Текст книги "Личность и групповая динамика. Как каждый из нас влияет на окружающих"

1. Введение. «Просто человека» не существует, однако человек – это первичная составляющая всей деятельности

Люди нередко склонны принимать на веру любые готовые объяснения для очень многих аспектов жизни, которые им предлагают. И если впоследствии оказывается, что эти важные объяснения не имеют серьезных оснований, это не мешает по-прежнему их придерживаться. Возможно, один из самых уместных примеров – использование психоанализа в качестве общественной науки. С момента создания теории психоанализа прошло уже более века. С тех пор огромное количество уточнений и пояснений превратили его в широко принятую область знаний, которая доказала свою пользу для понимания человеческого поведения как с теоретической, так и с практической точек зрения. Тем не менее даже в свете этой информации многие общественные науки не уделяют достаточного внимания практике психоанализа и опираются на уже готовые объяснения.

Другим важным примером является идея из подзаголовка – идея о том, что не существует «просто человека». Для простоты я периодически использую понятия «человек» и «группа», как будто существуют какие-то отдельные люди и группы, которые мы можем рассматривать, хотя очевидно, что это не так. С самого рождения мы постоянно пребываем в состоянии связанности с другими людьми и группами. Как младенцы, мы зависимы от матерей в плане не только элементарного выживания, но и достижения психологического благополучия. Но при этом не существует и «просто матери»: на нее влияет ее связанность с ребенком, в то время как она удовлетворяет его нужды, физические и психологические. Мать и дитя взаимно влияют друг на друга, и затем в течение всей жизни с другими людьми мы находимся в таких же процессах взаимовлияния.

Мы можем быть связаны друг с другом по целому ряду причин. Например, как профессионалы в одной области или коллеги, как прихожане одной церкви или члены любой другой социальной группы. Все это довольно распространенные и очевидные формы социальной связанности. Но, как и в случае с матерью и младенцем, эта связанность как социальная, так и психологическая. Мы можем описать ее как процесс взаимовлияния двоих человек, человека и группы, двух групп или группы и организаций. Более того, можно рассмотреть связанность организации и целого общества. Социальная связанность важна, но для наших текущих целей гораздо больший интерес представляет психологическая связанность человека с другими людьми и группами.

Взаимовлияние отдельных людей – это непрерывный процесс, который отражается почти на всем, что мы делаем. Например, наши чувства и фантазии о другом человеке окажут колоссальное влияние на то, как мы будем с ним взаимодействовать. Один из моих клиентов, менеджер среднего звена, отозвался о своем руководителе так: «Я ей не нравлюсь». Когда я спросил, почему он так считает, клиент ответил, что несколько недель назад отправил начальнице отчет. Та явно решила, что отчет никуда не годится, и с тех пор не выходила на связь. Когда мы с ним изучили этот случай, он понял, что такой взгляд был основан на его чувствах и фантазиях и что ему нужно было поговорить с руководителем, чтобы понять, что произошло. На следующей встрече он с радостью рассказал, что начальница была полностью довольна отчетом, просто до сих пор не дала ему ход из-за других дел, которые могли оказать влияние на ситуацию. На самом деле отношения между ними были хорошими.

От связанности никуда не деться. Даже если мы, взрослые, сидим дома одни, размышляя над какой-то проблемой, в разуме мы никогда не остаемся в одиночестве. Мы все еще связаны с другими, и это оказывает влияние на наши размышления. Понятие связанности служит для нас напоминанием, что нельзя закрывать глаза на всеобъемлющий социальный контекст жизни людей, особенно на социальный контекст главной первичной группы – семьи. В любой ситуации в группе или организации мы находимся в состоянии связанности с другими, что приводит к взаимовлиянию человека и групп. Читателю будет полезно держать в голове понятие связанности на протяжении всей книги – независимо от того, пойдет ли речь об индивидуальной или групповой деятельности. Однако также необходимо иметь в виду не менее важную идею о том, что только функционирование индивидуальных разумов обеспечивает существование коллективного человечества. Без работы отдельных умов ни язык, ни культура, ни правила не могли бы существовать. Следовательно, хотя мы говорим о социальной психологии, нужно понимать кое-что и о том, как человек осмысляет мир вокруг себя.

