Текст книги "Башня Гоблинов"

На пятидесятой зарубке Джориан остановился. Он находился в лощине, образованной склонами лесистых холмов. Вдалеке виднелись дома, но сейчас Джориан был рад, что его путь лежит в стороне от жилья.

Для пущей уверенности он пересчитал зарубки, снял с пояса веревку и обмотал ею ствол дерева. Затем произнес мальванское заклинание, которому выучился у Карадура:

 
Мансалму дарм pay антарау,
Ноде царо тэракх хья цор pay…
 

Ноги вдруг куда-то провалились, словно угодили в зыбучий песок, земля подалась, и Джориан полетел вниз. Затем раздался рывок, падение прекратилось, и он повис меж землей – своей собственной землей – и безоблачными голубыми небесами.

Два веревочных конца, чуть расходясь, тянулись вверх, и в ярде над головой пропадали. Внизу, к изумлению Джориана, плескались мертвые черные воды Морусской трясины. Карадур упоминал болото, но Джориан не ожидал, что окажется прямо над ним. К северу тянулись поля и лесные угодья Ксилара. На юге вздымался огромный хребет Козьей Кручи, над которым, сверкая снежными шапками, высилась горная гряда, отделяющая города-государства Новарии от жаркой империи Мальвана.

Джориан решил было подняться обратно и поискать другое дерево, но передумал. Кто знает, как долго останется проницаемым «мягкое пятно» между двумя реальностями, которое он создал своим заклинанием? Что, если земля затвердеет, когда он будет находиться в ее толще? К тому же Джориан отлично плавал, и водившиеся в Морусской трясине небольшие крокодильчики три фута длиной его ничуть не пугали.

Джориан спустился до места, где веревка кончалась. Завяжи он обычную петлю, длины веревки как раз хватило бы до земли, но тогда, спустившись, он не смог бы сдернуть драгоценную веревку вниз. Поэтому Джориан просто перекинул ее через ствол дерева, так что теперь в небе болтались два конца одинаковой длины.

Под ногами, футах в двадцати, стояла темная затхлая вода. Колдуна нигде не было видно. «Поехали», – подумал Джориан и выпустил из рук веревочный конец.

Взметнув огромный фонтан брызг, он плюхнулся в воду. Следом, взбаламутив болото, упала веревка. Джориан ухватил зубами веревочный конец и поплыл к ближайшему берегу.

Оказалось, что это куча плавучего тростника. Джориан вылез на островок, бурая вода ручьями текла по плечам. Стоило ему подняться на ноги, вязкая поверхность заходила ходуном, подалась и угрожающе прогнулась. Здесь только на карачках и доберешься, решил Джориан. Волоча за собой веревку, он пополз к высокому берегу, густо заросшему ивами и темно-зелеными кипарисами. Ноги наконец нащупали твердую почву, и Джориан выпрямился. На зубце короны повисла водоросль.

– Карадур! – крикнул он, отдирая водоросль и стряхивая с тела болотную воду.

Колдун не отзывался, но Джориана это не смутило. Путешествие длиной одну лигу может оказаться старику не по силам, так что он вряд ли доберется засветло. Чтобы попусту не тратить время, Джориан отыскал заросшую папоротником прогалину, снял корону, растянулся на земле и тут же заснул.

День клонился к вечеру, но до захода солнца было еще далеко. Вдруг кто-то окликнул Джориана по имени. Он подскочил и нос к носу столкнулся с Карадуром. Карадур уже обрел прежний облик и стоял, навалившись на посох и тяжело дыша.

– Привет! – сказал Джориан. – Старина, как ты меня отыскал?

– Ты… ох… храпел, о король… я хотел сказать, мастер Джориан.

– За нами погоня?

– Да нет, по гаданию выходит, что она давно кончилась. О-хо-хо, как я намучился! Дай передохнуть. – Колдун со стоном повалился в папоротник. – В жизни так не уставал. Два заклинания в один день чуть меня не убили, а блуждание по лесу и вовсе доконало.

Он уронил голову на руки.

– Где ты спрятал припасы?

– Погоди, я так измучился, даже думать не могу.

Как тебе понравился загробный мир?

