чтобы между ними не было никаких отношений! Свой долг она заплатила сполна – и все. Теперь у них нет необходимости общаться друг с другом. Никогда в жизни!

Ее решительное настроение изменилось к тому времени, когда она очутилась возле заведения Розы, куда и направляла свои шаги. На этот раз дверь была заперта, ей пришлось стучать. На стук появилась Флосси.

– Что надо?

– Я хочу видеть мою сестру.

Флосси окинула ее долгим презрительным взглядом, задержала его на ее сомкнутых губах, изящной одежде и затем ткнула пальцем себе за плечи.

– Туда, сзади…

Сара вошла в главный холл, проследовала через кухню и там, за ней, обнаружила Адди в маленьком дворике. Та снимала с веревки высохшее белье. Двор был окружен грубым забором из нетесаных досок, здесь стояло несколько бочек с водой и возвышалась огромная поленница, примыкавшая к задней стене дома.

У Адди были влажные волосы, одета она была в застиранный зеленый халат. Сара некоторое время молча смотрела на нее, потом спустилась по четырем деревянным ступенькам и подошла к сестре.

– Здравствуй, Адди.

Та посмотрела на нее через плечо и продолжала заниматься своим делом.

– Что ты хочешь? – спросила она резко.

– Я принесла тебе экземпляр первого выпуска моей газеты.

– Слышала про нее.

– Она похожа на ту, что делал отец. Тот же шрифт и формат. Подумала, может быть, это вызовет у тебя приятные воспоминания.

Адди сдернула последнюю вещь с веревки, бросила ее в корзину. Потом уперла корзину одним краем в бедро, прошла мимо Сары, поднялась по четырем ступенькам, ведущим на кухню.

– Можешь держать свои воспоминания и свою газету при себе, – обронила она, проходя.

– Адди! Ну, пожалуйста… Почему ты такая озлобленная?

Адди задержалась в дверях, поглядела на Сару

– Удивляюсь, что ты приходишь сюда, такая важная, добропорядочная журналистка! Разве совсем не заботишься о своей репутации?

– Я думаю не о своей, но о твоей.

– Да, слышала. Об этом ты написала в своей статейке.

– Я хочу, чтобы ты прочитала ее. Возьми. – Сара протянула ей газету.

– Оставь меня в покое!

С этими словами Адди вошла в дом и закрыла за собой дверь.

Сара некоторое время тупо смотрела на то место, где только что стояла ее сестра, затем взглянула на газету, которую держала в руке. Вот этим ей предстоит теперь заниматься здесь – кто знает, сколько еще времени…

Она глубоко вздохнула, плечи у нее опустились. За что она бьется? Для кого? Для чего? Ради сестры, которая желает оставаться шлюхой? Ради этого унылого грязного города, который она уже не любит? Ради уважения кучки мужчин, не имеющих ни малейшего понятия о том, как себя вести с приличными женщинами?

Она жалеет, что приехала сюда. Жалеет, что нашла свою сестру. Что оставила Сент-Луис… Зачем, зачем она это сделала?..

Она чувствовала разочарование и ужасную, неимоверную усталость. Сара снова прошла через заведение, оставила газету на одном из столов в гостиной, закрыла за собой дверь и медленно двинулась по улице.