Среди студентов-гуманитариев всегда были те, кто признавал, что представление о человеческом разуме и его режимах работы – ключевая часть их набора знаний, а также что для успешного развития гуманитарные дисциплины должны опираться на это знание. Как понятно из предисловия, я полностью разделяю эту точку зрения. Поэтому я буду опираться на идею, что самость – это организующая функция внутри человека и именно с ее помощью человек может понимать других. Независимо от обстоятельств мы играем центральную роль в осмыслении собственного опыта.

Идея о том, что мы определяем реальность, а не просто как-то случаемся в ней, может показаться странной для не склонных к рефлексии людей, которые довольствуются простыми ответами на вопросы. Как уже было отмечено, в мире без рефлексии поверхностный взгляд на вещи может привести к тому, что мы будем видеть только формальные структуры, политику и стратегии или же полезных и неудобных людей как свершившийся факт. Но когда мы размышляем о процессах, которые происходят в этот самый момент, когда мы приходим к выводу, что какой-то человек неудобен, мы понимаем, что это не всегда так. Для примера давайте предположим, что некоего Питера, который может быть врачом в больнице или директором завода, считают неудобным человеком. Как будет подробно описано ниже, мы не просто вбираем все данные от органов чувств, которые получаем. Наши процессы восприятия действуют как фильтр, который пропускает часть данных и игнорирует все остальные. Коротко говоря, в случае с Питером мы можем испытывать такое сильное раздражение из-за действий, которые считаем неудачными, что отсеиваем всю остальную информацию, часть которой могла бы представить Питера в хорошем свете. Таким образом, мы полностью вовлечены в процесс создания смысла и, исходя лишь из одного аспекта поведения, включаем Питера в категорию неудобных людей.

Внесу ясность: не человек создает смысл, но его активность подразумевает постоянное создание новых смыслов относительно происходящего. Если мы тщательно проанализируем этот процесс, то поймем, что не существует чувства, опыта, мысли и восприятия, независимых от контекста осмысления, в котором они становятся чувством, опытом, мыслью и восприятием. Потому что мы, люди, и есть тот самый контекст осмысления. Без нашей деятельности эти явления просто не существовали бы. Если бы мы, как люди, не впитывали в себя различные ощущения и не воплощали их во что-то, они бы не были тем, чем являются. Таким образом, можно сказать, что человек – это деятельность. И речь не о том, что человек делает, а о деятельности, которой он является.

Мы также можем сказать, что, будучи людьми, постоянно вовлечены в процесс осмысления и что личность – это динамический процесс. Это касается самых разных видов знаний, включая когнитивные и те, что получены из опыта, такие как идеи, эмоции и бессознательное, которые зарождаются в частном (внутреннем) мире человека. Вернемся к Питеру: если мы создаем смысл в процессе восприятия его как неудобного человека, вполне возможно, что на решение влияет наш опыт, а не поведение Питера. Это важный уровень изучения и понимания не только из-за базовой роли человека в осмыслении реальности, но и потому, что он затрагивает индивидуальные процессы и динамики, особенно скрытые, оказывающие значительное влияние на отношения и группы.

Перед тем, как мы перейдем к описанию процессов, которые позволят нам лучше понять человека, будет полезно рассмотреть характеристики личности. Можно вкратце сказать, что личность характеризуется следующими чертами:

1. Личность – это психосоциальный процесс.

2. Ее существование подтверждается тождественностью и непрерывностью.

3. На нее оказывают влияние сознательные и бессознательные процессы.

4. Личность уникальна.

5. Это динамический процесс.

6. Личность такова, что человек постоянно продуцирует формы поведения, психологически выгодные для него в условиях, заданных текущим окружением.