– Ой! Ужас, хоть я мало что видел, – сказал Джориан и стал описывать дорогу из цемента и с ревом несущиеся по ней страшные повозки. – Клянусь рогами Тио, жить там куда опаснее, чем у нас со всеми нашими войнами, чумой, разбойниками и диким зверьем! Нет уж, я лучше попаду в какую-нибудь мальванскую преисподнюю, где человеку грозит всего лишь встреча с парочкой-другой чудненьких кровожадных демонов.

– Ты видел… встречал тамошних жителей?

– Ага, один малый, кажется плотник, остановил экипаж и поболтал со мной, хотя ни он меня, ни я его тарабарщины не понял. Он так на меня уставился, будто он ксиларец, а я обезьянец из Комилакха, которого он вдруг встретил на родной улице. – И Джориан описал человека в длинных панталонах.

Карадур вяло хихикнул:

– Это не плотник, а страж порядка. Он умеет владеть оружием, но применяет его не против иноземцев, а против преступников своей страны. Думаю, и в некоторых городах-государствах твоей Новарии есть отряды таких крепких парней. Эта реальность славится сказочным богатством и диковинными аппаратами, но не хотел бы я когда-нибудь там воплотиться.

– Почему?

– Потому что в этом измерении правит низменный материализм, а волшебство совсем захирело, и им никто не пользуется. Что там делать образцовому чудотворцу вроде меня? Насколько я знаю, те, кто слывет в этой реальности волшебниками, зачастую просто мошенники. Да что там, в этом мире даже боги превратились в бледные призраки. Они способны принести лишь мелкие радости и огорчения тем, кого любят и ненавидят. Да и то не всегда.

– Тамошние жители что, совсем неверующие?

– Может, совсем, а может, притворяются. Еще они привечают всяких магов: астрологов, некромантов. Конечно, боги и колдуны этой реальности не могут навлечь на ее жителей серьезные беды или принести большую удачу, но, воплощаясь там, люди несут в себе память о предыдущей жизни в нашем мире, когда колдовство действительно обладало могучей и ужасной силой.

Джориан прихлопнул комара.

– Значит, я, имея мозгов не больше, чем кочан капусты, мог бы неплохо там устроиться.

– Не совсем так, скорее наоборот.

– Почему это?

– Твои главные достоинства в нашем мире – сила и ловкость – там ничего не значат, потому что все делают бездушные машины. К чему выносливость, если ты, сев утром на лошадь, одолеешь к вечеру сорок лиг, а любая механическая повозка, которые ты там видел, проедет за то же время втрое больше? Твоя мощь никому не нужна, так же как мои нравственная чистота и знание оккультных сил.

– Я же не полный дурак, хоть мускулы у меня действительно помощнее, чем у прочих, – сказал Джориан. – Но может, ты и прав. Ладно, старина, день не вечно будет длиться. Так что, ежели ты готов, пойдем-ка поищем наши припасы.

– Да, готов, хотя и без всякого удовольствия.

Колдун с причитаниями поднялся на ноги и принялся шарить посохом под ближайшими кустами.

– Ну-ка поглядим, куда я запрятал эту проклятую штуку, – бормотал он. – Тц-тц. Я же помню, что положил ее под выступ валуна и забросал листьями.

– Здесь нет никаких валунов, – с легким нетерпением отозвался Джориан.

– Да уж, да уж. Кажется, то место было повыше.

Поищем немного севернее.

Они двинулись в указанном направлении и следующие два часа рыскали по лесу в поисках валуна.

– Поглядим, поглядим… – бормотал Карадур. – Замшелый гранитный валун. Тебе, о Джориан, примерно по плечо… я уверен… я думаю…

– А ты не видал рядом какого-нибудь дерева или еще чего приметного?

– Дай подумать. Ах да, я заметил три дерева с трех сторон от тайника. Но здесь так много этих проклятых деревьев.

– Почему бы тебе не поворожить?

– Потому что моя колдовская сила временно истощилась. Надо искать обычными способами, других нет.

Они вернулись к болоту и, немного изменив направление, снова принялись за поиски. В косых лучах заходящего солнца, пробивающихся сквозь листву, роилась мошкара.

– Не это дерево? – спросил Джориан.

– Ну конечно, вот оно! – обрадовался Карадур. – Теперь поищем остальные.