Эти характеристики полезно держать в уме во время подробного изучения различных понятий.

Далее я рассмотрю некоторые важные аспекты мира скрытых явлений, которые оказывают влияние на процесс создания смысла. Их можно разделить на две категории: те, которые помогают нам осмыслять мир, и те, которые мы используем, чтобы справляться с невыносимыми мыслями и чувствами. Я начну с самого базового процесса – классификации и концептуализации реальности. Это такая постоянная, можно сказать непрерывная, деятельность, что мы редко о ней задумываемся. Однако, как будет показано, это очень субъективный процесс, который имеет значительные последствия для всего, что мы делаем.

Осмысление мира

Беглый взгляд на восприятие каждого момента каждого дня даст нам представление о том, насколько наш опыт многогранен и избыточен. Еще больше затрудняет ситуацию тот факт, что каждый момент и каждый опыт уникален и неповторим. Это значит, что если мы не способны классифицировать свой опыт на основе какой-то общности, то не сможем его осмыслить. Без категоризации мы окажемся в плену уникальности момента здесь и сейчас. Поэтому так важно приводить опыт к какой-то знакомой форме категорий.

Благодаря процессу классификации бесконечного многообразия мира мы обеспечиваем некоторую непрерывность событий, наделяя этот очень сложный опыт смыслом. Но, конечно же, это очень избирательный процесс. Мы не живем в мире, где различаем все возможные сенсорные раздражители в окружающей среде, равно как не реагируем на каждый раздражитель так, будто он новый и незнакомый. На деле мы игнорируем многие из различий в восприятии, которые делают каждый объект уникальным. Система, которую мы главным образом используем для этого, – называние.

Из этого становится ясно, что объекты нашего мира не представляются нам заранее классифицированными. Категории, к которым они относятся, – это категории, в которые их поместили мы. Иными словами, будучи людьми, мы постоянно принимаем участие в процессе осмысления – это делают все люди. Отделяя один класс вещей или действий от другого, мы создаем искусственные границы в поле, которое изначально является цельным и непрерывным. Теоретически эти границы не имеют физических измерений, и тем не менее все мы относимся к ним так, будто они реальны.

Мы можем объяснить это на простом примере собак. Есть две крайности того, как люди их воспринимают: как пушистых, милых животных, друзей человека или как мерзких, злобных, отвратительных созданий, от которых стоит держаться подальше. В зависимости от конкретного уникального опыта все мы будем категоризировать собак по этой шкале: где-то между преданным другом человека и жутким монстром. Тот факт, что конкретная собака, с которой мы столкнулись в конкретный момент, не демонстрирует ни одну характеристику, которая ей приписывается, для нашего процесса осмысления не имеет никакого значения. Созданные категории, на основе которых мы разделили всех собак и которые мы продолжаем использовать, – вот что мы считаем реальным. И, разумеется, именно таким образом мы определили Питера в категорию неудобных людей.

Мир, на который мы реагируем и на который направлено наше поведение, – это мир, который мы представляем себе в виде символов. Перемены в настоящем мире должны повлечь за собой перемены в нашем представлении об этом мире, чтобы затронуть наши ожидания и, следовательно, дальнейшее поведение. Мы смотрим на мир через призму того, что мы научились ожидать, исходя из прошлого опыта о нем. Мы помещаем объекты, которые считаем схожими, в одну категорию, хотя способны воспринимать различия между ними. Давайте вернемся к примеру с собаками и представим ситуацию, в которой собака перед нами – объект, воспринимаемый в данный момент, – выглядит милым другом человека. Тем не менее наш прошлый опыт показал, что собаки – это свирепые чудовища. Вследствие этого мы продолжим категоризировать эту и всех остальных собак на основе своего опыта. Но так происходит при условии, что мы долго не встречаем в жизни милых и дружелюбных собак; в обратном случае мы можем изменить категоризацию. Без подобных шаблонов мир оказался бы настолько недифференцированным и однородным, что не поддавался бы осмыслению. В таких условиях даже слабая взаимосвязь лучше, чем никакая.