– Здесь столько же валунов, сколько рыб в пустыне Федиран.

– Валун? Валун? Какой… ах… я вспомнил! Я же его спрятал не под валуном, а под поваленным деревом.

Вот оно!

И Карадур указал на большое дерево, которое загородило им дорогу. Они в мгновение ока разбросали листву и вытащили на свет холщовый мешок. Джориан с досады присвистнул; его и раньше частенько раздражала забывчивость колдуна. Правда, он тут же одернул себя: нельзя быть слишком строгим к тому, кто спас тебе жизнь.

К заходу солнца Джориан преобразился. Теперь он, как заправский лесовик, был одет в простой коричневый кафтан, короткие штаны, высокие шнурованные башмаки – вместо вконец изорванных шелковых туфель – и видавшую виды зеленую шляпу с замусоленным фазаньим пером, торчащим из-за ленты. На поясе болтался короткий тяжелый охотничий меч, годный скорее для игры в лапту и рубки кустарника, чем для поединка.

– А с ней что делать? – спросил Джориан и указал на ксиларскую корону. – Кучу львов можем огрести.

– Ни в коем случае, мой мальчик! – запротестовал Карадур. – Если что-то тебя и выдаст, так это она. Стоит показать ее любому золотых дел мастеру, или ювелиру, или меняле на сто лиг в округе – и молва птицей долетит до Ксилара.

– Переплавим, и дело с концом.

– У нас нет печи и тигеля, а покупать их – значит навлечь на себя подозрения не меньше, чем самой короной. К тому же древние создатели этой золотой вещи наверняка наделили ее волшебными свойствами, неоценимыми для занятий магией. Непростительно спалить эти свойства в печке.

– Что же делать?

– Самое лучшее – спрятать ее здесь вместе с твоей старой одеждой. Если все пойдет хорошо, потом заберешь. Или, скажем, договориться с ксиларцами – твоя голова в обмен на их корону. А что, ты разве не прихватил с собой денег?

– Прихватил. У меня в поясе под одеждой сто новеньких золотых львов – прямо с королевского монетного двора. Кабы пожадничал, лежать бы мне сейчас на дне Морусской трясины. Что ж, всех денег не унесешь.

– Но, сын мой, это же огромное богатство! Да не допустят боги, чтобы какой-нибудь грабитель услышал, сколько денег у тебя в поясе.

– Знаешь, в наших обстоятельствах сохраннее держать капитал при себе.

– Ты прав. Но пытаться продать корону все-таки слишком опасно. А теперь, пока не стемнело, я должен тебя постричь.

Джориан сел на поваленное дерево, и Карадур, вооружившись ножницами и гребнем, принялся за дело. Время от времени он просил Джориана прекратить болтовню, но бывший король не умел долго молчать.

– Печально, – разглагольствовал Джориан, – что мой народ – ведь это и вправду был мой народ – лишился всех своих развлечений: отсечения головы, коронации, раздачи даров, состязаний по бегу, стрельбе, борьбе, футбола и хоккея, пения и танцев, да еще и пира в придачу.

– Который, вне всякого сомнения, закончится бесподобным разгулом мерзкого греховного пьянства и распутства, – поддакнул Карадур, трудясь над правым виском Джориана. – Так что, если угодно, можешь себе во вред заняться благотворительностью. Еще не поздно передумать и вернуться.

– Не-е… Я привык принимать вещи такими, какие они есть. Да и боги на моей стороне, а то б они не позволили мне уйти так далеко, правда?

– Аргумент убедителен, если считать, что богам есть дело до каждого смертного, – философы уже тысячу лет ведут об этом жаркие споры. По-моему, главное, что помогло тебе ускользнуть, – это мое волшебство, усиленное нравственной чистотой, благоприятное положение планет да еще твои сила и храбрость. Легче блоху подковать, чем найти событие, проистекающее из какой-то одной причины. Я совсем заболтался, а надо еще отстричь эти ужасные усы.

– Ах ты, старый злодей! От зависти всю мою юную красоту готов извести! – хмыкнул Джориан. – Но, снявши голову, по волосам не плачут. Стриги!

Теперь вместо пышной гривы на голове бывшего короля топорщился ежик волос не длиннее ногтя. Усы Карадур тоже отхватил почти начисто.

– Ну вот, – сказал он, – отрастут борода и усы – ни одна живая душа тебя не узнает.

– Если меня не выдадут рост, вес, голос и шрам на носу, – возразил Джориан. – Ты можешь произнести такое заклинание, чтоб я превратился в тощенького светловолосого парнишку?

– Мог бы, если бы уже не произнес двух с утра пораньше. Только это ничего не даст: фантомы держатся час-два, не больше. Да и вряд ли кто нам встретится по пути к Ритосу-кузнецу, разве что случайный охотник, угольщик или жалкий батрак. Какой толк в маскараде?

– Он помешает им натравить на меня ксиларских ищеек.

– Правильно: представь, ты подходишь к ним подростком и вдруг прямо на глазах превращаешься в самого себя. Такое у кого хочешь вызовет подозрение.

Джориан вытащил из холщового мешка большую кожаную сумку и достал оттуда каравай и кусок вяленой оленины. И то и другое он уплетал с завидным аппетитом. Карадур удовольствовался маленьким кусочком хлеба.

– Мой мальчик, тебе придется обуздать свой неуемный аппетит, – сказал колдун.

– Это у меня-то неуемный? – с набитым ртом отозвался Джориан. – Клянусь золотыми локонами Фрэнды, я только червячка заморил. Ты как думаешь, можно слона накормить одной сладкой булочкой?

– Я хотел сказать, что надо заглушать низменный голос желудка; к тому же этой провизии должно хватить до Ритосова дома, где тебя ищут. Поройся в мешке – и найдешь план: там нарисовано, как добраться до места.

– Хорошо, хоть я уже бывал в этих местах, когда гонялся за разбойниками. Здесь ходу не больше одной лиги.

– Говорят, – снова завел Карадур, – у Ритоса есть дочь или племянница, на которую распутные молодые болваны вроде тебя пялят бесстыжие глаза. Ты на нее не заглядывайся – каждый грех сладострастия осложняет мою задачу.

– Это у меня-то сладострастие? – вскинув брови, изумился Джориан. – Стану я бегать по бабам, когда у меня дома пять молодых красивых жен! Да я буду только рад передышке, чтоб я в дерьме утонул, хоть и скучаю по карапузам, что по мне ползали. Но давай о Ритосе-кузнеце. Почем ты знаешь, что он не выдаст меня ксиларцам? Он может неплохо заработать, ежели наведет их на след.

– Умолкни! Ни у одного посвященного Сил Прогресса не хватит подлости предать другого посвященного!

– Но ты же сам говорил, что этот Ритос против тебя. Я пять лет был королем; может, это меня ничему и не научило, но одно я усвоил: никому нельзя доверять сверх меры.

– Он действительно принадлежит к Черной Ложе, или Благодетелям, и стоит за то, чтобы не выпускать могучие силы волшебства за границы нашего круга. Я же принадлежу к Белой Ложе, или Альтруистам, и готов нести волшебство в мир и помогать всем, кто трудится в поте лица своего. Однако, несмотря на внутренние разногласия, мы едины перед миром, лежащим вне пределов нашего ученого ордена. Я уверен в Ритосе, как в самом себе.

– Судя по названиям лож, вы чисты, что талая вода. И все же я за свое царствование такого насмотрелся…

Карадур положил Джориану на колено темную костлявую руку:

– Мальчик, ты волей-неволей доверился мне, чтобы спасти свою голову. Доверься и в этом.

– Ну ладно, ты знаешь, что делаешь, – проворчал Джориан. – Святой отец, я хочу поблагодарить тебя – ты спас мою беспутную голову.

– Не стоит благодарности; только ты ведь знаешь, эту голову нужно еще заслужить.

Джориан хитро усмехнулся:

– Что, ежели я найду другого колдуна и он своей ворожбой снимет заклятие, какое ты и твои дружки-чародеи так бессовестно на меня наложили?

– Освобождающего заклятия не существует. Я предупреждал: если какой-нибудь захудалый отщепенец попытается снять наше заклятие, для тебя это окончится весьма плачевно. Заклятие наложил магистр нашей ложи Форко из Хендау, и он один может развеять чары. Итак, не забудь: ровно через месяц мы встретимся в… уф… в «Серебряном драконе» в Оттомани, оттуда отправимся в Тримандилам за Ларцом Авлена, а потом на Конклав моих сторонников в Башню гоблинов в Метуро.