С помощью языка и слов мы накладываем на мир схему для классификации и концептуализации реальности. Данный принцип упоминают некоторые авторы, отмечающие «принимаемую за данность» природу языка. Тем не менее то обстоятельство, что нам, знакомым с собственными символами, не нужно думать о них в процессе мышления, не должно заслонять тот факт, что все эти символы должны поддерживаться обширной интеллектуальной структурой. Она состоит из набора знаний, которые составляют нашу воспринимаемую реальность. Поскольку символическое представление мира таково, каким члены конкретного общества научились его воспринимать, становится понятно, что слова в разных обществах или частях обществ используются по-разному. Иногда это приводит к тому, что язык из средства коммуникации превращается в препятствие на ее пути.

Классический пример – появление компьютеров. На определенном этапе символическое представление процессов не было похоже ни на что знакомое прежде. Молодые члены общества, не так сильно обремененные «старыми» знаниями, смогли быстро разобраться в языке и словах, использовавшихся для классификации множества компьютерных процессов, тогда как представители старшего поколения пытались найти соответствие новым данным в своем внутреннем наборе знаний и из-за этого либо сталкивались с огромными трудностями, либо создавали в голове неправильные связи. Следовательно, для многих язык оказался препятствием на пути к коммуникации о компьютерах. Подобное также нередко происходит между представителями различных областей знаний. Например, в ситуации, когда специалист одной дисциплины рассматривает человеческое поведение с социальной точки зрения, а специалист другой – с психологической, на пути к разговорам почти неизбежно возникнут барьеры.

Как уже было сказано, самость играет центральную роль в осмыслении человеком собственного опыта. Одним из процессов осмысления является восприятие, которое совсем не так просто, как может показаться из бытового употребления этого слова. В процессе восприятия мы накладываем на новые данные некую структуру, сравниваем их с набором старой информации, а потом либо добавляем их к этой информации, либо отметаем. Набор старой информации во многом похож на память компьютера; однако это невероятно сложный компьютер, который способен мгновенно сравнивать и запоминать огромные объемы данных. Он состоит из набора знаний, накопленных на протяжении всей жизни, и базируется на обширной интеллектуальной структуре. И в отношении этого процесса мы должны иметь в виду, что набор знаний для каждого человека уникален.

Понятие набора старой информации – ключевое в понимании процесса восприятия. Мы смотрим на мир через призму того, что научились ожидать, исходя из прошлого опыта. Мы осмысляем окружающий мир – внутри, не осознавая этот процесс, – сравнивая его с существующими (внутренними) знаниями. Это подтверждает важную идею психоанализа, согласно которой самая ранняя история человека наиболее значима с точки зрения того, каким этот человек будет в дальнейшей жизни, не только потому, что это основа для всего последующего, но и потому, что раннее прошлое во многом предопределяет то, как будет восприниматься вся будущая жизнь. То, как мы реагируем на определенную ситуацию, во многом зависит от того, как мы научились ее воспринимать.

Проясню: будет полезно, если мы рассмотрим аргумент теории объектных отношений о том, что главной чертой человеческой психологии является стремление к формированию отношений. Первые объекты, с которыми мы встречаемся, – это мать и другие члены семьи. Как и в случае с объектами, которые мы классифицируем как собак, мы также классифицируем человеческие объекты. Например, если упростить, предположим, что мать можно отнести к категории добрых и любящих, а отца – жестоких и бессердечных. С этого момента, сталкиваясь с другими авторитетными женщинами, мы можем определять их в категорию добрых, любящих и, как правило, готовых помочь; сталкиваясь же с авторитетными мужчинами, мы классифицируем их как жестоких, бессердечных и не заслуживающих доверия. С точки зрения руководителя, к которому относятся таким образом, эта ситуация может выглядеть довольно неприятной. Возвращаясь к Питеру, мы начинаем лучше понимать, как именно мы определили, что он – неудобный человек.