Надо спешить, встреча состоится в месяц Щуки.

– Времени хоть отбавляй.

– Разумеется, но непредвиденные обстоятельства часто сводят на нет самые многообещающие планы. Как бы то ни было, для начала нужно добраться до Оттомани.

– Почему бы мне не отправиться туда с тобой, чем продираться сквозь бурелом?

– Ксиларцы перекроют дороги, а чтобы отросла борода, нужно время. Ритос ждет твоего прихода; у него можно отдохнуть несколько дней и пополнить запасы провизии.

– Я приду в Оттомань, ежели не случится беды. Буду запаздывать – оставь мне у трактирщика записку на вымышленное имя.

Карадур:

– Фальшивое имя? Тц-тц! Это безнравственно, сын мой.

– Вот как? Ты, верно, забыл: до того как стать королем Ксилара, я год прослужил в пешей гвардии его незаконнорожденного высочества. В Оттомани многие меня вспомнят, ежели понадобится.

– Тебе нечего бояться. Великий герцог и его незаконнорожденное высочество одинаково не любят Ксилар, потому что их страна вклинилась между твоим бывшим королевством и Виндийской республикой, которая заключила с Ксиларом договор против Оттомани.

Правители Оттомани не выдадут тебя ксиларцам.

– Может, и нет, но они не в силах помешать ксиларцам меня выкрасть. Судейские спят и видят, как бы завершить свою кровавую церемонию. К тому же чем фальшивое имя безнравственней того, что сделали твои Силы Прогресса, послав меня воровать этот чертов сундук с трухлявыми волшебными пергаментами у самого царя Мальваны?

– Почему… ах… то совсем другое…

– Чем другое-то? – не унимался Джориан.

– То было легко… как бы сказать, ох, твоего духовного развития не хватит, чтобы понять. Это вопрос чистоты побуждений…

– Зато я уяснил другое: ежели из-за твоей дурацкой нерешительности меня схватят где-нибудь на пути в Тримандилам, тебе нипочем не добыть ящика с волшебной тягомотиной. Без головы не поворуешь.

– Ах, ну, твои рассуждения во многом справедливы, хотя, не будь я так утомлен, я бы обязательно нашел что возразить.

– Какое ты выберешь имя, коли тебе все же придется сделать что-нибудь этакое безнравственное?

– Я назовусь… уф… Мабахандулой.

– Вот имечко, клянусь медным задом Имбала! Язык сломаешь. Хотя, я думаю, тебе действительно не имеет смысла притворяться, что ты не мальванец.

Джориан несколько раз повторил имя, чтобы не забыть.

Карадур поморщился:

– Тц-тц. Я бы попросил тебя так много не богохульствовать, даже по отношению к твоим маленьким домашним божкам. Как тебя будут звать, если ты придешь первым?

– М-м… Никко из Кортолии. Моего дядю звали Никко.

– Почему бы тебе не назваться цолонийцем? Остров Цолон далеко отсюда, следовательно, это безопаснее.

– Я никогда не был на Цолоне и не умею говорить на ихнем тарабарском наречии. Зато я вырос в Кортолии и, когда не слежу за собой, говорю как заправский кортолец. Слушай, старый зануда, может, хватит меня песочить?

– Пожалуй. Если я не появлюсь в «Серебряном драконе», расспросишь в городе про волшебницу Гоанию. Она хранит снадобья, необходимые, чтобы вырвать Ларец Авлена из рук злобного типа, который незаконно овладел им, так называемого Царя Царей.

– Гоания, говоришь? Я-то запомню. А вот ты, дружок, постарайся не забыть по рассеянности названия города и, ежели ошибкой забредешь в Гованнию или Виндию, не удивляйся, что я тебя там не встречу.

– Оставь в покое мою рассеянность! – огрызнулся колдун. – Точно выполняй инструкции, остальное предоставь мне. И придержи болтливый язык. Твоя жизнерадостная трескотня чуть не выдала нас тогда, на помосте. Ты бы лучше не пил ничего, кроме воды, – после вина и пива язык у тебя начинает болтаться как помело.