В нескольких последних абзацах речь шла о данных от органов чувств, которые можно сопоставить с набором знаний для того, чтобы сделать возможной какую-то форму категоризации. Но существует также и другой аспект восприятия, возникающий, когда речь идет о совершенно новых данных, которым в старом наборе знаний не нашлось соответствия (даже плохого). Мы можем делать заключения относительно того, нравится нам что-то или нет, только если уже знаем, что это такое. Ощущения должны дополниться какой-либо формой оценки, прежде чем мы окажемся в состоянии решить, плохо это для нас или хорошо. То, как мы отреагируем в данной ситуации, зависит от того, как мы научились воспринимать новую информацию. Для каждого на ответную реакцию повлияет опыт, берущий начало в раннем детстве.

Как станет понятно, процесс осмысления чего-либо человеком очень субъективен. Каждый из нас, являясь уникальной личностью с уникальным набором внутренних знаний (они накапливаются с рождения до текущего момента), будет категоризировать информацию по-своему. Происходящее на скрытом уровне, вне нашего понимания, может привести к тому, что разные люди осмысляют похожий опыт совершенно по-разному. С точки зрения конкретных данных, например о зданиях и компьютерах, шанс расхождения в смыслах у разных людей меньше. Однако как только мы вовлекаемся в мир приблизительных данных, таких как личность и индивидуальное поведение, вероятность формирования у разных людей противоречащих взглядов гораздо выше. Такие данные, скорее всего, затронут эмоциональные факторы из набора знаний, которые добавят совершенно новый взгляд на то, как мы классифицируем свой опыт.

Не так уж и удивительно, что несколько людей, получив один и тот же опыт и сравнив новую информацию со своим набором внутренних знаний и чувств, создают совершенно непохожие категории. Вернемся к предыдущему примеру: на основании собственного опыта мы можем относить одних людей к полезным, а других – к неудобным. Другой человек, сравнив те же данные от органов чувств со своим набором внутренних знаний, может отнести тех, кого мы считаем полезными, к неудобным, и наоборот. Посредством этой категоризации мы создаем первую границу, которая включает в себя то, что мы имеем в виду под полезным, и вторую для того, что понимаем под неудобным. Разрабатывая различные классификации или категории, мы автоматически включаемся в процесс создания границ. Далее я рассмотрю важное понятие границ, которое будет упоминаться еще в нескольких контекстах на протяжении всей книги.

Итак, в процессе восприятия мира нам нужно его классифицировать и упорядочивать. Без системы, позволяющей извлечь смысл из полного хаоса, уникальность настоящего момента была бы невыносимой. Категоризируя и классифицируя, мы делаем бесконечно разнообразный мир доступным для восприятия. Объекты мира не предстают перед нами уже классифицированными: категории, на которые они разделены, создаем мы. Используя символы, чтобы отделить один класс вещей или действий от другого, мы создаем искусственные границы в поле, которое изначально непрерывно. Хотя эти границы не имеют физических измерений, мы все равно воспринимаем их как реальные.

Классический пример создания искусственных границ в непрерывном поле касается человеческого поведения. Представим ситуацию: проходит рабочая встреча с руководителем, которого мы, конечно же, знаем достаточно хорошо, а другие люди на встрече не знают совсем. После они могут сказать нам что-то вроде: «Ваш босс немного тиран, да?» А мы ответим: «Нет, он приятный человек, когда узнаешь его получше, просто сегодня слегка не в духе». С нашей точки зрения его поведение на встрече – это всего лишь часть цельного поля. Для новичков же единственный опыт общения с руководителем ограничен этой встречей. В результате этого опыта они создают искусственную границу, формируя образ «немного тирана».