– Ежели я буду в пути пить вонючую воду, то слягу с какой-нибудь кошмарной дизентерией или лихорадкой, и толку от меня будет, как от безголового.

– Ну, хотя бы не напивайся: твои главные слабости – выпивка и болтливость. А теперь давай склоним головы и вознесем молитву истинным богам – богам Мальваны.

Колдун пробубнил молитву Варне-Создателю, Крадхе-Хранителю и Ашаке-Разрушителю. Затем Джориан коротко помолился Тио, новарскому лесному богу. Они с Карадуром пожали друг другу руки.

Карадур произнес напутственную речь:

– Будь осторожен и благоразумен; подавляй желания плоти; алкай нравственного совершенства и духовного просветления. Истинные боги тебя не оставят, сын мой.

– Спасибо, отец, – отвечал Джориан. – Я буду благоразумен, как мидия, и чист, как первый снег.

Он развернулся и зашагал в мрачную глубь леса. Карадур, глядя ему вслед, принялся обматывать талию волшебной веревкой. В сгущающихся сумерках звенела ночная мошкара.

II
Меч его незаконнорожденного высочества

Шел уже месяц Медведя, когда Джориан добрался до жилища Ритоса-кузнеца. Листва деревьев у подножия Козьей Кручи окрасилась в багрянец и золото, и только более высокие склоны, поросшие хвойными лесами, по-прежнему сохраняли сумрачную темно-зеленую окраску. Над этими зелеными вершинами, казавшимися черными при пасмурной погоде, белели полускрытые облаками снежные пики центральной гряды. Множество красных и желтых листьев, которые под хмурым осенним небом облетали с деревьев, кружась и раскачиваясь, как утлые лодки в штормовую погоду, устилали поляну перед домом Ритоса.

Жилище кузнеца-отшельника оказалось на удивление ухоженным и вместительным. Над первым этажом, сложенным из известняка, располагалась бревенчатая надстройка; высокая остроконечная крыша венчала сооружение. К правой стене дома было пристроено что-то вроде сарая – в нем помещалась кузница. Оттуда доносились удары молота по наковальне.

У противоположной стены стояла большая деревянная клетка. В ней, свернувшись калачиком, лежал обезьянец из далекого, расположенного на юго-востоке Комилакха. На краю поляны был возведен каменный колодец; из него доставала воду молодая женщина. Когда появился Джориан с луком через плечо, она как раз вытянула воротом бадью, поставила ее на край колодца и собиралась перелить воду в кувшин. На другом конце поляны стреноженный ослик жевал сено.

Джориан шагнул на поляну; девушка вздрогнула, и вода выплеснулась из бадьи.

– Черт побери! – воскликнул Джориан. – Дай помогу, красотка!

– Ты кто? – все еще настороженно спросила она.

– Джориан, сын Эвора. Это дом Ритоса-кузнеца?

– Ага. Нас предупреждали о твоем приходе, но уже столько дней прошло.

– Заплутал в проклятом лесу, – сказал Джориан. – В таком тумане сам себя потеряешь. Держи кувшин, я опрокину бадью!

Переливая воду, Джориан разглядывал девушку. Она была высокой – почти с него ростом, – с копной черных волос. Лицо с грубоватыми и неправильными чертами нельзя было назвать красивым, но она производила впечатление яркой, сильной женщины. Особенно украшали ее прекрасные серые глаза.

– Неудивительно, что ты заплутал! – произнесла девушка низким, хрипловатым голосом. – Ритос напускает морок на всю округу, чтобы охотники и дровосеки носа сюда не казали.

– Зачем это ему?

– Для леших. Они нас за это кормят.

– То-то мне попался малый с длинными волосатыми ушами, – сказал Джориан и, подхватив кувшин, вслед за девушкой поспешил к дому.

Обезьянец вскочил и зарычал на Джориана, но окрик хозяйки заставил его замолчать.

– Вообще-то туман должен был рассеяться и пропустить тебя, – продолжала девушка, – но убрать туман – дело непростое, это тебе не свечку задуть. А ты неплохо воспитан, мастер Джориан.

– Ну, еще бы, нам, бывшим королям, приходится держать марку. – И Джориан перешел на кортольский диалект: – Хучь я таперича и не король, а живот, значица, бурчит, ужина просит.