Еще один пример: сотрудница, которая в определенный момент неохотно соглашается с решениями, принятыми и навязанными ей руководством без обсуждения с ней. Долго время она считалась очень хорошей сотрудницей, однако, желая разобраться со сложившейся неприятной ситуацией, ее начальник решает, что она «неудобный человек». Так он отделяет ее от других людей, которых в целом считает готовыми помочь, и создает вокруг нее искусственную границу. С другой стороны, у нее единственной из всех сотрудников могло бы быть достаточно знаний и опыта, чтобы заметить проблему в решении, принятом руководством. Но опасность в том, что, как только ее начальник провел границу, он уже вряд ли прислушается к ее мнению.

Можно выделить три типа границ: пространственные, временны́е и психологические. Пространственные границы формируются вокруг территории. Примеры искусственных пространственных границ – соседские дворы и границы между странами. Наиболее очевидным примером временны́х границ послужит разделение времени на часы и минуты. Еще один пример – социальное время, которое похожим образом разделено на индивидуальные переходы от одного социального статуса к другому в виде периодических прыжков. Все это варианты искусственных границ. Поскольку процесс категоризации – часть нашего выученного и проживаемого опыта в обществе, придерживающемся определенного порядка, жизнь без границ может показаться очень трудной. Тем не менее я хочу подчеркнуть, что это не делает их менее искусственными.

Я не собираюсь углубляться в тему пространственных и временны́х границ, но хочу отметить, что, размышляя о них, мы действительно кое-что понимаем о том, как создаем смыслы. Похоже, нам действительно нужны границы для нашего собственного комфорта и благополучия. Следовательно, данное понятие пригодится в рассмотрении третьего типа – психологических границ. Когда мы отвечаем на вопрос «Кто я?», когда объясняем, описываем или просто ощущаем собственную самость внутри себя, происходит нечто очень простое. Догадываемся об этом или нет, на самом деле мы проводим ментальную границу по всей области своего опыта, и все, что остается внутри этой границы, мы ощущаем или называем «собой», а то, что оказывается за ее пределами, – «не собой». Другими словами, наше самоопределение полностью зависит от того, где и как мы проводим эту границу.

Мы чувствуем «я это, а не то», проводя границу между «этим» и «тем», а потом признаем свое тождество с «этим» и отсутствие тождества с «тем». Например, наши ценности в отношении жестокости к животным могут быть предельно ясны, поэтому мы проведем четкую границу между собой и теми, кто причиняет животным боль. Либо мы можем считать себя строгими последователями психологии и верить, что изучение человека – это фундаментальная наука. Таким образом развивается представление о «себе», и все, что я психологически считаю «собой», находится внутри границы, а все, что я психологически не считаю «собой», – вне ее. Так мы создаем психологическую границу между собой и не собой. В результате мы начинаем оценивать всех, кто «не я», на основе их личных убеждений и действий. Мы выносим суждения о других на основании их включенности в группу или исключенности из нее. Например, мы можем решить, что люди из области психологии будут включены в нашу границу, в то время как социологи со знаниями в сфере психоанализа и верой в социальную психологию окажутся за ее пределами.

Как будет более подробно рассмотрено далее, психологические границы – это также важный аспект групп. Подобно границам отдельно взятого человека, психологические границы во многом точно так же определяют, кто принадлежит и не принадлежит к группе: мы переходим от понятий «я» и «не я» к «мы» и «они». Это помогает понять, как члены группы отличают внешние границы, разделяя членов группы и посторонних, от внутренних, в случае с которыми распространено такое явление, как поиск козлов отпущения. Принятие или отвержение отдельных членов группы связано с формированием внутренних психологических границ.

Определение и понимание границ полезно, поскольку мы наделяем свой опыт смыслом, а сам опыт при этом находится на границе двух миров – внешнего взаимодействия и внутренней интерпретации. Осознавание возникает в точке их соприкосновения – на границе. Впрочем, как можно предположить, осознавание может оказаться неоднозначным опытом. Часто внутренний набор знаний и внешние впечатления не совпадают. Неоднозначность, создающаяся на границе между знаниями и тем, что мы воспринимаем в данный момент, может стать источником тревожности, и в этом случае важны именно границы. Ощущая конфликт между внутренним и внешним миром, мы, как правило, фокусируемся на различиях, а не на чертах сходства. В результате мы начинаем чувствовать, что маркеры границ имеют особую ценность – они или священны, или табуированы. Соприкосновение – это точка, где границы человека («я») встречаются с другими границами, например общественных систем («не я»). Граница находится на месте отношений, где отношения и разделяют, и связывают.

Иначе говоря, ощущая конфликт между внутренним и внешним мирами, мы, как правило, упираемся и держимся собственных границ. Как было отмечено выше, формирование психологических границ дает чувство комфорта и благополучия. Когда нам кажется, что границы под угрозой, мы испытываем потребность в самосохранении – словно опасность угрожает самому нашему существованию. В подобных обстоятельствах соприкосновение «меня» и «не меня» может быть очень раздражающим. Проблема границ в том, что они могут превращаться в фиксированные структурные концепции, которые препятствуют обучению. Допустим, руководитель пытается внедрить в организации изменения и вдруг сталкивается с упорным неприятием со стороны сотрудников. Вначале он пытается объяснить необходимость изменений и убедить принять их. Но если сделать это не удается, руководитель начнет беспокоиться, что не сможет достичь цели. В этот момент он может настоять на своем, после чего взаимодействие между ним и другими членами команды приобретает противоречивость. Теперь граница становится фиксированной, и всякое взаимное обучение и сотрудничество могут прекратиться.

Концепция границ, которые создаются вокруг системы личности, применима почти ко всем. То же относится и к тестированию на реальность – способность отличать внутреннее от внешнего, то есть различать внешнее взаимодействие и внутреннюю интерпретацию. Адекватное восприятие и способность разбираться с поступающим материалом, применяя логическое мышление, требуют правильного функционирования границ. Когда адекватное восприятие становится невозможным, личная граница нарушается, а мышление начинает опираться скорее на фантазии (когда темнеет, стволы деревьев кажутся угрожающими силуэтами). С точки зрения границ личности регрессия означает движение в сторону нарушения границ, а развитие, напротив, способствует их восстановлению и усилению. Можно сказать, что именно к этому моменту подошел руководитель из примера выше. Он утратил четкие границы, а реалистичность исчезла из его мышления до такой степени, что он больше не способен воспринимать чужие взгляды. На этом этапе чувства и фантазии могут превалировать, и руководитель начинает видеть в сотрудниках упрямую иррациональную группу, которая не любит его лично и намеренно пытается навредить.

На границе-контакте человек отделяет себя от остальных. Если воспринимаемая информация нам знакома, психика соотнесет ее с уже имеющимися знаниями и поступит с ней определенным образом, в зависимости от того, нравится нам эта информация или нет. Но когда мы получаем новый опыт, о котором не имеем никаких знаний, возникает проблема. И нам нужно понять, как ее решить. Один из способов справиться с новой информацией – попытаться понять незнакомое, принимая неприятную ситуацию и работая над ней. Другой способ – связать ее с какой-то старой категорией, к которой новая информация, по нашему мнению, подходит. Наконец, третий способ – это отрицать ее существование и выбросить из головы. Понятно, что, выбрав один из последних двух вариантов, мы либо примем очень плохое и неподходящее решение, либо вообще избежим его принятия.

Еще одна ситуация, которая может привести к неправильному функционированию границ, возникает при получении противоречащих друг другу данных. Если наше логическое мышление не способно понять внешнюю информацию, уровень тревожности сильно возрастает – возможно, до такой степени, что мы оказываемся не в состоянии думать. Чтобы понять процесс конфликта, стоит узнать еще кое-что о внутренних процессах. Сейчас я рассмотрю воздействие конфликта, начиная с соответствующих процессов в детстве.