Девушка распахнула дверь в просторную комнату. Столы, стулья, лавки – все было завалено ретортами, свитками пергамента и колдовскими принадлежностями. Мебель стояла основательная, простая и по-крестьянски удобная, и Джориану вспомнился охотничий домик, доставшийся ему, королю Ксилара, от предшественников. По стенам висело оружие, дощатый пол устилали шкуры медведей и других лесных хищников, по лавкам были разбросаны расшитые подушки.

Девушка проследовала на кухню. Занося кувшин на приступку возле раковины, Джориан вдруг пошатнулся.

– Какая муха тебя укусила? – вскинулась девушка. – Только не говори, что такому здоровяку не под силу поднять кувшин!

– Что ты, милая дамочка. Просто я не ел три дня.

– Великий Зеватас! Сейчас мы все поправим. – С этими словами она принялась рыться в хлебнице, яблочной корзине и где только можно.

– Как тебя величать? – спросил Джориан, освобождаясь от лука и ранца. – Что-то не приходилось слышать, чтобы того, кто спас тебе жизнь, звали «Эй, ты!».

– Я не спасала тебе жизнь.

– Спасешь, коли накормишь. Ну так как?

– Меня зовут Ванора. – И, поймав вопросительный взгляд Джориана, добавила: – Ванора из Гованнии, если хочешь.

– Я и смотрю, выговор знакомый. Ритос тебе кто, отец или дядя?

– Он-то – родня? – У девушки вырвался короткий иронический смешок. – Он мне хозяин. Чтоб ты знал, он меня купил в Гованнии как рабыню для любых работ.

– Как это?

– Любовника приколола, бродягу никчемного. Уж не знаю почему, но я вечно влюбляюсь в пьяных мужиков, которые меня же и лупят почем зря. Короче, этот придурок помер, и мне собирались отрубить голову, чтобы больше так не делала. Но в Гованнии чужестранец может купить приговоренного раба, если обещает увезти его из страны. Стоит мне туда вернуться, и прощай, голова.

– Как Ритос тебя уламывает?

Ванора поставила на приступку тарелку с краюшкой хлеба, кусочком вяленого мяса, ломтиком сыра и яблоком.

– Он вовсе не «уламывает», – подойдя вплотную, сказала она. – Во всяком случае, не то, что ты думаешь. Пока я слушаюсь, он обо мне и не вспоминает, даже по ночам; занятия магией, говорит, требуют целомудрия.

Он сейчас в кузне, возится с новым мечом Даунаса. Носа из сарая не высунет, пока ужинать не позову.

Приоткрыв рот, она в упор взглянула на Джориана и, подавшись вперед, легонько коснулась его руки своей большой грудью. Джориан слышал ее прерывистое, свистящее дыхание. Затем безотчетно покосился на полную тарелку.

– Не обижайся, хозяйка Ванора, – чуть отодвинувшись, сказал он. – Мне перво-наперво надо поесть, а то помру с голодухи. Где тут можно сесть?

– Поесть! – фыркнула Ванора. – Садись за этот стол. Вот сидр. Не увлекайся, он только с виду слабый.

– Спасибо, хозяйка. – Джориан с ходу набил рот едой и, с усилием глотнув, спросил: – Если я верно понял, Ритос кует волшебный меч для его незаконнорожденного высочества?

– Нету у меня времени, мастер Джориан, лясы точить. Работы невпроворот.

Громко стуча каблуками, Ванора вышла из кухни.

Джориан ухмыльнулся ей вслед: молодая бородка встопорщилась. Непонятно, чего она разозлилась? Может, он попал в точку? Джориан с аппетитом поел, от души выпил и вернулся в захламленную комнату. Когда Ритос-кузнец заглянул туда спустя несколько часов, бывший король лежал прямо на полу, завернувшись в медвежью шкуру, и громко храпел.

Джориана разбудил тихий скрип открываемой двери. Увидев входящего кузнеца, он вскочил на ноги и поклонился.

– Привет тебе, мастер Ритос! – воскликнул он. – Твой покорный слуга нижайше благодарит за гостеприимство.

Кузнец был гораздо ниже стоявшей за ним Ваноры, но таких широченных плеч Джориану еще видеть не приходилось. Пожатие огромной руки заставило крепкого Джориана скривиться от боли. Продубленное лицо под седыми космами было сплошь покрыто складками и морщинами; на нем резко выделялись полуприкрытые тяжелыми веками холодные оловянные глаза.

– Добро пожаловать в мой дом! – пророкотал Ритос. – Сожалею, что из-за досадной ошибки в одном из моих защитных заклинаний тебе пришлось плутать по лесу. Ванора говорит, ты пришел полумертвый от голода.

– Ага. Я прикончил провизию и хотел подстрелить какую-нибудь дичь. Я-то думал, что умею обращаться с луком, но первый же попавшийся заяц меня разубедил.

– Наверное, лешие увели зверей с твоего пути. Охраняют их от охотников не из любви к живой природе – для себя берегут. Садись, мастер Джориан. Сегодня вечером можешь отдыхать, а завтра я подумаю, как ты отработаешь пропитание, пока будешь жить здесь. Ну, рассказывай, как ты попал в эту передрягу, – продолжал Ритос, пока Ванора разливала вино.

– Началось все пять лет назад, – с готовностью заговорил Джориан, который был рад поболтать после вынужденного молчания, – но лучше вернуться к истоку.

Отец мой, Эвор-часовщик, доживал свой век в Ардамэ.

– Где это?

– Городок в Кортолии, недалеко от столицы. Он хотел научить меня делать клепсидры – водяные часы. Да только руки у меня оказались слишком большие и неуклюжие для тонкой работы, даром что с уздой, мечом, плугом и посевами управлялись исправно. Я всю премудрость выучил, но как до дела дойдет – стоп!

Ну, в конце концов он махнул на меня рукой, только напоследок потащил с собой в Двенадцать Городов, где у него были заказы на установку клепсидр.

И вот он отдал меня подмастерьем к Фимбри-плотнику из Ардамэ. Только Фимбри через месяц отослал меня обратно, да еще счет приложил за сломанные инструменты – силушку свою я сдерживать тогда не умел.

Пришлось отцу определить меня к Рубио, кортольскому торговцу. Там я прослужил год, но в один прекрасный день просчитался в выручке. Этот Рубио был малый злющий и вспыльчивый, а дела у него в то время шли неважно. Ну, он на меня и набросился, да не учел, что я за год его перерос. Огрел меня тяжелой тростью, а я палку-то вырвал и переломил об его голову. Он упал и лежит. Ну, думаю, убил; я и сбежал домой в Ардамэ.

Отец меня прятал, пока не дошел слух, что Рубио оклемался. Потом пристроил в дом бездетного крестьянина, некоего Оннуса. Все толковал мне, что, ежели поведу игру с умом, ферма мне достанется: Оннус – вдовец, и родни у него нет. Но Оннус оказался скрягой из тех, что, закалывая свинью, ищут, кому бы и свинячий визг продать, чтобы не пропадал. Заставлял меня работать по шестнадцать часов в день и чуть совсем не уморил. В конце концов он меня застукал, когда я вместо работы приударял за соседской дочкой, и отходил хлыстом. Я, ясное дело, хлыст вырвал…

– И всыпал хозяину по первое число? – догадливо спросил Ритос.

– Нет, мой господин, как можно. Я всего лишь засунул хозяина башкой в кучу его собственного дерьма, да так, что он насквозь проскочил, и пошел себе спокойненько домой.

От вина Джориан заметно повеселел и заговорил сбивчиво, оживленно размахивая руками:

– Отец, бедолага, просто с ног сбился, чтобы найти мне работенку по силам. Старшие братья стали умелыми, уважаемыми часовщиками, сестры повыходили замуж, я один болтался без дела. «Родись ты с двумя головами, – говаривал отец, – мы б тебя за деньги показывали, но ты просто молодой, здоровый, неотесанный болван, только баклуши бить и умеешь». Так вот, решили мы пойти к Зимбалле, ардамэйской колдунье.

Подбросила ведьма трав в котелок, насыпала в огонь каких-то порошков – повалил дым, а по стенам заплясали тени, хотя кто их отбрасывал – ума не приложу. Впала она в транс, шамкает что-то, бормочет. И говорит она под конец: «Джориан, сынок, по всему выходит, быть тебе королем или бродягой».